Текст книги ""Фантастика 2024-87". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Смекалин

Соавторы: Вячеслав Рыбаков,Андрей Скоробогатов,Сергей Якимов,Василий Криптонов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 350 страниц)

Глава 22

Мы снова пошли к бару, где он заказал себе пятьдесят рома. Я от алкоголя отказался, взял чаю. Он начал.

– Слушай, начальник, у вас же билеты только до Владика? А там будете авиакомпанию менять и покупать?

– Да, так.

Самира уже к тому времени примерно рассказала маршрут, которым мы планировали лететь. В любом другом мире существовали дальнемагистральные лайнеры, и путь от Владивостока до Сиднея занял бы часов десять с одной пересадкой или дозаправкой. Здесь же всё было по-другому, из-за особенностей топливной системы самолёты все были среднемагистральные, летали медленнее, а осложнялось всё тем, что воздушное пространство некоторых стран, например, Японии и Норвежской Империи было для России закрыто. Правда, в случае с Владивостоком – существовал тонкий воздушный коридор через Японское море до русских Филиппин, они же Петрины. Но, так или иначе, напрямую с Севера добраться до аустралийских колоний было невозможно.

План был таков: от Владивостока до Манильска, затем до Порт-Алексея, столицы Папуасского Края, оттуда до Каледонии, снова огибая весь материк, а дальше – уже варианты, в один из городов южного побережья.

– Может, слева полетим? – предложил Янко.

– В каком смысле – слева?

– Ну, через Суматру. А там в иранский Берег Черепов.

– Зачем? – не понял я.

– В Долгово Городище надо. В Бессарабию. Друга повидать. За часов шесть управимся, а дальше до Голицына – уже сами. По времени – почти то же самое будет.

Подобные внезапные просьбы меня традиционно раздражали. К тому же, я не был уверен, что товарищ не врёт на счёт времени.

– Янко, я на службе, ты же понимаешь. Я не могу просто так взять и помочь тебе с твоим другом без резолюции начальства.

Но наш спутник настаивал.

– Так давай сейчас приземлимся и в Иркутске позвоним? Давай?

– Мы решили лететь справа. Так безопаснее. И, судя по карте, ближе.

Янко закивал.

– Базара нет, если надо справа – давай справа. От Каледонии самолёты до Долгово Городища летают исправно. Ну как – по рукам?

Он плюнул на ладонь и протянул мне.

– Я бы с радостью тебе пожал сейчас руку, Янко, если бы был уверен, что это правильное решение, и если бы ты в эту руку сейчас не плюнул. Давай долетим до Манильска – и там решим. Но предварительно – я против.

Янко скривился, как будто съел что-то невкусное, допил стопку и кинул монеты на стойку.

– Хорошо. Потом обсудим.

Признаться, дела в упомянутом Долговом Городище у меня были. Где-то там водился загадочный Пунщиков, начальник отца, а также пропал Иван Абрамов, мой крепостной. Но доставка была важнее, поэтому я решил оставить эти вопросы на потом – на следующий раз.

Мы приземлились на короткую дозаправку в Тюмени, и здесь я впервые увидел Сибирское Море. Правда, в южной части его таковым было назвать тяжело – скорее, это было огромное болото с заводями, дельтами, островками. Город оказался стоящим на узком полуострове, с которого тонкой ниткой на восток шла цепочка насыпных островов. Затем сели в Иркутске, где была смена борта. Перерыв между рейсами был коротким, и здесь уже с учётом смены часовых поясов уже было десять вечера, поэтому в город выбраться не удалось. Да и как выбраться, когда такой увесистый груз и неблагонадёжный сопровождающий? А мне, честно говоря, хотелось бы повидать город, чтобы он как-то реабилитировался после прошлого мира.

Ведь именно там всё пошло под откос. Я редко возвращаюсь в прошлое, и предыдущая жизнь – это, как ни странно, тот набор воспоминаний, который на время текущей жизни забывается сильнее всего, но иногда всё же, вылезает наружу.

Предыдущий мир представлял собой заражённую, но ещё тлеющую головню пятой по счёту Мировой Войны, четыре предшественницы которой умудрились уместиться в двадцатом веке. Во время третьей, наиболее короткой, в конце семидесятых, распался СССР. Четвёртая случилась в девяносто девятом и была ядерной, в ней погиб Вашингтон и Москва, после чего обе мировые державы «посыпались». Признаться, после такого доломать цивилизацию новым конфликтом бывает проще всего. И хуже всего, когда сломанная кость всё-таки прирастает, но криво и косо.

За последующие два десятилетия мировому сообществу на обломках старого мира удалось выстроить более-менее крепкий мировой порядок, был форсированно уничтожен практически весь ядерный потенциал, а Россия, вернее. Московия, начала собираться снова со столицей в Казани. Пятая мировая началась в двадцать пятом, после попытки присоединить Ингерманландию с Петербургом, после которой последний залп рокет по российским мегаполисам выпустили Британия и Франция, утаившие часть боезапаса. В ответ прилетело в Лондон и Берлин – как выяснилось, сибирские генералы сохранили остатки советской «Мёртвой Руки». Но и после этого мир остался живым – искорёженным, отравленным, но всё ещё живым.

Полсотни тактических ядерных ударов – это недостаточно. Это тот самый рубеж «проклятого мира», с которым очень часто сталкиваются Секаторы, когда Ветвь не смогла пересохнуть самостоятельно. Именно поэтому её нужно добить.

Я реинкарнировался в сорокалетнего в тридцать первом году, оказавшись замминистра энергетики «банановой» Красноярской республики. Далее пошёл мой путь наверх – я выбрал достаточно очевидный план по разрушению мира при помощи всё того же немирного атома, бомбардировки супервулканов и вызова ледникового периода. Исследовав военный потенциал, я обнаружил, что регионы обладают всем необходимым для этого – законсервированные шахты межконтинентальных баллистических ракет, химические заводы, выжившие инженерные кадры. А главное – центрифуги по обогащению урана и большие запасы ядерных отходов, дешёвая технология переработки которых в оружейный плутоний у меня была «в рукаве».

Пара заказных убийств, подтасовок и переговоров – и уже через пять лет я был премьер-министром объединённой Восточной Сибири со столицей в Иркутске. Далее мне требовалось найти достаточно крупную и наименее затронутую войной страну, которая могла бы мне помочь реализовать мой план.

Встреча состоялась в Иркутске. И я сделал ставку не на тех парней. Я очень редко ошибаюсь, а учитывая, насколько Секаторы везучие – мне должно было очень сильно не повезти. Турция не просто сдала мои секреты и факт возобновления ядерной программы, она при поддержке Средней Азии уже давно вынашивала планы по интервенции и захвату Сибири. Мне пришлось скрываться сначала в окрестностях разрушенного Новосибирска, потом в Сургуте – именно там меня и достала Западно-Сибирская Хунта.

– Ты какой-то очень грустный. Молчишь уже полчаса, – сказала Самира, когда мы сели поужинать.

– Просто устал. Спать хочется.

– Ничего, следующий рейс – ночной. Отоспимся! – она сладко потянулась.

Снова погрузка, снова взлёт. У этого лайнера были более продвинутые места для «двориков». Раскрывающиеся в небольшие кровати с кабинками, примерно какие я уже видел в своём первом перелёте, а в комплекте шло одеяло и ночная пижама. Кроме нас троих в дворянском классе было всего двое, в противоположном конце, и я я обрадовался – значит, удастся выспаться. Нам достались места через проход, Самира опять сверкнула кроткой улыбкой и пошла переодеваться. Я же разделся до футболки, лёг так – не особо доверяю подобному одноразовому белью, да и зачем, если весь багаж с собой, в салоне.

– Эй! – послышался голос Янко через перегородку.

– Чего тебе?

– Она ушла?

– Ну… да.

– А ты с ней спишь?

– Нет. У меня есть девушка.

– Зря, дворик. Ой, зря. Гляди, если тебе не жалко…

Я выдержал паузу и ответил:

– Знаешь, я не хочу обострять. Но я тут недавно на дуэли дрался с коллегой за честь девушки. Примерно после подобного диалога. Так что… конструктивнее давай.

– Ясно всё с вами. Вечно вы до чужого добра жадные, дворики!

Благо, на этом диалог прекратился. Самира вернулась умытая, с мокрыми волосами, и остановилась в проходе, вытираясь полотенцем. Обычно Самира одевалась в цветное или тёмное, и белая ткань очень необычно контрастировала с угольно-чёрной кожей. Пижама слегка промокла на груди, и взгляд невольно упал на очертания фигуры под тканью – проход был узкий, а я лежал ровно на уровне бёдер, всего в полуметре от неё. Да, носить нижнее бельё она не любила, понял я. И тут же отвернулся, принялся прогонять все эти мысли – всё-таки, у меня есть Алла. А где-то ещё дальше и глубже – есть Нинель Кирилловна.

И всё же, было интересно, если пижамы такие лёгкие, пассажирские места такие близкие, а дворянский салон на ночных рейсах такой пустующий – часто ли здесь происходит что-нибудь из разряда…

– Спокойной ночи. Эльдарчик, – сказала она, нырнув под одеяло.

А ещё спустя секунд десять завозилась, закрутилась под одеялом и высунулась со снятой пижамой в руке.

– Мокрая… – пояснила она. – Слушай, положи на полочку? У меня рука не достаёт.

Глава 23

Конечно, я неплохо разбираюсь в женской психологии, но иногда для меня является загадкой – или это обычное и привычное поведение девушки, или же она так пытается привлечь моё внимание.

При прочих равных я бы сказал, что это жирный, недвусмысленный намёк. Но следует отметить, что отношение к наготе в этом мире было несколько иным, чем я привык встречать раньше. Климат планеты располагал к куда более откровенным нарядам, а «сексуальная революция» семидесятых годов прошлого столетия, к которой приложила руку императрица Екатерина III, подлила масла в огонь.

Но, так или иначе, спать, осознавая, что всего в метре от тебя под одеялом лежит обнажённая девушка необычной наружности – серьёзное испытание, и сон был неровный.

Когда-нибудь я отосплюсь.

Прилетели в Владивосток рано утром, выгрузились и пошли искать билеты на следующий рейс. И тут Янко куда-то пропал. Совершенно неожиданно он выпал из нашего поля зрения вместе с тележкой, на которой лежал ценный груз вместе с половиной нашего багажа.

– Мне иногда кажется, что он является частью нашего испытания, – прокомментировала Самира, выйдя из очереди.

Я тоже вышел.

– Мне тоже.

– Может, разделимся? Я пойду в ту сторону, а ты в ту? Или в очереди останешься?

Аэровокзал Владивостока был огромным – через него шёл почти весь трафик в тихоокеанские, австралийские и антарктические колонии.

– Мне кажется, не лучшая идея. Я видел много фильмов, которые начинались примерно также.

– Хм… Какие, например?

– Ну, «Очень страшное кино», не помню, какая именно часть, «Пятница, 13», «Ленинград 2666», «Десять негри…»

Тут я осёкся. Мы уже медленно двинулись вдоль рядов баров и кафешек, тянущихся через зал пересадки.

– О, да, «Десять негритят» помню! Да, точно, они там разделились и все поумирали. А чего ты осёкся? Нормальное слово – «негр». Это в Луизиане и САСШ оно ругательское, они ж рабов вывозили.

– А мы – нет? – осторожно спросил я.

– Мы – это русские? Или дворяне? Ну… только отдельные помещики. Через серые схемы. Вы поздно в Африку пришли, скорее, спасли нас от работорговцев. Ладно, давай сосредоточимся на поиске нашего беглеца… Смотри, кажется, вон он!

И действительно, Янко обнаружился вместе с тележкой. Облокотившись на нее, он чинно и благородно попивал крепленое из внушительного пластикового стаканчика.

– Ты что… Да как ты можешь?.. – скорее изумленно, чем гневливо сказала Самира и потащила тележку на себя. – На тихоокеанские рейсы нельзя под градусом!

– Нельзя? А меня всегда пускали. Присоединяйтесь, молодые, – он салютовал стаканом. – Неплохое пойло.

Я вырвал стакан из рук и вылил на пол – правда, там было всего около трети.

– Ты не прав, – спокойно, но твердо сказал я. – Везение не отменяет правила. Ты ставишь под риск сроки операции.

– Сроки, – усмехнулся Янко. – Операция ждала клетку две недели. От того, что подождет еще пару дней – ничего не поломается.

– Клетку? – переспросил я.

Янко похлопал по коробке.

– Вот эту. А, видимо, я не должен говорить. Ну, ладно, «груз».

– Для кого клетка?

– Для князя Голицынских династий, стало быть, – усмехнулся Янко. – А для кого или для чего она ему… Что ж, идемте. Но пролитое северопрусское я тебе, сударь, запомню.

Последнее прозвучало как угроза. К кассам мы шли чуть поодаль, и Самира шепнула:

– Как ты думаешь, клетка для зверя или для человека?

– Мы это уже не узнаем, – почти на автомате сказал я

– А если узнаем? Что, если будет вторая часть, с заказом на обратный адрес? Так часто делают, когда курьеры из центра в колонии приезжают.

– Даже не подумал. Резонно. Ну, в таком случае, животных. Вряд ли подпоручикам-новичкам доверили бы перевозку людей. Да и бред это – Курьерка, насколько я знаю, траффикингом никогда не…

– Мы не только подпоручики сейчас, Эльдар, – тихо перебила меня Самира.

– Мда. Ещё и интерны. Иногда забываюсь до сих пор.

– Я тоже.

Мы встали в очередь на кассы и некоторое время помолчали. Я в очередной раз подумал – какая, все же, глупость, когда темнокожих девушек поголовно записывают в недалеких просто по цвету кожи. Тем более наших, афророссиянок. Наверное, как это часто бывает, просто недалекие у всех на виду – на базарных площадях и на тупых видеороликах в сети.

Янко стоял в паре метров от нас, но шума зала было достаточно, чтобы я продолжил диалог. Правда, для этого пришлось придвинуться чуть ближе, а Самире чуть наклониться.

– Кажется, мы уже обсуждали. Как ты думаешь, он из…

– Явно не магистр. Он хоть и летает дворянским, про сословие не врет. Лаборант, скорее всего.

– Напомни?

– Ну… Мне рассказали немного. Внеструктурные единицы из низших сословий, часто наследственные, узко специализированные, своеобрвзные вольнонаемные на службе у магистров и академиков. Разумеется, сенсы с уникальными навыками. Не рабы, но и не равные.

– То есть о задании он точно знает. Ну, я подозревал. В таком случае, есть риск, что он специально выдает порциями информацию. Слушай, так давай проверим? Ничего же криминального.

– А как?

Я уже намерился проделать описанный отцом маневр с потиранием воротниика, как Янко повернулся и сказал:

– У моего народа слух сильно лучше среднего. Увы, я всё слышал. Ничего вам не отвечу. А обсуждать человека за спиной – низко. Так и запишу в отчете.

И снова отвернулся.

– Типичный лаборант, – резюмировала Самира. – Интересно, что за отчет…

Получается, и поворот в Новую Бессарабию мог быть проверкой со стороны Общества, а не личной прихотью. Получается, он – Экзаменатор?

– Мне куда интереснее, что с клеткой, – сказал я. – Если, допустим, люди. Кровный враг? Жертва эксперимента?

– Может, мы? Или один из нас? Игра на выживание. Бу!

Она улыбнулась, даже слегка злорадно. В каждой шутке, как известно, есть доля…

И тут подошла очередь Янко, я пожалел, что заговорился и не пошел первым.

– До Манилы, на ближайшее, три дворянского, багаж, – почти пропел он.

– Извините, вы пьяны, – покачал головой кассир. – Ближайший рейс вы вынуждены пропустить. По авиакодексу я обязан предоставить вам и вашим сопровождающим места для ожидания в гостинице до следующего рейса, то есть в шесть… часов вечера.

Итого у нас оказалсь уйма времени, которое мы опять вынуждены были провести по-дурацки. Гостиница располагалась рядом и представляла собой приличных размеров здание-«расческу», очень напоминавшее конструктивизм из «Основного Пучка». Внутри это было что-то между офисным центром, плацкартным поездом и хостелом – люди непрерывно перемещались, хлопали двери, ездили эти дурацкие аэропортовые тележки.

– Вот почему нельзя было сделать нормальную систему обработки багажа? – не выдержал и пробормотал я. – С конвейерами, бирками, багажными отсеками в самолетах, чтобы не таскать все это.

– Ворчишь, дворик? – бросил через плечо Янко. – Я же не ворчу, что из-за вашего невезения мы тут кантуемся до вечера.

– Это происходит из-за твоего пьянства, – парировал я.

Комната ожидания представляла собой небольшой номер с четырьмя койками, кухней и шкафом. Туалет был общий на этаже, а никаких перегородок или ширм не предусматривалось.

– Нормально! – оценил Янко. – У не-двориков еще хуже, залы на полсотни человек.

Самира подошла и шепнула.

– Помоги мне переодеться, пожалуйста.

– Хорошо, каким образом?

Она протянула плед.

– Держи на вытянутых руках.

Пришлось выполнить просьбу. На этот момент я снова подумал о том, что в этой поездке у меня несколько испытаний – испытание рабочих навыков курьера в дальних поездках, экзамен по вступлению в Общество, а также испытание верности и крепости отношений симпатичной нилоткой, разоблачающейся в полуметре от меня.

– Готово!

Она скинула форму и предстала передо мной в уютной футболке со львенком, показывающем язык. Глаза львенка… нет, лучше не задумываться о том, на каком месте они расположены. Увы, следующие испытания сулили быть еще куда более тяжелыми.

Перекусив – в номере были готовые обеды – Янко выудил карты, предложив играть на деньги, мы отказались, тогда поиграли просто так.

В ходе игры Самира начала осторожно:

– И все-таки, для чего там клетка? Зверь? Человек?

– Даже не знаю, как ответить. Наверное, отвечу, что уже говорил, что ничего вам не скажу пока что.

Удивительно, но мне удалось выключиться, я буквально закрыл глаза, а когда открыл – меня уже толкали в бок.

– Вставай, – улыбнулась Самира. – Посадка через сорок минут, я уже все собрала – перекусим и пойдем.

Снова ночной перелет в дворянском классе, на этот раз, правда, в более дешевом. За полутора суток уже потратили с Самирой по полторы сотни командировочных. По привычной мне логике все пересадочные маршруты приобретались заранее, здесь же это не работало. Самолеты летали по погоде, ниже привычного, цены на билеты скакали, а нормальной связи между континентами не было. Вот и оставалось все решать сразу в аэропорту.

Я сидел у иллюминатора. Мы летели над морем, полном огней. Где-то ближе к горизонту виднелись алеющие облака японских берегов, а под нами рассыпались огни рыболовецких судов. Выделялись и две странные цепочки огней.

– Не в курсе, что это? – спросил я Самиру.

Мне кажется, она ждала повода, чтобы оказаться поближе. Пододвинулась, перегнувшись через мой подлокотник и коснувшись голым плечом груди. Футболка при этом характерно оттянулась, и взгляд сам упал на широкий вырез и то, что находилось чуть дальше.

– А, так это русский коридор. Тот самый. Для российских судов и кораблей над ним. Километр шириной через все китайское и японское моря. По мирному договору сорок седьмого года.

Она на миг повернулась ко мне лицом, глядя с расстояния в сантиметров двадцать. Я прислушался к запахам – что-то пряное, с нотками цитрусов. Она, все же, куда умней и образованней Алки. Культурней, деликатней, внимательней. Возможно, расчётливей. Богаче. Старше на четыре года, а значит – пусть немного, но ближе к моему психологическому возрасту. Необычная. Еще и тоже метит в Общество…

Но нет. Вообще, это верх цинизма – сравнивать близких людей и выбирать себе спутницу жизни по каким-то количественным характеристикам. Любить и оценивать человека стоит целиком, со всеми достоинствами и недостатками. И я вроде как решил, кого я выбрал и кого люблю.

Наш взгляд длился долгих пару секунд. Она прикрыла глаза, приблизилась ближе, буквально до расстояния, когда мы могли бы коснуться вытянутыми языками. Но лишь на миг – тут же села на место. Я справился, не сорвался, не бросился догонять. Был ли это выигрыш мной очередного раунда испытаний, или всего лишь обманный маневр расчетливого противника – пока я не знал. Благо, на этот раз в помещении был хороший кондиционер, и она решила не разоблачаться перед сном.

Манильск, столица русских Филиппин, встретил нас на утро среды тридцатиградусной жарой и легким штормом на море. Половина рейсов была отменена, кроны пышных пальм отклонялись на добрый метр. Телефон выдал уже знакомое «Сеть недоступна. Вы находитесь не в домашнемъ регионе».

И, вместе с тем, пришло сообщение.

«К галерее правого торгового центра, там лифт. Через 10 минут».

Глава 24

Сообщение было с местного незнакомого номера, хотя сомнений в том, кто это может быть, почему-то не возникло. Интересно, как они это делают?

– Никуда не уходите, возьму вам кофе, – сообщил я коллегам и отправился по указанным координатам.

Все вывески дублировались на русском, испанском и пилипино, но в рябящем глаза многообразии шрифтов всё-таки мне удалось обнаружисть нужный адрес. Лифт действительно обнаружился, рядом с ним стояла пожилая филиппинская пара с характерными зонтиками.

Створки лифтовых дверей открылись. Внутри стоял Андрон – в сером пиджаке, с сигаретой. Жестом остановил пожилых филиппинцев, пробормотав что-то вроде «сервис, сервис», затем схватил меня за шкирку и втащил внутрь.

Тут же налепил капсулу портала на двери. Две секунды – и мы в полной темноте.

– Чего тебе нужно? – спросил я. – У меня работа.

– У меня тоже. Ну, как работа… Помнишь, мы с тобой говорили об артефактах, есть уже наработки какие-то?

– Не густо. Прошла всего пара недель, ты куда спешишь?

– В общем, тебя надо познакомить с Борисом. Проект буксует. Нужно устроить мозговой штурм.

Крутанул ручку, немного повозившись с картой и годом. Лифт преобразился – стал просторным, с зеркалами, старинными кнопками и перильцами. Я же снова ощутил неприятное чувство где-то в груди – ровно то же, которое я чувствовал во время перебежки по советскому Нью-Йорку.

– Какой-то знакомый лифт.

– Знаменитый, – кивнул Андрон, усмехнувшись.

– Давай только недолго. Меня мутит от других миров.

– Я ж не в бункер тебя тащу. А всего лишь в параллель. Да не боись. Нельзя долго реликтов в другое время, я знаю, а то ещё развилку получим.

Лифт тихо звякнул, двери открылись. Пыльные коридоры, запах дешёвого табака, пороха, конского навоза. Прошлое, причём глубокое. Добило меня табличкой «Петрогосиздат» на выходе из просторного лифтового фойе.

– Какой, мать его, год⁈

– Двадцатый. Тысяча девятьсот. Основной пучок.

Короткий коридор – навстречу шла девушка, одетая в стиле модерн и несущая огромную стопку бумаг. Завидев меня, небритого, одетого в цветастую футболку – шарахнулась, едва не уронив поклажу.

– Всё нормально, гражданка, актёры, – буркнул Андрон.

Дёрнул за ручку одного кабинета – было закрыто. Второго – дверь поддалась. Я взглянул на табличку – «Журнал Вестник Времён».

Внутри, в окружении стопок книг, журналов, за печатной машинкой сидел пятидесяти-шестидесятилетний дядька, напоминавший не то завхоза, не то писателя на пенсии – неясной национальности, с залысинами, в поношенном, но не лишённом стиля пиджаке. Тут же всё понял, поднял руку, пожал.

– Борис. Мне Андрон рассказывал. Чего так долго? Договаривались же на двенадцать. Итак, к делу. Артефакты? Присаживайся.

– Да. Артефакты, – я кивнул.

– Я так понял, могут телепортировать, перемещать, гипнотизировать…

– Могут.

Мой взгляд упал за окно, и тут я понял, что это за здание и место. Внизу бушевал проспект – непривычно-старинный, с равномерно перемешанными телегами, трамваями и старыми чёрными автомобилями. Гораздо привычнее было видеть это в виде чёрно-белых кинохроник немого кино, но всё это выглядело живым и современным.

Мы находились в знаменитом петербургском «Доме Книги», он же дом Зингер на Невском, в послереволюционном Петрограде.

– Чаю? Забыл предложить.

– Не стоит. А то меня сейчас стошнит, мне вообще нельзя здесь долго оставаться. Послушайте, Борис, я не знаю, может, вы не в курсе. То, чем вы собираетесь заниматься – чрезвычайно незаконно. Более того, оно мне противно. Мало того, что вы таскаете меня чёрт знает по каким временным линиям, так ещё и сеете магию в мирах Основного Пучка.

– Мы для тебя стараемся, между прочим. Разбогатеть Секатору – задача очень важная для успеха миссии. К тому же мы не трогаем Суперстволы и Суперветви, только боковые побеги, – нахмурился Андрон.

Я усмехнулся.

– Не трогаете. Стараетесь. Я и без вас разбогатею. Вы хоть понимаете, как эта магия работает? Что из себя представляет камнерезное матрицирование.

– Нет, – покачал головой Борис. – Абсолютный чёрный ящик. Расскажи?

– А никто не знает. И я не знаю, хотя стараюсь тщательнее докопаться до истины. Пока что понял, что для камнерезов всё получившееся – до определённой степени «чёрный ящик». Они буквально хотят что-то сделать – и благодаря своей силе и навыку делают.

– Ну, значит, нам достаточно знать, что магия артефакта ослабевает по мере удаления от ветви в структуре Древа Времён. Пятый Суперствол, Суперветвь двадцатая, тридцатая, возможно, пятнадцатая.

– Эта – двадцать – ноль один, правильно угадал?

Борис кивнул.

– Ноль два, рядом со стабилем. Развилка спустя два года после отделения суперветви… Итак, выбор невелик, как видете. Почти все миры – с Советским Союзом, дожившим до преклонных лет.

«Стабиль», вспомнил я жаргон лифтёров – это мир, в котором ничего не надо менять, и ветвь можно продолжать растить.

– В периферийных ветвях Союз неизбежно распадается к десятым годам. И там контрабандный рынок чего бы то ни было – цветёт и пахнет. Я так понял, у вас проблема с унификацией меры ценности, так?

– Так. Золото, как вы же сами передали, не представляет такой ценности, как было. Собственно, вызвал вас для того, чтобы вы прояснили – что наиболее ценно в вашем мире? Что может быть востребовано?

– Золото стоит сильно дёшевле привычного нам. Ювелирные камни – плюс-минус. Произведения искусства из мира в мир таскать бесполезно, мастера разные, признают как подделку. Пока в голову пришли только редкоземельные металлы.

Признаться, идей в голове у меня было куда больше, но я в принципе не особо хотел всем этим заниматься, поэтому придержал коней.

– Наркотики? – предположил Борис. – Как у вас с наркорынком?

Я вздёрнул бровь.

– Вы серьёзно? Вы променяли прошлое на возможность гулять между мирами, чтобы вмазываться в наркотрафик? Мне кажется, это максимально-глупое решение.

– Твой мир же всё равно обречён?

– То есть вы стали бы ежедневно мочиться в горшок с розами, который стоит у вас в кабинете, зная, что когда-нибудь их срежете?

Все ненадолго замолчали. Да, у меня несколько сложная логика и этика, и подобное витиеватое сравнение работало обычно достаточно хорошо.

– Он с принципами, – усмехнулся Андрон. – Они все – с принципами.

– Мне противен этот вариант в первую очередь потому, что это он выглядит как бедность фантазии. Зарабатывать грязные деньги на людских пороках можно и без путешествия между мирами. Вы попробуйте заработать чем-то высоким. А если ты, Андрон, без принципов, то ты один и занимайся. Не понимаю, зачем меня привлекать? У твоего аватара и связей мутных побольше моего.

– Поменьше. Ты в Общество входишь и с Тайной Полицией общался. Да и нельзя мне, Лифтёру, светиться. Основная цель, повторюсь – чтобы заработать тебе побольше местной валюты. Ладно, какие идеи ещё? Драгоценные камни? – предположил Андрон.

Борис покачал головой.

– Нет, левак на рынок затащить – замаешься. У каждого крупного камня – паспорт и дата добычи. Разве что необработку мешками…

– Оружие? – предположил Андрон.

Я вздохнул.

– Тогда уж технологии. Оружейные и не только. Нет, конечно, мы можем притащить ранцевую ядерную бомбу, вот только никто не поймёт, что это такое, и продать будет сложно.

Андрон кивнул.

– В этом мире очень многое завязано на сенсов.

– Кто такое сенсы? – нахмурился Борис.

– Маги. Со своими способностями. Классическая электроника, конечно, развивается, но куда медленнее, чем в Пучке.

Борис оживился.

– Электроника, которая создана на непонятных машинных кодах – это идеал для систем криптографии. Только возникает вопрос – найдутся ли программисты, чтобы это всё адаптировать?

– Нужно что-то независимое, компактное…

Вдруг они оба замолчали и странно посмотрели на меня. В этот миг я почувствовал подкатывающий к горлу ком. Меня нехило знобило, внутренние органы начало сводить судорогами. А затем я обнаружил, что уже полминуты жую бумажку, инстинктивно подобранную со стола.

– Глючит Секатора. Обычное дело, – кивнул Борис. – Закругляться пора. В общем, назовите точную дату, когда вы сможете приобрести что-нибудь в районе ста… забываю единицу измерения?

– Кейтов. Сто не потяну. Для демонстратора хватит пятидесяти, это в районе двух с половиной тысяч. Смогу через месяц.

– Хорошо! По рукам! Ты, главное, покупателей и реализацию найди, а мы уж придумаем, чего, – Борис хлопнул по моей ладонью своею шершавой. – Андрон, проводи гостя. У тебя капсулы остались?

– Да, три штуки.

– В Бункер потом, на родное. Спустя полчасика. Да, дай-ка ему вот это – а то негоже.

Он снял с вешалки и протянул старинный пиджак. Нам пришлось выйти из здания, пробежать полквартала по грязной петроградской мостовой под косые взгляды толпы до «Пассажа» – всё же, лёгкие пляжные брюки и странная причёска всё ещё выдавали во мне чужака. Но мне было не до осуждений людей, которых я видел в первый и последний раз.

Последние метры дались особо тяжело, я буквально вполз в лифт, опираясь на поручни. Проявления полупрозрачной студенистой пелены капсулы на стенах лифта я ждал примерно с тем же желанием, что и долгожданного освобождения туалетной кабинки. Сразу стало значительно легче – живот перестало крутить, жар постепенно начал спадать.

– Кстати, забыл сказать, – сказал напоследок Андрон. – Вы намылились в какой-то Голицын в Австралию – там лифтов нет. Совсем. Я проверил по карте и аж удивился, вот, посмотри. Хотя дома наверняка высотные есть.

Он приблизил полупрозрачный земной шарик – действительно, в центральной части материка лифтов не было.

– Ближайший – в Японских колониях на побережье и вот тут… Что это? Ракетная база, похоже… Но оно всё через лес…

– В общем, помочь, если что, мы тебе не сможем. Не знаю, куда вас там потащило. Ладно, приехали. Прошла минута.

Нас буквально чуть не задавила толпа из людей с тележками и сумками на колёсиках. Протиснувшись между этой разношёрстной толпой, я скинул пиджак, бросив его Андрону буквально над головами низеньких филиппинцев, а сам направился к ближайшей кофейне.

Мы приобрели билеты до Кащеева Городища – столицы Каледонийской Области. С дозаправкой в Порт-Алексее, на Новой Гвинее. Впереди оставалось ещё четыре часа, и мы решили прогуляться. Приятно, что у аэропорта оказался свой собственный песочный пляж – предлагалось даже арендовать шезлонг. Правда, в этот день стояла пасмурная погода, а море было неспокойное. Мы прогуливались с Самирой вдоль линии прибоя, сняв ботинки, а Янко гулял по асфальтовой набережной чуть поодаль, находясь в зоне зрения.

– Ты же за ним следишь? – спросила она меня.

– Слежу. И он за нами следит.

Щурясь, она смотрела на дома, взбирающиеся вверх по горам от аэропорта, утопая в бурной растительности.

– Манила… Знаешь же, что раньше город назывался Манилой?