сообщить о нарушении
Текущая страница: 94 (всего у книги 193 страниц)
Выход. Разрозненные обрывки вихрем кружились у Сэма в голове: серая чума превращает человека в камень. Огонь не может уничтожить камень. «Боги, помилуйте нас», нацарапанное вместо описания самой страшной эпидемии, которую когда-либо знал Вестерос, - эпидемии, которая по меньшей мере один раз, и возможно, даже два раза свирепствовала в Цитадели. И это случилось в правление Таргариенов, которые изо всех сил пытались вывести драконов из последних оставшихся яиц: либо молились над ними, как Бейелор Благословенный, либо пили дикий огонь, как Эйерион Огненный, либо погибли во время трагедии Летнего замка, как король Эйегон Пятый и принц Дункан. А еще ходили слухи, что мейстеры сыграли значительную роль в гибели настоящих драконов. Самыми первыми жертвами Великого весеннего поветрия стали Дейерон, Валарр и Матарис Таргариены. Король и два его старших внука, первый и второй в очереди на трон.
Сэму стало нехорошо. Он пытался убедить себя, что это ошибка или невероятное стечение обстоятельств, но от холодной уверенности у него заныло в животе. Он не смел перевернуть страницу, страшась обнаружить ужасную правду. Мейстеры создали серую чуму, чтобы убить драконов. Они хотели превратить их в камень, как тех, на стенах Драконьего Камня. Но то, что может убить дракона, может убить и обычного человека, и вместо этого они выпустили на волю заразу, которую не смогли контролировать. Заразу, которая убила три четверти обитателей Цитадели, и ее смог остановить только лорд Квентон. Хотя свою работу серая чума выполнила. Если бы у последних Таргариенов были драконы… если бы у Эйериса были драконы…
Королевство уже лежало бы в руинах. Сэм не мог полностью осознать значимость того, что узнал. Но если слухи правдивы, если Конклав собрался, потому что Стена пала, а из собственных изысканий Сэм знал, что драконы – это единственное, что может всех спасти…
Сэм начал лихорадочно листать страницы, пробираясь к концу книги. Там должно быть написано, действительно ли Стена пала, и если это правда, то каким образом. Манс-налетчик говорил, что они нашли Рог Зимы и что Тормунд Великанья Смерть подует в него, если Джон не пустит одичалых за Стену… но когда Сэм уезжал, Манс был уже почти что мертв, ведь красная женщина приговорила его к сожжению. А Джон на самом деле мертв, но каким-то образом оказался жив внутри деревьев. Иные. Придут целые легионы Иных, а рог, который Джон дал мне и который мы с Аллерасом сейчас ищем…
Вот оно. Сэму почти удалось сложить вместе кусочки мозаики, так же, как разгадать загадку серой чумы. И вдруг стеклянные свечи взорвались.
Сэм услышал тонкий свист, потом треск и еле успел упасть на пол, когда острые, как бритва, осколки обсидиана просвистели в воздухе, прочертив за собой изогнутые линии голубого пламени, которые извивались, словно змеи, прежде чем погаснуть. Сосульки тоже разлетелись в разные стороны, и комната озарилась неестественным светом. Сэм подумал было, что мир проваливается в тартарары, но вскоре понял, что свечение исходит со стороны дальнего окна.
Ему отчаянно хотелось убежать и спрятаться в лабиринте. Книги – его друзья, среди них он будет в безопасности, там его никто не найдет, а может, и ему самому не удастся найти выход. Но он должен быть храбрым, как Джон, это его долг. Помочь больше некому.
Подобрав полы рясы, он побежал.
Обычно Сэм бегал так же быстро и элегантно, как раскормленная дойная корова, но сейчас ему удалось развить неожиданную скорость. Он петлял между стеллажами, стараясь держаться как можно дальше от дымящихся обломков драконьего стекла. Наконец он подбежал к огромному окну. Окно выходило на город, и исходящий оттуда свет был таким ярким, что можно было ослепнуть. Сэм прикрыл рукой глаза и понял, что это маяк Хайтауэров, и на нем горит огонь, оповещающий всех, что на Старомест напали.
- Смилуйся, Матерь. – Непослушными пальцами Сэм ухватился за оконную щеколду. Он открыл окно и, пригнувшись, вылез из него на наружную стену, в холодную ветреную ночь. От высоты у него закружилась голова, и Сэм изо всех сил старался не смотреть вниз. Он добрался до колокольной башни, там была низенькая дверь; Сэм пинком отворил ее и, отдуваясь, начал подниматься по заросшим мхом ступеням. Было слышно, как в городе зазвонили колокола; в воздухе поплыл громогласный низкий звон, поющий об опасности. Не может такого быть. В этом нет никакого смысла. Самозванный Эйегон не будет атаковать Старомест, и маленький король Томмен тоже. Тогда кому же…
Сэм, хрипя, вскарабкался наверх, на смотровую площадку, и все понял.
Весь горизонт был заполнен большими ладьями с золотыми кракенами на черных парусах; их можно было разглядеть только в пульсирующем свете маяка. С кораблей раздавался грохот барабанов; лишь на одной узкой одномачтовой галее, шедшей впереди, было тихо. Ее палубы были выкрашены красным, паруса черны, на носу установлена фигура железной девы, а от снастей исходило неестественное свечение. Это «Молчаливая», печально известная возлюбленная Эурона Грейджоя.
У Сэма от ужаса прихватило живот. Железнорожденные уже предпринимали попытки перекрыть устье Медовички и захватить гавань Староместа, но защитники города отбрасывали их прочь, хотя и не без труда, и раньше «Молчаливая» не участвовала в набегах. Потом лорд Лейтон Хайтауэр получил послание от Уилласа Тирелла с приказом усилить защиту, потому что атаки могут повториться, но лорд Лейтон лишь послал своего сына сира Хамфри в Лисс, чтобы нанять корабли и наемников, а сам заперся в замке. Сир Хамфри не вернулся, и теперь город столкнулся с демоном, вышедшим из седьмого пекла.
Наконец Сэм вышел из оцепенения, развернулся, схватился за колокольную веревку и принялся звонить что есть мочи. Едва не оглохнув от звона огромных бронзовых колоколов, он выхватил из стенного кольца факел и зажег огонь в маяке. Пламя тут же разгорелось, и в темноте по всему обширному каменному лабиринту Цитадели заполыхали ответные огни. Атака. Нас атакуют. Приготовьтесь сражаться.
Оглянувшись по сторонам, Сэм вдруг понял, что не знает, куда идти. Проход на стене приведет его обратно в библиотеку; может быть, сейчас это самое спокойное место, но там кроются другие опасности. Отсюда не было лестницы вниз, а Сэм не хотел оставаться здесь, когда чудовища Эурона высадятся на берег. Можно попробовать вернуться и найти Аллераса, но Сфинкс захочет сражаться; со своим летнийским луком из златосерда он смертоносен. У Сэма тоже сносно получалось стрелять, но только на тренировочном дворе. А пытаться остановить разъяренную толпу железнорожденных и чудовищ, плюющихся огнем, да еще Эурона Грейджоя, подстерегающего в темноте…
Возьми себя в руки, проклятый трус. Здесь, на стене, он стоит у всех на виду, и ничего хорошего из этого не выйдет. Сэм поковылял по узкому каменному проходу обратно, – не смотри вниз, не смотри вниз, - вернулся к окну библиотеки и протиснулся внутрь. Хорошо, что он немного похудел, бродя по берегам Медовички, иначе ему вряд ли удалось бы проникнуть туда. Тяжело дыша, он принялся пробираться назад, к кафедре с «Хрониконом» и канделябру с разбитыми свечами.
Голубое пламя почти догорело, на полу, словно смертоносный черный снег, лежали мерцающие обломки обсидиана. Повинуясь инстинкту, Сэм нагнулся и поднял с пола один обломок, тупой с одного конца и заостренный с другой, и крепко его сжал; хорошо иметь в руке оружие, хоть какое-нибудь. Затем, припомнив свой путь по библиотеке, он углубился в книжный лабиринт.
Стеллажи казались ему знакомыми. Сэм был почти уверен в том, что идет правильно, но все время напоминал себе нужные повороты. Где-то неподалеку раздавались крики, и это пугало его. Ночное небо за окном стало ярко-красным от пламени, а колокола все звонили и звонили.
Казалось, прошла целая вечность, но наконец перед ним показалась бронзовая решетка. Сэм так запыхался, что ему потребовалось перевести дух, прежде чем он решился подойти к ней. Хорошо, что атака началась именно сейчас, подумалось ему, ведь мейстеры прямо с Конклава пойдут защищать Цитадель, и, если повезет, никто никогда не узнает, что кто-то был в запретном отделе библиотеки. То, что стеклянные свечи разбились, было знамением, предвещающим приход железнорожденных, а не Сэма. И в «Хрониконе» нет никакого волшебства, это просто книга, так что…
- Аллерас? – Сэм отворил незапертые ворота и поспешно вышел наружу, пренебрегая мерами предосторожности. – Аллерас, где ты? Слышал колокола? Нас атакуют, так что нам нужно идти. Иначе мы… Аллерас?
Ответом ему было молчание. Сэм помахал светильником из стороны в сторону, и вокруг заплясали тени. Читальный зал был пуст, Сфинкс исчез. Сэм был совсем один.
У него закружилась голова. Он не был уверен, что вышел через ту же дверь, – их здесь может быть дюжина. Сотня, и даже больше. Настоящие или призрачные. Может быть, я зашел слишком глубоко в подземелья. И заблудился в архивах. Но это просто бредни. Просто бредни!
Он повернулся и попытался вновь открыть решетку, но она не поддалась. Ключа нет. Сэм хорошо помнил, что оставил ключ в замке, когда входил. Может быть, Аллерас забрал его и ушел… но он обещал оставаться здесь, он обещал, так нечестно! Даже Эурон Грейджой не может взять Цитадель без боя. Она оснащена бесчисленными средствами защиты, как обычными, так и волшебными, а мейстеры хорошо вооружены. Некоторые из них были воинами до того, как пришли сюда ковать свои цепи, а некоторые владеют магией.
«Здесь я в безопасности», - заверил себя Сэм, в который уже раз за ночь. Это просто другой выход из библиотеки. У него есть огонь и драконье стекло, ему нечего бояться.
Он пошел вперед.
И не смог вспомнить темный коридор. Цитадель огромная, ее и за десять лет не обойти. Мне нечего бояться. Пол был залит кроваво-красным лунным светом. Видишь, я вышел из библиотеки. Все хорошо. Здесь никого нет, и это лучше, чем все время бегать от кого-то. «Хроникон» действительно существует, и, может быть, потом я смогу вернуться и прочесть его.
Обнаружив лестницу, Сэм стал подниматься вверх. Чем выше, тем безопаснее. Если, конечно, у Эурона нет катапульт или еще чего-нибудь похуже. Дурак. У него полным-полно чего-нибудь похуже. Сэм вспомнил то, что прочел в книге: огонь не может сжечь камень.
Светильник стал меркнуть, а тьма вокруг становилась все гуще и гуще. Сэм не мог видеть, горит ли еще маяк Хайтауэра. Он вновь почувствовал холодное дуновение ветра, будто что-то коснулось его спины. За окнами было темно, и когда Сэм выдохнул, то увидел в воздухе серебристое облачко пара.
Я заблудился. Сэм остановился. Он слышал, что, если потерялся, нужно оставаться на месте и ждать, а не продолжать идти неизвестно куда. Но эта идея совсем ему не понравилась. К тому же здесь было очень холодно. Так холодно, что он видел, как на подоконнике намерзают сосульки, так же, как под канделябром. Оконные стекла покрылись инеем. Коридор тонул в глубоких чернильно-черных тенях.
Я хочу проснуться. Сэм несколько раз открыл и закрыл глаза, просто на всякий случай. Не помогло. Пожалуйста.
Огонь в светильнике зашипел. Фитиль поник, масло высохло, железо замерзло так, что холодом обжигало пальцы, и Сэм выронил фонарь. Угли рассыпались по камням и погасли. А в конце коридора…
Голубые огни.
Голубые глаза.
- Матерь, - прошептал Сэмвел Тарли. – Смилуйся, Матерь.
Комментарий к Сэмвел
Ну как вам теория про серую хворь? По-моему, круто.
========== Сандор ==========
За всю свою жизнь Сандор Клиган совершил много такого, за что сам называл себя идиотом, но то, что он сотворил сейчас, - просто верх идиотизма. Будь он хоть чуточку умнее, хоть чуточку менее упрямым и хоть чуточку менее сломленным, он бы наплевал на Грегора, живого, мертвого или воскресшего, наплевал бы на Братство, схватил бы пташку и сбежал куда подальше. Только вот куда – большой вопрос. На север идти нельзя, там зима и волки, на востоке сидит этот хитрый сводник Мизинец, на юг нельзя – там очередной претендент на престол готовит атаку, и на запад, в его проклятые родовые земли, тоже нельзя. Если бы у нас была хоть малейшая возможность, мы бы уехали из Вестероса. Но этот шанс упущен, и все по его вине. Боги чудесным образом вернули пташку к нему, и глупо просить их сотворить это чудо снова. А он все просрал. Как и в прошлый раз.
Сандор выбрался из полого холма и углубился в чащу, борясь с желанием повернуться, прибежать обратно и силой увести ее с собой. Какого хрена она себе возомнила? Чего ей вздумалось вести это сборище оборванцев и свою проклятущую бессмертную мамашу в Долину? Неужто решила заставить Петира Бейлиша обоссаться на месте? Эх, конечно, жаль упускать такое зрелище. Даже если она останется в живых, он больше никогда ее не увидит. Мизинец запрет ее в клетке и выкинет ключ в колодец.
Впрочем, Сандор понимал, что не ему осуждать ее. Его шансы на выживание еще меньше. С того момента, как брат ткнул его лицом в жаровню, он всегда был слабее Грегора, а долгая мучительная смерть Горы и последующее воскрешение вряд ли улучшили его характер или уменьшили его жестокость. И… и…
Надо было отыметь ее. Чтоб я сдох, надо было отыметь ее. Он однажды уже думал об этом, на Черноводной, пьяный, отчаявшийся, злой и испуганный, когда пришел в ее комнату с неясным намерением забрать ее с собой, вытащить из ловушки. Но его желание было продиктовано не благородством, а личным интересом. Он хотел защитить ее, хотел заботиться о ней, но также желал ее, хотя она была совсем девочкой, вдвое младше него, пустоголовой щебечущей пташкой Джоффа. Когда я сказал ей, что мне нужна песня, она и не догадывалась, про какую песню я толкую.
Он схватил ее, угрожал, швырнул на постель – положа руку на сердце, он даже не знал, что делать дальше. Он хотел ткнуть ее лицом в кровь и смерть, в огонь и страх, выбить из нее все ее сраные заблуждения. Он приставил кинжал ей к горлу, а она спела ему гимн Матери, коснулась его щеки и почувствовала, что он плачет. Тогда он понял, что, если увезет ее против воли, она станет такой же, как он, а он станет таким же, как они. Даже пес это понимает. Даже у пса больше гордости.
И тогда Сандор Клиган сломался. Сломался и сбежал. Только потом до него дошло, что он оставил у нее свой белый плащ. Он все гадал, что она с ним сделала. Скорее всего, сожгла в мусорной куче, да кто будет винить ее за это? Он и так подверг ее опасности, а услышав о его вероломстве и жестокости, пташка не захочет даже вспоминать о нем. По крайней мере, так он пытался убедить себя.
А потом он вновь увидел ее, и это было похоже на сон. Проклятье, она все такая же юная и наивная. Из-за нее их чуть не убили в том трактире. Но все равно она храбрая, этого не отнять, и красавица. Что же ей пришлось пережить, пройдя через руки Беса, Мизинца и сира Шадрика… Неужели они настолько запугали ее, что она теперь думает, будто ее единственное достоинство – это щель? Похоже, все-таки не настолько. В ней все еще горит огонь. Как она еще может верить? Она слишком хороша для этого мира. Его мать и Алиенор были такими же, а Сандор узнал, как этот мир поступает с такими, как они, еще до того, как у него выросли волосы на яйцах. Этот мир создал Грегора.
Сандор только недавно осознал иронию судьбы: его старший брат уничтожил его, и Старший Брат заставил его возродиться. А еще он понял, что если сделает то, что задумал, то приговорит свою прежнюю госпожу, Серсею Ланнистер, к смерти.
Лично Сандора это не особенно волновало. Он знал, почему Серсея с такой охотой взяла его к себе на службу: Грегор был бешеным псом лорда Тайвина, и Серсея ухватилась за младшего Клигана в надежде добиться того же результата. Всю свою жизнь она пыталась стать бледной тенью своего лорда-отца, и конечно, ей хотелось, чтобы Сандор стал таким же ненормальным уродом, как и его брат. Но, как и во всем остальном, она обломалась.
Впрочем, Сандор был благодарен ей. В некотором роде. Когда после смерти отца он сбежал из дома, ему пришлось бы спать на псарне, если бы его не заметила Серсея. К тому же она спокойно смотрела ему в лицо, правда, лишь чтобы оценить, насколько он безобразен. Сандор получил свое прозвище от Джейме, который как-то в шутку назвал его верным псом Серсеи. Сандор ждал и надеялся, что Джейме будет ревновать, но он глубоко ошибался. Джейме был молод, великолепен, красив, богат, талантлив и невредим, его обожали все – и лорд Тайвин, и Серсея, и Тирион, так что здоровенный уродливый дружинник никак не мог с ним соперничать. Джейме никогда в жизни никого ни к кому не ревновал, ну, может быть, только к Роберту Баратеону, и то он многие годы позволял тому распутничать, пьянствовать, насиловать и избивать Серсею. Если бы Роберт был Джоффри, а Серсея была Санса, а Сандор был единственным, кто стоит между ними, он бы такого не допустил.
