сообщить о нарушении
Текущая страница: 51 (всего у книги 193 страниц)
- Да, - замогильным голосом ответил лорд Русе. – И я горько об этом сожалею. Ты превратился в бешеного пса, Рамси, а бешеных псов уничтожают ради их собственного блага и блага окружающих. Увы, существует запрет на убийство родичей, и только это удерживает меня, иначе я давно бы от тебя избавился. Но настанет день, когда я страстно возжелаю заключить мир, а ты станешь отличным козлом отпущения, и я выдам тебя в качестве доказательства моей искренности.
Рамси плюнул ему в лицо.
- Ты будешь мертв задолго до того, как этот день настанет. Я прикончу тебя.
- Да, - снова сказал лорд Русе. На его губах промелькнула странная улыбка. – По крайней мере, попытаешься, как только что пытался. А теперь убирайся. Меня от тебя тошнит.
С трудом поборов сильнейшее искушение свернуть отцу шею, Рамси отпустил его и выбежал из зала. Значит, сожалеешь обо мне? У него и раньше не было сомнений, но лорд Русе только что этими словами подписал свой приговор. Ты не всегда будешь так ловок с ножом. А на войне полно опасностей. Кроме того, на всякий случай у Рамси имелся еще один план.
Рамси был всецело поглощен своими мыслями, пока спускался в подземелье, и впоследствии он думал, что, если бы не был так занят, то обязательно заметил бы неладное. Наконец он почувствовал – что-то не так, и остановился, все еще хмурясь. Как-то непривычно тихо: Мандерли должен выть и стонать, хоть чуть-чуть, а если нет – значит, Деймон, Живодер и Кислый Алин плохо выполняют свою работу в его отсутствие, и он будет ими чрезвычайно недоволен. Насрать, что там несет отец: Мандерли будет кричать, пока не обоссытся, и еще, пока не…
Рамси завернул за угол и остановился как вкопанный.
Да, кругом была кровь, но все обстояло не так, как он ожидал. Три его дружинника валялись на полу с перерезанным горлом, в глазах Деймона застыло выражение недоумения и испуга. Только у Кислого Алина в руке была сталь - щипцы, которыми они выдирали зубы у Мандерли. Живодер лежал лицом вниз, словно так и упал на месте, а дыба, на которой висел лорд Минога, была пуста. Путы были перерезаны ножом, а на полу виднелся след от крови и мочи. Рамси тут же пошел по следу, но уперся в стену.
Он тупо уставился на каменную преграду, а потом дал волю гневу.
- Еб твою мать! - заорал он и пнул стену, не достигнув никакого эффекта. Он резко развернулся, подбежал к трем трупам, опустился на колени рядом с Деймоном и начал кромсать его кинжалом, снова и снова. Мертвая плоть с тихим чавканьем принимала на себя удары клинка, и это еще больше раззадоривало Рамси. Он растерзал тело Деймона, вытащил у Живодера из-за пояса нож и отрезал ему лицо. Затем он смял окровавленную кожу в жуткий комок и со всей мочи запустил в стену. - Еб твою мать! Еб твою сраную мать!
Впервые в жизни Рамси ощутил, как в нем зарождается страх. «Призрак Винтерфелла», - подумал он, но тут же отбросил эту мысль прочь, разозлившись на себя за то, что вспомнил эти пустые бредни. Нет здесь никаких привидений; тот, кто это сделал, очень даже жив. Но это ненадолго.
Тем не менее, учитывая, что его долбаный отец только что угрожал ему, неразумно оставаться здесь в компании одних лишь покойников. Рамси встал, поднялся по ступеням и выбрался наружу такой же злой, как и всегда. Скорее бы прекратился этот сраный снег. По такой погоде он совершенно не собирался выполнять приказ лорда Русе и ловить скрывшихся одичалых. Мне-то что до них? Всего лишь жалкие овцеебы. Он-то будет только рад, если я не вернусь.
Нет уж. У него был план получше.
Рамси развернулся и направился в оружейную. Прежде чем вернуться в Винтерфелл на свою свадьбу, он много думал о том, что после разграбления замка ему не удалось как следует сравнять его с землей. Тогда он сжег все, что можно, но крепость была сложена из камня, и сложена на славу. Его первая ловушка сработала с умеренным успехом: он был уверен, что беглецы все еще где-то в замке. А когда он зажжет эту маленькую искру, всех крыс вышвырнет из щелей. Тогда единственным, кто отправится в крипту, будет мой возлюбленный отец.
Рамси открыл дверь оружейной и пошарил на пустых полках; любую мало-мальски пригодную сталь давно уже расхватали. Кузница давно не работала, наковальня покрылась паутиной, окна были разбиты, на полу намело кучу снега, но запас селитры, спрятанный за тяжелыми мешками с песком, сохранился в целости.
Рамси смотрел на мешок с селитрой, наслаждаясь абсолютной разрушительной силой. Пришлось приложить немало усилий, чтобы привезти ее из Курганов; в Соленом Копье и на Кремневом Пальце были лучшие месторождения на севере. Считается, что в Дорнийских марках добывают сырье лучшего качества, но Дорн охренеть как далеко, да и этих запасов вполне хватит. Леди Барбри Дастин, несмотря на свою подозрительность, кислый вид и злобные взгляды – ведь он убил ее драгоценного племянничка, своего сводного брата Домерика, и сделает то же самое с ее светлостью, если пожелает, - оказала ему бесценную услугу, упомянув о селитре. Она никогда бы этого не сделала, если бы знала, что я ее слышу. Впрочем, она давно уже питает тайную вражду к Старкам, так что пусть радуется.
Рамси любовно провел пальцем по одному из бочонков, повернулся и вышел, созывая своих оставшихся дружинников. Никто из его парней не был особо верен дому Болтонов, но свою службу они сослужат. Нужно предупредить этих олухов, чтобы обращались с бочками бережно; кругом полно снега, поэтому вряд ли случайно сработает, но лучше перебдеть.
По его приказу дружинники расставили бочонки вдоль внешних и внутренних стен, во дворе, снаружи Большого Чертога и спустили несколько фитилей в крипту. Рамси так и подмывало поставить одну бочку в спальне отца, но, если лорд Русе заметит, он сразу обо всем догадается. А я приготовил ему более долгую смерть. Он дотронулся до ножа Живодера.
Когда все бочонки были расставлены по местам и тщательно замаскированы, их соединили фитилями из перекрученной промасленной пеньки. Их нужно проверять ежечасно, пока идет снег, но раз уж приходится ждать атаки армии Баратеона, больше особо делать нечего. Посмотрим, правда ли ты так любишь огонь, милорд.
Когда все было готово, уже начало смеркаться. Его люди догадывались, что находится в бочонках, но все были вышколены как следует: никто не сказал ни слова. Ужин прошел в молчании: Рамси угрюмо швырял кости своим сучкам, а остальные притворялись, что ничего не знают. По крайней мере, отец не пришел – видно, решил поужинать в одиночестве. Вот и хорошо. Меня стошнит, если я еще раз услышу, как Толстая Уолда начнет верещать о том, как ей назвать ребенка. Он не доживет до своего рождения, так что имя ему не понадобится. Я лично прослежу за этим.
Когда Рамси снова вышел на улицу, снегопад почти прекратился и из-за слоев мерзлых облаков выползла призрачно-бледная луна. Он посмотрел на небо и усмехнулся. Боги возлюбят меня за это. Иди сюда, Станнис, кто бы ты ни был – настоящий или подделка. Ты ведь хочешь этого – так иди. Прикажи атаковать. Ты удивишься, как легко будет попасть в замок. И на этот раз я не ошибусь.
Ночью его разбудил звук боевых рогов.
========== Мертвая девочка ==========
Она проснулась от оглушительных криков чаек и долго лежала, прислушиваясь, – звуки, казалось, влетали в одно ухо и вылетали в другое, не задерживаясь внутри головы. Она чувствовала запах соли и морского бриза, слышала разноголосые выклики торговцев, ощущала скользкую сырость камней и спутанных водорослей, и внутренний голос шепнул: «гавань». Как только слова перестали казаться всего лишь отдаленным шумом и начали приобретать смысл, она смогла кое-что разобрать.
«Морской лорд мертв, - сказал кто-то. – Убит ночью в своем дворце, хотя все его мечи были на страже. Как так вышло?» А другой ответил: «Во времена войн и несчастий нельзя чувствовать себя в безопасности даже в собственном доме. Я думаю, преступника не стоит далеко искать. Убийца - тот улыбчивый рыцарь, и это так же несомненно, как зима. У меня племянница там в служанках, она говорит, Морской лорд велел вытолкать его взашей. Неудивительно, что он взбесился и решил убить лорда».
«Браавос», - подумала мертвая девочка. Название всплыло в памяти не сразу, словно она услышала его сквозь непрекращающийся шум волн. Постепенно она поняла, что у нее все еще есть тело, и почувствовала сильную горечь, обжигающую глотку и желудок. Но она вспомнила не только эту себя – хилую безволосую двуногую тварь. Она сидела в клетке на маленькой деревенской площади, передние и задние лапы у нее были связаны, а вокруг скакала сотня глумливых людей и их щенков. Они показывали на нее пальцами, смеялись и швыряли камнями. Волчья сучка. Людоедка. Чудовище. Убийца. Потом стемнело и пошел снег. Она изо всех сил пыталась перегрызть цепи, потому что знала – если останется здесь, то погибнет. Но все было бесполезно. У нее ничего не получалось.
А потом появился человек. Мертвая девочка была совершенно сбита с толку - в своем пробуждающемся теле она не могла вспомнить, кто он. Но волчица узнала его, как только увидела, и это знакомство было не из приятных. Но почему-то ей казалось, что этот человек не причинит ей вреда. Он, бранясь в холодной ночи, разломал прутья ее клетки и смазал каким-то маслом оковы, чтобы снять их с ее лап, а она наблюдала за ним. Потом он отступил, и она думала, что это какая-то хитрость, но ошиблась. Тогда она в знак признательности лизнула ему руку и убежала в ночь.
Псы и волки. Это что-то значило для нее, но воспоминания об этом, как и обо всем остальном, стерлись безвозвратно. Он спас меня. Мертвая девочка не могла объяснить почему, но она была уверена, что не проснулась бы здесь, если бы волчица осталась в клетке. «Только поэтому я и осталась жива, после того как выпила из фонтана», - поняла она. Она сильно рисковала, даже не сознавая этого. Но поскольку большая часть ее присутствовала в волчице, она спаслась – и раз волчица на свободе, то и она тоже.
Девочка неуверенно ощупала лицо, боясь того, что может обнаружить. Она пила из фонтана, когда на ней было чужое обличье, и это была еще одна причина, по которой она решилась рискнуть, – она попросила милости у Многоликого Бога не для настоящей себя, а для той, кого назвала Лианной Сноу. Теперь маска сорвана, и она стала той, кем была всегда. Но кем я была?
На ощупь под пальцами оказалась кожа, а не кровь. Девочка неловко потрогала лицо, нашла нос, глаза и рот. Должно быть, она выглядела совсем как мертвая, раз даже посланники смерти поверили. Но почему я здесь? Почему они не унесли меня в подземелья Черно-Белого Дома, не срезали лицо и не добавили его к бесчисленному множеству лиц, хранящихся там? Наверное, такова участь всех послушников, которые не прошли испытание. Ты не можешь стать Безликой, и ты узнала слишком много о нашем искусстве, чтобы уйти. Ты понимаешь, что это значит?
Только сейчас девочке пришло в голову, что, возможно, они и сделали, что должно. Может быть, они забрали нечто гораздо более важное – и поэтому она не может вспомнить, как ее зовут, как выглядит ее настоящее лицо и почему она в Браавосе. Все, что она помнила, – это последние отчаянные мгновения, мысль о том, что есть только один выход, и жжение, когда черная вода потекла в горло.
Она с трудом изменила позу. Над ней по-прежнему раздавались звуки гавани. Никто не обращал на нее внимания; мертвое тело в канале – это обычное дело поутру, после того как наемники всю ночь вызывали друг друга на поединки. Кроме того, если Морской лорд действительно мертв, противоборствующие группы уже строят козни и режут глотки, чтобы продвинуть своих кандидатов на трон. Странно, что кто-то потрудился убить старого больного Феррего Антариона. Он и сам бы скоро умер, а…
Нет. Нет, тут есть что-то такое, что нужно вспомнить. Воспоминания не стерлись – просто до них не добраться, они все еще внутри волчицы, бегающей по Вестеросу. Нужно постараться снова проникнуть в ее шкуру.
Девочка напряглась и сосредоточилась. Было больно, словно она на самом деле пыталась разорвать себя надвое, а еще душно и вязко, как будто она продиралась сквозь тяжелую мокрую шерсть. На мгновение, словно в тумане, она почувствовала: вот она бежит мимо толстых деревьев, лапы проваливаются на полфута в свежий снег, а над головой холодным светом мерцает голубой глаз Ледяного Дракона. Север. Я иду на север.
Видение исчезло, и девочка откинулась назад, дрожа от усталости. Через некоторое время, придя в себя, она открыла глаза - настоящие глаза.
Солнечный свет пронзил их, словно копье, и девочка тут же зажмурилась. Пришлось открывать глаза потихоньку, чтобы они привыкли к свету. Она лежала в нижних доках Мусорной Заводи, там, где раньше часто торговала, но каким образом она туда попала – это загадка, которую еще предстоит разгадать. По крайней мере, она вроде бы не сильно пострадала, но точно сказать нельзя, ведь Якен мог…
Якен. Девочка застыла на месте, внезапное воспоминание словно взорвалось у нее в голове. Это он гнался за ней в Черно-Белом Доме, это от него она пыталась спастись, когда ей пришлось выпить из фонтана. Это он сказал ей, что у нее нет другого выхода, кроме как умереть. Он был моим другом. Я думала, он был моим другом. Но он был никем. На самом деле никем. И самым опасным из всех.
Эта мысль заставила ее тревожно оглянуться, но, к счастью, поблизости не обнаружилось ни одного злокозненного волшебника-убийцы без имени и личности. Дрожа, словно новорожденный жеребенок, девочка поднялась на ноги. Потом, кое-что вспомнив, снова встала на колени и вгляделась в свое отражение в грязной зеленой воде.
На нее смотрело вытянутое, угрюмое, немножко лошадиное лицо. Серые глаза, нестриженые и нечесаные бурые волосы, несколько прыщиков на подбородке, которые она с раздражением выдавила. Некрасивое лицо, что тут скажешь, больше похожее на мальчишечье, но в нем есть что-то знакомое и успокаивающее. Сойдет и такое, пока она не вспомнит.
Снова встать на ноги оказалось труднее, но она справилась. На ней уже не было изящного, но скромного платья, которое Лианна Сноу надела в театр, а только какие-то лохмотья, больше похожие на мешок. Когда она наступила на шов, мешок разорвался, и тут до нее дошло. Это саван. Меня зашили в саван.
Вздрагивая всякий раз, когда в босые ноги впивалась подсохшие на солнце камушки, девочка как могла быстро похромала прочь, согнувшись, словно старуха. Она гадала, сколько времени была мертва. С той поры могла пройти ночь или неделя, а может, несколько месяцев. Но вряд ли прошло много времени, потому что торговцы в гавани обсуждали убийство Морского лорда, но не упоминали о его преемнике.
Она не знала, куда пойти. Черно-Белый Дом сразу отпадал, так же как и дворец Морского лорда. Какого-то постоянного жилья в Браавосе у нее не было. Капитан Терис и его сыновья вряд ли в порту, так что остается разыскать торговца устрицами Бруско и его дочерей. Но если Безликие поймут, что она осталась жива, и разгневаются…
«Не разгневаются», - сказала себе мертвая девочка. Кем бы ни были Безликие, они безжалостны только к тем, о чьей смерти попросили, а их приверженность своему призванию непоколебима. Раз уж она осталась жива, это говорит о том, что Многоликий Бог не принял ее в свои слуги. К тому же как она сможет рассказать их тайны, если ни одной не помнит? Даже если и попытается вспомнить, все время, что она провела там, было не что иное как морок.
Нужно пойти в одну из таверн, где она просила милостыню под именем Слепой Бет, решила девочка. К ней вернулись некоторые воспоминания о том, кем она была в Браавосе, а до этого она помнила только волков.
Однако, хотя решение и принято, претворить его в жизнь оказалось немалым испытанием. У девочки не было денег, чтобы заплатить за проезд, а поскольку в Браавосе столько же воды, сколько и камня, ей пришлось ползком пробираться от гавани до моста и крытой пешеходной галереи, иногда вплавь, если другого пути не было. Одежды на ней было относительно мало, и это даже к лучшему, ведь, переплывая заполненные лодками каналы, приходилось смотреть в оба; гондольеры осыпали ее бранью, если цепляли шестом. Но в целом они оказались добродушными ребятами, а двое даже позволили немного проехать на их лодках. Иногда ее спрашивали, цела ли она, но девочка только качала головой и молчала. У нее не было имени, которым она могла бы назваться.
Наконец, прихрамывая и подпрыгивая на каждому шагу, она добралась до таверны Пинто и вошла внутрь. Ей так хотелось пить, что ей казалось, она вся высохла и ее вот-вот сдует ветром, но от одной мысли о воде желудок сжимался. Руки и колени были в крови, но она не помнила, как так получилось.
