Текст книги "Север помнит (СИ)"

Автор книги: SilverRavenStar

сообщить о нарушении

Текущая страница: 150 (всего у книги 193 страниц)

Тирион присвистнул. Отличный ход, и прямо в яблочко. Конечно, у Виктариона на уме совсем другие услуги, ведь он ясно выразил желание жениться на Дейенерис и сделать ее своей каменной женой. Впрочем, Тирион сам был не лучше. Кажется, мы оба получили жестокий урок. Невеста, которую каждый из нас хотел затащить себе в постель, не так уж проста. Тирион вспомнил Зеленую Благодать, Гарпию. Та заявила ему, что женщины для него либо девственницы, либо шлюхи, но не более того, что он никогда не понимал их и оттого боялся. Боги милостивые, как же быть с Серсеей? Тирион по-прежнему хотел заставить ее заплатить за все зло, которое она ему причинила, но теперь это желание уже не казалось таким острым, таким первостепенным. Он хорошо помнил ее зеленые глаза, горящие, словно у выслеживающей добычу львицы. Он помнил, как пообещал уничтожить все, что ей дорого, но если он питает глупую надежду спасти Джейме… ведь Серсея, несмотря ни на что, тоже его родная кровь… Нет. Нет. Нужно убить их обоих, и дело с концом. Его имя будет проклято от красных гор Дорна до белых снегов Севера, но то, что они сделали… Мирцелла… Томмен… О боги, Серсея, клянусь, у меня и в мыслях не было причинить вред мальчику, никогда… Виктарион, похоже, обдумывал предложение королевы. Он все молчал и молчал, а потом наконец спросил: - Куда плывем? - В Вестерос. Как только все будет готово. Времени мало. – Тирион взглянул на Дени, на ее застывшее лицо и плотно сжатые губы, и королева показалась ему свирепой и ужасной. – Железный флот снова восстанет. В последний раз. Ее слова явно произвели на Виктариона должное впечатление, но он все еще стоял на своем. - Мы не рабы. - Нет, - резко ответила королева, удивив обоих мужчин своей горячностью. – Нет, вы не рабы. А как вы думали, зачем я задержалась здесь так надолго и так безрассудно? Меня по-разному можно назвать, но я не торгую рабами. Я не заковываю мужчин и женщин в цепи ради забавы. И я считаю, что ни у кого, ни у королей и королев, ни у простых крестьян нет такого права. Однако мир меняется. Железнорожденные больше не могут убивать, насиловать и грабить ради своего удовольствия. Новый порядок начнется с вас. Склоните колено, или я вас уничтожу. Виктарион моргнул. - Вы же сказали, что… - Я сказала, что не торгую рабами. Но я не говорила, что буду проявлять женское мягкосердечие. – Дени ткнула пяткой Дрогона в бок, и дракон взвился в воздух, словно огромная черная тень. – Милорд, я не собираюсь никому греть постель. Я не игрушка для мужчины. Я – Таргариен. Запомните это хорошенько. Тирион испытывал соблазн вставить, что он уже предупреждал Виктариона сначала как следует изучить нрав своей будущей невесты, а потом уж строить далеко идущие брачные планы, но в кои-то веки придержал язык. Он ударил пяткой Визериона и присоединился к Дени, чувствуя, что следует продемонстрировать единство, пусть даже его роль и незначительна. Четыре пары глаз, две человеческих, две драконьих, сверлили взглядом перепачканного грязью железного капитана, а тот злобно глядел на них в ответ. Атмосфера накалялась. Наконец Виктарион издал резкий, грубый лай, который звучал слишком жутко, чтобы быть смехом. - Что ж, у самой прекрасной женщины на свете есть клыки, - сказал он, и в его голосе сквозило невольное восхищение. – Пусть будет так. – Он ударил себя кулаком в грудь. – Плывем! Дейенерис Таргариен чуть изогнула губы, но выражение ее лица было слишком печальным, слишком суровым, чтобы назвать это улыбкой. - Да, - согласилась она. – Плывем. ========== Давос ========== Ему было тепло, и поэтому он решил, что умер. В течение долгого времени – сначала мрачный чертог лорда Годрика на Сестрах, потом заточение в Белой Гавани, потом изнурительное путешествие на Скагос, потом сражение с упырями, потом погружение в холодную морскую пучину в тщетной попытке спасти Ошу, потом долгий путь обратно с Риконом и Лохматиком, потом бросок на Север с воинами лорда Мандерли, которых вырезали появившиеся из тьмы мертвецы, потом побег и блуждание в снегах, потом встреча с Болтонским Бастардом, потом мучения в подземельях Дредфорта, - все это время Давос Сиворт мерз и трясся от холода. К тому же считается, что в преисподней должно быть жарко, так что он с глубоким облегчением подумал, что это конец. Давос лежал неподвижно, на грани между явью и небытием. Откуда-то сверху до него доносились голоса, похожие на вздохи северного ветра. Поскольку его никто не тревожил, Давосу было все равно, что там говорят. Последние силы покинули его. Он сделал все, что мог, сдержал свою клятву, сражался и наконец в последний раз увидел своего короля. Теперь он может умереть с честью. Но все-таки ему было больно. Иногда боль была тупая и вполне терпимая, а иногда она то накатывала, то уходила, словно морская волна. Давос не ожидал, что в загробном мире, когда все грехи прощены и все страдания окончены, он по-прежнему будет чувствовать боль. Может быть, он прожил столь дурную жизнь, что попал туда, где нет ничего, кроме боли, но ему хотелось верить, что Матерь будет к нему милосердна. Если ему больно, значит, он еще жив и его долг еще не исполнен. Он жив, и есть надежда на отмщение. Давос никогда не верил в месть. Жизнь контрабандиста слишком коротка и переменчива, чтобы таить злобу или сжигать за собой мосты. К тому же мстить вовсе не в его характере; он всегда считал, что в этом мире и так достаточно зла, не стоит творить его собственными руками. Но это было до того, как он попал в плен к Рамси Болтону. Это было до того, как он познал всю глубину мерзости, таящейся в Болтонском Бастарде. Если бы речь шла о том, чтобы потерять палец, Давос бы это стерпел. В конце концов, в этом для него не было ничего нового – только Станнис использовал мясницкий тесак, чтобы отрубить чисто и ровно, а Рамси орудовал свежевальным ножом, чтобы причинить как можно больше мучений. И даже если бы речь шла о двух пальцах – это еще ничего. Но Рамси заявил, что обе руки должны быть одинаковыми, и отрубил ему все пальцы – и даже большие. Давос научился неплохо управляться беспалой рукой, но теперь он просто увенчанный славой калека. Больше ему никогда не поднять парус, не взять в руки меч. Даже поесть и одеться без пальцев нельзя. Он не сможет удержать нож, чтобы воткнуть его в глаз Бастарду. Сперва Давос наивно думал, что ему удастся заключить сделку со своим мучителем. Предложить ему что-нибудь, воззвать к лучшим чувствам. Но когда Рамси привел его в Дредфорт, приставив к спине пылающий меч, - настоящий Светозарный (как же он попал в руки к этому чудовищу, как?), Давос быстро понял, что у Болтонского Бастарда нет и никогда не было лучших чувств. Рамси весело сообщил Давосу, что знает, кто он такой, что Станнис до смерти надоел ему постоянными атаками на Винтерфелл, и что он, Рамси, считает вполне справедливым отыграться за причиненное беспокойство на бренном теле Давоса. Теперь он точно знает, что боги на его стороне. Ведь они сохранили ему жизнь, помогли вернуться домой и к тому же привели к нему в руки и Светозарный, и лукового рыцаря. Если это правда, подумал Давос, эти боги не стоят того, чтобы им поклоняться. Но он не верил в это, просто не мог поверить. Иначе хорошим людям нет смысла бороться со злом – будь то жуткая нечисть вроде Иных и упырей или злобный безумец Рамси Болтон с его чисто человеческим желанием причинять боль и страдания. Только мысль об этом, а еще воспоминание о Марии и младших сыновьях помогли Давосу вынести последующие пытки. Давос не ожидал спасения. Он был уверен, что умрет здесь, в подземелье, и изо всех сил старался смириться с этим. Конечно, он не желал такого конца, но за всю свою жизнь ему много раз удавалось чудесным образом избежать смерти. Вряд ли он может требовать большего. Но вдруг он услышал гул боевых рогов. Дальше все происходило словно во сне. Рамси вытащил его наверх, на стену, и он увидел внизу войска Баратеона - костры, тени, боевые песни, факелы, барабаны, волынки и своего короля. Станнис приказал Рамси сдаться, а не то его ждет немедленная смерть. Давос решил, что теперь можно и умереть, зная, что Станнис жив и продолжает сражаться. Поэтому он умолял короля не отказываться от своей цели и не идти на сделку с Бастардом ради его шкуры. Он сказал Станнису, что не боится смерти. А потом заговорил Перевертыш, Теон Грейджой. Рамси предложил обменять Давоса на него, но Станнис отказался. Давос понимал, что теперь ему точно конец, но все равно ему было приятно. Однако, как ни странно… Теон согласился. Парень знал, что это означает, но тем не менее согласился передать себя в руки Рамси, если тот отпустит Давоса. Рамси в буквальном смысле исполнил свою часть сделки, столкнув Давоса с крепостной стены Дредфорта. Давос смутно помнил, как упал в снег. Потом какие-то темные фигуры подобрали его и положили на некое подобие саней, заваленных шкурами, рядом с еще одним неподвижным телом. Ему перевязали раны, и кто-то попытался влить ему в горло какое-то питье, горячее и гадкое на вкус, но Давос поперхнулся и его стошнило. После этого он провалился в небытие. Там он и остался, на границе между жизнью и смертью. Можно отправиться и туда, и туда. Рано или поздно, все умирают, а раз так, зачем тратить время. У Давоса на той стороне много друзей и четыре сына. Они будут ему рады, они приведут его домой. Но на этой стороне остаются Станнис, Мария и двое младших. И Рамси. Сломленный, израненный, старый, измученный и больной, все же Давос Сиворт не хотел встречаться с Отцом небесным, не отплатив проклятому Бастарду. Голоса стали громче. Давосу казалось, будто он поднимается сквозь мягкий серый туман, прорезанный красным. Точно, я жив. Бесполезные руки дергало от боли. Голова раскалывалась. Может быть, зря он так быстро отринул смерть. По крайней мере, там темнее, проще, и ничто не беспокоит. Пусть боги или Станнис разбираются с Рамси. Поздно. Он сделал свой выбор. Давос со стоном открыл глаза. Его лихорадило, но он все еще дышал, сердце билось. Сперва он ничего не видел. Вокруг было черным-черно, и Давосу в ужасе подумалось, что он ко всему прочему еще и ослеп. Он невольно поднес руку к лицу, но свежие обрубки пронзила такая боль, что Давосу стало дурно, и он, охнув, уронил руку. Когда огненные пятна перед глазами исчезли, он постепенно различил темные очертания людей и шатров. Из беззвездного неба сеялся снег. Где-то неподалеку горели факелы, слышался шум барабанов и звон стали. Значит, они все еще в Дредфорте. Точно ли? Давос застонал. Тут же к нему подошел закутанный в меха невысокий человек и поднес к его губам флягу. На этот раз он проглотил обжигающее горькое пойло; желудок сжался, но Давос подавил позыв рвоты. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ему удалось заставить губы шевелиться, но наконец он кое-как произнес: - Что?.. - Тихо, тихо. – Голос был ворчливый, но не злобный, и когда к Давосу снова вернулось зрение, он понял, что перед ним одичалый, седобородый и засыпанный снегом, с руками толщиной со стволы деревьев и отмороженным кончиком носа. – Бастард, небось, не пряниками тебя кормил? Хар! - Нет, - с трудом выговорил Давос. – Спасибо… не знаю вашего… - Тормунд Громовой Кулак, - гордо представился старик-одичалый. – Не спрашивай меня, чего я забыл в передовом отряде долбаного Станниса Баратеона. Я и сам не знаю. Но раз лорда Сноу и Манса убили, да и моего сына Торегга тоже, я решил, что не успокоюсь, пока не насажу голову Бастарда на пику и не съем его черное сердце на ужин. В одиночку мне не справиться, так что я пришел сюда. Лежи тихо, друг. Лежи тихо. Давос весьма неблагоразумно попытался сесть и тут же тяжело откинулся назад. К горлу подкатила тошнота. Он пытался вздохнуть, но каждый глоток морозного воздуха терзал легкие. Только что мне было тепло. Больше всего он сожалел об этом. - Что… происходит? - Король созвал совет. Что за дурацкая привычка у вас, поклонщиков, - прежде чем сражаться, сначала чешете языками, - хохотнул Тормунд. – Но после того как Перевертыш отправился в замок… никто не верит, что он вернется, да тем более с мечом, так что теперь они решают, атаковать или нет. Одна надежда, что Бастард будет так занят со своей зверюшкой, что не заметит. Давос не знал, что и думать. Сложно сказать, есть ли у Рамси хоть капля стратегического мышления (хотя низменная хитрость и животный инстинкт выживания в нем точно присутствуют), или он способен лишь вытягивать жилы из своих жертв, - тогда, может быть, этот план и сработает. Бастард любил похвастаться – во время пыток он рассказал Давосу, что уже убил собственного отца, самого умного представителя дома Болтонов, и теперь, со Светозарным, чувствует себя неуязвимым. Эту силу нельзя сбрасывать со счетов. Красный Меч Героев назван так не зря. Давос еще чувствовал, как его жар прожигает тело. Однако мысль о том, что Рамси Болтон должен получить по заслугам, помогла Давосу преодолеть боль и дурноту. С помощью Тормунда он снова попытался сесть. Голова закружилась, его замутило, но он ухитрился не упасть. Взглянув на соседние сани, Давос, к своему изумлению, обнаружил, что рядом с ним лежит не кто иной, как лорд Виман Мандерли, который столь же изумленно смотрел на него. Они неловко кивнули друг другу, и с губ лорда Вимана сорвалось лишь одно слово: - Рикон? - Он жив, милорд. С ним все в порядке. Я оставил его с волком в Белой Гавани под присмотром вашего сына, сира Вилиса. Он… в высшей степени деятельный человек, как и его отец. Толстый лорд слабо улыбнулся. - Да, он такой. Как продвигается война? - У Ланнистеров? Неважно. Сир Вилис сжег их флот прямо в гавани, пока капитаны высадились на берег, ожидая перемирия или сдачи. Правда, милорд, случился неожиданный поворот. С ними оказался сир Аддам Марбранд. Он заявил, что у вдовы Молодого Волка, той девушки из Вестерлингов, может родиться сын. Она прячется в Сероводье у лорда Хоуленда Рида. Давос пристально наблюдал за лордом Виманом, ожидая его реакции. Мандерли верил, что Рикон Старк – законный наследник Севера, и ради него готов был присоединиться к Станнису, так что Давосу было бы проще умолчать о возможном сыне Робба Старка. Но лорд Виман вел себя честно и храбро, в благородном стремлении добиться правды рискуя собственной жизнью, и Давос не мог поступить иначе. Он заслуживает того, чтобы знать о такой возможности. Впрочем, нам обоим одинаково мало толку от этого. - Это правда? – чуть помедлив, спросил лорд Виман. – Что еще? - Ваш сын отправил сира Аддама и его товарища на поиски дочери лорда Вестерлинга, в надежде, что они найдут ее и привезут в Белую Гавань. Он ничего не говорил о том, что признает Томмена своим королем. - Вилис отправил Марбранда за королевой Жиенной? – Лорд Мандерли поднял бровь. – Может быть, есть какие-то тонкости, которых я не понимаю, но что помешает этому человеку доставить ее прямо в руки Ланнистеров? - Вилис держит их на коротком поводке. Он взял остальных капитанов в заложники и сказал, что отпустит их защищать корону Томмена, только если Марбранд выполнит свое задание. - Да, это мой мальчик. – Мандерли снова улыбнулся, но тут же хрипло, мучительно закашлялся. Его слова хотя и можно было разобрать, но звучали они невнятно. Давос увидел, что у лорда Вимана нет нескольких зубов, его нижняя челюсть распухла и покрыта уродливыми кровоподтеками. Нам обоим довелось испытать на себе гостеприимство Бастарда. – Но все равно, луковый рыцарь, я не забыл, кто спас мне жизнь, в чьем лагере я нахожусь и чей контрабандист наперекор всем вероятиям вернул Рикона Старка в мир живых. Если я выживу, то учту все это. - Благодарю, милорд, - с жаром ответил Давос. Интересно, есть ли здесь еда. От голода сводило желудок, но от мысли о том, как бы поесть, ему стало тошно. Придется кому-то кормить меня. С тяжелым сердцем Давос вновь улегся на шкуры. Он дремал, одолеваемый лихорадочными видениями. Тормунд ушел, занятый какими-то делами, а лорд Виман был так же изнурен их коротким разговором, как и Давос. Что стало с войском Болтонов? Если тогда, в башне, перед атакой упырей, тот единственный выживший сказал правду, значит, всех их погубила какая-то чудовищная сила и Винтерфелла больше нет. Я не сказал лорду Виману, что привел его людей сюда в надежде напасть на Дредфорт. Я привел сюда добрых, верных людей и потерял их всех. Я должен был вернуться и сражаться вместе с ними, но сбежал, как последний трус, и только поэтому остался жив. А теперь я притворяюсь порядочным и рассказываю ему о сыне Робба Старка. Трус. Трус. Трус.