сообщить о нарушении
Текущая страница: 126 (всего у книги 193 страниц)
Боги милостивые. Восторг Коннингтона от захвата Бобрового Утеса испарился, словно туман на солнце. Цитадель пала, лорд Хайтауэр мертв, Рендилл Тарли сжимает кольцо вокруг тяжело раненного Эйегона, а он сидит здесь, на другом конце страны, и все из-за его глупости, из-за того, что он не позволил Тириону Ланнистеру погибнуть. Ну и к чему привело твое благородное желание спасти жизни жителей Ланниспорта? Когда уже ты перестанешь изображать из себя героя?
У него не было ответа на эти вопросы. Есть лишь один способ искупить свою вину. Ему было наплевать на опасность. Ему было наплевать, что он может погибнуть. Рейегар, прости меня. Прости меня. Прости.
- Как только вы сможете сесть на коня, - сказал Джон Коннингтон гонцу, - мы отправимся в Королевскую Гавань.
Так они и сделали. Пара дураков, калека и наемник, привязали себя к седлам, чтобы спать по очереди, не останавливаясь. Дураки и слепцы. Не без дурных предчувствий, Коннингтон оставил Аурана Уотерса и остальных Золотых Мечей укреплять влияние в Западных землях; опять же, если их настигнет и убьет Рендилл Тарли, пусть лучше погибнут два человека, а не две тысячи. Даже если один из этих двоих – Коннингтон. Но если я погибну, а принц ранен…
Не имеет смысла размышлять об этом. Если, да не допустят этого боги, такое и случится, мертвому ему будет уже все равно. Коннингтон не скакал так быстро, даже когда спасался от гнева Эйериса или когда спешил в Пентос, получив тайную весть от Вариса, что там его ждет маленький сын его дорогого друга. С каждой милей боль в искалеченной руке жгла все сильнее, на ляжках открылись гнойные язвы. Может быть, ему и удалось остановить медленное продвижение серой хвори, но во время этого тяжелейшего броска на восток Джон Коннингтон чувствовал на затылке дыхание смерти. Он не осмеливался резко оборачиваться, боясь увидеть призрак Неведомого – черную рясу, пустой капюшон и протянутую руку.
Наконец, на четвертый день ближе к вечеру, после того как они едва не столкнулись с передовым отрядом Тарли, поспешно укрылись от них в Королевском лесу и проследовали вдоль одного из притоков Путеводной на север, к ее устью, они добрались до бесплодного, каменистого берега, где стоял на якоре флот Эйегона. Все знамена были спущены, а люки задраены. Корабли пострадали не так сильно, как опасался Коннингтон, но это была мелочь по сравнению с потерей людей и слонов.
Изнемогая от усталости, лорд Джон лихорадочно прикидывал, куда им следует направиться, - определенно, им нельзя здесь находиться, ведь лорд Рендилл всего в нескольких часах пути отсюда. На севере находится Морской рубеж, но это всего лишь крошечный незащищенный остров, к тому же Коннингтон не горел желанием снова быть обязанным Аурану Уотерсу. На юге – Штормовой Предел и Грифоний Насест, но если они отправятся в этом направлении, то попадут прямо в руки наступающей армии Тарли. На западе – Королевская Гавань, сейчас ее точно захватить не удастся, а на востоке – Пентос. Эту возможность следует рассмотреть, но Коннингтон скорее бы улегся спать в змеиное гнездо, чем стал связываться с магистром Иллирио Мопатисом, невзирая на его торжественные заверения в преданности и дружбе. И все же, это может быть их единственный шанс.
К тому времени, как они спустились на топкий, подернутый тонкой корочкой льда берег, Коннингтон уже еле держался в седле. Их встретили два сержанта из Золотых Мечей, явно не ожидавшие увидеть лорда Джона так скоро. Они обменялись приветствиями, и, сопровождаемый наемниками, Коннингтон поднялся на борт и спустился в каюту принца Эйегона.
Внутри было жарко и темно, пахло свечным жиром, лекарствами, потом и кровью. Принц, весь обмотанный бинтами, лежал на узкой койке, за ним ухаживали Арианна Мартелл и Элия Сэнд. Дорнийки выглядели неприбранными и невыспавшимися, их густые черные кудри были беспорядочно распущены по плечам, и Коннингтон с неохотой был вынужден признать, что благодарен девушкам за их заботу об Эйегоне. По крайней мере, здесь нет Лораса, - и это либо очень хорошо, либо очень плохо.
- Оставьте нас, - сдавленно произнес он. Голос прозвучал глухо, словно звон надтреснутого колокола. Сержанты поклонились, пододвинули к нему табурет и оставили его наедине с принцем и девушками.
Эйегон, услышав его голос, взволнованно пошевелился. Он даже попытался сесть, чему Коннингтон был рад; значит, ранение не такое уж тяжелое. Плотная льняная повязка закрывала большую часть лица принца, но один глаз был все-таки виден.
- Гриф? – хрипло прошептал Эйегон.
- Это я, мой принц. – Коннингтон пододвинул табурет ближе и убрал прядь серебристо-голубых волос с пылающего лба Эйегона. – Боги милостивые, что же?..
Эйегон попытался что-то сказать, но Арианна положила руку ему на плечо.
- Позвольте мне. – С этими словами она повернулась к Коннингтону, явно напрашиваясь на то, чтобы он приказал ей убираться, и сказала: - У принца порезано лицо, от левого глаза через правую щеку до нижней челюсти. Рану зашили, но ее нужно часто промывать, чтобы избежать заражения. К счастью, зрение сохранилось, благодарение Матери, но не известно, сколько времени нужно, чтобы все зажило.
Эйегон издал низкий булькающий звук, явно пытаясь что-то спросить. Он хрипло откашлялся и смог произнести лишь: «…Утес?»
- Утес взят, - устало ответил Коннингтон, решив не обременять принца своими размышлениями касательно Уотерса и рассказом о том, как он не допустил резни в Ланниспорте. – Может быть, нам даже удастся закрепиться там.
- Вы приехали, как будто уже закрепились, - холодно заметила Элия Сэнд.
- Я приехал, потому что нужен моему принцу. – Коннингтон гневно взглянул на Песчаную Змейку. – И не тебе указывать мне, как обращаться с Ланнистерами, девочка. Разве не твоя сестра Обара похваляется тем, что ей удалось убить принцессу Мирцеллу прямо под носом у твоего дяди Дорана?
Арианна, сидящая с другой стороны постели, вздрогнула, словно от удара. Она не могла даже говорить о гибели Мирцеллы, и Коннингтон сам не знал, что и думать. С одной стороны, Мирцелла была плодом кровосмешения Джейме и Серсеи Ланнистеров, преступления ее семьи были всем известны. Но он только что видел, как Бобровый Утес превратился в руины. И только Грегор Клиган убивал детей без зазрения совести, этот бешеный пес убил бы и Эйегона, если бы не Варис.
Коннингтон был вынужден задать еще один трудный вопрос.
- Где сир Лорас Тирелл?
Дорнийки переглянулись, и наконец Арианна ответила:
- Он не вернулся на корабли вместе с нами. Если он остался в живых, значит, он где-то в Королевской Гавани, разыскивает свою сестрицу.
- Если он остался в живых на Драконьем Камне, после того как его облили кипящим маслом, не стоит его недооценивать. – Правда, если он погиб, будет трудно потом объясниться с Тиреллами. Еще одна головоломка. – Мы должны отплыть до ночи. Лорд Рендилл Тарли уже близко. Я знаю, вам это придется не по душе, мой принц, и мне тоже, но нам придется отправиться в Пентос.
- Ннн… - Эйегон попытался что-то произнести сквозь толстый слой повязок. Он поперхнулся, откашлялся и начал снова: - Нет. Не в Пентос. Мы можем плыть. Только в одно место.
- Куда? – в отчаянии спросил Коннингтон. – Куда?
Глаз Эйегона лихорадочно блестел, но во взгляде принца пылала неистовая убежденность.
- Лорд Станнис. Далеко. Мы должны занять. Родовое гнездо моего дома. Мы должны создать. Собственных драконов. Если моя тетка не придет. Со своими. Драконий Камень, милорд. Мы должны плыть на Драконий Камень.
========== Тирион ==========
Здесь он увидел больше звезд, чем за всю свою жизнь. Сухой воздух пустыни, высокая скала, на которой они очутились, Скахазадхан, лениво огибающий жалкие остатки разграбленного города, все еще льнущего к его устью, извилистая гряда песчаных холмов, прорезанных каньонами, кружащие над головой стервятники и доносящаяся издалека сладковатая вонь трупов из юнкайского лагеря… дотракийцы разграбили все, что еще можно было разграбить, и убили всех, кого еще можно было убить, а потом повесили тела на крепостной стене, где те сначала распухли, потом почернели, а потом иссохли… если не обращать внимания на все это, звезды здесь просто обалденные. Огромные, размером с кулак, яркие, словно хрусталь, они украшали черный бархат миэринских ночей, будто в качестве возмещения за ужасные дни. Да, он застрял в заброшенном оазисе посреди пустыни вместе со своей побочной дочерью, которая даже не знает, что она его побочная дочь, и они скоро умрут от голода и лишений, но зато звезды здесь красивые. Боги, спасибо вам. Я знаю, вы изо всех сил заботитесь обо мне.
Пенни и Тирион находились здесь по меньшей мере две недели. Тирион подобрал Пенни на одной из улиц Миэрина прямо перед началом атаки кхала Маго, и у него не было ни малейшего представления, что делать дальше. Визерион, извиваясь, взмыл к солнцу, все выше, и выше, и выше. Дракон, яростно молотя крыльями, словно конь, которому в ухо попала пчела, улетал все дальше от города. Тириона охватил ужас – если Визерион сбросит их на Кхизайском перевале или в безжалостной пустыне, то смерть будет намного дольше и мучительней, чем от рук дотракийцев. Он с проклятиями дергал за гладкие дымящиеся пластины чешуи, но в конце концов ему пришлось признать, что он не может управлять чудовищем. Тирион едва не свалился с дракона, но Пенни обхватила его за пояс и втащила обратно. Он и не знал, что она такая сильная, но страх придает и обычным людям, и карликам небывалую силу.
После этого все было почти как в бреду, хотя Тирион предпочел бы, чтобы все было совсем как в бреду, тогда он не слышал бы жутких криков, которые доносил ветер. Он ждал, что Визерион развернется и полетит обратно, повинуясь проклятому рогу, который заставил его служить Виктариону Грейджою, но дракон летел и летел вперед. Вдруг Визерион резко покачнулся, нырнул вниз и стал стремительно терять высоту. Земля надвигалась все ближе и ближе, а впереди была громадная скала, и Тирион понял, что не желает умирать: он никому не доставит удовольствия увидеть, как он разбился в лепешку, словно жук об оконное стекло. Поэтому он схватил Пенни в охапку и прыгнул.
От удара о камни у него чуть не вышибло дух, но по крайней мере, он уберег Пенни. Видите, милорд? Из меня отец лучше, чем были вы. Они катились и катились по гальке, поднимая облако пыли, а где-то в вышине кричал дракон. Легкие раздирало от жары, красной каменной крошки и крови, Тирион кашлял, задыхался, но все равно крепко держал Пенни. Наконец они кубарем свалились в неглубокую высохшую канаву, избитые и окровавленные, но все-таки живые. Пенни вцепилась в него, прижалась к его груди и заплакала.
Так они и оказались здесь. Как только ему удалось успокоить девочку, Тирион решительно заявил, что им нужно найти воду; он прочитал довольно много книг о Дорне и знал, что нельзя недооценивать пустыню – эти райские чертоги Неведомого. Они едва не встретились с ним, но в конце концов наткнулись на крошечный оазис, средоточие хрупкой жизни посреди необитаемых песчаных холмов. Там была пещера, достаточно глубокая, чтобы укрыться во время дневной жары, и большую часть времени они спали. Делать было больше нечего, а из еды им удалось найти лишь жесткие пучки травы, которую Тирион попробовал первым, на случай, если она ядовитая. Едва взяв ее в рот, он подумал, что лучше бы она была ядовитая; трава оказалась кислая, вязкая, и ее с трудом можно было жевать, даже если мелко разорвать. Но это все же лучше, чем ничего, так что приходилось давиться этой гадостью.
Нужно выбираться отсюда. Воды у них было в достатке, пусть даже она теплая, мутная и присыпанная каменной крошкой, но Тирион понимал, что они все равно долго не протянут. Пенни так обгорела на солнце, что кожа слезала с нее белесыми клочьями, как у змеи. Она лежала в пещере, свернувшись клубочком, как маленький жалкий тряпичный сверток, и с каждым разом до нее было все труднее добудиться. Тирион и сам не был похож на Эйемона Драконьего Рыцаря; его моча приобрела зловещий темно-желтый цвет, во рту все время стоял привкус желчи, а обожженные, покрытые волдырями ладони потрескались и ороговели, так что ему хотелось кричать от боли.
Но как бы то ни было, Тирион знал: дракон принес их сюда и дракон должен вынести их отсюда, это их единственный шанс. Он успел заметить, что есть некая неуловимая неправильность в том, кто на самом деле управляет Визерионом. И если он не разгадает эту загадку, они с Пенни погибнут здесь, и их маленькие скелеты навеки поглотит пустыня. Вот так-то.
Первое и самое заметное несоответствие вот в чем: если Визерион подчиняется Виктариону, тогда почему же он не повернул обратно поджаривать дотракийцев, когда Маго со своим неистовым кхаласаром увел добычу прямо из-под носа у Грейджоев (кстати, они вполне это заслужили)? Может быть, Виктарион действительно оказался настолько глуп, чтобы встретиться с дотракийцами в открытом бою, его сразу же убили, поэтому он не смог призвать дракона на помощь, - но Тирион сильно в этом сомневался. Даже если не брать в расчет тот факт, что Мокорро в таком случае пришел бы на смену Виктариону, всем в Вестеросе, включая грудных младенцев, известно, что железнорожденные – не завоеватели, не правители. Если Виктарион мертв, они не станут попусту тратить время в Миэрине, превратившемся в огромное кладбище. Проклятые кальмары сядут на свои корабли и уплывут куда-нибудь, где можно будет хорошенько пограбить. Нет никакого удовольствия в том, чтобы насиловать трупы, тем более если есть угроза самим превратиться в трупы благодаря усилиям табунщиков.
Но нет. Черные паруса Железного флота по-прежнему марали раскаленный добела горизонт. Корабли все еще стояли на якорях среди полузатонувших остовов волантийских судов. Значит, Виктарион еще здесь, он еще жив… и пытается заполучить то, чего так жаждет.
Может быть, речь идет о Дейенерис, но это дурацкая затея, а железного капитана, несмотря на множество других недостатков, никак нельзя назвать дураком. Он способен, как хороший охотник, проявить терпение, но если сидеть без движения в этой жопе мира, лелея тщетную надежду, что королева вернется, - его команда взбунтуется. Может быть, ему нужно что-то еще; Виктарион считает, что скоро это получит, и не хочет, чтобы это что-то попало в руки дотракийцам. Тирион понятия не имел, кто выиграл битву; скорее всего, Маго и Виктарион постарались вырезать как можно больше людей противника, но судя по тому, что крошечные фигурки у разрушенных стен Миэрина, которых ему удалось разглядеть, передвигались на лошадях, видимо, Грейджоям досталось сильнее.
Значит, так. Если у этого долбаного придурка осталась хоть крупица разума, тогда те, кто остались в живых, заперлись в Великой Пирамиде, в надежде, что кхаласару наскучит бродить среди руин, и они уберутся куда подальше. Из всех возможных вариантов этот не так уж и безнадежен – Тирион, зная нелюбовь дотракийцев к длительным осадам, сам бы предложил такой план. Но для Виктариона позволить врагу наслаждаться триумфом – это все равно что есть песок, а Тирион, как это ни печально, теперь не понаслышке знал, каково это. Железный капитан не простит себе, если ему придется прятаться и ждать, когда Маго снимет копыто с его горла и уедет. Ему нужно что-то, чтобы поубивать их всех.
Дракон.
А что еще? Во всем мире вряд ли найдется другое оружие подобной мощи, и точно нет другого оружия, которое, по идее, уже принадлежит Виктариону и ждет его команды. Но сливочно-золотое чудовище не очень-то подчинялось ему. Иногда дракон кружил высоко в небе, словно ястреб, иногда с криком пикировал вниз, заставляя кхаласар спасаться бегством, но он ни разу не причинил дотракийцам настоящего вреда. Однажды Визерион спикировал на Тириона и Пенни, и Тирион решил, что дракон наконец решил отыграться за предыдущие неудачи и сделать из них вкусную карликовую закуску, но он просто заставил их побегать, словно для развлечения, и снова взмыл в небо. Визерион все время был где-то рядом, не давая вздохнуть спокойно, но после того раза он так и не вернулся. Наблюдая за всем этим, Тирион пришел к выводу: дракон не подчиняется Виктариону Грейджою, и, возможно, никогда не был в его власти.
Есть еще одна загадка, на которую Тирион пока не смог найти ответа. Он видел Виктариона и Мокорро на вершине Великой Пирамиды, там же лежал дымящийся труп одного из Грейджоев, который подул в валирийский рог, и обескровленное тело храброго старого сира Барристана, видимо, убитого, чтобы кровью скрепить связь между Визерионом и железным капитаном. Но…
