сообщить о нарушении
Текущая страница: 185 (всего у книги 193 страниц)
- Нет. – Сэм крепко держал меч. Он слышал, как со всех сторон к нему подкрадываются чудовища. Он подумал о Вель, о храброй Джейни Пуль и даже о несчастной обезумевшей королеве Селисе. Он должен убить Джона и уничточить чудовищ, пока они не догнали беглецов. – Я не предатель. Ты должен умереть, Джон. Прости меня.
Черные глаза Джона стали похожими на два адских пекла. Он взмахнул рукой, но Сэм поднял меч и тут же почувствовал толчок, ощутив, как по телу прошла волна жара, - Светозарный отразил удар и вернул его обратно, заставив Джона покачнуться. Это была единственная счастливая возможность, и Сэм ухватился за нее. Шатаясь, он что было мочи ринулся вперед и по самую рукоять вонзил Красный Меч Героев в сердце Великого Иного.
Джон дернулся, издав удивленный звук. Он попытался увернуться, но Сэм провернул клинок, вонзив его еще глубже. Из бледной мертвой плоти не вытекло ни кровинки; раздался скрежет, с каким хрустальные клинки Иных встречали обычную сталь, из раны повалил черный дым. Джон покачнулся и упал на колени.
Сэм, всхлипывая, вынул клинок из груди Джона и вонзил еще раз. Это конец. Теперь я как Боуэн Марш. Дым, выходящий из раны, стал гуще. Буря завывала, словно дикий зверь. Чудовища, окружающие Сэма, замерли, а потом сами стали дымиться и исчезать. Пауки один за другим высыхали, скрючивались и каменели, демоны теряли форму, превращаясь в пыль, корни чардрев перестали дергаться и извиваться. Воцарилась гробовая тишина, которая казалась громче громового раската.
Джон коснулся дыры в груди, и на глазах у Сэма стеклянные пальцы разлетелись на кусочки. Все еще стоя на коленях, Джон взглянул на него. Ядовитая чернота исчезла из его глаз, они снова стали по-старковски серыми. Настоящий Джон Сноу вернулся.
- Ох, Сэм, - выдохнул он и упал.
Сэм подхватил его. По телу Джона пробежала долгая, страшная судорога, и он затих. Он не издал даже последнего вздоха, потому что уже давно перестал дышать. Его глаза были закрыты. Все было кончено. Ночь пылала, шипела, скрежетала, дымилась. Чудовища падали на землю, превращались в прах или в камень, исчезали, уходя вместе с ночью. Сэм сидел, покачивая Джона в объятиях, не в силах даже плакать. «Лети, - прошелестел чей-то голос, похожий на голос Брана. – Лети или умри».
Где-то в вышине кричал дракон, но был ли это крик ярости, или горя, или предсмертный вопль – Сэм не знал. Он ждал, что вот-вот сгорит, превратится в ничто, но, как ни странно, по-прежнему продолжал жить. По земле текли ручейки расплавленной лавы, дышащей первозданным жаром. Ледяные глыбы таяли, превращаясь в стекло, а потом взрывались, словно смертельный фейерверк, похожий на тот, что он как-то раз видел в Староместе, и еще один раз в детстве, на летнем празднике в Роговом Холме. Это воспоминание казалось серебристым и хрупким, словно росинка на морозе. Лето. Сладкое вино. И далеко, так далеко – улыбка Лилли.
Сэм прикрыл воспаленные глаза. Когда-то давным-давно он читал историю о том, как огромные орлы вынесли обессилевшего героя с пылающей горы. Орлов ждать не приходится. Есть только дракон, чьи отчаянные крики тонут в оглушительном шуме. Наконец, медленно-медленно, так что Сэм едва это заметил, начала возвращаться тишина. Рев стих, огни погасли, чудовища исчезли, лед растаял. Перед Сэмом открылся незнакомый новый мир, похожий на необработанный кусок металла, лежащий на наковальне. Джон лежал неподвижно, умиротворенно. Тьма и тени покинули его. Остался лишь обычный человек. Великий Иной мертв. Канул в небытие. Сгинул. Все закончилось.
Сэм едва дышал, не смея надеяться и верить. Ничего не изменилось. Зима может продлиться целые годы, Север по-прежнему растерзан и раздроблен, множество людей погибло. Одним богам известно, кто сейчас сидит на троне, сможет ли кто-нибудь соединить разрозненные куски воедино и привести страну навстречу новому утру. «Может быть, я?» – внезапно подумал Сэм, но тут же с ужасом отбросил эту мысль прочь. Но если придется… теперь, после всего, что случилось…
И вдруг Сэм заметил на восточном горизонте бледно-розовую полоску, пробивающуюся сквозь черные клубы облаков. Розовый, золотой, красный отблеск. Рассвет.
Первые хрупкие лучи зимнего солнца коснулись лица Джона, и – о чудо! – его ресницы затрепетали. Его грудь приподнялась; Джон попытался вдохнуть впервые с тех пор, как его убили на этом самом дворе. Ножи во тьме, так сказала Сарелла. Он шевельнулся, и вместо разбитого черного стекла поднял руку из плоти и крови. Джон коснулся своего лица и открыл глаза. Они были серыми, как и прежде.
Сэм и Джон долго смотрели друг на друга, не в силах оторваться. Наконец, задыхаясь и морщась, Джон медленно сел.
- Это… - начал он, облизнул потрескавшиеся губы, откашлялся и начал заново: - Это ты?
- Да. – Сердце Сэма готово было выпрыгнуть из груди. – А это… ты?
- Кажется… кажется, да. – Джон снова закашлялся. – Великий Иной мертв. Мальчишка убит, мужчина… родился.
Сэм был слишком ошеломлен, чтобы говорить и соображать. Он сгреб Джона в охапку и так крепко обнял, что им обоим стало нечем дышать. Сэм слышал, как бьется сердце Джона, чувствовал тепло его рук. Они стояли на коленях в снегу, хватаясь друг за друга, словно утопающие за соломинку. Сверху тихо сыпался пепел, обжигая лицо Сэма. Светозарный лежал на том же месте, где он бросил его, после того как ударил им Джона. Клинок больше не пылал, а только мерцал; свечение на глазах тускнело. Наконец раздалось шипение, и меч превратился в яркую алую лужицу металла, переливающуюся, словно ртуть. Еще миг – и он исчез.
- Помоги мне встать, - заплетающимся языком выговорил Джон. – Я слаб, как новорожденный котенок.
После того как он совсем недавно был столь неестественно, невиданно, ужасающе силен, его слова стали бальзамом для слуха Сэма. Он положил руку Джона себе на плечи и поднял его на ноги. Они молча стояли, разглядывая снежную пустыню, мертвых пауков, неподвижные чардрева. От Иных, так же как и от Стены, не осталось и следа. Север просматривался вдаль до самого горизонта. Там были одни лишь ледники и заснеженные неприступные горы, однако на их белоснежных склонах показалось еле заметное отражение розового зарева. «Рассвет, - словно молитву произнес про себя Сэм, преисполнившись невыразимой благодарности. – Рассвет».
- И что… что ты теперь будешь делать? – наконец спросил он. – Отстроишь Стену, восстановишь Дозор, как Брандон Строитель и… первый Азор Ахаи?
По телу Джона пробежала еле заметная дрожь.
- Нет, - сказал он. – Я уже говорил, это время прошло. Ночного Дозора больше нет.
- Тогда… - В душе Сэма затеплилась безумная надежда. – Ты можешь вернуться. Прожить настоящую жизнь.
Джон печально улыбнулся и отрицательно покачал головой.
- Что? Как же так?..
Джон поднял руку, останавливая его.
- Как я могу вновь вернуться к старой жизни? Как я могу стать прежним, если я точно знаю, что это невозможно? Вот что я собираюсь сделать. Полечу на юг, посмотрю, что происходит в мире, постараюсь найти своих родных. Ты полетишь со мной. Я отвезу тебя, куда захочешь, - в Старомест, в Рогов Холм, на Летние острова, куда угодно. Но потом я вернусь сюда. Мы с Рейегалем полетим на север и останемся там. Будем защищать царство людей, чтобы Иные больше никогда не восстали.
- Джон…
- Мне там не выжить, - просто сказал Джон. – Сила, что вернула меня к жизни, находится здесь. Я – Принц, который был обещан, поэтому я вечно буду охранять государство. Но не в Королевской Гавани, не в Винтерфелле, ни на одном из тронов, предназначенных для человека. Я отстрою Винтефелл заново – я подул в Рог Зимы и пробудил великанов, они снова воздвигнут эти стены, как сделали их предки. А потом… я уйду. Навсегда.
«Он принял решение, - понял Сэм. – Я не смогу заставить его передумать. Он исполнит свой долг, как исполнял прежде». Он вытер глаза тыльной стороной ладони. Даже он чувствовал себя слишком маленьким для переполняющих его чувств: скорби, вины, страдания, благоговения, боли, любви.
- Хорошо, - наконец согласился он. – Дикон… мой брат… Рогов Холм принадлежит ему. Я не хочу отбирать у него замок, к тому же Рогов Холм никогда не был моим домом. Может быть, я заеду туда, навещу Лилли и малыша Эйемона, но…
- Эйемона? – Джон невесело улыбнулся. – Вот как ты назвал сына Даллы? Это ты здорово придумал.
- Да, - тихо отозвался Сэм. – А потом отвези меня в Старомест, в Цитадель. Эурон и его разбойники разграбили и разрушили ее, и я не хочу, чтобы она так и осталась. Я тоже должен многое отстроить заново. Я стану мейстером, как и хотел… но не только.
Джон долго изучал его и наконец кивнул.
- Ты станешь величайшим мейстером за все время существования ордена. Ни капли в этом не сомневаюсь, - произнес он, и они крепко пожали друг другу руки. Наконец Джон повернулся и, поманив Сэма за собой, направился через снег к дракону, которого, судя по всему, звали Рейегаль. – Идем.
Сэм с заметным беспокойством приблизился к чудищу; он не знал, как дракон примет его, ведь он только что убил его хозяина. Рейегаль фыркнул и злобно глянул на Сэма, но Джон одним прикосновением усмирил его и, протянув Сэму руку, помог ему вскарабкаться на широкую скользкую спину. Сэм уселся, крепко обхватив Джона за пояс, и невольно вскрикнул, когда дракон расправил крылья и взмыл навстречу рассвету.
Земля стремительно удалялась. От холодного воздуха у Сэма слезились глаза. Его охватило блаженное ощущение легкости и свободы, он ухмылялся, как дурачок, и едва не кричал от радости. Они поднимались все выше и выше, паря на крыльях ветра. Сэм оглянулся: место, где некогда высилась Стена и стоял Черный замок, где, казалось, прошла вся его жизнь, где он раз и навсегда стал мужчиной, и не просто мужчиной - храбрецом, скрылось из вида. Они ворвались в низкое облако, окутавшее их колючими, холодными каплями, а когда вылетели из него, перед ними раскинулся огромный мир.
========== Тирион ==========
Тирион никогда раньше не видел Королевскую Гавань такой. Трепещущее солнце, взойдя над холмом Эйегона, растопленным маслом растекалось по улицам и переулкам, озаряло огненным светом Великую Септу Бейелора. На плоских крышах и острых шпилях сверкал снег. Воды Черноводного залива застыли, превратившись в ледяное зеркало. Высоко в белом зимнем небе кружили драконы. Украшенные сосульками башни Красного Замка после жестокой ночной битвы выглядели почти мирно. Тирион вспомнил, как впервые увидел столицу, - тогда он был потрясен до глубины души. Только потом он узнал, что на самом деле Королевская Гавань – это бурлящая выгребная яма, полная интриг, убийств и прочего дерьма. Он возненавидел этот город и без оглядки сбежал оттуда, спасая свою жизнь. Тирион впервые приехал в столицу вскоре после коронации Роберта Баратеона; город только что отстроили после страшного разграбления, учиненного его покойным отцом. В свою бытность Десницей Эйериса лорд Тайвин не дал себе труда представить своего младшего сына-карлика ко двору, да и впоследствии не думал об этом, но Джейме убедил его взять Тириона с собой. Я был молод, но уже не ребенок. Это было после Тиши, после того как… а каким значительным, каким взрослым он себя чувствовал, проезжая через Львиные ворота на собственном пони. Как он восторгался огромным замком, как ждал встречи со своим высоким златовласым братом-рыцарем, который был просто неотразим в своем белоснежном плаще. Джейме тогда подхватил его и закружил, как он сам впоследствии кружил Томмена, а потом… о боги, Джейме… он не должен был, он не…
Тирион сглотнул, мечтая найти утешение в воспоминаниях, в сладкой лжи, еще хоть на мгновение, прежде чем ему придется столкнуться с горькой правдой. Ему не хотелось думать о том, что произошло. Ему не хотелось смотреть на труп брата. Наступил день, а высокая воительница все еще сидела, обнимая бездвижное тело Джейме. Тириону казалось, что его, словно фарфоровую куклу, сбросили с высокой полки на пол, и он превратился в бесформенную груду черепков. Его терзали сомнения: может быть, он простил Джейме, потому что действительно примирился с его поступком, а может, просто из-за того, что у них не оставалось времени и ему хотелось урвать последние мгновения, прежде чем они расстанутся навсегда. Если бы он остался жив, смог бы я простить его?
Не имеет смысла размышлять об этом. Ни об этом, ни о чем другом. Тирион весь закоченел; ему казалось, он уже никогда не сможет согреться. Он провел сражение – по крайней мере, большую его часть, - забившись в неприметный угол. Иные, словно снег и шелк, неумолимой волной перетекали через стены, люди Мартеллов и Таргариенов разили их мечами, из которых некогда был сделан Железный трон, а драконы, крича и хлопая крыльями, наполняли ночное небо огнем. Любой разумный человек постарался бы убраться подальше от этой бойни. Но на Тириона снизошло какое-то безумие, как в битве на Зеленом Зубце и при Черноводной; он выбрался из укрытия, забрал у одного из мертвецов шлем и меч и бросился в битву. Несмотря на сверхъестественное происхождение и заметное превосходство в силе, у Белых Ходоков было нечто общее с людьми: как и простые смертные, Иные не ожидали, что ненормальный карлик будет отрубать им ноги по колено. Тирион, словно одержимый, прорубался сквозь ледяной строй чудовищ. Ему подумалось, что их мертвые глаза почти такие же, как у сира Мендона Мура, и им овладела мрачная решимость. Я убью вас всех, ублюдки. Попробуйте прикончить меня, если сможете.
Им это не удалось. Много раз смерть подкрадывалась совсем близком, но, на удачу, рядом с Тирионом было слишком много более высоких людей, и его просто не успели убить. Наконец он в изнеможении рухнул на землю. Потом наступило утро. Иные исчезли. Сам себя не помня, Тирион поднялся на эту башню и увидел…
Он вытер глаза, встал на ноги и повернулся к Бриенне.
- Идемте, - произнес он. – Пойдемте внутрь.
Воительница посмотрела на него помутневшими от горя глазами. Вряд ли она поняла его слова. Тирион тоже горевал по брату, но его скорбь была похожа на глубокую бездонную пропасть. Если он погрузится в этот омут, то не выплывет, поэтому он не позволил себе поддаться горю. Как ни странно, Тирион чувствовал себя чище, легче, - казалось, его может унести порывом ветра. Он вспомнил, как вдруг понял в Миэрине, что не может представить лицо Тиши. Он не понимал, что делать дальше, но, видимо, что-то сделать все-таки придется. Все, кто у него был, все, что у него было, - все исчезло.
- Идемте, - как можно мягче повторил Тирион. – Я помогу вам.
Бриенна вздрогнула, словно он вонзил в нее кинжал, но через мгновение поднялась на ноги и, соорудив из плаща нечто вроде савана, завернула в него Джейме. Тирион взял его за ноги, а Бриенна подхватила под мышки, - карлик подозревал, что воительница и сама бы справилась, но сейчас ей нужна была поддержка, - и они неуклюже побрели по заледеневшим переходам, через холодные, залитые солнечным светом неестественно пустые залы Красного Замка. Тириону хотелось найти Пенни и удостовериться, что с ней все в порядке, но если она жива, то вполне может провести без него час-другой. А если мертва, то он все равно уже не сможет ничего сделать.
Им удалось более или менее благополучно спуститься с башни, хотя под конец у Тириона начало немилосердно ломить руки. Он не стал упоминать об этом, и лишь крепче перехватил ноги Джейме. Бриенна не вымолвила ни слова, ни проронила ни слезинки, даже, казалось, не вздохнула. Тирион знал это чувство – ее сердечная рана столь глубока, что боль придет позже, гораздо позже, накроет ее с головой, поглотит без остатка. К счастью, в подобные моменты у него под рукой были крепкие напитки, способные уложить даже зубра, но Бриенна вряд ли употребляет спиртное. Тирион посочувствовал ей; на ее месте он скорее бы позволил снова отрезать себе нос, чем оставался трезвым. Как ни странно, ему захотелось помочь ей, но он не знал, какую помощь предложить и примет ли она ее. А еще он очень боялся, что ее скорбь по Джейме даст выход его собственному горю, поэтому решил оставаться эгостичным ублюдком до конца.
