Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Увидев выходящую из дома женщину с вышитым рушником через плечо и широкой корчагой воды в руках, Руслан не спеша поднялся во весь рост и неторопливо сошел на землю. Казаки распахнули ворота, и парень, войдя на подворье, не торопясь подошел к крыльцу.

– Здрава будь, Марья Степановна, – сняв папаху, коротко поклонился Руслан.

Несмотря на титул и остальные регалии, здесь он был в гостях в качестве просителя.

– И ты здрав будь, Руслан Владимирович, – поклонилась женщина в ответ. – Омойся с дороги, – добавила она, протягивая парню корчагу и рушник.

Передав папаху стоявшему рядом казаку, Руслан протянул сложенные горстью руки. Полив ему, женщина протянула рушник и, дождавшись, пока парень утрется, вернула старательно расшитое полотенце. Он снова надел папаху.

– С нуждой мы к тебе, Марья Степановна, – заговорил парень.

– И что за нужда у вас?

– Миша твой уж второй год у меня служит. И случилось так, что полюбилась ему девица, которая тоже у меня служит. Вот и приехали мы к тебе, чтобы благословила ты детей. Уж прости, что не по всему обычаю, но сама знаешь, отца у Михаила нет, а Вера, она теперь без семьи осталась. Вроде как я у нее за родича. Что скажешь?

– Так мне бы для начала на девку глянуть да погуторить с ней, – вздохнув, ответила казачка.

– Ну, так зови в дом, да за стол приглашай. Там и поговоришь, – усмехнулся Руслан в ответ, даже не делая попытки улыбнуться.

Он слишком хорошо помнил, во что превращается его улыбка на фоне шрамов. Да и больно это было, хоть и времени вроде уже немало прошло.

– Что ж. Гость в дом, бог в дом, – поклонилась казачка. – Милости прошу, гости дорогие.

По совету казаков Руслан закупил на базаре разносолов, а дома попросил Матвеевну приготовить щедрое угощение, обеспечив ее продуктами. Так что хозяйке оставалось только накрыть на стол. Жестом подозвав к себе молодых, Руслан первым поднялся на крыльцо и, старательно пригибая голову, вошел в дом. Для его роста притолоки тут были слишком низкими. Пройдя в горницу, Шатун снял папаху и, старательно перекрестившись на образа, вопросительно посмотрел на хозяйку.

Будучи вдовой, женщина имела полную власть в своем доме, так что и указывать, куда гостям рассаживаться, тоже могла. Ловко проскользнув мимо него, казачка быстро обмахнула лавку в конце стола и, пряча под передником руки, пригласила:

– Присаживайся, княже, в ногах правды нет.

– Благодарствую, хозяйка, – кивнул парень и, не чинясь, сел на указанное место. – Вера, Миша, вы там доставайте пока, чего привезли, а ты, хозяйка, присядь. Разговор у нас непростой будет, – велел Руслан, воспользовавшись тем, что все положенные ритуалы уже были соблюдены.

– Кто я, тебе уже рассказали. И как видишь, я сюда просить тебя приехал не ради смеху. Мишка твой Веру любит. Давно. И потому душевно тебя прошу, Марья Степановна, благослови детей. Знаю, сын в твоей власти, но тут случай особый, – быстро пресек он попытку казачки показать гонор. – Они оба мне служат, и потому я могу их и без всякого благословения окрутить. Могу, но не хочу. Ты пойми, мать. Не должен род казацкий прерваться.

– Так ведь не казачка она, – помолчав, осторожно возразила женщина.

– И что с того? А то казаки и прежде на инородках не женились, – отмахнулся Руслан. – Кого только ни брали в жены. И турчанок, и черкешенок, и других народов женщин. А тут своя, православная.

– Так-то оно верно, – задумалась хозяйка. – А жить они где станут? У меня ведь, окромя подворья этого да хозяйства худого, и нет ничего. Дом вон поправить и то некому.

– За то покойна будь, Марья Степановна, – махнул Шатун рукой. – Сделаешь, как я прошу, и дом тебе поправят, и в убытке не будешь. А дом им я в своем имении поставлю. Сами, своей головой жить станут. Мне служить будут, как и сейчас служат. Да и дочерям твоим на приданое денег дам.

– Неужто правда?! – ахнула женщина, но тут же осекшись, прикрыла себе рот натруженной ладонью.

– Говорить много не стану, – понимающе кивнул парень. – Пока на стол накрывают, ты вон, с казаками, что со мной служат, поговори. Они скажут, что я слов на ветер не бросаю. Как сказал, так и будет. Так что в ответ скажешь, мать?

Ответить казачка не успела. Дверь с грохотом распахнулась, и в горницу ввалился Ефим. Дядя Михаила, который и пристроил племянника на службу. Увидев Руслана, казак сорвал с головы папаху и, перекрестившись, поклонился в пояс, во весь голос заорав так, что из-за печки выскочили все, кто готовил там застолье, включая младших сестренок Мишки:

– Княже! А мне гуторят, что Мишку сам князь сватать приехал, а я и не верю. Спаси Христос, Шатун, – снова поклонился он. – Чего сидишь, дура?! – напустился казак на хозяйку дома. – Кланяйся, Марья! Кланяйся да благодари. И ты, Мишка, кланяйся! За тебя сам князь просить приехал.

– Да что ж ты так орешь, оглашенный, – проворчал Руслан, демонстративно ковыряя пальцем в ухе. – Совсем оглушил. А кланяться тут не с чего. Я сюда просить приехал. У матери просить дозволенья сына ее женить. Так что это мне поклониться не грех.

– От же ж, – задохнулся казак, сообразив, что все делается по положенному обряду. – Спаси Христос, княже, – справившись с эмоциями, склонил голову буйный родич. – Век не забуду. Марья, – зло прошипел он, ловко подтолкнув казачку в бок, – делай, что сказано. Не гневи бога.

Кивнув, казачка поднялась и, подойдя к красному углу, аккуратно сняла с киота икону Божьей Матери. Поднявшись, Руслан нашел взглядом Мишку и, жестом указав ему на девушку, ткнул пальцем в пол. Сообразив, что означает эта пантомима, казачок ухватил невесту за руку и, буквально выдернув ее из-за печки, поставил на колени перед матерью, тут же бухнувшись рядом.

– Благослови вас царица небесная, дети, – чуть слышно всхлипнув, произнесла женщина, осеняя их иконой.

– Вот и слава богу, – с облегчением вздохнул Руслан и, перекрестившись, повернулся к столпившимся у стены казакам. – Чего встали, чубатые? А ну живо на стол мечите все, что привезено, – скомандовал он, пряча усмешку в уголках губ. – Такое дело и отметить не грех. А ты, хозяйка, сюда подойди. Наше дело еще не окончено, – закончил он раздавать указания, присаживаясь обратно на лавку. – Вот, Марья Степановна, изволь. Это на свадьбу сыну, – продолжил парень, доставая из кармана пачку ассигнаций. – Тут и продукты закупить, все остальное нужное, хватит. Это тебе за Мишку твоего, – продолжил он, отсчитывая очередную сумму. – Добрый казак вырос. А про остальное, что говорено, привезу, как свадьбу гулять станем. Уговор?

– Так вы что же, уедете теперь? – растерялась женщина.

– Вот сговор отметим и поедем, – кивнул Шатун. – А как к свадьбе все готово будет, вон, Ефим приедет да расскажет. И это, мать, денег не жалей. Не каждый день сына женишь, – закончил парень, махнув на все рукой. – Ефим. Ты за старшего в семье. С тебя и спрос будет. Смотри. Чтоб и угощения, и хмельного на всю станицу с избытком хватило. И не тяните. Служба.

– Так ведь у нас свадьбы по осени играют, – смутился казак.

– Ничего, тут недолго осталось, – отмахнулся Руслан.

– И то верно, – махнув рукой, согласился Ефим. – Добре, княже. Все сделаю, как велено.

– Ну и слава богу, – кивнул Руслан, мысленно уже потирая руки, что все так просто сложилось.

Но в этот момент на кухне что-то с грохотом упало, и чей-то испуганный голос едва слышно пискнул:

– Ой, мамочки…

– Это кто там такой косорукий, что миску удержать не может? – грозно поинтересовалась казачка и, вихрем вылетев из-за стола, унеслась за печь.

Спустя три секунды оттуда пулей начали вылетать все, кто пытался там что-то делать. Моментально наведя на своей кухне порядок, женщина принялась подавать уже наполненные тарелки и миски смущенным казакам, громко командуя, куда и что ставить. В итоге под ее чутким руководством стол был накрыт за десять минут. Благо ничего готовить было не нужно.

Глядя на поданное изобилие, Ефим растерянно покрутил головой и, ухватив Мишку за рукав, принялся задавать вопросы. Услышав ответ, казак удивленно посмотрел на Руслана и, перекрестившись, негромко проворчал:

– Ну, Мишка, сподобил тебя Господь. Тебе теперь за здравие его всю жизнь молиться надобно, и свечи в церкви ставить. Не было такого еще на нашей стороне. Отродясь не было. Вот тебе истинный крест…

* * *

После шумного сватовства, оставив Веру до свадьбы в станице, Руслан со своей командой вернулся в город. Весть о том, что князь стал сватом для простого казачка, разнеслась по окрестностям со скоростью лесного пожара, обрастая невероятными подробностями. Выслушав парочку таких баек, Шатун, от души посмеявшись, махнул на все рукой и вернулся к делам. Казаки, уже выписанные из реестра, по договоренности с контрразведкой, взяли выездной базар под свой контроль, и с той поры на торгу даже воришки пропали.

Горцы и сами относились к ним не очень ласково, отрубая руки, едва отведя в сторонку. А в кооперации с казачьими разъездами так и вовсе свели такое явление, как воровство, под корень. К удивлению Руслана, у пожилых бойцов оказалось очень много знакомых среди приезжавших на торг горцев. В итоге он не раз наблюдал картину, когда казаки, проезжая по базару, то и дело останавливались, чтобы перекинуться парой слов с кем-то из торговцев. Или, остановившись, крепко сжимали в руках нагайки и, обменявшись с кем-то из горцев острыми взглядами, ехали дальше.

По негласному уговору, базар был территорией нейтральной, где всякая вражда оставалась за его границами. Правда, кто с кем и когда об этом договорился, Шатун так и не понял. Во всяком случае, внятного ответа на этот вопрос он так и не получил, но после недолгого раздумья решил не влезать в это дело, чтобы не сломать то, что и без него работает. Подобные случаи в этих местах не редкость. Так что парень решил оставить все, как оно есть.

В очередной раз решив пройтись по новому торгу, Руслан прихватил с собой Мишку и, велев ему взять мешки для покупок и заводную лошадь, отправился на базар. Уже привычно оставив коней у заставы, они не спеша вышли на дорогу и двинулись вдоль обочины, рассматривая предлагаемые товары. К очередному удивлению парня, тут было на что посмотреть. Сообразив, что на этом торгу можно торговать свободно и платить никому ничего не надо, и горцы и городские торговцы принялись извлекать из своих закромов самые разные товары.

Тут можно было найти и богато украшенное оружие, и контрабандные ковры, и шелковые ткани, которые оказались в империи непонятно какими путями. Глядя на это богатство, Руслан только головой удивленно качал. С первого взгляда становилось понятно, что большая часть этого изобилия привезена минуя таможню, но Шатуна это мало волновало. У него имелись свои задачи, и влезать в чужую епархию он не собирался.

Наткнувшись на арбу, с которой бойкий дедок ловко торговал тканями, Руслан вспомнил, что еще ни разу не порадовал знакомых ему женщин даже малыми подарками, и, недолго думая, приступил к торгу. Дедок, моментально сообразив, что перед ним выгодный клиент, с ходу включил рекламщика и взвинтил цену. Уже хорошо зная эту игру, Шатун принялся отчаянно торговаться, ругая товары так, что сидевшие по соседству торговцы со смеху покатывались.

В итоге купив все, что планировал, парень честно расплатился с горцем ассигнациями, которые тот, чуть покривившись, принял. Мишка, укладывая покупки в мешок, осторожно подтолкнул Руслана под локоть и еле слышно прошептал:

– Княже, оглянись. Непримиримые тут.

Попрощавшись с торговцем, Руслан не спеша повернулся и только усилием воли заставил себя не выхватить револьвер. Метрах в пяти на дороге стояла кавалькада из шести коней, на которых восседали четыре пожилых, но еще крепких горца. Между ними парень приметил мужчину средних лет, с крепко поседевшей бородой. Но самое главное, его папаха была обвязана зеленой лентой, по которой струилась арабская вязь.

Чуть в стороне, у самой обочины, остановил коня жилистый, широкоплечий абрек. В глаза сразу бросилось качество его оружия и, судя по отполированным до блеска рукоятям, оружие это было отнюдь не парадным. Взгляд воина был внимательным, оценивающим, а самое главное, в нем не было того презрения, которое сквозило во взгляде Русланова кровника. Этот боец умел уважать врага. Сообразив, что их заметили, горцы быстро переглянулись, после чего самый старший из них, чуть шевельнув поводом, выехал на несколько шагов вперед.

– Это тебя зовут князь Лютый? – спросил он с уже привычным гортанным акцентом.

– Ас-салам, почтенный. Да, это я, – проявив вежливость, отозвался парень.

– Ты сделал злое дело, князь. Из-за тебя два клана едва не умерли от голода, когда ты разрушил их тропы.

– Сами виноваты, – пожал Руслан плечами. – Они пришли в наши места убивать, и я их за это наказал. Мы не приходим в ваши аулы, чтобы красть ваших женщин и детей. Скажу больше. Я могу запереть в горах все кланы непримиримых, но не стану этого делать до тех пор, пока они не сделают первый шаг. Те два клана послушались османов и поплатились. Тот, кто повторит их путь, тоже будет заперт в горах. Идет война, почтенный, и я не могу позволить, чтобы турки хозяйничали на моей земле.

– Это наша земля, – тут же отреагировал горец.

– Горы, да. Вы всегда там жили, и горы ваши. Но здесь, в долинах, всегда жили мы, и это наши земли, – спокойно возразил Шатун. – Наш царь не требует, чтобы вы отказались от своих обычаев, чтобы ваши воины отдали все оружие, или чтобы вы оставили горы и ушли в другие места. Вы живете, как сами хотите. Да, с вас берут подати, но так бывает везде. И османы тоже будут их брать. Это одна из основ государства.

– Да, это так, – нехотя признал старик. – Но мы приехали сюда не для спора. Ты сильно обидел два клана, и старейшины решили, что ты должен за это отвечать.

– Отвечать? – иронично переспросил Шатун. – Отвечать за свои дела я буду только перед Богом и своим царем. Что вы хотите?

– Если ты мужчина и воин, то ты примешь вызов и не откажешься сразиться с нашим лучшим воином. Один на один. И пусть все решит воля Аллаха.

– Ты предлагаешь бой на ладони Аллаха? – удивленно переспросил Руслан, у которого и так не шел из головы тот разговор со старым торговцем.

– Ты знаешь, что это такое? – изумлению старика не было предела.

Приехавшие с ним горцы тоже принялись растерянно переглядываться. Даже замерший, словно статуя, воин, и тот удивленно выгнул бровь.

– Я знаю, что это такое, – спокойно кивнул Руслан. – И я согласен. Пусть все решит честная сталь и воля Всевышнего. Если я не ошибаюсь, этот почтенный человек хаджи? – кивнул он на мужчину с повязкой на папахе.

– Да, князь. Я совершил хадж и могу молитвой освятить круг, – удивленно кивнул горец с повязкой.

– Значит, ты сумел пройти пешком от этих гор до самой Медины и, войдя в Мекку, поклониться Каабе? – не унимался Руслан.

– Да, – еще больше удивился горец.

– Надеюсь, Всевышний хранил тебя, и путь твой был не очень тяжел, – кивнул Шатун и, сняв папаху, перекрестился.

Не ожидавший такого жеста горец повесил повод на луку седла и, прошептав короткую молитву, огладил ладонями лицо и бороду.

– Ты хорошо знаешь наши обычаи. Откуда? – спросил он, снова берясь за повод своего коня.

– Я всегда помню, что и правоверные, и православные, и иудеи, всегда были людьми книги. Да, каждый из людей этих религий верит по-своему, но они все верят в единого Бога. А имен у него много. Так что я готов выйти на ладонь Аллаха и вверить свою жизнь его власти.

– Про тебя говорили правду, Лютый, – уважительно качнул головой старик и, повернувшись к воину, добавил: – Это Ахмат. Его называют десницей Аллаха. Ты будешь драться с ним.

– Кто ты, Ахмат? К какому народу принадлежишь? Черкес, лезгин, нохчи или аварец? Или, может, ты из даргинцев или лакцев? – повернувшись к воину, спросил Шатун.

– Я лезгин, – удивленно качнув головой, ответил горец. – Где и когда будет бой?

– Сегодня. Вон там, перед заставой. Пусть все видят, что бой был честным, и никто не скажет, что кто-то кого-то обманул, – решительно ответил Руслан, уже успевший просчитать все возможные варианты.

– Там солдаты, – угрюмо отозвался начавший переговоры старик.

– Они останутся на своем месте. Как и казаки. Это только наш бой, – твердо ответил Шатун, чувствуя какое-то странное, злое веселье.

Развернувшись, он решительно зашагал к заставе, где перед въездом в город была широкая, плотно утрамбованная копытами, колесами и ногами площадь.

– Мишка, бери коня и галопом домой. Шашку мою привези, – скомандовал Шатун, повернувшись к денщику.

– Княже, неужто ты и вправду с ним биться станешь? – подскочив с другого боку, жарко зашептал один из казаков сопровождения.

– Обязательно буду, – решительно кивнул парень.

– Да господь с тобой. Зачем так рисковать-то? Давай мы их всех из револьверов стрельнем, и вся недолга. Это ж непримиримые.

– Не вздумай, – глухо рыкнул Руслан. – После все казачество позору не оберется. Они сюда на честный бой пришли, а значит, и нам нельзя чести уронить. Не могу я допустить, чтобы горцы в вопросах чести лучше нас оказались. Никак не могу. Так что стойте в стороне и смотрите. В бой вступать, только ежели кто из них чего худое задумает. Понял?

– Понял, княже, – мрачно вздохнул казак.

– Тогда и остальным то же самое передай, – добавил Шатун и, не останавливаясь, направился прямо к дежурившему на заставе прапорщику.

Быстро объяснив ему щекотливость ситуации, Руслан убедил офицера, что его вмешательство только все испортит, и, вернувшись к пятачку, который казаки по его команде принялись освобождать, спросил у подъехавших горцев:

– Это место вам подходит?

– Это хорошее место, – медленно оглядевшись, спокойно кивнул старик. – Тут все будут видеть, что все в этом мире случается по воле Всевышнего.

Кивнув, Руслан развернулся и, подозвав двух казаков, принялся объяснять, что им надо сделать. Под его наставления бойцы растянули на вытянутых руках нагайку и, уперев концы шашек в землю, принялись очерчивать круг.

Убедившись, что все сделано на совесть и линию отлично видно, Руслан жестом отправил бойцов к сослуживцам и, повернувшись к непримиримым, громко предложил:

– Если все сделано правильно, пусть почтенный хаджи освятит этот круг.

– Ты и вправду хорошо знаешь наши обычаи, – растерянно протянул старик и, повернувшись к горцу с повязкой, почтительно кивнул.

В том, что старик почтительно обращается к человеку значительно младше себя, не было ничего удивительного. В этих местах человек, совершивший паломничество, или хадж в Мекку, считался почти святым. По сути, это и вправду было сродни подвигу. Потому что отправившийся в хадж паломник должен был проделать весь путь пешком, имея при себе только то, что может унести на себе.

А если вспомнить, что путь его пролегает через не самые спокойные места, а самое главное, через пустыню, то назвать это подвигом можно на вполне законных основаниях. На такой поход у человека порой уходило по нескольку лет. Спрыгнув с коня, хаджи развернул посреди круга молельный коврик и, омыв при помощи Ахмата руки и ноги, опустившись на колени, принялся молиться.

– Держи, княже, – словно из-под земли вынырнул запыхавшийся Мишка, протягивая Руслану шашку, выкованную Митричем специально под парня.

В кавалерийской рубке Шатун все еще чувствовал себя новичком, а вот на земле, при возможности двигаться так, как ему надо, вполне уже мог поспорить с опытными рубаками своего десятка. Так что в исходе схватки он был почти уверен. К тому же разница в росте и длине рук тоже имела серьезное значение. А самое главное, его уверенность, что все будет хорошо. Откуда она взялась, парень и себе самому ответить не мог, но что-то вело его в этом деле.

Хаджи закончил молитву и, свернув коврик, не спеша вышел из круга. Не обуваясь, он обошел круг и, оглядев обоих поединщиков, громко произнес:

– Да пребудет с вами воля Аллаха!

Следуя примеру своего противника, Руслан принялся снимать с себя одежду. Сражаться им предстояло голыми по пояс. Отдав Мишке черкеску, рубашку и папаху, Шатун вытянул из ножен шашку и, повернувшись к мрачно замершим казакам, усмехнулся, едва заметно подмигивая:

– Бог не выдаст, свинья не съест, браты. Рано вы меня хороните.

Опустив клинок шашки на плечо, он не спеша вошел в круг и, переложив оружие в левую руку, широко перекрестился. Шагнувший в круг следом за ним горец сжимал в руке турецкую саблю клыч. Сильнее изогнутую, с острым концом клинка, но более легкую по сравнению с шашкой Руслана.

– Для меня честь скрестить с тобой саблю, Лютый, – неожиданно произнес горец. – Ты настоящий джигит. И пусть смилуется над тобой Аллах.

– Благодарю тебя, Ахмат. Пусть и над тобой будет его милость, – кивнул Руслан в ответ, начиная раскручивать в руке шашку.

* * *

Он был быстрым. Очень быстрым. Руслан пару раз ловил себя на том, что его шашка едва успевает отбить удар противника, но все-таки смесь из навыков, полученных от прежних учителей, и того, что он успел получить уже тут, оказалась эффективнее. Понимая, что дуэлей у него будет не много, а жизнь зависит от умения рубиться в схватке, Шатун сосредоточил все свое внимание на приемах, способных принести быструю победу. Отбив, уход, ответный удар. Как-то так.

Обоих поединщиков уже украшали по нескольку длинных порезов, но скорость их движений так и не снизилась. Убедившись, что разнообразить свою тактику количеством приемов Ахмат не собирается, Руслан постепенно начал наращивать силу ударов. Благо длинные руки давали более высокую угловую скорость. Так что боковые удары заставляли более легкого горца отшатываться и поспешно уходить в глухую защиту.

Так продолжалось уже минут семь, по внутренним часам самого парня, когда Ахмат, воспользовавшись моментом, нырнул под горизонтальный удар наотмашь и, развернувшись вокруг своей оси, нанес такой же секущий удар саблей, пытаясь достать противника до того, как он успеет вернуть шашку обратно. Сообразив, чем это грозит, Руслан воспользовался приемом из арсенала японских воинов, орудовавших шипастой палицей на длинной рукояти.

Они никогда не вращали свое оружие в обратную сторону, предпочитая разгонять его во всех плоскостях и наносить удары из любого положения. При весе этого оружия не так уж и важно, куда попадешь. Главное, попасть, а с этим у них было все в порядке. Так что, едва заметив, как Ахмат начал раскручиваться, Руслан пригнулся и повторил его движение, еще сильнее разгоняя свою шашку.

Клинки столкнулись, и звонкий лязг моментально сменился жалобным бряканьем и треском. Турецкий клыч не выдержал столкновения с русской шашкой, переломившись у самой рукояти. Клинок сабли просвистел в миллиметре от плеча парня, и Руслан, сделав шаг в сторону, настороженно посмотрел на противника, ожидая его реакции. О подобной ситуации старый торговец ничего не говорил.

Растерянно посмотрев на рукоять в руке, горец горько усмехнулся и, разжав пальцы, уронил ее в пыль. Вскинув голову, он слегка развел руки в стороны и поднял подбородок, обнажая горло. Покосившись на рукоять, Руслан быстро оглянулся через плечо и, найдя взглядом клинок сабли, вдруг понял, что именно нужно делать. Вскинув шашку, он аккуратным движением коснулся лезвием скулы противника и, опустив шашку, негромко произнес:

– Ты убит, воин.

– Да, Лютый. Я убит, – растерянно улыбнулся горец, коснувшись пальцами щеки и задумчиво рассматривая свою кровь на них.

– Всевышний ясно показал всем нам, что я был прав, когда говорил, что османы не друзья вам. Даже их сабля подвела тебя в бою, воин. А это всего лишь оружие, – продолжил Руслан. – Или кто-то скажет, что то, что случилось на ладони Аллаха, нельзя считать предупреждением? Может быть, кто-то скажет, что это не знак его? – повысил парень голос, обращаясь уже ко всем собравшимся у этого импровизированного ристалища.

– Ты прав, князь, – выехав чуть вперед, ответил хаджи. – Все, что случается на ладони Аллаха, случается только по воле его. – Ты победил. И ты был прав. Во всем, – в голосе горца прозвучала растерянность.

Услышав это, Руслан едва не завопил от радости. Внести раскол в ряды непримиримых при их общении с турецкими эмиссарами, это уже полдела. Сами по себе горцы не станут искать проблем для своих кланов и быстро поймут, что торговать с русскими гораздо выгоднее, чем воевать. Просто потому, что они гораздо ближе. Усилием воли заставив себя сохранить каменную рожу, Руслан медленно вышел из круга и, отдав шашку подскочившему денщику, добавил, оглянувшись:

– Это был добрый бой, Ахмат. Пусть Всевышний хранит тебя на твоем пути.

– Почему? – сделав несколько быстрых шагов вперед, тихо спросил горец.

– Не люблю лишней крови, – развел Шатун плечами. – Ты отличный боец, и твой клинок может защитить твой род от врагов. От настоящих врагов, Ахмат, а не от тех, на кого вам указывают османы. Как я уже сказал, даже их оружие готово предать. Приезжай ко мне домой. Подарю тебе шашку, которая не подведет.

– Ты зовешь меня в свой дом?! – охнул горец.

– Гость в дом, бог в дом, – усмехнулся Шатун. – Двум воинам всегда найдется, о чем поговорить.

Кивнув, Ахмат приложил ладонь к груди и, коротко поклонившись, широким шагом вернулся к своему коню. Казаки уже успели притащить бурдюк с водой, и Руслан, проводив горца взглядом, принялся смывать с себя пот и пыль. Смыв натекшую с порезов кровь, он подставил торс Мишке, который тут же принялся обрабатывать ему раны и аккуратно накладывать повязки. Дав ему закончить, Шатун не спеша оделся и, застегнув на талии пояс, устало вздохнул:

– Мать твою, сходили на базар.

– Не гневи Бога, княже, – проворчал один из казаков, яростно пыхтя маленькой трубочкойносогрейкой. – Я уж, грешным делом, решил, что схороним мы тебя, – закончил он, окутываясь табачным дымом.

– Когда не помирать, все одно день терять, – отмахнулся Руслан. – На то и служба.

– Вот умный ты, Шатун, а все одно дурак, – вдруг вызверился казак. – Это ж лучший рубака из десятка родов выбран. Или ты решил, что супротив тебя какого ни попадя абрека выставили? Да тому обычаю больше лет, чем этому городу. Про него еще дед моего деда слышал. Вон, даже хаджи ради такого дела привезли. А это, я тебе скажу, не так просто. Он же у горцев почитай святой, и беспокоить такого человека абы чем не станут.

– Потому и пришлось ему лично бой дать, – понимающе кивнул Шатун. – В противном случае нас бы по всем предгорьям трусами ославили.

– Ту т оно верно, – буркнул казак, остывая.

– Ладно, браты. Ступайте по рядам, да прикупите, кому чего надо. Мишка, с ними сходи, купи домой чего вкусного, что самому глянется. А я тут передохну пока, – закруглил Руслан разговор и неспешным шагом направился к заставе.

Усталость навалилась разом, словно мешком накрыла. Только теперь Руслан понял, что все это время нервы просто звенели от напряжения. А теперь, когда все закончилось, пошел откат. Такое у него бывало только после серьезных боев, когда все висело буквально на волоске. Но здесь все было еще тяжелее. Он и сам отлично понимал, что ему дико, невероятно повезло. Повезло в том, что противник больше привык к конному, а не пешему бою. Что не выдержала удара его сабля, что сам Руслан не забывал, где оказался, и уделял рубке серьезное внимание.

Присев на лавку у караулки, Шатун откинулся на стену и, прикрыв глаза, попытался впасть в какое-то подобие транса, чтобы хоть немного успокоить разгулявшиеся нервы. Но побыть одному ему не удалось. Скрип песка под сапогами заставил парня открыть глаза и вопросительно посмотреть на подошедшего прапорщика.

– Ваше благородие, позвольте выразить вам свое восхищение, – сверкая возбужденными глазами, торопливо заговорил тот. – Признаться, это был великолепный бой. Я и представить не мог, что кто-то может двигаться с такой скоростью.

– Пустое, прапорщик, – заставил себя усмехнуться Руслан. – Уделяйте рубке по два часа каждый день и будете владеть шашкой не хуже уже через пару лет. Главное, не лениться и толкового учителя найти.

– Осмелюсь спросить, а кто вас учил? – оживился прапорщик.

– Казаки, – пожал Руслан плечами. – Если кто в этих местах и может научить правильно шашкой владеть, так это они. А сейчас, прошу меня простить, мне немного отдохнуть надо, – свернул он беседу.

– Конечно, конечно, – суетливо закивал прапорщик и, козырнув, поспешно отошел в сторонку.

– Ваше благородие, квасу с устатку не желаете? Холодный, – осторожно предложил седоусый унтер, выглянув из-за угла. – Не сказать, что из погреба, но все одно холодный.

– Благодарствую, унтер, – чуть оживился Руслан, которому и вправду очень захотелось пить.

Приняв у пожилого солдата кувшин, Шатун осторожно глотнул прохладного напитка и, убедившись, что квас и вправду хороший, жадно проглотил почти половину того, что было в таре.

– Спаси Христос, унтер, – выдохнул Шатун, возвращая тару. – Добрый квас.

– Хозяйка моя, храни ее господь, мастерица, – похвастался унтер, гордо расправляя пышные усы. – Сама его варит.

– Варит? – не понял Руслан, помня, что процесс приготовления этого напитка несколько иной.

– Ну, это… как его, готовит, – смутился солдат.

– А, понятно, – кивнул Шатун. – Вот, прими, – протянул он унтеру полтину и, чтобы не смущать человека, предложившего напиток от чистого сердца, добавил: – Хозяйку свою порадуй чем.

– Премного благодарен, ваше превосходительство, – польщенно улыбнулся унтер, аккуратно прибирая монету в кисет. – Ежели изволите, так я могу и домой вам кувшинчик принесть. Ну, чтобы всегда было, чем жажду утолить.

– На мою ватагу кувшинчика маловато будет, – усмехнулся Руслан. – А квас и вправду добрый. Вот что. Чуть позже пришлю я к хозяйке твоей девчонку одну. Пусть научит ее такой квас варить. Я в долгу не останусь, – предложил Руслан, вспомнив про предстоящую свадьбу своего денщика.

– Ее спросить надобно, – заметно растерялся унтер.

– Расскажи, где живешь. Вечером мальчишку пришлю, ему ответ передашь, – тут же нашелся Шатун, вспомнив про Васятку.

Мальчишка жил в доме своей жизнью, словно губка, впитывая все, что давал ему для учебы Руслан. Он уже отлично читал, ловко, а главное, аккуратно писал и прекрасно знал таблицу умножения. В общем, учился Васятка с удовольствием. В приходской школе его считали лучшим. Не менее старательно он занимался и физической подготовкой. Помня обещание Руслана подарить ему револьвер, Васятка каждый день доводил себя до изнеможения, удерживая на вытянутых руках кирпичи, чтобы увеличить силу рук.

– Здорово, Семеныч. Ты чего тут? – раздался голос хорунжего, и унтер, обернувшись, расплылся в улыбке:

– Да вот, его благородию квас мой глянулся, вот и решаем, как Настю мою уговорить, чтобы девку какую научила с его подворья.