Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Соавторы: Екатерина Лесина,Алексей Калинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 294 (всего у книги 350 страниц)

Глава 9

В кабинет осторожно заглянул рыжий всполох:

– Такаги-сан, можно войти?

– Да, Шакко, заходи. Что у тебя? – быстро отсел я от Кацуми.

Получилось как-то само собой, как будто я был школьником средней школы и в комнату зашли родители. Мне не присуще чувство стыда, но в этот момент я сделал вид, что смутился. Шакко понимающе улыбнулась. Отчасти я был даже рад, что она зашла, так как шаловливая рука Кацуми уже начала свой победный ход по моему бедру.

Мне срочно нужно было заняться сексом, чтобы сбросить накопившуюся энергию. Иначе я стану злым и раздражительным. А когда начальник злой и раздражительный, то люлей в первую очередь получают подчиненные. Очень не хотелось портить отношения с ребятами, поэтому я себе поставил галочку в самом ближайшем времени кинуть палочку.

Кацуми приветливо кивнула в ответ на поклон Шакко. За время знакомства они успели сдружиться и теперь порой обедали вместе. Может быть даже сплетничали. Надеюсь, что у Шакко хватило ума не рассказывать про то, что было между нами в прошлом…

– У меня хорошие новости, – улыбнулась Шакко, отодвигая кресло и помещая туда свою очаровательную попку.

Её взгляд упал на разбитую чашку, но я только махнул рукой, мол, не обращай внимания.

– Да? И какие же? Ты выбрала себе кого-то из двух могучих воинов? Тигра или Малыша? – спросил я, чтобы отвлечь от лицезрения лежащих осколков.

– Ни того и ни другого. Они хорошие ребята, но мы только друзья. Я им об этом ни раз говорила, но они как будто устроили соревнование между собой. И своей целью выбрали меня…

– У самурая нет цели, – проговорил я нравоучительно. – У него есть только путь.

– Вот и пусть их путь идет на… – Шакко запнулась и посмотрела на Кацуми.

– Я поняла направление, – подмигнула та, – можешь не уточнять. Кстати, видела на днях показ мод в районе Сибаи?

– Ой, не получилось, я была… – начала было Шакко.

– Что за новости? – перебил я её.

Да, беспардонно, но я имел право – она нарушила наше уединение. Да и вообще – если девушки зацепятся языками про моду, то их болтологию ничем не остановить. Так и будут обсуждать фасоны, модели, расцветки и рисунки.

Женщины в любом мире одинаковы, хоть в моём, хоть в этом. Нет, бывают исключения, но мне так крупно не везет.

– Ах да! – Шакко улыбнулась, набрала в грудь воздуха, выдержала театральную паузу и выпалила: – Я тоже буду обучаться в твоей военной академии!

Вот если бы я сейчас пил кофе, то обязательно бы поперхнулся. Но, кофе уже было на полу, так что больше брызг исторгнуть не вышло.

Вместо того, чтобы поперхнуться, я икнул. Да, вот такой вот незатейливый жест удивления. Нет, если бы вы узнали про то, что две девушки будут обучаться вместе со мной и придется следить за честью обоих, то вы бы не удивились?

Не успел я свыкнуться с тем, что нужно за Кацуми приглядывать, как нарисовалась новая проблема…

– А что? Вместе веселее будет, – неуверенно произнесла Шакко.

– Конечно, да мы втроем там таких дел наворотим! – с радостью произнесла Кацуми. – Ух, держись военная академия, мы идем!

– Втроём? – спросила Шакко.

– Да! Ведь я тоже почти поступила в неё.

– Как же здорово! – воскликнула Шакко. – Ой, Кацуми-тян! Это так здорово! Так чудесно!

– Я знаю! Это будет вообще классно! Уи-и-и!

Две девушки запрыгали и захлопали в ладоши посреди кабинета. В шуме их голосов и хлопков прошел незамеченный мой хлопок. Хлопок ладони по лбу…

* * *

Совсем в другом кабинете, в кабинете ректора Рикугун сикан гакко, но почти в то же самое время, прозвучал сдвоенный хлопок. Ладони ударились о ткань военной формы, а после этого последовал уважительный поклон. Имперская военная академия обрела нового преподавателя.

Прежний преподаватель боевых искусств Исаи Казимото написал за неделю до этого заявление об уходе по собственному желанию. Конечно, его отговаривали, просили остаться, так как этот мастер своего дела подготовил не одно поколение молодых бойцов. Военная академия не раз занимала призовые места на соревнованиях по боевым искусствам, которые ежегодно проводились среди академий.

Да, другие преподаватели терялись в догадках – почему Исаи Казимото так неожиданно решил уйти. Вроде бы до пенсии осталось всего шесть лет. Пользовался уважением среди преподавательского состава. Студенты заглядывали не только в рот, стараясь поймать каждое слово, но и в глаза – пытаясь прочесть заранее вопрос и дать ответ загодя.

Одинокий вдовец отдавал всего себя работе. Чуть ли не жил в академии, уходя только ночевать в свою небольшую квартиру в районе Чуси. Ничего не предвещало его ухода, но в один прекрасный миг он пришел и написал заявление.

Его провожали сожалеющими взглядами. Он же уходил молча, не отвечая на расспросы и лишь виновато улыбаясь в ответ.

Истинную причину ухода знал только сам Исаи Казимото и тот человек, который оставил на пороге квартиры бумажный конверт с фотографиями. Бывший преподаватель помнил, как открыл конверт, вытащил картинки, застыл, а после уронил бумаги на порог приоткрытой квартиры. Фотографии радостно выпрыгнули из бумажного плена, но далеко не улетели, веером раскинувшись по гункану.

На фотографиях были изображены девушки легкого поведения, а в центре довольный до ужаса Исаи. Довольным он был оттого, что голые девушки ублажали его всевозможными способами. И случилось это три года назад, когда Исаи Казимото в один из дней горького одиночества решил немного развеяться и провести время в компании очаровательных девушек для подкладывания риса.

Было весело, он много смеялся и чувствовал себя снова молодым лейтенантом, который развлекался в борделе другой страны. Потратил он тогда немало. Сакэ лилось рекой, девушки приходили и уходили. Исаи Казимото был рад и доволен собой…

Он просто не знал тогда, что ему подмешали конскую дозу возбуждающего препарата…

Господин Казимото быстро-быстро огляделся по сторонам и собрал рассыпанный компромат. Слава богами – никто из соседей в этот момент не вышел и не увидел позорных картинок.

Господин Казимото заскочил в свою квартиру. По спине протек противный холодный ручеек. На лбу появилась испарина.

Кто это сделал? Кто снимал его в весьма фривольных позах? Ведь было всего лишь раз и…

Конечно, будь это в какой-нибудь другой стране, можно было бы даже похвастаться перед пожилыми друзьями, но… Казимото обучал детей аристократов боевым искусствам, а значит обязан был образцом чести и достоинства. Он должен быть непорочным как в помыслах, так и в действиях!

Казимото одним махом выпил два стакана воды, чтобы восполнить потерю жидкости. Его знобило.

Как же так? Неужели это всё?

Также к фотографиям прилагалась записка: «Старый извращенец Казимото, двоим из девушек не было в это время 13-ти лет! Хочешь, чтобы эти фотографии были разосланы всем преподавателям и студентам? Если нет, то у тебя есть один выход – уволься и тогда старческая шалость не выплывет наружу!»

«Старый извращенец» Казимото всю ночь думал, уставившись немигающим взглядом в стену. Утром он сжег фотографии. Посмотрел, как сгорают в огне картины его позора. После того, как растер пепел между пальцами и спустил его в унитаз, Исаи Казимото написал заявление об уходе по собственному желанию.

После получения выплаты оставшихся денег он запил. Крепко запил. Пил один, глядя в стену. Засыпал, просыпался, пил, снова засыпал.

В тот день, когда вместо него в Рикугун сикан гакко вместо него приняли нового преподавателя, Исаи Казимото проснулся с раскалывающейся головой. Он посмотрел на себя в зеркало. В отражении виднелся похудевший, осунувшийся человек с красными глазами, набрякшими мешками под глазами, обвисшими щеками с недельной щетиной.

Исаи Казимото покачал головой и полез в душ. Впервые в жизни он позволил себе не экономить воду. Купался и плескался целый час, не меньше. После этого вылез и тщательно побрился. Надел свой лучший костюм, который надевал лишь раз в год – на день выпуска очередного потока студентов. Завязал галстук и покосился на зеркало.

В отражении виднелся слегка опухший, чуть сгорбившийся, но всё тот же прежний преподаватель боевых искусств господин Исаи Казимото.

– Пора платить по долгам, Казимото-сан, – проговорил бывший преподаватель.

Отражение молча кивнуло в ответ.

Из верхнего ящика стола Исаи Казимото вытащил ручку, лист бумаги и пистолет. Он написал несколько слов о том, что в его смерти никого нельзя винить. Расписался и приставил дуло пистолета к виску.

В тот момент, когда на строящейся базе молодой хинин хлопнул себя по лбу, а в кабинете ректора раздался сдвоенный хлопок по брючной ткани, в маленькой квартире Исаи Казимото прозвучал выстрел…

* * *

Вечером приехал Мрамор. Он привез с собой Мэдоку, её мужа и ещё какого-то мальчишку лет семи. Пацан шмыгал носом, оглядывался по сторонам и старательно придерживал руку, залитую в гипсовую трубу.

Мэдока и её муж выглядели напуганными. Они оглядывались по сторонам, косились друг на друга и со страхом поглядывали на Мрамора.

Интересно, что он им такого сказал? Явно не то, что здесь будут относиться уважительно. Блин, не перестарался бы босодзоку – не перепугал бы людей излишне.

Я к этому времени уже успел избавиться от обеих будущих сокурсниц. Отправил их ужинать в кафе «Такашито» – праздновать поступление в военную академию.

В своё время я выкупил это кафе у хозяина, когда оно оказалось под угрозой закрытия. И теперь там заправляла моя хорошая знакома Аяка, а по совместительству девушка друга Джуна Танаки. Позвонил ей и сказал, чтобы алкоголя девчонкам не давала. Ни в коем случае, даже если встанут на колени и будут умолять, обещая всевозможные блага! Аяка поклялась, что не нальет ни грамма. Накормить накормит, а вот наливать не будет.

Я слабо в это поверил, но думал, что быстро управлюсь с делами, а после присоединюсь к празднованию.

Когда посылал Мрамора в больницу, то к этому времени я уже успел собрать информацию по Мэдоке и её муже Керо. Про Кохэку я разузнал раньше. Девочка и в самом деле умерла два года назад, подхватив воспаление легких. Болезнь протекала с осложнениями, потребовались значительные финансовые траты, а денег у хининов Накамура…

Но Керо вывернулся, он смог продать всё, что только смог. Одолжил деньги у знакомых, занял у якудзы и всё-таки собрал нужную сумму.

Однако, болезнь тоже не собиралась сдаваться. Девочка не справилась с болезнью даже когда провели операцию. Осложнения дали о себе знать…

Семья хининов осиротела.

Да, по телефону Кохэку говорила, что братик задерживается, но никакого брата у неё не было. Мэдока не могла больше никогда иметь детей – тяжелые роды лишили её этой возможности.

Кстати, я не поверил ребятам и потом пытался позвонить по стационарному телефону – он и в самом деле не работал. Девочка спасла мать с того света…

Мэдока была поварихой, как и один из моих старых знакомых хининов. А женщина-хинин это, скажу я вам…

Дискриминация, унаследованная от милитаризированной Японии, не исчезла до конца: до сих пор остаётся большое количество проблем в трудовой и бытовой сферах жизни. Женщине труднее получить работу в целом, и ещё тяжелее получить её на тех же условиях, что и мужчине.

В бытовой сфере значительная часть обязанностей по дому лежит на женщине, даже если работают и она, и мужчина. Забота же о детях в семье полностью ложится на плечи жены, поскольку отцы семейств часто допоздна пропадают на работе.

А временами мужья не видят своих родных неделями в связи с особенностями японской трудовой политики: повышение в ряде японских компаний это не только приобретение новых полномочий, но и «переезд» по месту работы в другое место, часто даже в другую провинцию.

Да и мужу Керо доставалась в основном только черная малооплачиваемая работа. Оплата позволяла еле-еле сводить концы с концами, а однажды Керо даже продал себя в рабство, когда жена заболела и срочно понадобились деньги на операцию.

Мэдока выздоровела, но в ту пору, когда меня настиг звонок с того света их дела шли из рук вон плохо. Керо не брали на работу, денег не было, а арендодатель грозился вызвать мордоворотов, чтобы выбросить неплатящую пару на улицу.

Вот и сидела Мэдока одна, доведенная до крайности безденежьем, мыслями о дочери и без каких-либо надежд на будущее. Слабая женщина не выдержала и протянула руку за снотворным…

– Я рад приветствовать вас, господин Накамура, госпожа Накамура, – приветствовал я пару, встав со своего кресла и сделав вежливый поклон, а после перевел взгляд на мальчишку. – К сожалению, не могу знать молодого человека, так как до этого момента вообще не знал о его существовании.

– Мрамор меня зовут, – прогудел босодзоку Кин. – Ты чего, босс? Уже забыл, как утром матюками обкладывал?

– Кин… – я сдержался, всё-таки рядом был ребенок. – Шел бы ты вниз, а? Там тебя накормят. Спасибо за работу, ты с ней справился на отлично.

– Опять лапша быстрого приготовления? – хмыкнул босодзоку.

– Надеюсь, что вскоре твои гастрономические изыски будут удовлетворены в полной мере. Иди-иди, заслужил порцию!

– Рад стараться, Такаги-сан, – чуть издевательски козырнул Мрамор и вышел, подмигнув на прощание семье Накамура. – Вы не ссыте, босс у нас хороший. Если бьет, то только за дело…

Мда, с ним ещё работать и работать. Похоже, придется применить тактику сэнсэя и забыть про то, что я хотел сделать Мрамора другом. Безукоризненным слугой буду его делать! Таким, чтобы за хозяина пошел и в огонь, и в воду.

Семейство Накамура со страхом взглянуло на меня. Только мальчишка слабо улыбнулся. Похоже, что он не поверил великовозрастному раздолбаю.

– Ты тоже хинин? – спросил мальчишка.

– Да, я тоже ношу татуировку на щеке. Кто ты? – напрямую спросил я его, пока игнорируя обоих Накамура.

Я заметил, что когда человек разговаривает с малышом на равных, то это расслабляет находящихся рядом взрослых. А мне не нужны испуганные люди. Я хочу предложить им работу и нужно, чтобы они согласились по доброй воле, а не под нажимом страха.

– Меня зовут Харуто Рейко. Я тоже хинин, – улыбнулся мальчишка. – Только без татуировки.

Да, татуировки перестали возникать на щеках младенцев-хининов тогда, когда отменили кастовость. Мальчишка, в чьё тело я попал, к сожалению, был рожден раньше и на моей щеке красовалась веточка сакуры.

– Это наш сын, – тихо произнесла Мэдока.

– Что? – не совсем понял я.

– Это наш сын, господин Такаги, – сказал Керо. – Он сирота и попал в больницу, когда его побили на улице взрослые мальчишки.

– Я разбил одному нос, – похвастался Харуто.

– Это здорово, конечно, но как…

– Харуто помогал Мэдоке и я решил… Я спросил… Он согласился… В общем, теперь это наш сын, – проговорил Керо глухо. – Мэдока тоже согласилась. Она даже обрадовалась, когда я предложил ей усыновить мальчика. Похоже, что они нашли друг друга, потому что даже я не смог бы так заботиться о жене, как заботился этот маленький самурай.

– А я чо? Мне не трудно, а мама Мэдока хорошая… – проговорил Харуто.

Мэдока подняла голову и взглянула на меня. В её глазах мелькнула слезинка:

– Правда, что Кохэку звонила вам, господин?

Я кивнул.

– И она… Она сказала вам, чтобы вы приехали?

– Это вам всё Мрамор рассказал? – спросил я в ответ.

Мэдока кивнула.

– Зная этого человека, могу предположить, что он добавил много от себя. Я же расскажу, как было на самом деле.

За пять минут я выложил то, что пользователи портала Автор Тудей уже и так знают.

– Тогда… Тогда Кохэку знала, что мы усыновим Харуто. Она сказала, что братик задерживается… Вот братик и появился, – Мэдока украдкой вытерла слезинку.

– Мама Мэдока, не плачь, – потянул её за руку Харуто. – Ты же знаешь, как я этого не люблю…

– Да-да, милый, не буду. Я больше не буду, – Мэдока виновато улыбнулась. – Больница забрала у меня Кохэку, но больница дала нам Харуто… Дочка была бы рада иметь такого братика…

Я невольно улыбнулся в ответ:

– Господа Накамура, у меня к вам деловое предложение. Видите ли в чем дело – мне на базу нужен повар. Ребята сидят на лапше быстрого приготовления и еде с уличных лотков. Им бы не помешала домашняя стряпня… Я предлагаю вам новый дом, работу и не обижу с зарплатой. Мэдока-сан, я знаю, что вы хороший повар, а ваш муж может помочь вам в работе. Семейный подряд будет очень хорошо справляться с обязанностями – я это знаю точно. Вам нужно время для раздумий?

Мэдока неуверенно посмотрела на мужа. Я уже знал, что Керо в очередной раз остался без работы. Пока он ухаживал за женой и помогал ей восстановиться, работодатель нашел нового работника.

Керо кивнул в ответ на взгляд жены. Она тоже кивнула.

– Мы согласны, господин Такаги, – сказал Керо. – Только…

– Вас никто не обидит, – произнес я, глядя на колеблющуюся пару. – Мои ребята хоть и звероваты на вид, зато души у них золотые. Вы будете здесь в полной безопасности и на полном обеспечении.

– А я? – подал голос Харуто.

– А куда же без тебя? Мне нужен шустрый курьер, так что и тебе работа найдется, но… Но только после школы, – закончил я фразу.

Улыбка на лице Харуто померкла:

– А может не надо школу? Ну её…

– Иначе никак. Я в будущем стану подбирать директора филиала в Киото, так что мне понадобится умный и сообразительный подопечный. Если ты выучишься, то эта должность будет твоей. Но если станешь прогуливать, то…

– Да я буду круглым отличником! – не дал мне закончить Харуто. – Я разбогатею и тогда моим папе и маме никогда не придется работать!

– Ловлю тебя на слове. Мужик сказал – мужик сделал, – улыбнулся и позвонил Киоси. – Зайди в кабинет!

После этого я сказал улыбающемуся семейству Накамура:

– Сейчас мой молодой друг покажет вам ваше новое жилище, вы обустраивайтесь, отдыхайте, а к работе можете приступить хоть послезавтра.

– Я лучше завтра приступлю, – мягко ответила Мэдока. – Позволите?

– Ну, – развел я руками, – если вы считаете, что сможете…

– Я смогу! Спасибо, господин Такаги! – поклонилась женщина.

– Да, вы настоящий Токийский колосс! – поклонился Керо.

В это время в кабинет вошел Киоси:

– Вызывал, босс?

– Знакомься, это наши новые повара, семейство Накамура. Будь добр, проводи их в квартиру для гостей. Теперь это будет их квартира.

Киоси поклонился:

– Рад приветствовать вас в нашей большой семье. Надеюсь, что вы умеете делать рисовые колобки с медом? А моти или ика?

– Киоси! – одернул я его. – Не стоит быть таким навязчивым сластеной.

– А что? Я только поинтересоваться, – хитро улыбнулся тануки. – Всегда же хорошо иметь связи на кухне.

– Иди, показывай. Господа Накамура, не слушайте этого молодого хулигана, если он будет вас уверять, что ребята тут питаются только вкусняшками. Мы едим всё, но предпочитаем полезное, – покачал я головой.

– Спасибо вам, господин Такаги, – проговорил Керо. – Мы оправдаем оказанное доверине.

Они поклонились вместе с женой одновременно, чуть позже кивнул Харуто. Я поклонился в ответ.

Семейство Накамура вышло вслед за Киоси. Я потянулся и подумал, что надо бы присоединиться к девушкам в кафе, когда пришло сообщение с номера Кацуми:

«Изамукун, збери нас из полцейского учстка. Мы в гавно»

Глава 10

Что значит для ребенка аристократа попадание в полицию? По меньшей мере косые взгляды, которые могут остаться на всю жизнь. В связи с этим взглядами появится молва, потом суждения, пятно на репутации, а после могут сорваться некоторые денежные контракты и отношения, которые ни за что бы не сорвались без этого самого попадания.

И ладно бы попала в полицию за дело – защищая свою честь или помогая старушке отбить кошелек у воришки... Но когда две подружки отмудохали четверых достопочтенных мужчин за то, что те позволили себе сделать комплименты в их сторону...

Да-да, я прочитал заявление от пострадавшей стороны. Там было высокохудожественно расписано, как четверо благородных мужчин вышли вечером из офиса и остановились возле уличной кафешки выпить по чашке чая и съесть по аналогу итальянской пиццы, которая называется окономияки. Беседу вели исключительно о бабочках и цветках сакуры на фоне величественной Фудзиямы.

В это время мимо проходили две веселые подружки-хохотушки. Они так заразительно смеялись, что мужчины просто не могли удержаться и не сделать им комплимент. Мужчины похвалили ту заразительную энергию, какую девушки дарят проходящим горожанам. В ответ девушки рассердились и полезли в драку...

Так как бедные сиротки мужского пола вовсе не были приспособлены к драке, поддерживали пацифистские настроения и никогда не обижали даже мух, то испугались столь явных проявлений грубой силы. Мужчины пытались убежать, но девушки догнали их и поколотили от души. Разбили носы, губы, наставили фингалов и порвали одежду.

И всё это за невинные комплименты!

Когда же пострадавшие узнали КТО их поколотил, то сразу же легли в больницу и начали изображать умирающих лебедей в последней стадии судорог.

С одной стороны это правильно – чтобы замять возможный скандал с участием свой дочери господин Утида пойдет на большие траты. Лишь бы заткнуть рты...

Но с другой стороны... Меня это всё сильно насторожило. Ну не такие Шакко и Кацуми, чтобы среди ясного вечера метелить прохожих просто так. По любому эти четверо что-то ляпнули не то и огребли заслуженно...

Следовало разобраться как можно быстрее, а то скандал может достичь ушей ректора или преподавательского состава и это усложнит поступление девчонок в академию. Если вовсе не закроет двери навсегда.

Заявление я прочитал, сидя в кабинете знакомой из полиции. Лейтенант Наоки Хикамару отозвалась сразу же, как только я попросил её помочь в решении конфликта. Мы были с ней в хороших отношениях, а когда до неё дошли слухи, что моя рука отчасти была приложена в ликвидации группировки якудза, то отношения стали ещё лучше.

Да, этот слух пустил я сам, и предназначен он был только для очаровательных ушек полицейской. После этого Наоки меня зауважала ещё крепче.

Теперь же я сидел в её кабинете, потягивал чай и только покачивал головой, изучая заявления потерпевших. Прямо целые поэмы про то, как бедных несчастных офисных клерков едва не стерли с лица земли жуткие волосатые монстры...

– Ну как? Страшно? – спросиала Наоки, когда я отложил последний листок.

– Как будто ранобэ прочитал. Картинок маловато, а так написано неплохо. От души.

– Есть и картинки, – Хикамару протянула фотографии, присланные по запросу из больницы.

Да уж, отметелили девчонки мужиков неплохо – все оттенки радуги на четырех рожах. А уж какие продувные рожи... У меня самого кулак зачесался, когда увидел их мерзкие рожи. Как будто всех четырех скрестили с гиенами, крысами, крокодилами и чуть-чуть взяли от людей.

Я заметил на одной фотографии надпись. Кикути Акихико. Скорее всего, это было именем и фамилией потерпевшего.

И в то же время у меня поднялось настроение, пока я разглядывал битые рожи. Вот как будто я их сам бил. Хотя нет, если бы бил, то настроение поднялось бы ещё выше. Невольно поймал себя на том, что улыбаюсь, разглядывая разбитые физиономии...

– И что вы по этому поводу думаете, Такаги-сан?

– Наоки-тян, мы же можем пообщаться и без официоза. Всё-таки не чужие люди, – подмигнул я. – Скажи, может как-нибудь получится сделать так, чтобы эта история не получила большой огласки? Всё-таки девчонки молодые, сломать жизнь им можно легко. Да и ты сама почти им ровесница, должна же понимать горячую кровь...

Постарался сделать подмигивание как можно двусмысленнее, чтобы она точно поняла тонкий намек на толстые обстоятельства.

– Изаму-кун, – покачала головой Наоки. – Ты понимаешь, что это будет очень и очень непросто сделать? На счастье твоя подруга успела скинуть сообщение, ты мне маякнул и мы успели перекрыть утечку информации в прессу. А так могло бы случиться и не очень хорошее... И не напрягайся ты так с комплиментами, я вовсе не молода, мне чуть ли не в два раза больше лет...

Ага, пошла ложная скромность. Что же, это тоже намек на то, чтобы я сказал какую-нибудь пафосную глупость вроде того, что в её возрасте женщины распускаются в полной мере и становятся как усладой для глаз, так и утешением для души...

А вот хрен ей!

Если мы поведем диалог в комплиментах и словесных изысканиях, то не закончим и к утру. А в это время девчонки протрезвеют, осознают происшедшее и, возможно, раскаются. После раскаяния Кацуми подключит мощную артиллерию в виде собственного отца, который...

Господин Утида явно свяжет произошедшее со мной. Всё-таки как-никак Шакко моя подручная, да и выпивали, судя по всему в моём кафе... Тут не ходи к гадалке, чтобы понять, какое "дурное влияние" оказывает белобрысый хинин на его дочь. Самым оптимальным решением будет решение наказать дочь и прекратить всё наше общение. А этого мне очень и очень не хотелось.

Пришлось принимать крайние меры. Я вскочил и ударил ладонью по столу.

– Да чего ты мелешь? – тут я проговорил противным голосом, гадко пародируя Наоки: – Чуть ли не в два раза больше лет... Да тебе больше двадцати никто не даст!

От неожиданности глаза Наоки распахнулись, а после до неё дошел смысл сказанного:

– Изаму-кун, не надо так резко вскакивать. Я же и испугаться могу. А испуганная женщина...

Я заметил, как её глаза блеснули, а потом они опустились на уровень моего паха. Ага, дерзкий комплимент возымел своё действие. Теперь надо развить успех. Деньги Наоки не возьмет, а вот кое-что другое...

– Наоки-тян, вам очень сильно идет быть испуганной, – с улыбкой произнес я и скользнул к дверям. – Блеск ваших глаз ослепляет не хуже револьверной вспышки.

Болтая так, я закрыл дверь на замок. Брови Наоки взлетели вверх. Она с интересом смотрела, как я неторопливо приблизился на расстояние вытянутой руки. После этого она поднялась и прижалась к стене. И на этот раз испуга в глазах уже не было.

Во как, она приняла игру...

– Да что ты такое говоришь? Я уже дрожу, как сталь катаны после удара...

– Катана мастера легко входит в хорошие ножны. И сталь остается крепкой даже после долгого нахождения внутри, – проговорил я и легко ударил по стене ладонью, склонив голову над челкой Наоки.

Она чуть съежилась, а потом закусила нижнюю губу:

– Не думаю, что это поможет выходу вашей подруги из камеры предварительного задержания...

– Да? А что поможет? – я вдыхал запах её волос и чувствовал, как внизу живота твердеет клинок.

А ведь как раз туда были устремлены глаза Наоки. Я чуть дернул тазом и с удовольствием увидел возникший на щеках Наоки румянец. Её дыхание чуть участилось.

Кончиками пальцев я даже почувствовал, как сильнее забилось её сердце. Да – сердцебиение начало передаваться по стене. Или у меня такое обостренное восприятие, что я мог ощущать такие незначительные колебания?

– Если все четверо заберут заявления, – еле слышно проговорила Наоки. – Но это вряд ли, они знают, что их била аристократка, продолжательница рода Утида...

Я сунул руку в карман и достал телефон. Выбрать нужный номер было делом одной секунды. Руку от стены я не отнимал, всё также нависая над лейтенантом полиции.

– Да, босс! – откликнулся Тигр.

– Ситуация такая, – отчеканил я. – Возьми с собой Малыша и поезжайте в городскую больницу номер пять. Туда сегодня поступили четверо избитых мужчин. Одного зовут Кикути Акихико... Вам надо их вежливо попросить забрать заявление из полиции.

– Как? Кикути? Да это же торговец людьми. Девок рекрутирует, ссыт в уши, а потом отдает в сексуальное рабство. Давно пора ему зубы пересчитать. И кто отмудохал этого ..дора? – отозвался Тигр.

– Поменьше слов, побольше дела. Попросите их вежливо и намекните, что можете попросить и грубо.

– Босс, они ходят под якудза.

– У нас тоже есть среди них знакомые. Не думаю, что они захотят столкновений интересов из-за обычных синяков. Действуйте!

Я отключился.

Лейтенант Наоки хитро взглянула на меня:

– Надеюсь, с этими людьми ничего не случится?

– Я тоже на это надеюсь... – многозначительно проговорил я, а потом поправился. – Да нет, ребята у меня мягкие, обходительные.

– А власть меняет человека. Ты уже не тот испуганный мямля, каким я увидела тебя в первый раз... Как ты стоял на пороге школы и мялся, стесняясь заходить внутрь. Всё на нашу машину поглядывал, – улыбнулась Наоки.

– Да? А может быть я тогда играл?

Я наклонился ещё ниже, проговорив слова прямо в губы Наоки.

– А сейчас... Сейчас ты тоже играешь?

– А вот сейчас я как раз очень серьезен... – мои руки коснулись её тела.

За закрытой дверью с ножен начали слетать одна за другой праздничные ленты. Они падали на пол, слегка шелестели, как будто обижались, что их так нетерпеливо стягивают.

Одна за другой ленты обнажали скрытую сущность. Прекрасную скрытую сущность ножен, мягких и упругих на ощупь.

Вскоре и клинок был освобожден от оков ткани. Две сущности с легким шорохом сброшенной экипировки соединились воедино.

Ножны с благодарностью встречали выпады клинка. Каждый тычок сопровождался легким мокрым лязганьем. Кабинет наполнился звуками быстрых хлопков, когда гарда катаны соприкасалась с устьем ножен.

Руки сжимали всё, что могли. Что не могли, тоже пытались сжать. Ноги переплетались друг с другом в сладком пароксизме страсти. Бой это был или наслаждение? Я не могу сказать ничего толкового, кроме того, что это было прекрасное безумие.

Сталь выла от восторга. Клинок входил упруго, сжимаемый со всех сторон крепкими ножнами. Сердце стучало барабанными мотивами, распаляя кровь.

Сколько продолжалось подобная притирка? Десять минут? Двадцать? Я не могу сказать. В конце концов мы так раздухарились, что воспроизвели мелодию Хачатуряна "Танец с саблями".

Когда же обессиленно оторвались друг от друга, то завибрировал мой телефон. Я неторопливо посмотрел. Тигр.

Ну что же, какие у него новости?

– Босс, всё нормально. Кикути и его друзья заберут заявления. Они извиняются и говорят, что не знали, что это твои девушки. Нам даже не пришлось хмуриться...

Во как... Неужели моё имя стало настолько известным в Токио, что даже какие-то работорговцы про него наслышаны? С одной стороны – приятно, но вот с другой стороны...

– Возвращайтесь, – сухо проговорил я. – Спасибо за работу.

– Да ну, пустяки. Пусть Кацуми и Шакко выпускают на свободу. И это... – замялся Тигр.

– Что ещё? – поторопил я его, когда пауза затянулась.

– В общем, мы сунули тут по разику этим засранцам. Для проформы.

– Зачем? – не выдержал я.

– Они обидели Шакко, – раздался в трубке голос Малыша. – За это им нужно вообще головы отвинтить и в жопы по самые уши затолкать.

– Проблем не будет?

– Никаких. Они пытались чуточку повякать, но когда Малыш снова захотел проверить твердость кулака, то тут же замолчали. В общем, всё нормально.

– Хорошо. Молодцы. До встречи.

Я перевел взгляд на Наоки. Она потянулась, соблазнительно прогнувшись в спине и посмотрела на меня с улыбкой: