Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Глава 20

– Мы не хотим знать, что ты там делал! – в один голос заявили старики, когда я вынырнул из мира духов.

– То есть как не хотите? Я что – зря эпитеты и метафоры подбирал во время…

– Заткнись! Прояви уважение к этой очень уважаемой женщине с нечастной судьбой! – взревел Норобу.

– Отлично! Тогда я не смогу вам поведать то, что она сказала!

– Нет, что сказала, ты можешь повторить, – пожал плечами Ягуар. – Но не более.

– Да… Да… Да, Изаму, сделай это ещё раз, – съязвил я, за что сразу же получил оплеуху от сэнсэя.

– Говори только по делу, иначе мы снова тебя отправим в мир духов и на этот раз навсегда.

– Ладно-ладно. Я всё понял, дурак, исправлюсь, – почесал я затылок. – Можно было и не колотить, у меня же там сосредоточие духа и силы.

– У тебя везде сосредоточие духа и силы. Но это не повод затыкать фонтан красноречия, когда он начинает брызгать не чистой водой, а дерьмом и другими нечистотами.

– Красиво. Мог бы просто ещё раз намекнуть, чтобы я просто перестал пошлить.

– Так что сказала тебе эта благородная женщина с несчастной судьбой? Расскажи нам, умный юноша, который всегда думает о своих словах прежде, чем они вырвутся наружу? – спросил Змей мягко, словно стараясь сгладить впечатление от оплеухи сэнсэя.

– Вот это другой разговор, – кивнул я в ответ и начал рассказывать.

Мой рассказ занял не очень много времени. Впрочем, его можно было бы уместить и вовсе в несколько предложений, но я не мог позволить такому действию закончиться так быстро. В итоге мой рассказ затянулся на десять минут. Причем восемь из них я уточнял детали.

Когда же я закончил, то все шесть старичков смотрели на меня с таким недоверием, что невольно закралась мыслишка – а не переборщил ли я с придуманными излишествами?

– Как-то глупо и нелепо звучит многое из того, что сказано твоим учеником, сэнсэй Норобу, – сказал Бизон. – Может быть отвесишь ещё одну оплеуху, чтобы резким движением отсечь лишнее?

– Эй, тогда можете заявиться сами к Оиве и усомниться в её словах, – тут же отступил я на пару шагов. – Правда, не думаю, что ей это понравится…

– Мальчишка… – покачал головой сэнсэй. – Оива уже сказала нам, что именно нужно делать для освобождения от онрё комиссара Мацуды. Так что твоя ложь только огорчила тем, что принимаешь нас за дураков. Она просила только лишь одного – посмотреть на тебя. Неизвестно, для чего ей это было нужно, но мы её просьбу исполнили. Теперь можем приступать к самому изгнанию. Через три дня полная луна как раз вступит в свои права, так что нам нужно будет подготовиться…

Похоже, что тут все развлекались. Мне на ум пришла довольная улыбка Оивы, когда я покидал её платформу. Вот уж кто развлекся, так это она… Я-то думал, а она… И эти…

Эх, кругом одни интриги!

– Значит, шашлыка и пива не будет? – всё ещё с надеждой в голосе спросил я. – Можем просто остановиться на рисовых шариках по утрам. Да я даже согласен хотя бы на удон с курицей по вечерам… Ай, сэнсэй! Ой, дядька Ягуар!

– Стой, паршивец! А ну вернись! – прокричал Бизон, тоже занося руку для удара.

Ага, так я и остался на месте.

– Догоняйте! Кто последний, тот вонючий старикашка! – выкрикнул я и помчался в сторону двери.

Как раз вовремя захлопнул металлическую перегородку за собой – в неё влетел водяной удар, и оставил снаружи вмятину в форме кулака. Если бы такой примчался мне, то я воткнулся бы в противоположную стену стойким оловянным солдатиком, да и проторчал бы так до следующей весны.

Когда же я быстро слетел вниз, то догадайтесь – на чьи веселые улыбающиеся рожи наткнулся? Как оказалось, сэнсэй быстро всех спустил с помощью магии Ветра, а потом Кот перехватил его у земли. Я снова был «вонючим старикашкой»…

В этот вечер мы всё-таки разработали план, который поможет вытащить духа из тела Исаи. Осталось только заманить его в нужное место. Заодно позвонили Мизуки с просьбой о помощи. Когда изложили суть дела, то она с радостью согласилась помочь. Как вы помните – у неё на комиссара тоже был зуб.

Киоси подслушивал под окном, но после того, как Кот пригрозил оторвать ему уши, скрылся в своей палатке и не выходил вплоть до самого ужина. Думаю, не стоит говорить – кому пришлось готовить ужин на всех…

Развели дедовщину, старые гвардейцы…

Но сетовать и тем более стонать не пристало самураю, поэтому я хреначил на кухне, как проклятый, чтобы приготовить вкусную еду для «самых мудрых на свете мужчин». Всё-таки они мне помогают. Да, может быть больше они помогали сэнсэю, но в лучах их помощи грелся и я.

Правда, после обильного ужина мне пришлось пойти ночевать к Киоси, так как дорогим гостям не хватило места в гостиной. Хорошо ещё, что тануки успел у себя убраться и проветрить. Мы с ним немного поболтали о том, о сём, а после меня сморил сон. Мне нужно было набраться сил перед «Черным Кумитэ»…

На следующее утро я размялся без отягощений. Сэнсэй сказал, что в этот день лучше поберечь силы. Лучше оставить их на бой. Остальные старики с ним согласились. Правда, завтрак всё равно пришлось готовить мне. Но да ладно, жареную рыбу, рис и овощи приготовить было нетрудно.

В школе отметился на «нулевом» уроке, после чего улыбнулся Исаи, который сидел на своём месте и щерился во все тридцать три зуба.

– Чего случилось, придурок? Чего улыбаешься? – прошипел он, когда наткнулся на мой взгляд.

– Да вот слышал, что настоящие аристократы владеют не только рукопашным боем, но ещё и кендо – боем на мечах? Вот думаю, если в тебе хининская кровь, то вряд ли ты умеешь взять меч с нужной стороны…

– Что-о-о? – прошипел Исаи. – Да у меня седьмой дан!

– А у меня ядерная ракета в сарае и сто сорок две наложницы, – хмыкнул я. – Если ты победил меня в низменном бою, то сможешь ли одолеть в бою аристократов?

Удочка закинута, рыбка насаживается на крючок. Остается только подсечь и потянуть…

– Когда и где? – прошипел Исаи.

– Сегодня я на «Кумитэ», но через три дня, когда приду в себя, то жду тебя вот по этому адресу. Тут зал кендо, где нам никто не помешает, – я протянул визитку с адресом.

– А как же другие? – Исаи оглянулся на заинтересованные лица ребят.

– Не надо других. Если ты действительно считаешь себя аристократом, то будет порка бамбуковым мечом, а если я тебя одолею, то от позора не отмоешься. Или ты струсил?

Вот сколько ребят ловятся «на слабо»? Думаю, что Исаи и сам бы попался на такое, поэтому я, после анализа собственного поведения, когда гормоны заставляют совершать нерациональные глупости, решил и комиссара проверить на взаимодействие духа с телом. И не прогадал…

– Я? Струсил? Перед каким-то хинином? Да никогда!

Всё-таки мальчишеский азарт смог преодолеть рассудительность комиссара. А его заносчивость вкупе с прошлой победой… Думаю, что вы уже сумели догадаться – я не просто так проиграл, а попробовал силы соперника и раззадорил его на следующий бой. Если вы сами когда-нибудь дрались, то можете вспомнить, с каким легким превосходством смотрели на соперника, который вам проиграл. Или же тот взгляд, который бросал на вас выигравший соперник.

Чувство превосходства над противником приравнивается к самой большой ошибке, какая только может быть в бою. Даже если вы выиграли один раз, то это вовсе не означает, что второй раз вам тоже удастся одолеть соперника. Это означает, что противник будет более подготовлен к следующему бою.

Увы, мальчишеский задор пополам с юношеским максимализмом шарахнул по разуму комиссара и заставил забыть об осторожности. Я поджал губы и кивнул в ответ:

– Тогда через три дня. Чтобы нам никто не смог помешать – биться будем ночью. Увы, только в это время зал будет свободен. И я думаю, что смогу доказать тебе, что настоящий путь меча отличается от подлости подножек.

– Я буду ждать этого, – прошипел Исаи в ответ. – Надеюсь, что после сегодня ты сможешь туда прийти.

– Приду в любом случае, даже если принесут…

Я подсек рыбку, направил её прямо в сеть. Теперь осталось только подождать и надавать этой щуке по хлебалу от души. Красный от возмущения Исаи отвернулся от меня. Он уставился на доску с таким яростным выражением на лице, что будь доска живым существом – испугалась бы и смылась подобру-поздорову.

Меня же ждало «Черное Кумитэ». Ждала встреча с Шакко.

Сэтору делал вид, что меня нет в классе, но я видел, что он то и дело поглядывал на часы. Он словно подгонял взглядом стрелочку на циферблате. Всё-таки редкое самообладание для молодого человека, против клана которого сейчас ведется война.

Да-да, я смог стравить два клана якудзы между собой и теперь то тут, то там вспыхивали стычки. Потери пока что были небольшими, но всё равно – счет по людям шел не в пользу Сэтору.

Кацуми по причине траура снова пропустила урок. Церемония погребения Акиры должна будет состояться завтра и я… Если я выживу сегодня… обязательно буду на ней присутствовать.

После школы, которая прошла как в дыму, я быстро забежал домой, переоделся и помчался на «Черное Кумитэ». Путь до арены показался мне очень коротким. Вроде бы сел на станции Симбаси, и вот тебе уже Радужный мост. Знакомый мужчина с кислым лицом отвез меня в уже знакомое место.

Черт побери! А ведь я думал, что уже никогда сюда не вернусь!

Вот что значит, не зарекайся от «Черного Кумитэ». И ведь приперся по собственной воле! Приперся за Шакко…

Хоть она и сучка лисохвостая, но я почему-то считал себя обязанным ей помочь. Да, из-за неё меня едва не грохнули, из-за неё произошли смерти ребят из моего клана, да много ещё где она накосячила… Но почему-то мне казалось, что без неё не одолеть Сэтору Мацуда.

И пусть оракул и тэнгу в один голос говорили, что я приму смерть от руки кицунэ, но… Я не верил им. Ведь нет судьбы, кроме той, которую делаем мы сами. Эту фразу в фильме «Терминатор 2» вырезала на столешнице Сара Коннор, когда отправилась менять свою судьбу.

Эту фразу я написал на листке бумаги, который потом вложил в рюкзак, пока ехал в поезде. Пусть это будет не так символично, как у Сары Коннор, но я должен был сделать какой-нибудь пафосный жест, чтобы отвлечься.

На этот раз мужчина не стал меня заводить в комнату для демотивации – там не было комиссара Мацуда. На этот раз меня провели прямо к винтовой лестнице. Знакомая старушка, которая умеет складывать ступени и превращаться в горку.

– Ну, ты это… обратись к врачу, что ли? – сказал я на прощание молчавшему до этого мужчине. – С больной простатой лучше не затягивать.

– Прощай, молодой болтун, – ответил мне кислолицый.

– Эх, в следующий раз приготовь чаю, что ли? – спросил я, начав спускаться по лестнице. – Хоть посидим-хлебнем на дорожку.

– Если он только будет – следующий раз, – прошипел мужчина.

Он хлопнул в ладоши, после чего ступени сложились в гладкую поверхность. Тело полетело вниз, а руки пытались уцепиться хотя бы за что-то, чтобы приостановить падение. Куда там… Меня несло со всё увеличивающейся скоростью, и попутно ударяло о стены, дезориентируя в пространстве. К счастью, это продлилось недолго и вскоре путь закончился обрывом.

Перед глазами полыхнул яркий свет. Тело оказалось в свободном падении. Я попытался изогнуться в воздухе кошкой, чтобы упасть на ноги, но не получилось и здорово приложился копчиком о твердый песок.

– Изаму? Ты здесь? – раздался удивленный голос Шакко. – Ты жив?

– Да хуй его знает… шваркнулся так, что мог и помереть.

Я потер копчик, после чего взглянул на Шакко. Кицунэ была в облегающем ярко-оранжевом коротком камзоле и такого же цвета облегающих шортах. На ногах мягкие сапоги с оранжевой окантовкой. В общем, секси-конфетка – мечта анимешника. Даже обруч на шее не портил общего впечатления.

– Но что ты тут делаешь?

– Сижу на песке и стараюсь языком пересчитать зубы. Вроде все на месте, – улыбнулся старой знакомой. – А ты похорошела…

– Мы будем биться друг с другом? – спросила она.

– Не-е-е, мы будем биться вон с ними, – показал я пальцем на открывшиеся в потолке отверстия.

Оттуда выскочили две фигуры – мужчина и женщина. Полуобнаженный мужчина походил на варвара, такой же мускулистый, рожа в шрамах, а в руках здоровенный топор. Женщина же была миниатюрной брюнеткой, с длинной косой и острыми длинными когтями.

Они встали в двадцати метрах от нас, с интересом разглядывая соперников. «Варвар» хрустнул шеей.

– На «Черном Кумитэ» начинаются парные бои! – провозгласил сумрачный голос невидимого диктора. – Бой длится до смерти одной пары. Если участники отказываются сражаться, то умирают на месте. Начинайте бой! И пусть победит сильнейшая пара.

– Так зачем ты здесь? – прошипела Шакко, чуть пригибаясь к песку арены. – И как ты выжил?

– Чтобы помочь тебе. Не задавай глупых вопросов. По крайней мере сейчас, – ответил я, наблюдая за двинувшейся к нам парочкой.

– Хинин и кицунэ! – высоким голосом воскликнула женщина. – Неужели не нашлось кого-нибудь поинтереснее? Молот, возьми себе мальчишку, а я возьму девочку – поиграем, а потом поменяемся.

– Ррры! – согласно ответил варвар.

– Какой он у тебя болтливый. Прямо стендапер. Так и болтает без остановки, – улыбнулся так широко, как только мог. – Может быть ещё какую шутку сбацает?

– Сбацает… Тебе по башке, мудила! – выкрикнула женщина.

Она выбросила руки вниз. В тот же миг её ногти увеличились в размерах, а возле моих ног взорвался песок. Десять черных длинных корней тут же оплели мои руки и ноги. Варвар тут же кинулся вперед, поднимая топор над головой. Похоже, что её слова были только отвлечением внимания, а жертвой обоих бойцов должен стать я.

– Шакко, работаем! Чего застыла? – выкрикнул я, пытаясь соединить руки для мудр.

Видимо, мой крик заставил девушку очнуться. Она перекувырнулась в воздухе, бросаясь вперед и, что было силы ударила обеими ногами в грудь здоровяка. Тот только отшатнулся от удара, но не упал.

Впрочем, и Шакко не ударила как следует, а воспользовавшись широкой грудью противника как трамплином, прыгнула обратно ко мне. Во время полета туда и обратно, она успела сотворить два кинжала, которыми и рубанула по выросшим из песка корням.

– Ай, сучка крашенная! – воскликнула женщина, тряся руками.

С кончиков пальцев срывались небольшие алые брызги.

– Чой-то крашеная? – поправила Шакко прическу. – Это мой натуральный цвет…

Варвар же подскочил и нанес удар ужасающей силы. Вот если бы я оставался на месте, то развалился бы на два ровных Изамчика. На левую половинку, и на правую. Но я не такой дурак, чтобы ждать прихода остро заточенного лезвия.

Отскочив назад, вызываю старый добрый Земляной Меч. Пусть улыбка скользит по губам нападающих – Земляной Меч отработан у меня до такой степени, что не уступит и стальному прототипу.

Этим самым Земляным Мечом я и пронзаю воздух, целясь в кадык варвара. Увы, здоровенные мышцы не повлияли на скорость мужчины – он отскакивает в сторону так же легко, как кошка от положенного рядом огурца.

– Рррры! – показывает зубы.

– А хули делать, – развожу я руками.

Варвар снова нападает, а я блокирую удар за ударом. Мощные удары, невероятно сильные. Они не позволяют перейти в контратаку, я только защищаюсь.

Шакко же плетет мудры. Я вижу краем глаза, как позади неё вспучивается песок, как из него высовывается каменная рука. Огромная каменная рука великана.

– Осторожно! Сзади! – рвется из груди крик.

Но Шакко только улыбается. Она продолжает улыбаться до тех самых пор, пока каменная рука не устремляется вниз.

– Шакко!

Я захватываю воздух, проскакиваю под ударом варвара, перекатываюсь и бью рукоятью меча прямо в пах.

Не по-пацански? Да мы и не пацаны…

По крайней мере этот побледневший здоровяк. Он на секунду останавливается и этой секунды мне хватает, чтобы ударить что есть силы по икрам, лишая его подвижности. Потом варвар оживает и мне снова приходится уходить от ударов.

– Твоя подружка сдохла! – слышится радостный крик женщины. – Сдавайся и ты, хинин! Тогда тебя ждет быстрая смерть.

Каменная рука великана поднимается, а под ней… А под ней ничего нет!

– Не пизди, сучка! – из песка позади женщины вырывается Шакко и втыкает кинжалы прямо в бедра противницы.

Дикий визг вырывается из женской глотки. Она бьет назад. Её руки удлиняются и превращаются в плети. Эти плети с такой быстротой и силой хлещут по ускользающей фигурке кицунэ, что я на миг даже начинаю сомневаться в нашей победе. К тому же и варвар прибавляет в скорости.

Я отскакиваю и творю Земляной Щит, лишь бы выгадать немного времени на передышку. Выгадываю всего две секунды. После этого Щит разлетается на куски, а на меня бросается разъяренный варвар.

Однако, мне хватило этих двух секунд, чтобы создать лассо из молний. Бросок варвара как раз приходится туда, где его ожидает сверкающая петля. Чуть быстрее, чем обычно, я обегаю кругом и ещё больше запутываю варвара. Он пытается вырваться, пытается напрячь мышцы, но…

Каменный Дождь и Иней делают свою работу. Мне остается только подойти к обессиленному телу и добить его. И уже в тот миг, когда я поднимаю Земляной Меч для финального удара, я слышу позади свист рассекаемого воздуха.

В последний миг падаю на колени, как будто извиняюсь перед варваром за своё грубое поведение, и вижу, что его голова разлетается на части, как спелый арбуз после выстрела из дробовика.

Плеть-рука женщины промахивается по мне, зато находит новую цель. Противница от растерянности даже забывает, что надо продолжать бить.

– Минус один! – вырывается у меня.

– Огненный Смерч! – кричит Шакко и протягивает руки к женщине.

С кончиков её пальцев срывается целая река пламени, которая поглощает женскую фигурку. Раздается дикий крик, а в воздухе плывет мерзкий запах паленых волос и сгоревшей кожи. Крик вскоре прекращается, когда на песок падает обугленный труп, отдаленно напоминающий противницу.

– Минус два! – устало произносит Шакко, опускаясь на песок. – Так зачем ты вернулся, Изаму?

– Победила пара Изаму-Шакко! – провозгласил мрачный голос. – Попрощаемся с ними до новой встречи.

– Мы своих на войне не бросаем, – успеваю ответить я прежде, чем в шею впивается дротик со снотворным.

Глава 21

Никогда не любил похороны. Да, частенько был виновником их возникновения, но сами похороны никогда не любил. Да и что там любить? Скорбь, уныние и грусть?

Это ритуальным агентствам хорошо – к ним обращаются постоянно и в любом случае без работы не останутся. В моём мире стоило только «Скорой» и полицейским посетить умершего, как на пороге появляется агент похоронных услуг. Сам собой! Из ниоткуда. Естественно, «Скорая» стучит агентам и получает за это процент. Ну в крайнем случае медики или санитары могут дать просто визитку.

И тут уже идет развод по-полной. Люди наживаются на горе и растерянности родственников как могут. Да-а-а, кто-то может сказать, что это бизнес. Но это грязный бизнес. И это говорю я – один из поставщиков клиентов для похоронных бюро.

Хотя, черт с ними. Уверен, что те, кто наживается на чужом горе – будут гореть в аду на самой жаркой сковородке. Для меня припасена тефалевская, с антипригарным покрытием… Или какая там самая прочная и долговечная?

Однако, как бы я не ненавидел похороны, но присутствовать на проводах Акиры просто был обязан. В первую очередь, чтобы не дать духу комиссара в теле Исаи осуществить задуманное. Да и проводить мастера тоже необходимо – выказать дань уважения, провожая в последний путь. В путь становления Буддой…

Да-да, тут так порой задействуют иносказание смерти – стал Буддой. Вишь, как красиво – не зажмурился, а стал Буддой. Не хухры-мухры и с боку бантик.

Но, я чего-то разболтался, а мне ещё надо было одеться соответственно случаю. После «Черного Кумитэ» меня снова аккуратно выбросили на площадку возле дома Норобу. Киоси с горем пополам затащил моё храпящее тело в палатку. Там я слегка отоспался и даже немного поворчал на сэнсэя, когда он разбудил меня рано утром.

Ворчание никак не сказалось ни на самом сэнсее, ни на его совести. Он даже пригрозил вылить на меня тазик с холодной водой, если я сейчас же не встану. Пришлось сейчас же вставать. «Старая гвардия» отсыпалась после трудной ночи, они всю ночь разбирали свитки главного оммёдзи и готовились к предстоящей битве с духом комиссара Мацуда. Я и сам понимал, что сейчас всё серьезно. И раньше было не до хохотулек, но сейчас что-то такое предстоит, отчего Японию тряхнет пару раз.

Однако, понимание пониманием, а вот приготовиться было необходимо. Мы с Норобу отправились к знакомому портному, где мне была сделана последняя примерка и через полчаса я получил в личное пользование черный костюм. К нему прилагалась белая рубашка и галстук, но эти атрибуты я уже купил раньше.

Знал бы, что там случится… Да всё равно бы поехал.

В этот день нас пятерых из «Оммёдо Кудо» отпустили пораньше с уроков. С нами вместе ушел Исаи – сказал, что был одним из друзей Акиры, поэтому считает своим долгом проститься с ним. Заскочить домой и переодеться было минутным делом, тем более, что возле школы меня встречал Хаяси. Я упросил по видеосвязи Мизуки отпустить водителя на полдня, чтобы не показаться таким уж нищебродом в глазах других людей. Мизуки поджала губы, покачала головой, но всё-таки сжалилась надо мной.

Ну да, если там будут люди высшего света, то надо хотя бы немного соответствовать их статусу. Род Утида уходит корнями глубоко в историю, его знает вся аристократия. Многие из тех, кто будет на похоронах, вряд ли взглянут на белобрысого юношу, но обязательно заметят татуировку на щеке. Чтобы её хотя бы немного оттенить и понадобился дорогой костюм и красивая машина.

Если я собираюсь войти в это общество, чтобы потом стать по меньшей мере ровней, а по большей мере и вовсе возвыситься над ними, то нужно создавать хорошее впечатление сразу.

А в целом… Не хотелось, чтобы комиссар исполнил свою месть. Стоило только подумать, что Кацуми окажется в его объятиях, как сразу же кровь бросалась в голову, а сердце начинало стучать так, словно только что взбежал на сорокапятиэтажный дом.

Мы приехали к дому Утида днем. Машин было очень много, поэтому Хаяси высадил меня возле ворот, а сам отправился искать место для парковки.

Особняк за коваными воротами мало напоминал дом новых русских, которые кичатся роскошью. Скорее это был двухэтажный дом без особых излишеств, построенный из современных материалов, но стилизованный под историческую пагоду. Первый этаж был широким, не меньше двадцати метров в длину и пятнадцать в ширину. На стропилах далеко выходящей крыши висели бумажные фонари. По случаю дневного времени они хранили огненное молчание и сумрачно покачивались от легкого ветерка.

Стены второго этажа выполнены из больших, слегка затемненных, обзорных окон, а над ними снова далеко выдавалась вперед черепичная загнутая крыша. По собственному опыту лазанья по таким крышам, могу сказать, что выглядит черепица красиво, но совершенно не предназначена для того, чтобы по ней ходили. Поэтому те фильмы, в которых ночные воины стремительно проносятся бесшумными тенями по подобным крышам, потеряли достоверность. Хотя, в тех фильмах и сражаются, стоя на чуть склонившихся стеблях бамбука…

Справа, возле декоративного пруда, зеленели раскидистые, но невысокие сосны. Серые валуны камней у пруда напоминали застывших черепах. Через узкое место перекинут мостик. И всеми любимые карпы взирали из водной глади на собравшихся у главного входа людей.

На меня посмотрели несколько удивленно, вернее, на мою татуировку на щеке. И то, смотрели так в основном взрослые люди, а молодежь лишь взглянула и перестала обращать внимание. Кто-то из знакомых кивнул, а остальные продолжили скорбеть.

Зато, когда нашел взглядом дух комиссара, в теле Исаи, то тот быстро обнажил зубы в улыбке, больше напоминающей оскал, а затем снова сжал губы в тонкую линию. Даже начал перебирать четки в руках, создавая вид, что молится богам за то, чтобы те благосклонно приняли Акиру в свои ряды. Вот же ушлепок – прямо кожей чувствую идущие от него волны ненависти.

Перед главным входом в дом семейства Утида установлено место прощания. Холм из живых цветов, свечи, возвышенные надписи на подставках. Акира взирал с большого портрета на подходящий народ. Художнику удалось так искусно передать ободряющую улыбку и печаль в глазах, что невольно щемило в душе, когда смотришь на него.

Кацуми стояла в стороне, опустив глаза. Рядом с ней стояли отец с матерью. Похоже, что на третий день слезы вымыли большую горечь утраты, потому как семейство Утида принимали соболезнования со скорбью на лице, но без рек из глаз.

Каждый из приходящих подходил к цветочному холму, кланялся, что-то шептал и отходил к семье, чтобы сказать слова утешения или посочувствовать. Ребята из «Оммёдо Кудо» все как один делали поклон «сэнсэй-ни рэй». Поклон приветствия и прощания с тренером…

Я тоже сделал подобный поклон перед портретом Акиры. Сердце чуть сжалось от сожаления о том, что мы больше никогда не увидимся.

– Прощай, мастер, который встал на защиту хинина, – негромко сказал я, не поднимаясь из поклона. – Ты был нормальным мужиком и верным товарищем. Я обязательно отомщу за тебя, Акира-сэнсэй.

Пламя десятков свечей дернулось ко мне, как будто под дыханием огромного великана. За спиной послышалось негромкое перешептывание. Я же разогнулся, кивнул на прощание изображению Акиры и твердым шагом направился к отцу Кацуми.

Традиционный конверт с деньгами в качестве соболезнования был перетянут черной и серебряной шнурками. Это сэнсэй Норобу научил, за что ему особая благодарность. Он также просветил меня в том, что деньги нужно отдавать только главе семьи, а уже он будет передавать их жене. Так делается для того, чтобы показать, кто именно глава семейства распоряжается в доме, и лишь из его рук проливается благосостояние на остальных обитателей дома.

– Господин Утида, я искренне скорблю вместе с вами, – поклонился я главе дома, передавая конверт. Акира-сэмпай был очень высоконравственным человеком. Он всегда воспитывал в своих учениках понимание необходимости защищать добро. Защита слабых всегда ставилась во главу занятий «Оммёдо Кудо». Для меня он всегда останется воплощением чести и достоинства. Вам стоит гордиться таким сыном.

– Благодарю вас за добрые слова, Такаги-кун, – кивнул мне мужчина с широким лицом и мрачным блеском в глазах. – Я горжусь своим сыном и тем, что его окружали только хорошие люди.

Он взял конверт и передал его жене. Теперь я могу обратиться к женщине.

– Госпожа Утида, примите мои соболезования, – сказал я с поклоном. – Мы с вашим сыном были знакомы не очень долго, но это не помешало ему спасти жизнь ученика, поэтому я буду являться его должником до тех пор, пока лично не приду к нему принести благодарность за содеянное в нашем мире. Вы воспитали отличного сына и не сомневаюсь, что много хороших душевных качеств передали ему именно вы.

– Благодарю, Такаги-кун, – поклонилась в ответ женщина с привлекательными чертами лица. – Акира рассказывал нам о вас и отзывался только положительно. Спасибо, что вы пришли почтить его память.

Конверт перекочевал из рук женщины в специально подготовленную шкатулку. Она стояла рядом с хозяйкой дома на небольшом столике. Число поставленных в ряд конвертов уже превысило половину и вскоре потребовалось бы её опорожнить, чтобы появилось место для складывания новых.

После этого я поклонился уже Кацуми:

– Кацуми-тян, я сожалею, что Акира так рано покинул нас. Он был отличным товарищем, великолепным другом, который без раздумий приходил на помощь. Я горжусь тем, что знал его и был в рядах его учеников. Крепись, Кацуми, ты всегда можешь рассчитывать на меня.

Кацуми блеснула глазами, но справилась с собой и опустила взгляд. Вежливость и корректность надо было соблюсти, а отмудохать за мою грубость на той перемене она всегда успеет. Пусть пока мы были в ссоре, но ссора могла закончиться также, как и началась, но этот момент требовал, чтобы она приняла соболезнования и поблагодарила за них.

– Изаму-кун, спасибо за слова поддержки. Акира всегда отзывался о тебе хорошо. Даже когда произошло недоразумение, то он после него очень страдал и переживал. Я рада, что вы помирились и что мой брат обрел в твоём лице верного товарища и ученика.

Я поклонился ещё раз и после этого отошел в сторону. Кацуми снова сверкнула глазами, но в этот раз уголки её губ чуть поднялись, как будто сомневались – растянуться ли в улыбке или всё-таки сохранить скорбь на лице. Я едва заметно подмигнул. Этот знак был только для Кацуми, и она поняла его правильно, так как позволила губам на несколько секунд принять положение вежливой улыбки.

Отошел недалеко, к семейству Танака, которые были тут в полном составе. Когда Джун один раз показал мне фотографию своей семьи, то я сначала не поверил, что самому старшему из семьи было сто пятьдесят семь лет. Сейчас же воочию увидел этого высохшего старца, который сидел в инвалидном кресле, но глаза его оставались всё такими же молодыми и бодрыми, как в ту пору, когда он воевал против власти сёгуната.

Подходить к самому семейству из десяти человек я не стал, а остановился в трех шагах, там, где стоял Джун. Я не был знаком с его родными, то есть вежливо поклонился им и получил кивки в ответ. Там были одни взрослые, которые могли себе позволить не кланяться в ответ молодому человеку. Зато мы с Джуном церемонно поклонились друг другу. Как равные, хоть щека у престарелого главы семейства и дернулась при таком виде. Но никто не выказал недовольства.

Японцы умеют сдерживаться.

– Ты готов рассказать? – спросил Джун вместо приветствия.

– Джун, я давно готов, но пока не могу, чтобы не подставлять тебя под удар. Даже разговаривать с тобой опасно, поэтому пока что попрошу тебя держать уши на макушке и присмотреть за Аякой. Опасность может распространиться и на неё. Я сейчас должен уйти, чтобы больше никто не пострадал…

– Ох и темнишь ты, Такаги-сан… Но если ты так делаешь, то явно неспроста. Удачи тебе в твоём пути.

– Благодарю за пожелание, но я подошел не за этим. У меня к тебе просьба…

– Говори.

– Я попрошу лишь об одном – не давай Исаи оставаться наедине с Кацуми… Не смотри в ту сторону, слушай меня. Они просто не должны оставаться наедине. Ты сможешь это сделать?

– Да, это сделать я смогу, – кивнул Джун. – Буду хвостиком таскаться за Кацуми, но зачем? Исаи же твой друг. Мы же вместе… тогда…

Он не стал говорить, что мы все вместе как-то квасили, потому что это могли услышать уши родственников. Но мы поняли друг друга.

– Так надо, Джун-кун, поверь мне – так надо. Если уместны такие слова, то ради Акиры…

Он поджал губы, но потом снова поклонился:

– Хорошо. Ещё раз пожелаю удачи на твоём пути.

В принципе, можно было и проваливать, так как уважение и последнюю дань я выказал, но что-то меня держало здесь. И это «что-то» занимало тело моего друга Исаи Макото.