Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Соавторы: Екатерина Лесина,Алексей Калинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 174 (всего у книги 350 страниц)

Глава 23

Ирграм

Роза постепенно приспособилась сама переставлять ноги. Пусть стопы её загибались друг к другу, а колени, наоборот, не разгибались, но тело худо-бедно держалось в вертикальном положении.

И само эти, вывернутые, ноги переставляло.

Дорогу Роза как раз знала, что было несомненным преимуществом. А вторым – её неспособность говорить. Она пыталась, но стоило произнести пару-тройку фраз, и голос срывался, а тело сотрясал кашель. Ирграм и после первого приступа замолчал бы. А эта… то ли упертая, то ли не очень умная.

Мысль поразила его в самое сердце.

А и вправду, с чего он решил, что если Роза – Древняя, то сразу и умна? Будь они все умными, как принято считать, небось, не сгинули бы безвестно. Да и само общество, в котором все умны, показалось Ирграму слишком уж… нереальным.

В общем, так и дошли, каждый со своими мыслями, до двери, вывернутой наружу.

Она поразила Роза настолько, что та отпустила плечо и сама сделала пару неловких шагов. Покачнулась, упала бы, но выставила руки, вцепившись в остатки двери.

– Б-быть т-того не м-может! – воскликнула она, эту дверь ощупывая. – Н-не возможно… не возможно…

И замолчала.

А вот Ирграм не отказался бы узнать, что именно невозможно и почему. Упав на четвереньки, Роза тщательно осматривала проход. Потом развернулась, поползла… остановилась, чтобы снова добраться до двери. Ирграм не мешал. Спешить ему было некуда. А наблюдать за возней, пожалуй, даже интересно.

Наконец, Роза успокоилась.

И протянула руку.

– П-помоги, п-пжалста, – выдала она.

Вежливая.

Воспитанная.

Ирграм помог. Поднял. И плечо привычно подставил, пожалев, что не может скопировать Ульграха. Знал бы, прихватил бы клочок кожи или еще чего. Небось, Ульграх девицам нравился.

Все же мысли были странным.

– Куда нам? – поинтересовался он, поскольку Роза, кажется, совершенно потерялась.

– Туда, – она очнулась. – Не уверена, п-правда, что отсек уцелел…

– Проверим.

Коридор.

Тот самый, разделившийся надвое, но Роза не свернула в другой рукав, но велела:

– Здесь. Ос-становись… т-ты можешь опять стать, к-хак…

– Древний?

Ирграм послушно изменил форму.

А если по памяти? Он ведь помнит внешность Винченцо, можно попробовать… не сейчас, поскольку что-то да подсказывало, что первые попытки, как любые иные первые попытки чего бы то ни было, будут неудачны. Но потом, позже, когда Ирграм останется один.

Или Карраго?

Тот стар, но все равно женщин впечатляет. Правда, сложно сказать, сам ли впечатляет или же сила его, вкупе с титулами и возможностями рода.

– Н-ник-хак не привыкну, – теперь Роза говорила очень медленно, тщательно прожевывая каждое слово. – Что… я… они… Д-хревние. П-хриложи руки… тут.

Она указала на стену.

Ирграм нахмурился. А если ловушка? Маги порой ставили ловушки в самых странных, неподходящих даже местах.

– Д-хверь… с-служебный… ав… аврийный… в-вых… выхд.

Роза провела языком по губам.

Ирграм сделал, что просят. В конечном итоге, потеря конечностей не слишком ему повредит. Ладони коснулись стены, что казалась монолитной. Но стоило тронуть, и на гладкой поверхности вспыхнули круги. Руки защекотало. И чуть в стороне появилось окно. Оно мигнуло раз, другой…

Роза поспешно ткнула в окно пальцем.

– Н-жимай с-сюда, – велела она. – И сюда. Код… три… семь…

Ирграм нажимал, куда сказано. И круги исчезли, окно тоже, зато части стены убралась в сторону, открывая узкий темный проход. Оттуда пахнуло пылью и забвением, что было хорошо, поскольку не пахнуло нежитью.

– Погоди, – Ирграм придержал Розу, которая качнулась было в сторону двери, явно намереваясь упасть в нее. – Пусть он глянет.

Рытвенник скользнул вперед.

– Ав-ав-рийный… выход… заблокирован. Был. Не воспользовались. Никто. П-чему?

– Понятия не имею, – Ирграм прислушался. Он чувствовал рытвенника, и мог бы видеть его глазами, слышать да и вовсе воспринимать все-то вокруг. Если сосредоточиться. – Помолчи, пожалуйста.

Внутри все было так, как и казалось.

Пыльно.

Душно – проход явно не имел вентиляции. И пусто. А еще закончился он второй стеной, где должна была бы наличествовать дверь.

– Идем, – Ирграм сам закинул руку Розы на шею.

А Ульграх покрепче его будет.

И посильнее.

– Пахнет… – молчать Роза или не умела, или не желала. А может, ей надоело молчание за тысячи лет? – Чем?

– Пылью.

– П-пыли б-быть не д-должно… самоочищ… щнение.

– Должно, не должно… ноги переставляй. Раз-два, раз-два…

Она запыхтела, но послушно принялась переставлять ноги. И попыталась даже выпрямиться.

– Н-нервная… система не дозрела. Коор… днация… страдает.

– Это я вижу… там выход закрыт. Сумеем? Как на вход?

– Д-длжно. Система… не п-пнимаю, как тебе удается менять… ген-тический… генетический, – она заставила себя повторить неудобное слово. – Код. Он стабилен. Один объект – один код.

– Сам удивляюсь, – Ирграм дотянул Розу до двери. – Встань и держись… и не спеши. Хрен его знает, что за ней.

– Внут-р-р-р… ренние отсеки. П-первая струна… со связью… с башней.

– С башней? – Ирграм почти коснулся двери. – С белой башней?

– Ц-ц-хвет обусловлен… всокими отражающими… с-п-сбнстями материала… поглощение энергии спектра… Филля… сопряжено с отражением… световых волн. Внешний эффект.

Спрашивать, та ли эта башня, к которой так стремились мешекское отродье с компанией, Ирграм не стал. Вряд ли Древняя Роза поймет вопрос.

Но вот…

Совпадение?

Сомнительно.

Он погиб… в очередной раз погиб в непосредственной близости от башни, угодив в подземелья. Потом были железные струны, залы, железные повозки.

Пещера с ямами.

И башня.

Что ж. Следовало признать, что после смерти жизнь стала куда интересней.

Дверь отворилась. Снова все было, как в прошлый раз. Круги. Зеленоватый квадрат. Символы. Код, который Ирграм запомнил и набрал уже без подсказки. И беззвучное исчезновение части стены.

Но на сей раз в лицо ударил запах. Едкий. Характерный.

Рытвенник скалится, а Ирграм перехватывает руку Розы, которая качается, едва не проваливаясь в темноту. А та густая. И пахнет совсем иначе.

Сытно.

Живым… и иным.

– Т-там… ур-р-нь… энергии. Повышен, – Роза говорит, делая глубокие вдохи перед каждым словом, отчего тело её вздрагивала. А Ирграм ощущал теплое дыхание.

Сладкое.

Так, надо собраться. Сожрать эту древнюю… женщину он всегда успеет.

А вот то, что начиналось за дверью, было куда как интересней. Глаза… бесполезны. Слишком темно. А вот обоняние и то, иное, чувство, которым обладал Ирграм в нестабильной своей форме, куда как информативней.

– Тут сиди, – велел он. – Там… нежить.

– Опр-х-рделение неясно.

– Сожрут тебя, чего тут неясного, а мне потом опять выковыривай.

Все же пластин было жаль.

Ирграм выпустил тонкие щупальца-тяжи. Пол… неровный, покрытый чем-то, то ли потеками металла, то ли наплывами… нет, не металл. Что-то живое, похожее на переплетшихся змей.

Дремлющее.

Давно.

Оно появилось… когда?

Тогда ли, когда возникло облако, которым теперь стал Ирграм?

Главное, что рытвенник, тоже сменивший форму, сумел добраться то ли до конца коридора, то ли до препятствия. Скорее второй вариант, ибо корни-змеи, поднимаясь с пола, оплетали стены, закрывая проход. И что дальше? Искать иной путь?

Отойти к пещере с ваннами?

Попытаться…

Ирграм приник к ближайшему корню и попытался поглотить его. Сила тянулась, но… едва-едва, а вот воздух вокруг и вправду был насыщен.

Нет, так он не сумеет.

А если…

Он попробовал протиснуться сквозь сплетение корней.

И снова безрезультатно.

Тело преобразилось в шар с шипами, но и те лишь соскользнули с плотной поверхности.

Ирграм отступил.

Все же, кажется, придется искать другой путь. Вернувшись, он обнаружил Розу, которая, опустившись на четвереньки, тыкала в корни пальцем.

– Ав-врийное ос-с-вщение не работает, – сказала она очевидную вещь. – Я… н-не в-хвижу… связь слабая. А это что такое?

Последние слова она произнесла чисто и ровно.

– Понятия не имею, – Ирграм вернул человеческое – ну или почти человеческое обличье. – Похоже на дерево. Но вряд ли оно. Скорее всего какая-то нежить, но я с такой не сталкивался.

Кивок.

И задумчивое.

– Н-надо т-туда.

– А другой путь есть?

– Н-нет… это ав-врийный…

– А основной? – если Ирграм правильно понял смысл слова, то нынешний путь был запасным.

– Он… там… с дхверью. И уровень… энергии п-пвышен.

– А здесь хрень какая-то, которая дорогу перекрыла и чем её убрать…

– П-пгди, – Роза потрясла головой, причем в её исполнении выглядело это жутко. Голова моталась со стороны в сторону, будто шея её вовсе не имела костей. – С-счас… связь. Руки. Сюда.

Она ткнула в стену.

– Я… п-кажу… вызвать… стерилизацию… от-ч… чистку. П-лную. Дверь. Зкрыть.

Ирграм мысленно свистнул, подзывая Рытвенника. Получится там с этой очисткой или нет, не ясно, но рисковать Ирграм не желал.

Дверь закрылась, а вот зеленое окошко не исчезло.

– П-пг-ди… – Роза встала на колени, перехватила левой рукой запястье правой. На лице её появилось выражение сосредоточенности. – С-сеть гх-лшится… так…

Тычок.

И еще тычок.

Окно меняется.

Код, который она набирает долго. Пожалуй, будь Ирграм человеком, он бы нервничал, а тут ничего, смотрит.

Рытвенник, что характерно, тоже смотрит. В темноте его глаза светятся красными угольками.

– Т-хак… т-хеперь надо п-х-рложить р-руки, – она указала на круги. – И пх-твердить…

Ирграм приложил.

Подтвердил.

– И дальше что?

– Ж-хдать…

Роза сползла по стене и закрыла глаза. Жаль будет, если помрет. Немного. Все же знала она довольно много и знание это вполне могло Ирграму пригодиться.

Сперва ничего не происходило.

Потом что-то заскрежетало, и скрежет был протяжный, пробирающий насквозь. Он заставил Розу дернуться и повернуться к двери. Но смолк, сменившись шипением. Затем раздался удар. И еще. Грохот доносился сквозь стену, глухой и далекий. А там и стена стала нагреваться.

– Н-зад! – Роза попятилась, вернее попыталась, но конечности слушались её плохо, и она запуталась, упав на пол.

Ирграм вздохнул.

Посмотрел на рытвенника, раздумывая, сможет ли увеличить его… хотя… тело потекло, принимая облик многоножки, с которой он однажды встретился. Ирграм прилег и, изогнув конечности, закинул Розу на спину.

Дверь накалялась.

Сама стена накалялась. Вряд ли так должно было быть.

Он ускорился и успел-таки добраться до второй стены раньше, чем в спину пахнуло жаром. И за стену выбраться. И даже до зала долететь, чтобы там уже упасть в опустевший бассейн. Роза только пискнула.

Или показалось, что пискнула.

Ирграм скинул её и упал сверху, выпуская плотную шипованную броню.

Вовремя. Волну жара, прокатившуюся поверху, он ощутил. Опалило. И так, что толстая кожа не спасла. Нет, больно не было.

Неприятно.

Рядом жалобно заскулил рытвенник. А потом стало тихо. Волна исчезла, но… а если вторая?

Или третья?

– Что это было? – поинтересовался Ирграм у той, которая должна была бы знать.

– З-х-сщита, – она лежала, вытянув руки вдоль тела. – Высший п-хриоритет… угроза… вх-торжения.

– Значит, у Древних были враги?

– Не в-храги, – она не двинулась. – Были… те… кто… полагал… что цифровой мир… обрекает…

Она делала вдох после каждого слова, и потому слова получались почти правильные.

– … цив-хлизацию… на гибель. Теория регресса.

Ирграм прислушался.

Тихо.

И он подвинулся, позволяя рытвеннику выбраться. Пусть проверит. Тот, правда, не спешил. Он несколько мгновений стоял, принюхиваясь и прислушиваясь к тому, что происходит вовне, затем, сменив форму, выбрался.

– Они… р-радикально… настроены. Требовали… уничтожить… полностью… сервера.

– Что?

– Х-с-хран… хранл…

– Хранилища?

– Инфрмации, – Роза перевернулась на живот и села. Получилось почти ровно. Она пошевелила левой рукой. Правой. – Хранилища информации. Закрыть доступ к цифровой… метавселенной.

– Ты стала говорить лучше.

– П-хроцессы… стабилизируются. В-х-зможно, медицинский модуль… не так и нужен… это мое первое… в-пл-щение. Воплощение. Первый биологический носитель. Оц-оц… оценка в-змжностей з-затруднена. Сравнение… нвз-можно.

Она вытянула левую руку, затем медленно – правую.

– Тело рас-с-синхронизир… но… восстан… танавливается. Процесс ускорится в мед… мед-секе, но… есть… вр-ятнсть, что к-псулы уничтожены. Тогда нужно время.

Время?

Почему бы и нет. У Ирграма время было, вот только… он был нежитью, а потому не слишком нуждался в еде. А вот Розу чем кормить?

С другой стороны, в пещере еще оставалось изрядно ванн. Возможно, получится активировать и другие. Например, создать свинью. Или барана. Человек тоже сойдет, если выловить его на стадии, когда он больше на рыбу похож. Но что-то подсказывало, что Роза может отказаться есть человека.

Ладно, об этом он подумает позже.

Ирграм прислушался.

Ощущения опасности не возникало. Снаружи было жарко. Жар исходил от раскаленного пола, от стен, что остывали медленно. Местами они вовсе оплыли, и это удивляло. Ирграм знал, что металл Древних пытались плавить. Проводили эксперименты, но тщетно. Нужных температур достичь не удавалось.

Роза согнула руки.

Разогнула.

– Н-хадо…

– Обождать, – Ирграм вернулся в опустевший бассейн. – Пока остынет. Так что ты там говорила? Про мятежников. Мятежи, конечно, дело такое… в городе чернь порой начинала бунтовать, но редко… и на рабских рынках порой случались волнения.

– Р-рабство? Любой человек с-хвободен… от рождения. Это основа.

– Чего?

– Государства.

– Государство Древних давно уже сгинуло в небытие, – ответил Ирграм. – А свобода… свобода – это слишком сложно. Вот взять тех же рабов. Дай им свободу? И что они с ней делать-то будут? Да половина сдохнет от голода. У вас, получается, все были свободными?

– Исходные личности, – поправила Розалия. – К-хопии имели ряд ог-храничений.

– И у тебя есть?

– Да.

– Какие?

– Я… не м-хогу причинить вред чх-еловеку. Я должна защищать людей. Я должна помогать людям в их работе, – её речь ускорилась. – Я должна заботиться о людях. Я…

– Ты – раб?

– Н-хет. Рабства не существует. Я лицензированная копия личности человека, сделанная с его согласия.

Она выпятила губу, а щека дернулась.

– Сх-транные… изменения эмоциональной сферы. Билогический носитель деф-х-ктивен. Нарушения. Нужна к-халибровка… коррекция. Гнев отнесен к запретным… эмоциям.

– Ты злишься?

– Твои слова вызывают гнев. Это неправильно.

– Это по-человечески, – Ирграм снова дотянулся до рытвенника. Тот добрался до стены, вернее до провала в ней, в который превратилась дверь. Здесь еще было довольно жарко, но не настолько, чтобы не пройти. А вот дальше… проход изменился. – Идем.

Ирграм выбрался из бассейна и подал руку, в которую Роза вцепилась.

– Так что с мятежниками? Это они тут устроили?

– Был отмечен подъем внесетевой активности, – Роза выбралась и встала на ноги. – З-жарко.

– Сейчас, – Ирграм подумал и снова сменил форму. Многоножка оказалась довольно удобным вариантом. Правда, на сей раз Роза забралась на спину сама. Её, конечно, пришлось поддерживать конечностями, но так лучше, чем нести. – Так это они? Тут?

– Недостаточно информации, – отозвалась Роза. – Необходим доступ к серверу…

Они.

Если мятежники были, то понятно, от кого или чего убегали люди. Мятежники пробрались в эту башню и устроили в ней взрыв.

Правда, не совсем ясно, куда подевались потом сами мятежники, но Ирграм выяснит. Или нет. Он еще не решил.

Коридор наполнял белесый пепел. Он висел в воздухе, собираясь у земли толстым слоем, прикрывая под собой металлический пол. Он оседал на стенах и тотчас облепил панцирь Ирграма и кожу Розы. Та дернулась даже.

– Сиди, – велел Ирграм. – Это просто пепел… оно сгорело.

И лучше не думать, что именно сожгло то создание.

И не сожжет ли оно самого Ирграма.

Мигнув, засветились под потолком ленты, свет их, правда, был зыбким, рассеянным. Но все лучше глухой темноты. И Ирграм осторожно двинулся вперед.

Глава 24

Винченцо.

Берег моря.

Белая вилла. Желтый песок. Ветер с запахом соленой воды, напрочь лишенный того характерного смрада гниющих водорослей и ракушек, который свойственен почти любому морскому берегу.

Помост.

Доски нагреты солнцем.

– Я говорил, что он не настолько туп, чтобы не найти дороги, – Алеф поднимает бокал и смеется. – Привет, братец…

– Ты мертв.

– Конечно. Меня ведь убили. А теперь, получается, и тебя. Кто? Наша любимая маленькая стерва-Миара?

– Я жив.

– А чем докажешь?

Винченцо даже растерялся несколько. Как-то до этого момента ему не приходилось доказывать, что он жив.

– Это мир духов, братец! – Алеф отпил вино. – Здесь живых нет.

– Это точно, – Теон налил себе из пыльной бутылки. – Мертвым быть очень даже неплохо.

Так.

Надо вспомнить.

Бег.

Парящая доска, что унесла тело Дикаря куда-то в глубины башни. Карраго. Черная слеза неба. Светящаяся лента-указатель.

Она привела к лестнице.

К обыкновенной такой лестнице с металлическими ступенями и тонкими перилами, которые отделяли Винченцо от бездны. Второй уровень.

И снова нити пути.

Наверх.

Коридор из стекла. Он повис над бездной, и кажется, мальчишка сказал, что это нулевой уровень, но не просто нулевой, а с плюсом, и что лифт сюда не поднимает. Есть ограничения.

И им надо идти.

Наверх.

Ица еще была. Спешила очень. Её злили задержки. Кажется, она даже думала, что специально все выходит вот так, наперекор её желаниям. А она не привыкла к подобному.

Три этажа.

Карраго с одышкой. И удивление его.

– Вспоминаешь? – отец тоже был тут, сидел в низком кресле, в белоснежном одеянии, столь полюбившемся Древним. – Странно, что из всех моих сыновей именно ты продержался дольше остальных.

– Я не мертв!

Анфилада.

Странная такая. Стеклянные то ли столпы, то ли колонны, почти прозрачные, похожие на чуть оплавленные сосульки. И пол тоже прозрачный, чистый до того, что каждый шаг отдается в сердце страхом. А ну как его и вправду нет?

Бездна под ногами.

И светящаяся полоса, ведущая куда-то вглубь. Ощущение весеннего льда, готового расколоться, треснуть под весом Винченцо.

Белые стены.

И дверь.

Помещение, вдоль стен которого стоят округлые гладкие конструкции, похожие на огромные яйца. Скорлупа их из металла, но тележка приближается к ближайшему, и скорлупа исчезает, позволяя тележке опуститься внутрь.

Винченцо не успевает рассмотреть больше, потому что скорлупа возвращается. А следом беззвучно падает Миара. Её не успевают подхватить, и она лежит, выделяясь на белоснежном полу грязным пятном. Он хочет подойти.

Делает шаг.

И тоже проваливается.

Наверное, там, вовне, он лежит на этом треклятом полу рядом с Миарой. Хотя… может, Карраго и додумается поднять. Скорее всего додумается.

А здесь?

– Садись, – отец указывает на кресло. – Выпей…

– Откажусь.

– Не доверяешь? Родному отцу?

– Смеешься? – Винченцо все же присел. – Я тебе и при жизни не слишком верил. А теперь и подавно.

Да.

Провал.

И черное нигде с зелеными то ли колоннами, то ли струнами мироздания. Миара, которая стоит у ближайшей.

– Что произошло? – Винченцо рад её видеть.

– Полагаю, нас выбросило в мир духов, – она ведет рукой по воздуху, и нигде сменяется каменным залом.

Библиотекой.

– Мне надоело, что я не понимаю, что здесь происходит, – Миара проходит вдоль стен. – Мне нужна информация. Я буду учиться.

Винченцо попытался снять книгу с ближайшей полки, но пальцы лишь скользнули по обложке.

И со второй не вышло.

С третьей.

Эта библиотека явно намекала, что сотворена не для него.

– А вернуться можно?

Поинтересовался он тогда.

Миара задумалась.

– Нет, – сказала она. – Нельзя. Хочешь… я дам тебе доступ? Не полный, но частичный. Полный, к сожалению, не в моих силах. И могу еще мир сделать. Свой. Не такой, как первый. Теперь я знаю, как лучше… так, чтобы совсем настоящий. Надо разрешить подключение…

Она коснулась ладонью воздуха, провела, будто гладила кого-то или что-то.

– И теперь оно само под тебя подстроится. Только представь, где ты хочешь оказаться…

– А вернуться?

– Потянись ко мне, и я услышу.

– Море… – Винченцо вдруг понял, что ему совсем не хочется оставаться в библиотеке. Даже если получится снять какую-то книгу, то… он не хочет.

Читать.

Узнавать.

Совершенствоваться.

Он устал совершенствоваться, бежать куда-то, выживать, достигать…

– Ты можешь отправить меня на море?

Миара пожала плечами, несколько удивленная, но и только.

– Море, так море… иди.

И перед ним открылась дверь. Винченцо шагнул… только потом что-то произошло… что-то такое… неправильное.

– Голова болит, – произнес отец понимающе. – Это пока… тебе приспособиться надо. На вот, выпей.

И Теон вложил в руки кубок.

Пахло…

Вином.

– Это с непривычки. Мертвым и вправду быть неплохо. Ничего не надо… стремиться, враждовать… живешь себе, как хочешь. Ты, наконец, всецело свободен в своих поступках.

Он не мертв.

Винченцо знал это точно.

Море он хотел. И море наличествовало. И выглядело оно почти настоящим, точнее, если бы Винченцо не знал, что этого моря не существует, то не понял бы, что оно не настоящее.

Но отец откуда?

Алеф?

Теон?

Винченцо точно не горел желанием их видеть.

– Пей, – Теон смотрел пристально.

– Спасибо, не хочется.

Винченцо поставил бокал на пол.

Море.

Мир.

Теон. Отец… смотрит с насмешкой. Рука Теона ложится на плечо.

– Надеешься остаться живым? – интересуется братец. – Вернуться? А я тоже хочу вернуться…

– Или я, – Алеф щурится. – Отдашь свое тело?

– Тише, не пугайте… мы можем помочь друг другу, Винченцо.

– Каким же образом?

Винченцо аккуратно убрал руку брата с плеча. И поднялся. Отошел к самому берегу, где за досками начинался желтоватый песок. И по нему, одна за другой, бежали волны.

Пена.

Меж песчинок поблескивает влажным перламутром ракушка.

– Здесь хорошо. Спокойно, – отец оказывается рядом.

И значит, в этом мире он двигается быстро. Слишком быстро для человека. Винченцо чуть скосил взгляд. С иллюзиями работало, они начинали расплываться, выдавая, что являются по сути лишь маской.

Но нет.

Ни размытия.

Ни иных изменений. Что не так? Что мешает поверить, что это – не отец. Мир духов своеобразен… и разве невозможна встреча с другой душой? С ушедшей? Связанной с Винченцо.

В теории эта возможность ничему не противоречит.

– Я не сержусь на вас, – произнес отец. – Точно не на тебя. На них немного… бестолковые…

Алеф и Теон держатся позади.

И это тоже ненормально. Они могли играть в хороших братьев, но исключительно на публике. Здесь же все свои, и этот мирный разговор или вид его – нехарактерны. Как и легкая печаль в голосе отца.

– Я понял, что сделала Миара. И почему она это сделала. Клятвы… видишь, клятвы не всегда спасают. Но сам виноват. Передавил. Недопонял. И перед тобой виноват.

– В чем же?

– А ты не знаешь? В том, что не ценил. Ты был хорошим сыном. Всегда.

Вот оно.

Отец в жизни не признал бы… и не потому, что Винченцо рожден от рабыни. Это в конечном итоге особого значения не имело. Нет, просто правда в том, что Винченцо никогда не был в достаточной мере хорош.

Ему не хватало.

Выдержки.

Силы.

Способностей. Не магических даже, а тех, что позволят роду выжить. Ума. Ловкости. Беспринципности. Умения видеть возможности и использовать их. Идти вперед, любой ценой и не считаясь с жертвами. А значит…

– Я… – Винченцо сумел выдавить виноватую улыбку. – Всегда хотел… это услышать.

– Знаю. А мне всегда хотелось это сказать.

Чем бы оно ни было, оно сумело проникнуть в разум Винченцо. Нежить? Если она существует в реальном мире, то, возможно, есть и в нынешнем.

Вспомнились вдруг те черви, которых вытаскивала Миара.

Там, в черной пустоте, они выглядели червями. Но это ведь не значит, что внутри миров вид будет тот же. Здесь все переменчиво, то же море может обернуться пустыней или еще чем-то. А значит, и черви способны притвориться людьми.

И в это вериться куда больше, чем во внезапное воскрешение.

– Голова все еще болит, – пожаловался Винченцо. – Извини… тяжело так… понять. Мне жаль, что получилось с братьями. Точнее, что не получилось.

– И нам, – Теон хлопнул Винченцо по спине.

Только удар был слабым. Почти даже дружеским. Прежний Теон не отказал бы себе в удовольствии припечатать со всего размаху, да и силы бы вложил, заставляя Винченцо согнуться. И потом бы от души посмеялся над слабосилком.

– Тебя было занятно дразнить… – братец хохотнул.

А вот Алеф пристально вглядывается в его глаза.

И да.

Вот оно.

Когда говорит один, другие двое молчат. И застывают, делаясь похожими на скульптуры. Стало быть, существо одно? Но способно менять обличье? Вернее существовать сразу в нескольких, но при том управляет оно одним.

– К слову, ты был прав, братец, – Винченцо растянул губы в улыбке. – Мир действительно гибнет. Начался огненный дождь…

Алеф протянул бокал.

Тот самый, который остался в беседке. И ведь подходил с пустыми руками. Пить нельзя. Слишком уж это существо настойчиво. Что в бокале? Яд? Возможен ли яд в мире, которого реально не существует?

Или…

Если там не яд, но, скажем, яйца паразита?

Винченцо замутило.

– Жаль, если погибнет, – произнес Алеф почти равнодушно. – Но мертвым нет дела до живых.

…того червя, который поселится внутри Винченцо и будет его есть. Подобное в природе встречается. Тем паче некоторые из червей, пойманных Миарой, вне своего мира пытались сменить обличье, притворяться людьми.

– Ты же хотел получить мое тело?

А те двое так и молчат, будто слушают разговор.

– Не обязательно. Это так… шутка.

И ложь.

И что делать?

Винченцо мысленно потянулся к Миаре, но… пустота. Не слышит? Или…

– Не стоит, – Алеф покачал головой. – Это закрытый локус.

– Убери их, – Винченцо перевернул кубок. Если то, что притворялось Алефом, способно говорить, возможно, получится договориться. Или хотя бы потянуть время.

– Для дикаря ты довольно сообразителен.

Взмах руки.

И отец исчезает.

Теон.

Алеф остается.

Каким образом это существо узнало…

– Сканирование. Стандартная процедура при переходе из материнского локуса в дочерний. Позволяет создать дубль сознания и сохранить его. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Примерно.

– Локусы подстраиваются под желания конкретного человека, оперируя образами и понятиями, доступными этому конкретному человеку. Соответственно, имея доступ к информационной ячейке, я получил возможность пользоваться библиотекой твоих образов.

Нет, все-таки Древние были еще теми… извращенцами, иначе и не скажешь. Ни один маг в здравом уме не подпустит к себе менталиста или того, кто способен хоть краем задеть разум. А тут… сканирование это… копия… выходит, где-то там существует копия сознания? То есть, все то, что Винченцо когда-либо видел? Помнил? Знал?

– Кто ты? Или что ты? И что там? – Винченцо указал на бокал.

– Вино. Твой любимый сорт.

– А помимо? Паразит? Червь?

– Код нейтрализации.

Что это за… не важно, главное, тот, другой, двигается по кругу, не приближаясь, но и не удаляясь от Винченцо. Опасается?

А если так, то знает что-то, что делает Винченцо опасным.

Думай.

Оружие?

Он в своей обычной одежде. На боку шпага. Есть кинжал. Сила? Сила тоже ощущается, чуть иначе, непривычно, но она есть. Хватит ли это, чтобы заставить паразита держаться в старане.

– Хочешь меня убить? – поинтересовался тот.

– Это ты, мне кажется, хочешь меня убить.

– Не совсем. Клянусь, – Алеф выставил руки. – Признаю, я собирался запереть твое сознание, но согласись, здесь не так и плохо…

– Зачем?

– Затем, что по обратному каналу я могу выйти к твоему биологическому носителю.

– Тело? Тебе нужно мое тело?

– Если так будет проще понять. Спокойно! – сказал Алеф, вскидывая руки, когда на ладонях Винченцо появился огонь. – Особого вреда ты мне не причинишь, но времени на выяснение отношений уйдет изрядно… да и стабильность локуса вызывает опасения.

Ложь.

И её Винченцо ощущает, как и фальшивость этого мира.

– Поэтому давай просто поговорим…

– О чем?

– А обо всем… к примеру, о том, что в мире произошло… что такое город, о котором у тебя столь неприятные воспоминания. Не подумай, что я так глубоко лез, так, захватил пару эмоционально-значимых моментов для адекватного контекста…

Взмах рукой.

И море никуда не девается, а вот беседка меняет форму. Дерево превращается в белый мрамор. Колонны. Статуи. Вязь винограда.

Пара то ли низких изогнутых кресел, то ли кроватей. И Алеф ложиться, указывая рукой на другую.

– Так вести беседу будет удобнее. Или у тебя иные пожелания?

– Убери лицо моего брата.

– Вы были не слишком близки.

– Он пытался убить меня. Но убили его.

– Теплые родственные отношения… ничего-то в мире глобально не меняется. Значит, анализ системы был достоверен, а то, право слово, я начал сомневаться. На самом деле мне доступен лишь верхний слой памяти, политику конфиденциальности никто не отменял, так что в остальном приходится опираться на текущую аналитику.

Винченцо ложиться не стал.

Ударить из такого положения можно, конечно, но неудобно.

– Не доверяешь…

И говорит он много.

Тот, кто много говорит, часто делает это, чтобы отвлечь внимание. Он прячет в словах удар, но… если так, то почему он просто не нападет? Боится? Следовательно, он не так силен, каким хочет казаться.

– Не доверяю, – Винченцо, впрочем, тоже не спешил. Слишком мало он знает о мире, его окружающем. И не стоит обманываться, что это иллюзия. Местные иллюзии весьма материальны. – Я вижу тебя впервые в жизни, но ты успел забраться в мою голову, вытащил оттуда воспоминания, облек их в форму…

– Кстати, почему не вышло? Материализация была на высоком уровне. И система пишет о соответствии образов. Все-таки не хватило мощностей? Поток энергии ограничен…

Человек раскинулся на кресле-ложе.

– Создай себе… то, что ты хочешь. Все-таки неудобно разговаривать, когда один стоит, другой лежит…

– Ты вел себя иначе. Отец в жизни не сказал бы того, что ты сказал.

– Детские травмы, стало быть…

– Чего?

– Проблематика взаимопонимания и сложные межличностные отношения…

Винченцо оперся на колонну. И руку на рукоять клинка положил.

– Кто ты?

Алеф все же сменил внешность. Он стал выше, исчезла привычная для брата сутуловатость, кожа потемнела, обрела мягкий оливковый оттенок. Черты лица стали чуть жестче.

Острый подбородок.

Нос с горбинкой.

Узкий разрез глаз. Что-то есть донельзя похожее…

– Ты из мешеков?

– Прости, я не уверен, что знаю, кто это… раз уж мы начали беседу, давай познакомимся. Цаи.

Он прижал руки к груди и поклонился. Причем позу при этом не сменил.

– Винченцо, – чуть промедлив, ответил Винченцо. – Кто ты?

В руке Цаи появляется бокал.

– Твое здоровье…

– Кто ты?

– Мир, полагаю, изменился… я просмотрел кое-что… но, повторюсь, мне нет дела до твоих маленьких тайн. Все это незначительно…

Взмах руки.

– Суета, вечная человеческая суета и конфликты, в основе которых все те же ничтожные корысть и страсть. Куда интереснее то, что произошло с миром. Сколь ни печально, но придется признать, они были отчасти правы… но и ошибались. А ошибка при всем том обошлась миру дорого.