Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Соавторы: Екатерина Лесина,Алексей Калинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 113 (всего у книги 350 страниц)

Глава 35

Глава 35

Винченцо выплывал из забытья рывками.

Раз.

И боль.

Она оглушила, заставляя вернуться в беспамятство, где, надо признать, было по-своему хорошо и даже уютно.

Два. Снова боль. Иная. Раздирающая тело. Но короткая. Разум слишком слаб, вот Винченцо с радостью поддался этой вот слабости. Правда, надолго ему наслаждаться покоем не позволили.

Три.

Болит все. И сразу. Особенно у груди. Почему-то перед глазами стоит марево, а скозь него виден некто огромный, запустивший обе руки в эту самую грудь. Зрелище, говоря по правде, преотвратное. Но Винченцо терпит.

Смотрит.

И его награждают покоем. Сложно сказать, сколько проходит времени.

– Надо дождаться ночи, – голос смутно знаком. – И там попытаемся потихоньку… эй ты, как там…

– Ирграм.

Ирграм давал воду. Он неплохой человек. Но Алефа боится. И правильно. Это разумно, бояться свихнувшегося мага. Винченцо тоже вот боялся. Всегда.

– Как думаешь, не сунутся?

– Не знаю. Еще пару часов точно не рискнут. А потом… не знаю.

– Пара часов – это хорошо.

Миара. Она рядом.

И силой делится. Теперь Винченцо чувствует. Наверное, благодаря этой вот нити силы, что протянулась между ними, он вообще в себя пришел. Хотя лучше бы не приходил.

Больно, мать его.

Ноги огнем горят. Да и остальное не лучше. Дышать получается через раз. И звук собственного дыхания, сиплого, судорожного, давит на нервы.

– Да в любом случае незаметно не выйдет, – Дикарь.

Рядом.

А где Алеф?

И почему он молчит? Сдох? Хорошо бы. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. И в то же время плохо.

– Почему?

Миара отпустила руку. И нить натянулась, но не исчезла. Ладонь же легла на лоб Винченцо.

– Потому что если сами мы могли бы рискнуть убраться тихо, то что с ним делать?

Это он про Винченцо, наверное. Про кого же еще.

– Ты ведь не собираешься его бросить?

Смешной вопрос.

Если Винченцо слишком слаб, то его стоит бросить. Это разумно. А Миара всегда была очень и очень разумной.

– Нет.

Ерунда какая.

– Я на него столько сил потратила и теперь бросать?! – в её голосе даже эхо возмущения слышится, но притворное. Нет, наверняка, Винченцо не знает. Но хочется верить, что она искренна. Хоть кто-то должен быть искренним. Иногда. – И вообще… ты, поганец, мог бы и глаза открыть.

Мог?

Наверное.

Тяжело.

– Его слишком долго поили сонным зельем, – влез Ирграм. – Распоряжение… Алефа.

Веки свинцовые. А руки ватой набиты. И дышать неудобно. В груди точно камень. А Винченцо все равно дышит. Из упрямства.

– Вот… на закорках его тоже не понесешь. Так? – Дикарь наклоняется к самому лицу. От него пахнет кровью и еще чем-то, причем запах весьма даже приятный. – Не выдержит.

– Пожалуй, – Миара сама разлепила веки. Наклонилась. – Проклятье, ему и глаз повредили.

Что она прицепилась к такой мелочи. Глаз – ерунда. Куда больше Винченцо заботило то, куда подевался Алеф.

Нельзя… убивать нельзя.

– Да не ерзай ты! Тоже мне… я только посмотрю. Искра попала? Воспаления не нечалось, а стало быть, шансы неплохие. Хуже если зрительный нерв задет, но тут я пока ничего не скажу. Кстати, ноги тебе придется перебирать. Кости начали срастаться, но составили их не слишком хорошо. Так что, как доберемся до спокойного места, будем ломать.

– Простите, госпожа Миара, – Ирграм держался в стороне, и его Винченцо не видел. Остальных, впрочем, он тоже видел не слишком хорошо.

– А…рх…

– Алеф? – Миара убрала руки от глаз, правда, лишь затем, чтобы ощупать лицо и грудь. – Скончался.

– Скоропостижно, – добавил Дикарь.

Как?

Как такое возможно?

– Ты знал, что этот угребок завязался с первозданной тьмой? – руки Миары причиняли боль, правда, её же и убирали. – И едва… в общем, это не важно. Сейчас он действительно мертв.

Плохо.

Кто бы подумал, что Винченцо станет переживать по поводу этой вот кончины, но… если то, что Алеф рассказал, правда, то… он был нужен.

Живым.

Твою ж…

– Надо же, а он расстроился, – удивилась Миара. – Нет, в самом деле! Он на тебе золотую сеть использовал, к слову, успешно, а ты расстраиваешься? Хотя ладно, потом расскажешь, что этому уроду надо было.

Уроду.

Но… если он прав? Если… Алеф никогда не лгал. Не считал нужным. А ошибиться? Он ведь мог ошибиться? В языке Древних, в… в трактовке всего увиденного? И если так, то это ладно… а если нет?

Если Алеф не ошибался?

И Древние тоже?

– Не ерзай, а то опять усыплю, – Миара убрала руки. – Ты прав… еще бы пару дней, но сейчас Вин не переживет небрежной перевозки. Тут телега нужна. И чтобы ехала медленно, чтобы не растрясли.

И выражение её лица сделалось донельзя задумчивым.

Все замолчали.

Винченцо смежил веки. Пусть свет проникал сквозь полог шатра рассеянным, но все равно причинял боль.

– А если… внаглую? – предположил Дикарь. – Просто объявить, что ты победила этого вот… в бою. В честном бою. И стало быть, конфликт исчерпан. Пусть выдают лошадей там, телегу и прочее, а сами могут быть свободны.

– Безумие, – Миара, впрочем, произнесла это не слишком уверенно. – Но…

– Люди боятся вашего брата, госпожа Миара. Боялись. Очень. После того, что было… там, на поляне, он показал истинную мощь мага. А если вы его одолели…

– Только отмыть тебя надо будет, – добавил Дикарь. – И как-нибудь морду лица поправить…

– Чем тебе мое лицо не нравится?

– Да всем нравится. Только пожеванное слегка… ну, и опухло.

Миара умела ругаться. И если бы Винченцо мог, он бы рассмеялся. Но сейчас он мог лишь лежать и слушать. Причем почему-то от услышанного хотелось улыбаться. Напрочь противоестественное желание, особенно, когда корежит от боли.

– С другой стороны, – меланхолично продолжил Дикарь. – Может, оно и к лучшему. Сразу видно, что бой был тяжелым…

– Издеваешься?

– Думаю. Вслух.

С другой стороны Винченцо тоже потрогали и эти руки были небольшими, но очень горячими. Впрочем, на прикосновение их сердце отозвалось сломанным ритмом. А в глазах потемнело.

– Рискнут они воевать с магом? – поинтересовался Дикарь.

Нет.

Не те, кто в здравом уме. Люди давно бы ушли, если бы не боялись, что маг ударит в спину. А теперь…

– Нет, пожалуй, – Миара зашипела. – Убери от него руки, ты хуже делаешь!

– Сама дура, – огрызнулась Ица.

Но руки убрала.

– Так, тихо… в общем… план таков. Оттираем тебя. Сможешь там… ну на всякий случай чего-нибудь намагичить? Для убедительности? Чумы не надо, но вот там столп огня или молнию какую?

– Смогу, – проворчала Миара.

– Вот и отлично…

Винченцо прикрыл глаза. На этот раз забвение было мягким, пуховым даже.

Миха поскреб щеку. Кожа зудела. И на щеках, и на шее, и руки вон тоже, словно комарьем обглоданные. Хотя нормальное комарье не способно было прокусить Михину кожу.

Маги, чтоб их.

Один мертвый. Второй – полумертвый, а третья довольно живая, но героических черт облику не хватает. План, надо признать, дерьмоватый, но… вот с другой стороны, что делать?

Дождаться ночи и свалить?

Не факт, что получится. Может, мага и не особо любят, но за шатром приглядывать будут. Хотя бы из чувства самосохранения. Да и Вина… на руках не вынесешь, на плечах – не выживет. Точно телега нужна, раз уж реанимобилей по близости не наблюдается.

Бросать… как-то не особо.

Он, конечно, и не друг, но ведь дело не в нем даже. Дело в том, что Миха будет себя поганцем чувствовать. А оно ему надо?

То-то и оно.

Ица…

Нет, втахаря не выйдет. Даже если позволят ночи дождаться.

Выпустить кого, чтобы пробрался в замок и сигнал подал? Опять же… кого? Миху? Дойти-то он дойдет, но как знать, что будет с этими, с оставшимися… Миару? Ей могут и не поверить.

Или сделать вид, что не верят.

Упыря? Еще веселее. Как бы его не пришибли от избытку радостных вестей. Тем паче баронесса точно ситуацией воспользуется. А чего она там удумает, Миха не знал.

Вот и остается…

Миаре он подал флягу с водой. А платок у нее нашелся. Кровь она кое-как с лица оттерла. Потрогала распухшие щеки и поморщилась.

– Ублюдок.

– Это ты про кого? – уточнил Миха.

– Сволочь! Вот… вот не был бы он покойником…

Покойником маг был. Таким, с виду вполне нормальным, тихим. Не дышал. Сердце не билось, дышать тоже не дышал. Миха спихнул тело на землю, а потом, обойдя по кругу, приноровился и рубанул.

– Спасибо, конечно, – пробормотала Миара. – Но можно было и без того.

– Да я так, – Миха пинком откатил голову. – На всякий случай. А то мало ли.

Все задумались, и магичка, покосившись на Ицу, которая уселась на тушу голема и самозабвенно ковырялась в носу, кивнула. И вправду. Мало ли.

– Заодно уж и гостей встретим… кто тут над наемниками старший? Кто тут вообще старший?

– Н-не знаю, г-господин, – слегка заикаясь, произнес упырь. И голову в плечи втянул. Надо же, какой робкий. Или это его просто Миха смущает. – Мне не разрешено было выходить из шатра.

И поморщился.

Солнце.

– Ты вон туда, под стол заберись, – посоветовал Миха. – И накинь чего, чтоб от ультрафиолета защититься. Стало быть так… я пойду… крикну, чтоб позвали главного. Или главных.

– А если…

– Если решат нападать, тогда будет хреново.

Миха надеялся, что все-таки не решат. Ради чего им воевать? Замок? Без мага они его не возьмут… правда, мелькнула запоздалая мыслишка.

– Стоп. Что с големами?

Если кто-то позовет тех чудовищ, и без того не самые великие шансы выбраться упадут даже не до нуля, до отрицательных величин.

– Големы подчиняются погонщикам. А погонщики будут слушаться господина… – упырь осекся и уставился на обезглавленное тело.

– А если господина нет?

– Погонщики принадлежат роду? – мягко уточнила Миара. Правда, речь у нее стала не самой разборчивой. Это магичку злило. Как и то, что губы продолжали опухать.

Чтоб у нее аллергии не началось.

Не хватало тут только отенка Квинке или еще какой хрени. Интересно, вообще может быть аллергия на магию? Ибо то, что Алеф использовал, явно выходило за пределы стандартных возможностей.

– Д-думаю, что да.

– Тогда я просто прикажу им. Алефа нет. Винченцо… в теории он становится главой рода. Ну, если Теон и вправду убит. А я думаю, что он убит. Иначе пришел бы он.

– Вряд ли Вин способен чего-то приказать.

– Он – нет, но пока он болен… – улыбка на губах Миары была предвкушающей. – То и я могу. Временно исполнять обязанности главы рода.

И глаза так нехорошо блеснули.

Что ж… если оно так… големы – определенно веский аргумент в грядущих переговорах.

Выходил Миха из шатра с некоторой опаской. Вышел. И остановился, прищурившись. Солнце и ему показалось невыносимо ярким, резким. Он и прикрыл глаза ладонью. Во второй руке Миха держал голову. Было в этом что-то варварское, но не тащить же в доказательство весь труп.

Головы хватит.

– Эй, – крикнул он, остановившись на пороге. – С кем тут поговорить можно?

Свистнув, стрела впилась в землю у ног Михи.

– Ребят, я серьезно… а то ведь говорить могу и не я. С магом же общий язык найти сложнее.

Вторая стрела вошла рядом с первой.

Снайперы, мать их. А главное, не понятно, откуда стреляли.

И что дальше?

Ждать?

Набраться терпения. И вид делать, будто ничего-то этакого не происходит. Голова… подумаешь, голова… она, если так, то и не тяжелая особо. И держать удобно. Волосы у мага как раз подходящей длины.

Миха поглядел вправо.

Влево.

И сел. На землю. Отметил, что солнце давно за полдень перевалило. И на земле пролегли длинные тени. Сама же земля, разогретая, дышала жаром. Да и сверху припекало, но Дикарю это даже нравилось. Голову он положил рядом, авось, не потеряется.

Так и сидел.

Долго?

Сложно сказать. Успел и придремать, но из этой полудремы Дикарь его вывел, как только ощутил изменения.

Миха приоткрыл левый глаз.

Потом и правый.

Все-таки разговор.

К нему медленно приближались трое. Миха потянулся. И медленно, стараясь не делать резких движений, поднялся. Замер, вперившись взглядом в переговорщиков.

А явно они.

В доспехе, пусть и не полном. Один высокий и светловолосый, вида самого что ни на есть омерзительно благородного. Такого только в киношке и снимать. В героической роли.

Второй пониже, пошире. В рыжих космах его проклюнулась лысина, да и седины в них хватало, она двумя полосами стекала на бороду, которую мужик перехватил колечком.

Третий же гляделся и вовсе бледным. Невысокий. Тощий. Кольчуга явно с чужого плеча снята, висит складками. Но Дикарю он внушал опасения. А Дикарь, как Миха успел убедиться, в людях разбирался неплохо.

– Доброго дня, – сказал Миха, решив проявить вежливость.

Мама учила, что с людьми надо здороваться.

– Ты кто?

– Дикарь, – Миха поднял голову и протянул. – Вот. Узнаете?

Почему-то желания разглядеть голову поближе ни у кого не возникло.

– Варвар, – поморщился светловолосый. – Я – барон Альверм, старый друг и соратник благородного Хальгрима. И я видел, как ты подло, коварно поверг его.

– Да неужели? – Миха склонил голову. – А вот я тебя там что-то не видел. Хотя запомнил бы. Тебя так точно.

Светловолосы поджал губы.

– Брось, Аль, – голос у рыжего оказался низким и глухим. – Все, кто там был… ушли к богам. Мир их памяти. Чего ты хочешь, Дикарь?

– Уйти.

– Уходи, – рыжий махнул рукой.

– Я не один. Со мной магичка. И… – Миха замялся. Как-то не удосужился он прояснить момент с упырем. Его существование вообще нормально? – И остальные. Еще нужна телега для раненого.

– Гель! Что ты с ним возишься…

– Заткнись, – сказал рыжий, и сразу стало ясно, кто здесь старший. – Почему мы должны это тебе дать?

– Потому что у нас не осталось причин для войны. Хальгрим мертв.

– Ты его убил.

– Иначе он бы убил меня.

Рыжий кивнул, соглашаясь, что это и вправду аргумент.

– Но и его, и его жену уничтожил маг. А еще ваших людей, которые там были. Я же убил мага.

– Ты?

– Его сестра. И она ныне старшая в роду. А стало быть…

– Големы, – тихо произнес третий. – Их погонщики.

– Именно, – Миха голову-таки поставил на землю. – Так вот, Хальгрим мертв. Вы пришли с ним. А потом, как полагаю, вынуждены были остаться. Маг… с магами не шутят.

Молчат.

Смотрят.

– Теперь этого мага нет. Но есть другой. И вы, конечно, можете рискнуть, проверить, так ли хороша она на деле, но… зачем? Что вы получите в итоге? Миара призовет големов.

– Если успеет.

– Успеет. Маги живучие, – Миха старался говорить уверенно. – А если и нет, что ей мешает отдать им приказ? У них есть способы. И тогда вы убьете нас, големы вас. Какой во всем этом смысл?

– Для Дикаря он слишком болтлив, – бросил в сторону Альверм и показательно возложил руку на рукоять меча. – Мои люди сильны! И справятся…

– Может, и так, – согласился Миха. – Справятся. Со мной. С магичкой. С големами. А дальше-то что? Без големов замок вам не взять. А там не будут сидеть на жопе и глядеть. Вы ведь вряд ли обойдетесь без потерь, верно? И что помешает им выйти и добить? Заодно уж репутацию себе мальчик поднимет.

– Он дело говорит, – снова подал голос третий. – Это чужая война.

– Но…

– Что вам было обещано? – поинтересовался Миха.

– Деньги, Дикарь. Что еще может быть интересно наемникам? – рыжий почесал бороду. – И Хальгрим заплатил. Задаток. Но… люди не поймут. Мы все-таки потеряли кое-кого. И кто возместит ущерб?

Торг?

Торг – это хорошо. Да и сам разговор – тоже хорошо. Были бы в силе, не стали бы договариваться.

– И сколько вам обещали?

– Две тысячи золотых…

– Врешь, – перебил Миха благородного барона. – Извините. Врете.

Все же они не настолько хорошо знакомы, чтобы тыкать человеку.

– Да как ты…

– Пятьсот, – осадил бледный. – Нашему отряду. И по четыреста им.

– Призовые…

– А где ты тут призы видишь. Хальгрим заплатил четверть. Остальное обещал после того, как замок возьмет.

– Что ж, – Миха заложил руки за спину. – Могу лишь сочувствие выразить. Барон мертв.

– Но ты живой.

– И потому имею к вам предложение…

И пауза.

Заодно осторожно переместиться вправо. Все-таки взгляд лучника Миха чувствует. Точнее не он, а Дикарь.

– Молодому барону понадобятся люди. Свои. Толковые. Способные держать слово.

– А кто ты такой, чтобы говорить от имени молодого барона? – не удержался благородный Альверм. А Миха подумал, что вот с ним он точно не уживется.

– Дикарь.

– Наставник, – пояснил бледный. – И помолчи уже…

Альгрим поджал губы. Но возражать не посмел. Как и рыжий, тот только крякнул в сторонку. Выходит, ошибся Миха с тем, кто главный.

А ведь глаза у наемника нехорошие.

Пустые глаза.

– Деньги… – из шатра вышла Миара. – Все упирается в деньги…

Её платье выглядело… ладно, немного мятым, но не критично.

Темные волосы.

И темная полумаска, скрывавшая верхнюю половину лица. Слегка опухшие губы. Темный след на шее. Бледные руки. Белый платок в них.

– Госпожа, – этот, бледный, первым согнул спину. – Прошу простить нашу дерзость…

Следом поспешно склонился рыжий. А вот благородный барон одарил магичку внимательным взглядом. И даже приосанился. Это он, конечно, зря… но нос свернуть захотелось.

Чисто по-братски.

– Будем честны, – Миара встала рядом. Пахло от нее травами и кровью, но Миха надеялся, что эти запахи слышны лишь ему. – Вы не заработали этих денег. Замок не взят. Ваш господин погиб. А вы, вместо того, чтобы отомстить его убийце…

Взгляды скрестились на Михе.

– Настоящему убийце, брось, Тень, ты слишком умен для этих игр. Так вот, вы просто перешли на другую сторону.

– Никто в здравом уме не станет спорить с родам Ульграх, – тихо произнес тот, кого она назвала Тенью. А ведь подходит кличка. Незаметный. Тихий. И опасный.

Только на кой хрен он чужую кольчугу напялил?

– И верно. Надеюсь, со смертью моего… несчастного брата…

– Несчастного?

– Того, кто потерял голову сложно назвать счастливым, – пожала плечами Миара. – Так вот, надеюсь, с его смертью ваше нежелание ссориться не исчезло?

– Но… – барон открыл было рот и закрыл. – Госпожа, я счастлив…

– Вы можете оставить аванс себе. Я договорюсь с баронессой… она разумная женщина.

– Баронесса? – скривился рыжий.

– Баронесса де Варрен. Полагаю, именно она возьмет под опеку дочерей покойного Хальгрима. И его долги в том числе. Как и долги перед ним.

Барон дернул носом. А рыжий посмотрел куда-то в сторону. Миха тоже посмотрел, но ничего толком не увидел.

– Вы не уберегли хозяина. И она может потребовать виру. Но не станет. А вы не станете делать вид, что вам и вправду кто-то что-то да должен.

– Госпожа весьма добра…

– Эй, да она просто… да это же…

– Заткнись уже. Прошу простить, сиятельная госпожа, – Тень говорил тихо, но доходчиво. – Альверн весьма молод. И неопытен.

– Да я…

– Он собрал отряд, но не понимает, что жизнь наемника сложна и полна опасностей. Но уверяю, среди его людей хватает особ здравомыслящих.

– А прочим мы намекнем, что не след устраивать свару, – кивнул рыжий. – Что до предложения, то… ежели всерьез, то я бы послушал.

– Всерьез, – Миара величественно кивнула. – И в доказательство моих слов… прошу.

Она сняла с пояса кошель, который протянула Тени.

– Считайте это задатком…

– Да что вы в самом деле, не видите, что она слаба… просто баба…

Дикарь дернулся. И успел вытащить клинок, но и только. А вот Альгрим ничего не успел. Он даже, наверное, не сразу понял, что умер. Несколько мгновений стоял, нелепо открыв рот. И только. Из левого виска торчала рукоять ножа. А Тень спрятал руки в широкие рукава кольчуги.

– Он приходился покойному барону родичем. Каким-то там… вот и возомнил себя. За душой ни гроша, людей нанял на деньги Хальгрима, а туда же, командовать.

Тело осело в пыль.

А Миха скользнул, вставая между Миарой и лучником. Мало ли, чего тому примерещиться.

– Возьми, – Тень передал кошель рыжему. – Раздай людям. Я займусь телегой. И… госпожа… молю о милости.

Он поклонился, хотя теперь Миха не верил этой показной покорности.

– Но среди моих людей тоже есть раненые.

– Пусть везут сюда, – Миара не стала отказываться. – Только распорядись, чтобы нашли какой-никакой еды. И воды. И вообще пришли кого порядок навести.

Глава 36

Глава 36

Ирграм чувствовал себя… не так.

Неудобно.

И все-то подсказывало, что самым разумным будет убраться подальше, что… что не след ему задерживаться. Пока никто не видит, пока… пока они не опомнились.

Но солнце припекало.

И свет его, даже разреженный пологом шатра, причинял боль. Сама же мысль о том, чтобы шагнуть наружу, приводила в ужас. Ирграм точно знал, что тогда случится что-то плохое.

Очень.

И потому просто сел.

На пол.

Так и сидел. Смотрел. На остальных. На то, как рубили голову. Выходили… на госпожу, что принялась оттирать кровь с лица, когда же не вышло, выругалась.

На маску, что возникла при касании к коже.

Иллюзия.

Долго не продержится. А скоро вечер. Закат. Солнце уйдет.

Госпожа вышла. И Ирграм остался один. Или… нет. Был еще маг, который провалился в забытье. И эта странная девочка, что сидела на трупе Алефа.

Девочка повернулась к нему и прищурилась.

– Мертвый, – сказала она и указала пальцем. – Сюда. Идь.

Ирграм хотел было возразить, но подчинился. А подойдя к ней, склонил голову. И теплые ладони сжали виски. В глаза его заглянули, а он сам утонул в черноте чужих. Не бывает у людей настолько черных, угольных глаз.

Она смотрела.

Хмурилась.

А потом сказала:

– Чуть исправлю. Тут. Больше нет. Не могу.

Тонкие пальцы вдруг пробили плечи, заставляя опуститься на колени. И ноги сами подломились. Ирграм не закричал лишь потому, что от боли свело горло. И из него вырвался лишь сдавленный вздох. Рука же девочки нырнула в грудь. Ирграм чувствовал её там, внутри. И чувство это было довольно мерзким.

– Так, – длилось все недолго. А пальцы она вытерла о рубашку Ирграма. – Встань. Теперь… ты пить кровь. Надо. Зверь. Или вот.

Палец указал на химероида.

– Но еще людь. Пить кровь людь. Надо. Простых. Или маг. Маг долго хватать.

Ирграм сглотнул слюну, отметив, что он и вправду не ощущает голода.

– Есть нет. Тело мертвый. Я связать. Оно не быть рассыпаться. Бах и все, – девочка развела руками.

– С-спасибо.

– Ты странный. Но сильный. Пить кровь. Стать еще… – она подняла руку над полом. – Скоро совсем-совсем.

Ирграм слушал внимательно. Пусть пока он не слишком понимает сказанное, но потом, позже обдумает.

– Солнце, – пожаловался он, не удержавшись и поскребши шею. А когти отросли. И чуть загнулись. С виду они были острыми, но его шкуру не пробили. – Больно.

– Боги не принять дар, – девочка кивнула. – Солнце есть бог.

– Господин… покойный. Он говорил, что солнце – это огромный шар огня. Только очень далеко.

– Бог мог есть шар огня, – возразила девочка. А Ирграм подумал, что, в принципе, и вправду. Что мешает богу быть шаром огня?

Говорить стало не о чем, и оба замолчали.

А потом вернулась Миара.

И тот, который с ней.

– Ирграм! – голос заставил вздрогнуть. – Сейчас понесут раненых. И… надеюсь, ты будешь ассистировать?

Куда он денется.

– Госпожа… М-миара, – он все же сумел снова произнести её имя. – Алеф держал взаперти одного человека. Моего знакомого.

– Вот раненых принесут, тогда и распорядишься, чтобы его тоже сюда доставили. Его лечить надо?

– Нет.

– Отлично, – она щелчком пальцев развеяла маску. – И… нам все-таки повезло.

Наверное. Нет, даже со всею определенностью повезло. Потому что… потому что разговор мог по-всякому пойти.

И закончится не перемирием, хотя, конечно, весьма условным, а той же стрелой в горло.

– Тень разумен, – Миара огляделась и щелкнула пальцами. – Надо здесь убраться. Винченцо… ты переложишь его?

– Куда?

– Не знаю… в угол. Главное, чтобы никто не наступил. Стол еще пригодится. Инструмент… у Алефа должны быть другие запасы. Ты…

– Мне не было дозволено заглянуть в личный шатер, – сказал упырь, старательно отводя взгляд. – Но, полагаю, госпожа Миара права.

– Права, права… – проворчала магичка, озираясь. – Проклятье!

– Я могу посмотреть, – вызвался Миха, хотя без особого желания.

– Нет. Он вряд ли оставил шатер без защиты, а я к тебе не то, чтобы привязалась, но… не важно. Соваться без подготовки будет глупо, да… разве что…

Взгляд её ненадолго остановился на Ирграме, но Миара тряхнула головой.

– Сначала раненые.

– Этот, – Миха все же не то, чтобы местным людям и договорам, на полянке заключенным, вовсе не доверял. Но вот остались некоторые сомнения. – Тень. Ты его знаешь?

– Наемник. Хороший. С именем. Репутацией. И в городе давно работает. Знает про магов. Братец мой его нанял, больше некому. Тень не стал бы связываться с людьми. А вот в сопровождение – почему нет? И нет, он точно не рискнет причинить мне вред.

– А мне?

– Тебе не знаю. Сам разбирайся.

Чудесно.

Миха на всякий случай решил держаться подальше.

– Но, повторюсь, он очень разумный человек. Иные не выживают. Так… сейчас принесут воду. И займется кто-нибудь уборкой?!

Миха осторожно скользнул к выходу из шатра. К уборке он еще с тех, давних времен, испытывал чувство, близкое к священному трепету.

Как-нибудь…

Тем более по ту сторону шатра обнаружились люди. Без оружия и вида такого, прехарактерного.

– Там, – Миха указал на шатер и внушительным шепотом добавил. – Уборку делать надо.

Верховный смотрел на человека с виду столь древнего, что, казалось, тронь его и рассыплется. Человек был худ и смуглая морщинистая кожа его облепляла кости, обрисовывая едва ли не каждую впадинку на них. Проступали полудуги ребер. Торчали тонкие ключицы. Выпирал позвоночник.

Шея изогнулась под тяжестью головы. И бесцветные волосы, собранные в косицы, свисали тонкими нитями. В волосах виднелись костяные фигурки.

Глаза человека гноились.

И запах от него исходил пренеприятный.

Человек пошевелил губами, и мальчишка-раб поспешил разогнуться.

– Господин рад приветствовать Великого в скромной обители своей! – произнес он громко. А человек едва заметно вздрогнул.

Глаза его прикрылись.

А рот вновь шелохнулся.

– Он вообще…

– О, поверьте, – тихо ответил Хранитель памяти Гароа, – мой прадед выглядит немощным, но на самом деле внутренний огонь его пылает жарко.

Как бы он вовсе не испепелил.

Но недобрую эту мысль Верховный оставил при себе. В конце концов, он лишь гость в этом доме. Пусть и званый.

– Правда, понять его сложно, но… – он щелкнул пальцами. И массивный раб, что возвышался над стариком, послушно подхватил хрупкое тело. Воздвигнув его на плечи, раб медленно двинулся, а уж за ним пошел и Гароа.

Он ступал медленно, но в походке его не было величавости. И трость в руке подрагивала. А еще Верховный отметил неестественную бледность, испарину на лбу.

– Он приказал позвать вас. Он сказал, что время пришло.

Дом Гароа, пусть и поставленный в не самом худшем месте, не отличался роскошью. Он был низок, приземист, сад же давно пришел в запустение. Пруд затянуло ряской, через которую то тут, то там поднимались темные листья кувшинок.

Внутри же все дышало пылью.

Но стоило спуститься, и запах пыли сменился иным – ароматических масел. Верховный озирался.

Вот коридор стал шире.

Стены обрели покровы из благородного мрамора. Вдоль них вытянулись каменные чаши, в которых ярко горел огонь.

Еще ниже.

И на мраморе появились барельефы.

– Это…

– Когда-то давно, еще в мире ином, род Гароа был удостоен великой чести, – Гароа остановился, коснувшись стены. Пальцы его полетели по вырезанным волнам, над которыми поднимались ужасающего вида корабли. Они были велики, но еще больше казались чудовища, что поднимались из глубин. И корабли шли над раскрытыми пастями их. – Тогда, когда старый мир умер, а новый готовился родиться из крови да пламени, мы несли на корабли не золото, не драгоценные камни, не оружие и даже не зерно, хотя и оно было нужно. Мы несли знания.

Кто помнил о том?

Император?

Он должен был. Но почему не сказал? Не доверял? Или же дело не в доверии.

Ниже.

И мрамор обретает характерный желтый оттенок, то ли от огня, то ли от возраста. Воздух становится тяжел, пусть бы даже в стене открываются черные зевы воздуховодов. Со скрипом вращается огромное колесо, к которому приставлена пара рабов.

– Эта машина прогоняет дурной воздух снизу, а сверху втягивает хороший. Однако дышать здесь все одно тяжело. Впрочем, самые нижние уровни вовсе заполнены иным воздухом. В рукописях его называют мертвым. Он и вправду убивает. Канарейку быстро, человека медленно. Но даже очень сильный раб не способен пройти к Хранилищу.

Стало слегка не по себе. Нет, Гароа не походили на безумцев, да и в Храме знали, куда отправился Верховный.

– Есть еще одна машина. Она поднимет мертвый воздух, дабы сменился он обыкновенным. Это мы сделали еще вчера.

Ступеньки.

И на сей раз никакого мрамора. Старый камень. Темный. Такой Верховный видел в подземельях храма. И до чего знаком он, что цветом, что кровяными жилами, прорезавшими плоть.

Дверь.

И вновь колеса. Два. Рабы крутят их старательно. И еще некоторые отдыхают тут же, ожидая своей очереди. Обнаженные тела блестят от пота. А от ошейников к стене тянутся тонкие, но весьма прочные с виду цепи.

– Если они промедлят, то сами умрут, – пояснил Гароа. А после тише добавил. – Это тайна.

И стало быть, рабы все одно обречены.

Пускай.

Гароа поднял клетку с мелкой птахой, которая засуетилась, защебетала.

– Она покажет, если вдруг случится неприятность.

– А мы не можем… скажем… послать кого-то?

– Боюсь, что нет. Я и сам был здесь лишь раз. В тот день, когда достиг возраста мужчины. Тогда мой отец провел меня по Хранилищу. Он открывал двери и показывал. Рассказывал. Но и только. После мы ушли. И спустя сутки мертвый газ заполнил коридор. Признаться, я толком и не знаю, что там.

Хранитель памяти, который забыл?

Смешно.

Или скорее Хранители… те, кто гордился великой честью, те, кто должен был беречь знание и берег столь рьяно, что едва ли в мире остался человек, способный этим знанием воспользоваться.

Верховный, впрочем, благоразумно оставил мысли при себе.

Покачав головой, он двинулся следом за Гароа. Страх? Был. Даже не страх, некоторая обычная человеческая неуверенность. Все же ощущалась тяжесть камня над головой. И величие его. Да и дышать пришлось ртом. И когда Гароа протянул влажный платок, Верховный не стал отказываться.

– Прадед иногда спускается. Мне кажется, что он разочарован. Моим отцом. Мной. Сколь знаю, некогда он желал составить полный перечень того, что хранится, но хватало иных важных дел. Чтоб вы знали, мы собираем и храним все списки… мы можем сказать, сколько рабов было ввезено и продано на рынках Империи в прошлом году. Их возраст и пол. Их цену, среднюю ли, самую ли высокую или наоборот. И о том же, но десятью годами ранее. Сотней… мы можем узнать, сколько людей умерло и было погребено, и сколько появилось на свет. Свободных, само собой. Храмы делают записи.

– Я знаю.

– И для нас в том числе.

А вот этого Верховный уже не знал. И поджал губы. Выходит…

– Так было от первых дней. И осталось, – пояснил Гароа. – С каждым годом требуется все больше сил. Но в прежние времена нас поддерживали. Император. Казначейство. Мы получали и писцов, и деньги. Вы же сами знаете, до чего это… дорого. Ныне мы выращиваем писцов сами. Грамотные рабы всегда в цене. Вот и приходится, да… и общие перечни уж десяток лет не составляем. Кому они нужны? Людей едва хватает на то, чтобы разложить то, что мы получаем, по секциям.