Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Соавторы: Екатерина Лесина,Алексей Калинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 149 (всего у книги 350 страниц)

Глава 19

Глава 19

Ирграм

На кабанов они напоролись ближе к вечеру третьего дня.

Что сказать.

Дорога.

Лес, через который приходится пробираться, руководствуясь мальчишеским неопределенным – «нам куда-то туда». И собственным чутьем Ирграма, которое подсказывало, что ему тоже «туда», что бы там ни находилось. К счастью, путешествие давалось ему куда легче, нежели людям.

Те шли, конечно.

Пусть медленно, особенно в первый день, когда приходилось то и дело останавливаться, а закончилось тем, что наемник взвалил на себя мальчишку, а тот, второй, магичку, которая тоже выбилась из сил и рухнула на мох, сказав, что больше и шагу не сделает. И если её решат добить, то она совершенно не против.

Добивать к вящему сожалению Ирграма не стали.

Оттащили на некое подобие поляны, там и устроились на ночлег. Он же использовал ночь с толком, успев обойти не только поляну, но и окрестный лес. Следовало сказать, что этот лес весьма разительно отличался от своего собрата. Хотя бы тем, что в нем была жизнь.

Уже тогда, ночью, Ирграм услышал шубуршание в листвяном ковре, затем и следы унюхал, сперва робкие и редкие, но чем дальше он углублялся в чащу, тем больше становилось зверья.

Заметил это не только Ирграм.

На следующий день наемник ко всеобщей радости добыл зайца. И пусть был тот тощеват, но сам факт того, что зайцы тут водились, приободрил.

Впрочем, оказалось, что водились не только зайцы.

На второй день пути появились комары и мошки. Черные облака их поднимались над редкими полянами, наполняя воздух звоном и гулом. Гнус садился на кожу, забивался в ноздри и рот, лез в уши и волосы, напрочь игнорируя и заклятья, и сваренный Карраго раствор.

Ну а на третий день появилась живность и покрупнее.

Кабанов Ирграм почуял издали и свернул в сторону, после и вовсе на дерево забрался. Затем подумал немного и свистнул, предупреждая.

Матерый секач, до того лежавший в яме, которую сам же и вырыл, дернул ухом. И свиньи, возившиеся в корнях старого дуба, на мгновенье подняли тяжелые головы, впрочем, тотчас опустили.

Поросята так и на мгновенье не прекратили возни.

Ирграм перебрался на другое дерево, благо, росли они тут столь плотно, что ветви давно уже сплелись в единую сеть.

Отыскав глазами рытвенника, который к кабанам приближаться не спешил, явно демонстрируя нехарактерную для нежити разумность, Ирграм сказал:

– Не лезь. Затопчут.

Не то, чтобы он был великим знатоком кабанов, но местные показались ему слишком уж крупными.

Не только ему.

Тень обнаружился неподалеку. На дерево забираться не стал, а вот Ирграму пришлось спуститься. Благо, ветер дул от кабанов, а потому вони человеческой они не почуяли. А может, почуяли, но не сочли людей хоть сколько бы опасными.

– Спасибо, – произнес Тень одними губами. – Подсобишь?

Лезть к кабанам Ирграму не хотелось вот совершенно.

Мясо?

За прошедшие дни он успел понять, что как таковая еда ему не нужна, хватает темной силы, которой щедро делилась пластина. Благо, еще одна туманная тварь напитала её. Кровь? И кровь не нужна. Нет, от человеческой Ирграм, пожалуй, не отказался бы, а вот свиная…

Чего ради?

– Мясо, – Тень явно уловил сомнения. – Много. Запасы почти все вышли. Надо бы пополнить.

– Здоровые, – Ирграм вспомнил зверя, которого и кабаном-то назвать можно было лишь весьма условно. – Людей не боятся.

А вот нежить, если и была помимо туманной твари, то пряталась куда лучше зверья.

– Маги помогут.

Если так…

Будет забавно посмотреть.

Маги устроились в зарослях орешника. Тонкие хлыстовины его поднимались, переплетаясь друг с другом, и на ветках уже дозревали орехи. Правда, было их не так и мног,. да и судя по разрытым корням, свиньи тоже об орехах знали и наведывались сюда частенько.

Но людям тоже осталось.

Барон вот сорвал парочку, которые поспешил сунуть мешекской девице. Что-то даже сказал, если приняла она подношение с благодарным кивком. Даже вон улыбнулась.

Магичка вертела орех в руках, то ли не решаясь попробовать, то ли не зная, как расколоть скорлупу.

– Там кабаны, – Тень дотянулся до ореха.

И скорлупу раздавил пальцами. Протянул сердцевину сыну, который только головой помотал, краснея при том.

Глупый.

Орехи – это полезно. Ну да пусть сами разбираются.

– Мясо нам не помешает, – заметил Винченцо, поднимаясь. – Я уже начинаю забывать, каково оно на вкус… такое, чтобы не высушенное до состояния подошвы.

– Охота, стало быть… – Карраго не пошевелился. Он сидел, прикрыв глаза, и вид имел донельзя бледный. – Печень… сырая печень сейчас пригодилась бы. Или мозг. Мозг очень питателен.

– До него еще добраться надо, – не выдержал Ирграм.

– Один не справлюсь, – Тень повертел ядрышко ореха и закинул в рот. – Зверье крупное. И стадо. Может быть опасно…

– Я помогу, – уговаривать Винченцо не пришлось.

Дикарь молча поднялся, но жестом остановил мальчишку.

– Тут сиди.

– Я…

– Велик и могуч, и на кабанов охотился. Верю. Но сейчас не время. Просто… побудь здесь. Пригляди. Если есть кабаны, будет и другое зверье. Или не зверье.

Объяснение мальчишке не понравилось. Он явно вознамерился спорить, но невеста дернула его за руку и сказала что-то. Тихо так сказала, но спорить мальчишка передумал.

Кивнул.

И плюхнулся на мхи.

– Только, – сказал он мрачно, – если кабан, то яйца ему сразу отрезайте. А то потом мясо вонять будет.

Тень хмыкнул. А больше никто ничего не сказал.

Охота.

Охота не задалась с самого начала, а ведь Ирграм предполагал, что так оно и будет. Но кто ж его послушает?

Короткий разговор.

И Тень привычно раздает указания. Те двое и не думают спорить. С магом-то понятно, он, может, и силен, но кабанов до нынешнего дня видел исключительно в разделанном виде. Или на картинках. А второй почему молчит?

Слушает внимательно.

И клинок свой сжимает, будто тот в схватке поможет. На кабана с мечом идти – дурь несусветная, но копий у них нет, луков с арбалетами тем паче.

– Спугнешь их, – Тень, наконец, поворачивается к Ирграму. – Ты и твоя… зверюга.

Зверюга сидела и слушала, еще немного и Ирграм поверит, что она не просто так, а понимает каждое сказанное слово.

– Лучше бы вовсе отделить от стада какую свинью, но это вряд ли… маловато нас.

Тень вздохнул.

И кажется, начал сожалеть о затее. Ирграм хотел сказать, что можно и отступиться, поискать добычу попроще. Тех же зайцев в окрестностях водилось немало, но… промолчал.

Из интереса.

Исключительно.

А дальше как раз все пошло не по плану. Люди огибали кабанью лежку осторожно, стараясь не слишком шуметь. И почти дошли до нужного места, когда где-то в глубине леса раздался вой. Вой был низким утробным и таким, что рытвенник, упав на землю, оскалился.

Вой пробирал до костей.

Заставляя губы задираться, и из горла сам собой вырвался глухой рык.

– Что за… – Тень перехватил клинок.

А кабаны вскочили.

Матерый секач издал громкий визг. Засуетились свиньи, подзывая поросят. Затрясли тяжелыми головами, затопотали.

Вой раздался слева.

И ближе.

И справа.

Тварей явно было несколько. И кабанье стадо тоже сообразило. Зверье застыло на долю мгновенья, чтобы после в едином порыве броситься вперед.

Прямо туда, где стояли люди.

– Твою ж…

Хрустели ветви. И трещали. Ирграм, не дожидаясь приближения тварей, споро вскарабкался на сосну, да там и застыл, вцепившись когтями в ветку.

– Огонь! – рев Тени потонул в визге стада, что ломилось, не разбирая дороги. Их подхлестывал вой тварей, что доносился, казалось, отовсюду.

И рокот пламени, поднявшегося между людьми и свиньями, ненадолго заглушил его.

Пахнуло жаром.

Раздался визг и крик, почти человеческий, резанувший по ушам болью. Кабан, не сумев остановиться, влетел в пламя, повернулся, взрывая копытами влажную землю. И снова заорал.

А следом заверещали свиньи.

Стих вой.

Запахло паленым волосом, жареным мясом и еще чем-то на редкость тошнотворным. Метнулась тень человека, спеша уйти с дороги. Но опаленный магическим огнем, одуревший от боли и ярости зверь, заметил.

Развернулся.

И уже с хрипом бросился на того, кого здраво счел виновником боли. Секач был огромен. И ужасен. Шкура его, оплавившись, треснула, пошла рваными полосами, сквозь которые сочилась темная жижа. Каждое движение причиняло новую боль.

И подгоняло.

Кабан повел головой и ринулся на человека, норовя поддеть его желтым кривым клыком. Тень оказался быстрее.

Он метнулся в сторону, впрочем, успев ткнуть кабана клинком. И тот, прошив опаленную шкуру, мышцы не одолел.

А Тень вдруг споткнулся.

И…

Упал.

Перекатился в сторону, уходя от зверя, который теперь не видел ничего, кроме этого, раздражающего, виноватого во всем, человека. Он издал низкий горловой звук, и ринулся, спеша разодрать.

Стоптать.

Сделать хоть что-то.

Только вторая тень оказалась рядом, чтобы вогнать клинок по самую рукоять. И кабан, дернувшись было, вдруг понял, что сил не осталось.

Ирграм четко ощутил момент оборвавшейся жизни.

Пусть и кабаньей.

Он подался вперед, едва не свалившись со своего убежища…

– Огонь! – заорали снизу. – Огонь туши, чтоб тебя… нам только пожара не хватало! Поохотились, мать вашу…

Ирграм с некоторым сожалением все же спустился.

Лежавший на земле секач даже сейчас производил впечатление. Огромный, что скала, с вытянутой харей, с клыками, что пожелтели от времени. И каждый – с человеческую руку длиной, если не больше.

– Яйца резать надо, – Дикарь кабана обходил стороной. – Или мясо…

– Его жрать – зубы сломаешь, – Тень огляделся. – Там вон… маг многих задел.

– Извините, я… к такому не привык, – Винченцо пригладил руками растрепанные волосы. – Одно дело – честный… или почти честный бой. Замок. Там. Стена. Войско вражеское, а тут… кабаны… чтоб их.

– Подранков будет прилично, но… – Тень поглядел на лес. И перевел взгляд на кабана. Вздохнул. – Что бы там ни выло, испытывать удачу я бы ни стал.

Ирграм свистом призвал к себе рытвенника. Не то, чтобы его так уж волновали проблемы людей. Но след крови и боли был весьма ярким.

Первая свинья лежала в десяти шагах. Она упала на мхи, и шкура её, оплавленная магическим огнем, почернела. Но зверь еще дышал. Бока то поднимались, то опадали. Рядом с ней, жалобно повизгивая, держалась пара поросят, с которыми рытвенник управился быстро.

– Забирай, – разрешил Ирграм и, подойдя поближе к зверю, заглянул в крохотные глаза свиньи. Интересно, получится или нет? Он протянул руку, касаясь жесткой щетины. – Тише… я заберу твою боль.

И потянул силу.

Сам. Сперва показалось, что ничего не выйдет, но вот к пальцам устремилась первая ниточка. Вторая… и зверь затих.

Глаза его остекленели.

А Ирграм вздохнул. Что ж, жизненная сила есть и у неразумных тварей. Это, несомненно, плюс. Но вот силы этой – жалкие крохи. Да и вкус у нее… так себе.

– Эй, – он подцепил свинью за ногу и сдернул. – Сюда идите…

Рытвенник, доглатывая кусок мяса, тоже поднял морду и тявкнул. Только ответом ему стали не голоса людей, а тот же вой, только уже слаженный. И близкий.

Слишком уж близкий.

Глава 20

Глава 20

Верховный

Новое сердце билось ровно, но все равно ощущалось… не так. Верховный с трудом удерживался, чтобы не прижимать руку к груди, снова слушая стук этого, чужого сердца.

Кровь на одеждах осталась.

И ноющая боль там, внутри. И страх, что вот сейчас грудь разойдется и сердце вывалится на землю. или в подставленные ладони Верховного. Это будет правильным.

Его собственное сердце лежало на золотом блюде перед каменным ликом божества. Божество к подношению осталось равнодушно, впрочем, как и всегда.

А Верховный…

Он плохо помнил, как спустился вниз, верно, удержавшись на ногах еще одним чудом. Или, что вероятнее, заботами помощников. И уже в паланкине, который медленно покачиваясь плыл над человеческой толпой, очнулся.

И закашлялся.

И вырвало его кровью, впрочем, это нисколько не смутило Яотла, который, стянув плащ, вытер рот Верховного, а после подал воды.

– Вы живы, – сказал он. – И это хорошо.

Хорошо.

Или нет?

Сердце ныло. Ему было тесно. Тот человек, он был огромен, а Верховный? Годы иссушили плоть. И теперь ребра давили на сердце. А сердце норовило раздвинуть их.

– Как вы себя чувствуете? Говорить можете?

– М-могу, – с запинкой произнес Верховный.

– Дышите. Считайте и дышите, – его руки перехватили. – Со мной вместе. Вдох и выдох.

Он ведь как-то дышал и без этой вот ненужной помощи. Или… вдох глубокий, болезненный, отзывающийся где-то внутри, где жили легкие. И выдох такой же, но жжение в груди стихло.

И в целом стало легче.

– Благодарю, – сказал Верховный, окончательно взяв себя в руки.

Яотл молча склонил голову и протянул флягу.

– Вода.

Вода была теплой и тухловатой, верно, не обновлялась давно, но Верховный был благодарен и за такую. Вода проливалась внутрь тела, даруя успокоение. И к тому моменту, когда паланкин прибыл к Храму, он окончательно успокоился.

– Одежды лучше вовсе снять, – тихо произнес Яотл. – Нагота… естественна, а вот…

Окровавленные, испачканные рвотой одежды будут неуместны, ибо найдутся те, кто узрит не чудо, а эту вот кровь и остатки рвоты.

Пусть нагота.

Верховный не стыдился тела, сколь бы слабым и дряхлым оно ни было. И из паланкина он выбрался, опершись на руку Яотла. И стоял, позволяя людям разглядывать себя. Не стоило обманываться. Не он привлекает их, но розовый след, что змеей пролег на груди, хотя за время пути шрам стал тоньше.

Меньше.

Еще немного и вовсе исчезнет он.

Но пока он был. И люди смотрели. А потом кто-то встал на колени, и дрогнула, покачнулась толпа, спеша склониться… пусть и перед Верховным, который ныне стал не собой, не человеком, но знаком свыше.

А людям нравятся знаки.

Он шел мимо них, глядя на сгорбленные спины, часто обнаженные, смуглые и покрытые каплями пота, испытывая смешанные чувства.

Радость?

Пожалуй. Люди убедили, что боги живы и спешат поклониться не только потому, что принято? Или это радость другого свойства? Верховный никогда не считал себя самолюбивым, но, выходит, ошибался? И только ли в этом?

Печаль.

Они поднимутся. И забудут. О восторге, который испытали. О чуде. И о нем тоже.

А еще…

Еще это чудо, если подумать, мало что изменило.

Так, обнаженным, он добрался до собственных покоев, в которых его уже ждала теплая ванна. И Акти, оттирая с кожи кровь и пот, смазывал её после маслами.

Становилось легче.

И сил прибавилась.

И дышать, дышать тоже получалось без труда. Более того, кажется, настолько хорошо Верховный себя давно не чувствовал.

Он и поел с удовольствием. И поспал бы, ибо после еды стало клонить ко сну, но слуга сообщил о приходе Владыки Копий.

Акти застыл.

– Иди, мой мальчик, – разрешил ему Верховный. – Поешь. И приберись. А потом… потом мне нужно будет, чтобы ты сопроводил меня в одно место.

Владыка явился в праздничных одеждах, разве что головной убор из перьев снял, но золотые ленты украшали темные волосы его.

Как золотая краска – щеки и лоб.

Снова золото.

Много золота.

– Вы живы, – сказал он, озираясь.

– Я отослал его, – Верховный указал на кресло. – Хороший мальчик. Я благодарен вам за дар, столь ценный…

– Рад услужить. И рад, что вы живы… я честно, понятия не имел, что она вот так… и она действительно…

– Действительно, – Верховный прижал руку к груди. Пусть скрытая под одеждой, но кожа отозвалась на прикосновение теплом. – Она вытащила сердце из того… наемника. И отдала мне. И теперь оно мое. А что, кто-то не поверил?

– Всегда находится кто-то, кто не верит, – Владыка покачал головой и подхватил из вазы горсть орешков. – Я сам видел… и сейчас, и раньше, когда она… вернула моего мальчика. Но все одно это слишком… слишком, чтобы принять. Вот и люди будут искать иного объяснения. Понятного.

– Они ждали чуда. А когда то случилось, чудо оказалось чересчур чудесным? – не удержался Верховный.

– Именно. По городу уже идут слухи, что все это – работа мага, что он создал эту… – Владыка щелкнул пальцами. – Иллюзию. И на самом деле невозможно взять сердце одного, чтобы отдать другому. К счастью, эти голоса слабы.

– Пока слабы.

– Пока, – согласился он и замолчал.

– Яотл, – Верховный понял, чего от него ждут. – Я назову его имя. Утром. Я поднимусь на вершину. И он пойдет со мной. А когда мы совершим то, что должно, и спустимся, я назову его имя.

По тени, что мелькнула в глазах Владыки, Верховный понял: доволен.

Несказанно.

И не был ли этот выбор, Верховному предоставленный, иллюзией? Те двое, они явно глупее, слабее и в целом не слишком к себе располагают. Хотя… даже если так, то какая разница?

– Я рад, что вы не утратили благоразумия.

Верховный позволил себе улыбку.

– Иногда ничего, кроме благоразумия не остается. Как она?

– Устала. Ушла к себе. Ксочитл говорит, что расстроена, хотя все прошло неплохо. Я позабочусь, чтобы все узнали о чуде. Но этого недостаточно. Совет продолжает сомневаться, но я велел скупать все зерно, которое будет. Но…

– Деньги?

– Цены высоки. И меньше не станут.

Сбор урожая идет, но…урожай будет скуден.

– Храм присоединиться к благому делу. Хранилища храма глубоки. Я прикажу заполнять их. Все дары, которые могут храниться, будут храниться. А золото… золото хорошо, когда способно принести пользу. Соль нужна.

– Соль?

Верховный поднялся и поманил Владыку Копий за собой. В кабинете его царил некоторый беспорядок, впрочем, привычный и даже успокаивающий. И нужный свиток, из тех, новых, принесенных из Хранилища, Верховный отыскал без труда.

Он протянул его Владыке копий, который слегка поморщился. Читать он умел, ибо происходил из рода древнего и благородного, но не любил.

Воины не любят читать.

Даже будто бы опасаются. Верховный слышал, что есть средь них презабавное суеверие, будто излишняя грамотность лишает сил. Но, признаться, не больно верил.

– Что там?

– Описание прошлой катастрофы.

– Падающие звезды и огненный дождь?

– Небо, которое сотрясалось от божественного гнева, и длилось это не минуты и даже не часы. Звезды, что устремились к земле, прихватив с собой пламя разбившегося солнца. Огонь, который вспыхивал повсюду. И следом – серый пепел сгоревших людей, поднявшийся к небесам.

– И что?

– И то, что наступили годы мрака и голода.

– А при чем тут соль?

– Скотину надо бить, а мясо солить, – Верховный вернул свиток. – Пока она не начала дохнуть сама. Сушеное мясо и жир могут храниться долго. Может, не на десятилетия, но годы – вполне…

…и не на всех, но хватит, чтобы пережить время мрака.

Там, внизу.

Верховный велел отыскать рабов, которых отправили в Храм, и ныне собирался спуститься в заброшенный уже город.

Изучить.

Понять, сколь велик этот город. И скольких он сможет вместить?

Ничтожно мало, но ведь… хоть кто-то уцелеет. Если не случится чуда. А оно… Верховный погладил грудь.

– Плохо? – встрепенулся Владыка Копий. – Вам сейчас нельзя умирать.

– Почему?

– Потому что тогда слухи пойдут, что она виновата в вашей смерти. Так что не вздумайте.

– Все хорошо, – Верховный поспешил успокоить. – Умирать я точно не собираюсь. Зерно скупайте. Но потихоньку, исподволь. Если кто-то узнает… рано или поздно узнают, конечно, но все одно лучше бы позднее. Цены взлетят. Начнется паника… так что потихоньку. Зерно и скот. Соль. Следует подумать, что еще…

– Город надо восстановить, там, внизу.

Следовательно, не только Верховный думал о нем.

– И тоже тайно, – уточнил он. – Город…

– Невелик.

– Именно.

– Если все пойдет так, как тут сказано, – Владыка копий указал на свиток. – Многие пожелают попасть в него.

– Потому нужно что-то… кто-то… как-то… – Верховный опустился в кресло. – Сперва понять, сколькие смогут там жить. Не пересидеть день-другой, а именно жить. После… старики останутся наверху. Вниз должны идти те, кто молод. Те, кто способен дать новую жизнь. И возродить все.

– И ты останешься?

– Да.

– Не боишься?

– Не знаю, – Верховный поглядел на руки, убедившись, что не примерещился ему золотой отлив кожи. – Боюсь боли. Мучений боюсь. Я все же живой человек. А смерти… смерти нет. Я уже давно должен был умереть, так чего уж.

Владыка копий молчал. Долго.

– Я… признаться презирал жрецов. Полагал бесполезными. Трусливыми. Бестолковыми… что ж, средь вас есть те, в ком живет дух воина.

Наверное, это было лестью.

И Верховный поклонился, благодаря за похвалу. А когда Владыка ушел, он снова вернулся к бумагам. Свитки… их оказалось довольно много, частью уцелевших с тех давних времен, но все же в большинстве своем восстановленных, переписанных умелыми руками рабов.

И не только слова.

Он сдвинул в сторону основную гору. И какие-то упали, покатились прочь, но Верховный только чуть поморщился.

Где же…

Вот. Пергамент свежий, тонко пахнет краской. И стало быть, старый раб исполнил его просьбу. Пальцы развернули свиток.

Взгляд скользнул по рисунку, который отличался от прочих. Прямые тонкие линии, которые перекрещивались, создавая нечто, с первого взгляда совершенно бестолковое. Перекрестья, какие-то завитушки, пятна. Но если приглядеться…

Маска?

Лик?

И тонкие иглы, в него то ли входящие, то ли исходящие. Их можно было бы принять за свет, порой рисуют его так, но капли краски на конце каждой иглы – это не невнимательность, скорее напротив. Тот, кто создал этот рисунок, был на диво скрупулезен.

А знаки?

Слева и справа. Увы, непонятные. И все это вместе походило все на ту машину Древних, которую Верховному так и не удалось оживить. Он прикрыл глаза, вызывая в памяти образ.

Старик.

Кресло.

И те же… иглы? Нечто иное?

Оно явно сочетается с маской, как-то связано с нею, но как?

– Господин? – Акти заглянул в кабинет. – Господин, вам бы отдохнуть.

– Да, несомненно, – Верховный свиток свернул. – Отдых не помешает… и позови… хотя нет, не стоит. Или все же? Не стоит. Потом.

Он вышел из кабинета сам, уже не нуждаясь в опоре. Новое сердце работало исправно. И сам Верховный чувствовал себя много лучше.

Поверят в это чудо?

Нет?

Не имеет значения. Главное, что ныне у него довольно сил, чтобы заняться делами. И в первую очередь городом. Городом, о котором знают пока немногие, но и этого довольно, чтобы поползли слухи. А когда все станет… плохо, то о городе заговорят.

Более того, многие захотят оказаться там, внизу.

Получить шанс.

И будут готовы взять его силой. Это тоже стоит учесть.

– Господин, я взял на себя смелость принести рыбного супа, – Акти помог улечься. – Он густой и сытный…

Пока.

Пока Верховный может позволить себе рыбный суп. И не только он. Но скоро все изменится… очень скоро… рыбу тоже надо скупать. И сушить. Сушеная рыба – пища рабов, но что-то подсказывало, что скоро она станет изысканным блюдом. Как и рыбный суп. Мысль эта не отпускала ни сейчас, ни во сне, в который он провалился. Там, в этом сне, ему удалось сохранить на губах сладковатый вкус похлебки, щедро сдобренной молодым луком и травами.

А еще сердце билось.

Он чувствовал его стук совершенно явно.

Верховный стоял на вершине пирамиды. Над головой пылало небо. Это было настолько красиво, что Верховный залюбовался. Но вот к земле устремилась звезда, столь яркая, что Верховный почти ослеп. Но не отвел взгляда. След звезды таял в небесах, а земля, приняв тяжесть её, содрогнулась.

– Так оно начиналось.

Маска?

Нет, человек.

Обыкновенный… почти, разве что из золота. И Верховный точно знал, что это именно золото, а не краска, покрывающая кожу.

– В тот раз метеоритный поток был довольно плотным. Большая часть его сгорела в атмосфере, но камни покрупнее уцелели. Частью удар пришелся на море…

– Ты можешь это остановить? Хотя нет. Как? Если бы мог, остановил бы тогда.

– Тогда мне не хватило энергии. Большая часть источников была разрушена.

– А теперь?

– Теперь вы собрали её более чем достаточно. Я чую.

– И чего ты хочешь?

Нельзя верить. Богам ли. Людям. Тем, кто притворяется, что одними, что другими. Разве Верховный не сам приложил усилия, чтобы спрятать маску?

– Приходи, – сказал человек. – И мы поговорим.

Снова?

– Я не причиню тебе вреда, человек. Слово.

А потом исчез.

Просто взял и исчез, оставив Верховного наедине с расколотым небом и воспоминаниями о гибели мира. И это было страшно. Настолько, что останься у Верховного прежнее сердце, оно бы не выдержало.

Но новое было крепким.