Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Соавторы: Екатерина Лесина,Алексей Калинин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 350 страниц)

Глава 21

Глава 21

Подвал.

То же место. Те же люди. Правда, на сей раз Миха клинок захватил, но вот как-то, глядя на мага, подумалось, что с клинком оно куда опаснее.

Еще пришибет ненароком.

Мага.

Или наоборот.

– Ты это… – он почесал острием кончик носа. – Ты бы… может… доспех какой? А то мало ли.

Винченцо усмехнулся. И склонил голову. А потом поднял руку, и будто воздух сгустился.

– Что за хрень?

– Доспех. Маги не носят железо.

– Ну смотри. Я предупредил. И постарайся не выводить меня.

– Как раз постараюсь вывести. Или ты думаешь, что Хальгрим будет изысканно вежлив и предупредителен?

– То есть, достанет?

– Попытается, – Винченцо потряс рукой, и мутное марево, руку окутывавшее, развеялось. – Не стоит ждать честного боя. Не с тобой.

– Почему?

– Честно сражаются с равными. А он тебя равным не считает, – сказал и ударил.

Огнем.

Правда, на сей раз стена заставила Миху лишь отступить. От ледяных стрел он отмахнулся. И оказалось, что клинок крошит этот лед весьма даже неплохо.

А еще, что сегодня что-то изменилось. В нем, в Михе. И дело даже не в том, что он больше не чувствовал слабости. И усталость отступила. Нет. Скорее уж сами движения его стали мягки.

Плавны.

И осторожны. Дикарь тихо заворчал, оттесняя Миху. А тот не стал сопротивляться. Но не исчез. Он словно бы наблюдал. Со стороны. За магом, который казался невозмутимо спокойным. Но Дикарь видел.

Слегка сощуренные глаза.

Легкое движение плеч. Тонкие кисти, которые застыли неподвижно, но пальцы шевелятся, выплетая невидимую сеть. И та вдруг вспыхивает над головою Михи, чтобы, застыв на долю мгновенья, обрушиться живым огнем. И пламя скользит по клинку, падает на руку, обжигая, принося мучительную боль.

Но Дикарь боли не боится.

И рычит.

Меч разбивает пламя, как и огонь, чтобы схлеснуться с тонкой змеей плети. И та пытается вырвать, выкрутить клинок.

Не выходит.

Это похоже на танец. Но Миха никогда не умел танцевать. Он вообще отличался поразительной неуклюжестью. И спорт – не его тема. Любой. А тут… главное, не мешать.

Делать то, что он умеет.

Смотреть.

Запоминать. Улавливать легчайшие движения силы. Те, которые не ощущает Дикарь. В какой-то момент танец ускорился, а огня стало так много, что он заполнил весь подвал. И в нем, мерцающая, переливающаяся всеми оттенками серебра, фигура мага показалась нереальною.

Миха сделал шаг.

И еще.

А когда в руке Винченцо появился клинок, радостно заворчал. Дикарь… он не слишком жаловал всю эту магию. Но вот честный бой – совсем иное.

И клинки действительно запели, взрезая плотный раскаленный воздух. Сталкиваясь друг с другом. Сперва осторожно, пробуя чужую силу. Но с каждым мгновеньем ускоряясь. И голоса их завораживали. Один был тонким и нервным. Он словно спешил доказать.

Другой гудел.

И возражал.

И кровь, которая пролилась на древний камень была правильной платой.

– Двигайся! – рявкнул маг почти в лицо. – Быстрее! Так, как учили!

Там, на круге. В месте, которое Миха, казалось бы, забыл. А Дикарь вот вспомнил. И взревел, усиливая нажим. Он больше не пытался щадить мага.

Да и тот не просил пощады.

Только губы облизывал. Раз за разом. И дышал тяжело. И… и когда все вновь изменилось? Тело пронзила быстрая боль. А потом Миха понял, что звуки стали четче. Запахи. Цвета же словно поблекли.

– Стоп! – Винченцо выбросил клинок, с трудом отбивая удар. – Да остановись же ты!

Острие вспороло воздух, коснувшись щеки мага. И алая кровь взбудоражила. Дикарь заворчал, предвкушая…

Стоп.

Это маг. Он не друг, но и не враг. Надо остановиться.

Дикарь не хотел.

Надо.

Он нужен. Он не будет убивать. Он отступает. Быстро. Шаг за шагом. И отступление похоже на бегство, пусть даже кое-как маг и держится. Но ясно же, что кое-как. И мерцающий доспех, что покрыл его, почти не спасает. Почему-то клинок Михи взрезает этот доспех.

Стоп же… так и вправду убить недолго.

Удержать.

И маг падает, пытается подняться…

Стоп!

Твою ж мать! А Миха знал, что ничем хорошим это не закончится. Но усилием воли он перехватывает тело, останавливая удар. Клинок падает, пусть не на мага. И скрежещет остывающий камень.

– Я… – Миха дышит тяжело и говорить тоже сложно, будто в глотке ком ваты. – Я ведь… п-предупреждал.

– Да ну тебя на… – вполне искренне отвечает маг, становясь на четвереньки. Он сплюнул на пол, но густая слюна повисла на нити.

Красная.

– И тебя туда же, – Миха тоже опустился на пол, потому что мышцы дрожали. Мелко так. Мерзко. – Что ты, что твоя сестрица… вы оба долбанутые.

– Ты даже не представляешь, насколько, – маг все-таки сел.

Икнул.

И сидел несколько минут, пытаясь отдышаться.

– Магистр говорил, что ты не сможешь оборачиваться, – наконец, Винченцо заговорил снова. – Надо же. Ошибся.

– В смысле?

Миха потрогал лицо.

И… что-то с ним было не то. Определенно. Правда, зеркал в этом зале не оставили. Кожа жесткая. И бугристая. Или не кожа, а… чешуя?

Похоже на то. И шее есть. Руки… руки как руки, разве что и вправду пальцы мелкой чешуей покрылись, а сквозь нее то тут, то там шерсть пробивалась.

– Твою ж… я красавец.

– Просто неотразим, – подтвердил Винченцо. – Но пока не пройдет, лучше тут побыть. А то ведь не поймут.

Сказал и лег.

На грязный пыльный камень. Ладно, не очень пыльный, поскольку вся пыль сгорела, но оттого не менее грязный. Миха пощупал рубаху, которая опять пестрела прорехами, и подумал, что это еще выяснить надо, что грязнее – он или пол.

И тоже лег.

– А оно пройдет?

– Должно. В теории, – уточнил Винченцо, вытащив знакомую флягу. – Пить будешь?

– Опять отвар?

– А то как же.

– Вот когда закончится все, нажрусь, – Миха флягу принял и ополовинил одним глотком, подумав, что, то ли он привыкать начал, то ли в нынешнем обличье вкусовые рецепторы работают хуже, но горечь почти не ощущалась. – До поросячьего визга.

– Мечты, – Винченцо тоже сделал глоток. – Я так давно хочу… а оно все никак. Не заканчивается.

– Сочувствую. И это… – Миха согнул руку, отметив, что когти не исчезли, но даже будто больше стали. – Твоя сестрица у меня ночевала.

– Она говорила.

– Не в том смысле, извращенцы…

– Почему?

– Потому что, – пробурчал Миха, то убирая, то выпуская когти. Для интереса царапнул одним клинок. На рукояти осталась глубокий след.

И на лезвии.

– Она просто спала. И когда уходил, тоже.

Маг повернул голову и поглядел так, с интересом.

– Да не в том смысле… обычно спала. Легла на бочок и заснула. Похрапывала даже. Хотя нет, вру. Такие не храпят. Вот. А все остальное у вас в голове. И не только у вас, наверное. Слухи пойдут.

– Они уже ходят.

– Теперь еще больше ходить станут. Но жениться я на ней не буду!

– Я уже понял.

– Ты.

– И она тоже. Поверь. Миара вообще понятливая.

– Жаль, что стерва.

– Иначе не выжить. Не порти клинок! – маг дотянулся и хлопнул по руке. – Знаешь, сколько он стоит?

– Понятия не имею, – честно признался Миха. – Надо вставать?

– У тебя еще не прошло.

– А как пройти?

– Ты у меня спрашиваешь? Я обычный человек.

– Скажи еще, что нормальный.

– Относительно.

Ага. Знать бы еще, относительно чего.

– Судя по всему, это боевая форма. Ты ведь должен про нее что-то знать.

Должен. В теории. Но не Миха, а Дикарь. Только он, кажется, немного обиделся, что Миха не позволил ему убить мага. Нет, ну несерьезно же! Одно тело на двоих.

И жить надо в мире.

И желательно, не с чешуйчатою рожей. На чешуйчатых бабы с подозрением смотрят.

Этот аргумент Дикарю был понятен, хотя… там, дома, все наоборот. Ни одна женщина не отказала бы тому, на кого снизошло благословение Великого духа.

Но это там.

Благословение, стало быть? И сон вспомнился. Костер. Шаман. Зверь огромный.

Великий дух.

Михе дозволено было увидеть его. А это не все воины могут. И даже отец Дикаря, который был сильным воином и тоже умел принимать иной облик, Духа не видел. Силу – да, принял.

Хорошо.

А убрать это как?

Просто… только больно. Немного. И потом тоже надо приспособиться, потому что все меняется. Запахи гаснут. Звуки тоже. А вот мир расцветает красками. Даже здесь, в подвале, их много. И надо привыкнуть. Миха закрыл глаза, привыкая.

– Расскажи, – попросил он мага. – Раз уж все одно лежим.

– О чем?

– Хрен его знает. О чем-нибудь. Отвлечься надо… я сон видел. Странный. Сперва твоя сестра… в общем, не важно, – Миха вовремя осекся, подумав, что, наверное, не стоит вываливать так уж все и сразу. Захочет – сама расскажет. – Короче, она петь стала. Типа колыбельную. И я заснул.

– Дом видел?

– Да.

Два.

И маму. И почему-то не хотелось верить, что это только сон. Хотя как оно иначе быть может.

– Повезло. Когда-то давно она и мне пела. Она не только целитель. Миара… об этом говорить не принято, но изначально она могла открывать дороги духов. Но потом в ней проснулся дар целителя. И отец решил, что это целесообразнее. Духи… что в них хорошего?

– То есть, мне не примерещилось.

– Не знаю, – Винченцо лежал, уставившись в потолок. И явно думал о чем-то своем. – Наука… наука понятия не имеет, как сакхемские барабанщицы, которые не обладают ни каплей силы, способны сводить с ума самых одаренных магов. И не только магов. И как белоглазые жрецы севера обращаются в огромную рыбу. Или подчиняют себе птиц. Или вот вас взять… ты превращаешься, хотя по всем канонам науки не должен.

– В жопу твою науку.

– Духи и пути их из того же ряда. Они существуют. Кто-то полагает, будто где-то там есть эхо нашего мира. Или слепок. Или просто другой мир. Но материальное тело не способно покинуть его, в отличие от духов. Вот шаманы, барабанщицы… или те, которые видят, они могут использовать то, что существует на той стороне.

Только вот пользы от этого великому роду никакой.

– Ей запрещено было обращаться к этому дару. А целительский стали развивать, – Винченцо поморщился и сел. – В последний раз она пела мне, когда… не важно. Главное, я тогда не ушел.

– Значит, скажу спасибо.

– Скажи. Её редко благодарят.

– Почему?

Винченцо подал руку.

– Потому что боятся.

– Она же целитель.

– И исцелять может, но… понимаешь, не только исцелять. Для исцеления её привлекали не так уж часто. Да и характер у неё, чего уж тут, поганый. И убивает она легко. Только целители могут убивать настолько легко.

Хрень.

Одна сплошная глобальная хрень.

– Но если у неё вышло, то… она вернется. К тебе. И, пожалуйста, не прогоняй. Серьезно. Она, конечно, еще та дрянь. Но может быть полезной.

Ну да, исключительно.

– Не буду, – Миха руку принял и поднялся. Тело ныло. Кости тоже. На шкуре стремительно зарастали свежие шрамы, но в целом он чувствовал себя на удивление бодро.

Вот сожрать бы еще чего, так вообще счастье было бы.

Глава 22

Глава 22

Слушая выступление советника Кицаоли, Верховный не мог отделаться от мысли, что ничего-то не изменилось. Те же самые речи, цветистые и торжественные, те же самые люди, речам этим внимающие с видом таким, будто бы нет ничего важнее.

Та же борьба за власть.

А кто сидит на троне, так ли это важно?

Правда, за прошедшие несколько дней девочка стала выглядеть лучше. Ушла нездоровая бледность. И слабой она больше не выглядела, а на губах время от времени мелькала улыбка. И ныне вот она играла с котенком леопарда. Второй возился в ногах, пытаясь разжевать витой шнур.

За спиной девочки стояла Ксочитл.

Простые одежды, седина в волосах. И мягкая улыбка, извиняющаяся, словно она понимала, сколь неуместно её присутствие здесь.

Советник замолчал и поклонился. А мягкие лапы зверя поймали пальцы девочки и та рассмеялась, что заставило умудренных опытом мужей слегка нахмурится. Кто-то даже поморщился.

Поджал губы Тескатлипока-младший, поднялся с места и… сел.

– Мне кажется, – нежный голос Ксочитл разрушил напряженную тишину. – И пусть простят меня мудрейшие за своеволие, но… Совет идет так давно. И выслушать нужно многих. Мужчины сильны и яростны, когда речь заходит о по-настоящему важных делах. А женщины слабы. И нам при всем желании не сравниться с мужчинами. А потому умоляю вас сделать перерыв…

Она хлопнула в ладоши, и в залу вошли рабыни с корзинами. Запахло свежим хлебом, и запах этот был столь ярким, что Верховный ощутил голод.

Рабыни раздавали лепешки и медовую воду.

Сладкие шарики с орехами и другую весьма нехитрую снедь.

– Зачем она вообще здесь? – вполголоса произнес кто-то из сидевших рядом. – Прекрасно бы обошлись и сами.

– Возможно, – отозвался Верховный.

– Будет голод, – пальцы девочки пощекотали живот, и котенок заворчал, задергал лапами. – Ветер придет с юга. Ветер принесет пески. И вода уйдет под землю.

Стало тихо.

Очень тихо.

– Госпожа, – Верховный поднялся, пусть и не без труда. – Благодарим, госпожа. Но не будет ли наглостью с моей стороны узнать, каким землям угрожает опасность?

Девочка задумалась.

– Там, – она махнула рукой куда-то влево.

– Карту, – сдержанно произнес Владыка копий. И карта была доставлена. Она легла на полу, и дитя, покинув трон, с интересом подошла к ней. Оглядела.

Двинулась кругом, то и дело останавливаясь.

Вот закрылись глаза. А рот наоборот приоткрылся, и меж губ выскользнул кончик языка, отчего вид у юной императрицы сделался на диво глупым.

Советники молчали.

Все так же пахло хлебом, а котята затеяли возню у подножия трона.

– Тут, – она присела и обеими ладонями накрыла край карты. – Тут море. Будет сильный ветер. И волна. Вот такая!

Она подняла руки над головой.

– И в море огонь родится. Кипеть станет.

Верховный накрыл больную руку здоровой. Кажется, усилия мага все же привели к тому, что рука стала заживать. Во всяком случае, болела она меньше, да и гной почти перестал сочиться. А в трещинах появилась тонкая розоватая кожица.

И это казалось хорошей приметой.

– А тут вода уйдет, – ручки переместились в глубь империи. – Земля заболеет. Сильно.

– Когда?

– Скоро. Ветер уже волнуется…

Проклятье.

Побережье. Там рыбацкие поселки. И небольшие городки, в которых идет торговля. Солеварни. И красильные мастерские. Верфи, на которых строят военные корабли, пусть даже строят и мало, но все же. Там принимают ладьи с юга и севера, с грузом драгоценных приправ, которые охотно меняют на золото и тонкие ткани. Железо. Пенька. Сало. Мед. Да мало ли чего найдется для обмена.

И рыба.

Рыба нужна.

Рыбу ловят сетями, коптят или, вымочив в морской воде, сушат на местном горячем солнце. Мелкою кормят рабов, ибо нет еды более дешевой. Её привозят беднякам, что обретаются в Благословенном городе, и раздают при храмах.

Крупную продают. Не важно… без рыбы будет плохо. Как и без жирных пахотных земель, накрытых маленькими ладошками.

Девочка поднялась с пыхтением и, оглядев всех вокруг, добавила.

– А потом придет смерть. Черная-черная. И заберет многих.

Она замолчала, сунув в рот косицу.

– Госпожа, – Верховный поклонился столь низко, как только мог. – Что мы можем сделать? Как спасти людей?

– Верните, – темные глаза уставились на него.

Сквозь него.

– Верните сердце бога. И тогда, быть может, все случится иначе.

Она покачнулась и коснулась носа. Из ноздри потянулась тонкая алая ниточка. И увидев её, Ксочитл всплеснула руками, бросилась к Императрице, чтобы подхватить на руки.

– Мага зови! – рявкнула она, отбросив всякое смирение. И стало понятно, что сильна в ней кровь, та же, что течет в жилах Владыки Копий. – Пусть тащит свои зелья. А вы…

Ледяной взгляд обвел собравшихся.

– Языки у вас тут длинные. Только и горазды, что болтать. Делом займитесь…

Она удалилась с девочкой на руках, и Верховный почувствовал, как к щекам поднимается кровь. И еще стыд, ибо и вправду день нынешний был потрачен на пустое.

Право слово, какая разница, какими цветами украшать путь к храму? И кому за кем идти в грядущем шествии? Верховный поморщился от стыда и опустился на место.

За магом пошлют.

Да и Ксочитл выглядела вполне способной позаботиться о девочке. Верховный же обвел взглядом Советников.

– Это просто ребенок, – первым нарушил молчание Таслок. – И она вполне может ошибиться.

– Или вовсе придумать это, – махнул рукой Арджи, прозванный Многоруким. – Дети горазды на выдумки.

И мысль эту, показавшуюся вдруг всем на диво удачной, подхватили, потащили, уверяя друг друга, что так оно и есть. И сами же, говорившие, чем дальше, тем сильнее верили, что дело именно в этом.

Детская придумка.

Разве можно воспринимать всерьез детские придумки?

Молчал Владыка копий, хмуро уставившись на карту. На ней яркой звездочкой алело пятно крови. И казалось оно недобрым знаком.

Молчал Хранитель Казны.

Молчал и Гароа, склонив седую голову на грудь. То ли придремал, то ли в раздумья погрузился. Он был стар. Столь стар, что многие вовсе полагали его бессмертным. Но не было ни одного Совета, который бы пропустил Гароа из рода Папоротника. Хотя и не очень понятно было, для чего он появлялся на них, если никогда-то не нарушал он безмятежного молчания, никогда-то не ввязывался в споры и уж тем более не пытался речей говорить.

Но вот дрогнули темные веки.

И шевельнулась рука, лежавшая на колене. И тотчас, повинуясь слабому этому движению, опустился на колени раб, подставляя крепкое плечо. Второй помог старику подняться.

– Хватит, – тихий голос его взрезал гам, словно нож. – Женщина права. Вы только и годны, что болтать. Стыдно.

Взгляд Гароа скользил по лицам, и люди замолкали.

Некоторые отворачивались.

Другие вспыхивали румянцем.

– Вам дано чудо. И возможность. А вы слишком заняты возней и дележкой тех крох власти, которыми обладаете. Вы слепы и бестолковы, – тяжелый посох стукнул о камни.

– Но…

– Мой род не столь могуч, как твой, Арджи Многорукий. И нет у нас тысяч мечей. И нет големов, которых ты так старательно скрываешь ото всех…

Арджи побледнел.

– Можно подумать, один лишь ты ведешь дела с магами, – пробурчал старик. – Гароа никогда не были ни сильны, ни богаты. Но у нас есть то, что утратили вы.

– Ты лжешь!

– Желаешь обвинить меня во лжи? – усмехнулся старик. – Полагаешь, я слишком стар, чтобы выдержать бой?

Арджи выпятил грудь.

Он-то, пребывавший в самом расцвете мужской силы, с малых лет учившийся обращаться с оружием, не сомневался в победе. Даже если найдется кто-то, кто встанет за Гароа.

– Может, и так. Я стар. Да и не были дети Папоротника бойцами. Никогда. За то и даровано нам право не поднимать меча, копья или иного оружия.

– Трусы.

– Хранители памяти, – поправил Гароа. – И тебе, мальчик мой, не стоит пытаться оскорбить меня. Ибо память тоже способна ранить.

– Словами?

– Слова бывают разными. Память… хранит купчую на твою матушку, которую после приняли в род Икуастли, и тот назвал её перед богами дочерью. Прежде чем выдать за твоего отца. А еще расписку о том, что отец твой выплатил старому Икуастли семь мер серебра, а еще подарил земли.

Арджи открыл было рот, но из горла вырвался лишь сип.

– Это наш дар, видеть сокрытое. И беречь его. Когда-то мы были нужны. И важны. Но после случилось так, что память… к ней редко обращаются во времена мира и покоя.

– Ложь! – Арджи схватился за меч.

– Хватит, – Владыка копий поднялся с места. – Не так уж важно, кто там и от кого рожден, если Благословенная не ошиблась. А она не ошиблась.

– Звезды покидают небо, – теперь Гароа стоял, опираясь обеими руками на посох. И лишь молчаливая тень раба возвышалась за его спиной. – Звезды покидают небо чаще, чем обычно. И они вновь становятся ярки.

– Звездопады случались и прежде, – подал голос Иманар, тоже поднимаясь с места. – Каждый год небеса плачут. Но их слезы не становились огнем.

– И не станут. Еще не скоро. Сперва море зарыдает. И земли, некогда богатые, станут мертвы, а иные, мертвые, породят тварей, коим нет названия. Скалы осыплются прахом, а болота породят туманы. И те понесут болезни, что заберут многих. Так все начиналось. А уж после, когда случатся голод и смерть, когда небеса преисполнятся боли человеческой и станут не в силах её удержать, тогда-то и прольется она огнем.

Гароа замолчал.

– Так было написано? – тихо уточнил Верховный.

– Род Папоротника хранит старые свитки, Верховный, – старик слегка склонился, и тень раба качнулась, готовая подхватить слишком легкое его тело. – И если будет угодно тебе, я велю сделать списки.

– Я отправлю жрецов.

Верховный подумал, что он сам должен был бы вспомнить.

А он не вспомнил.

Он… не знал?

Пожалуй.

Род Гароа. Старый. Незначительный. Ничтожный даже. О таких легко забыть.

Гароа опустился на свое место.

– Грядут плохие годы, – повторил он. – А если вы тут и дальше будете мериться славой предков, они станут еще более плохими.

Молчание было ответом. И чувствовалось в нем… недоверие? Пожалуй.

– Надо отправить людей, – это заговорил Владыка Копий, спеша упредить прочих. – К побережью. И в земли Соха. Пусть посмотрят. Послушают, что говорят люди. Если все и вправду так, то… приметы будут.

Знать бы еще какие.

– Ни одно бедствие не начинается вдруг.

– Мы можем отправить корабли в море, – подал голос Неай, оглаживая седую бороду. – Мои люди доходили до островов, где спят огненные горы.

– Это будет хорошо.

– Маги, – Остотс был молод и еще не умел владеть собой. Вот он мотнул головой и скривился, показывая, как неприятно говорить ему о проклятых. – У нас есть один. Пусть позовет еще кого-то. Того, кто смыслит в земле. И пусть тот отправится в Соха.

Мысль была довольно здравой, но…

– Магов было много, – уточнил Верховный. – Но остался один. Прочие… исчезли. И это может стать препятствием.

– Пусть предложит им денег? Много? Маги любят деньги.

– Кто не любит деньги, – проворчал Хранитель Казны с упреком. И разговор продолжился. Пусть недоверие еще ощущалось, но было оно… просто было.

Верховный позволил себе слушать.

Вот только… Сердце бога?

Что это?

И как вернуть его на земли Цапли? Он поймал взгляд Владыки копий. И слегка наклонил голову, показывая, что просьба услышана. И будет еще одна беседа.

С теми, кто готов верить.

– …зерно… мы не должны продавать его боле, какую бы цену ни предлагали. Надо создать хранилища и собирать зерно в них…