Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Глава 2

Признаться, сама эта мысль пришла ко мне в голову после ликвидации сайко-комона клана Хаганеноцуме. Без старшего советника оябун растерял былое могущество и, опасаясь раздоров внутри клана, предпочел уйти на пенсию, и перевести остатки своего войска под твердую руку господина Сато, оябуна Казено-тсубаса-кай.

Если оябун не смог вырулить ситуацию без старшего советника, то почему бы не ослабить Хино-хеби таким же образом? Лишить Сэтору грамотного управленца…

Поэтому-то я и начал следить за Одой Кабунага. Найти его было не так тяжело, как кажется – якудза по своей сущности мало скрываются. Если ещё и сунуть на лапу тому, кто может поделиться важной информацией, то вообще не составит труда. А в мире, где нищета соседствует с отчаянным богатством, всегда найдется тот, кто протянет лапу.

После случая с Сакураем я всё внимание перенес на слежку за Одой. Малыш и Тигр не годились для слежки из-за своих габаритов и бандитских рож, а вот Киоси на этот раз очень сильно выручил. Конечно, кто подумает плохое на мальчишку, спокойно бредущего мимо многоэтажного дома в сторону школы?

Да во время моей работы в прошлой жизни я нанимал для таких целей карлика Василия. Природа не дала нормальных данных этому забавному существу, зато он не опустил руки, а перевернул свои недостатки в достоинства. Не раз можно было увидеть Ваську возле богатых домов, пинающего пустую пивную банку и отчаянно зевающего. Этот «малолетний распиздяй» сканировал местность и нес на своих плечах ранец, снабженный десятком камер. Информация с камер потом обрабатывалась и анализировалась.

Василий проработал так пять лет, пока однажды, после бурной попойки не отправился на дело. Бредущий пятиклассник, от которого прет вчерашней сивухой – это уже повод заинтересоваться. А этот клоун, царствие ему Небесное, ещё додумался попросить закурить у охранников предполагаемой жертвы. В общем, на эту просьбу сначала посмеялись, а потом «малолетний разгильдяй» попался на глаза начальнику охраны. Прожженный волчара вцепился в карлика, как мондавошка в яйца, и не отпускал до тех пор, пока не выведал всё, что тот знал. Потом отпустил… с небоскреба… без парашюта…

Тут я решил не рисковать с камерами, так как Киоси мог запросто вляпаться в какую-нибудь шпионскую крайность или из озорства нацелить камеру себе в трусы. Нет, я строго-настрого наказал ему просто смотреть перед собой и воспитывать периферийное зрение.

– А зачем его воспитывать? – спросил Киоси.

– Затем, чтобы ты мог краешком глаза видеть также четко, как и при прямом взгляде, – пояснил я малышу.

Ну да, слегка обманул, не раскрыл истинных причин его километрового крюка, который он давал по пути в школу. Зато я получил информацию об утренних перемещениях Оды Кабунага. Киоси рассказал про воробьев, про кусты, про деревья и дома. Я пропускал это мимо ушей, хотя и кивал с довольным видом. Но самое главное – он рассказал, что ровно в семь двадцать утра пожилой мужчина выходил из многоэтажного дома и ровно двадцать три минуты гулял по улице. Выгуливал скандальную чихуа-хуа, которая бросалась на всех подряд, а в случае угрозы трусливо жалась к ногам хозяина.

То, что рядом с человеком по утрам находится громогласная пискля, затрудняло дело. Собака могла броситься на обидчика своего хозяина, могла закатить дикий перелай и привлечь ненужное внимание, могла в конце концов потащить хозяина за собой и заставить сменить привычный маршрут. Поэтому утреннюю скоропостижную смерть Оды Кабунаги пришлось вычеркнуть из списка возможных.

Потом, в девять часов сайко-комон выходил из дома и садился в машину, возле которой находился в полусогнутом состоянии водитель. «Мерседес» блестел хромированными деталями под солнцем и уносил Оду в дебри каменных джунглей. Всё с точностью до минуты. Это я уже засекал, наблюдая из кафешки напротив, уплетая за обе щёки рамэн с овощами.

Наблюдать было просто, если умеешь менять личность. Я умел. Это мне досталось в наследство от прошлого врага. Да-а-а, теперь я полудемон-ёкай, которого многие знают под названием ноппэрапон. Монстр, который может менять лицо. По легендам, у меня вместо лица должен быть гладкий лиловый шар, но на хрена он мне нужен? В такой шар ни поесть нормально, ни девчонку поцеловать. Зато могу принимать облик как скукоженного под тяжестью лет старца, так и молодой поскакушки.

Я предпочитал прежний облик Изаму Такаги. Привычнее он мне как-то.

Но я отвлекся. В девять часов двадцать пять минут «Мерин» останавливался возле офиса Хино-хеби-кай, и Ода Кабунаги пропадал там на восемь часов пять минут. В семнадцать тридцать он показывался на пороге офиса, после чего «Мерседес» отвозил мужчину в небольшой ресторан под названием «Красный карп».

В этом ресторане Ода со вкусом ужинал. Всегда один и тот же заказ: стакан апельсинового сока, удон с овощами, мисо с морепродуктами. Я три раза ужинал рядом, всегда под разными личинами – заказ не менялся.

Дальше «Мерседес» вез мужчину в фитнес-клуб. Да-да, после ужина в спортзал. Там Ода Кабунаги полчаса занимался быстрым шагом на беговой дорожке, всегда поднятой под определенным углом – таким образом он разгонял кровь, которая могла скопиться от сидячей работы.

После этого Ода шел в додзё и там, под руководством инструктора, практиковался в оммёдо. Не могу сказать, что кудзи-кири получалось плохо, но, учитывая его возраст и опыт, могло быть и лучше.

В сам спортзал я не заходил – наблюдал за действиями Оды из окна с помощью квадрокоптера. Бесшумная машинка с прозрачными деталями растворялась в вечерней мгле и была незаметна для постороннего глаза. Она и передавала мне информацию о перемещениях Кабунаги.

После занятий Ода шел в душ, где садился на одну и ту же скамеечку, омывался, лез в небольшой бассейн и в течение десяти минут нежился в горячей воде. Это было видно через небольшие окна почти под потолком комнаты.

Выходил Ода ровно в двадцать часов. «Мерседес» отвозил его домой и после этого Ода пропадал внутри на десять минут. Машина за это время уезжала, сам Ода выходил гулять с чихуахуа. Мелкая пискля радостно гавкала на весь свет и срала там, где только успевала примоститься. Кабунага терпеливо убирал дерьмо в пластиковый мешочек.

Прогулка продолжалась до девяти вечера. После этого Ода шел домой, где час читал, после этого смотрел серию долгого и нудного сериала «Цветы моей любви» и ложился спать.

И так каждый рабочий день. Выходной у него был только в воскресенье. В этот день он вставал позже обычного, в десять часов. Выгуливал мелкую чихуахуа и отправлялся в «дом наслаждений» под названием «Влажный лотос». Публичный дом не из последних по контингенту, но и не первый по цене. Там он выбирал всегда одну и ту же юдзё, после чего закрывался в её комнате, и целый день оттуда доносились стоны и шлепки. Увы, подсмотреть сквозь рисовую бумагу на окнах не представлялось возможным, но и так было понятно, что они там не каллиграфией занимались.

В восемь вечера он выходил от юдзё и упругой пружинящей походкой отправлялся домой. Натрахивался вволю…

В девять вечера снова собачка выгуливалась и потом следовало традиционное чтение с просмотром сериала. Вот такая вот веселая жизнь – всё точно по расписанию. Всё просчитано до мельчайших подробностей. Ничего того, что может вывести его из равновесия. Ничего… кроме смерти.

Или страха смерти. Этот человек был привязан только к одному существу на свете – к своей собачке. Это его слабое место, в него-то я и собрался нанести удар. Нет, не убить – я же не живодер и мне эта мелкая шерстяная ссыкуха ничего не сделала. У меня были вопросы к хозяину…

Но для начала мне нужно было достать камеро-глушитель. Этот небольшой аппарат должен вырубить камеры на улице и блокировать сигналы сотовых телефонов. Пришлось задействовать связи семьи Окамото, чтобы на хорошую функционирующую модель. Масаши не стал спрашивать – для чего я хочу её использовать. Он знал, что я просто так ничего не делаю. К тому же, отвалить пришлось за эту модель очень большую сумму.

Зато получилось определить частоту вещания камер на фасадах зданий. В нужный момент они перестанут записывать. Этот момент должен растянуться не более, чем на пять минут, а большего мне и не надо. Я всё приготовил, тем более что решил для этой операции использовать опыт прошлой жизни.

В субботу Ода Кабунага вышел вечером выгулять чихуахуа. Как всегда маленькая стервоза сначала облаяла весь свет, а потом, с чувством выполненного долга отправилась справлять свою нужду. Я же к тому времени успел узнать её любимое лакомство и, заправив сахарную косточку изрядной порцией рвотного, положил на пути следования.

Маршрут уже расписан с точностью до секунды. План начал претворяться в жизнь в тот момент, как хвостатая егоза унюхала «свою прелесть». Ода Кабунага уже предвкушал завтрашние объятия юдзё и поэтому не уследил, что его питомец в два притопа, три прихлопа схрумкала закладку.

Я же наблюдал за всем из окна второго этажа его дома. Как оказалось – жильцы этой небольшой квартиры уезжали на выходные и любезно предоставляли домушникам жильё во временное пользование. Я домушником не был, но любезность в оставлении квартиры оценил. Тем более, что из окон этой квартиры открывался хороший вид на улицу. Да и до места приготовления ловушки было рукой подать. А уж открыть дверь при помощи отмычки для профессионала – вообще плевое дело.

Поэтому я наслаждался моментом, посматривая из-за шторы так, чтобы меня невозможно было заметить. Разминал понемногу мышцы тела, чтобы стартовать в нужный миг. Белая одежда могла выдать взгляду с улицы, поэтому стараюсь сильно не высовываться.

Как только собака первый раз чихнула и остановилась, недоуменно прислушиваясь к процессу внутри неё, я начал действовать.

Включаю «глушилку» – в это время все камеры должны зависнуть на одной картинке. Быстро подхожу к двери, смотрю в «глазок» – на лестничной клетке никого. Отлично! Я выхожу наружу, быстро выворачиваю лампочку и аккуратно выкладываю на первом марше лестницы фальшивую ступеньку. Она ничем не отличается от настоящей, только увеличивает высоту на 4 миллиметра.

В это время собаку должно стошнить уже второй раз, а хозяин к этому времени обязан начать беспокоиться. Я мог представить, что в этот момент он хватает и напряженно смотрит на мелкого питомца, которого выворачивает завтраком, обедом и ужином.

Поднимаюсь выше, перелезаю через перила и упираюсь в распорки над подготовленной ступенькой. Вот для чего нужна белая одежда – при недостатке света я расплываюсь на фоне известки нижней стороны лестницы второго пролета.

В это время Ода Кабунаги должен вытащить телефон и попытаться дозвониться до ветеринара. Но увы, мобильник не ловит сигнал – «глушилка» отрабатывает вложенные в неё деньги.

Тогда мужчина должен броситься домой – ведь не побежит же он к знакомому ветеринару по опасному городу один. А дома телефон, который работает от сети. По нему можно вызвать врача для своей крохи. Так и происходит – открывается дверь, слышны торопливые шаги и голос Кабунаги:

– Потерпи, Митоки, потерпи, сейчас мы…

Что именно он хотел сказать чихуахуа так и останется для меня неизвестным, так как в этот момент срабатывает фальшивая ступенька.

Если вы из года в год проходите по одному и тому же месту, то ваша мышечная память запоминает маршрут и вы можете пройти по этому месту даже с закрытыми глазами. Но если что-то немного изменить, поднять ступеньку на несколько миллиметров, то вы в большинстве случаев споткнетесь на этом месте.

Ода Кабунаги не исключение из правил, поэтому он с матерком выпускает собаку из рук и летит на ступени. Я же расслабляю мышцы и пикирую на него разъяренным ястребом. Удар плашмя рухнувшим сверху телом добавляет скорости Кабунаги. Он бьется с легким стоном, оглушенный и дезориентированный, а я тут же хватаю его голову, чуть подправляю траекторию и с силой опускаю на ступеньку.

Хруст костей переносицы, которые посылают обломки в мозг, сигнализируют об успехе операции. Рядом пытается гавкнуть чихуахуа, но её «неудержимо рвет на родину». Можно уходить.

Я подхватываю ступеньку, сбрасываю маску, куртку и упаковываю всё в заплечную сумку. Под головой Оды Кабунаги расплывается темное пятно. Я бросаю последний взгляд перед тем, как покинуть здание и замираю…

Голова Кабунаги поворачивается на сто восемьдесят градусов, как будто шея вообще не слыхала о наличии у неё позвонков. Окровавленная рожа страшна, как первородный грех, вдавленный нос не придает ей большей красоты. Неожиданно глаза трупа распахиваются, и он произносит замогильным голосом:

– Хинин, моя семья отомстит тебе…

После этого он закрывает глаза. Вот так вот пафосно и в лучших традициях ужастиков. Собаку от голоса своего бывшего хозяина прошибает понос.

Признаться, я тоже едва не обосрался, но справился с собой и неторопливо вышел из здания. Уже за углом я выключил «глушилку» и поспешил прочь с места преступления.

Глава 3

Отрываться мы и не думали, так как пока «воины ночи» не нападали, они были как надоедливые мухи. Краем глаза отмечали их передвижение, но не более. Мы делали вид, что не замечаем их, они делали вид, что вовсе не думали следить за нами. Каждый играл в свою игру. Каждый развлекался, как мог.

– Истинный Взгляд, – многозначительно произнес сэнсэй, когда я закончил свой рассказ. – Этим умением обладают многие ниндзя высшего порядка. Умирающие видят своего убийцу и передают другим ниндзя. Своего рода месть за смерть.

– И почему же я этого не знал?

– Ты многого ещё не знаешь, Тень, – покачал головой сэнсэй. – Многого не знаешь и многому должен научиться. Вот сейчас ты должен понести своего учителя на закорках – это старая традиция, и самым почтительным ученикам не стоит об этом говорить. Но ты не знаешь о наших традициях и можешь просто подставить свою спину…

– В честь чего это? – поднял я бровь.

– В честь того, что мы проходим около закусочной Мияго. Каждый уважающий себя ученик останавливается в этом месте и подставляет спину. Я не думаю, что ты себя не уважаешь…

Я заглянул в глаза сэнсэя. Честности и раскаяния в них не было уже давно. Пришлось вздохнуть:

– Сэнсэй, чеши по ушам Киоси… Да и то, после перерождения он вряд ли тебе поверит.

– Ну, попытка не пытка. Как говорил мой учитель: «Если чего-то хочешь, то есть два пути: выиграть или проиграть. Если же откажешься даже от попытки, то остается один только выход…»

– Твой учитель был мудрым. Жаль, что мне с таким не повезло…

Так, беззлобно переругиваясь и подкалывая друг друга, мы продолжили свой путь.

По пути заскочили в ресторан, взяли готовой еды на вынос. Всё-таки нас теперь стало больше, и Малыш с Тигром не дураки пожрать. Могли за один присест поглотить завтрак, обед и ужин обычного человека. Чтобы как-то их занять в наше отсутствие, я поставил Киоси вместо старшего.

«Знакомые» прохожие держались на положенном расстоянии, не торопясь приближаться или покидать нас. Они просто фиксировали наш путь. В таком вот ненавязчивом сопровождении мы и добрались до дома.

– Выше держи кулак, дуболомина! – раздался пронзительный крик тануки. – Джеб-тюдан! Фуку-тюдан! Не вытирай пот носками, они не для этого нужны! Ещё раз! Джеб-тюдан! Фуку-тюдан!

Его голос было слышно даже через четыре дома. Таким пронзительным тоном кричали еврейские мамаши, зазывая гуляющих деточек на обед или же мучить древнюю скрипочку, а заодно и соседские уши.

– Во, наш тануки разошелся, – кивнул сэнсэй. – Похоже, что Малыш и Тигр сейчас только нас и ждут. Может, ещё пару кругов по кварталу сделаем? Аппетит нагуляем…

– Нет, надо спасать ребят, а то наш боец без правил вообще из них весь дух выбьет, – покачал я головой.

– Ну смотри… А что по поводу Оды Кабунага… Хено-хеби без него ослабеет, это правда, а вот что он оказался родственником ниндзя… Вот это плохо. Эти черти полосатые специально заговаривают свои тела, чтобы при смерти могли передать изображение убийцы ближайшему из родни. Истинный взгляд – это тебе не пара граммов васаби. Это серьёзная штука.

– Это что, они как факсы работают? То есть сфоткали и отправили по почте, а у кого-то в башке дзинькнуло и он высрал моё изображение? Выложил портрет на траве…

– Зря ржешь, Тень. Это древнее искусство мести. Зря ты раньше времени стащил маску с лица. Надо было хотя бы перед выходом это сделать. А так… Мда, так ты добавил нам проблем.

Я вздохнул. Вот если не везет, то не везет по-крупному. Вроде бы всё предусмотрел, а вот древнее оммёдо предусмотреть не смог. Да и как тут его предусмотришь, если про кланы ниндзя мог судить только по фильмам, а вживую с ними столкнулся только здесь?

Нет, если бы я знал, то… Мда, если бы у бабушки был член, то она была бы дедушкой. Вредным дедушкой… почти как мой сэнсэй.

– Плохое обо мне думаешь? – поинтересовался сэнсэй, вставая у порога.

– С чего ты так решил? – не смог удержать бровь от изображения удивления.

– А ты всегда, когда думаешь обо мне плохое, то идиотски улыбаешься.

– Моя улыбка отражает мои мысли! – парировал я.

– Хамишь? Смотри, поставлю тебя вместе с Тигром и Малышом упражняться, а ещё скажу тануки, что ты мечтаешь пнуть его под лохматый зад. Догадываешься, чем это тебе грозит?

– Всё понял, улыбаться больше не буду.

– А думать обо мне плохое?

– Не отнимай последнюю радость, – я умоляюще сложил руки.

Сэнсэй хмыкнул в ответ. Мы прошли за дом. Там обливались потом Малыш и Тигр. Грозный маленький Киоси занимался физподготовкой. От обоих мужчин шел пар… И это в июне!

Чуть поодаль, возле декоративного столика, где обычно любил на свежем воздухе пить чай сэнсэй, сидел мужчина в обтрепанной одежде. Он держал в руках пиалу с когда-то горячим чаем и испуганно смотрел на нас. На вид не больше тридцати, судя по огрубевшим рукам, не чурался грязной работы. На щеке красовалась веточка сакуры.

Седые пряди прослеживаются в волосах так же четко, как полоски снега на черноземе. Пыльные ботинки утверждали, что владелец больше передвигался на ногах, чем на транспорте. Возле правого кармана аккуратная заплатка, явно сделанная женской рукой. Незаметна, если не приглядываться, но я сейчас старался замечать всё подряд, потому что неизвестно – когда пригодится та или иная информация.

Ему бы ещё бородку погуще и шапку-ушанку – был бы вылитый ходок у Ленина.

– У нас гости? – спросил сэнсэй.

– Здравствуйте, уважаемый сэнсэй Норобу, – тут же вскочил на ноги мужчина и поклонился. – Меня зовут Фудзивара Сота. Я из деревни Тосима…

– Здравствуйте, Фудзивара-сан, – поклонился в ответ сэнсэй. – Чем обязаны вашему появлению?

– А мы его спасли! – вместо гостя ответил Киоси. – Этот дурачок утопиться решил. С Радужного моста и сняли, чуть не сиганул, когда увидел покоцанную рожу Тигра.

– Я думал, что это меня настигли кредиторы, – дрожащим голосом ответил Сота.

– Должен кому? – спокойно спросил сэнсэй.

– Да, взял кредит в банке и не успел отдать. С работы уволили, а это сами понимаете…

Мужчина опустил голову.

Я понимал. За время, которое я здесь провел, уже успел пронюхать, что обучаясь в высшем заведении ученики могут рассчитывать на помощь от заинтересованных корпораций. Да, большие фирмы платят за обучение человека, а потом забирают деньги из зарплаты выпускника. По сути, выпускник становится винтиком в большом механизме корпорации. Затачивается на работу до пенсии именно в этой корпорации или компании.

И если «винтик» выбрасывается из одного механизма, то в другие берут его крайне неохотно. Да что там неохотно – на работу с прежней зарплату уволенный рассчитывать не может. В крайнем случае на треть ниже. И это будет считаться, что повезло. Поэтому и держатся за работу, вкалывают, как проклятые и не редко можно увидеть спящего за столом сотрудника, которого просто вырубило от усталости.

Фудзивара ещё и долгом обзавестись успел. Это плохо. Плохо потому, что когда не отдаешь долг крупному банку, а у банка нет возможности взыскать долг, то он продает его с небольшим убытком банку меньше. Банк поменьше пытается получить с должника в свою очередь сумму с процентами, а потом, если не получается, продает долг банку ещё меньше. И так продолжается до тех пор, пока кредит не докатывается до продажи якудза. А те уже найдут способ взыскать долг… В крайнем случае должник отработает на стройках или же в портах.

А если банки обратятся к полным отморозкам, то те заставят должника подписать соглашение на залог его внутренних органов, а это прямой путь в могилу, поскольку органы будут изъяты почти все. Да-да, почти все, которые сколько-нибудь функционируют.

Жестоко? Увы, мир далеко не такой радужный, каким его видят бабочки-однодневки. И в моём мире тоже только создается видимость равноправия и порядка, а на самом деле такие же джунгли с хищниками и травоядными…

– Господин Фудзивара Сота, я могу пригласить вас к столу, разделить свой обед, но не больше! – проговорил сэнсэй. – После обеда вы должны будете уйти…

– Но, сэнсэй… – начал было я, когда увидел, как мужчина снова опустил голову. – Мы же можем помочь?

– Изаму, – сурово оборвал меня сэнсэй, – помочь этому человеку может только он. Ты помнишь, как рассказывал про своё обучение плаванию?

– Да, – кивнул я в ответ.

– И как же?

– Меня вывезли на середину реки, после чего выбросили из лодки… Сказали, что если захочу жить, то выплыву.

– И ты научился?

– Да, теперь я мог бы переплыть ту самую речку двадцать раз подряд.

– Вот и мы должны отпустить господина Фудзивару в свободное плавание. Только он сам может стать хозяином своей судьбы. Либо выкарабкается, либо… Но это его судьба, и мы не можем в неё вмешиваться.

– Но, сэнсэй!

– Изаму! Я не привык повторять дважды. Мы можем накормить голодного, но только один раз, чтобы он не превратился в нахлебника. А помогать ему мы не можем… Даже советом…

– Почему? – спросил Киоси.

– Потому что если твой совет навредит, то будут винить только тебя. А если поможет, то никогда не вспомнят добрым словом. Поэтому не стоит тратить силы на того, кто один раз собрался шагнуть за предел… Господин Фудзивара может помочь себе только сам! Найти работу, подняться на ноги, развиться – всё только в его силах. Вы же подарили ему шанс начать новую жизнь… или всего лишь отсрочили финал любого человеческого существования.

Фудзивара Сато сидел всё это время со склоненной головой. После слов сэнсэя он поднял голову и неожиданно… улыбнулся.

– Сэнсэй Норобу, я много слышал о вашей мудрости. Сейчас же я получил возможность прикоснуться к ней лично. Вы правы. Я лишь сам могу помочь себе. И… Да, я допустил в своё сердце слабость, если подумал о самоубийстве. Я посмотрел в глубину, где нет ничего, кроме толщи воды. И эта вода будет дальше стремиться к океану. Ей всё равно – будет в ней мой тело или нет. И если она так безразлична ко мне, то, значит, не будет страдать, если наша встреча отложится на неопределенный срок.

Я смотрел на него и видел, как перестает дрожать чай в пиале. Руки Сато обрели твердость, в глазах появился блеск. Не скажу, что морщины на лице разгладились, но улыбка их скрасила. Пусть неуверенная, но улыбка.

Тигр и Малыш помалкивали, обрадованные появившейся возможностью похалявить. Они переглядывались, тяжело отдуваясь. Они знали, что если сейчас чего добавят к нашим словам, то могут запросто получить ещё полчаса душевыматывающей тренировки.

– Что же, в таком случае я приглашаю вас на обед, – кивнул сэнсэй и показал мне глазами на крышу соседа, господина Абэ.

Периферийным зрением я успел заметить, как из-за конька крыши высунулся, а потом тут же убрался небольшой кусок узкой трубы. Через десять секунд этот отрезок снова высунулся, как будто ветка под напором ветра. Вот только это была не ветка. За нами наблюдали…

Господин Фудзивара отставил пиалу и вежливо поклонился в ответ на слова сэнсэя:

– С радостью. Благодарю вас за доброту и участие.

Я же решил присмотреться к этому мужчине. Когда над головой висит неизвестность, то учишься обращать внимание на любые мелочи. А Сато был явно не мелочью. Вроде бы и ведет себя нормально, но какой-то червячок грызет меня изнутри.

Надеюсь, что это не паранойя. Мало ли что на уме у этих ниндзя – вдруг решили своим наблюдением свести меня с ума?