Текст книги ""Фантастика 2024-67". Компиляция. Книги 1-22 (СИ)"

Автор книги: Ерофей Трофимов

Глава 9

Мы с Акирой сидели в полицейском отделении. Теперь это был уже не кобан, а самое настоящее отделение полиции. Хмурые лица, сосредоточенные взгляды, даже пуговицы на рубашках полицейских выглядели строго и сурово. Серые стены давили настолько сильно, что невольно хотелось рассказать всё, что знаешь, лишь бы выбраться из этого сумрачного места.

– Я уже говорил вашему напарнику, что не знаю нападавшего. Услышал шум, крики госпожи Икэда и поспешил на помощь…

Я произнес это, глядя в блеклые глаза комиссара Асано. Этот полноватый мужчина в возрасте под пятьдесят пытал нас уже больше получаса. До этого мы попадали под расспросы других людей. Надеюсь, что комиссар Асано будет последним, кто попытается нас разговорить.

Мой голос звучал устало. Я и в самом деле заколебался отвечать на одни и те же вопросы, только поданные под разными соусами. В этом плане от российских ментов японские дознаватели мало чем отличались. Они допросили всех, кто находился в момент смерти Кеничи в зале. Учительница физкультуры сказала, что не знает умершего человека. Он ворвался в спортзал и начал громить всё подряд. И она даже не помнила, как я появился в спортзале, так как к этому времени потеряла сознание.

Вряд ли ей поверили, но кто же будет допрашивать раненную женщину? Её всё-таки зацепило обломком двери и пропороло кожу на руке. Рана несерьезная, хотя на вид и страшная. Да и крови потеряла Минори не мало. Так что она успела стрельнуть в меня глазками и умчалась прочь на машине «Скорой помощи».

– Я понимаю, что для вас это шок… господин Такаги, – комиссар даже сглотнул, прежде чем назвать меня господином. – Но это наша работа. Мы должны выяснить, почему сын господина Абэ, молодой Кеничи, преследовал тебя на железнодорожной станции? И почему трое из преследователей погибли?

– Комиссар, я только вчера писал заявление по этому поводу… Спросите госпожу Хикамару, она подтвердит мои слова. Похоже, что друзья господина Ицуми невзлюбили меня, но я не виноват ни в чем… Я лишь только защищал свою жизнь. Даже когда господин Абэ Кеничи напал на меня, то я не нанес ему ни одного удара. Я выставлял Земляные Щиты и звал на помощь!

Ну да, не звал, но орал же. А уж чего я там орал – кто разберет? Ребята из «Оммёдо кудо» подтвердили, что я стоял на коленях перед Кеничи, а тот уже поднял руку, чтобы ударить меня кирпичом. Акира только задержал его…

А то, что Кеничи умер… Ну, это он сам напоролся на острые обломки, когда провалился под пол. Он же нападал, а я только защищался.

Я и сам чувствовал, что всё это шито настолько белыми нитками, что не поверит ни один нормальный полицейский. За обычным пацаном побежали десять человек и теперь трое из них мертвы. Да, я признался и сейчас «говорю, как есть», но в глазах комиссара светится такое недоверие, что если выключить электричество и закрыть шторы, то в комнате останется по прежнему светло.

– Я понимаю, что вы сейчас взволнованы и потрясены. Такое не каждому молодому человеку под силу пережить. Да, я читал ваше заявление по поводу нападения друзей господина Ицуми. Но также читал и ответные заявления. Молодые люди, как один, утверждали, что вы на них напали, а они хотели только догнать вас и предать в руки правосудия. В общем, я могу подвести итог, что и вы, и друзья господина Ицуми не очень честны с полицией. А между тем, дело серьезное. И если оно повернется плохой стороной, то кто-то может получить реальный срок. Да при том ещё и за тройное убийство…

– Я ничего не знаю, – снова устало выдохнул я. – На меня нападают, преследуют, а теперь ещё хотят и убийство повесить…

– Никто на вас не вешает убийство, – слащавым голосом произнес комиссар. – Тем более, что много людей видело, как господин Утида схватил живого человека в Небесный Захват, а выпустил уже мертвого…

– Что? Вы на меня хотите всё повесить? – взглянул Акира на комиссара. – Я сделал то, что должен был сделать – обездвижил нападающего. Могу прямо сейчас продемонстрировать, как это сделал. Это несмертельный прием, направленный только на задержание, так что не нужно бросать намеки. Я не убивал сына господина Абэ…

– Вы, господин Утида, не убивали… господин Такаги не убивал… но мы имеем три тела молодых людей. Ладно, первые два появились в результате несчастного случая, но вот третий… – пока комиссар говорил, он не спускал с меня глаз.

Наверное, ждал какой-нибудь реакции. Я же давал ему эту реакцию сполна: кашлял, ерзал, поглядывал в окно и хрустел пальцами. То есть всеми силами выдавал напряжение и волнение. А вот Акира как раз наоборот, являл собой ледяное спокойствие айсберга. Он всем своим видом показывал, что ни на миг не сомневается в правильности действиях. И у него как раз было железное алиби… Подскочил, нейтрализовал и… И всё. Пределы допустимой самообороны ему не инкриминируешь – слишком много глаз вокруг было. Причем не просто глаз обычных людей, а глаз детей аристократов. И себе дороже выказывать неверие их словам.

К Минори тоже не подкопаешься – безупречная выслуга, никаких нареканий, рана и почти бессознательное состояние на момент смерти нападающего. За неё в случае чего тоже заступятся…

Остается всё повесить только на несчастного хинина. Тем более, что ранее уже были претензии со стороны полиции…

– Господин Утида, вы можете пока подождать за дверью? – вежливо спросил комиссар.

– Могу, но я бы предпочел оказаться там вместе с моим другом, за честность и порядочность которого ручаюсь головой, – проговорил Акира.

– Я всего лишь задам вашему другу несколько вопросов. Они могут показаться аристократам несколько задевающими их честь…

– Ничего, я сдержусь, – отрубил Акира.

– И вместе с тем, я всё-таки попрошу вас покинуть мой кабинет, – уже тверже сказал комиссар Асано. – Не вынуждайте меня вызывать охрану.

– Акира, всё нормально. Я благодарен тебе за заботу, но сейчас я и сам могу разобраться, – предупредил я очередной возглас друга.

Он блеснул на меня из-под черных бровей и уверенными шагами вышел из кабинета. На комиссара даже не взглянул.

– Эх, как же трудно порой бывает работать с аристократами, – проговорил комиссар как бы про себя. – Вот вроде бы такие же люди, как и ты, а вот поди ж ты… Надо подходить аккуратно и с оглядкой. Нельзя просто так взять и арестовать какого-нибудь человека из числа высших сил, сразу же начнутся жалобы, выволочки от начальства…

Понятно, вызывает сопереживание. Вроде как сам из таких же, как и я. Вон, даже подался вперед и чуть прищурился. Я почесал левое ухо и через пару секунд это сделал комиссар. Эх, ну не надо же так грубо, товарищ комиссар…

Это же основы психологии, нельзя же быть таким уж шаблонным. Чуть ли не с первого класса знаю, что если хочешь вызвать симпатию человека, то повторяй его движения. Он почешется, и ты почешись. Он закинет ногу на ногу и ты закинь. Всё просто, как дважды два четыре и вместе с тем эффективно.

Отражение движений, как и высказываний оппонента, играет важную роль в достижении взаимопонимания между людьми. Большинство используют эту уловку, даже не задумываясь об этом, автоматически. Природой заложено, что люди лучше относятся к тем, кто хоть немного на них похож. Повторяя жесты, вы словно еще раз доказываете значимость человека, и он чувствует себя комфортно рядом с вами.

И вот сейчас пошел в действие этот самый психологический ход. А если ещё начнет называть по имени, да при том кивать при моих ответах…

– Изаму, я же всё понимаю. И нам порой приходится тяжело, а уж когда преступления происходят с участием аристократов, то и вовсе беда. Вы же сами учитесь среди детей аристократов, наверное, должны понимать, как это нелегко. Нелегко видеть глаза одноклассников, которые смотрят на вас, как на человека второго сорта. Я считаю, что император дал слишком много воли аристократам. Слишком много, вот они и распоясались, чувствуя собственную безнаказанность. Как только одного арестуешь, чуть ли не через секунду на пороге встает его клан, чтобы вырвать собственного человека из лап ужасной полиции.

Лицо комиссара Асено исказилось, как будто он собрался презрительно сплюнуть. Но не сплюнул. Сдержался. Я же наблюдал за этой игрой одного актера и тоже сдерживался. Чтобы не зааплодировать. Хотя, было бы под рукой тухлое яйцо – лучше бы его метнул.

– Господин комиссар, может быть я тоже пойду? Очень устал, а последнее время было столько событий… Может… Вы отпустите меня домой? Да и проголодался я ужасно.

Я тяжело вздохнул и потом ещё зевнул. Психологическими приемами умеет пользоваться не только комиссар – усталого человека легче склонить к сотрудничеству. Комиссар Асано сочувственно кивал моим словам. Что же, так и есть – все признаки игры в «хорошего человека и полицейского». Влезает в доверие…

– Я задержу вас ненадолго. Скажите, вам же нелегко приходится среди этой аристократической когорты? Даже устаете сверх меры и покормить вам некому…

Во как, да он ещё и мои слова переиначивает, как завзятый психолог. Точно пытается без мыла в душу влезть. Что же, надо чуть больше подыграть комиссару, если он так уж хочет.

– Да, нелегко приходится, хватаюсь за любую работу, чтобы удержаться на плаву и прокормить не только себя, но и старенького учителя. Но я не привык жаловаться… Лучше я в очередной раз стисну зубы и постараюсь продвинуться дальше…

Всё это время комиссар кивал. Как только я закончил говорить, он спросил:

– Изаму-кун, а вы хотите серьезную защиту и приятную работу?

Я подался вперед и через секунду комиссар повторил моё движение. Со стороны мы походили на двух заговорщиков, замышляющих штурм дворца императора. А что? Могли бы и атаковать. Мне уже не страшно…

– Конечно же хочу. А то сами видите, что творится…

– Вот и хорошо. Поскольку мы с вами оба недолюбливаем некоторых зарвавшихся представителей нашего общества, то можем пойти на доброе сотрудничество. Я вам могу предоставляю защиту, а вы… А вы некоторую информацию о том, что и как происходит в клане «Крылья Ветра». Согласны? Ну-ну, не пугайтесь, это всего лишь небольшая услуга взамен на маленький кусочек информации…

Конечно же я отшатнулся и удивленно уставился на комиссара. Он именно такой реакции от меня и ждал. Даже уголки губ чуть дернулись в довольной усмешке. Комиссар поймал несмышленыша на секретике… Да, глупо было бы предполагать, что он не знает о моих отношениях с якудза. И в то же время, я не думал, что он вот так вот открыто предложит мне стучать на группировку.

Это что? Проверка со стороны якудза?

Или же меня специально вербуют?

– Изаму-кун, да, мы знаем, что вы состоите в клане «Крылья Ветра». Вы пока что в самом низу, но с нашей помощью можете вырасти. Да, мы никогда не забываем тех, кто нам помогал, поэтому обязательно поможем вашему продвижению. Сделаем всё, что в наших силах, чтобы смогли продвинуться по карьерной лестнице. И также предоставим защиту от преследования банды господина Ицуми…

А что – буду тройным агентом! Буду сообщать «Крыльям Ветра» о движениях аристократов, а полицейским о движениях якудза. Я даже внутренне улыбнулся такой мысли. Дятлы долго не живут, а если я приму предложение, то могу даже не дожить до утра. Впрочем…

Если это проверка или же если это натуральная вербовка, то мне ничто не мешает…

– Я согласен! – выпалил я, чуточку подумав для приличия.

– Что? – теперь пришла очередь комиссара выпучить глаза.

– А что? Организуем тайные встречи… ммм… Допустим в чайных домиках. Определим там пароль. Например такой: «А у вас продается японский шкаф?» и отзыв: «Ещё и никелированную циновку продам с бамбуковыми вставочками».

– Чего-о-о? – ещё больше выпучил глаза комиссар.

– А я там буду выступать и читать хокку. Но под красивыми словами будет потайной смысл! Ага! Чуете масштаб трагедии? Я выступаю, декламирую хокку, а спецагент от вас получает донесение. Например, читаю я такое хокку…

Я вскочил в картинную позу, прижал одну руку к пояснице, а вторую выбросил вперед:

– Тихонько с гейши сполз

Довольный самурай:

– Банзай! Не проснулась!

Глаза комиссара два раза непонимающе хлопнули. А я продолжил валять дурака:

– Вот так! Неплохо, да? А ведь внутри будет скрытый смысл. То, что в публичный дом сегодня тайно прокрадется оябун! Каково? А вот если я вдруг начну говорить таким голосом, то сразу же должно быть понятно, что какой-то член группировки получил повреждения. И скажу я… скажу так:

Самурай с мечом

Занимался неловко

Стал евреем.

Лицо комиссара начало напоминать спелое яблоко. Он ещё сдерживался, но разве меня остановить, когда я маюсь дурью?

– Конечно же меня надо будет отправить в командировку. Совершенно секретно. И двух красоток рядом. Желательно с третьим размером груди. На крайняк два с половиной. Ещё золотую карту, чтобы подкупать премьеров и и дипломатов. Знаете, сколько они жрут? А сколько бухают? У-у-у-у, страсть. А ещё машину, обязательно представительского класса. И квартиру, не могу же я всё время тайные встречи проводить в чайной? В конце концов мои хокку могут разгадать, так что без какой-нибудь скромненькой десятикомнатной квартирки для встреч мне не обойтись. А ещё…

– Хватит… – просипел покрасневший в цвет томата комиссар. – Я не желаю вас больше слушать…

– Да почему же? – перебил я его. – Я же только начал. Это всего лишь семечки по сравнению с той информацией, которую вы можете добыть. Ух, комиссар Асано, мы с вами столько дел можем наворотить… Да мы всё Токио на уши поставим! Такие вечеринки будем закатывать… Исключительно с целью передачи информации. Я так рад, что вы выбрали именно меня для своих делишек. Я оправдаю, я не подведу!

От эмоций я даже ударил себя в грудь. Сука… перестарался, боль от ушибленных ребер заставила закашляться. Этой заминкой воспользовался комиссар.

– Такаги, я не совсем это имел ввиду…

А вот теперь он стал похож на госпожу Икэда, которую тоже пыталась пролепетать оправдания. Но Асано не Минори, насчет него у меня нет сексуального интереса.

– Да знаю я, что вы имели в виду. Вы такой же как и я – рисковый парень, сорви-голова. Такой, за которым подчиненные пойдут и в огонь, и в воду и в фалоппиевы трубы. Кстати, я знаю один приличный публичный дом, где мы…

– Нет никаких мы! – рявкнул комиссар. – Похоже, что я ошибся насчет вас… господин Такаги.

И снова ему с трудом удалось назвать меня господином. Хинина господином… Как его только не передернуло?

– Вы не ошиблись. Я именно тот, кто вам нужен. Знаете, я ещё и петь умею! Правда, пою громко, но противно. Если вы выберете песню, то я ещё и станцую! И знаете, я всё-таки всё взвесил и решил – третий!

– Что третий? – снова рявнул комиссар.

– Третий размер груди должен быть у девушек, которые меня сопровождают. Если будет два с половиной, то меня могут раскрыть, а так…

– Вон! – выкрикнул краснющий комиссар.

– Где? – невинно захлопал я глазами.

– Выйдите вон! Закройте дверь с другой стороны и не открывайте до тех пор… Вообще никогда не открывайте эту дверь! Никогда! Когда вы будете нужны, то вас вызовут, а пока…

Похоже, что у комиссара понемногу получалось брать себя в руки. Он успокаивался, а этого нельзя было допустить.

– А пока давайте я вам остальные хокку почитаю? У меня есть даже весьма пикантные. И я… Вот сейчас встану в позу и…

– Пошел вон!!! – уже истерически заорал комиссар.

Меня просто вынесло за дверь звуковой волной. Похоже, что не судьба мне узнать карьеру стукача… Неподалеку стоял Акира, он вопросительно вскинул брови и кивнул на дверь, мол, чего там?

– Про мебель разговаривали, – пожал я плечами. – Предлагал ему купить японский шкаф.

– А чего он так орал?

– В цене не сошлись, – махнул я рукой.

Глава 10

На входе в дом сэнсэя Норобу Киоси сочувственно вздохнул и ободряюще подмигнул, мол, держись. Сам маленький тануки сидел чуть поодаль от ступеньки и занимался набиванием кулаков – он бил сжатыми кулаками в песок. Да не в простой песок, а в пересыпанный галькой. Сия адская смесь находилась в деревянной кадушке, которая поскрипывала при каждом ударе.

Раздавался шмяк, потом скрип, а затем Киоси ойкал. Музыкальный ряд боли и страдания. Но Киоси не отступал, он продолжал набивать костяшки.

– Тренируешься? – спросил я, подходя ближе.

– Да, сэнсэй Норобу заставил. Говорит, что так я лишнюю энергию должен выплеснуть, – вздохнул Киоси.

Я заглянул внутрь кадушки, там бордовыми кляксами отражались места ударов. Похоже, что Киоси уже не первый час тренируется. И что же с его кулаками?

– Покажи кулаки.

Киоси нахмурился и покачал головой. Опустил глаза и снова ударил в песок:

– Нечего меня жалеть. Я ради мести тренируюсь, а царапины и ссадины заживут. Тебя учитель Норобу ждет, может, рядом со мной сядешь. Тоже начнешь лишнюю энергию выплескивать…

Я потрепал малыша по жестким волосам. Он недовольно отдернул голову, вроде как нечего лезть к серьезному мужчине с коровьими нежностями. Ну и ладно. Пусть тренируется.

– Смотри, весь не расплескайся, скоро ты мне понадобишься для тренировки на объекте.

Я подмигнул оборотню, разулся и вошел в дом.

Дома меня встретило суровое лицо сэнсэя. Он уже был в курсе происшедшего в школе. Правда, на этот раз ни он, ни Мизуки не приехали, чтобы выручить меня в полицейском участке. Похоже, что мои приключения их изрядно достали.

– Расскажешь? – вот и всё, что он спросил.

Ни мата, ни рассуждений о моих ущербных родственных корнях, ни попыток представления того огромного валуна, о который я долго и упорно набивал голову. Просто одно слово.

Сэнсэй сидел на циновке в позе лотоса и явно только что отобедал. Три пустые чашки стояли перед ним, поблескивая ещё влажными поверхностями. Чуть поодаль лежали хаси, палочки для еды.

Что же, в состоянии сытости человек должен был быть спокойным и неагрессивным. Я понадеялся на это, когда сел напротив сэнсэя и начал свой рассказ. Не стал заострять внимание на том, что произошло в кабинете учителя физкультуры, а сразу же перешел к эпизоду с Кеничи. Тут уже я старался не упускать ни одной детали. Постарался воспроизвести наш диалог если не в лицах, то максимально приближенно к оригиналу.

Сэнсэй слушал. Его глаза не отрывались от моего лица, но он не фиксировался на какой-то одной детали, а смотрел как бы сквозь меня. Как будто задумался. И мне чертовски не хотелось его выводить из задумчивости, но ребра снова начали ныть. Когда я пустил режим сканирования, то обнаружил три трещины в правой стороне грудины. Неприятно, особенно когда мы с Масаши договорились по поводу проведения тренировки.

Норобу так и не пошевелился, когда я закончил рассказ. Он всё также смотрел в пустоту. Я поднялся, наложил себе лапши и вернулся на место.

А чего? Если сэнсэй находится в прострации, то я не обязан быть голодным. Пусть немного, но червячка заморить нужно, тем более что энергии сегодня потерял немало.

– Значит, это всё дело в лекарстве, которое блокирует боевые меридианы… – медленно проговорил сэнсэй. – Неужели Ицуми нашел старинные свитки?

– Какие свитки? – спросил я, проглотив очередную порцию лапши.

– В общем, расскажешь всё то же самое, что рассказывал в полиции, – отрезал старик, словно разговаривая сам с собой, а не отвечая мне. – И обязательно добавь про лекарства Ицуми.

– Я же только что рассказал…

– Да не мне, а нашим гостям, – со вздохом произнес Норобу, всё также глядя в никуда.

– Каким гостям? Приедет Мизуки с Хаяси?

– Поставь чайник, убери здесь всё и достань самые лучшие чашки. Сейчас я принесу свой самый редкий чай. Эх, хотел оставить его, чтобы выпить на предсмертном одре, но, похоже, что могу до него не дожить.

С этими словами старик легко поднялся и пошел в свою комнату.

– Да кто приедет-то? – крикнул я ему в спину.

– Тебе лучше переодеться, Тень, – последовал лаконичный ответ.

Вот и всё. Я остался сидеть с недоеденной лапшой. Но, если Норобу ничего не объясняет, то значит, дело пахнет керосином. Лапшу можно и потом доесть, если будет кому доедать.

К нам едут гости. И явно эти гости не просто так приедут, а с подарками. Не пора ли вызывать подкрепление?

– Ты поставил чайник? – спросил из своей комнаты сэнсэй.

– Нет, я не собираюсь его ставить, пока ты не…

– Такаги-сан! Поставь чайник и приведи себя в порядок! – рявкнул сэнсэй так, что у меня даже хаси в пальцах треснула.

Похоже, что дело действительно серьезное. Я активизировал функцию «электровеник» и мигом убрал всё со стола, пока под донышком чайника мерно гудело пламя. После этого умылся, морщась от боли в ребрах, и кое-как натянул чистую одежду.

Чайник уже вовсю плевался паром, когда я положил рядом со столиком ларец, инструктированный полудрагоценными камнями. На крышке ларца золотой нитью была выложена картина, изображающая бой дракона с тигром. В ларце хранились самые лучшие чашки-тяван для особо важных гостей.

У сэнсэя керамические тяван были изготовлены в стиле раку и походили больше на пепельницы неумелых стеклодувов, чем на изделия высшего искусства. Но, как сказал сэнсэй, от чашек требуется быть устойчивыми, но лёгкими, а также иметь гладкую внутреннюю поверхность. При этом в тяванах ценились «несовершенства»: следы пальцев гончара, неровные рисунки на поверхности и так далее. Размер чашки должен позволять размещение веничка, ложечки и салфетки, но в то же время она должна удобно помещаться в ладонях. При созерцании чашки смотрящий оценивает гармоничность сочетания верхней кромки, корпуса и основания.

В общем, в тех вещах, в которых я видел хрень полнейшую, сэнсэй и ему подобные ценители искусства видели изящество и красоту. Ну а я не допускался даже касаться этих тяван, Киоси же вообще строго-настрого было запрещено смотреть в сторону ларца.

– А теперь будь спокоен и невозмутим. Нельзя терять лицо даже в самых сложных ситуациях, – проговорил сэнсэй, выходя из своей комнаты. – Я сам буду вести чайную церемонию. Ты же постарайся… Нет, даже не постарайся, а сделай так, чтобы ни одно дурное слово не сорвалось с твоих губ. Расскажи про Ицуми. Но терпи, если вдруг что не так… Стань центром вежливости…

У меня даже челюсть отпала, когда я увидел сэнсэя. Он являл собой воплощение изысканного стиля. Безупречно выглаженный костюм-тройка сидел на сухом теле Норобу так, как будто вторая кожа. Черная ткань пиджака чуть переливалась под светом с улицы. Белоснежный воротник так туго обхватывал шею, словно стремился задушить старика. Ему в этом всеми фибрами шелковой души помогал смоляной галстук. О стрелки на штанах можно было порезаться, а блестящие лаковые ботинки чуть поскрипывали при ходьбе и старательно пускали солнечных зайчиков в разные стороны, когда входили в зону попадания лучей.

– Что-то не так? – поднял бровь сэнсэй.

– Да, ты в обуви по дому ходишь, – выдавил я из себя.

– Сегодня это позволено. Но только сегодня. Принеси чайник, а после скажи Киоси, чтобы шел тренироваться на задний двор.

Я кивнул. Внутри меня не то, чтобы всё сжалось, но было реально интересно – кто же к нам в гости собрался? Неужели сам император приедет? И Норобу, видя, что я изнываю от любопытства, молчал и только немного посмеивался.

– Киоси, сэнсэй сказал, чтобы ты забирал свою кадушку и шел на задний двор. Ещё не все костяшки сбил?

– Не все, – пропыхтел тануки, вставая с колен и обхватывая кадушку с землей.

Я взглянул на сбитые в кровь костяшки и покачал головой. Упертый мальчишка будет биться до последнего и раньше собьет кулаки до локтей, чем отступится. Может быть это и правильно? День атаки на Хаганеноцуме-кай приближался. Они хоть и ослабели, но всё ещё были в силах дать хороший отпор, поэтому Киоси и тренировался. Думаю, что я знаю, кого он представлял, когда в очередной раз всаживал кулак в смесь песка и гальки.

Через пять минут возле нашего дома один за другим остановились пять черных «Мерседесов». Из них тут же выскочили крепкие парни, просканировали улицу на наличие опасности, а потом у трех открыли двери.

Я наблюдал за этим всем в окно, поэтому сразу же сказал Норобу:

– Похоже, что твои гости к нам приехали.

– Ну, Тень, теперь всё в твоих руках. Не оплошай. Будь терпелив и внимателен. Оябун Сато сказал, что ты сам должен ответить перед родителями трех убитых молодых людей. Я же буду рядом. Говори тоже самое…

– Что сказал в полиции, – закончил я за него эхом, наблюдая, как из машин выбрались мужчины в дорогих костюмах.

Трое хмурых пожилых человека один за другим двинулись в наш дом. Их сопровождали охранники, которые косились по сторонам и держали руки под пиджаками возле левых подмышек.

Дверь открылась без стука. В дом вошел самый первый мужчина. Он был похож на спортсмена-штангиста, который вышел на заслуженный отдых. Я даже на миг подумал, что его широкие плечи не пройдут в дверной проем.

За ним показался седоватый мужчина со шрамом на лице. Усталый взгляд и резко очерченные морщины на лбу говорили, что последнее время ему было не до отдыха.

Третий был сух, как еловая ветка, и чем-то напомнил мне сэнсэя. Возможно, такой же обширной лысиной. За ними последовали охранники. Сразу как-то гостиная стала маленькой и тесной.

– Поклонись, – прошептал Норобу, начав сгибаться пополам. В сторону гостей он уже сказал отчетливым голосом. – Я рад приветствовать господина Абэ, господина Тонга и господина Кичи в своём скромном жилище. Позволено ли будет мне угостить вас чаем из запасов императорской семьи?

– Это он? – услышал я низкий грудной голос бывшего штангиста.

Почему его? Да потому что он остановился всего в шаге от меня. Пусть я и склонился в полупоклоне, но уж человека, от которого исходит звук, смогу определить.

– Да, это мой ученик, Изаму Такаги. Он…

Хрясь!

В следующий миг меня ослепила вспышка в глазах. Я почувствовал, что лечу куда-то в сторону сада камней.

Но мне туда не надо!

Крепкая рука на лодыжке оборвала мой полет и дернула обратно, а потом другая рука поддержала и помогла сохранить равновесие. Это среагировал на удар сэнсэй Норобу. Как всё-таки кстати я отключил болевые ощущения. Иначе голова взорвалась бы от резкого удара.

Да и ребра пока не залечил толком…

Охранники моментально выбросили руки с зажатыми пистолетами. Черные зрачки уставились на нас, словно присматриваясь – куда плюнуть свинцовыми сгустками.

– Не стоит бить моего ученика, пока мы не выпьем чай, – мягко сказал сэнсэй и указал на столик. – Моё приглашение в силе, господа…

– Старый якудза, твой ученик убил наших сыновей, – сказал второй мужчина, его шрам выделился красной нитью на желтоватом лице. – Кровь детей взывает к отмщению.

– Всё-таки я попрошу ещё раз, господин Тонг, – давайте присядем и поговорим. Возможно, в разговоре мы выясним подробности и узнаем истину. За беседой можно получить гораздо больше информации, чем избивая моего ученика. Понимаю, что ваши нервы сейчас на пределе, понимаю и склоняюсь перед величиной постигшего горя. Я всецело уважаю вашу скорбь и приношу свои искренние соболезнования из-за утраты сыновей, – Норобу снова поклонился.

Его ладонь чуть хлопнула меня по спине. Я проделал то же самое. Несколько капель крови шлепнулись на циновку из разбитого носа. И вместе с тем, я делал вид, что ничего не произошло. Черные дула пистолетов всё также бессмысленно пялились на нас.

– Норобу, ты можешь хоть сто раз приглашать нас к столу, но сыновей нам это не вернет, – заметил третий.

У него даже голос был сухой, как треск хвороста под ногой. И все трое смотрели на меня. Горячая струйка текла по губе, пачкала футболку. Я же опустил голову вниз, но периферийным зрением наблюдал за «гостями».

– Господин Кичи, смерть моего ученика тоже не вернет вам детей. Вы получите на миг удовлетворение, но потом горечь от осознания беды снова накроет ваши сердца колючей проволокой. Я же предлагаю вам послушать моего ученика, который расскажет вам всю правду. Вам же знаком порошок мастера Нагаи, который не позволяет солгать? Вот сейчас он при вас выпьет этот порошок и расскажет всё, как на духу.

Трое людей переглянулись между собой. Сэнсэй достал из кармана пиджака небольшую коробочку, но господин Абэ остановил его взмахом руки.

– Норобу, у нас есть свой порошок. Пусть его вдохнет твой ученик и всё расскажет. Надеюсь, что он признает свою вину. Я запишу на камеру все пытки, через которые ему придется пройти и буду пересматривать, когда навалит грусть.

Абэ щелкнул пальцами. Один из охранников тут же подскочил и передал с поклоном шкатулку. Расписную, нарядную… содержащую мой смертный приговор…

Я бросил взгляд на сэнсэя. Если он планировал дать мне свой порошок, то сейчас дело шло вовсе не так, как ему хотелось. Однако, на морщинистом лице не дрогнул ни один мускул. Сэнсэй с поклоном принял от Абэ шкатулочку, раскрыл её и протянул мне.

Знакомый разноцветный порошок мастера Нагаи. Порошок правды. Если я как-нибудь солгу, то мой желудок скрутит страшная боль. Даже умение загонять боль в подкорку не поможет…

Сэнсэй кивнул. Я секунду поколебался, глядя на порошок. В следующий же миг получил затрещину от сэнсэя:

– Нюхай же, дерзкий мальчишка!

И в эту же секунду я клюнул кровоточащим носом в шкатулку. Порошок взвился в воздух и обволок мой нос. Но я ощутил не только жжение на слизистой…

– Пока порошок впитывается в кровь моего ученика, я в очередной раз предложу вам присесть и выслушать монолог за тяванем чая, – сэнсэй снова поклонился.

При этом поклоне шкатулка с порошком была вытянута в руке по направлению к господину Абэ. Тот слегка отшатнулся, но потом справился с собой и защелкнул крышку. Он кивнул охраннику, и тот уже аккуратно вытащил коробочку из пальцев сэнсэя. На черной крышке остались красные пятна крови.

– Хорошо, Норобу, мы принимаем твоё приглашение, – сказал Абэ.

Все трое отцов уселись за столом. Чайная церемония началась. Норобу в качестве хозяина стал её проводить. Каждое движение выполнено безукоризненно, каждый жест и каждое помешивание настолько идеально, что хоть обучающее видео снимай.

Когда же каждый из троих гостей получил по тявану, наполненному ароматным напитком. Господин Абэ отпил и отставил чашку. Взглянул на меня:

– Рассказывай, всё как было рассказывай!

А я что? Я поведал всё то, что рассказывал в полиции. На протяжении монолога отцы убитых сыновей мрачно смотрели на меня. Они чуть прихлебывали чай и отставляли обратно. Я же настолько уже выучил свою речь, что мог начать с любого места и рассказать всё в точности до секунды. Но сейчас я рассказывал максимально вежливо и корректно. Чтобы не ранить чувства убитых горем отцов…

После завершения моего монолога господин Абэ спросил:

– Скажи, что небо зеленого цвета?

– Небо зеленого цвета, – тут же ответил я.

В следующий миг я схватился за живот и едва не рухнул на колени.

– Голубого! – выкрикнул я. – Небо голубого цвета!