Текст книги ""Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28 (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

Глава 7

Гражданская война в Афганистане захватывает всё новые и новые провинции. Теперь взрывы и стрельба слышны в самом центре республики, где ещё недавно было относительно тихо.

Напомним, что 27 апреля 1978 года в Афганистане произошла революция, в результате которой был убит прежний президент Мухаммед Дауд. Главой государства и премьер-министром стали Нур Мохаммад Тараки, его заместителем – Бабрак Кармаль, а Хафизуллу Амина назначили первым заместителем премьера и министром иностранных дел.

Нур Мохаммад Тараки, обратился к Советскому правительству и генеральному секретарю КПСС товарищу Агурееву, с просьбой помочь Афганистану в этот трудный период.

На закрытом совместном заседании Партии, президиума Верховного Совета и Правительства, обращение президента Тараки было обсуждено, и почти единогласно принято решение об оказании гуманитарной помощи братской стране. В Афганистан поставят продовольствие, топливо и другие материалы, в счёт товарного правительственного кредита, предоставленного на льготных условиях.

Правда 5 мая 1979 года.

Что попросить от Генерального Никита знал, но, пока не время. А хотел он вполне официально зарегистрированный ствол, чтобы не бросаться каждый раз в рукопашную. Но это – минимум с восемнадцати лет, как и владение автотранспортом. А пока, он учился создавать в воздухе глифы и сигилы, наполнять их крохами энергии, и с восхищением смотрел, как в воздухе появляется светящийся шарик или с пальца бьёт короткая молния.

Да. Пока всё выглядело достаточно бледно, но даже такая магия уже виделась огромным прорывом. А в учебнике описывались куда более эффективные узоры. Тот же «шарик света» мог превратиться в «шарик огня», и просто в «шар огня», или в «шар плазмы». На четвёртом уровне, учебник заканчивался, но судя по всему продолжение следовало.

Смена в Артеке начиналась с шестого июня, и Никита в сопровождении сестры, одетый в тонкие льняные брюки, кроссовки, рубаху и тонкий летний пиджак, с небольшим чемоданом в руках, стоял у Московского Дворца Пионеров на Воробьёвых горах, где собирали будущих артековцев, съезжавшихся со всей страны.

Но из Москвы ехали не все. Часть добиралась самостоятельно, а часть собирали на вокзале в Симферополе.

Никита отправил Варю и быстро нашёл свой отряд лагеря Лазурный. Там уже суетилось около полусотни пионеров и десяток вожатых, среди которых Никита увидел, как минимум трёх офицеров «девятки» знакомых ему лично по занятиям в академии Штурмина.

Ещё трёх он уверенно определил, как сотрудников органов, а остальные находились под вопросом. Но от партконтроля запросто можно ожидать заполнения ста процентов вожатских должностей офицерами КГБ. В конце концов какими только путями не попадали люди в госбезопасность, в том числе и после комсомольской и вожатской работы.

Никита подошёл к столу, вынесенному из здания Дворца Пионеров, и положил перед девушкой конверт с артековской путёвкой.

– Даже не вскрывал. – Удивилась девчонка, разрывая пальцами бумагу и доставая путёвку. – Да, всё правильно. Наш отряд. Наши, вон, кучкуются. Можешь пойти познакомится. А чемодан пока с собой. С вещами поедем.

Никита отошёл к группе мальчишек и девчонок, клубящихся вокруг стойки с афишами.

– Всем привет.

Сразу много парней и девчонок подошли, оценить новичка.

– Меня зовут Айгуль стройная тонкая девушка с распущенными чёрными волосами очень мило улыбнулась, показав на персиковых щёчках очаровательные ямочки.

– А меня Никита. – Он поклонился.

– Ты олимпиадник? – Спросила белокурая высокая девочка, в белой рубашке и светло-синей юбке.

– Не, я так, случайно проскочил. – Никита улыбнулся. Участвовал в большой работе, и она какую-то там премию взяла. Вот нас от обкома комсомола и отправили. Девчонок в следующую смену, а меня вот в эту.

– А что за значок? – Самая маленькая по росту, показала пальцем на орденскую планку на пиджаке.

– За хорошее поведение. – Никита пожал плечами.

– Это не значок. – Парень почти габаритов Никиты шагнул ближе наклонив голову словно бычок. – Это орден Красной Звезды. У моего деда два таких. – Он нахмурился и протянул руку к пиджаку. – Снимай.

Никита легко перехватил руку и взял на болевой, согнув противника винтом.

– Слушай и внимай, потому что я повторять не буду. – ровным голосом произнёс он чуть склонясь к его уху. – Ещё раз протянешь руку – сломаю.

– Отпусти! – Крикнул парень с расширенными от боли глазами.

– Ты, скажи, понял или нет. – Никита с толчком отпустил подростка, тот упал в траву, но тут же подхватился и уже собирался кинуться, когда их остановила девушка лет двадцати, с волосами, забранными в две косички, белое платье, и пионерским галстуком на шее.

– А ну прекратите! – Она подошла ближе. – Не успели познакомиться уже выясняете отношения?

– Этот вон, – парень показал на Никиту. – Напялил на себя орденскую планку Красной звезды, а когда я потребовал снять, приёмчики всякие стал показывать!

– Не напялил, а надел. – Отчеканила вожатая. – Если бы ты читал комсомольскую прессу, то наверняка знал бы про подвиг комсомольца Калашникова. И вместо того, чтобы кидаться, лучше спокойно спросил бы, почему, что и зачем. Никита тогда тебе ответил бы, что его наградили орденом за то, что он в одиночку захватил банду ограбившую сберкассу. Против трёх вооружённых здоровых мужчин, с голыми руками. И он нам об этом конечно же расскажет. Правда Никита?

– Простите, как…

– Зоя Николаевна. – Ответила вожатая, правильно поняв заминку.

– Так вот Зоя Николаевна. Там всё произошло так быстро, что рассказывать не о чем. – Никита развёл руками. – Три секунды объективного времени. Я конечно могу рассказать, кто где стоял, и как лёг, но не уверен, что это будет кому-то интересно кроме профессионалов. Мне куда интереснее, мои будущие соотрядники. Кто-то наверняка рисует, кто-то пишет стихи, а кто-то добился путёвки учёбой или другими достижениями.

– Для этого, у нас будет вечер знакомств. – Ответила Зоя, и одобрительно кивнула, оценив вираж Никиты по уводу интереса от себя к другим. – Так что готовьтесь. У отрядного костра, поделимся своими историями.

Никита отошёл в сторону и потому как стало припекать, аккуратно сложил пиджак, убрал в чемодан, и присел на скамейку собираясь почитать учебник по эфиристике, но очень скоро к нему подсели сначала девочки, желавшие общаться, а затем и мальчики, потянувшись вслед за девочками.

Беседовали обо всём. Родители, школа, увлечения и друзья. И внезапно Никита понял, что вокруг него находится почти неисчерпаемый источник информации о жизни советских людей и ему это действительно интересно. Поэтому хоть и не вступал сам в беседу, но временами подправлял её течение, задавая наводящие вопросы или подкидывая темы для обсуждения.

Продолжили болтать в поезде, целиком отданном отдыхающим Артека, перемежая налётами на вагон-ресторан где по такому случаю забыли про спиртное, но затарились лимонадом, и мелкими закусками типа пирожков и беляшей.

Пионерия жевала в три горла, поэтому на станциях, проводники сразу сдавали ушлым перекупщикам мешки с пустыми бутылками, а ресторан грузил ящики с полными и подносы с едой.

В Симферополе пересели на Икарусы и ЛАЗы, и через час с небольшим, уже выгружались весёлой толпой, в лагере.

Никите досталась небольшая комната на двух человек, а в качестве соседа подселили невысокого паренька из Уральска. Так теперь назывался бывший Свердловск. Город в революцию сменил название из Екатеринбурга в Свердловск, в пятьдесят пятом, после опубликования материалов о подрывной деятельности Якова Свердлова поменял название на Уральск.

Сосед Никите достался спокойный, молчаливый и чуть заторможенный, пребывая в своих внутренних мирах, основой которых являлась химия. О ней Артур мог говорить часами, причём рассказывал интересно, и так, что его хотелось слушать.

У Никиты с химией складывались вполне ровные отношения, но за пределы школьного учебника он не выходил, так как понимал, что ещё одной «двойной бухгалтерии» его голова не выдержит. А в ней уже лежала физика школьная, и та, что была в учебниках нейроассистента, и биология, причём сразу в четырёх вариантах. Просто биология, биомеханика, биоэнергетика, и эфиромедицина, основы которой он начал изучать.

За каждый новый учебник ассистент подбрасывал баллы, хотя и совсем немного, но всё же. А каждый балл, виделся Никите новой ступенькой в лестнице знаний и навыков. Объективно он понимал, что в подвале с пауком ему просто повезло, и ещё минут пять боя, и он бы скис. А у шагран наверняка найдутся охранники куда серьёзнее.

В тот же день к вечеру, сотрудница секретариата привезла Аню, и сдав на руки вожатым в штатском, сохраняя на лице резиновую улыбку, отбыла в неизвестном направлении на Чайке с обкомовскими номерами.

Аня как опытный разведчик, моментально сдружилась со всеми в отряде, перезнакомилась с вожатыми и забежав к Никите, оценила их быт, умчавшись по своим девчачьим делам.

– Что это было? – Артур, всплывший на перископную глубину из бездны своей книжки по химии, вопросительно посмотрел на соседа.

– Ураган по имени Анна. – Никита усмехнулся. – Девчонка вздорная и суматошная, но добрая, честная и кстати большая умница. Уверен, что она и в химии разбирается. Но ты сильно на неё не рассчитывай. Там такой папа… вперёдсмотрящий. Наверняка он дочурке присмотрел правильного жениха, и наверняка распланировал внуков и правнуков. Но, опять-таки, попытка не пытка…

– Понял. – Артур серьёзно кивнул и сунув книгу под подушку, обулся и бросив взгляд на себя в зеркало, вышел из комнаты.

Никита посмотрел на старенькие часы Восток, врученные ему сестрой на пятнадцатилетие собираясь поискать площадку для тренировок. Часы составляли совсем небогатое наследство оставшиеся двум детям от родителей, и все годы пока Никита существовал в виде овоща, Варя бережно хранила всё что осталось от мамы и папы. Сама носила только мамины часы КМ, несмотря на то, что в красивой коробочке лежали красивые швейцарские часы, подаренные Никитой на двадцать первый день рождения.

Вообще деньги, упавшие на них, не испортили Варю. Да, она стала лучше одеваться, перестала экономить на мелочах и порой позволяла себе доехать на такси до дома, когда идти на автобус и метро становилось совсем невмоготу. Но втайне от брата, стала откладывать понемногу деньги Никите на свадьбу, открыв для этого специальный счёт.

Место для занятий он нашёл в глубине парка за стадионом. Дети в основном стремились поближе к воде, и основная часть мероприятий проходила с видом на море. Но здесь было достаточно тихо и имелась площадка достаточная для отработки движений. После разведки он зашёл к вожатым из «девятки» и объяснил где его в случае чего можно искать.

Николай Колосов, крепкий широкоплечий, и ширококостный, кивнул, и отметил точку на карте, висевшей у них в палате.

– Мы тебя внесли в актив Лазурного как председателя худколлегии, поэтому заседаниями дружины не манкируй. Там кроме тебя из наших никого не будет. Начальник лагеря Михаил Степанович конечно в курсе, но он там тоже не может сидеть. Максимум – заскочит по делам и привет.

– Ясно. – Никита кивнул. Сопровождать по лагерю будете?

– Не везде и не всегда. – Вступил в разговор Виктор Петров – высокий худощавый и жилистый, словно сплетённый из канатов. – И тут мы очень рассчитываем на тебя. если нас нет, значит рядом ты. Если ты уходишь, то только увидев кого-то из нас.

– А сама Аня в курсе?

– Она не просто в курсе. – Николай усмехнулся. – Она и поехать-то согласилась только потому что ей сказали, что ты будешь рядом. У девчонки какая-то фобия на этой почве образовалась. А тебя она уже два раза видела в деле, так что сам понимать должен. Ты для неё теперь главный защитник.

В целом офицеры госбезопасности не злоупотребляли помощью Никиты, справляясь сами, и давая ему возможность заниматься своими делами. А дел скопилось немало.

Ассистент не мог дать совершенства тела и духа. Он только изменял структуру мышечных волокон причём на очень глубоком уровне, укреплял и расширял энергоканалы, увеличивал плотность сосредоточения, и всё в таком духе. Но тренироваться Никита должен был сам, отрабатывая рефлексы и приучая тело двигаться, а также прогоняя пока ещё невеликий резерв по каналам, закрепляя их структуру и отрабатывая навыки создания узоров.

Кроме того, учебник сам собой не выучится, хотя определённую помощь ассистент мог оказать, но сам процесс учёбы он не заменял.

Поэтому дел было много, и уже приходилось планировать день, чтобы успевать как можно больше. Самой простой частью оставалось рисование. Никита сделал несколько заготовок для отрядных газет, и одну работу на общеартековский конкурс. На переднем плане нарисовал Аню, смотрящую куда-то вдаль, а если долго стоять перед картиной, то вдали, в переплетении дождя и волн начинали проступать очертания парусного корабля.

Работу, написанную цветными карандашами, сразу уволокли в дирекцию, но парни из девятки строго предупредили руководство лагеря, что у картины уже есть владелец, и чтобы не вздумали «заиграть».

Никита к концу смены уверенно создавал два десятка магем, наполняя их энергией для активации, и укладываясь в среднем в секунду или меньше, что и было оценено системой, подарившей ещё две единицы прогресса, сразу влитых в зрительную память, скорость движения и координацию.

В свой срок, отгремела смена, Никита получил первый приз за картину, с вручением диплома и памятного подарка – часов с артековской символикой. Но сама картина неведомым образом оказалась у Ани, уже вставленная в раму и упакованная в три слоя ткани, заняла своё место в их багаже.

Из Крыма они улетали вчетвером. Два офицера Девятки, и Никита с Аней, нажарившиеся на горячем южном солнце до коричнево-золотистого цвета.

Никита с удовольствием избавился от пионерской формы, переодевшись в льняной костюм песочного цвета и мягкие кожаные туфли сразу внешне превратившись из крупного подростка, в худощавого и подтянутого молодого мужчину.

Они сидели с Аней вдвоём, в зале ожидания, когда Никита заметил трёх мужчин, как-то странно переглянувшихся, и снова разошедшихся по аэропорту. На охрану они никак не походили, так как для офицеров если не на службе, одевались пусть и скромно, но чисто и аккуратно, а тут как-то странно. У полного мужчины с портфелем, новый и недешёвый, но уже мятый костюм, а у двух остальных рубашка и брюки словно приобретённые в одном магазине. Ну и конечно зоновские наколки на руках. Ни один офицер, кроме милиционеров, внедряющихся в банды, не станет ничего подобного накалывать на теле, потому что это сразу ставит крест на службе в серьёзных подразделениях.

В этом СССР угоны вообще случались редко. Зачем, если существовала возможность выехать из страны вполне официально. Но некоторые всё же пытались, особенно если имелись наличные деньги, не внесённые в декларацию.

Аня щебетала не прерываясь, рассказывая о своих приключениях, когда Никита, зажав в руке носовой платок, вытер пот со лба и потянулся, держа платок в левой руке, что означало «тревога».

Буквально через тридцать секунд к ним подошёл капитан Вадим Никонов, с большим чемоданом в руке и сумкой через плечо.

– Молодые люди, не занято? – Он ткнул пальцем на кресло, где лежала сумка Ани, и Никита тут же убрал её, давая место для офицера.

– А я тут смотрю, народ прям весь собрался на отдых, негромко произнёс капитан, не глядя на Никиту, и замолчал.

– Третий ряд от касс, полный мужчина в сером мятом костюме и портфелем в руках. Мужчина в чёрных брюках, коричневых сандалиях и кофейной рубахе, стоящий у газетного киоска, и мужчина сидящий в пятом от касс ряду, в таких же чёрных брюках и белой рубашке, с закатанными рукавами. Все трое знают друг друга, но не общаются. Портфель у мужчины тяжёлый и неудобный, но он его даже не поставит на пол. Так и держит на коленях обняв двумя руками. На всех зоновские наколки. Возможно взрывное устройство в портфеле.

– Принял. – Негромко ответил Вадим куда-то в пустоту, и обернулся к Никите. – А вы молодой человек, не присмотрите за моими вещами? Я хоть лимонадика глотну, да умоюсь холодной водой. А то эта жара меня похоже доконает.

Естественно, что кроме двух сопровождавших, в зале было достаточно офицеров КГБ и сотрудников милиции, так что захват прошёл мгновенно и почти беззвучно. Пассажир проходивший мимо мужчины с портфелем неловко запнулся, чуть отклонился в сторону, и чуть взмахнул рукой, от чего толстый сразу поник лицом уткнувшись в свой портфель, а через минуту вроде как два друга подхватили его под руки и со словами, «Сеня, мы ждём тебя за столиком!» утащили куда-то вглубь служебных помещений.

Минут через двадцать, рядом присел другой знакомый Никите офицер, и глядя куда-то вдаль, негромко сказал: «Спасибо» – после чего их пригласили на посадку.

История имела сразу два продолжения. Публичная, с рассказом как доблестные сотрудники КГБ задержали в аэропорту банду, ограбившую несколько кооперативных магазинов, и собиравшуюся угнать самолёт, и слегка тайная, с приглашением Никиты к заместителю председателя КГБ, и общим рефреном, «Пока не могу, но должен буду», что парня вполне устраивало, так как более всего он не любил общественных плясок вокруг себя.

Квартира встретила тишиной. Варя, освободившись от необходимости ухаживать за братом, радостно ускакала в стройотряд, навёрстывать радости студенческой жизни, а Никита остался в одиночестве.

Зато, он получил возможность заняться собой уже по-настоящему, глубоко погружаясь в медитации по укреплению внутренних каналов, и разбираясь в управлении собственным организмом.

Еду вообще не готовил, перейдя на питание в кооперативном кафе, а дома держал лишь всякие деликатесы, чтобы перекусить.

За лето раз десять ездил к Александре, встречавшей его словно кошка кусок свежей рыбки, и неизменно давала такой гари, что никаких других любовных приключений Никите не требовалось. Кроме того, Саша не просто дала адрес хорошего мастера, а привезла и представила хозяину ателье «Элеганс» на Большой Масловке, обшивавшего всех серьёзных людей Москвы, включая секретариат ЦК, и Верховный Совет. Уважаемый Никифор Груздев, представлял собой такого полненького живчика, вечно находящегося в движении.

Александру со спутником он принял у себя в кабинете и буквально после десятка вступительных фраз, вызвал работников чтобы снять мерки с Никиты, отметая все возражения.

– Молодой человек, я простите, цену этой планке – он кивнул на знак Красной Звезды на пиджаке, – знаю и хочу, чтобы она находилась на достойном фоне. А Макс Мара конечно это неплохо, но уже не для вашей фигуры. В плечах узковато, в бедрах широковато, да и общий силуэт только-только приличный. Массмаркет же, пусть и недешёвый. Хотя, у Шурочки прекрасный вкус и отличный глазомер, и она подобрала для вас очень неплохой вариант. Но! – Никифор поднял указательный палец вверх. – Но неплохой, совсем не значит лучший. Поэтому идите, и дайте нашим мастерицам возможность совершить чудо.

Когда юношу под руки увели, старый мастер с интересом посмотрел на Александру.

– Где же ты его зацепила?

– Это мне Кульчинский сосватал. – женщина усмехнулась. – Никитка тогда приехал в таком тряпье, что и на пугало-то не наденешь.

– Надеюсь у тебя нет планов на брак и семью? – Никифор достал из ящика за спиной пару бокалов и бутылку вина, и открыв пробку налил.

– Хотела бы, но…

– Да! – Мастер поднял палец. – Тебе нужна постельная подушка. Мальчик для развлечений и манекен для костюма, чтобы не стыдно вывести на премьеру. А мальчик совсем из другой породы. Сколько ему? Пятнадцать? И уже Красная Звезда. И ведь не война, да. Знаешь, у нас в разведгруппе таких двое было. Мальчишки. Поговаривали что их списали из какой-то школы. Ну а в нашу группу они влились как родные. Резали часовых, ставили мины, пробирались к самому чёрту в глотку, и кстати оба дожили до победы. Иногда я спрашивал себя, а как же выглядят те, кто не списан, и дослужились до выпуска. И вот теперь увидел. Другая раса, Сашенька. Так что ты его не привязывай. Будет ему хорошо, сам придёт.

Глава 8

В пятницу 28 июня 1979 года организованная группа во главе с Сидоркиным, в составе Сидоркин А.А, Абашидзе Г.В. и Гунько П.И., проиграв деньги в подпольном игорном клубе, в подвальном помещении по ул. Приморская д.6 совершила ограбление воровской общей кассы (общака), местонахождение которого знал Абашизде, от своего сокамерника по Владимирской пересыльной тюрьме Тубаева.

Совершив налёт на квартиру, где криминальные группировки хранили наличные, они в ходе ограбления убили троих охранников денег. Ранее судимого Курахова Н.Н. особо опасного рецидивиста Гоглидзе А.Н. и ранее не судимого Шураева Д.Н. Но на выходе были опознаны внешним наблюдателем, о существовании которого не знали. Когда их стали разыскивать все причастные к криминалу, а информация о них разошлась по СССР, приняли решение угнать самолёт, летящий в Москву, для чего приобрели у пока неустановленного лица два килограмма аммотола, и взрыватель – детонатор, и 30 июля в субботу, выехали в Симферополь в городской аэропорт, где находилась специальная группа в составе: капитан Никонов, майор Супонин, ст. лейтенант Егорова и привлечённый гражданский специалист Калашников.

В ходе наблюдения за обстановкой тов. Калашниковым Н.А. группа была обнаружена и слаженными действиями сотрудников КГБ и транспортной милиции, обезврежена.

Оперативный дежурный Крымского областного КГБ полковник Галиев.

Всё лето, Никита трудился изо всех сил, и был вознаграждён ещё двумя пунктами прогресса, подняв зрение, и координацию, что сразу сказалось на качестве его художественных работ.

Сколько там у него денег на книжке он давно не считал. Постепенно цена с двадцати, поднялась до двадцати пяти, а там и до тридцати, но число желающих не уменьшалось. Происходило это в силу того, что так как Никита, отрисовывать малейшие детали мало кто мог. Такая работа требовала не только острого зрения и координации, но и огромной выносливости. Ну и конечно важно, что работа над портретом у него занимала всего около двух часов, и совсем редко часа четыре, когда работа была большой по размеру. А четыре часа человек вполне мог потратить даже, прилетев в Москву на один день, и сибиряки с дальневосточниками, как-то не напрягаясь подняли цены на картину от Калашникова в полтора раза. Кооператоры, артельщики и прочий богатый народ, вначале строил дома, затем покупал красивую, но нефункциональную машину типа кабриолета, а после решал увековечить себя для потомков в виде парадного портрета.

И такие услуги оказывали сотни, если не тысячи выпускников различных художественных академий. Но так как Никита не рисовал никто, несмотря на попытки. Так их работы и называли: «В стиле Калашникова».

Никита же, рисовал не только очень подробно, добиваясь фотографической точности, но и старался выявить характер заказчика, что люди очень ценили.

Но в связи с большими доходами, совершенно естественно возник вопрос с налогами, быстро урегулированный опытным московским юристом.

Никита получил разрешение на трудовую деятельность, согласно постановления Совета Министров СССР номер 283 "Об утверждении Положения о кустарно-ремесленных промыслах граждан"[1] где строго оговаривалось что работать он может не более четырёх часов в сутки, как не достигший совершеннолетия, и ему вменялось вести отчётную книгу, и платить налог на доход.

Всё это, делала Клавдия Семёновна – отставной главбух Моспищеторга, а теперь свободный бухгалтер – экономист, осуществлявший ту же трудовую деятельность на основании 283 закона.

Поэтому все документы у него имелись и содержались в полном порядке что несказанно огорчало толпы всяческих крыс мысленно уже обчистивших преуспевающего художника, и в мечтах улетев в Ялту, пропивать «фарт».

Одна из таких человекообразных крыс – некто Самойленко – профессиональный уголовник, втянувший в банду своих братьев, и промышлявший на юге страны. Но там начали закручивать гайки, и бандиты переехали в Москву. И конечно, молодой парень, живущий совсем один, с огромными заработками не мог не заинтересовать бандитов, тем более что слава о Калашникове шла по всей столице. Хозяева с гордостью показывали гостям дома свои портреты, нарисованные рукой юного мастера, вполголоса сетуя на неумеренность сибиряков, вздёрнувших цены за работу.

Самойленко отрабатывали по привычной схеме. Дождались, когда клиент войдёт в дверь подъезда и почти притеревшись к нему, хотели ворваться в квартиру. Но с самого начала всё пошло не по сценарию.

Никита заметил незнакомую машину, когда выходил из дома, отметив что в Волге, стоявшей на жаре сидят четверо и все двери закрыты, хотя вполне естественно в ожидании кого-то распахнуть всё настежь. Ну а когда вернулся от Александры уже вечером, вновь увидел ту же машину, и по тому как засуетились пассажиры, понял, что дожидались именно его.

Дмитрий улучив момент, когда дверь ещё не закрылась, проскочил за Никитой, разговаривая с подельниками вроде как о рыбалке, но обгонять Никиту не спешили, дожидаясь лифта. Они вместе вошли в лифтовую клеть, но, когда двери лифта раскрылись, Дмитрий достал пистолет и упёр его в спину Калашникову.

– Дёрнешься убью.

– Да конечно. – Никита, чуть подался назад, полуобернулся и ударил рукой с такой скоростью что рука с «макаровым» отлетела в сторону, рефлекторно нажала спусковой крючок, вогнав пулю в стену а пистолет от отдачи выпал из ослабевшей кисти бандита. Дальнейшее начисто забылось из памяти братьев, потому что следующим что они увидели стал доктор следственно-оперативной группы, тыкающий им в лицо бутылочкой с нашатырём.

Дело по банде Самойленко, сразу забрало себе КГБ, и именно с их подачи, история о нападении трёх отморозков, стала эпической сагой о блестящей спецоперации проведённой госбезопасностью, по поимке бандитов. Главная роль в ней отводилась Никите Калашникову – спортсмену – рукопашнику Академии боевых искусств, комсомольцу, и самодеятельному художнику.

И каждый получил свою часть от общего пирожка. Один из комитетских офицеров, досрочную звёздочку и направление в Академию, заместитель Председателя, отметку в личное дело о персональном руководстве операцией, а Никита – вторую Красную Звезду.

Он понимал, что так КГБ рассчиталось с ним за взятие угонщиков, но не возражал. В конце концов, люди тоже не отдыхают, а заняты делом, порой круглосуточно. И даже Штурмин получил свой кусочек в виде личного благодарственного письма от Председателя Комитета за подготовку кадров.

История не особо прогремела в газетах, но фамилию Калашников, вспоминали довольно часто.

В обществе уже шла довольно интенсивная дискуссия, можно ли обучать подростков приёмам боя, делающих его серьёзным противником даже для взрослого человека с оружием, но, сначала в дело вступил министр внутренних дел, рассказав о типичных правонарушениях, где оказалось, что не взрослый и подросток представляют типичную пару, а преступление как правило совершается против подвыпивших взрослых, и не подростками, а пусть даже и молодыми, но взрослыми людьми и с применением подручных средств. Кусок арматуры, кухонный нож, и так далее. И случай с задержанием банды, раскрученный в нужном ключе, сильно изменил настроение общества в пользу занятия спортом.

Вышли статьи с российскими спортсменами Иншаковым, Касьяном и Штурминым, где люди спокойно и на пальцах объясняли, что не бокс, не самбо и не карате само по себе не совершает правонарушения, а делают это люди. И ничто не мешает человеку готовому на преступление, взять топор или лом-гвоздодёр, что в сто раз проще чем тренироваться годами, и совершенно не наказуемо при милицейском досмотре.

Время неумолимо, и потихоньку подкрался сентябрь. Никита пошил себе костюм цвета школьной формы, и, хотя за одежду не сильно спрашивали, но он предпочитал особо не выделяться.

Но на малом педсовете, пришлось доложить о втором ордене, и кратко об обстоятельствах, приведших к его получению.

Два завуча, директор и военрук, долго мурыжили Калашникова, а после вопроса, «а какое отношение имеет школа к специальной операции КГБ», сменив гнев на милость, отпустили.

Комсорг школы опять что-то втирал насчёт патриотического воспитания, но Никита строго ответил, что вокруг полно ветеранов, пусть он их и агитирует, а ему учиться нужно, потому как не за горами поступление.

И это служило ещё одним поводом для размышлений. С одной стороны, школа уже сильно надоела, а с другой, это реальная социализация, и отработка навыков жизни среди людей, что, как понял Никита поважнее многих других навыков. Поэтому и продолжал учиться, но не школьным премудростям, а скорее тому, как жить в коллективе.

Заодно изучал список московских ВУЗов, чтобы определиться с поступлением. В табеле у него стояли все пятёрки, поэтому существовала возможность планировать поступление даже в самые элитарные заведения вроде МФТИ, МВТУ, и прочие. Но военные училища не рассматривал, поскольку не видел себя в строгой иерархической системе типа «я начальник – ты дурак». Очень активно вели себя разные люди из Академии Художеств и Училища Мухиной, но их Никита вообще отставил на последнее место. Становиться профессионалом кисти и карандаша он не планировал.

Да и вообще ничего толком не планировал. Практически жил в ситуации решения краткосрочных задач. Нужны деньги – вот. Требуются ещё единицы прогресса – на. В такой ситуации заглядывать вперёд не имело никакого смысла. Да и в целом, население СССР, не особо утруждало себя далеко идущими планами. Зачем? Всё же уже решено Планом Развития СССР на период до 2000 года утверждённом на совместном заседании Партии, правительства и Верховного Совета. И там всему нашлось место. Скромным, но вполне доступным квартирам, не первоклассному, но бесплатному и вполне пристойному лечению, и так далее. Так что люди спокойно плыли по течению, живя в своё удовольствие.

И Никита вполне влился в это неспешное движение, а временами попадающиеся на пути придурки, добавляли в жизнь немного перца, для остроты восприятия. Оставалось выбрать гавань, куда можно пристать на ближайшие годы, чтобы провести их в тепле и сытости.

Этот СССР, после смерти Парвуса в 1924 году и публикации его архива советской стороной[2], сразу избавился от агентов третьего, а после четвёртого интернационала, и никогда не оказывал дорогостоящую помощь оружием бесплатно, и уж конечно не бегал по планете с лозунгом «Догоним и перегоним». Ракеты вполне обеспечивали безопасность страны, ну а любят Союз или нет, никого особо не волновало. Да, помогли оружием, в основном стрелковкой, парням с Кубы. Чуть-чуть подставили плечо разным африканским революционерам, но не опекали воинскими контингентами евробомжей, а с самого начала поставили их в угол на хлеб и воду. Скандалы конечно возникали регулярно, но тем злее выросли восточноевропейские компартии, устроив у себя такой угар и ГУЛАГ, в России только диву давались.