Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 222 (всего у книги 341 страниц)

Она подавила эту мысль.

– Ах, Инцзы, пусть у тебя об этом голова не болит! Я не собираюсь даже встречаться с ним. Я собираюсь его дразнить и раздражать и так разозлить его, что он будет только рад, когда его позовут на настоящую битву. Разве ты не сказала в нашу первую встречу, что я доставляю неприятности? Не надо доверять Чэню или судьбе, если это для тебя слишком трудно. Просто доверься своим первым впечатлениям обо мне.

Ма рассмеялась, но ее смех перешел в рыдание.

– От тебя и правда одни неприятности! Никогда не встречала человека, от которого неприятностей было бы больше. – Потом она опустила взгляд на их сплетенные пальцы. Волосы двумя блестящими завесами обрамляли ее лицо. Сквозь них Чжу видела высокие скулы кочевников и брови вразлет, которые служили знаком счастья в будущем, чего каждая мать желает своей дочери. Ма всегда была очень уязвима в своей тревоге. Чжу ощутила болезненную грусть, похожую на тень будущего сожаления, так как знала, что в своей погоне за желаемым она причинит боль. Еще больше боли, чем она уже причинила. Она мягко сказала:

– Мне нравится, что тебе не все равно.

Ма вскинула голову, у нее из глаз полились слезы.

– Конечно, мне не все равно! Мне не может быть все равно. Я хотела бы, чтобы это было так. Но мне не безразличны были вы все. Малыш Го. Сунь Мэн. Ты.

– Ты меня любишь только так же, как их? Как Малыша Го? – Чжу ее дразнила. – Разве я не заслуживаю особенного отношения за то, что я твой муж?

Слезы Ма опять вызвали у нее странную тоску и боль. Она вытерла слезы тыльной стороной ладони. Потом, очень осторожно, обхватила ладонью щеку Ма, нагнулась и поцеловала ее. Мягко на несколько мгновений прижалась губами к ее губам. То был момент теплоты, порождающий нечто бесконечно нежное и драгоценное и такое хрупкое, как крылышко бабочки. Это было совсем не похоже на ту несдержанную, почти агрессивную страсть тела, которую описывал ей Сюй Да. Это чувство было каким-то новым, чем-то таким, что они сами изобрели. Оно существовало только для них двоих, в полутьме их маленькой комнаты на протяжении одного поцелуя.

Через секунду Чжу отстранилась.

– Малыш Го когда-нибудь так делал?

Ма открыла и закрыла рот. Ее губы так мягко смыкались, что казались приглашением к будущим поцелуям. Щеки порозовели, и она смотрела на губы Чжу из-под опущенных ресниц. Неужели она тоже ощутила эту боль?

– Нет.

– А кто делал?

– Ты, – ответила Ма, и это прозвучало как вздох. – Мой муж. Чжу Чонба… – Чжу улыбнулась и сжала ее руку:

– Правильно. Чжу Чонба, чье величие записано в Небесной книге судьбы. Я его добьюсь, Инцзы. Поверь мне.

Но произнося эти слова, она вспомнила обвиняющих призраков и ощущение ужасного, неуправляемого движения по инерции: ей показалось, что с каждым выбором и решением она все дальше ускользает от того человека, которому принадлежит эта судьба.

Цзиньин, их мнимая цель на берегу Великого канала, находился в шестистах ли к северу от Аньфэна на северной оконечности обширного озера, соединяющего Цзиньин с северными участками канала. Чжу приказала двигаться медленно, не спеша огибать заболоченные места вдоль западного берега озера: она хотела дать войскам империи Юань как можно больше времени, чтобы они увидели, куда она направляется. Местное население бежало при их приближении, поэтому казалось, что они движутся по пустому ландшафту, из которого всех куда-то вымело за одну ночь. Угольные рудники, промышленность этого региона, лежали брошенные, у входа валялись забытые лопаты. В пустых селениях, через которые они шли, трещали крылья мельниц, все еще вращающиеся под ветром или напором воды, взбивая хлопья холодной пены. Сажа покрывала дома и деревья, летела им в лицо. На другой стороне заболоченной равнины, на западе, спрятанные в вечернем сумраке у подножия гор, стояли военные гарнизоны империи Юань. И где-то между тем местом и этим находились генерал-евнух и его армия.

Чжу делала вечерний обход лагеря, когда приехал Юйчунь. Парень проделал большой путь со времени первой встречи Чжу с юным вором. У него оказался необычайный талант к боевым искусствам, и под руководством Сюй Да он расцвел и стал одним из лучших офицеров Чжу. Сейчас Юйчунь сказал:

– Произошел несчастный случай.

Вопреки ожиданиям Чжу, это действительно был несчастный случай, а не результат спора по поводу чего-то такого, о чем обычно спорят мужчины. Пострадавший находился у себя в палатке, и им занимался инженер Цзяо Юй, который в процессе изучения своих книг приобрел кое-какие познания в медицине. Зрелище было ужасное, даже для человека, знакомого с ранами, полученными на поле боя. Лицо этого человека, ярко-розовое, покрытое блестящей коркой, напоминало свиной фарш для приготовления фрикаделек.

Когда Цзяо закончил, они вышли из палатки.

– Что случилось? – спросила Чжу.

Цзяо вытер с рук кровь и зашагал куда-то.

– Это интересно. Пойдем, посмотрите.

Они отошли недалеко от лагеря, старательно обойдя одну из больших выгребных ям, усеявших территорию. Когда они подошли к каменистой осыпи, Чжу увидела огонь, горящий в маленькой пещере: он вырывался из трещины в голой скале.

– Этот пустоголовый идиот хотел посмотреть, что получится, если он погасит этот огонь и снова его зажжет, – сурово сказал Цзяо. – Произошел взрыв. Видите, как разлетелись камни? Ему повезло, что он остался жив. Но глаза он лишится.

– Как это получается? – заинтересовалась Чжу.

– Наверное, вы никогда не бывали в угольной шахте. Вам бы там не понравилось. В них жарко, пыльно и мокро, а воздух ядовитый. Если принести туда факел, все взлетит на воздух.

– Значит, это угольная пыль взрывается? – После того как она дала Цзяо задание изобрести более надежные ручные пушки, ее стали интересовать вещества, которые взрываются. Ни одно войско наньжэней не сможет соперничать с монголами в стрельбе из луков, но ей нравилась идея создать такое оружие, которое даже такой бездарь, как бывший монах, мог бы взять и использовать.

– Нет. Из этих скал выходит не пыль, а ядовитый воздух. Если он заполнит замкнутое пространство – например, шахту, или хотя бы скопится в таком количестве, чтобы чувствовался запах, то взорвется, как порох, если поджечь. Но если он просачивается, как вода из ведра, то это больше похоже на горение угля: просто возникает небольшое пламя, как здесь.

Чжу не показалось это полезным, но она запомнила. По дороге назад в лагерь она сказала:

– Я знаю, вы усердно работали над ручными пушками. Вы готовы испытать их в бою с генералом-евнухом? Или вам нужно больше времени?

Цзяо посмотрел на нее долгим взглядом. У Чжу всегда возникало впечатление, что Цзяо ей до конца не доверяет. Она помнила, как он ушел из войска Суня и присоединился к ее войску. Он был одним из тех людей, которые хотят связать свою судьбу с тем, кто, по их мнению, победит. Такой человек будет хранить верность – пока не предаст. «Он сделал правильный выбор между мной и Сунь Мэном», – подумала Чжу с некоторым беспокойством. Наверное, то, что он до сих пор с ней, – знак доверия.

В конце концов он ответил:

– Вы получите свою артиллерию. Мы будем готовы.

– Если мы слишком промедлим с началом боевых действий, он заподозрит, что мы всего лишь приманка, – сказал Сюй Да. – Но чем быстрее мы начнем, тем дольше нам придется держаться до того момента, когда он получит приказ двигаться к Бяньляну – Они расположились в доме, который Чжу выбрала в качестве командного пункта в маленьком городке в десятке ли от Цзиньина. Когда Чжу перед этим залезла на крышу, то с удивлением и с немалой тревогой увидела Цзиньин, окруженный, словно белой россыпью грибов, армией генерала-евнуха. Днем раньше там ничего не было. Вибрирующая связующая нить между ней и тем далеким противником вызвала нервный спазм в ее желудке.

Она медленно произнесла, нащупывая путь вдоль этой нити:

– Мы не будем начинать сражение. Сюй Да удивленно поднял брови:

– Он придет сюда?

– Его последняя встреча с Красными повязками его унизила. Он наверняка до сих пор полон гнева. Он не захочет стоять и ждать, пока мы придем к нему, чтобы он оказался в обороне. – Эта истина прозвенела внутри нее подобно звуку, который издает ноготь, если им чиркнуть по лезвию клинка.

– А, хорошо, – весело отозвался Сюй Да. – Выбора у нас остается немного, но мы справимся. – Как все другие города в этом районе, тот, который они выбрали, не имел укреплений. Вокруг было недостаточно деревьев, чтобы возвести даже временную ограду. – Продержимся здесь столько, сколько сможем, потом отступим, и пусть они за нами погоняются.

На столе между ними лежала карта. Чжу пальцем провела линию на восток от их позиции до длинной долины между двумя горными грядами неподалеку.

– Вот наш маршрут.

Узкая долина вынудит преследующую их армию выстроиться в одну колонну: такое построение позволило бы армии Чжу вести бой только с небольшим передовым отрядом и отступить в ту минуту, когда они начали бы нести потери.

– Однако он увидит, куда мы направляемся, и разделит свои силы. Он отправит пехоту преследовать нас по долине, а кавалерию пошлет в обход к противоположному концу долины, чтобы встретить нас у выхода из нее. Но это, – Чжу постучала кончиком пальца по озеру, которое лежало у подножия ближней горной гряды, – на некоторое время задержит их. – Любому отряду, намеревающемуся добраться до дальнего конца долины, придется несколько дней огибать озеро по дальнему берегу.

– Атака Чэнь Юляна не начнется еще три дня, и еще два дня, по крайней мере, пройдет, пока генерал-евнух получит сообщение из Бяньляна с призывом о помощи. Поэтому, если он нападет завтра, нам придется сражаться с ним еще четыре дня. Это возможно. Мы можем продержаться здесь по крайней мере день – если повезет, то и два, – а потом отступим в долину. Он получит сообщение и уйдет еще до того, как его кавалерия успеет обогнуть озеро, так что нам об этом не стоит беспокоиться.

Чжу пристально смотрела на карту. Логика подсказывала ей, что нужно доверять Чэню, но она не могла отделаться от глубокого беспокойства. Имея в виду генерала-евнуха, она сказала:

– Он не знает, что это обманный маневр. Он собирается бросить на нас все силы. Захочет достать нас.

– Пускай! – ответил Сюй Да, и его знакомая ухмылка наполнила Чжу огромной нежностью. Под дугами его бровей правое веко было приспущено больше, чем левое. Его волосы, отросшие после бритья, но еще недостаточно длинные, чтобы их подвязать, придавали ему лихой вид. – Я не боюсь небольшой встряски. Разве десять тысяч лет прошлых жизней не привели нас к тебе, чтобы тебя поддержать? Поверь, я достаточно сильный, – мы все достаточно сильные.

Его вера согрела ее, хоть она и ощутила укол грядущей боли. То была цена ее мечты: просить тех, кого она любит, страдать ради нее снова и снова, чтобы она могла получить то, чего желает. И в то же время она знала, что не остановится. Она не может остановиться. Если она на мгновение прекратит попытки достичь величия…

Взяв себя в руки, она сказала:

– Спасибо.

Сюй Да улыбнулся, будто знал все мысли, которые пронеслись в ее голове. Может, и знал. Он обошел стол и похлопал ее по плечу:

– Пойдем, давай немного отдохнем. Если он так красив, как ты говоришь, думаю, мне надо как следует выспаться, чтобы отвлечь его захватывающей дух красотой наших рядов.

– Идут, – сказал Шао, подъехав к Оюану, и его конь равнодушно наступил на пальцы трупа одного из солдат Красных повязок, лежащего посреди улицы. Армия Оюана выступила из Цзиньина с рассветом, и последовавшая битва – если это можно было назвать битвой – продолжалась меньше двух часов. О, когда Оюан в первый раз увидел, как десяток его солдат одновременно рухнули под шквалом огня из ручных пушек, он удивился. Но когда у тебя численное преимущество, а большинство солдат новобранцы, какая разница? Ты просто посылаешь вперед новых солдат, потом следующих, и в конце концов мятежникам не удается вовремя перезарядить пушки, или снаряды кончаются, и тогда они проигрывают.

На востоке мятежники быстро отступали к горам, очень организованно, и это позволяло предположить, что они заранее спланировали отступление. Конечно, так оно и было. Прекрасная театральная постановка, мрачно подумал Оюан. Мятежники явно пытаются отвлечь его от неминуемого нападения на Бяньлян. И если бы он им не подыгрывал, ему и двух часов не потребовалось бы, чтобы с ними покончить. Но тогда хорошего спектакля не вышло бы. Несмотря на то, что это было необходимо, ему все это очень не нравилось. Он поневоле выглядел глупцом. А теперь, в довершение всего, ему приходилось преследовать мятежников – перспектива столь же заманчивая, как идея намеренно сунуть руку в гнилое бревно, чтобы скорпион мог ее ужалить.

Осталось всего несколько дней. Он старался не думать о том, что будет потом.

– Отправьте кавалерию в обход, чтобы встретить их на другом конце, – приказал он. – А пехота пусть их преследует.

Его плохое настроение лишь усилилось, когда они вошли в долину. Узкая полоска между двумя высокими скалами – это было самое странное место из всех, какие он видел. Оно отличалось от зимнего Цзиньина – казалось, что это совершенно другой мир. Земля была теплой на ощупь, как возле горячего источника, но нигде не было видно текущей воды. Напротив, они шли по странной пустыне, усеянной камнями и бесцветными пнями. Струйки пара поднимались из трещин в земле. Люди Оюана испуганно озирались по сторонам. Насыщенный паром воздух приглушал звуки шагов; даже хлесткие удары бичей сержантов по спинам новобранцев звучали тихо.

Ночь была еще более странной. Вокруг горели сотни тусклых, пульсирующих огоньков, похожих на угли, медленно тлеющие в кузнечных мехах. Посланные на разведку люди доложили, что свет идет из трещин в камнях на дне долины, будто сама земля горит. Все плохо спали, долина трещала и стонала вокруг них.

Утром завеса горячего тумана еще больше замедлила их продвижение. Жар быстро стал невыносимым, вода, которую они нашли, была такой отвратительной на вкус, что не приносила никакого облегчения. Подъехал Шао: в своих доспехах он выглядел жалким, как вареный омар.

– Где они? Надеются измотать нас до смерти?

Весь последний час Оюану казалось, что мятежники скрываются где-то поблизости, впереди. Стараясь не обращать внимания на сильную головную боль, он коротко ответил:

– Полагаю, они планируют устроить нам засаду.

– Опять с этими ручными пушками? – фыркнул Шао. – И что они сделают? Уничтожат одну шеренгу нашего передового отряда? Им надо приложить больше стараний, если они не хотят, чтобы все закончилось за один день.

Оюан тоже не хотел, чтобы все закончилось за один день: это слишком рано. Он нахмурился и надавил большим пальцем между бровями, но это ничуть не облегчило головную боль. И запах этому не способствовал. Они проезжали через низину, форма которой, казалось, вызывала застой воздуха, и здесь стояла гнилая болотная вонь, резкая, как запах прошлогодних листьев горчицы.

Раздался предостерегающий крик. Оюан вгляделся в клубящийся пар, ожидая увидеть передовую линию мятежников. В первый момент он увидел только каменистую осыпь – так замаскирована была маленькая фигурка в простых доспехах поверх серого монашеского одеяния.

Монах. Оюан потрясенно застыл, узнав его. Головная боль усилилась вдвое. Все это время он понятия не имел, что командует этим войском мятежников тот самый монах. Воспоминание о реке Яо нахлынуло волной гнева. Когда он в последний раз видел этого монаха, его действия отправили Оюана в путь к его судьбе. С тех пор Оюан каждый день страдал от этой судьбы, как от смертельной раны. Возможно, от судьбы невозможно спастись, но именно этот монах привел в движение ее колесо.

Он почти удивился, что его ярость не испепелила на месте эту легкую фигурку. Месть монаху никак не могла изменить будущее Оюана, но она стала бы платой за все то, что он выстрадал после реки Яо. Мысль о том, чтобы заставить монаха страдать так же, как страдает он сам, наполнила его мрачным удовольствием и пульсирующей болью, похожей на невыносимую боль от сильного ожога. Возможно, это последнее, что он еще мог ждать с нетерпением перед тем, как начнется все остальное. Он едва открыл рот, чтобы отдать приказ о наступлении, когда монах бросил какой-то предмет в сторону передовой линии Оюана. Он ударился о землю с приглушенным звоном. В наступившей тишине озадаченный Оюан услышал, как он катится к ним вниз по склону.

Потом мир взорвался.

Взрыв сбросил Оюана с коня. Вокруг него падали тела и горящие камни. В ушах так звенело, что он только по широко открытым ртам мог определить, что люди кричат. Их тела, покрытые пеплом, неестественно корчились, они были похожи на демонов, бредущих сквозь дым. Кашляя и шатаясь, Оюан двинулся по направлению к своей передовой линии. Но ее там не было. Была только огромная горящая яма глубиной с десятиэтажную пагоду. А от нее во все стороны расходящимися лучами лежали ужасные почерневшие останки, подобных которым Оюан не видел за все годы войны. Тела людей и животных были разорваны на куски и снова смешаны друг с другом. Землю усеяли обугленные кости, куски доспехов, скрученные узлом мечи и сорванные с голов шлемы, похожие на металлические цветы. Он стоял, прижав руки к ребрам, и смотрел сквозь льющиеся из глаз ручьями слезы на останки своей погибшей армии. Кто-то, хромая, подошел к нему. Это был Шао. Шао, наверное, уцелел бы в любом случае, как таракан, безжалостно подумал Оюан. И решил, что за это следует быть благодарным.

– Что тут произошло? – спросил Шао, и на этот раз Оюан не обратил внимания на его тон, на то, что он говорил на языке хань и что он обратился к Оюану как солдат к солдату. – Это была не просто ручная бомба. Горел сам воздух.

– Какая разница? – ответил Оюан. Голос его звучал глухо, будто доносился до него сквозь кости черепа, а не через уши. Гнев, который вызывал у него монах секунду назад, обрел полную ясность. Он превратился в твердое намерение убить его. Оюан надеялся, что монах ощущает его злобную волю даже на расстоянии, и она будет мучить его каждое мгновение до тех пор, пока Оюан не придет за ним. – Сосчитайте мертвых, отправьте раненых в тыл и продолжайте.

Абсолютно никого не удивило, что мятежники поджидали их на другой стороне горящей ямы. Оюан сам возглавил атаку. Ручные пушки выплюнули шрапнель, уложив первых солдат, но затем они взялись за мятежников всерьез. Апокалипсис монаха нанес Оюану некоторый урон, но он был генералом Великой Юань: он знал, как много требуется для того, чтобы армия лишилась мышечной памяти и перестала считать себя огромной. Его люди, десять в ряд вместе с ним в центре, бросились вперед так, будто они были частью тысячной передовой линии. А потом начался хаос рукопашной схватки. Люди спотыкались и дико вертелись; упавшие корчились и вопили; кони ломали ноги в ямах. Кровь и красные головные повязки окрасили одноцветный пейзаж в яркие цвета.

Они бились до наступления ночи. На следующий день, когда они проснулись, мятежники уже растаяли, отошли назад. Оюан двигался вперед, пока не нашел их, потерял еще один слой передовой линии, и потом все повторилось. День за днем он теснил мятежников к неизбежному концу: к равнине за выходом из ущелья, где очень скоро будет стоять наготове кавалерия Оюана и ждать их, чтобы уничтожить, когда они покинут защищающую их скалистую долину. Несмотря на то что Оюан понимал, что это преследование было с его стороны не более чем славным, но впустую затеянным упражнением, его охватывал все более свирепый восторг при виде растущего отчаяния мятежников. Их страдания были разжигающей аппетит прелюдией к гораздо большим страданиям, которые он намеревался причинить их щенку-предводителю.

Мысль об этой мести в отличие от той, другой, наполняла его несложным предвкушением, вызывающим злобное удовольствие. «У меня нет необходимости тебя прикончить, – мысленно обращался он к монаху, – но я это сделаю».

– Что-то не так, – сказал Сюй Да. – Он уже должен был получить послание насчет Бяньляна. Почему он не ушел?

Чжу машинально посмотрела на убывающую луну, хотя счет дней словно вбили в ее кости молотом: они четыре дня провели в долине, гораздо дольше, чем должны были, и уже прошло целых два дня сверх оговоренного времени, когда Чэнь должен был начать атаку. Они с Сюй Да выбрались наверх из лагеря и сидели на горной гряде справа, хотя так близко от выхода из долины высота ее была совсем небольшой. Перед ними простиралась темная равнина. Немного правее виднелись кучки огней, похожие на новое созвездие: походные костры кавалерии генерала-евнуха. К завтрашнему дню эти батальоны окажутся прямо на их пути и будут ждать встречи с ними.

– Это все подстроил Чэнь Юлян, – продолжал Сюй Да. Всего за несколько дней его лицо осунулось от переживаний из-за их растущих потерь. – Ты не думаешь, что он с самого начала хотел нашей гибели?

Несмотря на свои убеждения, Чжу уже начала думать о том же. Ее тошнило от усталости.

– Даже если бы он захотел избавиться от меня, есть так много способов сделать это, не потеряв заодно моих солдат. – Она вздохнула: – Как ни странно, я верю в его способность убивать творчески.

Сзади послышался какой-то шорох. Юйчунь, почти невидимый в темных доспехах, влез на склон и плюхнулся рядом с ним.

– Значит, это конец, – заявил он. Вероятно, он хотел, чтобы это прозвучало беззаботно, но Чжу он показался маленьким и испуганным.

Несколько секунд никто ничего не говорил. Чжу посмотрела внутрь себя и прикоснулась к тому странному резонансу между евнухом и собой. Она вспомнила себя двенадцатилетнюю, глядящую на него с крыши Храма дхармы, и таинственное ощущение возникшей связи между своей сущностью и его. А теперь, из-за этой связи, его присутствие отмечало каждое важное скрещение дорог на пути Чжу к ее судьбе. Он разрушил монастырь и послал ее к Красным повязкам. Он обеспечил ее первую победу. А теперь…

Мысленным взором она увидела его красивое лицо, которое видела всегда только издалека. И сразу же поняла, что ей надо сделать, чтобы продолжить путь к своей судьбе.

– Не конец, – сказала она. – Еще нет. Нам нужно ское-что сделать напоследок.

Сюй Да и Юйчунь с двух сторон обернулись к ней. Сюй Да произнес:

– Нет.

– Думаю, он не получал это сообщение. Поэтому не ушел; он даже не знает, что Бяньляну нужна его помощь.

– Даже если это так! Даже если он тебе поверит…

– …он все равно может меня убить, – закончила Чжу. Но если она не будет верить в свою судьбу, то кто еще поверит?

С потрясенным лицом Сюй Да сказал:

– Не ты. Это должен сделать я.

– Что сделать? – почти закричал Юйчунь. Чжу улыбнулась ему:

– Вызвать генерала-евнуха на поединок. Мне кажется, он чтит традиции; он примет вызов. По крайней мере, это даст мне возможность поговорить с ним с глазу на глаз. Я расскажу ему, что происходит в Бяньляне. Тогда он может мне поверить или нет.

После долгой паузы Юйчунь сказал:

– Это должен сделать я. Если это поединок, тогда я для этого лучший кандидат. Евнух лучше владеет мечом, чем вы оба, и я тоже. Вы это знаете!

Его преданность согревала. «Верьте, что мы достаточно сильны». Она мягко сказала:

– Я это знаю. «Чан – Десять тысяч человек». – Это новое прозвище Юйчунь получил где-то по дороге, когда солдаты поняли, что он силен, как десять тысяч воинов (возможно, не совсем так). Она похлопала Юйчуня по плечу. – Если бы надо было победить, я бы определенно попросила тебя. – Она обращалась и к Сюй Да тоже. – Но дело не в поединке. Надо его убедить. Значит, идти должен я.

У Сюй Да вырвался обиженный возглас. Чжу ласково потрепала его по шее сзади, по неприкрытому воротом доспеха месту. Она чувствовала себя покровительственно – защитницей, самкой леопарда, держащей в зубах детеныша. Она понятия не имела, мог бы испытывать Чжу Чонба такое чувство к Сюй Да или нет.

– Старший брат. Я полагаюсь на тебя: организуешь отступление, как только увидишь, что его солдаты отходят.

Сюй Да откинул голову и уперся затылком в ладонь Чжу.

– А если этого не случится?

Не было смысла нагнетать страх и сомнение, думая о том, чего не произойдет. Чего не может произойти из-за самой силы ее веры и желания. Вместо этого она выпрямилась во весь рост и обняла их обоих за плечи, и они вместе сидели и смотрели, как луна заходит над непрерывно горящими кострами Юаня.

Армии сошлись на равнине на рассвете. Сверху на них смотрело зимнее бледно-голубое небо, казавшееся хрупким, как ледяной наст. Чжу увидела свое малочисленное войско Красных повязок, стоящее перед необозримым пространством, занятым армией генерала-евнуха, с призрачной шеренгой духов в передовой линии. Она так плотно сжала свой страх и неуверенность, что они стали всего лишь слабой дрожью воды под неподвижной поверхностью глубокого озера. Чжу вздохнула, нащупала внутри себя подложечную ямку, где гнездилась судьба, и позволила ей толкнуть себя вперед.

Противник выехал ей навстречу под своим собственным флагом. Чжу почувствовала, как вселенная завибрировала вокруг них, когда они выехали на пустое пространство между армиями. Они состояли из одинакового вещества, их «ци» звенели гармонично, как одинаковые струны, соединенные друг с другом действием и противодействием, поэтому они вечно толкали и тянули друг друга по дороге жизни к своим личным судьбам. Она понимала: что бы здесь ни произошло, не он будет воздействовать на нее, а каждый из них будет воздействовать на другого.

Посередине они спешились и подошли друг к другу, держа в левой руке меч в ножнах. Чжу снова поразила хрустальная красота генерала-евнуха. «Плоть из льда и кости из нефрита», – подумала она. Самая совершенная форма женской красоты. Но тем не менее его невозможно было принять за женщину. Там, где следовало быть плавным линиям, была только жесткость: в форме челюсти, в вызывающе вздернутом подбородке. Его поступь и позы говорили о горькой гордости человека, сознающего, что причина его одиночества в том, что он выше всех.

Свет холодного утра лишал окружающий их пейзаж красок. От дыхания шел пар.

– Итак, мы встретились. – Она сразу же узнала его хриплый голос. Он запечатлелся в памяти Чжу, как нечто неразрывно связанное с огнем и насилием. «Когда я в прошлый раз слышала этот голос, он уничтожил все, что я имела». – Признаюсь, ваш вызов стал приятным сюрпризом. После всего этого бегства и засад, я думал, вы заставите нас трудиться в поте лица до самого конца. Есть какая-то особая причина, по которой вы так твердо намерены разыграть для публики сцену собственной смерти?

Чжу спокойно ответила:

– Я был бы плохим командиром, если бы так отплатил моим людям за преданность в эти последние дни, не сделав все, что в моих силах, чтобы изменить ситуацию.

– Вы так уверены, что ее можно изменить? Мне кажется, что исход неизбежен.

– Это возможно. Но вы уверены, что это тот исход, который вы себе представляете? Возможно, вам нужно больше информации, чтобы видеть яснее? – ответила Чжу. Она сознавала, что таящаяся в глубине ее спокойствия неуверенность постепенно достигает высшей точки. – Например, вам, может быть, будет приятно узнать, что эти стычки не более чем отвлекающий маневр. Вы думали, что Красные повязки столь малочисленны? Число наших сторонников намного больше, чем вы думаете. Пока мы тут разговариваем, наши основные силы атакуют Бяньлян. Вряд ли я ошибаюсь, считая, что потеря Бяньляна нанесет большой удар империи Великой Юань.

Она всматривалась в его лицо внимательно, как в лицо возлюбленного, но он не выдал никаких чувств.

– Интересно. Но люди готовы говорить что угодно ради спасения собственной шкуры. Действительно, если вы сказали правду, разве вы не предаете своих сторонников только ради того, чтобы я увел свои войска и устремился к Бяньляну? Поэтому вы либо лжец, либо трус. – Он приподнял брови: – Интересно, что более вероятно?

– Поверите вы мне или нет, разве вы можете рискнуть и ничего не предпринять? Сообщения иногда не доходят. Если Бяньлян звал на помощь, но падет из-за того, что она не пришла, как вы думаете, кого обвинят в его потере?

Теперь тень все же пробежала по его лицу. Он насмешливо произнес:

– Едва ли следует винить адресата неполученного сообщения.

Чжу услышала то, чего он не сказал: «Но они действительно обвинят меня». Ее внутренняя дрожь сменилась чувством облегчения: сработало.

– Но теперь вы знаете. Поэтому вопрос в том, что вы сделаете с этим знанием, генерал Оюан? – Она в первый раз произнесла его имя, и, услышав его, она острее, чем раньше, ощутила то непонятное и странное притяжение судьбы, словно он был магнитом для ее стрелки. Острое жжение на языке напоминало вкус воздуха перед штормом. – Откажетесь прийти на помощь, а потом будете объяснять, почему не сделали все возможное, чтобы в руки мятежников не попал величайший символ власти наньжэней? Могу представить себе, как недовольны были вами ваши хозяева после реки Яо. Что они с вами сделают за потерю Бяньляна?

Пока он обдумывал этот вопрос, плотная белая субстанция полилась из рядов его армии, эластичная, как туман, спускающийся со склонов гор. Она потекла над землей и окружила их. Раньше его призраки никогда не обращали на нее больше внимания, чем другие. Но сейчас их пустые черные глаза наблюдали за ней из-за его плеча, и она почувствовала, что волосы встали дыбом у нее на затылке, когда их невидимые взгляды прикоснулись к ней сзади. Их шепот наполнил ее чувством мертвящего ужаса. Далеко наверху заплескались знамена.

Наконец генерал-евнух ответил:

– Это возвращение домой было неприятным, конечно. Кажется, вы хорошо разбираетесь в ситуации. Но, возможно, пришла моя очередь кое-что вам сообщить. Чтобы вы ясно поняли исход нашей схватки.

Будучи лучниками, монголы не носили перчаток. Сжатая в кулак рука, которую он вытянул к ней, была голой. Как и все остальное в нем, его руки производили двойственное впечатление: они были тонкокостными, как у женщины, но покрыты шрамами от тысяч мелких ран, как у воина. Он медленно разжал ладонь. Сначала Чжу не поняла, что она видит. Потом, глядя на эту сложенную бумажку с короткой строчкой монгольских значков на верхней стороне, она почувствовала такую сильную дрожь внутри, будто все сдерживаемые эмоции одновременно обрушились на барьер ее силы воли. Она едва не охнула, стараясь удержать их под контролем.

Бяньлян.

Она все поставила на надежду на его отход, но теперь ясно все поняла, как он и обещал. Такой возможности вообще никогда не существовало.

Инстинктивно она изо всех сил пыталась придавить в себе поднимающуюся массу недоверия, ужаса и отчаяния. Она заталкивала ее все ниже, чтобы он не мог увидеть ничего, кроме ледяной неподвижности, такой же, как у него самого. Она ошиблась, но ошибиться – не значит потерпеть поражение, еще нет. И этого не будет. Всегда найдется другой способ победить.