Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 226 (всего у книги 341 страниц)

– Полагаю, у меня достаточно людей, которым я доверяю, – коротко ответил Оюан. Холодный пот тек под его доспехами и колол кожу.

– Неужели? Надеюсь на это ради вашего блага, генерал. Многое зависит от Бяньляна. Поскольку я все равно не сплю, возможно, мне следует уделить несколько из ночных часов молитве о хорошем исходе.

– Молитесь сколько хотите, – ответил Оюан. – Это ничего не изменит.

– Ну, очевидно, ваши молитвы ничего бы не изменили. Какое божество или какой предок станет слушать грязного евнуха? А меня они могут послушать. Но это правда: мне действительно спокойнее взять веру в наши усилия в свои руки. – Невеселая усмешка господина Ван была острой, как клинок, и Оюана сбивало с толку то, что он не мог определить, куда он направлен. – Хорошенько составляйте планы, генерал. Мне было бы очень неприятно увидеть ваше поражение.

21
Аньфэн. Второй месяц

Ма лежала, освещенная лампой, голова Чжу лежала у нее между ног. Они занимались этим так долго, что трение давно уже не ощущалось, пальцы Чжу внутри нее скользили так легко, что их движение казалось невидимым.

– Еще, – говорила Ма, изгибаясь дугой. – Еще…

Она почему-то знала, что Чжу улыбается. Чжу пустила в ход все пять пальцев, сложенные клином. Они проникали все глубже, растягивали ее. Ма это чувствовала. Ей было больно; и это было всепоглощающее наслаждение, казавшееся знакомым и новым одновременно; это был целый мир. Она услышала свой собственный крик.

– Прекратить?

– Нет!

Ма представляла себе улыбку Чжу, дразнящую и напряженную, с оттенком отстраненного любопытства, которое никогда не покидало ее, даже в самые острые моменты между ними. Чжу ввела ладонь еще глубже, до самой ее широкой части. Она уверенно вдвигала ее внутрь, по чуть-чуть, пока Ма задыхалась и всхлипывала, костяшки пальцев до предела растягивали ее. Когда Чжу сделала паузу, Ма поняла, что потеряла способность думать самостоятельно. Она вся превратилась в ощущение. Боль и наслаждение, наслаждение и боль. Она не представляла себе, как долго продолжалась пауза, потом Чжу снова начала двигать рукой. Внутрь или, возможно, наружу, затем Ma неудержимо содрогнулась вокруг руки Чжу. Ее мышцы так растянулись, что скорее трепетали, чем сжимались. Она стонала и дрожала, чувствуя твердую как камень руку Чжу внутри себя.

– Еще нравится? – Голос Чжу плыл к ней снизу. Ее язык легонько скользил вокруг чувствительной точки Ма, исторгая из нее вздохи и следующий приступ сдавленного трепета. Когда дрожь стихла, Чжу опять проникла в глубину, и Ма вскрикнула от ощущения, слишком сильного, чтобы сдержаться, а потом Чжу в последний раз толкнула и погрузила руку внутрь до запястья. Ма лежала, содрогаясь, вокруг этой руки, доведенная до крайности этой прекрасной, ужасной болью, все мышцы ее тела дергались вразнобой – так металл трещит во время охлаждения.

– Я чувствую, что могу принять всю тебя, как бы много тебя ни было. – Она едва узнала собственный голос. Чжу рассмеялась:

– Ты и так уже все взяла.

Ее голова опустилась, и Ма почувствовала, как ее язык снова прошелся у нее между ног. Язык ласкал ее плоть нежными, повторяющимися движениями, снова и снова, пока трепет Ма не превратился в содрогания: в возрождение после потери всех сил. Она могла лишь слабо корчиться под губами Чжу, сердце ее билось под тонкой кожей, натянутой вокруг проникшей в нее руки Чжу. В этом был сокровенный восторг: она могла впустить Чжу в себя и держать ее в своем теле, будто была единственным человеком на свете, обладающим этой особенной властью.

«Вечно буду принимать Чжу», – подумала Ма, приходя в ужас. Что это может быть, если не любовь, это ощущение ее сердца, покорно бьющегося вокруг руки Ма? Чжу, которая могла причинить ей боль, но предпочла этого не делать; заполняя тело Ма, она становилась такой близкой к Ма, как никто другой на свете, и все же она всегда уходила от нее ради погони за своим собственным величием.

Чжу вынула руку, поворачивая ее медленным, скользящим движением. Ма застонала; язык Чжу заскользил быстрее. Она парила над далеким ощущением нового возбуждения, а затем, даже не осознавая, что стремится к этому, Ма со сдавленным рыданием достигла пика в последний раз.

Чжу, некрасиво извиваясь, с помощью одной здоровой руки и половины второй, заползла повыше на постель и легла рядом с Ма с самодовольным видом человека, достигшего своей цели. Ей никогда ничего не нужно было от Ма в ответ, что немного огорчало ту. Даже если бы Чжу этого захотела, на этот раз от Ма не было бы никакого толку: она так обессилела, что даже не смогла бы повернуть голову и поцеловать ее.

Позже она смутно почувствовала, что Чжу поднимается, – отдав предпочтение платью перед брюками, потому что его можно натянуть через голову и не завязывать у пояса, – и идет к своему письменному столу, где она тренировалась выполнять простые действия левой рукой. Свет лампы позади склоненной головы Чжу резал глаза Ма. Внезапно вид ее силуэта на освещенном фоне наполнил Ма невыносимым ощущением расстояния между ними. Ей захотелось подбежать к Чжу, обнять ее, снова превратить из силуэта в реального человека. Но прямо у нее на глазах детали изображения Чжу еще больше удалились, растворились в этом невыносимом, все усиливающемся свете…

А потом Чжу оказалась сидящей на краю кровати, и свет стал всего лишь дневным светом. Ее теплая левая рука лежала на плече Ма.

– Привет, Инцзы. – Она улыбнулась, глядя сверху на Ма, настоящая, любящая, слегка удивленная, что наполнило Ма обычным восторгом. Ей нравилось, что Чжу, всегда так хорошо владеющая собой, до сих пор немного стеснялась своей радости при виде Ма, лежащей в ее кровати. – Поможешь мне надеть доспехи? Мне надо кое-что сделать.

Дверь в мастерскую Цзяо была открыта настежь, несмотря на резкий ветер, гуляющий по улицам. Чжу вошла внутрь. Она сразу же погрузилась во мрак: в похожем на пещеру помещении не горела ни одна свеча, но было приятно и тепло от литейной в соседней комнате. Его наполнял сильный аромат чугуна и липкого старого жира, смешанный с более резкими запахами какой-то таинственной алхимии. Чжу одолело желание чихнуть.

Цзяо сидел, сгорбившись над столом, и взвешивал порох на крошечных весах. Когда она заслонила собой свет из двери, он прищурился и посмотрел на нее, как злая бамбуковая крыса.

– Вы ослепнете, если будете работать в такой темноте, – сказала Чжу. – Боитесь взорваться, если зажжете фонарь? – Она, как обычно, надела доспехи поверх старой серой одежды, но ее правая рука висела на перевязи спереди, и она подумала, что ее силуэт, наверное, выглядит странно. Ни воин, ни монах; ни целый, ни калека. А что еще видит Цзяо? Мужчину или женщину или что-то совсем другое?

Цзяо оттолкнулся от стола и вытер почерневшие руки еще более черной тряпкой.

– Я гадал, когда вы появитесь. – Он бросил быстрый взгляд на кривую саблю, которую она стала теперь носить вместо своего привычного меча. Но это было не более чем украшение. У нее не было ни сил, ни координации движений для того, чтобы драться левой рукой, и Цзяо, несомненно, понимал это так же хорошо, как она. Ее всегда забавляло его ворчливое превосходство, но сейчас в нем появился оттенок высокомерия, который ей не нравился: превосходство, основанное не на его учености, которую она уважала, а на том, кем он был. Мужчиной. Он сказал:

– Полагаю, вы пришли не затем, чтобы меня убить. Они видела его уверенность. Он знал, что если бы она была действительно намерена его убить, то сделала бы это гораздо раньше. И поскольку она этого не сделала, он думает, что она его боится. Он думает, что он сильнее.

– Думаете, это потому, что я бы не смог? – спросила Чжу. – Из-за руки или из-за того, что вам известно?

– Это вы мне скажите.

В его глазах она видела хладнокровный расчет. Он взвешивал ее, сравнивал с другими – Чэнем, Первым министром, генералом Оюаном. И Чжу уже уменьшилась в его глазах. Если бы он сделал выбор не в ее пользу, понимала она, он бы причинил ей как можно больше вреда, прежде чем уйти. «Я бы поступила именно так».

Обрубок руки Чжу пульсировал в такт биению ее сердца, размеренно, как водяные часы.

– Вы думаете, что имеете надо мной власть, потому что знаете тайну. Но это не так.

– Это не тайна? – поднял брови Цзяо.

– Эта тайна ничего не стоит. Расскажите об этом всем, кто захочет слушать, и я все равно сделаю то, что планирую, и получу то, чего хочу. Вы думаете, я не смогу справиться с разоблачением, когда я уже преодолела все на своем пути? – Генерал-евнух сделал ее тем человеком, каким ей нужно было стать, и теперь ее судьбу не отнять у нее из-за того, кто она или что она: все, что ей нужно для этой судьбы, находится в ней.

– Я не боюсь того, что вы знаете, – сказала она. – Как может нечто подобное меня остановить, уничтожить меня, если ничто другое не остановило? – Она глубоко вздохнула и потянулась к той белой искре, которая была семенем ее величия. – Посмотрите на меня, – приказала она, и Цзяо вздернул подбородок, подчинился, не раздумывая. – Посмотрите на меня, и вы увидите человека, который победит. Человека, который будет править.

Она вытянула сжатую в кулак левую руку и пожелала. В ней возникло странное ощущение, будто что-то отрывается, что она установила связь с миром и всем, что в нем находится, живое и мертвое. Со всем под Небесами. Она ахнула, когда сквозь нее хлынула энергия. В одно мгновение яркое семя внутри нее ослепительно вспыхнуло, лишило ее всех остальных мыслей и чувств, и не осталось ничего, кроме слепящей, восторженной боли, словно она смотрела внутрь солнца. Она горела вместе с ним, она была охвачена огнем своей веры в собственное сияющее будущее. Это было мучительно. Это было восхитительно. Она разжала кулак.

Свет вспыхнул быстрее, чем она ожидала. Безжалостный, белый, ослепительный свет, который смел все тени, выгреб все тайны из темных углов мастерской Цзяо и заставил Цзяо отшатнуться с криком. Неумолимый свет струился с ладони Чжу, смывал с него цвет, пока он не стал пепельно-серым, как призрак. Его первой реакцией был ужас: он видел реальное пламя, которое взорвет их обоих и унесет в следующую жизнь. С чувством удовлетворения Чжу смотрела, как у него наступила другая реакция: осознание того, что это не настоящее пламя, и последующая борьба с невозможностью, кроме которой ничего не осталось.

Через секунду, все еще тяжело дыша, Цзяо наклонился вперед с явным трудом и взял свои весы. Вот и вся капитуляция, которой она добилась. Он был слишком полон чувства собственного превосходства, чтобы поклониться, даже потерпев поражение. Низко склонившись над своими порошками, он сказал, как человек, задающий не имеющий значения вопрос:

– Такой цвет не упоминается в Хрониках, как цвет Небесного Мандата одной из династий.

Чжу сжала в ладони белый огонь. Перед ее глазами в наступившей темноте плясали остаточные изображения. Ее тело вибрировало, полное энергии.

– Дело не в цвете, – сказала она и почувствовала истину своих слов, звенящую обещанием будущего. – Дело в сиянии.

* * *

Войско Чжу покинуло Аньфэн через два дня и в сумерках достигло Бяньляна. Даже Цзянькан, место престола императоров, был меньших размеров: черная масса Бяньляна вырастала перед ними, застилая небо, подобно надвигающемуся шторму. А это была всего лишь внутренняя стена. Чжу разбила лагерь в пяти ли к югу от него, но даже это место находилось внутри периметра руин внешней стены. Весь обширный участок между двумя стенами и еще на расстоянии десяти ли за внешней стеной когда-то занимали усадьбы этой огромной столицы империи. Но с того времени ничем не сдерживаемая Желтая река затапливала это пространство так часто, что деревянные строения ушли в землю, словно их никогда и не существовало. Теперь здесь осталось лишь безжизненное болото, призраки и крики цапель.

Тоскливый пейзаж – но они были не одни. Гонка продолжалась меньше времени, чем ожидала Чжу, учитывая, насколько большее расстояние им пришлось покрыть, но все равно выиграл ее генерал Оюан. Его лагерь к востоку от внутренней стены сам по себе представлял целый город. Факелы освещали золотистым светом каменные бастионы Бяньляна. Ряд требушетов с высоко поднятыми головами стоял под молчаливым взглядом стены перед ними.

– По словам Чэня, он прибыл в шестой день этого месяца, – сказал Сюй Да.

– Значит, четыре дня. – Чжу думала, что достаточно восстановила силы, но этот переход заставил ее почувствовать себя тонкой, как бумага, от усталости. Правая рука, привязанная к груди, болела, а спину ломило от того, что она криво держалась в седле. Несомненно, рука снова когда-нибудь начнет работать, но пока что ей казалось, что она потеряла ее всю целиком. Ее отсутствие вызывало странное ощущение слепоты с правой стороны. Она часто ловила себя на том, что поворачивается всем телом вправо, чтобы что-то увидеть. – Но он пока не использовал свои осадные орудия, несмотря на такой ограниченный выгодный период. Почему?

– Ему пришлось везти требушеты в разобранном виде из Аньяна. Может быть, они еще не все собраны.

– Может быть, – с сомнением ответила Чжу. Обратившись внутрь, она через усталость погрузилась в нежную дрожь, ощущение будущей себя. Зыбкое переплетение ци было интимным, как единый вздох любовников. И теперь, когда евнух помог ей стать тем, кем нужно, они сплелись как никогда плотно.

Он ждал не из-за простой некомпетентности, подумала она. Нет, это было что-то другое. Она вспомнила круг из его наблюдающих призраков во время их схватки. Из всех людей на свете, которых она видела, он был единственным, кого преследовали призраки. Кто они такие и чего хотят от него? И почему их так много? Словно целая деревня была стерта с лица земли одним-единственным движением…

Она услышала далекий голос Первого министра, который произнес: «По старым правилам казнили всю семью предателя до девятого колена».

Генерал Оюан, раб-наньжэнь монгольских хозяев, который получал удовольствие только от мести. Который сказал ей правду о себе, пронзив ее тело мечом: «То, чего я хочу, не имеет никакого отношения к тому, кто победит».

И внезапно она поняла, почему он ждал.

Сюй Да бросил на нее снисходительный взгляд из-под нахмуренных бровей:

– У тебя возникла идея.

– Да. И тебе она не понравится. – Чжу с удивлением обнаружила, что покрылась холодным потом. Она не боялась, но боялось ее тело – оно помнило боль. Она прикусила губу, сдерживая стон, когда ее фантомную руку охватил огонь. – Я должна снова встретиться с генералом Оюаном.

Через мгновение Сюй Да размеренно повторил:

– Встретиться.

– Просто поговорить с ним! Я бы предпочла, чтобы на этот раз меня не проткнули насквозь. – За своей болью она чувствовала присутствие генерала Оюана в далеком лагере юаньской армии, как уголек в сердце огня. «То, что ты понимаешь природу огня, еще не значит, что он тебя не сожжет». – И это нужно сделать сейчас.

– В прошлый раз тебе пришлось встретиться с ним, – возразил Сюй Да. На его лице были страх и память о боли. – На этот раз у нас есть другие варианты.

Чжу с некоторым усилием улыбнулась:

– Помнишь, что сказал Будда? «Живи так, будто твоя голова в огне». – Инстинктивно она понимала, что ее мечта никогда не осуществится, если Чэнь будет подниматься, а она лишь цепляться за его ноги. Но если она хочет большего, чем те ошметки власти, которые он, возможно, ей бросит, ей придется прыгнуть в огонь.

Она нежно сжала левой рукой плечо Сюй Да:

– Он меня не уничтожил в прошлый раз, и только это имеет значение. Поэтому, что бы ни случилось на этот раз… – она ощутила восторг своей правоты, даже более сладкий, чем предвкушение, – оно будет того стоить.

Проблема генерала Оюана в том, размышляла Чжу, пробираясь тайком по темному пространству между двумя армиями, что ему не хватает воображения Чэня. «Если ты действительно хотел лишить меня способности действовать, следовало отрубить мне все конечности и держать меня в кувшине, как поступала императрица У со своими врагами». Оказавшись внутри периметра юаньской армии, она очень быстро нашла его палатку со знаменем наверху, которая одиноко стояла на краю группы палаток командиров. По-видимому, это было очень характерно для него – держаться в стороне от всех, несмотря на те неудобства, которые это создавало. И подвергало его большей опасности.

Круглые палатки монголов выглядели большими снаружи, но внутри они были гигантскими. Или, возможно, такое впечатление создавало пустое пространство. Кроме многочисленных жаровен, которые вместе с центральным очагом давали слишком много тепла, и многочисленных шкур на пружинящем войлочном полу, жилище генерала Оюана было таким же практичным, как комната самой Чжу в Аньфэне. Два набора доспехов висело на стойках рядом с пустой стойкой, на которой предположительно должны висеть те, что сейчас на нем. В стопке прямоугольных ящиков хранились луки и стрелы. Рядом стоял сундук с одеждой и еще один, с маленькими инструментами и разными кусочками кожи, которые обычно держат для починки сбруи. Колченогий низкий столик был завален бумагами, исписанными строчками монгольского письма, а поверх них лежал шлем, словно гигантское пресс-папье. Таз для умывания и простая лежанка, накрытая войлочным одеялом. Каким бы голым ни было помещение, в нем все равно ощущалось его присутствие, что удивило Чжу больше, чем должно бы. Как бы хорошо она его ни понимала, она никогда не думала о нем как о человеке, ведущем обычную жизнь, который спит и ест и имеет свои предпочтения в одежде.

Снаружи послышался шепот призраков. Чжу собралась с силами, когда клапан на входе откинулся и генерал Оюан перешагнул порог, с непокрытой головой, небрежно держа в руке меч в ножнах. Увидев ее, он остановился и застыл. В голове у Чжу связывающая их струна оглушительно звенела. Она сняла перевязь перед тем, как вошла. Теперь, медленно и нарочито, она развела руки в стороны. Левая рука пустая, с открытой ладонью. Правая заканчивается забинтованным обрубком. Она дала ему рассмотреть себя. Дала увидеть, что он сделал.

Какое-то мгновение они просто стояли. В следующую секунду ее прижали к стенке палатки, кожаная перчатка генерала Оюана с металлическими заклепками на запястье сдавила ее горло.

Она задыхалась и пинала его ногами. Несмотря на его невысокий рост, она могла с тем же успехом пытаться вырваться из рук статуи. Грубая ткань палатки выгнулась наружу под их тяжестью. Он прижался к ней и прошептал на ухо:

– Мало было потерять одну руку?

Потом он ее отпустил. Падая, она инстинктивно попыталась удержаться на ногах – опереться на ту руку, которая отсутствовала. Мир вспыхнул красным, и она рухнула на подбородок со сдавленным криком. После этого она могла только корчиться, хватая ртом воздух. Из-за боли, которая отодвигает все на второй план, она смутно видела генерала Оюана, стоящего над ней. Острие его меча кольнуло ее в щеку.

– Забирайте, что вам угодно, – с трудом выдавила она. – Чтобы меня уничтожить, нужно нечто большее.

Он присел на корточки возле ее головы, скрипнув доспехами.

– Признаюсь, я несколько удивлен, видя вас здесь. Должно быть, ваши люди очень жалостливые, раз последовали в битву за калекой. – За его жестокостью скрывалось что-то другое. Зависть. Чжу вспомнила ту жестокую легкость, с которой он жертвовал своими солдатами. Его солдаты его презирали, а он их ненавидел; вероятно, он всегда руководил при помощи страха, потому что вынужден был так поступать.

Он взялся за край ее шлема и приподнял голову; теперь они смотрели друг другу в глаза. Даже несмотря на боль, она восхитилась его длинными ресницами и красивым разлетом бровей. Словно угадав ее мысли, он задумчиво произнес:

– Очевидно, то, что вы уродливы, как таракан, делает вас таким же живучим. Но есть некоторые вещи, после которых никто не возвращается. Попробуем их, одну за другой?

Чжу ответила, ловя ртом воздух:

– И вы даже не выслушаете сначала мое предложение? Вам же наверняка любопытно, зачем я пришел.

– Что у вас есть такого, что мне может понадобиться? Особенно учитывая то, что вы уже раньше дали мне возможность вас убить.

«Возможность за возможность». Особенная боль растеклась вверх по ее правой руке – боль от фантомной руки, до костей разрезанной его клинком. Она гадала, сможет ли когда-нибудь избавиться от нее.

– Вы пока не атаковали, потому что ждете подкрепления. Но так как вы сначала позволили Бяньляну пасть, ваши подкрепления нужны для другой цели, а не для захвата Бяньляна. – Она взглянула через его плечо на толпящихся призраков. Они по-прежнему наблюдали, но их вид больше не вызывал у нее страха. Они заполнили палатку, придвигались все ближе, словно зрители перед началом пьесы. Он не знал, что они здесь, и одновременно все же знал – это знание было в самой ткани его существа, потому что все, что он делал, он делал для них. Этот человек находился в своей собственной невидимой тюрьме, куда его заточили мертвые. – Эта цель не имеет никакого отношения к Красным повязкам.

Он повернулся, невольно следуя за ее взглядом, и рассмеялся от ужаса, когда его взгляд встретил пустоту.

– Что вы там видите такое, что рассказывает вам обо мне? – Он отпустил ее шлем и откинулся назад, присев на пятки, его лицо выражало недоверие. – Однако это правда. Ко мне действительно движется подкрепление. Они будут здесь завтра утром. И хотя эти силы предназначены не для борьбы с вами, они успешно справятся и с вами. Поскольку вы с вашей жалкой маленькой армией подвернулись как раз вовремя, чтобы помешать мне.

– А что, если я вам скажу, что наши цели совпадают? Помогите мне вывести из города Первого министра и Сияющего Князя, и я уведу свою армию и предоставлю вам возможность сделать то, что вы планировали, без помех.

Он смотрел на нее:

– Полагаю, вы понимаете, как вы мне не нравитесь. Вы хорошо поняли мои слова о том, что я хотел вас убить?

– Но для вас есть кое-что более важное, чем ваши чувства ко мне. Не так ли? – Чжу встала со сдавленным стоном боли, вынула из своих доспехов голубиное послание и протянула ему. Так как он не протянул за ним руку, она сказала: – Вы сможете его прочесть? Оно написано иероглифами.

– Конечно, я умею читать иероглифы, – обиженно ответил он, оскорбленный, как облитый водой кот.

– Я не уверен, что вы сможете развернуть это послание и одновременно держать меня на острие меча, – заметила Чжу. – Можете мне поверить, я знаю, как трудно делать какие-то вещи одной рукой.

Он гневно посмотрел на нее, встал, спрятал меч в ножны и взял свиток.

– Это письмо от нашего Канцлера, Чэнь Юляна, – объяснила Чжу. – Если я смогу передать его Первому министру, он узнает, что Чэнь Юлян собирается предать его. Тогда он выйдет ко мне из Бяньляна добровольно. Как только я получу его и Сияющего Князя, я покину это поле. Вам не придется напрасно терять людей в сражении со мной.

– А если ваш Первый министр получит это письмо, но решит сам справиться с этой проблемой? Когда ко мне прибудет подкрепление, у меня будут связаны руки.

– Я рискну.

– Как удачно для вашего Первого министра, что он внушает такую преданность. – Его красивое лицо было мрачным.

– Преданность? – Чжу посмотрела в его глаза и улыбнулась: – Вряд ли, генерал.

Уголки его рта опустились, выражение стало горьким.

– Понимаю. Ну, я тоже не могу похвастать преданностью. А в масштабе тех сделок, на которые я соглашался в последнее время, это пустяки. – Он жестом разрешил ей встать. – Если хотите отправить это письмо Лю Футону, я знаю способ. Вам он может не понравиться.

– Я вас слушаю.

– То, что возвышается над городскими стенами, – это верхушка Астрономической башни. Уже три дня подряд, по утрам, ваш Первый министр поднимается туда и осматривает мой лагерь. Пусть он поднимется туда завтра и найдет ожидающую его стрелу с письмом Чэня. Это вас устроит?

Чжу посмотрела на него:

– Значит, кому-то нужно будет послать стрелу на верхний уровень Астрономической башни. В темноте. Из-за стены города. У меня всего одно письмо.

– Поверьте, я в достаточной степени монгол, чтобы это сделать, – насмешливо ответил генерал Оюан.

Если ему это не удастся, стрела упадет где-то в другом месте города. Ее найдут и сообщат Чэню, который узнает, чью сторону выбрала Чжу. Но Чжу не узнает о том, что это известно Чэню. Она будет ждать на поле боя, стоя напротив армии генерала Оюана, а Первый министр не появится, и тогда он ее убьет. Она рискнет всем тем, что обещает ей в будущем белый свет, ради шанса выполнить задачу полностью. Все или ничего в этом одном шансе победить Чэня.

Она больше не боялась стать ничем, как раньше, но и не хотела бежать к такому исходу. От нехорошего предчувствия она покрылась гусиной кожей.

– Я согласен.

– Я и раньше знал, что вы любите безрассудно рисковать. Но вы и правда готовы доверить свою жизнь тому, кто вас почти убил?

– Вы меня не «почти убили», – поправила его Чжу. – Вы меня освободили. – Она шагнула к нему, заставляя посмотреть на себя. Несмотря на всю боль, которую он ей причинил, она не чувствовала к нему ненависти. И жалости тоже; она лишь понимала его. – Во время нашей прошлой встречи вы сказали, что я направил вас на тропу к судьбе, и вы пообещали сделать то же для меня. Но как вы знаете свою судьбу, так и я знаю свою. Тогда вы не указали мне дорогу, потому что подходящий момент еще не наступил. Этот момент наступил сейчас. Поэтому – я согласен.

Судьба. Его лицо исказилось, будто это слово ударило его. Чжу всегда думала, что, какой бы ни была его судьба, он ее не желает. Но сейчас, потрясенная, она увидела правду. Как бы отчаянно он ни бежал от своей судьбы, как бы ни боялся ее и как бы ни ненавидел саму мысль о ней, он так же сильно ее желал.

Чжу вспомнила о настоящем Чжу Чонбе, лежащем неподвижно на кровати, когда его покинула жизнь. Он тоже не желал своей судьбы. Он ее отдал. Ее взгляд устремился поверх плеча генерала Оюана и встретил пристальные взгляды призраков. Она гадала раньше, что привязало их к нему. Но все было наоборот: это он привязал себя к ним. В этом была его трагедия. Он не родился для такой судьбы, но не смог отказаться от нее.

И только в тот момент она его пожалела.

Словно уловив ее чувства, он резко отвернулся. Подошел к прямоугольным ящикам и выбрал лук. Одну-единственную стрелу. Уходя, он произнес, язвительно и сухо:

– Если хотите свою судьбу, оставайтесь здесь.

Его не было очень долго. Ему бы хватило времени дойти до Великого князя Хэнани и показать ему письмо Чэня или сделать что угодно еще. Может, он никогда и не собирался пускать эту стрелу. Чем больше Чжу думала об этом, тем более невозможным ей это представлялось. Раздался крик часового, и она невольно почувствовала, как у нее упало сердце.

Затем клапан открылся внутрь, что заставило ее подскочить.

– Сделано, – коротко сказал генерал Оюан. Убийственный взгляд, который он на нее бросил, все еще отчасти возлагал на нее вину за его судьбу и за те ужасы, которые она ему лично сулила. – Я даю вам время до завтрашнего полудня, после него вы уведете своих людей и сами уйдете вместе с вашим Первым министром. Или без него. Если вы еще будете здесь после полдня, все договоренности отменяются. А теперь убирайтесь из моей юрты.

Чжу сидела на коне во главе своей ожидающей армии. Дня вида она носила саблю, которую даже после упорных тренировок едва вытаскивала из ножен одним плавным движением. «Похоже, что я снова превратилась в нерасторопного монаха». Она гадала, понимают ли ее офицеры, какой она стала немощной. Все в этом противостоянии было лишь видимостью. Так же как сам Мандат был только видимостью. Небесный Мандат Сияющего Князя мог поднять армию на его поддержку, но только потому, что люди верили, будто он провозгласит новую эру. Ее собственный Мандат, не подкрепленный никакой верой, был не более чем светом.

И все же.

Чтобы он стал чем-то большим, ей придется выжить во время этого сражения. И хотя это сражение тоже было видимостью, в то же время оно было таким же реальным, как жизнь и смерть.

Над долиной клубился туман. Когда он рассеивался, она различала далеко вверху геометрические фигуры, будто в небе мелькали картины владений Нефритового императора. Прямые края укреплений; верхушки знаменитой Железной пагоды и Астрономической башни Бьянляна. И в этом верхнем мире и в том, что внизу, стояла полная тишина.

С Желтой реки подул легкий ветерок. Туман зашевелился и стал редеть. Чжу посмотрела на бледные, решительные лица своих офицеров, которые смотрели на восток сквозь туман в сторону лагеря юаньской армии. Так много в этот момент зависело от их доверия к Чжу. А она сама положилась на целый ряд неизвестных факторов. Она верила, что генерал Оюан выполнил то, что обещал. Что он сделал этот невероятный выстрел. Что Первый министр нашел письмо и среагирует на него.

«Мне нужно лишь, чтобы они продолжили верить в меня еще немного».

Раздался хриплый, приглушенный крик:

– Командир Чжу!

Туман уже поднялся так высоко, что они видели то, что их окружает. На востоке ожидаемо просматривался лагерь юаньской армии, где кипела бурная деятельность. На западе…

На первый взгляд можно было принять эти вертикальные черточки за зимний лес. Но не лес из деревьев. Лес из мачт. Под покровом темноты по Желтой реке приплыла флотилия, и сейчас на берег высаживалась еще одна армия.

– Да, – сказала Чжу. – Юань призвала на помощь семейство Чжан из Янчжоу.

Она смотрела, как на их лицах появилось отчаяние. Они понимали, что это значит: они зажаты между генералом-евнухом на востоке и армией Чжана на западе. Они понимали, что теперь Чэнь не отправит сюда помощь. Они с Первым министром спрячутся за стенами в надежде продержаться в осаде до лета. Они оставят Чжу снаружи и обрекут все ее войско на гибель.

Она настойчиво думала: доверьтесь мне.

В этот момент в лагере Юань возник механический звук и в восточную стену врезался снаряд. Через секунду они услышали тихий взрыв, похожий на далекий гром, и столб густого черного дыма поднялся из стены. Это был не камень, это была бомба. Выстрелил второй требушет, потом третий. Их длинные руки чертили дуги в небе, как падающие звезды. Чжу чувствовала, как каждый взрыв отдается в глубине ее живота. Она пыталась представить себе, что происходит в городе между Чэнем и Первым министром. Кто кого в итоге предаст теперь, когда все изменилось?

Свет от взрывов освещал лица командиров.

– Ждите, – приказала она. Это было все равно что сдерживать норовистых коней. Она чувствовала, что ее власть над ними слабеет. Если хоть один из них сломается и побежит, другие побегут вслед за ним…