Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 312 (всего у книги 341 страниц)

– Эти камни из озера, – объяснила Нари. – Согласно легенде, мариды преподнесли их в качестве дара.

– Мариды?

Али как будто переполошился и резко выпрямился, все еще держа в руке камень ярко-рыжего цвета заходящего солнца, испещренный малиновыми крапинками.

– Я не знал…

Камень в ладони Али вдруг переливчато замерцал, как будто виднелся сквозь светлую морскую толщу.

Нари выбила камень у него из рук.

Глаза Али округлились.

– Я… мне очень жаль.

– Все нормально.

Нари рискнула взглянуть по сторонам. Все глаза, конечно, были обращены на них, но происшествия, похоже, никто не заметил.

Али шумно сглотнул.

– Это часто случается? – с надеждой спросил он.

– Насколько мне известно, никогда. – Она пристально посмотрела на него. – Впрочем, учитывая происхождение этих камней…

Али закашлялся, призывая ее замолчать.

– Мы можем не говорить об этом прямо здесь?

Справедливо.

– Хорошо. Но больше ничего здесь не трогай. – Нари помолчала, только сейчас начиная понимать, кого собралась привести в храм. – И, пожалуй, постарайся ничего не говорить. Вообще.

На его лице промелькнуло недовольное выражение, но он замолчал. Джамшида и Зейнаб они нагнали у входа в храм.

У Зейнаб горели глаза.

– Какое удивительное место, – воскликнула она. – Джамшид так интересно обо всем рассказывает. Ты знал, Али, что когда-то он был здесь послушником?

Али кивнул.

– Мунтадир рассказывал, что ты готовился стать жрецом. – Он посмотрел на Джамшида с любопытством. – Что заставило тебя передумать и поступить на службу в Гвардию?

Лицо Джамшида было каменным.

– Я хотел быть настоящим защитником своего народа.

Зейнаб быстро подхватила брата под руку.

– Почему бы нам не зайти внутрь?

Джамшид повел их в храм, и как целительница Нари не могла не отметить, что сегодня он немного меньше опирается на свою трость. Возможно, сеанс, прерванный Мунтадиром, все-таки принес свои плоды.

– Это, – показывал Джамшид, – алтари, посвященные наиболее почитаемым нашим предкам. – Он оглянулся на Али. – Если не ошибаюсь, многие из них убиты вашими соплеменниками.

– Насколько я помню, и ваши соплеменники неоднократно платили нам тем же, – злобно парировал Али.

– Может, не будем сейчас спорить о войне, – попросила Нари, ускоряя шаг. – Чем дольше я отсутствую в лазарете, тем выше шанс возникновения экстренной ситуации.

Али, шагавший рядом с ней, вдруг застыл. Нари повернулась к нему и увидела, что его взгляд прикован к последнему алтарю. А он, бесспорно, привлекал внимание. Это был самый популярный алтарь в храме, украшенный цветочными гирляндами и заваленный подношениями.

Нари услышала, как у Али перехватило дыхание.

– Это…

– Дараявахауш? – раздался за их спинами голос Каве, а затем показался и сам старший визирь, все еще одетый в дорожное платье. – Да, это он. – Он сложил руки в благоговейном жесте. – Дараявахауш э-Афшин, последний великий защитник Дэвов и хранитель Нахид. Да упокоится он в тени Создателя.

Краем глаза Нари заметила, как Джамшид вздрогнул, но промолчал, оставаясь верным своему племени перед лицом гостей.

– Старший визирь, – почтительно приветствовала она. – Да будет гореть твой огонь вечно.

– Взаимно, бану Нахида, – ответил Каве. – Принцесса Зейнаб, мир вашему дому. Честь и большая неожиданность видеть вас здесь. – Он повернулся к Али и сразу изменился в лице. – Принц Ализейд, – холодно бросил он. – Вернулись из Ам-Гезиры?

Али не обратил внимания на грубость. Он не мог оторвать глаз от алтаря Дары и, похоже, из последних сил старался сохранить самообладание. Взгляд упал на лук за его спиной, и он весь подобрался. Нари не винила его, она помнила, что Джамшид отреагировал точно так же, впервые увидев копию оружия, которое чуть не лишило его жизни.

Но потом Али подошел ближе, и его взгляд остановился у подножия статуи Дары. Сердце Нари ухнуло. Нет. Только не сегодня.

Али поднял какой-то предмет из общей кучи подношений. Тот весь обуглился и почернел, но крокодильи черты узнавались мгновенно.

Зейнаб тихо ахнула. Это было слишком даже для нее.

– Это крокодил? – спросила она голосом, в котором сквозила ярость.

Нари затаила дыхание. Али дернулся, и про себя она прокляла того, кто оставил здесь череп. Вот и все. Сейчас он вспылит, ляпнет что-нибудь такое, за что жрецы вышвырнут его за порог храма, а на ее идеях о работе с шафитами можно будет ставить крест еще до того, как она успеет все объяснить.

– Я так понимаю, это предназначено мне? – спросил Али после недолгого молчания.

Первым заговорил Каве:

– Полагаю, это подразумевалось, да.

Джамшиду рядом с ним стало неловко.

– Али… – начала было Нари.

Но Али просто положил его обратно. Только не на пол, а к копытам каменного коня Дары, топчущим рельефных пескоплавов, которых зоркий принц, без сомнения, заметил.

Он сложил пальцы домиком.

– В таком случае, за Дараявахауша э-Афшина, – сказал он преувеличенно галантно, с легким намеком на сарказм. – Лучшего и ужаснейшего воина, с которым приходилось тягаться этому крокодилу. – Он обернулся, ослепив Каве почти жуткой улыбкой. – Пойдем, старший визирь, – сказал он, приобнимая его за плечи и притягивая к себе. – Слишком давно мы с тобой не виделись, к тому же нашей блистательной бану Нахиде уже не терпится рассказать тебе о своих планах.

Картир напротив нее заламывал руки. Нари никогда не видела пожилого жреца таким бледным. Встреча проходила в зале без окон, с высокими стенами и факелами, отбрасывающими свет на иконы с ликами ее предков, которые окружали со всех сторон. Казалось, даже они смотрят на нее неодобрительно.

– С шафитами? Ты хочешь работать вместе с шафитами? – выпалил наконец Картир, когда она закончила излагать свои планы относительно больницы.

Прозвучало так, будто он еще надеялся, что она исправит его ошибку.

– Да, – ответила Нари. – С одним шафитским врачом я уже договорилась. Она хирург, и подкована намного лучше меня, к тому же у нее больше опыта. Она и ее муж – выдающиеся специалисты.

– Они малокровки, – процедила по-дивастийски одна из жриц. – Бездушное отродье похотливых джиннов и людей.

Сейчас Нари была рада, что ни Али, ни Зейнаб не владеют языком Дэвов так же бегло, как их старший брат.

– В том, как мы появляемся на свет, нет ни их вины, ни вашей, ни моей, – сказала она с жаром. – Не забывайте, что я выросла среди людей. Я не желаю слышать оскорблений в адрес тех, в ком течет человеческая кровь.

Картир сложил ладони в примирительном жесте, метнув на жрицу осуждающий взгляд.

– Я тоже. Подобным заявлениям не место в нашем храме. Но, бану Нахида… – добавил он, умоляюще глядя на нее. – Пожалуйста, пойми… То, что ты предлагаешь, за гранью реальности. Твои способности нельзя использовать на шафитах. Это запрещено. – Его темные глаза наполнились страхом. – Говорят, что Нахиды теряют свой дар, единожды прикоснувшись к шафиту.

Нари не подала виду, но слова причиняли боль. Даже этот добродушный старец, который рассказывал ей об их религии, подарил ей купель Анахид и неоднократно помогал Нари побороть свои сомнения и страхи – даже он оказался жертвой тех же предрассудков, что и остальные ее соплеменники. Как и Дара. Как и ее муж. Как и почти все, кто был ей дорог.

– Это предположение ошибочно, – заявила она наконец. – Но я не собираюсь лечить шафитов своими руками, – пояснила она, насилу заставляя себя произнести эти подлые слова. – Мы будем вместе работать и учиться, и всего-то.

В разговор вмешался другой жрец:

– Любые взаимодействия с шафитами являются нарушением закона Сулеймана!

От Нари не укрылось, что старший визирь наблюдал за происходящим с явным, но пока безмолвным неодобрением. Она подозревала, что он выжидает подходящий момент для атаки.

– Это не нарушение закона Сулеймана, – возразила она, переключаясь на джиннский, чтобы Али и Зейнаб поспевали за разговором. – Это другая интерпретация.

– Интерпретация? – переспросил Картир слабым голосом.

– Именно, – ответила она твердо. – Мы живем в Дэвабаде, дорогие мои. Наш волшебный город надежно спрятан от человеческих глаз. То, что мы здесь делаем, как мы обращаемся с их потомками, никак не влияет на внешний мир за пределами городских ворот. Уважительное и доброе отношение к жителям уже нашего мира ничуть не противоречит требованию Сулеймана оставить человечество в покое.

– Неужели? – отозвался Картир. – Не потворствуем ли мы таким образом будущим взаимодействиям с человечеством?

– Нет, – отрезала Нари, продолжая говорить на джиннском. – Подчиняется джинн закону за чертой города или нет – отдельный вопрос, не имеющий отношения к тому, как мы обращаемся с теми, кто живет в его черте. – Она повысила голос. – Кто из вас хоть раз бывал в шафитском квартале? Дети живут в помоях, а их матери гибнут в родах. Как вы можете называть себя служителями Создателя, когда вы допускаете подобное?

Похоже, эти слова возымели нужное действие, и Картир слегка устыдился. Али посмотрел на Нари с нескрываемой гордостью.

Это не осталось незамеченным, и наконец заговорил Каве.

– Это все дурное влияние принца, – заявил он по-дивастийски. – Госпожа, он известный радикал. Не позволяй его фанатичному отношению к шафитам влиять на твое мнение.

– Я способна сделать самостоятельные выводы без влияния мужчины, – парировала Нари. – Твоя очередь говорить еще не подошла, Каве э-Прамух.

Он сложил ладони домиком.

– Прошу прощения, бану Нахида, – извинился он снисходительно, словно успокаивая ребенка, что вызвало у нее раздражение. – То, что ты предлагаешь, звучит заманчиво. Сразу видно, у тебя доброе сердце…

– Сразу видно, что я усвоила урок раз и навсегда, когда Гасан отвернулся от нашего племени после смерти Дары, – сказала Нари на дивастийском. – Мной движет не только доброе сердце, но и прагматичный склад ума. Мы никогда не будем в полной безопасности, пока не заключим мир с шафитами. Вы же понимаете это. Их в городе едва ли не больше, чем нас. В этом конфликте глупо полагаться на джиннов. Показывая им свою слабость, мы становимся зависимы от них.

– Это банальная необходимость, – возразил Каве. – Госпожа, со всем уважением, но… вы еще молоды. Я за свою жизнь перевидал столько попыток примирить и джиннов и шафитов. Они никогда не заканчивались хорошо.

– Это мое решение.

– И все же, ты просишь нашего благословения, – мягко заметил Картир. – Не так ли?

Нари замялась, бросив беглый взгляд на изображения ее предков. Строительством этого храма руководила сама Анахид, она же и собрала джиннов под одной крышей после того, как Сулейман проклял их.

– Нет, – ответила она на джиннском и взяла паузу, обводя взглядом старейшин. – Я вас ставлю в известность из уважения к вам. Это моя больница. Это мои способности, и мне не требуется ваше разрешение. Я бану Нахида, и, Каве, хочешь верь, хочешь нет, – обратилась она к визирю, намеренно опуская его титул, – за несколько лет, проведенных в Дэвабаде, я узнала, что означает этот титул и какая за ним стоит история. Ты бы не посмел усомниться в моих предках.

Ее речь была встречена гробовым молчанием. Старший визирь в шоке уставился на нее, а несколько жрецов отшатнулись.

– Однако Нахиды правили в составе Совета, – невозмутимо заметил Картир. – Твои предки обсуждали проблемы между собой и совещались со жрецами и советниками. Они не правили как короли, не подотчетные никому. – Говоря так, он не смотрел на Кахтани, но намек был очевиден.

– А еще их свергли, Картир, – ответила она. – И с тех пор мы ведем войну. Пришло время попробовать что-то новое.

– Думаю, позиция бану Нахиды вполне очевидна, – резко вставил Каве.

– Согласен. – Джамшид не произнес ни слова с тех пор, как они вошли в залу, но теперь, глядя отцу в глаза, решил высказаться. – Я на ее стороне, отец.

Каве посмотрел на них непроницаемым взглядом.

– Тогда, надо думать, вопрос решен. Если вы не возражаете… – Он поднялся на ноги. – Я очень устал с дороги.

Этими словами он как будто подвел черту их собранию. Нари немного злило, что он взял на себя эту роль, но все же она почувствовала облегчение. Она ясно дала понять, что ее решение останется неизменным, и даже если жрецам это не нравилось, они не горели желанием бросать ей вызов.

Картир напоследок решил еще раз высказаться.

– Шествие. Если ты рассчитываешь на нашу поддержку, ты должна пойти нам навстречу и дать свое слово присутствовать.

Нари подавила стон. Нужно было догадаться, что это будет не так просто.

– Пожалуйста, не заставляйте меня.

Али нахмурился.

– О чем речь?

– Они хотят вырядить меня как Анахид и поставить участвовать в каком-то параде на Навасатем. – Она бросила на Картира несчастный взгляд. – Это позор.

– Это весело, – возразил тот с улыбкой. – Шествие Дэвов – любимый публикой момент Навасатема. Долгие столетия у нас не было Нахиды, которая могла бы присоединиться к шествию.

– А как же моя мать?

Картир посмотрел на нее.

– Разве того, что я рассказывал о бану Маниже, недостаточно, чтобы сделать вывод, что она не любила подобных торжеств? – Его лицо приняло умоляющее выражение. – Прошу тебя. Ради своего народа.

Нари вздохнула, чувствуя укол совести.

– Ладно. Если вы поддержите мою идею, я наряжусь и буду глупо улыбаться на параде. – Она посмотрела на него с наигранно сердитой миной.

– Ты хитрее, чем я думала.

Пожилой священник положил руку на сердце.

– На какие только жертвы не приходится идти ради своего племени, – пошутил он.

Они покинули святилище и вышли из храма. Солнечные блики заплясали у Нари перед глазами, когда они появились на ярком дневном свету.

Али остановился на ступеньках.

– Место поистине изумительное, – сказал он, любуясь лилиями в прудах.

Легкий ветерок донес запах кедров, растущих по периметру территории.

– Спасибо, что позволила нам побыть здесь. Даже при таких обстоятельствах это большая честь. – Он откашлялся. – И я сожалею, что обстоятельства сложились именно так. Впредь я постараюсь быть осторожнее, обещаю.

– Да. И тебе спасибо за то, что не придушил старшего визиря, – отозвалась Нари, а потом, вспомнив о хаосе в его комнатах, неохотно добавила: – И за проделанную работу спасибо. Я этого не забуду.

Али повернулся к ней, и удивленная улыбка осветила его лицо.

– Ты что, меня похвалила?

– Нет, – сказала она, подпуская в голос сердитый тон, хотя вовсе не сердилась. – Я констатировала факт.

Они пошли по саду.

– Итак, – продолжил Али весело. – Что за история с переодеванием в Анахид?

Нари подняла голову и строго посмотрела на него.

– Не начинай, аль-Кахтани. Ты и сам-то, с тех пор как спешился, только и делаешь, что любуешься своим отражением в поверхности каждой лужи, которая попадается на пути.

Застигнутый врасплох, он вмиг посерьезнел.

– Это так очевидно? – прошептал он.

Нари помолчала, наслаждаясь его смущением.

– Для всех, кто хоть раз посмотрел в твою сторону. – Она мило улыбнулась. – Так что да.

Али поморщился и прикоснулся к тюрбану.

– Никогда не думал, что надену это, – тихо сказал он. – Мне просто было любопытно, как это выглядит.

– Надеюсь, Мунтадир поверит в эту отговорку, когда узнает, что ты украл его платье.

Али, конечно, в тюрбане выглядел эффектно, и ослепительные золотые полосы на ткани только подчеркивали теплоту в его серых глазах. И все же Нари не нравилось, как он в нем выглядит.

– Тебе не к лицу, – сказала она скорее себе, чем Али.

– Да, – согласился он сухо. – Видимо, из нас двоих Мунтадир больше соответствует образу принца Кахтани.

Слишком поздно Нари поняла двойной смысл своих слов.

– О нет, Али. Я не то имела в виду. Вовсе не то…

Каждый раз, когда Нари прикрывала чадрой свои круглые человеческие уши, она неизменно переживала по поводу того, что ее внешность не соответствует ожиданиям окружающих, и ей стало гадко от мысли, что она могла внушить такие мысли кому-то еще.

– Просто я ненавижу этот тюрбан. Я ненавижу то, что он олицетворяет. Войну, Кви-Цзы… Он уходит корнями в самые страшные моменты нашей истории.

Али остановился, поворачиваясь к ней лицом.

– Да уж, не думаю, что бану Нахида, которая только что бросила вызов мудрым старцам, прожившим в общей сложности тысячелетие на этой земле, могла бы одобрить такую традицию. – Он с улыбкой покачал головой. – Твоему народу повезло, что у них есть такой лидер, как ты. Надеюсь, ты это знаешь, – добавил он с теплотой, искреннее которой, казалось, не сыскать в целом свете.

Ответ Нари не заставил себя долго ждать.

– Может, когда-нибудь и твой народ примет меня в качестве лидера.

Она хотела бросить ему вызов, и ей это удалось. Али отшатнулся с немного растерянным видом. Но затем он медленно расплылся в улыбке, и его темные глаза весело сверкнули.

– Что ж, в таком случае мне пора возвращаться к строительству больницы. – Он коснулся сердца и лба в традиционном гезирском жесте, явно сдерживая смех. – Мир твоему дому, бану Нахида.

Нари не ответила, да Али и не ждал ответа. Он только развернулся и направился к Зейнаб, которая уже ждала у ворот.

Нари смотрела ему вслед, внезапно осознав, что многие Дэвы делают то же самое, и ловя на себе испытующие взгляды, с которыми они, похоже, только что наблюдали за их беседой.

Она приняла суровое выражение и окинула взглядом толпу, пока люди не начали поспешно возвращаться к обычным делам. Нари не шутила, когда сказала жрецам, что все сделает по-своему. А хорошая бану Нахида не показывает свою слабость.

Нари сделает все для того, чтобы больше никогда не знать слабостей.

22
Али

Али усмехнулся, одной рукой нажимая на рычаг насоса. На землю плеснул поток холодной воды.

– Новая профессия твоего сына, – в шутку сказал он женщине, стоявшей напротив.

Золотые глаза Хацет оценили брызги грязи на его дишдаше.

– Когда я мечтала о светлом будущем для тебя, сынок, ты выглядел куда более… опрятно.

– Мне нравится пачкать руки. – Али выпрямился, вытирая пальцы тряпкой, заткнутой за пояс. – Но что скажешь? – спросил он, указывая на шумные мастерские, выстроенные в рядок перед больницей.

– Впечатляюще, – согласилась мать. – Впрочем, памятуя, сколько денег ты вытряс из моего племени с тех пор, как вернулся в Дэвабад, это обязано быть впечатляющим.

Али положил руку на грудь в притворной обиде.

– А как же все твои слова о том, что нужно помогать городу? – Он подмигнул. – Или ты думала, это дешевое удовольствие?

Она покачала головой, но улыбнулась, задержавшись взглядом на детишках, сидящих в школе, организованной при рабочем лагере.

– Оно того стоит. Я горжусь тобой. Доводишь меня иногда, но все-таки горжусь.

Они пошли дальше по направлению к больнице. Али кивнул в знак приветствия паре плотников, которые стучали молотками по деревяшкам, мастеря мебель.

– Большую часть работы выполняют шафиты, – пояснил он. – Я чувствую себя кем-то вроде почетного распорядителя, не больше. Сложнее всего бывает найти работу для каждого, кто хочет присоединиться к строительству. Ты не представляешь, как много может всем дать эта возможность. И всего-то за несколько месяцев!

– Приятно наблюдать, что твоя вера в шафитов дает плоды, не правда ли?

Али горячо закивал.

– Моему счастью не будет предела, пока стройка бьет ключом. Пусть все, у кого остаются какие-то предубеждения по поводу чистоты крови, увидит, чего достигли здесь шафиты. – Он сцепил руки за спиной, перебирая четки. – Вот бы и отец это увидел. Мы получим большую отдачу, если будем вкладываться в шафитов, а не вбивать в них страх палками.

– Тогда тебе пора перестать лить слезы по своему Бир-Набату и как-то вытрясти из отца позволение остаться в Дэвабаде. – Хацет многозначительно посмотрела на него, когда они вошли в больницу. – Перемены, о которых ты грезишь, требуют времени и долготерпения, сынок. Вот ты, например, занимаешься земледелием, верно? И что, когда ты бросаешь семена в землю, ты ведь не оставляешь их без присмотра в надежде, что они как-нибудь сами вырастут?

Али воздержался от ответа. И не только потому, что вокруг сновали мастеровые, но во многом и потому, что, если откровенно, с каждым днем, проведенным в Дэвабаде, он все меньше понимал, чего хочет.

Хацет удивленно ахнула, когда они вышли в главный коридор.

– Ну что за прелесть, – одобрила она, любуясь живописными фресками, которыми исписала все стены Элашия, с изображением ослепительных песчаных кораблей, рассекающих барханы, и цветущих оазисов Карт-Сахара бок о бок с пейзажами скалистых утесов и лазурных морей.

– Видел бы ты, что тут творится, когда проходит Нари, – сказал Али. – Картины оживают, волны разбиваются о берег, деревья цветут. Невероятно, как магия Нахид действует на это место.

– Да, становится все более и более очевидно, что она тут все очаровала, – беспечно заметила Хацет.

Али перегнулся через балюстраду, чтобы окинуть взглядом успехи, достигнутые за день. Центральная часть больницы разительно отличалась от тех заросших сорняками развалин, куда впервые привела его Нари. Дикий сад превратился в райский островок, по вымощенным плиткой дорожкам которого могли прогуливаться посетители и пациенты, наслаждаясь сладко пахнущей водой фонтанов и прохладой пальмовой тени. Внутренние стены были отстроены заново, и столяры были заняты кладкой стеклянной крыши, которая по задумке должна была пропускать в помещения максимальное количество дневного света. Главная смотровая комната была уже совсем готова, не хватало только меблировки.

– Принц Ализейд!

Али оглянулся на голос и на противоположной стороне сада увидел группу шафитских швей, устроившихся среди груды вышитых штор. Женщина, которая по возрасту смахивала на его ровесницу, с застенчивой улыбкой на лице уже вскочила на ноги.

Она начала говорить, когда их взгляды встретились, и румянец залил ее щеки.

– Простите за беспокойство, Ваше Высочество. Но мы тут подумали… – она кивнула на своих подруг, и кое-кто захихикал, – что, если вы задержитесь… В общем, мы надеялись, что вы поможете нам развесить шторы.

– Ну, я… конечно, – согласился Али, слегка озадаченный просьбой. – Дайте мне знать, когда все будет готово.

Девушка снова улыбнулась, и Али про себя отметил, что улыбка делала ее весьма привлекательной.

– Мы обязательно вас где-нибудь подкараулим.

Она снова села на свое место и зашептала что-то подругам.

– Удивительное дело, – сухо заметила мать. – В больнице, где все владеют магией и полным-полно строительных инструментов, нельзя повесить шторы без помощи неженатого, высокого и красивого молодого принца.

Али поспешил отвести взгляд от юных девушек.

– Уверен, они ничего такого не имели в виду.

Хацет фыркнула.

– Даже ты не можешь быть настолько наивен. – Она подхватила его под руку, и они пошли дальше. – Но, знаешь… Может, это не такая уж плохая идея: сжечь брачную маску с хорошей, приятной шафиткой. Может, тогда ты хотя бы иногда будешь ложиться в постель, а не только работать на износ.

Али так смутился, что его щеки жарко вспыхнули, и ему на секунду показалось, что он вот-вот воспламенится.

– Амма…

– Ну что? Я не могу помечтать о счастье для своего единственного сына?

Он замотал головой из стороны в сторону.

– Ты же знаешь, мне нельзя жениться.

– Нет, тебе нельзя проводить пошлую церемонию бракосочетания с девицей благородных кровей, потому что вместе с такой невестой в твоей жизни могли бы появиться политические союзники и наследники, которые составили бы конкуренцию наследникам Мунтадира… Этого я и не предлагаю. – Она изучала его ласковым взглядом. – Но я беспокоюсь о тебе, сынок. Я же вижу, что тебе одиноко. Если ты хочешь, чтобы я или Зейнаб справились о…

– Нет, – прервал ее Али, надеясь, что по голосу не слышно, как ему горько.

Его мать не ошибалась, однако он старался не задумываться об этом аспекте своей жизни. Он рос, зная, что в будущем ему предназначено стать каидом Мунтадира. И Али пытался соответствовать своему будущему. Ему – суровая, одинокая жизнь в Цитадели; Мунтадиру – богатство, семья и трон. Али рано понял, что проще не думать о вещах, в которых ему все равно будет отказано – о привилегиях, доступных только его брату.

Эти клятвы он давал себе в детстве, когда был еще слишком мал, чтобы понимать их вес. Впрочем, сейчас это не имело значения. Али никогда не станет каидом, поэтому мог больше не притворяться, что не затаил обиды. Но поделать с этим все равно уже ничего не мог. Он не шутил, когда сказал Любайду и Акисе, которые любили подразнить его насчет женитьбы, что не произнесет клятвы перед женщиной, пока не будет уверен, что сможет соблюсти эти клятвы. А сейчас он сомневался, способен ли защитить хотя бы себя.

Мать все еще выжидающе смотрела на него.

– Мы можем обсудить это в другой раз? – спросил он. – Например, не тогда, когда мы пытаемся склонить к встрече какого-то эксцентричного ученого?

Хацет закатила глаза.

– Никто никого не склоняет, родной. Я Устада Иссу знаю как облупленного.

Ее уверенность успокаивала Али. Он был потрясен, узнав, что ученый Аяанле, который, по словам королевы, мог поведать им что-то новое о маридах, и сумасшедший старик, забаррикадировавшийся в одной из палат, были одним и тем же лицом. Али даже в глаза его не видел. Узнав, что больница теперь будет кишеть незнакомцами, старик расставил в коридоре за дверями своей палаты всевозможные магические ловушки. В конце концов, когда несколько строителей пожаловались на укусы заколдованных книг, Нари и Разу (а Исса соглашался разговаривать только с ними) смогли прийти с ним к компромиссу: если никто не будет приближаться к его комнате, он перестанет проклинать коридор.

– Надо было звать Нари, – в который раз сокрушался Али. – И Иссе она нравится, и вообще ей очень ловко удается вытягивать информацию из людей.

Мать бросила на него серьезный взгляд.

– Ты лучше думай о том, как бы она из тебя не вытягивала информацию. Таких союзников, как она, лучше держать на расстоянии ножа. – Они остановились перед запертой дверью, и Хацет постучала. – Устад…

Она не успела договорить, как Али услышал магический шепоток. Он отдернул мать назад – как раз перед тем, как сабля, смастеренная, похоже, из каких-то запчастей для астролябий, вонзилась в дверной косяк.

Али выругался по-гезирийски, а Хацет лишь покачала головой.

– Устад, будет тебе, – по-нтарийски увещевала она. – Мы ведь говорили о том, что тебе нужно больше общаться с окружающими. – В ее голосе звучала хитринка. – И потом… У меня для тебя подарок.

Дверь резко приоткрылась, но только чуть-чуть. Али подскочил от неожиданности, когда из полумрака показалась пара ярко-изумрудных глаз.

– Королева Хацет?

Даже голос Иссы казался древним.

Мать Али вынула из платья небольшой мешочек пепельно-серого цвета.

– Если не ошибаюсь, когда мы виделись в последний раз, вы искали это для своих экспериментов?

Али принюхался, узнав резкий запах.

– Порох? Ты хочешь дать ему порох? Для экспериментов?

Хацет шикнула на него.

– Мы на пару слов, Исса, – спокойно продолжила она. – Буквально на пару слов, которые должны остаться строго между нами.

Светящиеся глаза ученого заметались.

– Вы привели с собой людей?

– Мы уже сто раз говорили об этом, Устад. В Дэвабаде нет людей.

Дверь распахнулась, и мешочек с порохом исчез из рук матери быстрее, чем Али успел моргнуть глазом.

– Ну, проходите!

Исса впустил их и захлопнул дверь, как только они переступили порог, нашептывая себе под нос столько запирающих заклинаний, что это уже противоречило здравому смыслу.

С каждой секундой Али все больше сожалел о своем решении прийти сюда, но все же последовал за матерью в комнату, больше похожую на пещеру. Книги громоздились до самого потолка, свитки торчали с полок, которые Исса, казалось, магически склеил из обломков, найденных в уничтоженном лазарете. Длинный ряд пыльных витражных окон пропускал тусклый свет, освещающий низкий столик, заваленный блестящими металлическими инструментами, обрывками пергамента и горящими свечами. Пол перед спальным матрацем, разложенным меж двух высоченных стопок книг, был усыпан битым стеклом, словно ученый опасался, как бы на него не напали во сне. Чистота и порядок царили только в одном маленьком уголке комнаты – тут стояла полосатая оттоманка с парой напольных подушек и серебряный поднос с чайником, стаканами и, судя по запаху, конфетами с кардамоном, которые так любит Нари.

«Все-таки нужно было взять ее с собой», – снова подумал Али, чувствуя укол вины. Бог свидетель, у него и так накопилось слишком много секретов от Нари.

Ученый уселся на полу, на потертой подушке, сложив под собой тощие ноги и смахивая на долговязую птицу. Возраст Иссы, воскрешенного бывшего раба, определить было невозможно. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, а густые брови и борода давно выцвели до белизны. А неодобрительное выражение его лица… смутно напоминало ему о ком-то.

– Мы знакомы? – медленно спросил Али, изучая старца.

Зеленые глаза Иссы скользнули по нему.

– Да, – коротко ответил он. – Однажды я выгнал тебя с лекции по истории за то, что ты задавал слишком много вопросов. – Он склонил голову набок. – Ты был намного ниже ростом.

– Это были вы?

Долго вспоминать не пришлось – немногие учителя осмеливались обращаться с королевским сыном так непочтительно. Али был еще совсем ребенком, не старше десяти лет, но он помнил, что джинн, вышвырнувший его за порог, был грозным, богато одетым ученым мужем, кипящим от негодования… Ничего общего с хрупким стариком, которого Али видел перед собой.

– Не понимаю. У вас ведь была должность в Королевской библиотеке, что вы здесь делаете?

Яркие глаза ученого исполнились болью.

– Мне пришлось выйти на пенсию.

Хацет села напротив Иссы, жестом велев Али следовать ее примеру.

– После смуты с Афшином участились вспышки насилия по отношению ко всем освобожденным рабам. Многие бежали из города, но Исса слишком упрям. – Королева покачала головой. – Как бы я хотела, чтобы ты вернулся на родину, друг мой. Тебе будет спокойнее в Та-Нтри.

Исса нахмурился.

– Я слишком стар для путешествий. И я ненавижу корабли. – Он бросил недовольный взгляд в сторону Али. – Мне прекрасно жилось в больнице, пока не пришли ваши строители. Теперь они вечно стучат молотками, – добавил он обиженно. – А еще они спугнули химеру, живущую в подвале.

Тут Али возмутился.

– Она пыталась съесть джинна.

– Но это же редкая особь!

Хацет решила вмешаться:

– Раз уж речь зашла о редких особях… Мы пришли поговорить с тобой о других неуловимых существах. О маридах.

Выражение лица Иссы изменилось, брюзгливость сменилась тревогой.

– Что вам может быть известно о маридах?

– Старые легенды, – невозмутимо ответила Хацет. – Для Аяанле в моем поколении они не более чем сказки. Однако я слышала, что в твое время встречи с маридами случались с гораздо большей регулярностью.

– Это счастье, что они почти исчезли. – Лицо Иссы потемнело еще сильнее. – Только молодежи желательно не слышать наших разговоров о маридах, королева. Особенно амбициозным юношам, которые задают слишком много вопросов. – Он недовольно кивнул на Али.