Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 307 (всего у книги 341 страниц)

Нари посмотрела на него удивленно.

– Тебе тоже о ней известно?

Али еле сдерживался, чтобы случайно не выдать своих эмоций. Судя по ее тону, Нари задала этот вопрос без всякой задней мысли. Он украдкой бросил взгляд на Субху, но та вообще не понимала, что происходит.

Али откашлялся.

– Ну, я… слышал кое-что об этой истории.

– Кое-что? – не отставала Нари, буравя его пристальным взглядом.

Даже больше. Но то, что было известно Али о судьбе больницы, о том, что там происходило до войны, и о беспощадной, кровопролитной каре, обрушенной за это на Нахид, не знал почти никто, и Али точно не собирался делиться этой информацией здесь и сейчас – тем более в присутствии конфликтующих Нахиды и шафитки.

Он поерзал, не находя себе места.

– Может, лучше расскажешь нам о своем плане?

Нари не сразу отвела от него настойчивый внимательный взгляд, но потом вздохнула и повернулась обратно к Субхе.

– Одного, и так довольно тесного, лазарета мало, чтобы заниматься лечением всего населения Дэвабада. Я хочу видеть пациентов, которым не приходится давать взятку, чтобы попасть ко мне. И когда откроются двери новой больницы, я хочу, чтобы они были открыты для всех.

Субха прищурилась.

– Для всех?

– Для всех, – повторила Нари. – Вне зависимости от их крови.

– Ты идеалистка. Или просто лгунья. Этого никогда не допустят. Король запретит, жрецы скончаются от праведного ужаса…

– Да, уговорить их будет непросто, – беззаботно согласилась Нари. – Я знаю. Но я верю, что у нас все получится. – Она указала на книжные полки. – В Королевской библиотеке таких книг намного больше. Я читала их. Я много лет лечила людей, когда жила среди них. Я понимаю важность этой медицины. Даже сейчас я иногда предпочитаю имбирь и шалфей заклинаниям и крови заххака. – Она обратила на Субху умоляющий взгляд. – Поэтому мне нужно было найти тебя. Я надеялась, мы сможем сработаться.

Потрясенный, Али откинулся на тахте. Паримал стоял напротив с не менее осоловелым видом.

Взгляд Субхи стал еще холоднее.

– А если в больницу поступит шафит, умирающий от сердечного приступа… – ее голос дрогнул, но слова звучали ясно и отчетливо. – Кажется, ты можешь исцелить этот недуг одним прикосновением… Ты положишь на него свои руки, бану Нахида? Используешь ли древнюю магию Нахид на джинне смешанной крови в присутствии свидетелей, твоих чистокровных друзей?

Нари помедлила с ответом, заливаясь краской.

– Думаю… поначалу… будет лучше, если каждая из нас займется лечением своих.

Шафитка рассмеялась. Это был горький смех, в котором не чувствовалось ни капли веселья.

– Ты ведь ничего не понимаешь…

– Субха, – вмешался Паримал, и это прозвучало как предупреждение.

– Пусть выскажется, – перебила Нари. – Я хочу знать, что она думает.

– Тогда выскажусь. Говоришь, не желаешь нам зла? – Субха сверкнула глазами. – Ты – само воплощение зла, Нахида. Ты – духовный лидер племени, чья религии объявила нас бездушными, ты – последняя из рода Дэвов, которые столетиями истребляли шафитов, как каких-нибудь крыс. Ты была соратницей Бича Кви-Цзы, головореза, который пролил столько шафитской крови, что ею можно было бы наполнить целое озеро. Тебе хватает наглости врываться ко мне в операционную – ко мне домой – без приглашения и изучать меня, словно ты выше меня по рангу. А теперь ты сидишь тут и делишься своими хрустальными мечтами о больнице для всех, пока я пытаюсь придумать, как бы вынести ребенка живым из комнаты. С какой стати мне работать с тобой?

За пламенной речью Субхи последовала оглушительная тишина. Али хотелось заступиться за Нари – он-то знал наверняка, что у нее были добрые помыслы. В то же время он понимал, что и шафитка права. Он сам был свидетелем тому, как ошибки чистокровных джиннов заканчиваются трагедией для шафитов.

На скуле Нари ходил желвак.

– Я прошу прощения за то, как появилась на вашем пороге, – выдавила она из себя. – Но мои намерения абсолютно искренни. Пусть я Нахида и Дэва, но я действительно хочу помочь шафитам.

– Так ступай в свой храм, отвергни постулаты своих предков и перед лицом всего твоего народа объяви нас равными, – парировала Субха. – Хочешь помочь шафитам – сначала разберись с Дэвами.

Теряя надежду, Нари потерла голову.

– Я не могу так поступить. Сейчас не время. Я потеряю их поддержку, и какая тогда от меня будет польза? – Субха в ответ фыркнула, и Нари вперилась в нее взглядом, наконец начиная злиться. – Шафиты тоже отчасти виноваты, – напомнила она, начиная распаляться. – Тебе известно, что стало с Дэвами, пойманными на Большом базаре после смерти Дары? Шафиты устроили на них облаву, как настоящие звери, забросали их «огнем Руми» и…

– Звери? – ощетинилась Субха. – Ну да, конечно, так ведь вы нас видите. Дикие животные, которых нужно держать в узде!

– На самом деле это неплохая идея, – вырвалось у Али неосознанно, и когда обе женщины повернулись в его сторону, ему с трудом удалось сохранить самообладание. Он как будто не меньше их удивился тому, что вмешался в спор… но идея-то в самом деле была неплохая. Она даже… граничила с гениальностью. – Сами подумайте, если отец даст добро, и вы подойдете к делу с умом, сотрудничество Дэвов и шафитов будет эпохальным событием. А строительство больницы, которая действительно нужна Дэвабаду… это стало бы огромным достижением.

В этот момент Али поймал на себе взгляд Нари, но не смог ничего прочитать в ее выразительных глазах… Однако едва ли она обрадовалась его спонтанному заступничеству.

Как, впрочем, и Субха.

– Ты тоже в этом участвуешь? – спросила она.

– Нет, – отрезала Нари. – Не участвует.

– Не умеешь ты переманивать на свою сторону, Нахида, – ответила Субха, положив дочку на плечо, чтобы та срыгнула. – Заручись ты его поддержкой, я бы даже поверила в эту твою невесть откуда взявшуюся заботу о шафитах.

– Ты согласилась бы работать с ним? – гневно переспросила Нари, не веря своим ушам. – Ты ведь понимаешь, что в угнетении шафитов виноват его отец?

– Я в курсе, – огрызнулась Субха. – Но все шафиты Дэвабада знают, как к этому относится принц. – Она снова обратила свое внимание на Али. – Я слышала, как ты спас двух шафитов, отца и дочь, от работорговцев. Говорят, они теперь живут прямо во дворце, как богачи.

Али взглянул на нее, и у него упало сердце. Впервые он заметил в глазах Субхи заинтересованный блеск, однако лгать ей он никак не мог.

– Эти шафиты чуть не угодили обратно им в лапы из-за моей беспечности. Я нахожу план бану Нахиды замечательным, это правда. Но когда в Дэвабаде что-то идет не по плану… – Он показал рукой на себя и на Нари. – Такие, как мы, редко платят ту же цену, что и шафиты.

Субха задумалась.

– Похоже, вы оба совершенно не умеете переманивать союзников на свою сторону, – заключила она невозмутимо.

Нари вполголоса выругалась, но Али не отступился от своих слов.

– Сотрудничество, основанное на недомолвках, нельзя назвать сотрудничеством. Я не стану врать и подвергать вас опасности, умолчав о ней.

Паримал протянул руку и погладил кудрявый локон на голове младенца.

– Может, это и вправду неплохая идея, – тихо сказал он, обращаясь к Субхе. – Твой отец всегда мечтал построить в городе больницу.

Али посмотрел на Нари.

– Что скажешь?

Нари посмотрела на него так, словно хотела убить одним взглядом.

– Что ты вообще знаешь о строительстве больниц?

– А ты что знаешь о строительстве вообще? – парировал он. – Ты подумала о том, где брать финансирование и как планировать бюджет, необходимый, чтобы заново отстроить древний, разрушенный до основания комплекс зданий? Это будет стоить невероятно больших денег. Займет уйму времени. А когда ты будешь составлять контракты и нанимать сотни рабочих? В перерывах между приемом больных в лазарете?

Ее взгляд стал еще более свирепым.

– Как ты красиво сказал об отношениях, основанных на недомолвках.

Али поморщился, вспоминая их ссору в саду.

– Ты назвала меня своим должником, – сказал он осторожно. – Позволь мне отдать тебе долг. Пожалуйста.

Али не мог понять, подействовали его слова или нет. Нари выпрямилась, стирая с лица все эмоции, и повернулась к Субхе.

– Хорошо. Он в деле. Этого достаточно?

– Нет, – сказала врач прямо. – Сперва получи разрешение у короля. Найди деньги и составь конкретный план действий. – Она указала на дверь. – И без этого не возвращайся. Я не стану втягивать свою семью в эту авантюру за меньшее.

Али поднялся.

– Приносим свои извинения за вторжение, – хрипло извинился он. Еще не зажившее до конца горло явно не выдержало всех этих споров. – Даст Бог, скоро свидимся.

Он пощелкал пальцами, пытаясь привлечь внимание Нари. Но она в очередной раз увлеченно рассматривала стол и сокровища на столе, не горя желанием куда-то уходить.

– Нари.

Она опустила руку, потянувшуюся к очередной книге.

– Ладно, ладно. – Она положила руку на сердце и отвесила нарочито низкий поклон. – Буду ждать нашей следующей встречи, доктор, уже не терпится услышать, какие еще оскорбительные слова вы бросите в адрес моих предков и моих соплеменников.

– Мне есть из чего выбирать, уверяю тебя, – ответила Субха.

Али вытолкал Нари из комнаты, пока она не успела ответить. Одним концом тюрбана он обмотал лицо, замечая, как трясутся руки, после чего закрыл за собой наружную дверь и тяжело привалился к ней, только сейчас начиная в полной мере осознавать, на что он подписался.

Нари вела себя более невозмутимо и просто разглядывала шумный шафитский квартал с высоты крыльца. Она уже спрятала лицо под никабом, но когда мимо прошел мужчина, неся в руках большую доску со свежим хлебом, Нари втянула носом воздух, и ткань никаба вплотную прилегла к ее губам. Али невольно обратил внимание на их форму, за что тут же мысленно выругал себя.

Нари посмотрела на него.

– Это не значит, что мы снова друзья, – сказала она резко.

– Что? – пролепетал он, сконфуженный этим громким заявлением.

– То, что мы сотрудничаем, не значит, что мы снова друзья.

Не хотелось признавать, но слышать это было больно.

– Отлично, – бросил он, не сдержав язвительного тона. – У меня есть другие друзья.

– Ну конечно. – Она скрестила руки поверх абайи. – Что Субха имела в виду, когда говорила о шафитах и работорговцах? Не может быть, чтобы дела шли так плохо.

– Долгая история, – сказал Али, потирая больное горло. – Но ты не переживай. Что-то мне подсказывает, доктор Сен с удовольствием расскажет тебе обо всем в подробностях, среди прочего.

Нари скривилась.

– Если у нас вообще что-нибудь выгорит. С чего предлагаешь начать? – поинтересовалась она. – А то ты так уверенно перечислял свои таланты.

Али вздохнул.

– Нужно поговорить с моими родителями.

16
Дара

В шатре Манижи царило шокированное молчание. Дара не мог до конца осознать то, что только что вслух зачитал со свитка Каве.

– Твой сын отравил Ализейда аль-Кахтани? – переспросил он. – Твой сын? Джамшид?

Каве зло посмотрел на него.

– Да.

Дара моргнул. Текст письма, которое сжимал сейчас в руках Каве, никак не вязался с тем, что Дара помнил о жизнерадостном добродушном лучнике, увы, искренне привязанном к деспотам семейства Кахтани.

– Но он всегда был им верен.

– Он верен только одному из них, – уточнил Каве. – Будь проклят этот чертов эмир. Мунтадир наверняка только и делал, что сходил с ума от паранойи и топил себя в бутылке с тех пор, как его брат вернулся. Джамшид способен и на такую глупость ради него. – Он бросил на Дару недобрый взгляд. – Вспомни, спасая чью жизнь он поймал полдюжины стрел в спину.

– Спасти жизнь и отнять жизнь – это совершенно разные вещи. – В голове у Дары начала оформляться тревожная мысль. – Откуда ему вообще может быть что-то известно об отравлениях?

Каве взъерошил рукой волосы.

– Из библиотеки храма, например. Его всегда занимали предания о Нахидах. Когда он был послушником, его даже наказывали иногда за то, что он пробирался в их архивы. – Каве взглянул на Манижу. – Низрин пишет, что действие яда показалось ей схожим с…

– С одним из моих экспериментов? – закончила за него Манижа. – Это так. Впрочем, думаю, никто, кроме Низрин, не обратит на это внимания. Видимо, Джамшид каким-то образом наткнулся на мои старые записи. – Она с мрачным видом скрестила руки на груди. – Как она считает, кто-нибудь еще подозревает Джамшида?

Каве покачал головой.

– Нет. Виновным считают виночерпия Али, а сам парнишка был убит в суматохе. Однако Низрин предупреждает, что допросы персонала еще продолжаются. Также она пишет, что… если подозрения все-таки падут на Джамшида, она готова взять вину на себя.

Дара обомлел.

– Что? Прости, конечно, но с какой стати? Виноват здесь только твой сын, он совершил большую глупость. А если выяснится, что ингредиенты были взяты из лазарета? Во всем могут обвинить Нари!

Манижа сделала глубокий вдох.

– Ты уверен, что письмо никто не отслеживал?

Каве развел руками.

– Мы приняли все меры безопасности, которым ты нас учила. Низрин обещала выходить на связь только в чрезвычайном случае. И, бану Нахида, со всем уважением, но… время-то у нас на исходе. – Он кивнул на ее рабочий стол. – Эти эксперименты… Удалось ли выяснить, как можно ограничить…

– Это неважно. Уже неважно, – вздохнула Манижа. – Давайте еще раз пройдемся по плану, – скомандовала она.

– Мы проникнем в город и захватим Королевскую гвардию, заручившись поддержкой маридов и ифритов, – ответил Дара механически. – Мои бойцы останутся прикрывать тылы вместе с Визарешем и его гулями, – выдавил он, изо всех сил пытаясь подавить отвращение, – а мы двинемся во дворец, – он посмотрел на Манижу. – Ты говорила, что знаешь способ, как избавиться от короля.

– Знаю, – отвечала Манижа коротко.

Дара помолчал. Манижа уже несколько месяцев уходила от прямых ответов. И он, с одной стороны, не хотел выходить за рамки дозволенного, но, с другой, все же решил, что сейчас самое время разобрать план во всей его полноте. – Госпожа, я, как-никак, твой Афшин. Мне не помешало бы чуть больше информации. – Он чуть повысил голос в предостережении. – Мы не знаем, как моя магия отреагирует на Сулейманову печать. Если король меня обезвредит…

– Гасан аль-Кахтани будет мертв еще до того, как мы переступим порог дворца. Это уже решено, и через несколько дней у меня будет право рассказать тебе все в подробностях. Но, к разговору о Сулеймановой печати… – Она перевела взгляд на Каве. – Тебе удалось что-нибудь узнать о кольце?

Вид у старшего визиря стал понурый.

– Нет, госпожа. Я давал взятки и заговаривал зубы всем знакомым, от наложниц до ученых мужей. Ничегошеньки. Ни одно из своих колец он не носит постоянно, и нет никаких свидетельств о том, как кольцо передается новому владельцу. Одного историка в прошлом году казнили только за то, что тот заинтересовался историей его возникновения.

Манижа скорчила гримасу.

– Я тоже не добилась успехов, а у меня ведь было несколько десятилетий на то, чтобы перерыть архивы храма. Не существует ни текстов, ни свидетельств…

– Совсем ничего? – переспросил Дара. – Как такое возможно?

Успех всего плана зависел от того, сможет ли Манижа завладеть кольцом с печатью Сулеймана. А без него…

– Наверное, Зейди аль-Кахтани сжег все документы, когда занял престол, – предположила Манижа со злобой. – Но я помню, что после отцовских похорон Гасан отправился в уединение на несколько дней. Когда он вернулся, выглядел так, словно чем-то переболел, а на его лице уже красовался знак печати. – Она помолчала в задумчивости. – С тех пор Гасан никогда не покидал город. В юности он любил охотиться в землях на дальнем берегу Гозана. Но, став королем, он не ступал дальше горной цепи по эту сторону завесы.

Каве кивнул.

– Вполне возможно, что кольцо привязано к Дэвабаду – во всяком случае, оно никогда не использовалось для прекращения войн за пределами города. – Он посмотрел на Дару. – Или в твое время было иначе?

– Нет, – протянул Дара в ответ. – В Совете Нахид кольцо передавалось по кругу, от одного советника другому. Печатью владели по очереди. – Он крепко задумался, пытаясь выудить из памяти еще хоть что-нибудь – воспоминания о прежней жизни доставляли физическую боль. – Но это становилось понятно только по меткам на их лицах. Я не помню, видел ли когда-нибудь кольцо.

После непродолжительной паузы Манижа вновь заговорила:

– Тогда нам понадобится его сын. Необходимо сделать все для того, чтобы Мунтадир пережил осаду дворца. Потом он сам расскажет нам, как заполучить печать. Он престолонаследник. Он должен знать. – Манижа перевела взгляд на Каве. – Придумаешь, как это устроить?

Каве терзали сомнения.

– Думаю, Мунтадир не захочет добровольно расставаться с этой информацией… Тем более после смерти отца.

– А я думаю, что развязать язык малахольному сыну Гасана не составит труда, – парировала Манижа. – Подозреваю, стоит только пригрозить оставить его наедине с Дарой, как он мигом выложит нам все королевские тайны.

Дара опустил глаза, чувствуя, как внутри что-то сжалось. Едва ли стоит удивляться, что его хотели использовать в качестве угрозы. Он ведь Бич Кви-Цзы, как ни крути. Никто не хотел бы попасть ему под горячую руку – в особенности мужчина, с которым насильно обвенчали Нари.

На секунду в лице Каве проступили те же сомнения, а потом он поклонился.

– Как скажешь, бану Нахида.

– Вот и славно. Каве, тебе пора возвращаться в Дэвабад. Если между этими принцами-пескоплавами действительно зреет конфликт, проследи, чтобы наши соплеменники – и, естественно, наши дети – не вмешивались. Дара заколдует тебе ковер-самолет и научит им управлять. – Манижа вернулась к своему столу. – А мне нужно закончить с этим.

Дара следом за Каве вышел из шатра и, когда они отошли подальше, поймал его за рукав.

– Нам нужно поговорить.

Каве посмотрел на него с раздражением.

– Ты ведь можешь научить меня летать на ваших треклятых половиках позже?

– Не об этом, – сказал он и потащил Каве в свой шатер.

Их разговор никто не должен был услышать. К тому же Дара предполагал, что Каве не придет в восторг, когда услышит то, что он хотел ему сказать.

Каве ввалился в шатер и огляделся по сторонам, становясь все смурнее с каждой секундой.

– Ты и спишь, обложившись оружием? Неужели у тебя нет ни одной вещички, которой нельзя было бы убить?

– У меня есть только то, что мне необходимо. – Дара скрестил руки на груди. – Но мы здесь не для того, чтобы обсуждать мои вещи.

– Что тебе нужно, Афшин?

– Хочу знать, не возникнут ли у нас в дальнейшем проблемы из-за верности Джамшида Мунтадиру.

Каве сверкнул глазами.

– Мой сын – преданный Дэв, и после всего, что ты с ним сделал, ты не вправе сомневаться в его действиях.

– Я – Афшин бану Манижи, – отчеканил Дара. – Я возглавляю ее войско и отвечаю за будущую безопасность нашего города… Так что, Каве, мне нужно знать, не возникнут ли у нас проблемы из-за отставного воина с отличной подготовкой и отличными связями, который только что отравил соперника Мунтадира.

На лице Каве было написано откровенно враждебное выражение.

– Этот разговор окончен, – сказал он и развернулся на пятках.

Дара сделал вдох, заранее ненавидя себя за свои следующие слова.

– Той ночью ко мне вернулись способности, которыми я обладал, будучи рабом… еще до корабля, – бросил он в спину Каве, когда тот потянулся к пологу шатра. – Совсем ненадолго – сказать по правде, я до сих пор не понимаю, что произошло. Но когда я был в салоне у той танцовщицы, я почувствовал прилив магии и вдруг мог читать ее мысли, ее желания, как открытую книгу, – Дара помолчал. – У нее было не меньше дюжины желаний. Слава, деньги, праздная жизнь под боком у влюбленного Мунтадира. Но когда я заглянул в мысли Мунтадира… его занимала отнюдь не танцовщица.

Каве застыл на месте, сжав вытянутые по швам руки в кулаки.

– И он не грезил о престоле, Каве, – сказал Дара. – Он не мечтал ни о богатствах, ни о женщинах, не мечтал стать королем. Единственное, чего желал Мунтадир, – это чтобы твой сын был с ним рядом.

Визиря начала бить дрожь, но он продолжал стоять к Даре спиной.

Дара продолжил вполголоса:

– Клянусь, я не желаю Джамшиду зла. Клянусь Нахидами, – добавил он. – То, что будет сказано здесь, навсегда останется в стенах этого шатра. Только, Каве… – Его тон стал умоляющим. – Бану Манижа рассчитывает на нас с тобой. Мы должны обсудить это.

Между ними повисло долгое молчание. Снаружи шатра доносился звон мечей и оживленные разговоры его рекрутов, сильно контрастирующие с напряженной обстановкой внутри.

Наконец Каве заговорил.

– Он бездействовал, – прошептал он. – Джамшид встал под обстрел ради него, а Мунтадир только держал его за руку, пока его отец позволял моему мальчику мучиться. – Он обернулся. Сейчас он выглядел загнанным, постаревшим, как будто одно воспоминание прибавило ему лет. – Как можно поступать так с тем, кого якобы любишь?

Дара невольно подумал о Нари. У него не было ответа на этот вопрос. Вдруг он и сам почувствовал себя ужасно старым.

– Как давно… – Он откашлялся, понимая, что Каве и сейчас готов сорваться с места в любой момент. – У них связь?

Каве весь сразу сник.

– Десять лет, – тихо сознался он. – Не меньше, если не больше. Поначалу ему удавалось скрывать это от меня. Наверное, боялся моего неодобрения.

– Вполне объяснимый страх, – сказал Дара, внутренне сочувствуя визирю. – На подобные отношения часто смотрят косо.

Каве покачал головой.

– Дело не в этом. То есть… отчасти и в этом тоже, но наше имя и деньги защитили бы его от самых худших последствий. Я сам защитил бы его, – добавил он с внезапным пылом. – Меня волновали его счастье и безопасность, а не досужие разговоры. – Он вздохнул. – Проблема была в Мунтадире. Джамшид считает его не таким, как все, просто потому, что он такой обаятельный, говорит по-дивастийски, любит вино и космополитичен в выборе друзей, но это не так. Мунтадир – Гезири как он есть, и всегда будет верен прежде всего своему отцу и семье. А Джамшид отказывается понимать это, сколько бы раз тот ни разбивал ему сердце.

Дара опустился на подушку и похлопал по соседней. Каве уселся рядом с ним, хотя все равно как-то нехотя.

– Бану Манижа знает?

– Нет, – быстро ответил Каве. – Не хотелось бы забивать ей голову такими проблемами. – Он потер посеребренные виски. – Я сделаю так, что Джамшида не будет в городе во время осады и в первые дни после. Запру его в темнице, если понадобится. Но когда он узнает о Мунтадире – о том, что произойдет, когда Манижа получит то, что ей от него нужно… – Он покачал головой, а его взгляд потускнел. – Он никогда мне этого не простит.

– Свали вину на меня, – предложил Дара, чувствуя, как внутри все переворачивается от этих слов. – Скажи, что вы планировали сохранить Мунтадиру жизнь и держать его только в качестве заложника, но я вышел из себя и убил его в гневе. – Он отвел взгляд. – Все от меня именно этого и ждут.

А раз так, Дара воспользуется своей репутацией, чтобы незаметно наладить отношения между Прамухами. Он причинил им достаточно боли.

Каве уставился на свои руки, крутя золотое кольцо на большом пальце.

– Не думаю, что это будет иметь значение, – сказал он наконец. – Скоро я стану одним из величайших изменников в нашей истории. Сомневаюсь, что Джамшид когда-нибудь посмотрит на меня, как прежде, вне зависимости от того, что случится с Мунтадиром. Никто не посмотрит, наверное.

– Хотелось бы мне пообещать тебе, что со временем станет легче. – Дара обвел взглядом свой шатер, где хранилось все накопленное годами оружие – его единственное имущество. Единственный ориентир в этом мире. – Но репутация, все же, – невелика цена, главное, что в итоге наши соплеменники будут целы.

– Сомнительное утешение, если те, кого любим мы, больше не захотят нас знать. – Он бросил взгляд на Дару. – Как думаешь, простит она тебя?

Дара понял, кого имел в виду Каве, и в глубине души слишком хорошо знал ответ на этот вопрос.

– Нет, – честно признался он. – Думаю, Нари меня никогда не простит. Но вместе с остальными нашими соплеменниками она будет в безопасности и сможет наконец встретиться со своей матерью. А все остальное неважно.

Впервые с того момента, как они встретились здесь, он услышал в голосе Каве что-то похожее на сочувствие.

– Думаю, они поладят, – сказал он мягко. – Нари всегда напоминала мне свою мать. Так сильно, что временами больно было смотреть на нее. В детстве Манижа искренне радовалась каждому своему успеху – совсем как Нари. Она была сообразительной, очаровательной, а ее улыбка поражала в самое сердце. – У него на глазах выступили слезы. – Когда Нари назвалась ее дочерью, у меня аж дыхание перехватило.

– Могу себе представить, – сказал Дара. – Ты ведь считал ее погибшей.

Каве помрачнел и покачал головой.

– Я знал, что Манижа жива.

– Но… – Дара задумался, вспоминая, что рассказывал ему Каве. – Когда ты говорил, что это ты нашел ее тело… ты выглядел ужасно расстроенным…

– Потому что здесь я не соврал, – ответил Каве. – Каждое слово – правда. Действительно, это я нашел караван Манижи и Рустама после их исчезновения. Я помню выжженную равнину, истерзанные останки их спутников. Помню Манижу – точнее, другую женщину, которую я принял за Манижу – и Рустама, а их головы… – голос Каве задрожал, и он умолк. – Я и привез их тела в Дэвабад. Тогда я впервые оказался в городе, впервые встретил Гасана… – Каве промокнул глаза. – Я почти ничего об этом не помню. Если бы не Джамшид, я бы бросился прямо на ее погребальный костер.

Дара не ожидал услышать такое.

– Я не понимаю.

– Она специально все спланировала так, чтобы я нашел их, – объяснил Каве с отсутствующим выражением. – Она знала, что никому, кроме меня, Гасан не поверит, и надеялась, что мое горе всех убедит в ее смерти, и Гасан не станет ее преследовать. Вот до чего довел ее этот демон.

Дара неотрывно смотрел на него, совершенно не зная, что сказать. Страшно представить, что было бы, если бы он нашел тело любимой женщины в таком состоянии. Вероятно, он действительно бросился бы на погребальный костер – впрочем, с его-то везением, кто-нибудь непременно нашел бы способ вернуть его с того света. А то, что Манижа могла так поступить с Каве, которого она, очевидно, любила, выдавало в ней безжалостное хладнокровие, чего он раньше за ней не подозревал.

Тут ему в голову пришла другая мысль.

– Каве, как ты думаешь, если Манижа смогла так сымитировать собственную смерть, не может ли оказаться, что Рустам…

Каве покачал головой.

– Это было первое, о чем я спросил, когда мы снова встретились. Но она ответила только одно: он взялся за магию, которая оказалась для него неподъемной. Она предпочитает не говорить о нем. – Он замолчал. В его лице читалось незабытое горе. – Они были очень близки, Дара. Иногда казалось, что только Рустам удерживает ее на земле.

Дара вспомнил собственную сестру, Тамиму, ее солнечную улыбку и озорные выходки. И то, как жестоко она была убита, наказана, вместо Дары.

А теперь он собирается запустить новую волну насилия и кровопролития в их мире. Сердце грызло чувство вины, сжимало ему горло.

– Постарайся сделать все возможное, чтобы не подпускать Джамшида и Нари к Кахтани, Каве. Ко всему их семейству, – пояснил он, не сомневаясь в том, что Ализейд уже мало-помалу втирается к Нари в доверие. – Так всем будет легче, когда случится то, что случится.

Молчание между ними затянулось, пока Каве не спросил:

– Ты сможешь, Афшин? Ты действительно сможешь захватить город? Потому что… второго шанса для нас не будет.

– Да, – сказал Дара тихо. У него не было выбора. – Но у меня к тебе будет одна просьба.

– Что?

– Не знаю, что меня ждет после переворота. Сомневаюсь… – Он запнулся, подбирая верное слово. – Я знаю, как меня видят джинны этой эпохи. А то, как я поступил с Джамшидом и Нари… Однажды может настать день, когда Манижа решит, что лучше ей править городом без Бича Кви-Цзы по правую руку. Но рядом с ней останешься ты, Каве.

– О чем ты меня просишь, Афшин?

То, что Каве не стал отпираться от такого варианта развития событий, говорило само за себя. Но Дара проигнорировал тошнотворное чувство внутри него.

– Не позволяй ей стать, как они, – выпалил он. – Манижа доверяет тебе. Она прислушается к твоим советам. Не допусти, чтобы она повторила судьбу Гасана.

А про себя, от сердца, добавил слова, которые не мог заставить себя произнести вслух: «Не позволяй ей повторить судьбу ее предков, которые сделали из меня Бич».

Каве напрягся, и былой враждебный настрой снова дал о себе знать.

– Она не станет такой, как Гасан. Она неспособна, – добавил он дрожащим голосом. Это были слова мужчины, который любил Манижу и проводил с ней ночи, а не рассудительного старшего визиря. – Хотя я бы не стал осуждать ее за то, что ей хочется мести. – Он поднялся на ноги, не осознавая, что от этих последних слов у Дары внутри все оборвалось. – Мне пора.

Дара будто потерял дар речи. Поэтому он только кивнул, и Каве вышел наружу, оставив полог шатра трепыхаться на холодном ветру.

«Этой войне не будет конца». Дара в очередной раз посмотрел на свою коллекцию оружия, закрыл глаза и набрал полную грудь пахнущего снегом воздуха.

«Зачем ты это делаешь?» В памяти всплыло воспоминание о Хайзуре. Когда пери подобрал Дару, он унес его в безлюдные снежные горы, где был его дом. В первые годы после освобождения из рабства на Дару было жалко смотреть. Его душа была изранена, воспоминания казались кровавой мозаикой насилия и смерти. Он еще даже не мог вспомнить собственного имени, когда завел привычку мастерить оружие из всего, что попадалось под руку. Сломанные ветки становились копьями, камни обтачивались в ножи. Это был какой-то непостижимый для Дары инстинкт, и он не мог дать ответа на заботливый вопрос Хайзура. Все вопросы пери казались бессмысленными. «Кто ты?» «Что ты любил?» «Что приносит тебе счастье?»

Дара только смотрел на него в ответ и ничего не понимал. «Я – Афшин», – отвечал он всякий раз, как будто эти слова могли ответить на все вопросы. Ушли годы, пока он не начал вспоминать счастливые эпизоды своей жизни. Семейные обеды и прогулки галопом верхом на лошади по равнинам Гозана. Мечты, которые он лелеял до того, как его имя стало созвучно проклятию. И то, как пел от разлитой в городе магии Дэвабад в праздничные дни.

К тому моменту Хайзур стал задавать другие вопросы. «Ты хотел бы вернуться?» Пери предлагал ему десятки вариантов. Например, попробовать удалить метку Афшина, чтобы Дара мог поселиться в какой-нибудь глухой деревушке Дэвов под новым именем. Изумрудный цвет глаз останется с ним навсегда, но его соплеменники обычно не лезли к бывшим рабам ифритов. Он мог бы начать новую жизнь.

Однако… ему никогда этого не хотелось. Он слишком отчетливо помнил войну. Слишком отчетливо помнил, как дорого обошелся ему священный долг. Дару пришлось силком возвращать к своему народу, и этого он не рассказывал даже Нари.