Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 114 (всего у книги 341 страниц)

– Позор, Кен. Хорошо, что я был здесь.

– Что я такого сделал? – оторопел Кен.

– Ты бы убил Эйтена, как он просил.

– Это казалось милосердием. И он этого хотел.

– Чтобы сделать его жену вдовой, а ребенка безотцовщиной? Нет, он хотел достоинства. Я ему это обещал. И теперь нам не придется хоронить еще одного Кулака. Мы уже потеряли слишком много людей.

Он ненадолго оперся лбом на ладони. Уже убили девять лучших Кулаков, а одного чудовищно изувечили. Десятки Пальцев убиты или покалечены. Хило посмотрел на Кена.

– Ты должен выполнить мое обещание Эйтену, если я не доживу. Скажи это Цзуэну и Вуаю, чтобы один из них мог это сделать, если не доживешь ты.

Кен кивнул, но выглядел расстроенным. Так непохоже на него, обычно он стойко держался даже в самых тяжелых ситуациях. Это Тар выплескивал эмоции сразу за двоих. Но теперь военная выправка Кена заметно дала трещину. Он слишком хорошо понял, какой бедой может обернуться война, и поражение ляжет тяжким грузом у его ног. Усталое лицо Маика-старшего застыло в мрачном отчаянии – это выражение Хило хорошо помнил по той первой незабываемой стычке еще подростками.

– Даже сейчас я бы не додумался до того, что ты сказал Эйтену, – сердито пробубнил Кен. – Я так не умею, Хило-цзен.

– Ты должен научиться быть Штырем. Сейчас тяжелое время, я знаю. Если бы здесь был Лан, он бы на куски меня разорвал за все мои ошибки на посту Колосса.

– Но его здесь нет, – сказал Кен, и Хило услышал в голосе обиду.

Он понял – Кену сложно утвердиться на посту, потому что все нефритовые воины клана по-прежнему смотрят на Хило как на истинного Штыря, стоит ему войти в комнату. И с этим ничего не поделаешь, когда ставки так высоки. Хило не сомневался, что если дать Кену время и самостоятельность, чтобы освоиться, он стал бы отличным Штырем, но Хило мрачно сознавал, что не может себе этого позволить. Во время войны бойцы должны не просто уважать Штыря, они должны его любить, а ему помимо решительности и ума нужно обладать сочувствием.

– Скоро и меня может здесь не оказаться, – мрачно заметил Хило.

Кен дернул головой и резче сдвинул брови.

– Ты же не думаешь поддаться угрозам Гонта? – Когда Хило не ответил, лицо Штыря наполнилось тревогой. – Как и сказал Эйтен, это оскорбление, не стоит слушать. Неужели Гонт и правда думает, что ты пойдешь к нему, как овца на бойню? Мы убили много Горных, и он просто пытается запугать наших Пальцев тем, что сделал с Эйтеном.

– Может быть, – ответил Хило.

Но он не считал Гонта настолько поверхностным. Нет, этот человек знает о том, что сказала Шаэ и чего еще не знает Кен. Учитывая ресурсы обоих кланов, войну в конце концов выиграют Горные. Но на это потребуется время, и прольется много крови с обеих сторон. Горные окажутся ослабленными и израненными победителями, возможно, не способными справиться со всей территорией или поддерживать Фонарщиков и Королевский совет. Мелкие кланы могут вырваться вперед. Контрабанда нефрита и производство СН-1 будут под угрозой захвата со стороны преступников и иностранцев.

– Он пытается положить этому конец, – пробормотал Хило.

Пусть даже Горные имеют лучшую финансовую базу для длительной войны, они наверняка обеспокоены потерей поддержки со стороны жителей их районов. Простые граждане без нефрита не боятся стать мишенью Зеленых Костей во время стычек, но бывают случайные потери, к тому же неизбежен ущерб для собственности и экономики. Как только весной в Равнинный вступят выпускники Академии, конфликт снова разгорится, и город ждут новые трудности. А в довершение всего – публичное осуждение после аудита Кеконского Нефритового Альянса и из-за противодействия законодательным ограничениям. По этим причинам Горные, несомненно, желают поскорее обеспечить себе победу. Как только это произойдет, канцлер Сон лишится власти и Айт Мада нажмет на Королевский совет, чтобы закон не приняли.

«Ну вы только посмотрите на меня, – с иронией подумал Хило. – И вправду размышляю обо всей этой политической хренотени». Наверное, он все-таки постепенно учится быть Колоссом. Немного поздновато. Политики действуют медленно, а клинки – быстро.

– Гонт не запугает нас жестокостью, – настаивал Кен, вновь наполняя стопки. – Все Зеленые Кости, вплоть до самого мелкого Пальца, отдадут за тебя жизнь, цзен. Гонту нужна быстрая победа? Он ее не получит.

Хило никогда не сторонился драки и готов был сколь угодно долго и свирепо сражаться, если это требовалось для победы. Но если поражение неизбежно, то бессмысленно заставлять Кулаков и Пальцев терять руки или нефрит. Лучше чистая смерть для него и близких. По правде говоря, Гонт предложил не такую уж плохую сделку.

Идея о смерти ради клана для Хило не была риторической. Клан – продолжение его семьи, в каком-то смысле клан стал для Хило даже больше семьей, чем родня. Он не знал своего отца. Мать любила Лана, дед любил Шаэ. Хило нашел себя среди ровесников – они ценили и его экспрессивность, и бесшабашность. А теперь судьба клана зависит от него, лично от него: Кен и Тар, другие Кулаки вроде Цзуэна и Вуая, бедняга Эйтен, и Сатто с Лоттом, заслужившие отмщения. Все, до последнего Пальца под командованием Хило, включая Пано и совсем еще мальчишку Хецзо, которые не моргнув глазом рискнули бы жизнью, отправившись с ним на Фабрику. А еще будущие члены клана вроде сына Лотта и Андена. Он просил их всех посвятить жизнь братству и не мог ожидать меньшего от себя.

Хило покрутил стопку и выпил, потом убрал бутылку в бар, пока Кен не успел до нее дотянуться. Штырь не должен одурманивать разум.

– Кен, если я погибну, ты захочешь отомстить за меня и забрать мой нефрит у Гонта или того, кто меня убьет. Это вполне естественно, но я не хочу, чтобы ты так делал. Лучше присмотри за Вен. Чтобы у нее была хорошая жизнь, хороший дом. Это для меня важно, даже если тебе придется для этого покинуть Кекон, даже если придется переметнуться.

Кен опешил.

– Я никогда не принесу клятву Горным. Никогда.

И Хило вспомнил, что причина такой пылкости Штыря не только в преданности, ведь Горные казнили отца Кена и Тара и выкинули его семью на улицу.

– Почему ты мне это говоришь, Хило-цзен? – дрожащим голосом спросил Штырь.

– Просто хочу внести ясность, – ответил Хило и пошел к двери. – Нужно поговорить с ребятами наверху, они ждут. Потом поедем к жене Эйтена, а затем уже в Топь – решим, кто займет место Лотта.

Третья интерлюдия

Триумф Байцзена

В кеконской религиозной мифологии у Старого дядюшки Цзеншу, Того Кто Вернулся, был любимый племянник по имени Байцзен, ставший самым известным и почитаемым древним героем страны. Кеконским детям сотни лет рассказывали истории о Байцзене, храбром воине, Зеленой Кости, а с недавнего времени о его бесчисленных приключениях и подвигах стали выпускать фильмы и комиксы. Но в отличие от божественного дядюшки Цзеншу, Байцзен остался смертным, его не почитали как бога.

Как гласила легенда, Байцзен пал в жестокой битве со своим главным врагом, захватчиком из Туна генералом Шаком. Боги узнали о его храбрости и нашли для него место на небесах. Со своего наблюдательного поста на небе Байцзен смотрел на землю. Он видел, как оставшиеся воины сражаются и умирают с его именем на устах, видел, что его народ вот-вот покорит иностранная держава. Он смотрел, не в силах ничем помочь, как его любимая, убитая горем жена готовится спрыгнуть с утеса, прежде чем приближающаяся армия доберется до их дома в горах.

Байцзен в панике попросил богов позволить ему всего на одну ночь вернуться на землю и отдать его место на небесах другому. Поначалу ему отказали, но Байцзен был непреклонен. Он стенал и бился головой о ступени нефритового дворца, отказываясь уйти, пока Всеотец Ятто не сжалился над ним и не согласился.

Воин упал в ноги богам, плача от благодарности. В ту ночь он вернулся на землю, прошел по усеянным трупами полям сражений и добрался до шатра тунского генерала. Он набросился на ошеломленного врага и с ликующим хохотом убил его, пока тот стоял перед ним в одном нижнем белье.

В соответствии с договором, который Байцзен заключил с богами, душа генерала Шака вознеслась на небеса. А Байцзен, спаситель своего народа, навеки остался бродить по земле как неприкаянная душа.

У Зеленых Костей есть старинная поговорка: молись Цзеншу, но будь как Байцзен.

Глава 51. Канун Нового Года

Подготовка к Новому Году в Жанлуне прошла тихо – в этом году в городе ожидалось мало гостей, а местные были не в настроении праздновать. Два главных клана, обычно в этот период жертвовавшие значительные суммы на народные гуляния и благотворительность, были слишком заняты, чтобы уделять внимание чему-либо помимо самых насущных нужд жителей своих крупнейших и надежно обороняемых районов. На памяти Шаэ в канун Нового Года семья Коулов во главе с дедом, а потом и с Ланом всегда появлялась в Храмовом квартале, чтобы запалить фейерверки, раздать детям леденцы и принять поток добрых пожеланий от Фонарщиков. А в этом году она сидела с Хило за столом во дворе особняка Коулов, всю ночь они спорили.

Теперь темы для разговора почти исчерпались. Шаэ смотрела на восходящее в пятнах облаков солнце, бросающее красные отблески на крышу. Через двое суток она может оказаться самым недолговечным Колоссом клана, дергающегося в предсмертных конвульсиях. Ее долг будет прост: позаботиться о достойных похоронах брата и безопасности оставшихся членов семьи, а также более-менее организованно передать власть в обмен на быструю и почетную смерть. Сократить возможное кровопролитие – самая сложная часть. Останутся те, кто предпочтет сражаться, пусть и без надежды. Хило отдал ей запечатанные письма к каждому из его Кулаков, написанные собственноручно, если до этого дойдет. Самый трудный разговор, с Маиками, она оставила Хило.

– Я не поблагодарил тебя за то, что нашла Вен новую работу, – произнес Хило после паузы.

– Это было несложно, – ответила Шаэ. – Она хорошо объяснила, чего хочет.

Официально Вен теперь работала в офисе Шелеста в качестве консультанта по дизайну для проектов строительства недвижимости. Это предполагало частые разъезды.

– Я рад, что вы поладили, – сказал Хило.

– Я лучше ее узнала.

Хило слабо улыбнулся. Он выглядел усталым и немного отстраненным. Последние месяцы смыли с его лица мальчишеское выражение, он стал менее открытым и раскрепощенным.

– Семья плохо тогда с тобой обошлась, но теперь я рад твоим эспенским связям. Не знаю, за какие ниточки ты потянула, как этого добилась, но я благодарен. – Он покосился в сторону восходящего солнца. – Ты сказала, для выживания нам нужны две вещи: деньги и военная победа. Ты добилась первой быстрее, чем я второй. Ты всегда меня опережала.

Шаэ предпочла бы, чтобы они могли поговорить о чем-нибудь другом, как-нибудь по-другому. Хило принял ужасное решение, она твердила ему об этом много раз. Но в конце концов, он Колосс, а еще и Штырь, если не по должности, то по духу, и у нее нет ни прав спорить, ни более хитроумного плана, как в случае с шоссе Бедняка. Она сделала, что могла – даже больше, чем могла бы признаться обоим братьям, чтобы уменьшить преимущество Горных над ними, но этого все равно оказалось недостаточно. Вероятно, это их единственный шанс, и Шаэ в итоге признала, что выбора нет.

– Это чудовищная ставка, – сказала она.

– Так, значит, ты встречалась с Айт.

Лицо Шаэ дернулось. Увидев, что он вывел ее из равновесия, Хило еще шире улыбнулся и стал больше похож на себя.

– Ты что, шпионил за мной? – Даже сейчас он не переставал удивлять и раздражать Шаэ своим высокомерием. – Опять приставил ко мне Цуна?

Улыбка Хило исчезла.

– Цун Ю мертв. Убит в «Двойной удаче», когда ресторан захватили Гонт и его люди.

Шаэ застыла. Она попыталась связать лицо привлекательного молодого соседа с бесстрастными словами Хило и поняла, что ее смутная печаль – ничто по сравнению с той, которую чувствует Хило, ведь в последние недели убили многих его Кулаков и Пальцев.

– Да узнают его боги, – тихо сказала она.

Хило кивнул с печальными глазами.

– Я никого к тебе не приставлял, – заверил он. – Просто догадался, хотя вижу, что прав. Я решил, что Айт захочет с тобой встретиться, будет убеждать меня убить. – Он дернул плечом. – Это вполне понятно. На ее месте я поступил бы так же.

Шаэ откинулась на спинку кресла.

– Ты никогда на это не намекал. Даже не беспокоился?

Ее брат слегка хохотнул.

– Эх, Шаэ, если бы ты решила меня предать, что бы я мог сделать? Какой смысл жить, если не доверяешь даже близким? – Шутливым детским жестом он толкнул ее ногу под столом. – Ведь чтобы отдать мою голову Горным, ты должна по-настоящему меня ненавидеть. И значит, я и правда настолько ужасный брат, что заслуживаю смерти. Так что тут уже ничего не поделаешь.

Вот так всегда с Хило, он все принимает близко к сердцу. Шаэ поднялась.

– Мне нужно размяться, слишком засиделась. Ты пойдешь домой или прогуляешься со мной по саду несколько минут?

– Несколько минут, – согласился Хило и пошел вслед за ней.

Вен права, сад был самой прекрасной частью поместья Коулов, а Шаэ никогда по-настоящему не задерживалась здесь, чтобы оценить его по достоинству. Утренние лучи пробивались через легкий туман, освещая неподвижный пруд и поздние зимние цветы: ярко-розовые вишни просвечивали через густые кусты с россыпью мелких белых ягод. Хило раздавил одну ягоду пальцами.

– Если ты правильно разыграешь карты, Айт может тебя отпустить, – сказал он. – Изгнание для тебя – неплохой выход. Ты найдешь себе занятие. – И добавил с легкой горечью: – Теперь я отношусь к этому лучше.

Шаэ вспомнила о встрече с Айт в святилище и чем она закончилась.

– Нет, – ответила она с мрачной уверенностью, – этого не будет.

Своей резкостью и непреклонностью она потеряла шанс на другую судьбу. Она застыла перед этой дверью, заглянула в нее и захлопнула. И теперь с удивлением поняла, что, даже стоя на пороге смерти, не чувствует сожалений. Поначалу ее решения касались только ее самой, потом – чести и мести за Лана, а под конец дело стало в чем-то большем. В день Возвращения она может сказать богам, что стала такой Зеленой Костью, какой всегда хотела: стремящейся к Божественным добродетелям, пусть и не достигла их, верной семье, стране и айшо.

Они с Хило пошли дальше, в молчании настоящих товарищей, чего она никогда не ожидала между ними. Она не хотела прерывать это молчание, но потом вообразила Лана, сидящего на каменной скамье перед прудом, как он смотрит на ленивого карпа и порхающих над поилкой радужных птиц. Наверное, другого шанса прояснить это не будет.

– Хочу спросить тебя еще кое о чем напоследок, – сказала она брату. – Айт сказала, что не приказывала убивать Лана. Что никто из Горных не заявил, что это сделал он. – Она помедлила. – Хило… где нефрит Лана?

Хило сначала замедлил шаг, а потом остановился и повернулся к сестре. По его лицу, на которое упала тень от облака, ничего нельзя было прочитать.

– Я похоронил его с Ланом.

Шаэ закрыла глаза. А когда снова открыла, то их защекотали неожиданные слезы. Значит, Айт сказала правду. Ни одна Зеленая Кость не оставила бы нефрит на теле убитого противника. Ее брат погиб не от руки врага.

– Это был несчастный случай, – с болью прошептала она.

– Это не был несчастный случай, – отрезал Хило. Он шагнул к Шаэ, его аура резко вспыхнула и ярко заполыхала от неожиданных эмоций. Шаэ никогда еще не видела, чтобы он выглядел более опасным, как за этот один шаг. Хило заговорил с медленным и смертоносным напором: – На пирсе валялись два автомата и мертвый подросток. Айт и Гонт в ту ночь подослали к Лану как минимум двух человек. Один из них сбежал, и если я еще буду жив, когда Тар его найдет, то забью нефрит ему в глотку и закопаю живьем умирать от Зуда. Ни на секунду не сомневайся – это Горные убили нашего брата.

– Послав двух головорезов без нефрита? – воскликнула она.

Хило дышал тяжело и быстро, как после долгой пробежки. Он взял сестру за руки – крепко, словно она стала бы вырываться, но она лишь обвисла, уставившись на него.

– В ту ночь Лан ослабел, Шаэ. Он был тяжело ранен на дуэли с Гамом у Фабрики, но не показывал этого. Он носил слишком много нефрита, чтобы выглядеть сильным в глазах клана. Я приказал провести вскрытие, хотя никому об этом не говорил. В его крови было «сияние», Шаэ, слишком много. «Сияние»! Лан ненавидел его, он бы никогда не стал его принимать, но, видимо, решил, что другого выхода нет.

Хило резко выпустил ее и отступил, глаза – как черные угли безжалостной ненависти.

– Горные всегда хотели нас покорить. Они ломали нас, угрожали и преследовали, уничтожили Лана, прекрасного Колосса мирного времени. Не важно, что случилось той ночью, причина его смерти – они. Завтра я рискну всем, чтобы сравнять счет.

– Ты обманул меня в тот день, – сказала Шаэ, но без злости, в ее словах звучали лишь горе и понимание.

Она с удивлением поняла, что все это имеет свой ужасный, но четкий замысел. Это лишь подтвердило ее убеждение, что таким запутанным способом проявляется воля богов – люди прокладывают дорогу своей судьбе, но в то же время бессильны ее изменить. И все они играют свою роль, вместе с врагами.

– Когда мы атаковали шоссе Бедняка, Горные даже не знали, что Лан погиб. Это мы первыми вышли из леса, мы перерезали двадцать два ничего не подозревающих человека, – сказала она.

– Обманул тебя? – Глаза Хило превратились в бездонные колодцы. – Нет. Ты сама вернулась, Шаэ, я ни словом тебя не просил, я лишь благодарю богов, что ты это сделала. А что до тех людей – они были Зелеными Костями. Для Зеленой Кости смерть не бывает неожиданной.

Глава 52. С этой минуты и до конца дней

Чуть позже в тот день Хило пошел в дом и переоделся в лучший костюм. На обратном пути он помедлил у закрытой двери комнаты Коула Сена. Ом поклонился ему и отошел в сторонку, но Хило не вошел. Он посмотрел на дверь, Почуял медленное, но ритмичное сердцебиение деда за ней, его хриплое дыхание и слабую текстуру ауры, как будто теперь на нем совсем не осталось нефрита. Старик дремал в кресле. Пока он спит, с ним можно иметь дело, подумал Хило.

Как бы до сих пор ни был потрясен и зол Хило, он признавал, что, отдавая Дору нефрит и тем самым позволив предателю сбежать, Факел в ту минуту снова стал собой, впервые за многие месяцы. Коварным и несгибаемым мятежником, принципиальным и праведным в гневе. И теперь Хило не удивился, что патриарх одержит финальную победу, к своему несчастью, пережив всех внуков. Хило приложил ладонь к двери, но решил, что входить не стоит. Он развернулся и спустился по лестнице, вышел из дома и пересек небольшое расстояние до резиденции Штыря.

Открыв дверь и увидев его в официальном костюме, Вен попятилась и приложила руки к груди, словно от боли. Когда Хило шагнул через порог и обнял ее, она задрожала.

– Ты решил умереть, – сказала она.

– Да. Нужно пожениться сегодня.

И хотя Хило готовил ее к этому повороту событий, Вен всхлипнула и поникла в его руках.

– Я совсем не так себе это представляла.

– Я тоже. – Он прижался щекой к ее шелковистой макушке и закрыл глаза. – Я представлял себе грандиозный банкет с лучшими блюдами. Живую музыку. И тебя, с высокой прической, как ты выходишь со мной под руку, в длинном зеленом платье. Или красном, красный мне тоже нравится. В особенности если оно с высоким воротом, в традиционном стиле, элегантном и скромном, но и чтобы разрез до бедра – показать, какая ты сексуальная штучка.

– Я уже выбрала платье, – предупредила Вен.

– Убери его и не показывай мне. Мы еще можем устроить все, как планировали – банкет, гости, музыка. Все. Но позже.

– Да. Ты вернешься, и мы устроим все, как ты хочешь.

Хило улыбнулся и поцеловал ее в лоб, его тронула уверенность в ее голосе.

– Я вернусь. Но в любом случае ты будешь в безопасности. У Шаэ есть связи с эспенцами. Не знаю, как она этого добилась, но у нее есть визы для тебя, твоих братьев, дедушки и Андена. Она вытащит вас из зоны досягаемости Горных.

– Кен и Тар не поедут, – сказала Вен.

– Я им приказал. Они не выносят мысль о побеге, но наверняка умрут, если останутся. Лучше жить, чтобы иметь шанс сравнять счет. Если до этого дойдет, напомни им и заставь выполнить мой приказ.

– Если до этого дойдет, – сказала Вен. – Но я так не думаю.

– Я тоже так не думаю, – заверил Хило. – Но все-таки нам лучше пожениться сегодня, просто на всякий случай.

– На всякий случай, – согласилась она, смахнула с глаз навернувшиеся слезы и высвободилась из его объятий. – Пойду переоденусь. Дай мне несколько минут.

Хило сел в прихожей и стал ждать, подумав, оглядевшись, каким милым стал дом, он был бы счастлив жить здесь с ней, вот в таком доме. Через несколько минут вернулась Вен – она накрасилась и надела чудесное синее платье, жемчужное ожерелье и серьги. Хило улыбнулся, встал и подал ей руку, и они вышли во двор, чтобы пожениться.

Для совершения церемонии вызвали судью Ледо, доверенного человека на жалованье у клана. Кен и Шаэ были свидетелями. Гражданская церемония занимала всего несколько минут, а не час с лишним песнопений по дейтистской традиции, но брачные клятвы все равно обращались к Божественным добродетелям.

Я клянусь в скромности: буду всегда сначала заботиться о любимых, не ожидая ни похвалы, ни награды, ибо теперь мы во всем едины.

Я клянусь в сострадании: буду всегда благодарить любимых и страдать, когда страдают они, ибо теперь мы во всем едины.

Я клянусь в храбрости: буду защищать любимых от всех бед, ибо теперь мы во всем едины.

Я клянусь в доброте: буду отдавать себя любимым, чтить и заботиться о них и телом, и душой, ибо теперь мы во всем едины.

Клянусь в этом тебе и только тебе, перед глазами богов и небес, с этой минуты и до конца дней.

Вен осунулась, борясь со слезами, пока Хило нараспев повторял последние слова вслед за судьей Ледо. С этой минуты и до последнего дня. И сколько это продлится? Хило почувствовал, как клятва впечатывается в него, наделяет особой мощью, совсем другой, нежели те клятвы, которые он всю жизнь посвящал клану. Он ощутил странный порыв соединить эти обеты, хотя и понимал, что это невозможно. Глядя на милое, преданное лицо Вен, он почувствовал угрызения совести из-за того, что не может пообещать не разбивать ей сердце, даже несмотря на свою всепоглощающую любовь. Потому что бывают времена, когда мужчина не может одновременно сохранять верность брату и сострадание к жене. Нефритовый воин не может по-настоящему быть единым с любимыми, ведь он пообещал отдать кровь за клан.

Вен выдохнула, чтобы успокоиться, и произнесла свои клятвы с такой силой, что Хило еще больше ею восхитился. Кен шагнул вперед и связан их запястья полоской ткани, правые руки и левые, когда они встали напротив друг друга, а Шаэ поставила на их сомкнутые ладони чашу с хоцзи. Они оба выпили из нее и вылили остаток на землю, на удачу. Судья Ледо объявил их мужем и женой.

Хило знал, что это негодная свадьба для Колосса клана. Он глубоко сожалел, что украл у Вен великолепный и веселый праздник, которого она заслуживает. Но главное – она стала его женой, и если завтра станет его вдовой, то получит все, что он обещал ей оставить. Горные не могут тронуть имущество, унаследованное членами семьи по завещанию. У Вен будет достаточно денег, чтобы начать новую жизнь, более безопасную, в Эспении. И пусть ненадолго, он все же стал ее мужем, и это делало его счастливым, гораздо счастливее, чем за долгое время.

Он отвел Вен в главный дом, в свою комнату, закрыл дверь и раздел свою жену, и они занялись любовью. Они оставили слабое освещение и направляли друг друга, не словами, а молчаливыми прикосновениями кожи, кончиками пальцев и губами, слившимся дыханием. Хило хотелось продлить этот оазис времени, пока не наступит развязка, и, добираясь до вершины, он забывал о себе и обращал внимание только на Вен, пока ее не переполнило удовольствие и она сладко не прошептала об этом. И наконец, с яростным отчаянием и дрожью, он выплеснул напряжение, а потом постарался не заснуть подольше и запечатлеть этот момент в памяти так крепко, чтобы перед смертью вспомнить именно его.