Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 97 (всего у книги 341 страниц)

Глава 19. Военный совет

После полуночи в Кеконском Казначействе не осталось никого, кроме пары ночных охранников в вестибюле и двух уборщиц, сновавших из кабинета в кабинет отдела финансовых отчетов, они опустошали мусорные корзины и пылесосили пол, болтая друг с другом на мелодичном и протяжном абукейском диалекте, хотя и старались говорить потише рядом с Шаэ, чтобы ей не мешать. Здание закрыли уже несколько часов назад, и лишь из-за того, что она Коул, и письма в кармане Шаэ – того, написанного рукой Лана и с печатью Равнинных, – ей разрешили остаться за пустым столом сколько понадобится, а в последние несколько дней она засиживалась далеко за полночь.

Шаэ отложила ручку и калькулятор и откинулась назад, потерев глаза, они уже болели после многих часов изучения цифр под недружественным флуоресцентным освещением. Ей пришло в голову, что она почти наедине с самым большим количеством нефрита в мире. Несколькими этажами ниже, под толстым слоем бетона, хранился запас обработанного нефрита различных размеров – от граммовых камешков до глыб в тонну весом.

Учитывая, что здание хранило в своих недрах значительную часть национального богатства, Кеконское Казначейство охранялось слабее, чем можно было бы предположить, не только потому, что всякий, кто попытался бы его ограбить, был бы приговорен всеми кланами Зеленых Костей к смерти, но и потому, что новейшая система охраны гарантировала – если хранилище кто-то взломает, то преступник окажется заперт внутри. А если воры не обладали невосприимчивостью, то внутри хранилища с нефритом они были бы обречены на медленную агонию, а перед смертью сошли бы с ума.

И все же кто-то обкрадывал Кеконское Казначейство. Шаэ многократно проверила вычисления и сопоставила отчеты с рудников с официальными финансовыми данными Кеконского Нефритового Альянса, а теперь и с данными Казначейства. Она и забыла, как хорошо это у нее получается – упорно собирать намеки и крошки информации, – пока они не сложились в четкую картину. Шаэ уставилась на цифры в блокноте, и даже усталость в такой поздний час не притупила ее изумление и ярость, когда в конце концов холодные и твердые расчеты подтвердили ее подозрения. О добытом на рудниках нефрите не только не сообщали в КНА, но его и не складывали в подвалы Казначейства. В государственных резервах не хватает нефрита.

Хотя Шаэ не собиралась заниматься делами клана, когда она собрала свои расчеты и покинула здание, она дрожала от ликования и возмущения. Ее шаги отдались эхом по пустым коридорам. Она спустилась вниз по лестнице и попросила охранника на первом этаже открыть ей запертую дверь. Тот был усталой Зеленой Костью среднего возраста, в плоской зеленой кепке и кушаке члена Щита Хаэдо, мелкого клана, посвятившего себя охране принца Иоана III и королевской семьи, а также правительственных зданий, включая Зал Мудрости и Кеконское Казначейство. Зная, что на следующее утро она не вернется, Шаэ поблагодарила ночного охранника. Она не беспокоилась о том, что он может доложить о ее занятиях. Члены Щита Хаэдо присягали в нейтралитете и уважении к другим кланам, они даже не имели права голоса в Кеконском Нефритовом Альянсе.

От Квартала Монумента до Северного Сотто можно было быстро доехать на подземке, но в этот час поезда ходили реже, и только сорок минут спустя Шаэ вышла со станции подземки за несколько кварталов от дома. Она была погружена в размышления о том, что скажет Лану утром, и потому лишь за сотню метров до дома поняла, что за ней кто-то идет.

Это так ее потрясло и взбесило, что она просто остановилась и развернулась. Если бы она носила нефрит, то давно Почуяла бы человека за спиной. Но даже без нефрита, если бы она была внимательней, то услышала бы его шаги.

Шаэ швырнула сумку на тротуар и вытащила нож из маленьких ножен за спиной. Не тот нож с нефритовой рукоятью, который она носила много лет, а теперь спрятала. Обычное оружие для уличных драк, но хорошего качества и, безусловно, смертельное в умелых руках. Ее воспитание не позволяло уклоняться от вызова, и Шаэ даже не пришло в голову, что меньше чем за тридцать секунд она может добежать к дому, где будет в безопасности.

Человек, идущий за ней, не остановился, но и не побежал к ней. Он сохранил тот же ритм шагов, но вынул руки из карманов и развел их в стороны, показывая, что не собирается нападать. И тут Шаэ разглядела, что это Цун Ю, ее сосед. Он уважительно и по-дружески кивнул, опустив взгляд на ее оружие и отметив твердую и натренированную хватку, а также уверенную позу, натянутую как пружина, с перенесенным на подошвы весом.

– Вы похожи на Зеленую Кость, – сказал он с кривой улыбкой.

– Вы шли за мной, – ответила Шаэ.

– Я живу в том же здании.

– И чем вы занимаетесь, что возвращаетесь так поздно?

Цун удивленно посмотрел на нее.

– Работаю по вечерам. А вы?

Шаэ сжала пальцы ног внутри туфель. Конечно, не ее дело, в котором часу возвращается Цун. Она злилась на саму себя и поэтому вылила злость на того, кто не имеет к этому отношения. Она спрятала нож и подобрала сумку.

– Простите, это было грубо с моей стороны. Вы застали меня врасплох. Так пойдем домой?

Он кивнул и зашагал рядом, но на некотором расстоянии.

– А мне кажется, что вас непросто застать врасплох, Шаэ. Если бы я был злоумышленником, мне бы не хотелось встретить вас с этим вот ножом.

Шаэ хотелось сменить тему.

– Так кем вы работаете, господин Цун?

– Я охранник. Ничего особо опасного. Довольно скучная работа, по правде говоря. Надеюсь вскоре найти другую, поинтересней.

Он открыл перед ней дверь, и они поднялись по лестнице к квартирам. Он не задал встречный вопрос, но когда они поравнялись с дверью Шаэ, Цун остановился и сказал с насмешливой искоркой в глазах:

– Спокойной ночи. С этого дня не буду забывать поздороваться, находясь в радиусе досягаемости вашего ножа.

Когда Цун пошел дальше по коридору к своей квартире, Шаэ с горечью поняла, как ей недостает Чутья, чтобы понять, о чем он сейчас думает.

Шаэ выбросила Цуна из головы и легла спать, а как только проснулась, первым делом позвонила в резиденцию Коулов. Только что показалось солнце. На звонок ответил Дору.

– Шаэ-се, – сказал он с фальшивым и жеманным удивлением. – Почему мы еще не виделись? Я думал, ты чаще будешь бывать дома.

Шаэ поморщилась.

– Я была занята, Дору-цзен. Устраивалась. Очень много всяких мелких дел.

– Тебе следовало прийти ко мне. И вообще, почему ты живешь в таком месте? Я бы подыскал тебе что-нибудь получше, гораздо лучше.

– Не хотела беспокоить.

От того, что он знает, где она живет, Шаэ снова поморщилась. Она поспешно спросила:

– Лан дома?

– Ох, – сказал Дору. Последовала долгая пауза, и в голове Шаэ зазвенела тревога. – Боюсь, случилось кое-что неприятное. Наверное, тебе следует приехать.

Шаэ взяла такси до дома Коулов. Машина возмутительно медленно тащилась по утренним пробкам, протискиваясь между гудящими автомобилями, мотоциклами и нагруженными товарами велосипедами, и все они пытались приблизиться к перекрестку, не нарушая правил. Всю дорогу Шаэ невидящим взглядом смотрела в окно. Сердце ныло. Не потому, что кто-то пытался убить ее брата Хило. Это совсем не удивительно, даже странно, что этого не случилось раньше. Но никто ей не сообщил. Даже Лан. Если бы она не позвонила утром, то до сих пор ничего бы не знала. Возможно, в суматохе прошлой ночи им просто не пришло в голову ей позвонить. Она много лет была в другой стране, вне досягаемости. Возможно, не стоит так расстраиваться из-за того, что ей не сообщили немедленно.

Приехав, она обнаружила, что братья устроили военный совет. Повсюду были вооруженные и свирепые Кулаки, они охраняли ворота и вход в дом, ходили по территории и стояли в коридорах. В кабинете Колосса мрачно курили и обсуждали положение Лан и Хило, а с ними и Дору. Когда Шаэ вошла, их позы сказали ей обо всем: Лан прислонился к столу, впечатывая окурок в пепельницу, лицо натянутое и окаменевшее. Хило сидел на краешке кресла, уперев локти в колени и уставившись в пространство, в руке зажата сигарета. Дору откинулся на спинку другого кресла, скрестив ноги, и немного отстраненно наблюдал. В кабинете висело такое напряжение, что негодование Шаэ растаяло и сменилось неумолимым чувством тревоги.

Хило поднял на нее взгляд. На его лице пролегли морщины, из-за чего он казался другим, а не привычным беззаботным Хило. Шаэ заметила запекшуюся кровь под его ногтями, а под белой рубашкой, видимо, принадлежащей Лану, забинтованный живот.

– Тар в больнице, – сказал Хило, как будто она присутствовала тут с самого начала.

Шаэ даже не была уверена, который из братьев Тар, его ли она видела вместе с Хило в гостинице.

– Он поправится? – спросила она, потому что это казалось правильным.

– Он выживет. Там с ним Вен.

Хило встал и начал наматывать круги, как собака, которая никак не может лечь. Открылась дверь, и в комнату сунул голову Маик Кен. Шаэ видела в гостинице не его, значит, то был Тар, и сейчас он в больнице.

– Все здесь, – доложил Кен. – Мы готовы.

– Лан-се, – заговорил Дору, – я снова прошу тебя подумать. Все может плохо для нас кончиться. Мы еще можем договориться о мире в Трущобе.

– Нет, Дору, – отозвался Лан, погасил сигарету в пепельнице и вместе с Хило пошел к двери. – Уже нет.

По их траектории Шаэ поняла, что Дору отстранили. Лан больше ему не доверяет. Покушение на Хило подтолкнуло Колосса в сторону брата. Дору наверняка тоже это понял, потому что на его лице была написана обманчивая невозмутимость и он не сдвинулся с места, когда остальные вышли.

Шаэ последовала за братьями. Вестибюль кишел людьми Хило, вооруженными до зубов – саблями, ножами и пистолетами. Когда появился Хило, они обступили его со всех сторон. Он молчал, но будто каким-то образом отдавал должное им всем – долгим взглядом, кивком, прикосновением к плечу или руке.

Шаэ подошла к Лану.

– Куда вы?

– На Фабрику.

Он набросил кожаный жилет и застегнул его. Кто-то принес его лучшую саблю работы мастера Да Танори – длиной восемьдесят сантиметров, с полуметровым клинком из закаленной белой углеродистой стали и пятью нефритами в рукояти. Лан прикрепил ее к поясу. Шаэ давно не видела его таким воинственным, таким похожим на отца, и даже растерялась.

– Там засели те, кто хотел убить Хило. Гонт тоже там, возможно, и Айт тоже.

И тут до нее дошло – они собираются на бой. Шаэ схватила брата за руку.

– Чем я могу помочь?

Лан посмотрел на нее, и Шаэ поняла, насколько это глупый вопрос. Она ничем не могла помочь, только не сейчас, без нефрита.

– Нет, – ответил Лан. – Не позволяй Дору взять клан в свои руки.

Как будто его уже убили.

– Я разузнала кое-что еще, – сказала Шаэ, отчаянно пытаясь отсрочить его уход. – В Казначействе. Не хотела говорить в кабинете, при Дору, но мне нужно с тобой это обсудить.

– Когда я вернусь.

Лан быстро поцеловал ее в лоб.

– Почему ты не позвонил мне вечером?

– Не было необходимости. Ты не должна в это влезать. Я обещал не втягивать тебя ни во что, кроме того, о чем уже попросил, а это и так гораздо больше того, на что ты была готова.

Лан посмотрел поверх ее плеча, его лицо окаменело.

Шаэ повернулась. На лестнице стоял похожий на зловещую мумию Коул Сен – в белом халате, болтающемся на тощей фигуре. Он обвел свирепым взглядом собравшихся бойцов и с яростным презрением остановился на Хило. Потом ткнул костлявым пальцем в сторону младшего внука, как будто нацеливал оружие.

– Твоя вина, – рявкнул старик. – Что ты натворил? Ты всегда был лишь импульсивным забиякой. Ты уничтожишь эту семью!

– Дедушка, – предупреждающе сказал Лан.

Хило протиснулся вперед сквозь окруживших его бойцов.

– Меня пытались убить, дедушка. – Его голос был спокоен, но Шаэ знала, что Хило говорит так, когда в ярости. – И почти убили моего Кулака. Теперь это война.

– Айты не начали бы войну со мной! – Коул Сен схватился за перила, его руки дрожали. – Мы были братьями. У нас были разногласия, но война, война между Зелеными Костями! Если кто-то пытался тебя убить, ты это заслужил!

В глазах Хило блеснули огонь и обида. А когда он отвернулся, пелена презрения упала с него, как плащ.

– Пошли.

Бойцы последовали рядом с ним к входной двери и сгрудились у вереницы припаркованных на площадке перед домом машин.

Коул Сен поник и сел на ступеньку, его ноги сложились, как шаткий стул, халат очертил костлявые плечи и колени, словно простыня.

– Кьянла, – позвал Лан. – Помоги дедушке вернуться к себе. – Он похлопал Шаэ по спине и произнес вполголоса: – Побудь с ним.

Шаэ кивнула, пытаясь придумать еще какие-нибудь слова, вроде «будь осторожен» или «удачи», но все они не выглядели подходящими, а Лан уже уходил, спускался по лестнице крыльца и садился в машину, а какой-то из Кулаков открыл для него дверцу.

Глава 20. Чистые клинки на Фабрике

Старая Фабрика стояла прямо по ту сторону границы территорий, в районе Острие, контролируемом Горными. На здании по-прежнему красовалась надпись «Кеконская текстильная компания», написанная крупными выцветшими буквами на внешней стене, но уже много лет назад Фабрика превратилась в место сбора и тренировок Зеленых Костей Горного клана. По сведениям Пальцев и Фонарщиков Равнинных, передавших сообщения ночью и рано утром, двух выживших убийц, Гама Обена и Чона Даала, видели бегущими по Трущобе в эту сторону.

Колонна Равнинных, шесть машин, набитых бойцами, прибыла вскоре после полудня. Они припарковались у фасада Фабрики и штормовой волной выплеснулись из машин, хлопая дверьми и сверкая оружием. Лан и Хило вместе стояли впереди и совещались. Кирпичное здание было высоким, а окна закрыты ставнями, сложно сказать, сколько Зеленых Костей Горных засело внутри. Хило показал на часовых, наблюдающих за ними с крыши. Из здания до сих пор никто не вышел.

– Пошлем сообщение, – сказал Лан.

Хило подозвал Пальца, молодого человека с длинными асимметрично стриженными волосами и двумя нефритами в нижней губе. Боец опустился на колени и прикоснулся головой к земле.

– Я готов умереть за клан, Коул-цзен.

Хило проинструктировал его, и Палец без оружия вошел в дверь Фабрики. Требование было простым: выдать головы тех двоих, что напали на Хило, и передать Равнинным Трущобу, иначе они выйдут из леса. Старинное выражение «выйти из леса» означало открытую войну, вся территория Горных, люди и предприятия окажутся ставкой в игре. Коулы заметили, как гонца встретили два охранника. Они переговорили, и его впустили в здание.

Хило сел на капот «Княгини» в ожидании. Лан прислонился к дверям «Вожака» и наблюдал за фасадом здания, с туго натянутыми нервами и пересохшим горлом. Стоял один из тех дней, когда солнце и облака устраивают друг с другом небесное сражение, и все купались в сменяющих друг друга жаре и тени, как будто даже погода не знала, чем кончится день. С тех пор как госпожа Суго прервала Лана в «Божественной сирени» прошлой ночью, по нему как будто прошлось цунами. Лану казалось, что он не может контролировать направление этой волны, лишь пытался удержаться на поверхности.

Лан не хотел войны между кланами. Это никому не принесет ничего хорошего – ни Зеленым Костям, ни бизнесу, ни людям, ни самой стране. До сих пор он верил, что если вести себя аккуратно, то можно избежать открытого конфликта с Горными. Он игнорировал оскорбления Айт, вежливо отверг ее назойливую попытку создать альянс и предпринял разумные шаги, чтобы обезопасить КНА и положение собственного клана. А теперь понял, что все это было оборонительными маневрами тупого буйвола, на которого напал леопард. Они лишь воодушевили врага, создали впечатление, что Колосс Равнинных мягок, что его не стоит бояться.

Он вел себя как дурак. Он же знал, что Горные хотят убрать Хило с пути, но не предвидел, что Колосс врагов будет действовать так быстро и так безжалостно. Потому ли это, что его враг – женщина, и он подумал, будто она не решится пролить кровь первой? Если так, то это почти смертельный недосмотр с его стороны. И Айт шепнула имя младшего брата Равнинных. И несмотря на все другие дела или территориальные споры кланов, это не так-то просто загладить. Семья Коулов потеряет всякое уважение и авторитет, если не ответит на подобное оскорбление.

Неподалеку проехал грузовой поезд с километр длиной, громыхая по рельсам, он вез товары через весь остров в портовые станции в Летнем парке и Доках. Западный ветерок шелестел над водой. Прошло полчаса. Фабрика оставалась молчаливой и непроницаемой. Равнинные переговаривались, расхаживали взад-вперед и курили. Подошел Маик Кен.

– Они не отвечают. Наверное, уже его убили. – Лицо Маика исказилось от нетерпения и жажды убивать. – Что будем делать, если они не ответят?

– Возьмем хренову Фабрику штурмом, – ответил Хило, – и вытащим Гонта Аша за тощие яйца.

Это удовлетворило его лейтенанта, и тот довольно хмыкнул, но Хило это еще больше завело. Он спрыгнул с капота «Княгини» и приблизился к дверям Фабрики.

– Видишь это, Гонт? – выкрикнул Хило. Он распростер руки и высокомерно повернулся кругом. – Я еще жив! Не посылай своих щенков меня убивать. Выйди и сам попробуй, трус позорный!

За его спиной Кулаки заревели в согласии и застучали по машинам.

И тогда Лана пронзило ясное и тяжелое понимание – Горные послали убийц к Хило, а не к нему, не к Лану, первому брату, Колоссу. Это Хило враги считали угрозой, свирепого и буйного Хило, который мог повести Кулаков на войну. Но он выжил в покушении, и это только добавило ему очков.

Лан знал, что о нем говорят: он стал Колоссом по праву рождения, по приказу Коула Сена и потому что напоминает отца. Он всегда старался быть сильным и мудрым лидером, поддерживать мир, уважать наследие деда, и хотя в клане его уважали и верили ему, подобное поведение не внушало страх соперникам. Враг ударил первым, и не по официальному главе клана, а по главному воину, и тем самым отмел все сомнения в том, что Горные намереваются захватить Равнинный клан.

Лана непросто было разозлить, но его руки сжались в кулаки, его затопило клокочущей волной стыда и ярости.

Дверь Фабрики открылась, и на пороге появились трое. Лан и Маик Кен подошли ближе к Хило, который не сдвинулся с места, поджидая приближающихся врагов. Первым шел молодой гонец Равнинных. Он поспешил вперед и снова рухнул на колени, как будто извинялся за то, что еще жив.

– Коул-цзен, мне жаль, что эти собаки не дали мне возможности умереть за Равнинных. Но они послали меня назад вместе с этими двумя.

За ним шли двое Зеленых Костей из Горного клана.

– Это они, – сказал Хило Лану. – Тот, что хромает, Чон. Брюнет – Гам.

Противники уставились друг на друга с затаенной ненавистью. Чон, Палец среднего звена, был ранен и исцарапан. Пот струился по избитому лицу, Чон бросил взгляд на бойцов Равнинного клана и тут же отвел глаза. Гам оказался более Зеленым и духом, и телом, нефрит висел вокруг его шеи, торчал в крыльях носа, обхватывал запястья. Он посмотрел прямо на Лана и заговорил первым.

– Колосс согласился на ваши требования, – сказал Гам. – Она одобрила нападение на вашего Штыря из-за многочисленных посягательств на права нашего клана, но признает, что поступила так в гневе и слишком поспешно. И потому, чтобы показать готовность к переговорам, мы уйдем из Трущобы, не считая небольшого района к югу от улицы Патриота, который мы всегда контролировали.

– Какая щедрость, – фыркнул Хило, – но это не все наши требования.

Щека Гама дернулась, но он по-прежнему смотрел на Лана.

– Мой Штырь отдает вам наши жизни в наказание за то, что мы не справились. Этот, – он кивнул на Чона, – не достоин смерти воина, но мой клан и честь требуют, чтобы я умер в соответствии с рангом, как настоящий Кулак Горного клана. Коул Ланшинван, Колосс Равнинных, я предлагаю тебе поединок на чистых клинках.

По правде говоря, Лан был ошеломлен. Потом он прищурился.

– Принимаю.

Равнинные столпились вокруг, чтобы услышать разговор, и теперь все разом сделали шаг назад, расчистив большой круг. Все, кроме Хило. Он наклонился к Лану и сказал вполголоса:

– Гам заслуживает казни, а не поединка. Это какая-то уловка.

– Ты ведь здесь и увидишь, так ли это, – ответил Лан. – Но мне так не кажется.

Он не стал уточнять, что уверен – таким способом Айт решила его проверить. О Хило она уже кое-что выяснила. Она пыталась его убить и не сумела. Теперь она хочет узнать, такой ли слабак Лан, каким она его считает. И результат определит ее следующий шаг, это явно стоило того, чтобы пожертвовать Трущобой. Если Колосс Равнинных отступит, он потеряет лицо перед лицом врагов и собственных Зеленых Костей.

– Тогда смерть от последствий, – предложил Хило. – Мы с Кеном этим займемся.

Лан ответил сердитым взглядом, и Хило замолчал. Что за Зеленая Кость пошлет раненого младшего брата драться с Гамом во второй раз, вместо того чтобы самому ответить на вызов? Лан, вне всяких сомнений, понимал, что, нравится это ему или нет, но ему придется стать Колоссом-воином, и самое худшее, что он может сейчас сделать, это по-прежнему превозносить боевое мастерство Хило по сравнению с собственным перед Кулаками клана и врагом.

А значит, будет именно так, он пойдет по пути Зеленой Кости. Если Айт понимает только язык силы, то нужно ясно на нем высказаться.

Гам отошел на несколько шагов.

– Нож или сабля?

Оружие всегда выбирает тот, кому бросили вызов. Хило предпочитал нож – компактный, смертоносный и всегда под рукой, но Лан не был уличным бойцом, а официальность и элегантность сабли-полумесяца выглядела более подобающей.

– Сабля, – ответил он.

– И ты ждешь, что я это одобрю? – скептически произнес Хило.

Предложение о поединке, «чистом клинке», было нерушимой клятвой. Победитель забирал жизнь проигравшего и его нефрит без каких-либо обязательств – родные или друзья не могли искать возмездия. В ответ на риторический вопрос брата Лан бросил на него быстрый взгляд.

– Боишься, что я могу проиграть?

Хило чуть повернул подбородок, чтобы посмотреть на Гама. Потом снова посмотрел на брата и сказал вполголоса:

– Он не так-то прост.

– Я тоже, – ответил Лан резче, чем хотел.

– У меня здесь с десяток Кулаков, которые готовы драться с Гамом от твоего имени. Ты же Колосс.

– Если я не могу драться, то не могу быть и Колоссом, – отрезал Лан, нагнувшись ближе, чтобы услышал только Хило, но тем самым он все-таки открыто признал то, в чем были уверены другие, хотя и не говорили вслух – сыну великого Коула Ду придется доказать, настоящая ли он Зеленая Кость.

Лан вытащил из ножен саблю работы Да Танори и протянул ее брату, и тот плюнул на клинок на удачу, хотя и не улыбнулся.

– У него отличное наступательное Отражение, – сказал Хило. – Лучше драться на близкой дистанции.

Он сжал Лана за плечо, а потом отошел к Кену. В груди у Лана заныло – он должен был сказать Хило что-то еще, просто на всякий случай, но это выглядело бы как дурное предзнаменование.

Лан не был особенно религиозен, но вознес молчаливую молитву монаху Цзеншу, Тому, кто возвращается, покровителю нефритовых воинов. «Старый дядюшка на небесах, сделай меня сегодня самым зеленым из всех». Потом он повернулся к Гаму и прикоснулся плашмя саблей ко лбу в приветствии. Гам повторил этот жест. Они начали кружить друг вокруг друга. Небо внезапно прояснилось, и в мостовую ударил солнечный луч. Камни в рукояти как будто вибрировали у Лана в ладони, вливая в него энергию нефрита, проясняя зрение, изменяя время и пространство. Секунды удлинились, расстояния сократились. Чутье пульсировало сердцебиением Гама. Лан ощущал, как меняется нефритовая аура противника, как она расширяется и сжимается, явно определяя, когда и как атаковать.

На одну кошмарную секунду на него нахлынули сомнения. Когда-то Лан был одним из лучших учеников Академии и выиграл немало серьезных состязаний, но прошло много лет после его последнего поединка. Гама Обена натаскивал Гонт Аш, и он имел гораздо больший и недавний бойцовский опыт. Пожалуй, Айт сделала мудрый ход. Лан может проиграть и тем самым обречет на поражение свой клан.

Почуяв секундную неуверенность Лана, Гам бросился в атаку. Сначала классический удар сверху, потом проворно сменил направление и полоснул по низу. Лан вовремя заметил обманный маневр и отвел клинок, потом размахнулся собственным для прямого выпада. Гам уклонился, его рука оказалась у головы, и клинок Лана ее царапнул.

Лан обрушил на Гама шквал быстрых ударов. Клинки запели в смертоносной схватке. Гам не сдавал позиции, отражая нападение, потом резко вильнул в сторону и ударил саблей Колоссу в бок. Лан почувствовал, как на ребра давит Сила врага. Он с легкостью отпрыгнул назад и приземлился на ноги. Наблюдатели поспешили отойти еще на несколько шагов.

Теперь Лан оказался слишком далеко, чтобы достать противника саблей, и вспомнил предупреждение Хило, как раз когда Гам выбросил вперед левую руку с яростным и пронзающим сгустком нефритовой энергии, послав такую мощную волну Отражения, которая швырнула бы обычного человека на землю. Лан устоял и бросил собственный вертикальный щит Отражения, рассекший атаку, как нос лодки воду. Столкнувшиеся потоки энергии завибрировали по его телу, стиснутые зубы застучали, и Лана откинуло назад.

Гам втянул свою ауру обратно, как отступающую волну прибоя, готовясь послать новый поток Отражения. Лан бросился на него, Легкость и Сила придали ему невероятную скорость. Его сабля прорезала смертоносный путь к шее Гама. Тот пригнулся под ударом, крутанулся и ударил ребром ладони в грудь.

Всю собранную для Отражения энергию он сконцентрировал в ударе. Лан вложил все силы в Броню, зная, что умрет, если врагу удастся ее пробить.

Все вокруг стало нечетким, энергия Гама колотила его и сгибала. Она проткнула грудную клетку и обхватила сердце. Смерть уже коснулась краешка сознания. Его Броня дала трещину, но не сломалась. Она на мгновение застыла, а потом метнулась вперед, разбивая силу удара. Он ведь как-никак Коул.

Гам вложил в эту попытку все силы. Он покачнулся, его нефритовая аура побледнела и истончилась. Лан погрузил клинок в бок сопернику, как в мягкий соевый творог. У него тоже почти не осталось сил, но все-таки он поднажал, взрезая плоть и артерии. Его Чутье наполнилось какофонией звуков, словно утонуло в настоящем шуме – последний всплеск боли и страха со стороны Гама, выброс энергии, когда жизнь покидала его тело, смешался с восторженными криками воинов Равнинного клана. А потом Второй Кулак Горных рухнул на землю.

Лан упал на колени, тяжело дыша.

– Спасибо за помощь, дядюшка Цзеншу, – прошептал он. А затем, повысив голос, чтобы все слышали, произнес над телом соперника: – Ты с честью носил свой нефрит и умер, как подобает Кулаку. Ты был достойным противником, Гам, и станешь потерей для своего Штыря. – Он вытер саблю с обеих сторон о левый рукав, высоко поднял ее и встал на ноги. – Мой клинок чист.

Коул Хило коротко кивнул Маику Кену. Кулак шагнул к Чону Даалу, опустившемуся на колени в знак покорности судьбе. Маик откинул его голову назад и перерезал глотку от уха до уха одним быстрым и глубоким движением ножа, а потом швырнул его лицом на асфальт.

– Равнинный! Равнинный! – хором взревели Зеленые Кости. – Коул Лан-цзен! Кровь за Колосса!

Они опустились на колени и стали колотить по земле в барабанном бое аплодисментов, их вибрирующая, но сдерживаемая Сила раскалывала асфальт. Лан срезал ожерелье и браслеты врага и вырвал из носа гвоздики. От такого количества нефрита в руке пересохло горло, а череп стало покалывать, словно корни волос заряжены электричеством. Оглушенный от облегчения, он двигался как во сне.

Он встал.

– Уходим, – прокричал он. – Но пусть враги знают – Равнинные защищают и мстят за своих. Заденешь одного – заденешь всех. Начнешь с нами войну – и мы вернем ее сторицей. Никто не заберет то, что принадлежит нам!

Лан поднял горсть выигранного нефрита над головой, и шум стал громче. Хило скрестил на груди руки и с улыбкой покачивался на каблуках.

Зеленые Кости снова расселись по машинам. Жажда крови, может, и не совсем угасла, но притупилась исходом поединка. Лан с мрачным удовлетворением смотрел, как его чествуют бойцы клана – так же, как они чествуют Хило. Для наблюдателей схватка была быстрой и решающей. Горные не станут мстить за убийства. Равнинные не потеряли ни одной жизни, и Трущоба почти полностью окажется в их руках. Это победа. Разве не так?

Лан прошел мимо своего серебристого автомобиля и открыл заднюю дверь «Княгини». Усевшись в одиночестве на заднем сиденье, он бросил завоеванный нефрит рядом с собой. Потом снял саблю и положил на пол у ног. Нефритовые браслеты и ремень казались страшно тяжелыми, и Лан чувствовал боль глубоко внутри. Интересно, заметил ли кто-нибудь, насколько исход схватки висел на волоске?

Хило устроился на переднем пассажирском сиденье. Как только Маик Кен завел машину, они покатили по шоссе обратно, Хило повернулся и предложил брату сигарету, а потом прикурил ее. Он снова повернулся лицом вперед и наполовину опустил окно.

– Болит, наверное, страшно, – тихо произнес он. – Приляг, Лан. Здесь нет никого, кроме нас.