Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 341 страниц)

– Иди с братьями, – велел ей Хило. – Я скоро.

Она повиновалась.

Коул Сен остался у отверстой могилы, а Кьянла терпеливо стояла за его креслом.

– Он был хорошим мальчиком, – наконец произнес он. – Хорошим сыном.

И тут Коул Сен разрыдался. Он плакал молча, его лицо стало некрасивым, как у человека, стесняющегося своих слез, который считает их проявлением слабости. Кьянла пыталась его утешить и протягивала бумажные платки.

– Вот, вот, Коул-цзен, поплачьте. Все мы люди, всем нам нужно выплакаться, чтобы полегчало, даже Колоссу.

Коул Сен не обратил на ее слова ни малейшего внимания.

Хило отвернулся. При виде рыдающего старика он почувствовал такую тяжесть в груди, словно она налилась свинцом. Дед был невыносимым тираном, но перенес больше трагедий, чем кто-либо заслуживает. Все его достижения в военное и мирное время, восхваления со стороны широкой публики, десятки лет во главе семьи и клана не могли компенсировать то, что он похоронил единственного сына, а теперь и старшего внука.

Когда несколько дней назад деда подкосила деменция и ему дали снотворное, Хило велел доктору Трю снять и спрятать часть нефрита старика. Для начала несколько камней с пояса. Врач сказал, что это поможет, так дедушка с меньшей вероятностью навредит себе и окружающим, это притупит его чувства, замедлит метаболизм, сделает спокойнее. Проснувшись, Коул Сен, похоже, и не заметил пропажу нефрита – сам по себе печальный признак – но Хило заметил. Когда-то неукротимая аура Факела уже превратилась лишь в тень прежней. Отсутствие нефрита лишь сделало это очевидным. Глядя на него теперь, Хило с внезапной ясностью понял, что деду недолго осталось жить. Скоро Коулам предстоят еще одни похороны, хотя он не стал бы с уверенностью утверждать, чьи именно.

Хило знал, что он наименее любимый потомок Коула Сена, но заставил себя подойти к нему.

– Ничего, дедушка, – тихо сказал он. – Ты сделал клан сильнее, чем любой из нас. – Он наклонился к креслу. – Не волнуйся, я обо всем позабочусь. Я не Ду и не Лан, но все равно Коул. Я все исправлю, обещаю.

Он не понял, услышал ли его дед, но старик прекратил плакать и уронил подбородок на грудь, закрыв глаза. Хило и Кьянла отвезли его обратно к машине.

Наконец Хило остался у могилы Лана в одиночестве. И хотя он не верил в небеса или призраков, нужно было кое-что сказать Лану.

– Твой нефрит, брат. Он зашит в обивку гроба. Никто не забрал его у тебя, никто не будет его носить. Он твой. – Он помолчал с минуту. – Знаю, ты не веришь, что у меня получится, но ведь ты не оставил мне другого выхода. Так что мне придется доказать, что ты не прав. Я не позволю этому случиться, не позволю Равнинным проиграть. Если загробная жизнь существует, то мы снова встретимся, и ты сам скажешь, сумел ли я сдержать данную тебе клятву.

Глава 37. Прощение Шелеста

Шаэ отправилась в дом Шелеста, где два бойца держали под стражей Юна Дорупона. Эти два Пальца не смогли бы справиться с Зеленой Костью высокого ранга, но им и не требовалось, потому что пленник больше не носил нефрит. Один охранник стоял у входной двери, чтобы никого не пускать, а другой находился внутри, чтобы не выпускать Дору. При них были лишь пистолеты, но не ножи, чтобы пленнику не представился шанс заполучить оружие и нефрит.

– Хило-цзен не велел никого пускать, – сказал караульный, когда Шаэ приблизилась.

Даже младшие Пальцы называли Хило по имени, как приятеля.

– Это дом Шелеста, – сказала Шаэ. – А Шелест – это я, так что я здесь живу. Человек, который сейчас внутри, здесь лишь временно, и я хочу с ним поговорить. – Палец все еще сомневался, и Шаэ добавила: – Лучше просто сообщи о моем приходе Колоссу, но не преграждай мне дорогу.

Палец поразмыслил о разнице в их положении и впустил Шаэ. Внутри было темно, даже в разгар утра. Все ставни были закрыты, потолочный вентилятор гонял теплый и затхлый воздух, пахнущий гвоздикой и несвежими свитерами. Дору ничего не выбрасывал, дом был забит разномастной мебелью, растениями и всевозможными подарками, которые он много десятилетий получал как Шелест – статуэтками, декоративными шкатулками, яркими вазами и резными пресс-папье, ковриками и подставками из черного дерева. В углу гостиной, у окна, сидел в кресле другой охранник с написанной на лице скукой. Дору растянулся на диване, его глаза закрывало сложенное влажное полотенце.

– Это ты, Шаэ-се?

– Дору-цзе… – Шаэ осеклась. – Здравствуй, дядя Дору.

Бывший Шелест больше не имел права на этот суффикс, которым его называли всю жизнь.

Дору приподнял с глаз полотенце и переместил длинные ноги, медленно и осторожно сев, как будто не знал собственное тело и подозревал, что оно может переломиться. Без нефрита он выглядел костлявым и нескладным. Бывший Шелест облизал сухие губы и покосился на Шаэ, словно чтобы убедиться, она ли это.

– Ох, – выдохнул он, откинув голову и закрыв глаза, будто движение его истощило. – Как ты справилась, Шаэ-се? Как прошла через это, одна и так далеко от дома?

Она молода и полна здоровья, умеет лучше переносить головные боли, сокрушительную усталость и панические атаки нефритовой ломки. Возраст Дору приближался к восьмидесяти, почти как у дедушки. Она не могла не задуматься, не была бы смерть более милосердной судьбой для него, чем это унизительное испытание.

– Недели через две станет легче, – обещала она.

– Я знаю, Шаэ-се, – вздохнул Дору. – С меня не впервые снимают нефрит и сажают в тюрьму. В этот раз я хотя бы нахожусь в комфорте собственного дома, а не в шотарской камере. – Он шевельнул пальцами, показывая, что это не имеет значения. – Но не думаю, что это продлится так долго. Подойди поближе, у меня теперь не такой острый слух. Сядь и расскажи, почему я еще жив.

Шаэ выбрала кресло и села напротив.

– Похороны Лана, дядя, – объяснила она. – Его вчера похоронили.

Под похожими на бумагу веками Дору собралась влага и скользнула из уголков глаз, прочертив тонкие дорожки по лицу, пробивая путь среди морщин, как две реки.

– Почему он? Он всегда был таким хорошим, разумным человеком, послушным сыном. Ох, Лан-се, почему ты был так глуп? Такой хороший и такой глупый? Мне должны были разрешить прийти на похороны, – добавил он с укором. – Хило мог бы оказать мне хотя бы эту любезность.

– Ты знаешь, что не мог.

– Как это случилось? Бедный Лан-се, как он погиб?

– Попал в засаду по пути домой из «Божественной сирени». Утонул в бухте. – Шаэ удивилась, что сумела это произнести.

Дору энергично затряс головой.

– Такого не может быть. Это какая-то чудовищная ошибка. Этого никогда не планировали, никогда.

По венам Шаэ разлилась холодная ярость.

– Почему ты нас предал, Дору? После стольких лет? Почему?

– Я только хотел как лучше. Этого желал бы Коул-цзен. Я бы никогда не предал его, ни за что и никому. – Его лицо осунулось от сожалений. – Даже его собственным внукам.

– Это какая-то бессмыслица. Ты хочешь сказать, что дедушка устроил против нас заговор вместе с Горными?

– Хороший Шелест, – сказал Дору, – умеет прочесть мысли Колосса как свои собственные. Коул-цзен никогда не просил меня сделать то или иное и никогда не спрашивал: «Дору-цзен, что мне делать?» Я всегда знал его цель еще до того, как он определял ее сам для себя. Если он говорил: «Нужно захватить этот город», я понимал, что это означает нарушить морские коммуникации. Если он говорил: «Нужно поговорить с тем-то и тем-то», я знал, что он имеет в виду подкупить их, и делал соответствующие приготовления. Я делал то, о чем Коулу-цзену не было надобности просить. Понимаешь, Шаэ-се?

– Нет.

– Коул-цзен сделал в жизни всего несколько ошибок, о которых сожалел. Когда они с Айтом были партнерами, Люди Горы были сильны, достаточно сильны, чтобы освободить страну! Ты родилась уже после войны, Шаэ-се, и не можешь понять, что это значит. Это мир, а не война разделили нас на кланы, превратили в соперников за территории, бизнес и нефрит. У твоего деда сердце разрывалось от того, что они с Айтом оставят после себя в наследство одни раздоры. Я пытался это исправить, как он того хотел. Пытался снова объединить кланы.

– Покрывая Горных, пока они добывали нефрит за нашей спиной? Сотрудничая с их Шелестом и продавая нас? Я просмотрела записи КНА и Казначейства. Ты набивал себе карманы.

– Зачем мне деньги, в моем-то возрасте? – Его вытянутое лицо презрительно сморщилось. – Дочь Айта хотела объединить кланы. Хотела сделать это мирно, а если нет – то силой. Она сильнее, амбициознее и умнее Лана – да простят меня небеса за эти слова. Я много раз пытался уговорить его начать переговоры о слиянии, но он отказался даже думать об этом. В одно ухо ему нашептывала гордость, а в другое этот волк Хило.

Голос Дору угасал, как будто его покидала энергия.

– Я согласился закрыть глаза на деятельность Горных на рудниках – за деньги, и эти деньги я вкладывал в клан. Я усиливал наши позиции в тех отраслях, где мы сильны – в строительстве, недвижимости, туризме – и начал сокращать те сферы, где преимущество у Горных – азартные игры, машиностроение и торговлю. Они богатели и становились более могущественными, но и мы не отставали, как два кусочка мозаики. И тогда Лан бы понял, что слияние – единственное мирное и разумное решение.

Шаэ закрыла глаза на долгое мгновение.

– Ты знал, что они попытаются убить Хило? Что убьют Лана?

Голова Дору дернулась на диванной подушке.

– Нет, Лана – нет, да узнают его боги. Насчет Хило я ничего не мог поделать. Он все время стоял на пути, возвращал компании и заведения, которые я сдал Горным, очерчивал границы и провоцировал стычки. Ты же знаешь, Кулаки – как акулы, достаточно капли крови в воде, и они уже приходят в бешенство. Уличная вражда полыхала как пожар, Горные начали выходить из себя. Я знал, что они захотят устранить Хило. Я знал это, но ничего не сделал и промолчал. И потому не удивлен, что скоро Хило отправит меня на смерть.

Когда Шаэ посмотрела на покрытую пятнами пергаментную кожу его рук и шеи, она вспомнила свою подругу Пайю, с которой не разговаривала много лет. Но помнила Шаэ не то, как Пайя любила музыку, не ее знания математики или талант к легкости. Ее до сих пор терзал только шок от десятка мерзких фотографий, рассыпавшихся из конверта. Шаэ не стала гадать, что еще могла бы обнаружить, если бы пошарила в этом захламленном доме.

Дору присутствовал рядом с семьей Коулов, сколько себя помнила Шаэ, внуки Факела считали его дядей, но он не единожды злоупотребил своим положением Шелеста, даже до того, как начал тайно гадить Лану. Какую бы жалость она сейчас к нему ни испытывала, Шаэ не могла не согласиться с тем, что наверняка сказал бы Хило: «Он пошел против клана. Шелест не должен идти против Колосса. Он должен умереть, с этим ничего уже не поделать».

Вот разве что Хило до сих пор не отдал приказ о казни Дору. Он был беспощаден к врагам, но мягок к членам семьи. Шаэ подозревала, что Хило откладывает решение, не желая, чтобы оно стало его первым на посту Колосса. Но теперь, когда похороны Лана позади, это произойдет скоро. Может, даже сегодня или завтра.

Шаэ приняла решение. Она собрала все слова, которые давно уже хотела высказать, и придвинулась на край кресла.

– Ты мне отвратителен, дядя Дору. И нет нужды объяснять причину. По-моему, ты живешь уже слишком долго, под защитой дедушкиной дружбы, что бы ты ни сделал. Лично я по тебе плакать не стала бы, но спасу тебя от казни, если ты поможешь дедушке. – Она помолчала. – Он все время сидит у себя в комнате. На похоронах он выглядел так болезненно, а с тех пор почти не разговаривает. А когда говорит, то спрашивает о тебе.

Дору откинул голову на спинку дивана, но по-прежнему слушал. Его глаза двигались под веками, а горло дергалось, когда он глотал.

– Его разум угасает, – сказала Шаэ. – Врачи говорят, что ему нужны рядом знакомые люди и привычная рутина. Если ты будешь играть с ним в шахматы и пить чай по утрам, как обычно, то это принесет ему облегчение. Если ты поклянешься больше не заниматься делами клана, я поговорю с Хило. Уговорю его сохранить тебе жизнь, если ты поможешь дедушке в конце его дней, когда он в тебе нуждается.

Она подозревала, что придется выдержать схватку с Хило, чтобы этого добиться, а они ведь только начали работать вместе. Но Шаэ была к этому готова. Иначе она потеряет деда, как потеряла Лана. Всем внимательным членам клана, подошедшим вчера на похоронах почтить Хило как нового Колосса, было ясно, что воля к жизни Коула Сена быстро угасает, даже быстрее, чем его нефритовая аура, пока он постепенно расстается с камнями, которые завоевал за многие десятилетия.

У Шаэ разрывалось сердце, оттого что последние несколько лет, когда дедушка был еще здоров, она провела в далекой стране, а теперь остались только редкие проблески ясного ума, мимолетные, как тропический ливень. Дед любил ее больше всех остальных внуков и так хотел, чтобы она вернулась в клан, а сейчас, когда она вернулась, даже не осознавал этого. Шаэ могла с этим смириться, но не была готова его отпустить, смотреть, как его тело усыхает в раковине, а разум рассыпается, как пыль.

– Я хочу сделать так, как будет лучше для дедушки, – сказала она Дору. – Это важнее, чем правосудие. Ты согласен, дядя?

Дору поднял голову с дивана. Она качнулась, как будто была слишком тяжелой для шеи. Глаза Дору запали, но по-прежнему сверкали, словно темный мрамор.

– Я всегда делаю то, что нужно Коулу-цзену.

– Мы скажем дедушке, что у тебя проблемы со здоровьем – ранние симптомы Зуда. Поэтому ты не носишь нефрит. Ты будешь под охраной, и тебе запрещено обсуждать дела клана. Только так, и если ты нарушишь правила, то во второй раз я не смогу защитить тебя от Хило.

– Я больше не могу поклясться на нефрите, – с горькой иронией сказал Дору, – но даю слово. Я знаю свое положение, Шаэ-се. Я как мог старался добиться лучшего исхода для всех нас, но не сумел. Лан погиб, а Хило стал Колоссом. Я жив лишь благодаря его милосердию, и твоему, как я понимаю, и если я просто смогу находиться рядом с Коулом-цзеном, пока у нас еще есть время, то этого более чем достаточно. Тебе нет нужды из-за меня беспокоиться.

Шаэ кивнула и встала. Казалось неподобающим благодарить его, когда она обещала сохранить ему жизнь, и не менее неподобающим – извиняться, и потому она просто сказала:

– Хорошо.

Дору снова лег на диван.

– Теперь я так быстро устаю. Не знаю, отчего это – то ли старое тело без нефрита, то ли сердечная боль. – Он снова положил мокрое полотенце на глаза и застыл, хотя не перестал говорить. – Ты можешь ненавидеть меня за мои слабости, наверняка ненавидишь, я знаю, но я никогда не желал тебе зла, Шаэ-се, и никогда не пожелаю. Единственное, что заставляет меня с радостью принимать судьбу – это видеть тебя такой сильной, умной и прекрасной, с нефритом. Тебя сумели привести обратно только убийство и война, но знаешь что? Я всегда говорил твоему деду, что однажды ты сменишь меня на посту Шелеста.

Глава 38. Дилемма Шелеста

Ресторан «Двойная удача» много месяцев получал отличную прибыль, и поскольку он находился у въезда на шоссе неподалеку от границы кланов, господин Унь забеспокоился, но не очень удивился, когда однажды утром в зал вошли двое вооруженных до зубов Зеленых Костей из Равнинного клана и сели в закрытом баре, играя на стойке в карты и посматривая на входную дверь. Ресторатор подошел спросить, не хотят ли они чего-нибудь выпить или перекусить.

– Ожидаются какие-то проблемы, цзен? – спросил он.

– Возможно, – ответил один из них, Зеленая Кость с короткой бородкой, его звали Сатто. Другого, намного моложе, звали Цун. – Штырь считает, что могут возникнуть. Нам нужен телефон, чтобы позвонить ему в случае чего.

Господину Уню потребовалось некоторое время, чтобы осознать – они говорят не о Коуле Хило, а о Маике Кене.

Господин Унь принес из своего кабинета телефон и включил его за стойкой.

– Мне закрыть ресторан? – спросил он, с каждой минутой все больше тревожась.

– Как хотите. Пока что особой необходимости нет, – ответил Сатто.

Необходимости и правда не было, потому что почти никто не пришел. Обычно по пятницам в обеденное время зал был набит битком, но вчера состоялись похороны убитого Колосса, Коула Лана, да узнают его боги. Все ожидали, что сегодня кланы возобновят войну и месть, и жанлунцы мудро решили при возможности отсидеться дома. Господин Унь слышал, что некоторые заведения в спорных кварталах ограничили часы работы или, как «Танцовщица» в Трущобе, и вовсе закрылись на весь день. Но отец господина Уня открывал двери «Двойной удачи» каждый день, даже во время Мировой войны, когда и шотарские солдаты, и эспенские бомбы могли закрыть его навсегда, так что господин Унь из принципа не желал прерывать работу ресторана.

Но вскоре после полудня он снова задумался, когда раздался телефонный звонок и человек на другом конце линии попросить позвать Сатто. К тому времени Зеленые Кости пообедали и заскучали. Немногие другие клиенты сидели поодаль и нервно поглядывали на двух Зеленых Костей. Повесив трубку, Сатто обратился к господину Уню:

– Скажите клиентам, чтобы ушли. Горные напали на Доки. Они по пути сюда.

Цун тем временем закрывал на задвижку деревянные ставни.

– К-когда они будут здесь? – выдавил господин Унь.

Сатто пожал плечами.

– Минут через пятнадцать.

Господин Унь лично обошел все столики. Никто из клиентов не стал спорить, они немедленно покинули «Двойную удачу», некоторые забрали остатки обеда в контейнерах, многие оставили щедрые чаевые, предполагая, что господину Уню скоро понадобятся деньги на ремонт. Господин Унь отослал и младший персонал. Остальные заперли все кастрюли, блюда, тарелки и бокалы – все, что можно разбить или сломать. Они подождали, пока уйдут все клиенты, как полагается в таких обстоятельствах, и сели на пол в кухне. Господин Унь встал у двери, беспрестанно промокая лоб тряпкой и заламывая руки.

– И вас только двое? – спросил он. – Я не сомневаюсь в ваших способностях, цзен, просто…

И тут в дверях появились еще три Зеленые Кости – двое мужчин и женщина. Они тяжело дышали и вспотели, как будто всю дорогу бежали. Облегчение, которое господин Унь почувствовал при появлении подкрепления, быстро испарилось, когда женщина выдохнула:

– Они захватили почти все к югу от Генеральского бульвара. Гонт лично руководит атакой.

Сабля за ее спиной была влажной. Желудок господина Уня протестующе сжался.

– Они вот-вот будут здесь.

Стоящий у двери Цун дернул головой в сторону улицы, словно услышал какой-то звук, которого не уловил господин Унь.

– Они уже здесь.

Зеленые Кости выхватили оружие и побежали к двери оборонять здание. Господин Унь взвизгнул и бросился в противоположном направлении. Он нырнул за стойку бара как раз в тот момент, когда перед рестораном скрипнули шины, хлопнула дверь и началась стрельба.

Первая очередь прошила фасад и разбила три окна «Двойной удачи». Господин Унь застонал при мысли об ущербе, но после этого стрельба прекратилась. В схватке за территории ни одной из сторон не выгодно повреждать потенциальный источник дани или убивать прохожих. Снаружи раздались крики и лязг стали, потом вопли раненых и визг тормозов еще одной машины и новые звуки схватки. Господину Уню показалось, что кто-то заорал: «Отходим!», но голос смешался с новыми выстрелами.

И потом все стихло. Господин Унь не смел даже дышать.

И когда он наконец собрался с духом и встал посмотреть, что случилось, входная дверь распахнулась и вошел гигант, это мог быть только Гонт Аш, Штырь Горных. За ним по пятам следовали три воина с горящими глазами, их лица и одежда были в крови. Гонт стоял в вестибюле, обозревая пустой зал ресторана.

– Милое местечко, – сказал он и повернулся к бару. Господин Унь съежился и захныкал в рукав. – Выходите, друг мой, – велел Гонт.

Господин Унь неуверенно поднялся. Гонт поманил его к себе. Владелец ресторана заставил себя натянуть самое профессиональное выражение заботливого хозяина и приблизился к отряду Зеленых Костей. По пути он взглянул на входную дверь и с ужасом увидел кровь на стекле и ноги лежащего Цуна.

– Где персонал? – спросил Гонт, и господин Унь подпрыгнул как белка.

Господин Унь попытался ответить, но не сумел и ткнул пальцем в сторону кухни и подсобки.

– Приведи их сюда, – приказал Гонт одному из своих людей.

Господин Унь снова вздрогнул – входная дверь открылась, и вошли еще две Зеленые Кости, они тащили обвисшего Сатто. Они бросили его перед Гонтом, как кошки приносят убитую крысу.

– Нефрит для нашего Штыря, – сказал один из Горных, почтительно склонившись. – Ценная победа. «Двойная удача» – жемчужина Равнинных.

Сатто с трудом поднялся на колени и плюнул на ботинки Гонта.

– Кровь за клан. Хило-цзен вырвет нефрит с твоего холодного мертвого…

Гонт опустил саблю с такой скоростью и силой, что господин Унь не успел даже пискнуть, а голова Сатто уже катилась по ковру, остановившись только у стойки официанта.

– Вы все хорошо дрались, поделите нефрит между собой, – сказал Гонт своим бойцам. – Пойди скажи Оро, чтобы не приводил персонал, пока не уберут тело, не стоит их пугать.

Штырь убрал клинок в ножны и сел за ближайший столик, оглядываясь вокруг и кивая. Он изучил доску с блюдами дня, написанными мелом.

– Комплексный обед еще можно заказать? – спросил он.

Вопрос вывел господина Уня из прострации.

– Д-да, Гонт-цзен. Хотя все уже унесли, наверное, блюда уже остыли и не такие свежие, вот если бы вы пришли два часа назад… – Он умолк, сообразив, как глупо это прозвучало.

– Мне сказали, что это излюбленное место моего врага Коула Хило. И что хрустящие кальмары восхитительны. К сожалению, у меня не было возможности здесь обедать. Такова неприятная реальность жизни Зеленой Кости.

Два бойца унесли безголовое тело Сатто.

– Я польщен, что вы знакомы с репутацией «Двойной удачи», цзен, – поспешил сказать господин Унь, обильно вспотев. – Прошу вас, позвольте принести хрустящие шарики кальмара, чтобы вы наконец-то могли их попробовать.

– Ничего другого мне и не нужно, – ответил Гонт. – И принесите еще ваши бухгалтерские книги.

Господин Унь поспешил принести и то и другое. Десять минут спустя Штырь Горных положил шарик кальмара в рот и стал жевать. Его подчиненные внимательно наблюдали. Персонал «Двойной удачи» вышел в зал. Они стояли полукругом за господином Унем, молча и дрожа от страха. Гонт нахмурил густые брови. Он проглотил, поднял руку и несколько раз одобрительно похлопал по столу.

– И правда, репутация «Двойной удачи» вполне заслужена, – сказал он. – Такие хрустящие, а вкус бесподобен. И острые в меру. Я бы с радостью ел их каждый день.

Господин Унь невольно просиял. Персонал за его спиной с облегчением выдохнул.

Гонт продолжал есть, просматривая черную бухгалтерскую книгу, которую господин Унь положил перед ним.

– Какую дань вы платили Равнинным? – спросил Гонт.

Господин Унь сказал, и Гонт медленно кивнул, просматривая записи.

– В последнее время ваши дела процветают, а мы ведем войну. Будете платить Горному клану в полтора раза больше. – Он подал знак Кулакам взять палочки и угоститься кальмаром, что они с готовностью и сделали. – А теперь, друг мой, присягните в верности и пообещайте платить дань, и завтра можете открыться, как обычно.

Господин Унь пару раз открыл и закрыл рот, а потом вытер лоб и сказал:

– Гонт-цзен, я двадцать лет был Фонарщиком Равнинного клана. Мой брат и племянник – тоже преданные Фонарщики Коулов, моя невестка – Барышница, мой двоюродный брат – Палец в клане. Не могли бы вы позволить мне с честью уйти?

По давней традиции, когда один клан захватывал территорию другого, не носящие нефрит владельцы заведений и работники могли присягнуть другому клану или беспрепятственно уйти, как произошло в игровых домах на шоссе Бедняка, когда их захватили Коулы несколько дней назад.

– Это неприемлемо, – отрезал Гонт. – Семья Уней владела «Двойной удачей» со дня его основания. Без вашего умелого руководства и кулинарного таланта он превратится в карикатуру.

И снова господин Унь почувствовал себя польщенным. Штырь Горных обладал зычным и четким баритоном, отчего его слова казались более вескими. Может, не так уж плохо быть Фонарщиком Горных, да и в чем разница – платить дань одному клану или другому? И все же господин Унь никогда и в мыслях не держал, что «Двойная удача» может достаться другому клану. Равнинные всегда были так сильны в этом районе, покровительство Коула Хило казалось нерушимым. На войне все еще могло измениться, и ресторан снова вернется к Равнинным. Безопаснее никого не предавать.

– Прошу вас, Гонт-цзен, – повторил господин Унь, стиснув руки в почтительном поклоне, – «Двойная удача» – наследие семьи, но я вынужден отказаться.

Гонт поразмыслил. Он вытер губы салфеткой и встал.

– Хорошо. Я вас понимаю. – Он повернулся к своим бойцам. Двое уже ушли, вероятно, чтобы дальше сражаться за Доки или еще где-то в городе, но трое остались. – Проследите, чтобы весь персонал покинул здание, – приказал он. – И сожгите его.

Господин Унь застыл в ужасе. И когда Зеленые Кости бросились выполнять указания, он вскричал:

– Нет, Гонт-цзен, умоляю! – Старик упал перед Штырем на колени. – Я… я… клянусь в верности и буду платить дань Горному клану. Я зажгу фонарь, чтобы освещать путь воинам и взывать к их покровительству, – произнес он дрожащим от спешки голосом. – Во имя богов, прошу вас.

Гонт поднял руку, давая знак своим людям.

– Я с радостью принимаю вашу клятву, господин Унь. Я был бы сильно разочарован, если попробовал бы ваших хрустящих кальмаров только один раз. – Он обошел трясущегося Фонарщика и направился к двери, оставив Кулака на страже. – «Двойная удача» – это только начало. Что мы не сможем отобрать у Равнинных, то уничтожим. Когда война закончится и Горные победят, в Жанлуне останется только один клан, как раньше, и тогда у хороших Фонарщиков вроде вас не будет причин для беспокойства.