Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 341 страниц)

Командир шагнула вперед, на свет. Архивариус шагнула вместе с ней.

– Паламед Секстус, – сказала она, – как ты надеешься выбраться отсюда?

– Мы переправимся через Реку, – сказал Паламед, – я планирую доставить всех в Девять домов, а после завершения миссии – обратно в Шестой дом. Который, как вам известно, припаркован на экзопланете недалеко от звездной системы.

– Мальчик, ты фантазер или просто сошел с ума? – осведомилась Пирра. – Ладно, твоему рыцарю всю кровь выпустили, но ты-то?

– Я верю, что это сработает.

– А я знаю, что нет. Ты не сможешь пройти через Реку. Во-первых, тебя никогда этому не учили.

– Это сложно, – признал Паламед, – но, Пирра, я много времени провел в Реке. Я изучил ее, хотя и странным путем и неполноценно. Думаю, я смогу точно сориентироваться.

– Меня не волнует, чему ты научился в этом пузыре. Ты не ликтор, – сказала Пирра, – ты не сможешь отпугнуть призраков. Они разорвут тебя на куски.

– Не в этот раз, – весело возразил Паламед.

Нона почувствовала, что руки Пирры внезапно утратили всегдашнюю силу, и съехала вниз на пару сантиметров. Ей пришлось сказать:

– Пирра, ты меня уронишь. – И Пирра ее подхватила.

– Мне нужно, чтобы ты сказал мне, что совершенно уверен в плане, – потребовала Ценой страданий.

– На девяносто процентов.

– Докажи.

Паламед передал пачку бумаг обратно Ценой страданий и попросил:

– Мама, приведи Киану. Она мне нужна. И отцов Кэм…

– Нет, только Кики, – возразила Камилла, – только сестру. Они не… они не поймут, Страж.

Архивариус сказала весело и фамильярно:

– Ах, дела семейные? Командир, дадите мне руку? Вы сама замужем? А развод…

Паламед повел Камиллу в темноту, обратно к грузовику, где проснулась Нона. Пирра посмотрела им вслед дикими глазами и пошла за ними, хотя ее об этом и не просили. Нона схватилась за плечи Пирры. Она ничего не понимала.

Принцесса-труп сидела на краю кузова. Паламед ударил по тормозам кресла, и Камилла тяжело осела в нем. Даже во тьме туннеля Нона видела, что она в ужасном состоянии. Она была очень спокойна, но очень слаба, губы у нее потемнели.

– Нет. Никаких больше лекарств, – ясно услышала Нона ее слова, – я хочу соображать нормально.

Пирра вслепую усадила Нону, несмотря на ее предупредительный писк; Ноне очень не хотелось сидеть рядом с мерцающей белой фигурой мертвой Кирионы Гайи, которая наблюдала за происходящим с живым интересом зрителя на стадионе. Пирра отшатнулась от нее и упала на колени перед креслом и Паламедом. Протянула руки и взяла за руку сначала Паламеда, потом Камиллу. Ее лицо и действия выражали только тупое отчаяние.

– Я любила вас обоих, – сказала она, – не очень горячо. Не целиком. Во мне этого нет. Но я любила вас. В лучшем мире я сказала бы «как родных», но я не понимаю, что это теперь значит. Вы были моими… агентами. Дублерами того, чего у меня не бывало дольше, чем вы в состоянии даже вообразить. Поэтому я прошу: не надо этого делать. Пожалуйста.

Никто из них не ответил.

Пирра настойчиво продолжала:

– Поймите, что как только вы это сделаете, вы не сможете вернуться. Лучше умереть. У вас есть власть умереть чистыми… умереть свободными. То, что вы собираетесь сделать, – это не любовь. Это не воплощение красоты и силы. Это ошибка. Мы делали это неправильно. Мы были детьми, которые играют с отражениями звезд в луже, думая, что это космос.

Паламед встал, и Пирра встала вместе с ним. Он протянул руку и крепко схватил ее за запястье.

– Я не знаю, что мы, по-твоему, собираемся делать, но мы точно делаем не это.

– Что бы вы ни хотели сделать, не делайте этого.

– Просто посмотри на нас, – сказала Камилла.

Пирра вырвала запястье из руки Паламеда. Протянула руку, взяла Камиллу за подбородок и долго смотрела на нее. Затем она наклонилась, резко и коротко поцеловала Камиллу в лоб.

Нона, которая даже теперь не могла перестать читать руки и губы, смотрела на этот поцелуй, и ей было грустно. Казалось, Пирра крадет что-то, чем не хочет владеть. Что она тянется к соблазнительной вишнево-красной раскаленной плите, зная, что ее ждет только ожог. Нона увидела Камиллу, ее холодные посиневшие губы, и поняла, что Камилла тоже это почувствовала.

– Пирра, не веди себя как диванный воин, – сказала Камилла.

Пирра протянула руку, взъерошила идеальную прическу тела Ианты Набериус и наклонилась, чтобы поцеловать и Паламеда тоже, – и Паламед сказал снисходительно и весело:

– Ты жуткая старая развратница, Две.

– Зовите, если понадоблюсь. Увидимся.

Пирра подошла к грузовику, к Ноне, и тяжело наклонилась вперед. Нона видела, что она вспотела, примерно как в тот раз, после бутылки с отбеливателем. Она пробормотала:

– Вы же знали, что это происходит. Уже несколько месяцев назад.

Когда Нона взяла Пирру за руку, Пирра как будто даже не заметила.

К этому моменту другие люди уже подошли и встали неровным полукругом вокруг инвалидной коляски. Там была женщина с косой, похожая на птицу, Ценой страданий, высокая, худая, морщинистая молодая женщина в сером, чье лицо так поразительно походило на лицо Кэм, что Нона даже удивилась. Волосы она брила, и, в отличие от остальных, глаза у нее были не молочно-белые, а темные, глубоко посаженные, ястребиные. К ним присоединилась и Корона, золотая, сияющая Корона, еще один светильник. Она сплетала пальцы на руках, отпускала, снова сплетала.

Никто ничего не говорил. Голова Камиллы упала назад, но Камилла тут же резко встала – встала сама, расправила плечи, покрутила шеей. Паламед усадил ее на холодную дорогу, и они сидели лицом друг к другу, скрестив ноги. Камилла долго не могла согнуть ноги, а сделав это, тихо охнула, так что Нона поняла, чего это ей стоило. Она достала из ножен один из кинжалов и положила на бетон.

Внезапно оборванные наблюдатели приблизились – всего на несколько шагов – и встали вокруг них кольцом, не настолько плотным, чтобы помешать. Они как будто попытались отгородить их от огромного пустого туннеля, где грохотали пули. Нона инстинктивно дернулась вперед и чуть не выпала из грузовика; Пирра подхватила ее, и они вместе слезли на землю. Кириона Гайя вежливо смотрела на борт грузовика, как будто могла прочитать по краске что-то интересное.

– Камилла, мы все сделали правильно? – спросил Паламед, и Нона сразу поняла, что он не думает больше ни о ком во Вселенной. – Мы справились почти идеально. Идеальная дружба, идеальная любовь. Я не могу себе представить, что пожалею о чем-нибудь на смертном одре, ведь мне было позволено быть твоим некромантом.

Камилла Гект грустно посмотрела на него, а затем разрыдалась. Плач был почти бесшумным, но слезы лились рекой. Паламед взял ее за руки и отчаянно попросил:

– Кэм, дорогая, не надо.

– Нет, – сказала Камилла после очевидной борьбы с собой, – нет. Я плачу, потому что… потому что мне стало легче. – Она говорила очень упрямо. – Я так рада, Страж.

– Осталось недолго, – пообещал он.

Камилла сделала пару судорожных вдохов, которые явно причиняли ей боль, и спросила:

– Страж, а в Реке она узнает, кто мы?

– Она не глупа, – легко сказал Паламед, – в Реке – за Рекой… Я искренне верю, что мы увидим себя и друг друга такими, какие мы есть на самом деле. И я хочу, чтобы они нас увидели. Я не говорю, что это был неизбежный конец. Я уверен, что мы нашли самое лучшее, самое верное и самое доброе решение на этот момент. Скажи «нет», и мы пойдем дальше, как и прежде… без всякого страха. Скажи «да» – и мы вместе положим этому конец и начало.

Камилла вздрогнула всем телом. Потом успокоилась и расслабилась, голова опустилась вниз, как цветок на стебле. Снова подняла голову.

– Да, Паламед, – сказала она, – жизнью клянусь, да. Навсегда. Жизнь слишком коротка, а любовь слишком длинна.

– Скажи мне, что сделать, и я это сделаю.

– Давай.

Паламед взял у нее кинжал и раскрыл невидимый тайник в конце рукояти. Тонкая струйка бело-серого порошка потекла ему на ладонь. Он протянул ей руку, и Камилла открыла рот и – к ужасу Ноны – проглотила этот порошок. Он уколол ей палец кинжалом:

– Еще совсем немного.

И прижал ее собственный окровавленный палец к ее холодным окровавленным губам.

– Только не оглядывайся. Что бы ты ни делала, не смотри назад.

И они положили головы на плечи друг другу.

Ничего особенно интересного не происходило, пока Камилла не вспыхнула. Она горела, как белая свеча, она оттолкнула от себя тело Ианты Набериус, которое тяжело покатилось по дороге, и встала, спотыкаясь, пылая горячим столпом белого пламени. Нона смотрела, как она открывает рот, будто бы в крике, но из него не доносилось ни звука. Слышалось только шипение: бинты, одежда и раны шипели, сгорая, шипели волосы, она чернела и распадалась у них на глазах. Шатаясь, она сделала несколько шагов, оставляя кроваво-черные следы, и эти следы сворачивались, как цветочные лепестки, вспыхивали и опадали пеплом. Она рухнула на дорогу, умирая, каталась по ней в смертельной агонии, пока Нона не решила, что она тоже умрет, глядя на это, что она наконец встретила нечто настолько ужасное, что можно умереть только от зрелища.

Весь туннель заполнило искрящееся, сверкающее пламя, трещало, сгорая, человеческое мясо, тело Камиллы танцевало в этом пламени, чернел жуткий силуэт, потом он покраснел – и она попыталась встать, она выгнулась, вся дрожа, и пламя исчезло. В темноте стоял обнаженный человек, целый и невредимый. Он присел, обхватил руками колени, свернулся калачиком:

– Не могли бы вы дать мне одежду?

Нона смотрела, как Кириона начала расстегивать куртку, а потом передумала. Незнакомка с ястребиным лицом вылезла из брюк, совершенно не смущаясь, осталась в шортах. Ценой страданий сняла тяжелый пиджак. Когда они подошли, Нона увидела, что лицо незнакомки осталось каменно-бесстрастным, но по щекам пролегли мокрые следы. Обнаженная фигура торопливо накинула пиджак, натянула штаны.

– Спасибо.

Это оказалась всего лишь Камилла – Камилла, лишившаяся челки и почти всех волос, кроме обгоревшего ежика примерно в дюйм длиной, Камилла с новыми глазами и новым лицом, хотя форма глаз осталась прежней, а черты лица – теми же. Но глаза приобрели другой цвет, хотя со своего места Нона не видела какой. Видела только, что другой. А черты лица, хоть и составленные в прежнем порядке, имели настолько другое выражение – не Камиллы, не Паламеда, – что Нона вдруг осознала: их больше нет. Они бросили ее. Они ушли.

Нона громко закричала.

Новый человек прошел мимо Ценой страданий и женщины с ястребиным лицом, порылся в карманах трупа Ианты Набериус, который так и валялся на дороге, подошел к Ноне походкой, которая не принадлежала ни Камилле, ни Паламеду, но принадлежала им обоим – широкой, свободной, красивой. Протянул Ноне бледно-лиловый шелковый платок.

Нона шмыгнула носом и отвернулась.

– Мне просто салфетку, – промямлила она, – это слишком модное.

– Ну да, – с серьезной улыбкой сказал человек, – боюсь, большой вечеринки по случаю дня рождения уже не получится, но все равно, с днем рождения, Нона.

Нона печально вытерла глаза платком.

– Спасибо, – сказала она, – хорошо, что у тебя не было резинок для волос.

Новый человек вдруг одним движением развернулся. Бросился к забытому телу Ианты Набериус, которое вдруг приподнялось на локтях и смотрело бледными неверящими глазами. Лицо ее выражало ненависть и отчаяние.

– Значит, все-таки был другой путь, Секстус.

Человек присел и протянул руку:

– Я знаю, как тяжело пойти против своего пастыря. Но есть и другие миры, кроме этого. Пойдем с нами. Мы – любовь, совершенная смертью, но и смерти не будет более; смерть тоже может умереть. Время еще есть, Ианта. У тебя и у Набериуса Терна.

Брошенное тело смотрело на то, что когда-то было рукой Камиллы, на то, что когда-то было лицом Камиллы, затем снова на руку. И сказало ясно:

– Спорим, ты говоришь это всем мальчикам.

Тело рухнуло и оказалось пустым. Так оно и лежало, глядя на потолок туннеля белыми неподвижными глазами.

29

Всех погрузили обратно в один грузовик. Никто ничего не сказал по этому поводу, хотя Нона знала, что они просидели в грузовиках несколько месяцев. Может быть, если достаточно долго сидеть в грузовике, просто забываешь, что в мире есть что-то еще. Ноне грузовик уютным не показался. Она горестно думала о своей спальне, матрасе, одеяле. Она мечтала о кровати с тоской, отчаянием и голодом.

Пирра взяла инвалидное кресло, которым пользовалась Камилла, и усадила в него Нону. Камилла-Паламед-новый-человек больше не нуждался в коляске или в лекарствах, хотя явно чуть не умер. Паламед-и-Камилла, действуя с невероятной скоростью, несколькими словами согнал всех измученных людей в кучу. Держа в руках планшет, он обходил их, останавливаясь рядом с каждым, гладил по плечу и говорил что-то вроде: «Водный баланс восстановлен», «Попробуй так», «Почки вылечены, ты с ними поосторожнее». Одновременно он умудрялся брать какие-то замеры и двигался как человек, которого Нона никогда не встречала. Она почти висела на Пирре, которая чувствовала себя неуютно, не хуже Ноны.

– Сколько стоит покататься на карусели? – спросил знакомый голос.

Это была Ангел. Ангел и Страсти появились перед Ноной и перед грузовиком, а вместе с ними каким-то чудом оказалась и Лапша. Лапша сидела на земле, открывала пасть, тяжело дышала, закрывала пасть и закатывала глаза от неудовольствия. Кажется, ей этот день тоже не понравился.

Пирра сказала с проблеском прежнего юмора:

– А сколько стоит с нее слезть?

– Думаю, у нас столько нет, – ответила Ангел. Она выглядела очень хладнокровной – в длинном пиджаке, вроде того, который сняла с себя Ценой страданий, с сумкой на плече. У Страсти висело по сумке на каждом плече и еще одну она держала в руках.

– Иногда мне кажется, что я родилась на карусели, и мне кажется, что я не пойму, что делать, если она остановится. Если она вообще остановится.

Нона, увидев сумки, и Лапшу, и ее поводок, нашла в себе силы спросить:

– Вы с нами?

– Вряд ли, детка, – ответила Пирра, но Страсти неожиданно влезла:

– Это самая тупая идея в мире, но да. Я вынуждена таскаться за этой, – она мотнула головой в сторону Ангела, – а она намерена сесть в этот поезд.

– В Девять домов, – медленно произнесла Пирра.

– Да, – согласилась Ангел.

– В самый центр силы Божественного Императора, – сказала Пирра.

– Ой, даже не начинай. Я снова взбешусь. Мы идем туда, куда нас посылают. А этот город – смертельная ловушка. Не знаю, я бы попыталась выбраться через туннели, но…

– Но я существую, – сказала Ангел, – прости, мы существуем. И пока мы существуем, мы – ужасная ответственность. Командир получит маленькую передышку, если ей не придется думать о нас каждую секунду.

– Командир наверняка помрет, когда мы отсюда уйдем, – грубо сказала Страсти.

– Мы оставили умирать многих командиров крыльев, – сказала Ангел спокойно, – но этот командир особенно хитра, смела и решительна. Привыкай к этому, Страсти… Нас взвесили! – крикнула она и помахала рукой Паламеду-и-Камилле и Ценой страданий, и те помахали в ответ.

– Кто ты? – спросила Нона. – Все всё время задают мне этот вопрос, и мне кажется, что теперь моя очередь.

– А ты не спрашивай, – грубо сказала Страсти. Нона подумала, что это очень крутой ответ, который она не отказалась бы придумать сама.

А вот Ангел наклонилась и посмотрела на Нону. В ее лице что-то изменилось. Нона видела спокойствие, которого в ней раньше не было, и железобетонную решимость. Она никогда не видела Ангела такой. Все живое, мимолетное, стремительное ушло, оставив что-то твердое и старое, что-то, что задевало какие-то струнки внутри Ноны. Она вдруг потянулась вперед и схватила руку Ангела, и Ангел сжала ее руку в ответ.

– Я Посланник, – просто сказал Ангел. – Мы – Послание. От него осталось две части, и ты видишь перед собой одну из них. Когда моя предшественница Эмма Сен передавала мне послание, она сказала мне просто: «Эйм». Послание слишком простое, чтобы его поняли люди. Как ты думаешь, что это значит?

Нона не смогла догадаться.

– Надеюсь, однажды ты это услышишь, – сказала Эйм.

Она протянула руку, взлохматила волосы Ноны и улыбнулась.

– Пошли, Лапша. – С этим словами она решительно шагнула в грузовик.

Страсти немного задержалась.

– Мне придется тебя убить теперь, – сказала она и вдруг выпалила: – Шутка! Это просто шутка, за это даже платить не нужно.

И она побежала за Ангелом. Пирра наклонилась и вынула Нону из кресла. Нона в ужасе обнаружила, что руки ее тоже больше не слушаются. Когда она попыталась обнять Пирру, они повели себя как каменные или ледяные. Пирра положила их себе на плечи и заметила:

– Ты очень спокойно себя ведешь.

– Осталось немного, да? Мы скоро найдем меня?

– Да. Думаю, пришло время тебя разбудить.

Внутри мегагрузовика обнаружился длинный коридор с маленькими кабинками. Пирра прошла мимо и поднялась по короткой металлической лестнице в другой отсек. Открыла дверь и усадила Нону в огромную кабину с панорамными окнами. Нона никогда не видела такой сложной машины. Пирра села на сиденье из блестящей мягкой материи, слегка потертое чьими-то задницами. Лобовое стекло казалось огромным черным провалом, усеянным редкими огнями. Наверное, такая чернота возможна только на дне мира.

Принцесса-труп уже сидела в кабине. Она, по-видимому, добралась своим ходом – если кто-нибудь из Крови Эдема это и заметил, то оставил при себе. И теперь сидела на боковом сиденье, застегнув ремень, кинув свой клинок под ноги, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. Она не заговорила, даже когда Пирра с ней поздоровалась. Она вообще ничего не сказала с тех пор, как Камилла и Паламед стали Камиллой-и-Паламедом, ушла в себя и ни на кого не смотрела.

В дверном проеме появилось тело Камиллы. Командир была рядом, а Корона вела, обнимая за плечи, капитана. Капитан, кажется, могла стоять сама, но смотрела вокруг тупо, словно не понимая, что происходит. Обнимать ее, наверное, было неловко, но Корона этого не замечала. Корона улыбнулась Ноне и даже улыбнулась Кирионе, а потом села на одно из передних сидений. Камилла-и-Паламед выбрал самое большое сиденье, впереди, перед огромным штурвалом.

– Покажи, как это заводить, – попросил он командира.

– Господи. Я войду в историю как величайшее чудовище.

Но тем не менее она наклонилась и пояснила:

– Вот зажигание. Вот три тормоза. Когда огни загорятся зеленым, можно включать зажигание. Это запустит автоматические проверки. Нажми эту кнопку, чтобы указать, что они прочитаны. Если щелкнуть этим переключателем – и не надо этого делать, пока все остальное не загорится зеленым, это освободит рычаг, который можно сдвинуть вперед… Штурвал поворачивается… при обнаружении стены – автоматически. Ясно?

– Можно я поведу? – сказала Пирра.

– Не-а, – спокойно ответил Камилла-и-Паламед, – спасибо, командир. Остальное предоставьте мне.

– Мне придется, – ответила Ценой страданий, – все надежды Крови Эдема теперь сосредоточены в этом драндулете.

– Как и надежды Девяти домов, – заметил Паламед-и-Камилла.

– Ты знаешь, чего я хочу, – сказала Ценой страданий и обратилась к остальным: – Завершить то, что она начала. Троя, слушай меня. Время от времени мы можем ссылаться на протокол Крови Эдема, который называется Первым. Его используют во время невероятной радости или возможности наступления худшего. Первый протокол означает, что официальные приказы больше не отдаются. На поле боя он часто трактуется как приказ к отступлению, но это не совсем так. В этом случае используется другой протокол, который просто называется «Спасайтесь». В молодости я получила приказ спасаться… и я спаслась, поэтому вы слышите меня сейчас. Я завожу этот жуткий грузовик и отдаю дело всей своей жизни в руки своих врагов и непонятных чужаков. И теперь я даю вам приказ Первого протокола. Живите.

Корона отдала честь. Пирра посмотрела на командира и отдала честь немного по-другому – приложив руку к сердцу. Паламед-и-Камилла обернулся и спросил:

– А какой приказ ты отдашь Крови Эдема?

Ценой страданий пренебрежительно взмахнула рукой:

– Да самый простой. Сражайтесь как в последний раз и не стреляйте в мирных жителей. Это каждую неделю бывает. Еще бы гражданские не были такими тупыми. Лейтенант Увенчайте Его многими коронами, удачи. Пирра Две… я не ожидала, что скажу это, но желаю тебе удачи. Нона… Желаю тебе удачи. Ты…

Ценой страданий замолчала. Камилла-и-Паламед наклонил обгоревшую голову набок.

– Ну, допустим, Пол.

– Удачи, Пол, – сказала Ценой страданий, – пиджак оставь себе, но там, в нагрудном кармане, бумажник, его, пожалуйста, верни.

Паламед-и-Камилла – Пол – послушно отдал бумажник. Ценой страданий продолжила:

– Теперь я отдам последний приказ Эйм и лейтенанту Богоматери Страстей. А также попрощаюсь с Юноной Зета, которая, как я понимаю, приходится тебе матерью и показалась мне экстраординарной дамой, способной запомнить имена членов моей семьи.

Ценой страданий вышла не прощаясь, лишь на мгновение задержалась, чтобы посмотреть на труп принцессы. Нона заметила, что Корона очень долго не опускала поднятую в салюте руку даже после ухода Ценой страданий.

– Пристегнитесь, – сказал Пол.

Пирра проверила и затянула ремень безопасности прямо через руки Ноны. Спросила:

– И долго вы это планировали?

– У них было очень много резервных планов на случай плохой погоды.

– Да, но… Пол?

– Просто Пол.

– Пол… Гект? – предложила Корона.

– Просто Пол.

– Лоп, – сказал труп принцессы сзади.

– Спасибо за предложение.

– Авел, – сказал труп.

– Нет, – ответил Пол.

На панели управления замигали лампочки. Пол наклонился и нажал кнопку. Прозвучал голос Ценой страданий:

– Ячейка Трои, вы слышите? Путь свободен. До свидания и удачной охоты.

– Ячейка Трои приняла. Удачи. До скорой встречи, – добавил Пол несколько поспешно.

– А ты много о себе воображаешь, – сказала она. – Мне это нравится. Это хороший знак и ужасный одновременно. Ктесифон-один, отбой.

Пол откинулся на спинку сиденья и пристегнулся. Нона смотрела, как Пол нажимал кнопки, пока лампы не замигали зеленым. Раздался приятный звон, на лобовом стекле развернулся экран, огни в их маленькой кабине погасли, и строчки стремительно заполнили почти треть стекла. Пол ударил по кнопке, строчки плавно сместились в сторону, он щелкнул выключателем и сдвинул рычаг.

Раздался громкий плавный щелчок. Нона, сидевшая на коленях у Пирры, ощутила его всем странно онемевшим телом. Впереди вспыхнул яркий свет – фары включились автоматически. Впереди были тьма, дорога и свет.

Грузовик двинулся вперед. Пирра устроилась поудобнее и спросила:

– И что дальше?

– А вот, – сказал Пол.

Он отпустил рычаг, и грузовик рванул вперед, в темноту. Пол взялся за штурвал. Лицо его выражало исключительно уверенность – ни единого следа боли, страха или беспокойства. Все остальные чувствовали хотя бы немного боли, страха или тревоги, но только не этот новый человек по имени Пол. Нона почувствовала, что грузовик ускорился, что свет впереди пожирает тьму, – и кабину вдруг накрыл тяжелый ледяной холод.

Дыхание Ноны повисало перед лицом мутными облачками. Впереди послышалось настойчивое жужжание, белый густой туман конденсата начал собираться в нижней части стекла, включился обогреватель, и туман сгустился в ручейки воды, которая скопилась внизу, а потом вдруг резко потекла наверх по лобовому стеклу.

Пол наклонился вперед и нажал на педаль газа, а потом…