Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 341 страниц)

– Хорошо.

Харроу наклонилась подобрать уроненную книгу – она раскрылась на форзаце. Надпись была все еще читаема, хотя узкие, тесно стоящие буквы сильно выцвели.

ОДНА ПЛОТЬ, ОДИН КОНЕЦ

Г и П

Они с Гидеон изучили содержимое ящиков. Сигаретный пепел. Пуговицы. Забытые зубные щетки. Древняя эмблема Второго дома. Точильные бруски. Пистолеты. Теперь она знала, что означает буква «П». Пирра Две.

А как же Г? Что, если кое-кто искорежил свою височную кость и организовал давление на мозг, чтобы заменить какое-то слово каким-то другим? Дело было в имени, но в результате их оказалось два. Мерси, Августин и бог наверняка считали ее сумасшедшей. А сам святой долга…

– Его зовут не Ортус, – недоуменно сказала она.

Ортус посмотрел на нее так же недоуменно и беспомощно.

– Прости?

– Я думала, тебя назвали в честь его, но это не так.

Выводы один за другим разворачивались перед ней, будто кто-то разделывал зуб, великолепный и омерзительный сгусток нервов и эмали.

– Мой механизм сработал слишком хорошо. Он не учел контекста. Имя Ортус не соответствует ликторской традиции. А что, если ее имя – соответствует? Если мы случайно назвали ее в его честь?

Но что это могло значить? Мерсиморн говорила, что их имена забыты и считаются священными, если не считать Анастасии, которая так и не приняла ликторства. Почему имя некросвятого могло всплыть таким образом?

Открытая страница опустилась ей на руку. На второй странице, гораздо более чистой, Харроу прочла:

ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧЕМУ НАША ЦИВИЛИЗАЦИЯ МОЖЕТ НАУЧИТЬСЯ ОТ ВАС, ТАК ЭТО ТОМУ, ЧТО КОГДА НАС ЗАГОНЯЮТ В УГОЛ, ВОКРУГ РУШАТСЯ БАШНИ И МЫ ВИДИМ, КАК ГОРЯТ НАШИ ТЕЛА, МЫ РЕДКО СТАНОВИМСЯ ГЕРОЯМИ.

Она открыла рот, чтобы задать вопрос мертвому второму рыцарю о мертвом первом рыцаре – схема, которая перестала казаться трагедией и стала скорее небрежностью, но Абигейл сказала снизу:

– Харрохак? Ортус? Если вы готовы, пора выдвигаться. Дульси нашла хорошие сальные свечи. Надежды на кровь никакой нет, но «огня и слова» для детей оказалось достаточно.

У адептки и рыцаря Пятого дома были довольные, почти счастливые лица людей, которые собираются заняться любимым делом, например пойти в поход или поиграть в шахматы. Рыцарь Второго дома закинула за плечо две винтовки и смотрела с напряженным видом солдата Когорты, которого ждет наименее любимое дело. Сердце костяного мага почувствовало ответ до того, как прозвучал вопрос, но Харроу все равно его задала:

– Каков твой план, Пент?

– Ну, предоставим духам хоронить духов. С вашей помощью я собираюсь изгнать Спящего.

46

Ночь накануне убийства императора

Слушай, я решила очень бережно относиться к твоему телу. Я понимала, что расхаживаю в одежде с чужого плеча, и совершенно не хотела ее мять, рвать или еще как-то портить. Все моральное превосходство, которое я обрела, упав на железный шип, сразу же куда-нибудь делось бы, если бы ты вернулась к одной руке, половине ступни и истерзанной заднице.

Но реальность оказалась такова: мне понадобилось пять чудовищных пчел, чтобы разобраться с твоим захватом, с крепостью спины, силой твоих рук, мышцами бедра и ростом. Честно говоря, мне пришлось иметь дело с полным отсутствием таковых. Даже если ты когда-то напрягала мышцы, ты весила в два раза меньше меня. Меня швыряли во все стороны, как один из твоих скелетов, и в этой жаркой шумной вонючей спальне я успела умереть трижды.

Навалиться всем сразу им мешал только недостаток пространства: они двигались единым слаженным жужжащим фронтом. Для победы им достаточно было окружить нас, и они это знали. Я отыграла немного пространства и встала в стойку, держа двуручник низко у бедра: мне надо было защищать тебя любой ценой. Широкими размашистыми ударами загнала троих из них в угол, а потом перестаралась, потому что вес меча тянул твою руку за собой. Одна из смертельных пчел протанцевала направо и всадила толстое жало прямо мне в бок.

Оно вошло до основания, где было в ладонь толщиной. Кислота полилась на твои внутренности. Я отбросила тварь в сторону, и жало обломалось, оставшись в твоем теле. Этого я не хотела. Тварь упала, я шаталась и почти вслепую махала мечом. Жало с хлюпаньем вывалилось. Меч приходилось держать в одной руке, потому что второй я зажимала рану, из которой лезло всякое. Харроу, я не знаю, что за хрень это была, я же не некромантка. Ну, пусть тонкий кишечник. В общем, что-то, что явно должно было мирно валяться у тебя в животе, но вместо этого старалось сбежать. Наверное, мы должны были рухнуть и умереть, грустно сказав: «Ой».

Мы не умерли. Когда я надавила, скользкие петли кишок втянулись внутрь, и мне пришлось убрать пальцы, чтобы на них не наросла кожа. Я повела нас к входу в ванную, чтобы уменьшить поле боя. Расколола череп твари, бросившейся ко мне, и перерубила стебельки черных глаз. Они все были разные! У всех – разные черепа, у кого-то челюсть пилой, а у другого – полный рот ядовитых жал, которыми он плевался во все стороны. Через некоторое время я перестала даже выдергивать их из рук. Мы стояли. Это было важнее всего.

Я как раз ослепила одного, но тут двуручник застрял в челюстях. У тебя не хватало сил, чтобы его вытащить. В дверях уже толпились новые твари. Я ругалась и дергала, но мерзкая пасть зажала его по самую гарду. Я не успела убрать руку, а на тебе не было перчаток. Тварь откусила тебе палец.

Да, да, извини. Это не мой палец, и не мне решать, кто будет его откусывать. Я признаю, что это полностью моя вина, но эти суки, похоже, питаются пальцами. И что? Я кричала, пыталась вырвать свой гребаный меч и видела, как оно жрет твой палец. Детали очень важны, следи внимательно. И за полминуты палец отрос обратно! Я видела, как он растет. Из кровоточащего обрубка выстрелила кость, через мгновение на нее наросло мясо, а потом все затянулось свежей кожей, и даже ноготь появился. Я схватилась за рукоять меча – палец слушался так, будто его вовсе не откусывала кровожадная оса.

Так что я встала в дверях и начала действовать. Лучше всего было целиться в стык между грудью и животом, потому что пластины, покрывавшие тела, были жесткими, как сталь. Твари, поросшие кучей рук, пытались кидаться на нас тараном, но я пилила их пополам. У других было четыре ноги, они прыгали, и в прыжке я срезала им ноги. Ту, что откусила палец, пришлось убить, расколотив череп рукоятью меча. Колотить пришлось долго, пока она не затихла.

Решив, что я избавилась от волны, загоняющей нас в ванную, я вышла из дверей, и мы тут же умерли в третий раз. Один из монстров притаился и теперь бросился на меня, пытаясь вогнать жало тебе прямо в мозг, но я почти увернулась, так что он просто разбил тебе голову об стену.

Харроу, я сама слышала. Он расколол твой пустой череп. Я страшно испугалась. Повторялась та хрень, через которую я проходила один раз, зная, что все скоро закончится. Детка, эта гребаная пчела тебя убила. Черепа не издают таких звуков. Звук, с которым он срастался, оказался еще противнее, как будто кто-то вдувал содержимое обратно в яйцо, но поскольку этот треск спас твой единственный череп, он показался мне музыкой. Я разрезала эту пчелу пополам, и оказалась вся в вонючих кишках и зеленой крови. И ковер тоже.

В конце концов мы оказались посреди моря мертвых пчел, а ты была в удивительно хорошем состоянии. У тебя даже руки больше не болели. Ты утратила один из оригинальных пальцев, а я успела потрогать твои внутренности, что обычно случается не раньше четвертого свидания, но ты была жива.

* * *

Было очевидно, что станция кишит этими тварями. Ты пропала, и я не знала, куда ты, мать твою, делась. У нас оставалось два осмысленных варианта: остаться на месте и сражаться или идти и сражаться. Ос меньше не становилось. А еще все время делалось жарче, особенно в маленькой комнате, заваленной дымящимися мертвыми телами.

У тебя не было перчаток. У тебя не было брони. Когда я сняла твой плащ – ну, блевотное тряпье, которое от него осталось, то обнаружила, что ты по неизвестной причине таскаешь на себе целую кучу костей. На тот случай, если от них была какая-то польза, извини – мне пришлось их снять. Какой бы некромантской хренью ты ни закрепила их, эта хрень не сработала, и эти кости сильно мешали разгибать руки.

Так что я закрыла глаза, сунула руки тебе под рубашку, сняла все кости, завязала волосы на затылке, взяла твою рапиру и ушла. Я не смотрела и почти не трогала тебя. Не бесись.

К этому моменту по коридорам разносились уже новые звуки. Уж стук клинков о кость я всегда узнаю. Громко шелестели и жужжали ворвавшиеся на станцию Вестники, раздавались их блеяние и скрип, но я совершенно точно слышала такой знакомый звон и свист клинков. Над головой заорала сирена. Я не побежала, но довольно быстро пошла по коридору и скоро услышала еще один звук: кто-то кричал.

На развилке я обнаружила источник звука. Мертвые Вестники лежали неровным полукругом вокруг последнего своего живого собрата, а с ним сражалась – и одновременно орала как резаная – баба с самым кислым на свете лицом. Ликтор, которую ты звала Мерсиморн.

Она визжала и выла от страха, дергалась, как пьяная, постоянно била не в ту сторону, как будто ничего не видела. Я подошла ближе, не зная, что делать, не зная, как ей помочь. Несмотря на крики, она справлялась сама, рапира сновала стальной иглой, уворачиваясь от челюстей твари. В какой-то момент она вошла в глазницу, и оттуда брызнула черная слизь. Левая рука ликтора была плотно обмотана сверкающей сеткой. Она пропустила удар – всего лишь крылом, – а потом бросилась на Вестника и положила голую левую руку ему на череп. И Вестник просто взорвался.

Череп рассыпался в пыль, грудь лопнула, как воздушный шарик, внутренности почти аккуратно вывалились на пол. Тварь рухнула, и стало тихо. Ликтор перестала вопить. По лицу у нее текли тонкие струйки крови, и я подумала, что она ранена, но потом осознала, что они вытекают из глаз, как слезы. Она стояла, опустив плечи, прижимала руку к лицу. Рыжеватые волосы выбились у нее из косы. Она казалась невредимой, но явно очень жалела себя.

А потом она посмотрела прямо на нас – я не успела спрятаться за углом.

Ликтор по имени Мерсиморн смотрела тебе в лицо. Я никогда не видела человека, настолько пораженного ужасом. Это был не просто страх, это была жуткая, горькая паника, хаос грустного кошмара. Это был взгляд человека, истинную любовь которого кинули в мясорубку у него на глазах и быстренько превратили в связку сосисок.

– Ты пришла за мной, Первая, – отрывисто сказала она. – Пришла… когда наступил конец.

Она чего-то явно ждала. Я не представляла, что сказать. Тобой я притвориться никак не могла, я слишком хорошо тебя узнала. Вот так мы стояли и тупо молчали, и ее страх начал уходить. Она прищурилась, поджала губы, дрожащие от невероятного ужаса.

– Нет, – сказала она, – нет.

Она была такая старая, Харроу. Я не знаю, как ты вообще общалась с этими невероятно старыми уродами. Она была такая же старая, как Цитера, и глаза у нее были отвратительные. У меня мурашки по коже побежали от одного ее взгляда. Она смотрела на нас так, будто видела меня насквозь и разглядывала какую-то немыслимую дрянь внутри меня.

– Ты не пришла, – решила ликтор, – ты не она. Эта тварь уже бросилась бы на меня. Она не умела вести себя по-человечески. Но ты стоишь, как человек, дышишь, как человек. Ты человек, – говорила она с возрастающим отвращением. – Я не понимаю! Харрохак уже должны были съесть к этому моменту! Она не умирает уже несколько часов, а Вестники повсюду.

– Госпожа, – сказала я, – ты хочешь сказать, что это ты ударила мою некромантку в спину?

– Да, и ей стоит поблагодарить меня за это! – Ликтор немедленно переключилась на новую тему: – Это было совершенно не ужасно. Я лишила ее чувствительности – из неуместной симпатии к ней – выставила ее в коридор, чтобы ее сожрали побыстрее. Как только ее начали бы есть живьем, она бы сошла с ума и уже ничего бы не чувствовала! А ты душа… душа рыцаря, которую она сунула на задворки своего мозга. Что с твоими глазами?

– У меня есть вопрос поинтереснее. – Я взвесила меч в руках. – Ты же знаешь, что мы с Харроу уже убили одного ликтора? Что у нас есть опыт?

– Ой, заткнись, рыцарь Харроу, – истерически взвизгнула она, – я пытаюсь думать. Ты не она. Она тобой не управляет. Но у тебя ее глаза. Почему? Когда мне показали твой труп, я не сообразила проверить глаза. Глупо, Мерси. Твое упущение. Я думала, что знаю, что ты такое, хотя и не хотела в это верить…

– Что ты вообще несешь?

– Я говорю о провале операции Девятого дома.

Она наклонила голову набок, так что потные от раскаленного воздуха волосы цвета желтой розы упали ей на лицо. Сказала почти спокойно:

– Я думала, что командор просто была плохой девочкой. Трудоголиком. Ставила дела выше семьи. Она была из тех… нет, на совпадение не похоже. Дай-ка подумать. Дай-ка подумать. Я делала ей кукол, они были идеальны, а потом она сваляла дурака с… с выбросом! – вдруг выкрикнула она. – Конечно, это ее убило! Высокомерная дура! Она знала, что Гидеон у нее на хвосте!

Что-то в твоей голове дернулось, когда мы услышали мое имя. Поначалу оно прозвучало как-то странно, глухо, как будто мы были под водой. Потом боль ушла.

Ликтор продолжала. Она щурила стремные красновато-бурые глаза, будто могла плакать.

– А потом Гидеон все испортил. Командор все испортила. Ты все испортила. Это могло закончиться восемнадцать лет назад. А теперь все так сложно. Теперь мне придется тащиться по реке до самого дома и сражаться с жуткими сектантами Анастасии, потому что командор считала себя самой умной. Что вообще Гидеон в ней нашел… красоты он никогда не замечал, а говорить с ней было противно.

Я не представляла, что вообще ответить на этот бессвязный поток херни. Она сварливо сказала:

– Что, язык проглотила? Ты мутант, ошибка, гигантская проблема с телячьими глазами. Дай подумать… почему эти глаза на твоем лице. А вдруг…

И тут ее голос сорвался на громкий дрожащий всхлип. Она принялась бродить вперед и назад, время от времени откидывая голову, как будто готовясь закричать. Волосы странного цвета спадали ей на спину. Она ничего не говорила. Встала в пятне света. Повернулась к нам. Потом она наконец открыла рот, и голос ее звучал тихо и бесстрашно.

– Ясно. Я поняла. Хромолипоид. Рецессивный ген. Ты – доказательство. Он нам соврал. А ты дала мне всю нужную информацию. Мне ничего не придется нарушать. Не придется возвращаться. – Она вздохнула. – Боже милосердный, Цитера ведь с первого взгляда все поняла.

– Что ты вообще несешь? – спросила я. – Что происходит? Какой еще другой Гидеон?

– Ликтор, которого отправили убить твою мать, – пояснила Мерсиморн.

– Но мать Харроу…

– Я говорю не о Харрохак, тупой ты мертвый ребенок, – надменно заявила она. – Я говорю о тебе. Нав… Гидеон Нав… Гидеон! Очень смешно. Ты – кощунство. Ты – ересь. Ты – неудача, запоздавшая на девятнадцать лет.

Прости, Нонагесимус. Я не знала, что делать. Может быть, мне нужно было развернуться и выбраться оттуда. Забиться в какую-нибудь дыру и ждать, пока ты вернешься. Но я сказала:

– Что ты сказала про мою мать?

– Прошу прощения, я была неправа. Мне не следовало использовать этот термин, – ответила некромантическая святая, расправила плечи и вытерла со щек жидкие кровавые слезы. – Как она, наверное, ненавидела само слово «мать».

Она подняла рапиру, медленно расправила намотанную на запястье сетку, которая упала на пол блестящей шелковистой кучкой. Мерси сказала:

– Теперь я исправлю свои ошибки. Кристабель всегда говорила, что я аккуратная.

Она бросилась вперед, держа рапиру близко к телу и волоча сетку за собой – черт, она двигалась очень быстро, – отбила мой неловкий блок, запоздавший не меньше чем на секунду, и ударила нас прямо в сердце. Очень простой удар, в который была вложена огромная сила. Он прошил грудину и вошел ровно в центр сердца, которое облажалось уже несколько раз, пока было на моем попечении. Действовала она с хирургической точностью, рапира ее представляла собой тонкую иглу. Если бы кто-то вскрыл нам грудную клетку, то наверняка увидел бы, что клинок прошел прямо сквозь аорту. Мерсиморн вытащила рапиру с той же легкостью и отступила на шаг. С клинка капала кровь.

Это была ошибка.

Твое сердце срослось вокруг рапиры, когда она воткнулась в тело. Твое сердце срослось, как только рапира из него вышла. Крошечный прокол в грудине исчез мгновенно, с той же скоростью, что и появился. Как будто укол рапирой ничем не отличался от прививки в Дрербуре.

Я подняла меч, и ее глаза раскрылись чуть-чуть шире.

– Детка, ты слишком поздно вошла в игру, чтобы научиться этому фокусу.

Я ударила. Она автоматически парировала. Меч сбил ее рапиру в сторону, я отступила на шаг. Мне нужно было пространство. Я пыталась вспомнить все, что ты успела узнать об этой ведьме с безумными глазами, но мне казалось, что мозг стал глиной. Я знала, что нельзя давать ей себя касаться, но не помнила почему. От жары воздух превратился в липкий пар, и красный свет аварийных ламп мерцал и подрагивал. Из-за этого освещения казалось, что она движется. Но на самом деле она просто стояла на месте, идеально сбалансированная рапира все еще поблескивала твоей кровью, а сетка переливалась в левой руке. Все, что мне оставалось, кружить вокруг нее, подняв меч к груди. В этот раз я собиралась сберечь твое сердце. Даже в собственном теле я бы запаниковала, но я была в твоем, и она знала все, на что я была способна. Ну и какого хрена я буду делать? Отращивать пальцы прямо в нее?

Мелькнула сетка. Эта чертова хреновина походила на тонкую паутинку, но оказалась очень тяжелой. Я думала, что ликтор попытается спутать меня, а не использует сетку как болу. Она обвилась вокруг моей лодыжки и уронила тебя на пол, потому что я все еще не разобралась с твоим весом, вышибла весь воздух у тебя из легких и подтащила нас к ликтору. Одно движение руки – и мы лежим перед ней на животе. Она опустила рапиру острием вниз. Рука на яблоке, рукоять высоко над головой. Один-единственный удар сверху вниз, и клинок войдет между глаз, проломит хрящи и разорвет мозг.

А потом раздался громкий щелчок и еще более громкий грохот – грудь ликтора взорвалась изнутри. Мерсиморн упала вперед, я еле успела откатить нас в сторону. Мерсиморн стояла на коленях и орала. Не от боли, а точно так же, как в первый раз, когда мы ее услышали. Она вопила от дикого первобытного страха, и ее руки и ноги судорожно дергались. Потом она опустилась в растущую лужу крови на полу.

Я вскочила на ноги, тяжело дыша. В дверях, через которые я вошла, стояла женщина, закинувшая на плечо двустволку. Легкий дымок шел из стволов и поблескивал в красном свете.

Коротенькую белую тунику покрывали пятна крови. Ноги женщины были босы, голова обнажена. Кудряшки цвета бледной карамели пушились во влажном горячем воздухе, лицо казалось белым, глаза – темными и тусклыми, а не переливчато-синего, как радиоактивная вода, цвета. Я бы узнала ее где угодно. Мы убили ее.

– Дульсинея, – выдохнула я как последняя дура. – Цитера.

Мертвый ликтор сделала что-то еще с тяжелым ружьем. Она сломала его пополам, и из другого конца стволов тоже вырвался дымок. Вытащила из патронташа один патрон, вставила в ствол и со щелчком закрыла ружье обратно. Она действовала невероятно быстро, и я не успевала за ней следить. Мерсиморн все еще тряслась и вопила. Вряд ли она на самом деле умирала, но изо рта у нее шла пена, как у бешеного животного.

Цитера посмотрела на меня мертвыми бесстрастными глазами и очень медленно опустила ствол.

Ну и что я могла сказать? Спасибо? Или «Это типа пятый раунд»? Но мне и не пришлось ничего говорить. Цитера открыла рот. Голос был ее, а могильные жесткие интонации – нет.

– До встречи, – сказала она.

Тело Цитеры развернулось и, подняв ружье, медленно похромало в коридор. Ступала она тяжело, как будто каждый шаг причинял ей боль. Я слишком удивилась, чтобы что-то делать. Я смотрела на худую спину, насильно выступающие острые лопатки, на линию маленьких позвонков.

Прости. Наверное, надо было идти за ней. Ну, я могу представить, что ты бы сказала. Просто все стало сложно еще в доме Ханаанском. Иногда бывает так, что красивая девушка постарше обращает на тебя внимание, потому что ей скучно или что-то такое, и вы начинаете флиртовать, а может, и нет, а потом она вдруг оказывается древней воительницей, которая убила всех твоих друзей и собирается убить тебя, а потом вы обе умираете, а сто лет спустя она вдруг появляется в закипающей заживо священной космической станции… в общем, говорю же, все сложно. Но вообще такое постоянно случается.

Я сделала единственное, что мне оставалось. Встала, держа в руках меч, пока ликтор бездумно корчилась на полу рядом с нами. Спросила вслух:

– Ну и какого хера тут происходит?