Текст книги ""Современная зарубежная фантастика-4". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Кэмерон Джонстон

Соавторы: Роб Харт,Тесса Греттон,Шелли Паркер-Чан,Кристофер Браун,Шеннон Чакраборти,Ярослав Калфарж,Кристофер Каргилл,Тэмсин Мьюир,Ли Фонда
сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 341 страниц)

Она уперлась одной ногой в пол, чтобы оттолкнуться и подняться, а принцесса просто повернулась, отслеживая ее движение, и ударила рапирой сверху вниз.

Нона смотрела. Камилла растянулась на ковре. Пустой правой рукой она обхватила правое запястье принцессы, правое запястье, из которого росла правая кисть, державшая чудесный тонкий клинок, вошедший очень глубоко в тело Камиллы. Нона его совсем не видела.

– Ты совсем не умеешь метать эти штуки, – грустно сказала принцесса.

– Победа за Шестым домом, – сказала Камилла.

– Что? – переспросила Ианта, и тут глаза ее закатились, и она упала.

24

Все солдаты-зомби рухнули, как игрушки, высыпанные Кевином из коробки на пол класса. Нона упала вместе со своими охранниками. Ей не очень понравилось, когда на нее приземлились два больших мертвеца, которые от падения не стали менее тяжелыми или менее мертвыми. Никто ей не помог – все побежали к Камилле. Нона не обиделась, ей самой хотелось побежать к Камилле. Камилла встала на колени. Рапира торчала из ее живота, как вертел, и Камилла крепко держала ее за рукоять. Темные волосы прилипли к вспотевшему мрачному лицу. Корона упала рядом с ней живописной кучей и удерживала рапиру с другого конца. Ей хватило присутствия духа обернуть клинок собственным подолом, чтобы не изрезать ладони.

– Камилла, останься со мной, – говорила она.

– Я никуда не собираюсь, – хрипло пробормотала Кэм.

– И я, – сказало тело Ианты Набериус.

Внезапно оно село, резко, как Нона, которую разбудила мокрая губка, и разом, а не постепенно. Согнулось вдвое. Пирра бросилась за своим пистолетом, когда солдаты начали падать, как куклы, и теперь шла вперед, держа его обеими руками. Сняла пистолет с предохранителя, прицелившись в Ианту. Потом она разглядела что-то, чего Нона не видела, и опустила ствол.

– Ты чертова легенда, – сказала она.

Тело Ианты игнорировало ее. Оно схватилось за рукоять клинка, который торчал из тела Камиллы. Камилла не подняла взгляда, а только сказала Пирре:

– Органы таза не задеты, вытаскивай.

– Это проникающее ранение в живот, – сообщило тело Ианты, – ты выйдешь из строя.

Странно, но Камилла говорила куда-то в сторону, как будто не могла смотреть на мертвое тело или обращаться к нему.

– Я справлюсь.

Нона была в ужасе – она не могла оторвать глаз от этого зрелища: тело Ианты схватилось за рукоять, поднялось на колени и потянуло рапиру. Тонкое лезвие сверкнуло, выходя из тела, подбородок Камиллы дернулся вверх, затем назад, она посмотрела в потолок и издала тихий звук, больше похожий на выдох. Тело отбросило рапиру, она закувыркалась по полу, разбрызгивая кровь Кэм. Тело стянуло правую перчатку, а Пирра упала рядом с Кэм на колени и задрала на ней рубашку. То, что под рубашкой, пугало.

– Я принесу бинты, – сказала Корона и убежала, оставив Кэм на руках у Пирры и Ианты.

Камилле это не понравилось.

– Пустите. Бывало и похуже, – грубо сказала она.

Пирра отошла, вытирая руки о штаны, а тело Ианты осталось. Оно закрыло руками кровоточащую рану в животе Камиллы, и подбородок Кэм уперся ему в грудь. Ее дыхание стало прерывистым, а потом успокоилось.

– Посмотри на меня, Камилла Гект, – сказало тело Ианты.

Камилла пробормотала что-то, чего Нона не услышала.

– Я умер, и ты приняла меня, – сказало тело, – я сделал ставку, а ты перекрыла ее. Ты сохранила веру и стала орудием моей мести и моего милосердия. И теперь я прорвался сквозь время, сквозь Реку и сквозь Ианту из Первого дома… я победил Ианту из Первого дома, и, надеюсь, мне больше не придется с ней сражаться. Посмотри на меня, Камилла, ты узнаешь меня?

Камилла подняла подбородок и посмотрела на мертвое лицо.

– Да, Страж. Я всегда узнаю тебя, – тихо сказала она.

Их лбы соприкоснулись. Камилла протянула скользкую от крови руку, и Паламед сжал ее холодной голой рукой Ианты Набериус. Обе руки были очень грязные и при соприкосновении противно хлюпнули, но они оба, кажется, этого не заметили. Ноне пришлось отвести взгляд.

Она услышала, как Паламед сказал голосом Ианты Набериус:

– Пирра, я почти ничего не могу сделать. Я всего лишь рука в марионетке, вряд ли я смогу снять хотя бы одно заклинание, и я ни черта не могу поделать с кровотечением Камиллы. Хорошо еще, что внутренности на месте.

Кэм сказала, не открывая глаз:

– Не беспокойся обо мне, Страж. Я справлюсь.

– Благодарю за предложение, – любезно сказал Паламед, – мы рассмотрим его и добавим в следующую повестку дня.

Камилла улыбнулась своей чудесной горячей улыбкой, которую Нона обожала всю жизнь.

– Идиот, – сказала она.

– Не пробуй ничего талергического, Секстус, – сказала Пирра, – сосредоточься на общей картине, нам не нужны тонкости. Просто прочитай тело, в котором находишься. Оно прикасалось к трупу. Без учета этого зала других останков тут быть не должно. Где она его спрятала?

Паламед снял вторую перчатку с мертвой руки Ианты Набериус. Слепо потянулся вперед, стараясь не задеть Камиллу, опустил руку на пол. Задумался на какое-то время.

– Подробностей не вижу. Какой-то труп спрятан в кладовой внизу. Два поворота налево – и будет коридор, покрытый отпечатками пальцев Ианты. Там есть какое-то тело, и это единственный сигнал трупа на двести метров, не учитывая…

– Секстус, я служила в армии. Это не то что «подробности», это полная разведсводка.

– Отлично. Иди забери тело Гидеон. Возьми с собой Нону. Бедная Нона. Выкопай ее из-под трупов, пока ее не раздавили.

– Спасибо, – сказала Нона.

– Но ты…

– Пирра, у нас нет времени. Ианта все еще жива и пинается где-то здесь.

Паламед постучал по своей идеально причесанной голове. Корона появилась из боковой двери с пластиковой коробкой в руках, побежала к ним. Когда Паламед сказал: «Жива», она чуть не уронила коробку.

Выражение ее лица было ужасным.

Пирра сказала:

– Секстус, это было неразумно.

– Наверное, нет, – согласился Паламед, – но я сражался с Иантой Тридентариус в ее голове не на жизнь, а на смерть… и очень долго. Сколько времени это заняло здесь?

– Четыре, может быть, пять секунд, – сказал Корона. Лицо ее было пепельно-серым.

– Повезло вам. Для меня это продлилось немного дольше, – слегка улыбнулся Паламед, – убить ее было бы бесчестьем. Кэм, я правда так думаю. Сейчас я уважаю Ианту больше, чем когда-либо в прошлом. Я собираюсь сдерживать ее столько, сколько смогу, но если меня хватит больше чем на час, я сильно удивлюсь. Ваше высочество, заберите капитана Дейтерос – и возвращайтесь.

Корона перебирала бинты. Глаза у нее были огромные, почти фиолетовые и слегка мерцающие, как лужи фиолетовой воды.

– Ты хороший человек, Секстус, – тихо сказала она.

– Нет. Если бы я не думал, что безопаснее заманить Ианту в ловушку, чем позволить ей отступить в собственное тело в глубокий космос, я не уверен, что не убил бы ее. Я рад, что этого не сделал, но это не означает, что я не мог. Это не проявление милосердия, принцесса.

– Все равно. Спасибо… спасибо за то, что не причинил ей вреда. Позволь мне помочь Кэм, я умею оказывать первую помощь в полевых условиях…

– У меня нет ресурсов, – с достоинством ответил Паламед, – но я полагаю, что способен перевязать собственного рыцаря. Приведи сюда Юдифь Дейтерос.

– Конечно, но охранники…

– Без сознания или взаперти, – сказала Пирра, – половине я разбила голову, а остальные не способны действовать. Дверь Дейтерос должна быть разблокирована, но сначала введи ей успокоительное. Нона, ты идешь со мной.

Корона уронила обрывки своего платья. Когда она посмотрела на Паламеда, Нону внезапно осенила мысль, что Корона совершенно не выглядела радостной или благодарной, но при этом на самом деле была благодарна отчаянно. Она внезапно напомнила Ноне Лапшу, мечтающую выйти на улицу и при этом остаться в корзинке, побегать, но при этом никуда не идти. Корона словно бы сдулась, как очень красивый воздушный шарик, и вышла.

Нона ощущала все вокруг шатким и нереальным. Ее тело могло ходить, двигаться и держаться прямо, но у нее кружилась голова и она не чувствовала самой себя. Когда Пирра вывела ее из комнаты, Нона оглянулась через плечо на Камиллу и тело, где обитал теперь Паламед. Они оба стояли на коленях на полу, окровавленные. Паламед выглядел так, как будто тихо что-то говорил, – но Пирра закрыла за собой дверь.

Когда они вышли из комнаты, Пирра взяла Нону за плечи.

– Ты в порядке?

В глазах у Ноны все двоилось, а потом снова становилось нормальным.

– Не уверена, – призналась она, – все странно.

– Трупы, которые упали на тебя, ничего серьезного не задели?

– Нет, я просто чувствую себя смешно.

– Ущипнуть тебя, малышка?

Это было настолько неприятно и обычно, что Нона вернулась в собственное тело просто от отвращения.

– Нет. Я не хочу, чтобы меня щипали. Почему ты всегда предлагаешь ущипнуть меня? Мне это не нравится.

– Просто доказываю, что я – это я. Посмотри на себя. Не очень мне нравится твой наряд. Кто тебе глаза сделал? Все уже сходит. Вот, используй мой рукав, а не свой.

Нона вытерла лицо о подставленный рукав, и на нем осталось много липкого и белого.

– Впрочем, довольно умный способ маскировки. Следовало самой подумать об этом. Можешь идти?

– Да.

– Хорошо. Шевелись.

Казармы не стали менее вонючими и темными. Нону тошнило от неосвещенных лестничных маршей, так плохо они пахли, и она задерживала дыхание, пока Пирра вела ее вниз. Везде лежали груды мусора и странных вещей, разложенных в странных местах. В какой-то момент им пришлось пробираться через нагромождение ящиков.

– Настоящий лабиринт, – сказала Пирра, перетаскивая Нону через сломанную кровать, – сама я бы никогда тут ничего не нашла.

– Пирра, ты опять не ликтор, да? Это ты, а не другое твое «я»?

– Нет. Я притворялась, как и ты. Можешь посмотреть мне в глаза.

– Надеюсь, ты не против узнать об этом последней, – сказала Нона немного застенчиво, – но я умираю.

Это не произвело совершенно никакого впечатления.

– Конечно, – сказала Пирра.

– Я серьезно, Пирра.

– Ага. Я так и подозревала, – весело сказала Пирра, – я не делаю из этого истории. У каждого из нас есть свои тайны. Душа всегда стремится к телу, Нона. Даже искалеченная душа. Даже душа, которая изменилась навсегда. Нужно очень много усилий, чтобы приспособить душу к телу, в котором она не родилась, если это оригинальное тело рядом.

– Но ты не грустишь, – сказала Нона.

– Конечно, нет. Ты умираешь не из-за меня. Детка, когда ты кричала…

Нону это все еще немного смущало.

– Я восприняла слова Кэм буквально.

Пирра открыла было рот, чтобы что-то сказать, но тут они миновали второй поворот налево, и она закрыла рот. Стены здесь были выложены из добротного белого кирпича с бетонными и металлическими стойками. Так строились многие здания – белый камень защищал от жары. Но короткий отрезок этого коридора покрывали тонкая кровавая филигрань и каракули: не только стены, но и пол и даже потолок. Гуще всего они казались в одном квадрате на стене, как будто кто-то хотел нарисовать дверь. Пирра взглянула на стену и рассмеялась.

– Это надпись? – спросила Нона.

– Вроде того. Это заклинание, которое должно держать нас подальше. Некромантия. Но и надпись есть, на языке Домов.

– Что там написано?

Пирра ткнула пальцем.

– Не ходи сюда, – и на другую строчку, – я серьезно, идиотка. Тебя развеет. Довольно очевидно… и параноидально. Такие штуки повсюду в казармах. В ее спальне, на верфи, на выходе из туннеля внизу. Некоторые из них – обманки. Она никогда не доверяла мне полностью. Труп должен быть здесь.

– Хорошо. В чем ловушка?

Пирра взяла из перевернутого ящика кусок сломанной трубы и без замаха швырнула его в дверь. Он рассыпался на куски на глазах у Ноны. Тонкая пыль посыпалась на пол коридора.

– Дешевая версия старой энтропийной ловушки Мерсиморн, – пояснила Пирра, – гораздо хуже. Сделана полностью на заклинаниях защиты. Блестяще, конечно, но полагаться только на них нелепо. Хорошо удерживает людей… и ее не может сломать никто, кроме другого ликтора. Видишь, как все сделано? Это кровь. Заклинания на крови стареют… и выгорают, если сталкиваются со слишком серьезным сопротивлением. Прости, Нона, но тут в дело вступаешь ты.

Нона не поняла.

– Ты хочешь, чтобы мы стояли тут и кидались мусором? Но так весь день уйдет.

– Нона, – сказала Пирра, – твоя способность к регенерации в миллион раз выше, чем у любого нормального ликтора. Никто из них не восстанавливается так, как ты. Я не уверена, что у тебя вообще есть предел… не с теми повреждениями, которые ты переживала. Так что прости… но нам придется использовать тебя, и это будет невероятно больно. Я бы не просила тебя это делать, но это буквально важнее всего на свете.

Нона прерывисто вздохнула. Она немного завидовала и немного устала.

– Что такого особенного в том теле, за которым мы пришли?

– В общем? Она – ключ от двери, которая была заперта десять тысяч лет. Лично для меня? Это последнее, что мне осталось от женщины, которую я обманом пыталась заставить полюбить меня, и проиграла. Для тебя? Возможно, это ты, детка.

Нона снова вздохнула, как будто ее тело пыталось издавать все возможные звуки одновременно. Одно ухо слегка заложило, и, когда она наклонила голову, высморкалась и потянула за мочку, из него пошла струйка воды.

– А что, если я мне не понравлюсь? – спросила она.

Пирра, кажется, не поняла.

– Наверное, ты начнешь ходить по клубам, вешаться на танцующих и заводить отношения за отношениями без надежды на что-то серьезное.

Нона стала суровой:

– Ты слишком много говоришь, Пирра.

Какое-то время она не могла решить, с чего начать. Она думала про ногу, потому что нога была дальше всего от головы, и, возможно, боли потребовалось бы чуть больше времени, чтобы дойти до мозга, но это могло испортить ей обувь. Обувь обратно не отрастает. Опять же, ей никогда не нравились собственные руки. Нона вытянула левую руку, которая немного дрожала – она не боялась боли, которая уже случилась, но предвкушение приводило ее в ужас.

– Пирра, помоги, – выдохнула она, – я боюсь, я не могу.

Пирра сжалилась над ней и схватила ее за локоть. Протянула руку Ноны вперед. Кончики ее пальцев преодолели какой-то невидимый барьер и растворились.

Что-то ужасное происходило там, где пальцы встретились с барьером. Кончики ее пальцев превратились в красно-серый туман. Мелкие капли попали на руку и обернулись крошечными белыми облачками пара, ударившись о барьер, а потом пропали. Пирра удерживала ее на месте, пока ее рука обгорала, рука болела, рука исчезала. Это было похоже на боль от шатающегося зуба, если зубов было около ста и они все росли на кончиках пальцев.

А потом ее рука сошла с ума, и это было хуже всего. Огромные комки кожи внезапно поползли туда, где их не должно было быть, они походили на красно-бело-коричневые комочки воска. Мягкие ростки того, что, как она поняла, было ее собственной костью, выскакивали, дрожа, из ее плоти, стремясь по спирали вперед, как будто искали, за что ухватиться, как будто собираясь прорасти пальцами в более безопасном месте. Это было по-настоящему страшно – смотреть, как плоть распадается, как вырастают новые пальцы. Из воска выросла еще одна рука, потянувшаяся назад к ней, как к зеркалу, и Нона закричала от ужаса и подалась вперед, чтобы избавиться от этой руки.

Красные метки, покрывающие коридор, взорвались, как миллион крошечных фейерверков. Один, потом следующий, потом все остальные по очереди – ПОП-ПОП-ПОП-ПОП-ПОП, как будто Чести купил их по дешевке и бросил спичку в коробку. Послышался шум, словно загорелся автомобиль, воздух замерцал, и мелкий кровавый порошок посыпался с потолка.

Нона опустилась на корточки и спрятала руку между бедер, боясь взглянуть на нее. Ее сердце билось так сильно, что она боялась, что оно лопнет. Взгляд расфокусировался, как будто глаза уже не имели к ней никакого отношения. На мгновение ей захотелось крикнуть: «Помогите», как она поступила раньше, притворяясь капитаном. Ей хотелось кричать. Ей хотелось, чтобы ее слушали. Она хотела, чтобы барьер забрал ее руки. Ей хотелось броситься в него, обратиться кипящей массой плоти, костей и щупалец, уничтожить свое тело, расплавить его, исчезнуть, чтобы никто не претендовал на ее тело, кроме нее самой, чтобы оно принадлежало ей и никому другому. Думать об этом было ужасно. Нона сразу горячо возненавидела себя.

Пирра упала рядом с ней, обхватила ее большими темными жилистыми руками, дико пахнущими по́том. Щеки казались шершавыми от несбритой щетины. Шея у нее была колючая и приятная, и Нона уткнулась в нее лицом и тихо хныкала, пока ей не стало легче.

Пирра схватила ее за руку и сказала:

– Ты в порядке. Никаких повреждений. Смотри.

Но Нона отказывалась смотреть целых двадцать секунд. Когда Нона наконец опустила взгляд, все было в порядке – ее рука казалась совершенно нормальной, вот только ногти отросли слишком длинными, так что рука походили на лапу. Пирра тут же достала нож и обкромсала их, пусть и неровно.

– Ты смелая. Нона, прости, у нас нет времени отдыхать. Начни открывать дверь. Я хочу тут прибрать на случай, если какие-то заклинания остались целы. Не хочу, чтобы тело принялось разваливаться на куски. Ее не так-то просто будет утащить.

Голова Ноны снова закружилась, но она кивнула и двинулась по коридору. Она открыла первую дверь слева, но это оказался чулан с метлами. Подбежала к следующей, массивной двери. Ключ все еще торчал в замке. Она повернула ключ, нажала на ручку и остановилась на пороге.

Это была обычная спальня. Окон не было – они спустились под землю, по крайней мере, на один этаж, – и горела одна довольно тусклая лампочка. Комната выглядела довольно большой, там помещалась целая кровать и влезла бы еще одна, если поставить ее у самой стены. Растянувшись на кровати и занимая ее почти всю, там лежала девушка из ее сна. Девушка, которая могла бы быть ею.

Нона вошла на цыпочках, мучимая нелепым ощущением, что шуметь нельзя, и всмотрелась в тело. Она не так много трупов видела вблизи. Долговязый труп был одет в красивый белый костюм: белые брюки, коричневые ботинки, которые выглядели почти новыми, белая куртка с серебряными шнурами и пуговицами. Пара пуговиц оказалась расстегнута. Девушка выглядела так, будто она рухнула спать в ботинках после долгого тяжелого дня: лицо у нее казалось полусонным. Рыжие волосы в темноте выглядели еще более рыжими, были ярче, чем у Пирры и чем у Чести. Маленький венок из костей и цветов немного сбился. Подбородок у нее был решительный, а нос представлял собой полную противоположность носу Ноны и напомнил о больших пустынных ядовитых кошках, от которых был без ума Утророжденный.

Нона вовсе не была уверена, что девушка красива. Лицо ее не казалось отталкивающим. Оно заставляло задуматься, но не о чем-то плохом, а просто о смерти. Кожа явно принадлежала мертвецу – пепельно-серая, с пятнами неподходящего грима у ноздрей и рта. Но даже будь девушка живой, Нона оценила бы ее критически. Ресницы у нее были очень темные, но короткие и загнутые, тогда как Нона считала, что все ресницы должны быть длинными и прямыми (ее собственные ресницы такими и были). У трупа были слишком большой рот и ямочки на щеках (ни у кого из ее домашних ямочек не было). По крайней мере, на веках не виднелись венки. Веки казались тяжелыми и холодными, а глаза – излишне глубоко посаженными.

Нона подумала, что будет очень стыдно превратиться из такой красавицы, как она, в такую… рыжую. Нона осторожно прикоснулась к холодной руке трупа, ожидая, что что-то сразу же произойдет, что она внезапно растает или исчезнет, как мыльный пузырь. То, что произошло, заставило ее гораздо лучше думать о трупе. Девушка открыла глаза, и глаза оказались желтыми, цвета золотого вечернего неба, такие же, как у нее самой, только мутнее. Они были прекрасны: Нона обожала свои глаза и теперь видела их снова, лишь чуть-чуть попорченные смертью. В темноте они сияли, как клад.

Труп взглянул на нее с такой немой беспомощной мольбой, как будто заговорил на родном языке Ноны, что она сразу поняла, что делать дальше.

Тень встала в дверном проеме, почти заслонив весь свет из коридора. Нона обернулась и сказала:

– Пирра, прости, я облажалась.

Но Пирра смотрела на труп девушки так, как будто увидела привидение. Или даже два. А может, и два. Повернувшись обратно к девушке, Нона опешила: труп лежал совершенно неподвижно: глаза закрыты, конечности застыли в нелепой позе. Полное ощущение смерти. Пирра подошла и посмотрела на едва освещенный труп.

– Да, это Гидеон Нав, все в порядке. Я узнала бы ее где угодно. Можно было даже не говорить, что она дочь своей матери…

– Кого? – не поняла Нона.

– Ты видела ее фотографию, – Пирра потянулась рукой к лицу Гидеон, но потом отвела руку, одумавшись, – массовое производство Крови Эдема… так себе затея. Но этот ребенок ее. Только глаза и брови его. Странно, что Мерсиморн этого не заметила. Она, наверное, не смотрела.

– Ее мать – женщина, которая разбила тебе сердце, – догадалась Нона.

– Да, – сказала Пирра, – но лишних сантиментов не надо. Мы с моим лучшим другом выкинули ее из шлюза. А так я была готова на отношения, да.

Почему-то Нона ощутила смутную обиду и ревность. У нее вот не было матери, которую Пирра могла бы выкинуть из шлюза. И Пирра никогда не смотрела на нее так, как на этот рыжий труп, – с мягким, но неудержимым желанием взять его на руки, похожим на желание Кевина играть со своими куклами. С желанием взять, сжать, приласкать, уничтожить.

Тут она вспомнила и сказала поспешно, пока Пирра не успела вспомнить что-то слишком личное:

– Пирра, она тебя слышит, я думаю, она проснулась.

Пирра посмотрела на Нону. Посмотрела на труп. Положила руку на мертвый лоб… коснулась платка на шее. Труп лежал недвижимо, так же, как когда Нона вошла в комнату.

– Правда… я ее разбудила.

Теперь Пирра посмотрела на Нону. На ее лице было написано очень грустное и грубоватое удивление. Не желание, а понимание, которое Ноне не понравилось. Пирра погладила ее по щеке и спросила:

– Зачем?

– Просто так.

– Ничего не случилось? Каково это было?

– Это личное, спасибо, – чопорно сказала Нона.

– Ха, – сказала Пирра, – ну, ты не валяешься на полу, так что мы можем исключить пневматическую реверсию, – она прикрыла глаза ладонью, – в плохом варианте твоя душа перепрыгнула бы прямиком в ее тело, оставив твое тело вообще без души. Хреново было бы.

– Я бы умерла? – с интересом спросила Нона.

– Попыталась бы. Тело нуждается в талергии и душе, чтобы жить. Принцип треноги Анастасии. Тело плюс талергия без души – это очень странный овощ… ненадолго. Потом оно сдается и вырубается.

– Она посмотрела на меня, Пирра, – сказала Нона и в доказательство протянула руку и сильно ткнула тело в ребра. Тело не отреагировало.

– Ты заметила цвет ее глаз?

– Золотые. Как мои, но мутные.

– Хорошо. Ианта не смогла перенести, – сказала Пирра, – господи, эта херня не могла случиться в наше время. Кассиопея, Кир, Улисс и Китера могли бы ее удержать в рамках. Она хороша, у нее богатое воображение, и она очень жуткая, и теперь некому ее остановить. Какого черта Джон позволил ей взять тело ребенка? Он не мог не знать, что Кровь Эдема свихнется, увидев его. Ладно, поехали.

Она присела на корточки и перекинула труп через плечо. Голова девушки свисала вдоль спины Пирры, а ноги – спереди. Нона разглядела красивые ножны, украшенные драгоценными камнями, и жемчужно-белую рукоять меча. С другого бедра свешивалось что-то еще, что она не могла разглядеть, тоже жемчужно-белое, мешанина прозрачных белых лезвий и пластинчатых заклепок. Все, что было на девушке, казалось прекрасным, как и наряд Ианты Набериус, если не красивее. Но первозданная белизна этой униформы придавала ей куда более мертвый вид, только волосы мешали.

– Тяжеленная, – хмыкнула Пирра, – и эти тряпки Первого дома. О чем вообще думал Джон, одевая их как срочников на дискотеке?

Нона начала яростно сомневаться в себе.

– Пирра, я все еще не уверена…

– Скажи Секстусу и Гект, когда мы поднимемся. А, еще у меня в кармане половина протеинового батончика. Съешь ее. Держу пари, что ты ничего не ела уже несколько часов. Кэм не может заставить тебя есть так, как я, да ведь?

Нона погрузилась в мрачное молчание. Она посматривала на голову трупа, пока Пирра осторожно тащила его через дверь, про себя надеясь, что Пирра заденет трупом дверной проем и он ойкнет, но Пирра оказалась достаточно ловкой. Глаза оставались закрытыми – Нона все время следила, но они не открывались, – и даже когда Нона догнала Пирру и нежно коснулась прохладной темной руки трупа, ничего не произошло.

Когда они прошли сквозь разрушенные защитные барьеры коридора, окончательно вышедшие из строя, Нона пошатнулась. Пирра спросила:

– Ты в порядке? Сможешь продержаться еще немного?

– Да, – ответила Нона и постаралась не отставать.

Они дважды повернули налево, и, к счастью, Пирра не попросила о помощи, когда потащила труп вверх по лестнице.

Корона ждала их в коридоре. Когда она увидела тело, ее прекрасные фиолетовые глаза расширились, а рука рефлекторно потянулась к черной рукояти рапиры у бедра.

– Это она. Бедная Гидеон…

– Не надо ложных надежд. Это может быть кукла, – предупредила Пирра. – Я не понимаю, почему Джон вообще выпустил ее труп в мир, даже с ликтором. Это же ходячая предсмертная записка.

Корона заколебалась, но внезапно дернулась вперед и обхватила ладонями рыжую голову, погладила волосы, поиграла с маленьким сверкающим листком в венке.

– Она выглядит так же, как прежде, – удивилась она, – кроме одежды, конечно. И это не Ианта придумала, она больше склонна к минимализму.

Ее пальцы ласкали перевернутую пепельно-серую щеку.

– Бедная Девятая… Только представьте, что надежды и страхи всей Вселенной заключены в одной маленькой мертвой рыжей звездочке.

– Если это стихи, то увольняться с нормальной работы тебе рановато, – заметила Пирра. – Как там шаттл?

Корона опустила руку и поморщилась:

– Хорошие новости только у тебя. Паламед говорит, что шаттл идет на хер… Его точные слова, он стал на удивление грубым.

– Что случилось? На нем заклинание?

– Нет, на топливе. Оно не горючее, Две. Оно… пирофорное. Если мы провозимся слишком долго, эта казарма взлетит на воздух и сожжет весь квартал.

– Я бы могла… – робко сказала Нона.

– Нет, – отрезала Пирра.

– Камилла говорит, чтобы мы забыли пока о шаттле, что мы можем вернуться за ним. Ей нужна Ценой страданий, чтобы обезопасить Шестой дом. Я оставила их вместе с капитаном в главном зале, – Корона тревожно наморщила лоб, – и еще плохая новость: Юдифь капризничает. Ее успокоительное действует целую вечность. Над ней работает Страж, но говорит, что он почти ничего не может. Почему Ианта могла заниматься некромантией через труп Бабса, а Паламед нет?

– Ты сама ответила на свой вопрос. Ианта – ликтор, она действует через тело своего рыцаря, это тело принадлежит ей. А он ничего не сможет сделать, пока снова не окажется в своем рыцаре, а такими темпами… – Она осеклась и добавила: – Помоги Ноне. Она чуть не надорвалась.

Нона собиралась возразить, но тут Корона предложила понести ее на закорках. Нона не могла устоять, хотя это и казалось чисто детским развлечением. Она позволила Короне взять себя за бедра и прильнула к ее спине, обхватив ее руками за шею. Корона сказала кокетливо:

– Наконец ты со мной, моя прекрасная дева.

Нона рассмеялась, пусть и слабо.

Широкий коридор заканчивался открытыми дверями на улицу, и было видно, что в город пришла ночь. В двери врывался теплый ветер, приятно пахнувший автомобилями, слышались гудки. Обидно было возвращаться в большой, покрытый плиткой зал с трупами, вонючий и затхлый. Зато оказалось, что Камилла выглядит намного лучше и даже стоит сама. Голый живот ей забинтовали, на плечи она накинула белый мундир Ианты Набериус, но она стояла. Ее лицо все еще казалось сероватым, а не смуглым, и блестело от пота, но она чувствовала себя достаточно хорошо, чтобы нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.

Капитана принесли в зал и уложили на пол, подложив под голову свернутые тряпки. Она продолжала беспорядочно дергаться, как будто по рукам и ногам ее пробегали молнии или как будто ее дергал пьяный кукловод. Она то и дело открывала рот, и Нона искренне обрадовалось тому, что из этого рта не доносилось никаких звуков, кроме тихого оханья.

Когда вошли Нона и Корона и Пирра с трупом, Паламед и Камилла внимательно посмотрели на них. Лицо Паламеда дрогнуло и сморщилось:

– Никакой реакции?

– Нет. Нона даже поцеловала эту… хрень в губы, – сказала Пирра.

– Это личное, Пирра, – сказала Нона и смутилась от того, каким пискливым показался ее голос.

– Что же, это просто копия? – спросил Паламед. – Положи ее.

Пирра опустилась на колени, и Нона с интересом посмотрела, с какой осторожностью она обращается с рыжеволосым трупом, который сейчас казался совсем мертвым, такими тяжелыми и вялыми были конечности. Корона присела на корточки, чтобы Нона могла соскользнуть с ее спины.

Камилла сказала:

– Если это копия, то все кончено.

– Этого не может быть, – тупо сказала Корона.

– Очень даже может, – возразила Пирра.

– Но это не имеет смысла. Если это копия, моя сестра этого не знала. Она вела себя так, будто танцевала на горячих углях, – и не для того, чтобы обмануть меня.

– Дайте мне минутку, – велел Паламед.

Он опустился на колени рядом с трупом – очень неловко, двигался он куда неуклюжее, чем обычно.

– Кажется, я вывихнул коленную чашечку, – мягко сказал он, – это не так просто, как с тобой, Кэм. Ладно, Гидеон. Давай посмотрим на тебя

Он размотал шейный платок, и Нона отвела взгляд. Огромная рана разделяла горло надвое. Нона пожалела, что у нее больше нет кос, которыми можно завесить лицо. Паламед наполовину расстегнул рубашку, и в груди обнаружилась еще одна рана – бескровная, фиолетовая и рваная, с торчащими из нее белыми клыками.

– Ущерб соответствует заявленным травмам. Должна быть еще одна рана ниже.

– Если это работа Джона, это ничего не доказывает. Копия будет точной, – сказала Пирра.

– Я знаю. Но здесь у меня есть преимущество – я прикасался к ней, пока она была жива.

– Да, но…

Паламед положил руку Ианты Набериус на рану. Закрыл глаза – свои собственные глаза, красивого темно-серого цвета, а не странные голубые в крапинку, – но почти сразу дернул головой, сильно чихнул, вздрогнул всем телом и убрал руку.

– Что… что это?

– Ты только что повстречался с Богом, – сказала Пирра.

– Он мне не нравится.

– Бог охраняет ее… или создал ее. Или и то и другое. Попробуй что-то разглядеть через это. Его сила – как удар в лицо, Секстус. Если он к чему-то прикасается, на этом уже не будет никаких других следов. Слишком много шума.