Текст книги ""Виктор Глухов-агент Ада". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Владимир Сухинин

Камера, куда меня привели, оказалась небольшой, с одним окошком у потолка, под которым сидели двое. Всего в камере было десять арестантов, и от их немытых тел шел затхлый вонючий дух. Куча прелой соломы на полу. Вот и вся обстановка.

Я подождал, пока дверь закроется, и только потом прошел к тем двоим, что сидели у окна. Они с интересом смотрели на меня, ожидая, что будет дальше. А дальше я подал знак воров и бандитов – скрещенные пальцы на руках, сами руки сложены на груди.

Этот знак показал мне Кувалда. «Если когда придется сесть еще раз в тюрьму, – инструктировал он меня, – показывайте, милорд, воровской знак лихих атаманов».

Заправилы камеры с огромным удивлением посмотрели на меня и кивком пригласили присесть.

– Ты кто? – хрипло спросил невысокий, худой, но словно свитый из жил сокамерник.

– Студент из Азанара, – ответил я, усевшись рядом с ними.

Они внимательно меня изучали, и тот же недоверчиво спросил:

– Под кем ходишь, студент?

– Под Рыбой.

После этих слов напряжение несколько спало.

– Рыбу знаем, про Студента тоже наслышаны, Кровельщик поведал. Из благородных он. Какого-то авторитета с бригадой замочил, не помню, как звали, не подскажешь кого? – Жилистый лукаво посмотрел на меня.

– Медведя я грохнул и ребят его. Охоту на меня устроили, падлы. Демону продать хотели, пришлось защищаться.

Жилистый протянул лапу и с явным уважением представился:

– Веревка. А это Прун, – показал он на своего молчаливого товарища.

Мне пришлось пожать его руку.

– За что тебя сюда, Студент?

– Говорят, мешал посольству у орков, кого-то предал. Но, думаю, граф Саккарти счеты сводит.

– Знаем эту гниду, – кивнул Веревка. – Он, как прибыл в Бродомир, много наших посажал, а потом за серебро выпускал. Почти весь общак на него спустили. В карты играешь? – спросил он.

Я усмехнулся:

– После того как обыграл Туза, со мной играть не хотят.

Жилистый почесал затылок.

– Надо же, самого Туза, знаем мы его, был тут. – Он засмеялся. – Тогда и мы играть не будем.

Прун все это время молчал, сидел истуканом, не прислушиваясь и не проявляя интереса к разговору. На его бородатом лице застыло тупое равнодушие. Но неожиданно он ожил и обратился ко мне. Показал на окно и спросил:

– Вон видишь окошко, студент?

Я поднял глаза к потолку и потерял из виду обоих. Прун в это время молниеносно выбросил руку и попытался меня ударить. Надо отметить, он был очень быстр, но недостаточно проворен для меня. Перехватив его руку за кисть, не глядя на него, я отвел ее в сторону и, продолжая движение, ткнул ею жилистого. Веревка схватился за горло и захрипел. Я повернул кисть и, услышав треск, отпустил руку, только после этого посмотрел на Пруна. Тот схватился за руку, из которой торчал острый край кости, и взвыл. Рядом хрипел и сучил ногами жилистый, из его горла торчала рукоять заточки.

– Окно как окно, Прун, – спокойно сказал я. – Не понял только, зачем ты Веревку убил? Эй, там! – крикнул я сидящим у дверей. – Позовите стражу, скажите, что человека убили. – Я отодвинулся от обоих бандитов и стал ждать.

На стук и крики в камеру влетели стражники и, раздавая удары дубиной, устремились к нам. Пожилой тюремщик, не доходя пару шагов, остановился, покачал головой и сказал, обернувшись назад:

– Позовите господина дежурного надзирателя. А вы, господин хороший, – обратился он ко мне, – объясните, что здесь произошло.

– Даже не знаю, что сказать, господин надзиратель. – Я сознательно повысил стражника в должности и сокрушенно покачал головой. – Они беседовали. А потом этот, – показал рукой на стонущего Пруна, – ударил этого, – показал я на Веревку. – Все произошло очень быстро. Больше ничего я заметить не успел.

Разговаривая со стражником, частью своего слоеного сознания в это же время размышлял о странностях моего заключения. То, что Прун и Веревка собирались меня убить в камере и для этого меня сюда поместили, мне стало понятно. Но я не понимал, почему так быстро, до всякого разбирательства и предъявления мне официальных обвинений. Может быть, у них нет мало-мальских доказательств моей вины, а по письму графа осудить меня навряд ли получится. Зато можно огрести кучу неприятностей. Местное законодательство я знаю лучше их. Нет, тут что-то другое.

Меня сразу стали бить, не обращая внимания на то, что я аристократ, нехеец, студент магической академии, несовершеннолетний и вина моя не доказана. Со мной стали обращаться как с бродягой сразу, как только ворота тюрьмы за мной закрылись. Потом это поспешное покушение. Но сам смысл покушения и столь сурового отношения ускользал от меня.

Мои размышления прервал дежурный надзиратель, он вошел в сопровождении мага, осмотрел тело и приказал вынести его. Пруна вывели. Со мной никто беседы не вел, и я наконец понял, что меня здесь уже похоронили. Зачем вести беседы с тем, кто уже мертв, хотя еще дышит, говорит и ходит. Однако опасности подвергаюсь не только я, но и мои друзья, и моя будущая невеста тоже. Невеста! – прострелило мой мозг озарение. Вот что главное. Ее хотят убить, как и меня. А потом свалить вину за ее смерть на меня. Типа меня убили, после того как я убил Гангу. Справедливость восторжествовала, и правосудие свершилось. Осудить того, кому оказал честь великий хан, кому общество отдало избранницу Отца, просто так не получится. Ганга девушка мудрая, она дойдет до короля, если надо, пошлет сообщение деду. Об этом она уже предупредила стражника. Такая каша завертится, что будут искать виновных уже среди местных. Граф отмоется, скажет, что обязан был предупредить о странностях прикомандированного студента, и ему поверят, а вот крайними останутся местные. Какой отсюда вывод? А вывод простой: от нас постараются избавиться. После нашей смерти разбираться уже не будут, напишут отчеты, сообщат в степь, и все шито-крыто.

Кому я так насолил? Я почесал затылок. В этом замешаны местные тайные стражи, это понятно. Но я с ними не пересекался, мстить им мне не за что. Если только заказ не пришел со стороны и был хорошо оплачен. Неужели лесные «друзья» торопятся? Это пока оставалось для меня загадкой.

Просчитав варианты того, что можно предпринять, понял, что для моих планов мне нужна одиночка, и она у меня будет. Я напустил страх в камере и лег на солому, вроде как сплю. В камере началось шевеление, потом возгласы, и скоро все арестанты, не понимая, что с ними происходит, заорали и стали ломиться в дверь. Взбешенные стражники ворвались в камеру и стали без пощады лупить дубинами всех, кто орал и пытался пробиться к выходу. На какое-то время в нашем блоке наступила тишина. Избитые и стонущие бедолаги забились в противоположный угол и с ужасом смотрели то на меня, то на дверь. Страх постепенно растворялся и уходил. Я делал вид, что сплю, и, как только они немного пришли в себя, нагнал снова страха. Стражники уже в ярости размахивали дубинами, не разбирая, по чему бьют, и в конце концов навели порядок. Но долго им отдыхать я не дал. Волна страха и безотчетного ужаса снова погнала арестантов на выход, еле ползая, они подняли такой вой, что сбежалась дополнительная охрана, пришел и дежурный надзиратель вместе с магом. Они посмотрели на избитых и стонущих, ползущих на выход моих сокамерников и стали совещаться.

– Мессир, что скажете? – спросил дежурный.

– Не могу точно ответить, господин дежурный надзиратель, но смею предположить, что до помещения сюда подозреваемого студента здесь было тихо. Может, это он так влияет на них. – Он посмотрел на распростертые тела всхлипывающих арестантов, цепляющихся за его ноги своими руками. – Попробуйте перевести студента в одиночную камеру. Я подпишусь под записью в журнале.

Дежурный подумал, что разделять с ним ответственность будет и маг, и согласно кивнул.

– Поднимайся, студент, переселяться будешь. Наденьте на него кандалы, – обратился он к страже. – А то мало ли чего.

Меня вывели в кузню, заковали в кандалы с тяжелым шаром между ног и закрыли в одиночной камере в конце коридора. Я не протестовал против нарушения моих прав аристократа, молча стоял, пока меня заковывали, и так же молча, безропотно прошел в камеру.

Когда конвой удалился, я подождал минут тридцать, снял кандалы, наручники, блокирующие обычную магию, и телепортом ушел на спутник, оттуда в ночной город Бродомир. Наложил иллюзию одного из рыцарей удачи, что видел в ставке великого хана, и вошел в трактир, где должен был ждать меня отряд орков.

В зале было шумно, столы почти все заняты. Грыз сидел рядом с Фомой, Гангой и Гради-илом, остальные орки расселись парочками вокруг, отгородив их от зала. Я прошел к ним и бухнулся за стол. Грыз оскалился, как матерый кабан, показав желтые клыки, и проскрипел:

– Тебе что, хуман, жить надоело?

– Как банально, Грыз, – ответил я. Вернул свой облик на мгновение и снова стал наемником.

За столом установилась тишина, потом Ганга не выдержала и бросилась ко мне через весь стол.

– Я знала, что они тебя не удержат! – Она вцепилась в меня и не отпускала.

– Спокойно, девочка. На нас обращают внимание.

Она отодвинулась и залилась краской.

– Слушайте меня внимательно, – сказал я строго. – Нам надо продержаться несколько дней. Потом все утрясется. Но опасность в том, что меня и вас хотят убить. Всю вину за смерть Ганги возложить на меня. Поэтому, Грыз, берешь под негласную охрану эту парочку. – Я показал глазами на девушку и Гради-ила. – Гради-ил, ты ее телохранитель. Последний рубеж. Фома, исчезнешь и будешь следить за всем, что происходит вокруг них. Подозрительных и опасных по-тихому уничтожаешь. Уходите сегодня. Доберетесь до поместья дядьки, там уже будете в безопасности. Идите телепортом в Азанар, думаю, самое трудное будет дойти до портала. Но вы справитесь. Вы, – я поглядел на Гради-ила и Гангу, – в схватку не ввязываетесь, чтобы вас не обвинили в преднамеренном убийстве. От Азанара до поместья пять часов езды на север. Мимо трактира Овора не проедете. Грыз, как отправишь их телепортом, возвращайся в степь, собирай армию свидетелей. Сначала пройдемся по муйага, потом по сивучам. Но самое главное, куда двинемся потом, я скажу после, когда придет время Худжгарха. – Я оглядел собравшихся. – Все понятно?

Граф Мару тан Саккарти сидел в кресле и нервно барабанил пальцами по подлокотнику. Рядом почтительно стоял маленький серый человек. Склонив голову, он слушал графа.

– Риджельт, вы все сделали правильно. Но это только полдела. Нехеец хитер и изворотлив, как тысяча сквочей. Ему нельзя давать времени на обдумывание ситуации. Я просто уверен, что он выполнит свою угрозу и отправит послание нехейцам. А когда те прибудут, то король выдаст им твою и мою голову. Ты понимаешь, как мы рискуем?

– Милорд, но это просто горский парнишка, пусть смелый и удачливый, раз сумел выжить в степи и вернуться с невестой. Но он только ребенок. Дитя диких гор. Не думаю, что он способен привести в исполнение свои угрозы из тюрьмы. А вот его спутники могут добраться до нехейцев, и их надо остановить. Что касается невесты, то мы ее уберем и представим дело так, что это работа нехейца. Я подготовлю материалы расследования, что проведена проверка фактов, изложенных в вашем письме, они не подтвердились и его выпустили за недоказанностью. Но выйти он сможет из тюрьмы только вперед ногами. Таким образом, мы решим все свои проблемы. Отведем от себя подозрение и совершим справедливое правосудие. То, что вы так хотели.

– Хорошо, коронер. Только не затягивайте. Что-то мне неспокойно.

– Приступлю незамедлительно, милорд, – поклонился серый и вышел.

Он прошел по двору крепости, вошел в тюремный двор и спустился в подвал.

– Дежурный! – крикнул он в открытую дверь, когда расположился за столом дознавателя.

Тотчас же влетел дежурный надзиратель.

– Слушаю, вашбродь! – браво отрапортовал он.

– Как там студент? – спросил коронер.

– Жив и здоров, вашбродь!

Серый удивленно почесал шею, расстегнул верхнюю пуговицу камзола и задумчиво посмотрел на надзирателя.

– Как обстановка в камере?

– Сложная была, вашбродь! Прун убил Веревку, в камере начались беспорядки, и мы с господином магом перевели подозреваемого в отдельную камеру, заковав в кандалы. – Надзиратель стоял еле жив, ожидая разноса от всесильного безопасника.

– Студента на допрос. Немедленно! – приказал серый и уселся поудобнее.

– Слушаюсь! – вытянулся дежурный и исчез так же быстро, как и появился.

Взяв конвой, он поспешил в тюремный блок, где сидел нехеец.

– Открывай одиночку! – приказал он коридорному стражу и, пока тот возился со связкой ключей, ища нужный, сердито прикрикнул: – Шевелись, морда, их благородие ждут.

Наконец стражник нашел нужный ключ, открыл замок и, отворив дверь в камеру, крикнул:

– Заключенный, на выход!

Но ответом ему была тишина. Он шагнул внутрь, поднял факел и обомлел. Камера была пуста!

– Тут никого, – еле слышно, испуганно проговорил он. – Господин дежурный, камера пуста.

– Ты что мелешь, морда пьяная, как пуста? – Дежурный оттолкнул стража и вбежал в камеру.

Мерцающий свет факела выхватил из темноты кучу соломы, стены с вмурованными в них кольцами, и все. Больше ничего и никого в камере не было.

Дежурный ошарашенно огляделся, его прошиб пот, а губы, дрожа, выговаривали растерянно:

– Как же так? Где он? Открывай другие камеры-одиночки! – заорал он на стража, потом с криком: – А-а-а, дай сюда! – вырвал связку ключей и выбежал из камеры.

Суматошно тряся ключами, выискивая нужный, устремился к следующим камерам. Но и они были пусты. Он в ярости повернулся к стражу.

– Продался, гад! Выпустил преступника! – И огрел со всего маха связкой ключей стража по лицу. Тот схватился за голову и с воем повалился. – В камеру мерзавца! – вымещая злобу на страже и избивая того ногами, орал дежурный.

Он выметнулся из блока и ворвался к коронеру в кабинет.

– Беда, вашбродь! – орал он. – Побег! Студент сбежал!

– Как сбежал? Куда сбежал? – вскочил серый человек и с грохотом уронил стул. – Показывай, где он был! – приказал сбитый с толку тайный стражник и поспешил за дежурным.

Они пробежали коридор, спустились в нужный блок и, запыхавшись, очутились в открытой камере. Их взорам предстали лежащий в крови стражник и склонившийся над ним узник в кандалах.

Юноша поднял голову и спросил:

– Вы тут совсем с ума посходили? За что стража избили и ко мне кинули? Ему глаз выбили, изверги.

Я понимал, что мне надо спешить, ко мне в камеру могли заявиться в любой момент, поэтому, раздав указания, что и как делать оркам и моим родичам, сразу вернулся.

К моему удивлению, камера была открыта настежь, на полу валялся весь в крови и стонал стражник. В коридоре слышался топот множества ног и крики. Не мешкая, я нацепил на себя кандалы и наручники и склонился над стражем. Применил малое исцеление, и в это время в проеме показались серый и надзиратель. Они пораженно уставились на меня. А я, не давая им времени опомниться, укоризненно и с долей возмущения в голосе спросил:

– Вы тут совсем с ума посходили? За что стража избили и ко мне кинули? Ему глаз выбили, изверги.

Пауза затянулась. Они в столбняке смотрели на меня, я на них. Потом серый развернулся и маленьким кулачком заехал в глаз надзирателю.

– Пьянь! Все мозги пропил! – заорал он. – Я тебя в этой же камере сгною, сволочь! – Повернулся ко мне и, не скрывая злобы, прорычал: – Ну, студент… – Погрозил пальцем и приказал: – На допрос его.

В комнате дознавателя стояли два стола и два стула. За одним столом сидел серый, за другим писарь. Под потолком магический светильник. Арестованным стул не полагался. Я и писарь находились на свету, серый тонул в полумраке.

– Итак, заключенный, – обратился ко мне серый, – готовы давать признательные показания?

– Прошу простить, господин коронер, но я не являюсь заключенным, пока не проведено предварительное следствие и королевский прокурор не вынес постановление об аресте. Сейчас я задержанный по подозрению. И только. Кроме того, хочу выразить протест по факту неподобающего обращения со мной. Меня били надзиратели, заковали в кандалы и в нарушение моих прав дворянина держали в общей камере. Предупреждаю, что по выходе из тюрьмы я вызову вас на поединок чести. Кроме того, королю будет отправлена нота от нехейских баронств. И все, кто обращался со мной неподобающим образом, будут наказаны согласно обычаям нашей страны.

Писарь замер и посмотрел на серого. Тот усмехнулся и приказал ему:

– Этого не пиши!

Я тоже посмотрел на замявшегося писаря и приказал:

– Пишите, господин секретарь, или вы разделите участь преступников.

– Не писать! – приказал серый, в его голосе прорезались визгливые нотки.

Писарь затравленно посмотрел на нас, выронил перо и упал со стула. Бедняга от переизбытка впечатлений потерял сознание.

Я изучающе посмотрел на серого. С чего бы он такой смелый и уверенный, что я его не достану? На что надеется? На то, что сможет удерживать меня в камере до моей смерти?

– Зря вы надеетесь избежать, господин коронер, справедливой расплаты. Преступления против нехейца срока давности не имеют. Поверьте, придет время, когда вы позавидуете мертвым.

– Вы мне угрожаете? – Он повертел шеей, как будто ему воротник был тесен и натер ее.

– Не путайте понятия «угрожал» и «предупредил о последствиях», – улыбнулся я.

Серый опять побагровел и, набычившись, отчего стал выглядеть смешно, проговорил:

– Тебе еще надо будет выйти из тюрьмы, щенок. Дежурный! Увести заключенного.

После ухода учителя Фома встал из-за стола и словно растворился. Он стал незаметным для простого взгляда, сливаясь с окружающей обстановкой, как предмет неодушевленный – стол, стул или барная стойка. Случайный взгляд, брошенный на него, не задерживался на нем, а фиксировал предметы за ним, справа или слева.

Орк прошел вдоль столов, присматриваясь и прислушиваясь к посетителям, и выделил троих хуманов, что изредка бросали взгляды на их стол. Один из этой троицы поднялся и пошел за учителем. Фома вышел за ним и увидел, что тот растерянно оглядывается. Бросился влево, потом суматошно вправо, но улица была пуста, и только редкие фонари освещали блеклым светом дорогу к крепости. Хуман вернулся и что-то стал говорить оставшимся двоим, затем, кивая в знак согласия, выслушал какие-то указания и стремительно вышел. Фома снова последовал за ним и дошел до особняка, сквозь закрытые ставни которого пробивались лучики света. Долго человек там не задержался. В доме погас свет, и оттуда вышли десять вооруженных человек, закутанных в черные плащи. Среди них Фома опознал одного мага. Они, не оглядываясь, направились к портальной площади и скрылись в темноте. Он не пошел за ними, понимая, что те готовят засаду, а вернулся в трактир, подсел к своим и стал рассказывать:

– У портальной площади засада, десяток наемников и маг. Бойцы серьезные, вооружены хорошо, у всех амулеты.

– Мы их возьмем на себя, – прорычал Грыз.

– Нет, гаржик, – покачал головой Фома, – нам не нужна громкая схватка. Твой отряд будет на подстраховке. Мало ли чего. Может, есть еще убийцы, и они воспользуются суматохой и шумом. Мы сделаем, как учитель сделал в мертвом городе, загнав в портал тех тварей. Мы выманим бандитов на приманку, поэтому Гради-ил и Ганга пойдут одни и будут приманкой.

Грыз кровожадно оскалился.

– Согласен, Шарныга. Мой боец откроет портал. Остальные прикроют от неожиданностей.

– Мы сами откроем порталы, – подправил план Гради-ил.

Луминьян не стал задерживаться в Бродомире, а, оставив повозку в крепости, поспешил к порталу, оттуда перенесся в Азанар. Нанял извозчика и прибыл в академию. В Азанаре был зимний вечер, хрустел под ногами снег, морозец щипал нос и щеки, а в жарко натопленной проходной скучал Гронд. Увидев Луминьяна, оживился, вышел из помещения, оглядевшись, поймал за шиворот какого-то студента, на свою беду проходившего мимо, и приказал ему посидеть сторожем.

– С возвращением, старина! Пойдем-пойдем, отметим это! – Гронд подхватил Луминьяна за руку и потащил за собой.

В теплом кабинете потрескивал камин, Луминьян и Гронд попивали вино. Луминьян рассказывал о походе в степь подробно, со своими комментариями тех моментов, которые могли быть непонятны при изложении тех или иных событий. А событий произошло много, и рассказ магистра занял около часа. Все это время Гронд не проронил ни слова. Он погрузился в задумчивое молчание и только два раза пригубил из бокала.

– Малышу надо помочь! – твердо заявил Луминьян, закончив свое повествование.

– Надо. Надо, – повторил за ним Гронд, все также пребывая в задумчивости. – Только как? Саккарти теперь в фаворе. Обласкан его величеством. Он привез мир королевству. А по его словам, нехеец ему вредил, настраивал орков против Вангора. Кому поверят, ему или нехейцу? Это мне понятно без слов. Парень в трудном положении. Разбираться, виновен он или нет, не будут, подстроят несчастный случай, и все. Или казнят по-быстрому. Серые найдут, как это провернуть.

– Выход есть, – ответил магистр. – Ты можешь сделать его «мечом», тайным агентом службы безопасности дворца, задним числом. И объявить, что он выполнял особое задание, внедряясь в окружение хана. А я был его куратором. Тем более что такое задание мы имели. Он его выполнил успешно, чем способствовал выполнению миссии графа. Добейся для него награды, и дело сделано.

– А что? Хорошая идея, – одобрил Гронд. – Как агент нехеец просто идеален. Умен, хитер, везуч. Это может сработать. Если только барон не заартачится. Он, понимаешь, очень независим.

– Надо будет обрисовать ему его положение. Он парень понятливый, сообразит, что деваться некуда, и, я уверен, согласится.

– Тогда я немедля в столицу. Ты со мной? – живо поднялся Гронд. – Надо же, вернулся бароном, какой шустрый.

Магистр усмехнулся и поднялся следом, согласно кивнув.

После ухода нехейца коронер еще некоторое время посидел за столом, обдумывая ситуацию. Нехеец не шутил. Если он выйдет из тюрьмы, то, пользуясь правом оскорбленного дворянина, поубивает всех, кто с ним обошелся грубо. Саккарти описывал его наглым и глупым. Нет, он хищник. Коронер брезгливо посмотрел на писаря:

– Хватит притворяться, Чаппа. Переписывай текст, что я тебе дал.

Потом решительно поднялся и, больше не обращая внимания на лежащего без чувств писаря, вышел.

Он спустился глубоко в подвал, взял факел со стены, зажег его и прошел вглубь подземелья. У тупика пошарил рукой по камням и толкнул выступающий булыжник. В стене открылся узкий проход. Он проскользнул в темный зев открывшегося коридора, закрыл за собой проход и пошел дальше. Вскоре он был в подвале крепости. В комнате, куда он вошел, сидели двое. Они увидели коронера и изобразили легкий поклон, не вставая с места.

– Штырь, есть работа, – сообщил серый, подходя и садясь рядом с ними. – В одиночке сидит закованный аристократ. Его надо по-тихому отправить за грань.

– Какая плата?

– Двойная. – На столе появился кожаный мешочек, который тут же исчез в руке того, кого звали Штырем.

– Сделаем, – ответил он.

Теперь уже трое шли тем же путем в обратную сторону.

– В полночь я вызову смену на инструктаж, думаю, заключенный будет уже спать, тогда вы все и провернете. Уйдете как обычно. Все поняли? – прошептал коронер.

Двое кивнули головой.

– У вас будет ридок десять на все про все, – продолжил коронер.

– Справимся, не беспокойся, – уверенно ответил тот, кто забрал кошель с золотом.

– Тогда вот ключи. – Серый передал запасную связку и быстро удалился.

Двое остались в темноте и сели на корточки.

– Я сплю, ты смотришь за стражей, – прошептал Штырь. – Через час разбудишь, я буду смотреть. – И так, сидя, мгновенно уснул.

Он проснулся от того, что кто-то осторожно толкал его в бок.

– Пора, – прозвучало в полной темноте. – Стражники и надзиратель ушли.

Две смутно различимые фигуры открыли дверь и проникли в тюремный коридор, прошли до двери одиночки, и Штырь заглянул в окошко, забранное мелкой решеткой. На полу в камере, свернувшись калачиком, к ним спиной, спал кто-то, одетый как орк.

– Там орк, – прошептал он напарнику. – Бей сильнее.

– Угу. – Второй дал понять, что услышал.

Петли двери полили маслом, и Штырь без звука открыл дверь. Они неслышно проникли в камеру, орк продолжал спать и только тихо похрапывал. Напарник Штыря вытащил длинный узкий кинжал, размахнулся и со всей силы вонзил его в ухо спящему. Узник с хрипом выдохнул и затих.

– Это не орк, Штырь, это молодой парень. – Убийца вытащил кинжал. Вытер его о тряпку и убрал в рукав, вложив в ножны. – Уходим, – сказал он.

Вскоре коридор с камерами опять опустел.

Скрав. Нижний слой

Алеш вернулся в развалины раньше, чем ожидал. Но он узнал то, что хотел, и теперь ему предстояло продумать, как помочь Лерее и осуществить захват своих коллег, вступивших в сговор с преступниками. Сердце его звало начинать планировать и осуществить проникновение в замок для освобождения Лереи, а ум говорил, что надо сосредоточиться на захвате агентов. Именно они являются ключом к его оправданию.

Чтобы не мучиться сомнениями, Алеш сел на горячий камень, нагретый лучами светила, закрыл глаза и отпустил сознание на свободу, выкинув из головы всякие мысли. Он снова ощутил то самое состояние покоя, какое испытал уже ранее, и к нему пришло понимание решения его проблем. Он не может разорваться и быть сразу в нескольких местах. Но он может нанять наемников, и он знал, где искать. Скравы, вот кто ему поможет. Чем заплатить им у него было, и он, понимал, что алые ему не посмеют отказать. Приняв промежуточное решение, он открыл портал и шагнул в мерцающее марево. Окно схлопнулось.

Алеш осмотрелся, и на его лице появилась ухмылка. Он снова в преддверии, и теперь по своей воле. Он вернулся, хотя никто не верил в возможности Прокса покинуть это проклятое место. Отринув все посторонние мысли, Алеш принял обличье человека и пошел в гору к своим бывшим компаньонам. За время его отсутствия ничего не изменилось, все так же дымила гора, выбрасывая серый пепел, все так же на ветру колыхалась чахлая поросль, все та же пещера и хмурые лица вглядывающихся в него братьев, сидящих у входа.

Они увидели поднимающегося незнакомца еще у подножия горы и теперь внимательно за ним следили. Алеш, приблизившись, с улыбкой смотрел на обалделые лица братьев.

Мураба, Бураба и Рураба, не веря своим глазам, смотрели на люда, сверкающего золотой аурой.

– О Творец! – первым пришел в себя Мураба. – Люд, это ты! Глазам своим не верю!

Братья вскочили и, радостно заорав, перебивая друг друга, бросились к нему. Они щупали его, как какое-то чудо, в которое они не могли поверить, но которое было перед ними явлено во всем своем блеске, и они, ошалевшие от переполнившей их радости, скакали вокруг, как дети, и орали:

– Скрав! Люд стал скравом! У нас свой скрав!

Алеш не мешал братьям. Он и сам, оказывается, был рад видеть эти забытые морды. Вроде и времени прошло не так много, а жизнь в анклаве стала стираться из его памяти и представлялась какой-то очень далекой и лишенной всяких подробностей. Но теперь прошлое стало осязаемым, обрело заново потухшие было краски, и воспоминания хлынули в него, как водопад.

– Ты надолго? А что принес? Торговать будешь? Как ты выжил? А где старуха? – Вопросы сыпались градом, и Прокс только успевал крутить головой вслед скачущим братьям. Уши, отрезанные им, уже отросли, и отличить их друг от друга можно было только по цвету шерсти на телах. Прокс подмечал малейшие детали, и делал это не задумываясь.

– Хватит скакать, пошли поговорим, – громко засмеялся он и руками стал ловить братьев. – Места тварей известны? – спросил он, когда все расселись у входа в пещеру.

– Некоторые мы отследили, люд. Ты хочешь поохотиться?

– Не только, мне нужны сердца каменного элементаля, меняю на все, что найдем.

– У нас есть парочка, но нам нужны рабы. Достать их сможешь? – отозвался Мураба.

– Сколько нужно?

– Два десятка демонов или пятьдесят людов, – вступил в торг Бураба.

Алеш мог достать демонов больше двух десятков и, если надо, устроить на них охоту.

– Приведу, – спокойно ответил Алеш, – идите к входу в лабиринт и ждите. Я приведу их туда, приготовьте камни. – Он поднялся и исчез в портале.

– Ты это видел?! Люд смог стать скравом! – с восторгом проговорил Мураба. – Я тоже пойду в лабиринт!

– Дурень! – спокойно отреагировал Рураба. – Он не простой люд, ты же видел, его не сожрал хаос, как других. И старуху, и девочку люд принес в жертву, чтобы пройти. А ты кого принесешь в жертву, Рураба?

– Да это я так, погорячился.

В это время из марева портала стали выбегать оборванные и испуганные демоны, когда их набралось два десятка, появился Прокс.

– Забирайте и гоните их в пещеру, потом пойдем бить тварей, и не забудьте сердца, – сказал скрав.

– У нас тут новенькое появилось. О таком только слышали старики. Костяной лорд. Откуда он приходит, неизвестно, только говорят, он якобы слуга Вдовы. Она из костей собирает монстра и оживляет это чудовище, а он пригоняет к ней жертвы. Вот его нередко видели на дороге к селению. Там стали часто пропадать демоны. Практически сообщение с поселком, с которым мы всегда торговали, прекратилось. А те, кто ушли в лес, в предгорья, где мы тебя нашли, больше не вернулись.

– Интересно, – пробормотал Алеш. – И давно он появился?

– Сразу, как только ты ушел. Теперь путь в селение закрыт, и у нас заканчиваются работники, – ответил Мураба. – Оттуда тоже никто не приходит.

– Ну так я схожу проведаю поселение, заодно Жармыху покажусь. Пусть сдохнет от удивления, – со смехом сказал Алеш. – Вы со мной? – Увидел сразу ставшие кислыми рожи демонов, смилостивился и тащить их за собой не стал. – Тогда я сам проверю путь.

Дорога к селению была одна, она проходила по неширокой лощине, запертой между обрывистыми склонами, через речку, где он сражался с водяным вампиром, и поднималась в гору, к селению. У самой реки он почувствовал чье-то присутствие. Причем сканер опасности не показывал. Это было ощущение чужого взгляда, тяжелого и мрачного, накрывшего его. Прокс остановился, пытаясь понять, что же он почувствовал. Но это ощущение чужого присутствия ускользало от него и возвращалось снова, как только он переставал о нем думать. Ему даже показалось, что смотрят в спину. Прокс оглянулся, но за спиной никого не было. «Странно, – подумал он, – действительно это что-то новое».

Он перешел речку по мостику, и ощущение чужого присутствия пропало. В самом поселке стояла непривычная тишина. Детишки не бегали, дома были закрыты. Демонов на улицах было мало. Жармых, сидящий во дворе с полупустыми клетками для рабов, мельком глянул на Прокса. Потом удивленно поднял глаза и более пристально стал его рассматривать.