Текст книги ""Виктор Глухов-агент Ада". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Владимир Сухинин

Ставка великого хана

Ставка великого хана расположилась на большом холме. Белые шатры венчачи его верхушку, сами склоны холма были свободны от шатров и застроек. А у подножия и вдоль реки стояли глинобитные домики под соломенными крышами и окрашенные в белый цвет. Словно сошедшая с холста картина Тараса Шевченко, передо мной предстала патриархальная Малороссия с утопающими в садах хатенками. Издалека было видно, как широко раскинулся город вдоль реки. Тут тебе белые хатки, тут тебе и Днепр. Для полноты впечатления осталось только встретить парубка в шароварах и с чубом. Застроен город был без какого-либо плана, дома стояли вразброс, как кому взбрело поставить, заставляя извиваться наезженные улицы самым причудливым образом. И кругом поля, насколько хватает глаз. Оседлые орки. Ни стен, ни вала или частокола не было. Да и зачем они нужны здесь, далеко на юге, почти у самого южного океана. Для орков самой лучшей зашитой является их храбрость и лихость, вот они – самые прочные стены и глубокие рвы. За рекой раскинули шатры прибывшие представители племен. Собираются муразы на великий совет. Решать будут, кого летом грабить пойдут. Молодые подросшие орки будут доказывать, что они достойны быть мужчинами. Способ доказательства тоже известен – навалятся толпой и отмордуют слабого противника, сонного и неорганизованного, покуражатся и обратно в степь, подальше от основного войска противника. Они мобильные, сел на быка – и в поход.

Вангору же надо полки собрать, обозы, дворянские дружины. Свести всех в одно место и месяц потратить в спорах, кто командовать будет. Король не вмешивается. Выберут. Тут и война закончится. Рай для таких снабженцев, как наш. Наворуют так, что по богатству граф рядом не стоял. Ну и награды, конечно, отличившимся военачальникам. Это знал я, это знали и орки. Поэтому его величество Меехир Девятый, прекрасно понимая, во что выльются пустые хлопоты сбора войск, отрядил посольство с богатыми дарами. Пусть лучше на империю пойдут, она и ближе, и грабить ее сподручнее. Там же извечные враги орков недалеко – лесные эльфары. Их тоже нужно приструнить. А то возомнили, понимаешь, себя первородными. Это у них вечные споры, кого Творец создал первым. Не уступают первородства друг другу, в этом истоки их вражды.

Слабость орков в их силе, любят они мечом помахать, удалью похвалиться. А думают за них шаманы, у тех физическая немошь компенсируется умом, хитростью и коварством. Вот они в основном и управляют этой гремучей массой. Шепчут на уши вождям, а те спорят, кто достойнее. Только в этот раз верховный хан свою политику ведет, наплевав на шепотки, а это для Великого леса опасно.

Добирался я до ставки не спеша, добыл быка, принял иллюзию орка и спокойно двигался по степи. Одинокий всадник не внушает тревоги или подозрения. Едет открыто, спокойно. Отряды орков пропускали меня, не задерживая, для чахоя я был сивучем, для сивучей был чахоя.

– Что в степи слышно? – спрашивают все друг друга при встрече.

– Про Худжгарха говорят.

Качают головой, цекают:

– И мы наслышаны.

В одном из двигавшихся к ставке представительств орочьих племен слушал свидетеля Худжгарха. И все слушали, затаив дыхание. Как у нас бы сказали, рассказчики они от бога. Я тоже заслушался. А потом поймал себя на мысли: они и не знают, что рядом с ними сидит живое воплощение духа мщения. А еще мне стало интересно: а раньше Худжгарх появлялся в степи? О чем и спросил, думал посмотреть, как свидетель выкрутится.

– Не было! – уверенно ответил он. – Отец орков терпелив, долго ждал и прощал неразумных детей своих. Но орки окончательно забыли его заветы. С врагами союзы заключают. Вон у племени муйага вождя и шамана лесные выродки убили своей черной магией. Приняли образ орков, в советники прокрались и убили. И так во многих племенах. Измельчали орки, трусливы стали. Врагам кланяются. Невыносимо это для Отца.

За костром завздыхали:

– Твоя правда. У наших соседей тоже такой советник был, обманул шамана, воинов, что за ним послали, убил и скрылся.

– Вот и я говорю, черные дни наступают. Надо собираться под знаменем Худжгарха, – продолжил свидетель. – Кто признает его власть, жив останется, остальных свои же порежут. Брат с братом биться будет, крови прольется орочьей столько, что реки потекут красные.

Не только орки, но и я был впечатлен нарисованной картиной смуты.

– А какой флаг у него, как узнать?

– Он сам флаг. Огромный, черный, многоголовый, многорукий и с голосом громовым.

Я тут же узнал себя в последнем моем сражении, где меня валорцы поймали.

– И клич у него такой, что в небо уходит и на врагов обрушивается. «Худжгарх» кричит он, – закончил рассказчик.

У костра долго еще не смолкали споры и обсуждения. Кто-то верил, кто-то нет. Но все соглашались: странные события в степи происходят и нарастают они быстро, как лорх колючки собирает.

Я неспешно приближался к саманному городу, где расположилась ставка великого хана. Рядом с городом прямо на окраине раскинулся большой многолюдный базар и несколько постоялых дворов, в один из них я направился. Не постоялый двор в моем понимании, как я привык, а сарай без потолка с открытыми проемами окон без всяких стекол. Грубо сколоченные столы и такие же лавки. В этом сарае были не только орки, но и люди, попадались дворфы. Купцы, их охрана и наемники, авантюристы всех мастей.

Не останавливаясь на проходе, я прошел прямо к хозяину – коренастому дворфу, такому же широкому в плечах, как и Увидус.

– Поздорову, хозяин, – приветствовал я его.

Он внимательно осмотрел меня. Понять, к какому племени я принадлежу, было трудно. По дороге сюда я узнал, что в ставке тотемы родов не носят открыто, такое правило заведено издавна. Здесь верховная власть, и все орки равны перед великим ханом.

– И тебе здравствовать, – ответил он. – Давно в пути?

– Седмицу. Комнаты есть?

– Имеются. Тебе отдельную или общую?

– Отдельную.

– Тогда серебряк в круг, – ответил хозяин.

Я выложил десять монет, и он смел их в мгновение ока.

– Новости есть? – спросил я и выложил пару серебряков.

Они тоже исчезли. А хозяин как-то осторожно повел глазами, придвинулся поближе и тихо заговорил:

– Новостей много, появились свидетели Худжгарха, сначала их стража вылавливала, потом пришли другие свидетели, один из них в одиночку разогнал всю стражу, посланную его схватить. И похвалялся, что эту силу ему дал сам Худжгарх. Народ орков волнуется.

– И что стало с тем свидетелем? – поинтересовался я. Это мог быть кто-то из моих, раз стража не могла с ним справиться.

– А ничего не стало, шаман приходил его приструнить, так он отобрал у него посох и посмеялся над ним. Обозвал его неучем и жуликом. Больше их не трогают. Народ за свидетелей горой встал.

«Еще бы, такое проявление силы Худжгарха», – подумал я.

– Говорят еще, на базаре орк умер, шел, шел и упал, сломал шею, а когда подошли к нему, это оказался вовсе и не орк, а выродок лесной. Так стража его сразу схватила и унесла. Приходящие бают, – он показал кивком головы на сидящих и перешел на шепот, – что раскол у вождей, не могут решить, куда идти походом, до драк дело доходит, а наутро одного из тех, кто ратует за поход на Вангор, мертвым нашли. Лежит, а отрезанную голову в руках держит. И никто не видел, кто его убил. Но тут только слухи – может, врут, может, правду говорят. Вы, орки, мастера придумывать, – он подмигнул мне. – Есть будешь?

– А как же, побольше, – ответил я.

Общую атмосферу и примерное положение дел в ставке я узнал быстро. Для дворфа не важно, что продавать – мясо, постель, вернее, только циновку на глиняном полу или информацию. Но деньги они отрабатывают честно. Я сел за стол рядом с двумя искателями приключений, те немного напряглись и не смотрели прямо на меня, не желая вызвать ссору. Я тоже не обращал на них внимания, мне нужно было сложить картину из кусочков информации, рассказанной хозяином трактира.

Итак, здесь есть замаскированные эльфары, одного выследил Фома и свернул шею, у парня открылась способность к бесконтактному бою, я так не могу. Как ни пробовал, только воздействую на ауру, а он прямо на тело. Думаю, здесь дело в практике шаманизма. Идеальный киллер-диверсант. Все-таки я постепенно обрастаю толковыми специалистами. Потом Грыз преуспел в сборе приверженцев новому явлению степи – Худжгарху. Орки как дети, только большие, готовы верить всему, чего не понимают, но что существует и волнует их воображение. Идет устранение ханов, которые находятся под «колпаком» у агентов Леса, и, судя по всему, агенты почувствовали, что противодействие усилилось. «Что же они предпримут?» – данная мысль занимала меня все это время.

Самое вероятное, что они сделают, – это устранение хана. Под видом болезни. Вопрос в том, пробрались ли они в саму ставку? Нашли ли они там сообщников? Я задумчиво посмотрел на холм, который хорошо был виден из проема окна. Стало жарко, и я расшнуровал верх куртки.

Принесли мясо и кашу. Пока я утолял голод, к столу подсели два орка. Они с презрением посмотрели на меня, и один, ни слова не говоря, плюнул мне в тарелку.

Дальше мое тело двигалось на одних инстинктах, без всякого размышления и ненужных вопросов типа «ты зачем это сделал?» и всего такого.

Мои руки ухватили «плевуна» за уши и с силой грохнули мордой об тарелку с кашей. Второго я приложил ногой в колено, да так, что напрочь сломал ему ногу. Он с воем отлетел на добрых два лага и упал. Второй захлебывался кашей и собственной кровью из сломанного носа. Я поднял его, тоже за ухо, контуженного и ошеломленного, и без замаха ударил коротким, но резким ударом в зубы, вбил их внутрь и оттолкнул орка, впавшего в бессознательное состояние.

– Теперь тебе будет сподручнее плеваться, – сопроводил я словами его падение.

На груди что-то стало болтаться. Посмотрев, увидел, что тотем в виде змеи вывалился из куртки, пока я ел. Запрятав его обратно, я понял, что привлекло внимание этих остолопов. Наверное, опять кровники Гремучих Змей.

На нашу потасовку никто не обратил внимания, видно, такое тут случалось частенько. Есть расхотелось, я встал и, не обращая внимания на ползающих противников, ушел на жилую половину.

Отдельный номер – это клетушка метр на два, отгороженная от коридора простой циновкой из соломы, на полу тюфяк, набитый такой же соломой, и ведро с водой. Вот и все апартаменты. Орки – народ непритязательный, живут в поле, спят в седле, так что им здесь просто царские палаты. Мне нужно было поспать и отдохнуть. Напряжение последних дней сказывалось, я тоже был человек, сделанный не из железа и стали, а из плоти и крови.

Великий хан, сидя скрестив ноги на богато украшенном ковре, медленно перебирал четки, искусно сделанные из кости, и размышлял вслух:

– События развиваются стремительно и не совсем так, как мы бы хотели. Раньше мы знали, кто из вождей поддержит, а кто будет против. Было ясно, кто друг, а кто враг. Теперь ничего не понятно, в племенах появились новые муразы. Убиты как наши сторонники, так и противники. Ты, Быр Карам, говоришь, что это не твоих рук дело. – Хан не обращался к правой руке, он продолжал размышлять вслух о том, что его беспокоило. – Тогда кто это делает? Ты не знаешь, я не знаю, никто не знает. Вот это нам внушает опасения. Что за этим последует? – Он задумался. – Да, – сказав одно слово, он надолго замолчал. Молчали и присутствующие.

Тут было над чем подумать. Ломался привычный расклад сил, уходили за грань враги, уходили за грань сторонники. Как это отразится в дальнейшем, трудно было предположить. Отработанные веками механизмы влияния уже не могли работать так эффективно, как раньше. Вместо подкупа, заключения тайных договоров, как это было принято испокон веков, муразы резали друг друга, как режут ягненка к столу. Орочья кровь текла обильно, обагряя землю, и требовала отмщения. В степи могла полыхнуть гражданская война. А великий хан уже не был арбитром в спорах вождей.

– Много странных событий происходит сейчас в степи. Новая сила появилась – Худжгарх. Повсюду ходят его свидетели и разносят крамольные речи, – продолжил размышлять хан. – Говорят, его видели даже, но я не верю этому, наши старики выживают из ума и придумывают небылицы, но другие верят. А куда повернут последователи духа мщения? На нас или на кого другого? Кто мне скажет?

Он не требовал ответа, он рассуждал сам с собой, ища отгадки в своих мыслях, и не находил.

– Ты слышал, Карам, что эти свидетели говорят? Они говорят: «Пойдет брат на брата» – и все к этому идет. Часть племен пошла войной на сивучей, мстить. Муйага объявили кровную вражду Вечному лесу. Вожди прибыли не с сотней, а с тысячей. Посольство вангорцев по дороге застряло. Почему ты им не поможешь? – Теперь в тихих словах хана звучал вопрос, обращенный к муразе Быр Караме. Но за него ответил третий присутствующий в шатре – верховный шаман:

– Мы не можем, Великий, открыто помогать вангорцам. Это настроит часть вождей, что колеблются, против нас. Нас могут объявить их сообщниками, скажут, что они купили великого хана, и потребуют избрать нового, независимого муразу. Поэтому мы действуем осторожно, Гремучие Змеи помогают посольству, большего мы для них сделать не сможем. А когда оно прибудет, то пусть само покупает голоса вождей, мы будем ни при чем. – Голос шамана звучал так же тихо, но вкрадчиво. – Главное, чтобы часть орды решила пойти на Вангор, а часть – на лигирийцев и Лес. Разделившиеся в своем мнении муразы угрозы не представляют, а вот если они решат все идти на Вангор или на лигирийцев, это будет скверно. Значит, появился среди них опасный соперник. Шаманы говорят, что по кочевьям ходят агенты Вечного леса, они ищут такого муразу. – Он зашамкал губами и замолчал.

В шатре установилась тишина. Все трое сидели, думая о чем-то своем, осмысляя ситуацию, но все они сходились в одном мнении, что такого муразы сейчас нет.

В шатер вошла орчанка и молча расставила перед сидящими гайрат, поклонилась и вышла. Дождавшись, когда женщина покинет шатер, правая рука стал говорить:

– В степи идут странные бои; тех, кто мешает продвижению посольства, просто вырезают. Но среди этих отрядов находят убитых магов из Вечного леса. Видели даже целые отряды воинов-эльфаров. И что самое необычное, свидетели говорят, что с ними сражался сам Худжгарх. Нам не стоит враждовать с его последователями. Лучше оставить их в покое, пройдет смутное время, они сами угомонятся. Я предлагаю распространить слух, что против нас, орков, в степи воюют воины Леса. Что есть предатели народа, которые вступили с ними в союз, а Худжгарх их находит и убивает, выполняя волю Отца. Этим мы покажем, что не против Худжгарха, ветераны нас поддержат. Так мы склоним часть орды пойти на Лес. Кто не поверит, пойдет на Вангор, а самые алчные сунутся в империю. Нам повезло, что лесной эльфар споткнулся и сломал себе шею. Его видели многие, и мы покажем вождям его, пусть посмотрят. Многие станут опасаться, что их объявят пособниками врагов, и голоса вождей разделятся. – Он замолчал.

Хан обдумывал слова своего главного разведчика, поднял гайрат и стал пить, то же сделали и собеседники.

– Пусть будет так, – наконец высказал свою волю великий хан.

А к вечеру он занемог и слег.

Слух о болезни великого хана с быстротой молнии разлетелся по городу. Все обсуждали, что такое могло произойти с муразой столь внезапно. В ставку потянулись шаманы и маги-лекари, но прошел день, и состояние хана ухудшилось. Это мне напомнило болезнь Вироны, и я понял, что без ушастых здесь вряд ли обошлось. Значит, они не смогли полностью управиться с процессом мирного смешения хана с помощью вождей и пошли по довольно скользкому варианту. Достаточно найтись опытному магу-целителю, и он сразу поймет, что это порча. Потом не составит труда сложить один плюс один и определить, кому это выгодно. Но вот доживет ли хан до этого момента, сказать сложно, а новый хан может и забыть о разбирательстве. Перед ним встанут другие проблемы – похороны предшественника, Совет вождей и поход. До разбирательства ли тут.

Я переоделся в свой нехейский наряд, подпоясался мечом, повесил сумку и скрытно покинул постоялый двор. У холма вышел из «скрыта» и направился к караульным.

– Тебе чего надо, хуман? – крикнул издалека один из часовых. Видно было, что меры безопасности в ставке усилены, и это неспроста, значит, что-то знают или по крайней мере о чем-то догадываются. Я не думал, что меня, неизвестного хумана, вот так запросто пустят к хану, но я знал метод, как добиться своего.

– Я пришел лечить великого хана, – тоже издалека крикнул я и продолжал свой путь.

– Ступай отсюда, человек, тут без тебя лекарей хватает, – закричал он и пригрозил топором.

– А тебя что, поставили отбирать лекарей для муразы, тупая отрыжка лорха? Зови старшего и не решай за него.

Я продолжал как ни в чем не бывало приближаться к страже. А часовой от удивления раскрыл рот и молча смотрел, как я спокойно подхожу. Наконец он вышел из оторопи, в которую впал после мои слов, и перехватил поудобнее топор.

– Сейчас я тебя полечу, вернее, твою больную голову, – зарычал он.

Я усмехнулся и гаркнул, добавив власти в голос:

– Быстро за старшим, морда немытая! Жду полридки, – уже обычным голосом добавил я.

Но часовой ничего сделать не успел, он дернулся было бежать, но его остановил голос начальника караула:

– Что тут происходит?

Он выплыл из темноты на свет костра и недовольно уставился на часовых, следом посмотрел в мою сторону. Я подошел уже вплотную и сказал:

– Я пришел лечить хана, доложи по команде.

Тот замер так же, как и часовой, с открытым ртом, застыв от моей наглости в великом удивлении. Ибо выражение его клыкастой морды ничем другим описать было нельзя.

– А ты кто? – с трудом выдавил он из себя.

– Я маг и лекарь Ирридар тан Аббаи из рода Гремучих Змей, – представился я и в подтверждение своих слов показал тотем, висевший на груди.

Не понимавший, как такое может быть, орк растерянно проговорил:

– Там уже есть лекари и шаманы.

– И что, великий хан выздоровел? – Я в упор взирал на орка и ждал от него ответа, а тот смотрел на мой тотем и силился понять, каким образом он ко мне попал. Если тот, кто не принадлежал к роду, надевал его тотем, то его просто и незатейливо убивали. А тут сам хуман пришел к ним и хвалится тотемом.

– Откуда он у тебя? – спросил орк, понемногу приходя в себя и подозрительно на меня посматривая.

– Это я скажу не тебе. Иди доложи начальству, пусть позовут Быр Карама.

От моего требования у орков полезли глаза на лоб.

– Хуман, ты понимаешь, что ты просишь?

– Конечно, начальник, я зову своего сородича. – Я знал, что правая рука тоже из рода Гремучих Змей.

Упоминание Быр Карама в качестве моего сородича привело воинов в ярость, но я просто наложил на них оцепенение и прошел мимо. Поднялся на верх холма, никем не остановленный, и только потом снизу раздался яростный вопль: «Держи его!» – и вся троица бросилась за мной. На их шум выскочили другие воины и окружили меня.

– Стоять, хуман! – прозвучал приказ.

– Ну, стою, – спокойно ответил я. – Дальше что?

Мой вопрос ввел их в замешательство. Действительно, что дальше? Это явственно читалось на их лицах, да что там лицах – мордах. И снова сакраментальное: «Ты кто?»

Я оглянулся и показал на троицу, уже поднявшуюся к нам.

– У них спросите, они меня знают.

Взоры всех обратились к подошедшим.

– Это кто? – указал, видимо, еще один начальник на меня пальцем.

Те посмотрели на меня, и прежний начальник ответил так, как я и ожидал:

– Это лекарь и маг из рода Гремучих Змей, пришел лечить великого хана.

Он как-то странно моргал, чувствуя, что говорит что-то не то, а вот что – понять не мог. Что делать, простые кочевники – бесхитростные души. Он ответил точно то же, что я сказал ему, только, по-видимому, забыл мое человеческое имя.

– Услышал? – спросил я его и, не дожидаясь ответа, прикрикнул: – Веди меня к Быр Караму. – И приврал: – Он меня ждет.

Правая рука великого хана смотрел на меня волком, он молча буравил меня взглядом, пытаясь просверлить дырку, но у него это никак не получалось, и поэтому он злился еще больше. Я не стал ждать его вопроса «Ты кто?», а сразу перешел к делу:

– Быр Карам, все вопросы потом, сейчас надо спасать великого хана. Если еще промедлим, то уже будет поздно, все ваши шаманы-раманы ему не помогут. Давай веди! – надавил я.

Надо отдать должное этому орку, покатав желваками, он молча развернулся и пошел, меня под конвоем повели следом за ним.

На подушках лежал умирающий хан, бледный, лоб в испарине, дыхание прерывистое, сам без сознания. Вокруг него толпились шаманы и курили травы, держа в руках пучки: это они изгоняли злых духов. О чем-то спорили и, по-видимому, на больного махнули рукой. Типа, умрет, ну и хрен с ним. Так, по крайней мере, показалось мне.

– Так, неучи и шарлатаны, разошлись! – Я протаранил щуплых заправил народа кочевий, не обращая внимания на их возмущенные крики, и сел у изголовья больного. Посмотрел ауру – ну так и есть, порча, похищение жизни, она утекает куда-то медленно, но верно.

Я влил ему по капле свой эликсир, улучшенный с помощью магии крови, и хан пришел в себя. Тут же местные эскулапы загалдели наперебой, перекрикивая друг друга:

– Получилось! Мы изгнали злого духа! Отец орков благоволит к муразе.

– Убери этих недотеп, – обернулся я к Караму, – они мешают. Хану только полегчало, и его смерть просто отсрочилась. Мне работать надо в тишине.

Но вместо него заговорил другой шаман, стоявший до этого в сторонке и не участвовавший в ритуале изгнания духов.

– Братья, оставьте нас, – тихо, но твердо сказал он, и те послушались, скривились так, словно им снизу воткнули что-то острое или, по меньшей мере, прострелил радикулит, одарили меня презрительным взглядом и вышли.

– Ты не очень почтителен к старшим, – сказал как бы между прочим этот шаман. «Верховный, верно», – подумал я. А вслух сказал:

– А за что их почитать? За то, что они хотят сместить нынешнего хана и поставить на его место Барама Обака из племени чахоя, потому что весь интерес того состоит в том, чтобы курить побольше дурман-травы? За это, что ли?

В шатре, где и так стало тихо после ухода своры шаманов, установилась просто мертвая тишина. Но я не стал развивать эту тему и опять сказал:

– Не мешайте, я лечить буду.

Больной смотрел на меня широко открытыми глазами, а я вдруг ощутил себя доктором из поликлиники. Пальцами опустил нижнее веко хана на одном глазу, потом на другом, глубокомысленно проговорил: «Так-так», – нажал на живот и спросил:

– Болит?

Хан послушно ответил:

– Нет.

– А тут? – Я нажал с другой стороны живота.

– И тут не болит.

– Ясно, – сказал я.

Что там дальше доктор делает, я не знал и сказал, как говорили мне в детстве:

– Открой рот, покажи горло. – Заглянул в его пасть, продолжил: – Скажи «а-а».

– А-а, – протянул хан.

– Понятно.

Я был краток и сосредоточен. Ну, теперь можно ловить проклятие. Имея опыт исцеления Леней, я не стал пытаться ухватить черное пятно, расплывающееся по ауре, а широко развел щупальца малышей, создал замкнутый круг и стал медленно сжимать черноту, она убегала и сжималась, сжималась все плотнее, становилось чернее и меньше. Наконец собрав эту черноту в круг диаметром сантиметров пятнадцать, я остановился. Была у меня задумка, как справиться с проблемой усвоения этой гадости. После последнего поедания у меня выработалось стойкое неприятие такого способа удаления проклятий. Но у меня был свой всеядный симбионт. Но о нем я подумал, как говорится, опосля дела. После того как полечил орчанку.

– Лиан, – обратился я к усилителю своих возможностей, – не прячься, а давай помогай, тебе все равно, что жрать, я же больше не могу.

Симбионт показал озадаченный образ от такого неожиданного предложения и осторожно попробовал, откусив кусок.

– Ешь давай, не ерепенься, – сказал я, вспомнив поучения деда.

Симбионт сморщился и откусил еще кусок.

– Давай-давай, – подбодрил я его, – за малышей ложечку. Мы вон кишмишовку[49]49
  Кишмишовка – самогонка из изюма.


[Закрыть] пили, и ничего, здоровы.

Вот так, морщась, Лиан слопал всю кляксу. Я осмотрел ауру больного, ставшую снова золотой, вышел из магического зрения и строго посмотрел на хана. Тот испуганно сжался под моим взглядом, ожидая самого худшего.

– Тебя отравили, мураза, и сделали это лесные эльфары. В твоем окружении есть враг под иллюзией. Ищите его.

В этот момент мне сильно приспичило. Да так, что я испугался.

– Где отхожее место? – заозирался я. – Мне надо срочно.

Шаман кивнул страже:

– Проводи и обратно.

Я вскочил как ошпаренный, подталкивая растерянную стражу.

– Веди быстрее! – прикрикнул им.

Еле успел. Освобождаясь от проблемы, я почувствовал облегчение симбионта. Так это он сливал таким образом проклятие, понял я. И, развеселившись, крикнул: «Счастливого пути». В голове прозвучало: «Уро-о…» – и бульк.

Уже совсем с другим настроением, но под конвоем я вернулся в шатер. Там находились все те же трое. Хан лежал, не до конца веря своему исцелению, вокруг него сидели верховный шаман и правая рука. Я, не дожидаясь разрешения, уселся с левой стороны от хана и с вызовом посмотрел на возмущенных такой непочтительностью шамана и Быр Карама.

– Имею право, – нагло заявил я и, не обращая внимания на их шипение, обратился к хану: – Так, больной, покажите язык… Теперь «а-а-а»…

Хан добросовестно выполнял мои указания. Почему я занимался на первый взгляд вроде бы всякой ерундой? Да потому что в этой ерунде был скрыт глубокий и невидимый сразу смысл. Все больные, приходя к доктору, ждут от него помощи и выполняют его указания без споров. У них уже заложено в сознании, что доктор имеет право давать им указания, а они должны их выполнить, потому что он разбирается в болезнях и знает, что и как делать. Если бы я действовал как маг, то не имел бы и доли того влияния на хана, каким стал обладать сейчас. Хан доверял мне как доктору.

Простой пример. К вам подходит человек и говорит: «Открой рот». Да вы пошлете его куда подальше. А когда то же говорит доктор, мы стараемся открыть рот как можно шире. Или пример гинеколога-мужчины, который говорит даме: «Раздвинь ноги», – и она раздвигает. Разницу чувствуете? Дело в том, что между больным и доктором образуется прочная связь, основанная на доверии. С магом так не получится.

Я оттянул веки хана вниз и попросил:

– Поводите глазами из стороны в сторону. Ага… – опять неопределенно высказался я. Постучал пальцами по клыкам, прислушался, повторил характерное для Луминьяна многозначительное «однако» и стал щупать живот. – Не болит? А тут?

Получив ответ, с видимым для окружающих удовлетворением произнес:

– Ну что, больной, кризис прошел. Но организм ослаблен.

– Ты скажи, лекарь, что дальше делать и что с ханом? – грубовато спросил Быр Карам.

– Уважаемый, я вам не лекарь какой-то там. Я дипломированный доктор, можно сказать, земский профессионал. Лекари у вас тут травку курили да спорили, когда хан умрет, скоро или не очень скоро, – обрезал его я.

– А что с великим ханом?

– Кризис болезни прошел, но у него артроз коленей, склероз сосудов и смещение позвонков на спине; кроме того, возрастные отклонения в виде остеохондроза в области шеи. Голову поворачиваете с трудом, больной? – обратился я к хану.

Тот прислушался к себе и, соглашаясь, закивал головой.

– Вот поэтому требуется дополнительное лечение и постоянное нахождение под наблюдением врача. Ну все, больной, выздоравливайте. А я пошел, – поднялся, делая вид, что собрался уходить.

– Куда, хуман, собрался? – осадил меня правая рука и сделал знак охране, те быстро перегородили выход. – А хана кто долечивать будет?

– Не знаю, я пришел его спасти, а лечат его пусть вон братья шамана, – кивнул я на молчаливо сидящего старика. На мой выпад тот только поморщился.

– Присядь, – мягким голосом проговорил хан. – Тебя извиняет молодость и твое умение.

Он дождался пока, я снова усядусь.

– Место по левую руку от меня было свободно, но ты его занял. Сам уселся без приглашения, – усмехнулся он. – Я принял это, не прогнал, теперь ты мой советник, пока я тебя не отпущу. Ты сам принял это решение, я согласился. Теперь тебе за свои поступки отвечать надо. – Он говорил тихо, с расстановкой, давая мне время осознать свое новое положение и статус. И чтобы я понял опрометчивость своего поступка. Это был Гронд, только с клыками, такой же вежливый и опасный.

Я заерзал и обвел всех хмурым взглядом. Быр Карам мстительно усмехнулся, шаман остался сидеть с непроницаемым лицом.

– Так что ты говорил про Барака Абаму? – спросил хан как о чем-то незначительном, без особого интереса – вроде как поддержать угаснувший разговор.

– Барама Обаку, – поправил я. – Что слышал, то и сказал.

– И где о нем говорили как о великом хане? – Лежащий орк продолжал говорить с легкой снисходительностью, показывая, что особого интереса он к этой теме не проявляет. Типа мало ли что говорят. Всем рты не закроешь.

Я принял его манеру и ответил:

– Да болтали разное у сивучей.

Тут не выдержал правая рука.

– Кто болтал? – подался он вперед. Шаман укоризненно посмотрел на Карама, но тот только отмахнулся рукой и в упор уставился на меня.

– У вас, как в любом нормальном государстве, – я ответил ему усмешкой, – пока доберешься до больного, он уже три раза помрет, а советник, который должен знать то, что происходит в степи, спрашивает это у иноземца-хумана. Куда мир катится? – закатил я глаза.

– Человек, не играй с огнем! – Правая рука потянулся своей правой рукой к кинжалу.

– Что, так же, как и сивучи, попытаешься отрубить мне ноги и руки? – Я вел себя нагло, на грани. Шел по тонкому лезвию, но иначе было нельзя. Они должны меня принять именно таким, тогда я что-то смогу сделать. Я расширял рамки дозволенного, и только. Но это было опасно, очень опасно. Я играл на противоречивых чувствах орков. Они выше всего ценили в себе и других смелость и независимость. Уважение и почтительность рассматривали как слабость. А какие дела можно вести со слабым? Только повелевать им. Но я был не орк, а существо в их понимании низшего порядка – человек. Тут могло быть или – или. Но я сумел уже установить незримые нити доверия к себе и пер напропалую.

– Так ты тот студент из посольства, который муразу сивучей обозвал великим ханом? – прервал молчание шаман.

– Да, было дело, – согласился я. – Но вам доложили не совсем верно. Можно даже с определенностью сказать, совсем неверно. Я назвал его великим муразой сивучей. И кто мне скажет, что я был не прав? – Я еще раз осмотрел собравшихся. Мой взгляд был колючим, как шубка ежика, и каждый из глазевших на меня укололся и отступил.