Текст книги ""Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Наталья Шнейдер

Соавторы: Олег Кожевников,Андрей Потапов,Дмитрий Дывык,Елена Лоза
сообщить о нарушении

Текущая страница: 167 (всего у книги 347 страниц)

36

Я огляделась. Вон скамейки, на которых утром мы сбрасывали одежду. Я повлекла Родерика туда, отчетливо понимая: если он в самом деле начнет валиться, я его не удержу. Но он устоял. Тяжело опустился на скамью.

Я присела напротив, заглядывая ему в лицо, и мне было совершенно наплевать, как это выглядело. Просить прощения было глупо, извинения сами по себе ничего не исправят. Поэтому я спросила:

– Чем тебе помочь? Я не умею делиться силой. Может позвать кого-нибудь?

– Ты в самом деле за меня беспокоишься? – В его голосе промелькнуло что-то похожее на растерянность.

– Что ты, не человек, что ли?

Родерик подхватил меня под мышки, заставляя подняться. Притянул к себе на колени, обнял.

– Не волнуйся, сейчас пройдет. Я же целитель.

– Черпать из Морока, да? – вспомнила я его объяснение.

Он кивнул.

– На самом деле понадобится немного времени, чтобы прийти в себя, но правда со мной ничего страшного. Спасибо.

– За что?

– Неважно.

Он прижал меня крепче, потерся носом о мою макушку. Тихонько рассмеялся.

– Нори-Нори… С тобой в самом деле не соскучишься.

– Я не хотела. Правда не хотела!

– Перестань. Не ты же заставила меня колдовать. Завтра… Нет, завтра я не успею. И, наверное, завтра урок танцев придется отменить.

Я сникла, но промолчала. Заслужила.

– Словом, послезавтра я принесу тебе артефакт. Булавку или заколку…

– Булавку, – быстро перебила я.

Заколку видно всем, а булавку можно прицепить с обратной стороны лацкана, спрятать от любопытных взглядов, и эта вещь будет только для меня. Меня одной.

– Хорошо, пусть будет булавка. – Он коснулся губами моих волос. – Как же не хочется возвращаться…

– А я не хочу, чтобы ты ночевал под забором или истощился до смерти, попытавшись сотворить портал. – Я решительно сползла с его колен, пусть и хотелось прижаться всем телом, коснуться губами шеи, где бьется пульс, пройтись поцелуями по краю челюсти…

Я замотала головой, отгоняя эти мысли.

– Пойдем.

Родерик проводил меня до общежития, и мы долго целовались в тени огромного дерева, где никто не мог нас разглядеть. Расстаться получилось не сразу.

Наверное, потому что мне не хотелось от него отрываться и идти в комнату.

По лестнице я опять вскарабкалась кое-как; даром что сегодня сумка не оттягивала мне плечи.

Когда я ввалилась в дверь, Оливия стояла за конторкой, записывала что-то с раскрытого тома.

– Кто тебя так? – ахнула она, едва повернувшись ко мне.

Я вздохнула. За весь вечер Родерик ни взглядом, ни жестом не напомнил мне о синяках, так что я сама забыла о них. И хоть в голосе Оливии было искреннее беспокойство, вспоминать о том, как я выгляжу, оказалось неприятно. Я отвернулась, распахнув двери шкафа, чтобы скрыться от ее любопытного взгляда.

– Мы все выяснили, он извинился, так что уже неважно.

– «Он»? – нахмурилась Оливия. – Мужчина ударил барышню?

– Я не барышня, я боевик, и я первая ему врезала, – буркнула я, стаскивая мундир.

– Надеюсь, было за что.

– Было.

Вчера у Оливии хватило деликатности не спрашивать, откуда у меня повязка на плечах, но разбитая физиономия, похоже, была выше ее понимания. Однако если она сейчас начнет читать мне морали, возможно, и у меня не хватит деликатности не нагрубить в ответ. Но вместо того, чтобы замять тему, я спросила:

– У тебя есть зеркало?

Своего у меня не было. В приюте хватало одного, большого, на стене. Притираниями и румянами я не пользовалась, прыщи – неизбежный бич юности – почти меня не коснулись, так что вроде и незачем. Вот разве что сейчас…

Оливия вытащила из шкафа сундучок и протянула мне зеркальце. Да… И с этой «красавицей» Родерик танцевал и целовался? Я бы на его месте сбежала с воплями.

– Ты была у целителей? – спросила Оливия.

– Да, все в порядке. Теперь в порядке. – Я снова посмотрела в зеркальце. – Одного не могу понять: обычно битая морда… – Оливия едва заметно скривилась, и я поправилась: – Разбитое лицо… К слову, если я говорю как-то не так, поправляй, я не обижусь. …Распухает, но опухоль мне убрали. Почему бы заодно не убрать и синяк?

– Я, конечно, еще далеко не целитель, но могу предположить, что проще убрать лишнюю воду, чем элементы крови. Если уж пигмент пропитал ткани, можно разве что ускорить рассасывание.

В самом деле, синяки сейчас выглядели двух-трехдневными, не багровыми, а сине-фиолетовыми.

– Жаль. Как было бы здорово, чтобы они просто исчезли, – вздохнула я.

– Погоди-ка, есть у меня идея. – Оливия снова заглянула в сундучок и вытащила оттуда две баночки, очень похожие на те, что дал мне Родерик. Открыла одну – резко завоняло тиной. – Давай попробуем?

– Что это? – поинтересовалась я, с опаской разглядывая бурую мазь. Легкий отсвет магии не успокаивал, а наоборот, настораживал еще сильнее.

Оливия внезапно смутилась.

– Вообще-то это от прыщей.

– От прыщей? – Я уставилась на ее безупречную, как фарфор, кожу.

– Вот это арника. – Она указала на вторую баночку. – Она быстро заживляет прыщи, но от глубоких остаются следы, сама знаешь. Поэтому после нее я мажу бадягой. Она раздражает кожу, отшелушивает верхний слой, и следы от воспалений проходят. Наутро снова арнику, чтобы убрать красноту. Конечно, магия намного ускоряет процесс.

– Ты думаешь, синяк отшелушится? – не поняла я.

– Нет-нет, настолько глубоко притирания не действуют. Из-за раздражения кожи после бадяги ускоряется кровоток, и это поможет синяку рассосаться быстрее. А наутро – арникой, чтобы убрать покраснение. Это если совсем по-простому. Могу объяснить подробней, как мне рассказывал наш целитель.

– Не надо. – Я покачала головой. – Общий смысл примерно ясен, а вот подробностей могу и не понять.

Оливия кивнула.

– Только это больно.

– Думаю, не больнее, чем удар в челюсть, – хмыкнула я. – Валяй, если не жалко. В смысле притираний не жалко.

Она улыбнулась.

– Не жалко. Если хочешь, я закажу у нашего целителя для тебя. Судя по всему, пригодится.

– Я подумаю, спасибо, – ушла я от ответа. Незачем лишний раз говорить, что притирания от целителя, который пользует графскую семью, мне, скорее всего, не по карману.

Оливия вытащила из того же сундучка плоскую широкую палочку, осторожно нанесла мне на лицо бурую мазь.

– Ничего не чувствую. – Я потянулась потрогать, но Оливия перехватила мою руку.

– Погоди, когда будешь смывать, почувствуешь. Держи четверть часа.

Четверть часа так четверть часа. Я покосилась на рубаху, сброшенную после утренней пары. Пожалуй, надо все же сходить к портнихе и разориться еще хотя бы на одну. Прямо сейчас мне хотелось только спать, а не возиться со стиркой.

Нет, мало ли, что принесет завтрашний день. Лучше выстирать сегодня – и пропитанную потом после «физухи», и ту, что я скинула сейчас. В принципе, ее еще можно было бы надеть завтра на нулевую пару, чтобы добить окончательно, – но, опять же, кто знает, во что меня угораздит встрять и не останусь ли я завтра вообще без рубах.

Дейзи говорила, что рядом с прачечной есть сушильня, где магия постоянно гоняет теплый воздух, пропуская его через смесь угольного порошка и особым образом обработанной глины, чтобы удалить лишнюю влагу. К утру все будет сухим и свежим.

Четверти часа, за который должна была подействовать мазь, как раз хватило, чтобы вышить метки на подолах. Оливия была права: смывать бурую гадость оказалось больно. Словно я бухнулась лицом на ежа. Вытирать – еще больнее. Что ж, по крайней мере жжение прогнало сон, и со стиркой я управилась довольно быстро. Когда я вернулась, соседка снова стояла за конторкой, что-то выписывая из учебника.

– Я слышала, что в первый день не задают, – полюбопытствовала я. – Библиотека перед ужином пустовала.

Оливия хмыкнула.

– На первый курс целительского это правило не распространяется. Хорошо, что пока учебников хватает и можно не торчать в библиотеке. Неужели вам в самом деле ничего не задали?

Я заглянула в расписание занятий.

– На меня это правило, кажется, тоже не распространяется.

Теория магии каждый день. Значит, не стоит надеяться, что преподаватель забудет о задании, и доклад придется заканчивать сейчас. Помянув про себя всех предков господина Бересфорда и их экзотические пристрастия в непотребных связях, я вытряхнула из сумки свои наброски. Раньше начну – раньше закончу, как сказал сегодня Феликс.

С докладом пришлось повозиться. Хорошо, что в приюте я часто пересказывала другим прочитанные истории: какое-никакое, а умение складывать слова в предложения у меня было, иначе, наверное, я корпела бы над заданием до утра. Впрочем, я все равно засиделась. Надо будет завтра еще раз поблагодарить Родерика за артефакты: кровать Оливии закрывал темный купол, и я не беспокоилась о том, что мешаю соседке.

Самым сложным оказалось переписать набело, не посадив кляксу и не испортив лист опиской. Когда я все же победила проклятую писанину, на краю стола высилась кипа испорченной бумаги. Сгодится на записи лекций и черновики, но придется покупать свежую пачку. Опять траты…

В последний миг вспомнив, я раскрыла баночку с притиранием, подаренную Родериком. Так вот чем сегодня вечером пахли его волосы и одежда! Видимо, пропитались, пока он делал мазь. Я несколько раз вдохнула сладковатый аромат, прежде чем убрать средство в шкаф. Завтра вечером мы не увидимся, но будет утро и физподготовка. С этой мыслью я и уснула.

И ничуть не удивилась, снова оказавшись рядом со статуей спящего дракона.

– Здравствуй, – улыбнулась я ему, как старому знакомому. В самом деле, почему-то я была рада встрече. – Знаешь, сегодня я в первый раз видела живых драконов. Красивые…

Мне показалось, будто от статуи пошла волна горечи.

– Ну что ты, ты все равно самый красивый. – Я погладила его по переносью, чмокнула между ноздрей и, повинуясь самой мне непонятному порыву, добавила: – И ты обязательно полетишь.

Снова горечь и… боль?

– Кто же тебя обидел, такого славного? – Наверное, происходи все наяву, я бы сама усомнилась в собственном рассудке. А во сне – будто так и надо, успокаивать расстроенную статую дракона.

Я ткнулась лбом в его висок. А еще говорят, будто драконы – ящеры.

Холоднокровные. Какой же он холоднокровный. Теплый, как… объятья Родерика. И рядом с ним так же уютно.

«Сайфер», – пришло откуда-то имя.

– Сайфер, – повторила я вслух.

Почесала дракона за ухом, как кота, и, как и в прошлый раз, мне показалось, что он замурлыкал. Нет, звука я не услышала и вибрации тоже. Просто… показалось.

Я снова устроилась у него под мышкой, прислонившись спиной к боку.

– Не против, если я присяду тебе на уши?

За время жизни в приюте я привыкла, что делиться сокровенным можно только с госпожой Кассией. Любые секреты, рассказанные подругам или друзьям, почти мгновенно станут всеобщим достоянием. Не по злобе. Одинаковая еда, общие спальни, общий досуг… общие секреты – трудно носить что-то в себе и не поделиться с теми, кто все время рядом.

Я привыкла молчать, но сейчас мне почему-то захотелось выговориться. Наверное, просто слишком много нового, слишком много впечатлений, и никого, с кем можно было бы поделиться открытиями и сомнениями. Нет, почти все мои новые знакомые – ну, с кем я успела перекинуться больше чем парой слов – виделись хорошими людьми, но это еще не повод изливать на них свое душевное содержимое.

Статуя дракона из сна никому ничего не разболтает, к тому же умеет слушать. Конечно, все это лишь моя фантазия, но Сайфер действительно слушал. От него исходило то любопытство, то веселье, а то и самая настоящая ярость – когда я рассказывала про увиденное в кабинете Родерика. И, конечно же, получилось так, что почти сразу в моем рассказе остался только он.

– Второй день, а я уже позволила себя целовать. – Щеки во сне горели, словно наяву. – И… мне этого хотелось. Я слишком ветреная, да?

Мне показалось, что Сайфер улыбнулся – не насмешливо, а тепло и как будто поддерживая. Так мог бы улыбаться дедушка, если бы он у меня был. Странное дело, в самом начале сна он походил на ребенка, только что попавшего в приют. А сейчас вот – дедушка.

Впрочем, кто их знает, этих драконов. Особенно драконов из моего сна. Но все же правду говорят, будто сны нужны разуму для того, чтобы осмыслить все случившееся днем и запомнить нужное. Когда я закончила говорить, все заботы и сомнения казались такими далекими! Завтра будет новый день и новые переживания, а пока можно просто греться под боком дракона, смотреть на нездешние звезды и вдыхать запах горьких трав, такой знакомый. Запах человека, о котором я думала во сне.

37

Когда я проснулась утром, на столе меня ждала баночка с притиранием, зеркало и листок бумаги с двумя словами: «Не забудь». И когда только Оливия их оставила, неужели специально вставала ночью? Я осторожно заглянула в зеркало, поморщилась. Краснота прошла, и синяков, кажется, тоже не было видно. В самом деле, поди разгляди их под хлопьями облезающей, будто обгоревшей кожи. Да и сама она потемнела, как после солнца, и жутко чесалась.

Все же, умывшись, я старательно намазалась оставленным Оливией средством. Чесаться перестало почти тут же. А когда, одевшись, я снова посмотрелась в зеркало, едва не выронила его от изумления. Ни от синяков, ни от раздражения не осталось и следа. Не веря себе, я провела ладонью по щеке – вдруг на самом деле все это иллюзия, которая развеется в самый неподходящий момент. Нет, кожа под пальцами была гладкой и непривычно нежной. Я накорябала на листке «Спасибо!» – и помчалась вниз.

Как и вчера, у выхода из общежития меня поджидали Дейзи и Селия. Только сегодня бровь Дейзи пересекал тонкий розовый рубец, глаз заливала синева и дополняла облик разбитая губа.

«Кто тебя так?» – едва не вырвалось у меня, но, вспомнив, как вчера бесилась от любопытных взглядов и неуместных вопросов, я прикусила язык. В конце концов, как я вчера сама сказала Алеку, боевой факультет – не бытовой, нежных и трепетных барышень здесь нет.

Но если я от вопросов удержалась, то Селия, увидев мое лицо, – нет. Синяки не сходят за ночь. Пришлось рассказать ей про средство от прыщей и неожиданное его применение.

– Странно, что целители об этом не знают, – удивилась Селия.

– Думаю, все они знают, – сказала Дейзи. – Но синяки здоровью не угрожают, только самолюбию. И некоторых это остановит от очередной драки.

Селия покачала головой, но спорить не стала. Обернулась ко мне.

– Твоя соседка не даст адрес целителя, который готовил ей притирания? Я бы заказала для Дейзи. Ей понадобится.

– Не вздумай! – проворчала та. – Знаю я, сколько за магические снадобья дерут, последние подштанники снять придется.

– Это неважно, – пожала плечами Селия.

– Не хочу быть должной. На свиданки мне не бегать. – Дейзи покосилась в мою сторону и улыбнулась. – А до свадьбы, если она когда-нибудь будет, мне еще бессчетное количество раз лицо разобьют.

Неужели на боевом только и делают, что лупят друг друга? Но спрашивать об этом, пожалуй, тоже не стоило.

На полигоне, как и вчера, уже было прилично народа. Первокурсники не стояли неловко по одному-двое, как вчера, а тоже начали сбиваться в стайки. Меня заметили, замахали руками, подзывая. Улыбнувшись и кивнув Алеку, я пошла к однокурсникам.

– Я на тебя ставил вчера и выиграл, – сказал он кому-то за моей спиной. – Жаль, сам не видел.

– Плеснешь при случае, – хмыкнула Дейзи. – На следующей неделе я на тебя поставлю, не подведи уж.

– Лучше не надо. – Алек понизил голос, но я услышала.

– Поняла, – после недолгой паузы сказала она.

Я-то уж точно ничего не поняла, но, поскольку говорили не со мной, любопытство стоило придержать при себе. Рано или поздно все само прояснится, а не прояснится, значит, не мое дело. Тем более что сейчас моя голова была занята совсем другим.

Раз за разом я оглядывала собравшихся, выискивая Родерика, и не находила его. Конечно, он вполне мог затеряться между остальными: среди боевиков хватало высоких широкоплечих парней, но я не сомневалась, что различу его в любой толпе. Однако минуты шли одна за другой, вот уже и Этельмер прислонился к дереву, поглядывая на часы, а Родерика все не было. И сколько я ни пыталась себя убедить, что он мог просто пропустить нулевую пару, обязательную только для боевого факультета, волновалась все сильнее. Да, парень, который плохо себя чувствует, едва ли будет так жарко целоваться перед расставанием, и, когда Родерик уходил, выглядел он вполне прилично, но я не была целителем и очень смутно представляла себе, как проявляется магическое истощение. Вдруг у него есть какие-то отсроченные последствия?

– Ты как будто не здесь, – сказал вдруг Зен.

– Не выспалась. – Я натянуто улыбнулась.

Отчасти это было правдой, сказывалось ночное бдение над докладом.

– Не буду спрашивать, чем ты занималась ночью, – ухмыльнулся Зак.

– Лучше не спрашивай, – кивнула я. – Пока я не вспомнила, что именно по твоей милости предавалась извращенной любви с докладом по теории магии.

Зак, смутившись, заткнулся.

Нет, не надо себя накручивать. Родерика знают многие, и многие ему симпатизируют, так что, даже если ему и стало плохо ночью, сосед наверняка повел себя не так, как Феликс вчера. Значит, ему помогут, а я узнаю, что с ним, скорее рано, чем поздно.

Вытянув шею и привстав на цыпочки, я попыталась разглядеть, все ли старшекурсники на месте – ведь если Родерику понадобилась помощь, то и его соседа не будет. Потом сообразила, что не знаю, с кем он делит комнату. Может, его сосед не боевик, а парень с целительского или вообще другого факультета.

– Стройся, – скомандовал Алек, прерывая мои мысли.

Я поплелась к своему месту, и уже когда встала, словно что-то толкнуло меня в плечо, заставляя развернуться.

Родерик бегом несся к полигону. Замер в воротах, после кивка Этельмера зашел внутрь и через несколько мгновений стоял рядом со мной.

– Хвала богам, с тобой все в порядке, – выдохнула я. Тут же смутилась – слишком уж явной была моя радость.

– Все в порядке, – шепнул Родерик. – Если не считать того, что я позорнейшим образом проспал. Давненько со мной такого не случалось.

Этельмер глянул в нашу сторону, и пришлось заткнуться.

– Раздеться, – прозвучала команда.

В этот раз никто не спорил. Я потянулась к пуговицам мундира и, только расстегнув последнюю, поняла, что беззастенчиво пялюсь на Родерика, уже скинувшего свой китель. Он поймал мой взгляд, подмигнул, улыбнувшись, и от этой улыбки меня обдало жаром. Я потупилась, но все же, не удержавшись, подняла голову и замерла. Неприлично было так таращиться, но я не могла оторвать взгляд от него, и только щеки наливались горячим теплом. Щеки и низ живота.

– Как я уже говорил, ты очень мило краснеешь, – мурлыкнул Родерик мне в ухо. – Но не буду тебя смущать. Я побежал.

Нет, он просто невыносим!

В этот раз никто не спрашивал, почему я отдыхаю, когда другие подтягиваются или отжимаются. Да и после занятия никто не поссорился, так что, когда мы с другими девушками с боевого вернулись в общежитие, оставалось время спокойно привести себя в порядок и позавтракать.

Перед тем как направиться в свою комнату, я заглянула в сушильню за сменой белья. Долго искать не пришлось – мои вещи висели там же, у самой стены, где я их оставила. Подойдя ближе, я ругнулась про себя: ткань на обеих рубахах была покрыта желтыми разводами, будто от темного мыла для стирки. Но я же вчера выполоскала все как следует! Конечно, я много чего не знала о жизни, но уж стирать, готовить, убираться и мыть посуду умела. Да в конце концов, если бы я поленилась отполоскать как следует, рубахи были бы равномерно серыми, а не в желтых разводах.

Я потянула на себя ближайшую и выругалась уже вслух. Желтое пятно расползлось под пальцами в труху, как расползается в руках опаленная бумага. Вторая рубаха тоже расползлась.

Гадать, каким образом мои вещи оказались испорчены, было некогда. Единственная оставшаяся у меня рубаха сейчас липла к коже, пропитанная потом. Все, что мне оставалось, – быстро выстирать ее, как следует выжав.

Когда я ввалилась в комнату, Оливия уже стояла у самой двери.

– Что случилось? – спросила она.

Кажется, это становится ее постоянным приветствием. Я молча протянула ей испорченную рубаху. Пока соседка разглядывала ее, развесила выстиранную на стенке кровати. Как там делалось это заклинание для сушки волос?

– Похоже, что ты перестаралась с отбеливателем, – сказала Оливия.

Я покачала головой.

– У меня нет отбеливателя, только мыло для стирки.

Если пропустить ткань не между пальцами, а между ладонями, потока воздуха хватит, чтобы ее просушить? Хотя бы чтоб вода не лилась и можно было накинуть сверху китель.

– Но выглядит именно так.

– Откуда ты знаешь? – Ее настойчивость начинала раздражать. Едва ли графине приходилось самой стирать белье, так откуда она знает, как выглядит сожженная от избытка отбеливателя ткань?

– Сама однажды слишком щедро насыпала его, стирая.

– Ты? – не поверила я.

– У меня в первый раз пришли лунные дни. Мама предупреждала, но я все равно растерялась…

Да, меня госпожа Кассия тоже предупреждала – и не меня одну, наверное.

– …почему-то испугалась, что нянька отругает за испорченную простыню. Стащила ее в прачечную, замочила, бросила горсть отбеливателя на пятно, а когда просушила, вышло такое же, как на твоих рубахах. Меня учили стирать, – пояснила она в ответ на мой ошарашенный взгляд. – Стирать, готовить, разводить огонь… Мама часто говорила, что если уж будущей императрице было не зазорно самой рубить ветки для костра, убить оленя и его свежевать[7]7
  Отсылка к событиям книги «Отбор для дракона».


[Закрыть], то и мне следует знать, как делают домашнюю работу.

Значит, это правда, что графиня знакома с самой императрицей. Как они познакомились, интересно?

Ох, да какая разница! Что мне делать сейчас? Не идти же на занятия в кителе на голое тело – даже в коридорах женского общежития на меня таращились, потому что в вырезе мундира слишком хорошо была видна грудь.

– Значит, кто-то налил крепкий раствор отбеливателя или насыпал порошок на твои вещи, – сказала Оливия.

«Кто-то». Кажется, я знаю, как зовут этого «кого-то». Но никаких доказательств у меня нет. Сама бросила в воду слишком много отбеливателя, и все дела. Я проглотила ругательство – пожалуй, не следует учить соседку непотребным словам.

– Дай-ка сюда. – Она отодвинула меня от спинки кровати и провела ладонями над тканью. Рядом с ее рукой начал собираться водяной шар. Повинуясь магии, он отлетел в сторону, плеснул в тазу под умывальником.

– Не идеально насухо, но надеть можно, и простыть ты не должна, – сказала Оливия. – Хочешь, в обед вместе заглянем к портнихе. Тебе понадобятся новые рубахи.

– А это исправить нельзя? – спросила я, уже подозревая, каков будет ответ.

Штопать бесполезно. Разве что порезать одну испорченную вещь на заплатки для другой. Да, так и сделаю.

– Магией не получится, нити сожжены, и прорехи слишком велики, чтобы восполнить их за счет того, что осталось, – покачала головой соседка.

– Жаль. Спасибо, – запоздало спохватилась я. – Не жди меня, беги на завтрак, я догоню.

Зря я вчера поленилась собрать сумку перед сном. Сейчас пришлось тратить время не только на переодевание, но и на сборы. Я даже на несколько мгновений заколебалась: стоит ли бежать в столовую трусцой, учитывая, что я успела сегодня и набегаться, и даже поработать. Не лучше ли еще раз просмотреть доклад – когда я его дописывала, глаза слипались, и наверняка насажала ошибок – и потом, не торопясь, отправиться на занятие? Но желудок возмущенно забурчал, напоминая, что второй день я двигаюсь куда больше, чем привыкла, а потому и есть придется больше.

Я помчалась в столовую. Время завтрака еще не вышло, но многие уже двигались обратно, навстречу мне. Около корпусов толпились студенты, ловя последние теплые деньки. Пробегая мимо целительского, я поискала взглядом Родерика. Не нашла. И едва успела остановиться, когда дорогу мне перегородил незнакомый старшекурсник.

– Ты Лианор? – спросил он.

Как он меня узнал? В следующий момент я обругала себя за недогадливость. Не так много девушек ходят по этим аллеям в штанах, а из первокурсниц – я одна.

– Да. Чем могу помочь? – вспомнила я вежливую замену «чего тебе надо?».

– Сколько ты берешь за то, чтобы… – Его неприличный жест не оставлял сомнений, за что именно он спрашивает цену.