Текст книги ""Фантастика 2024-94". Компиляция. Книги 1-26 (СИ)"

Автор книги: Наталья Шнейдер

22

Лианор

Этот поцелуй совсем не походил на первый – требовательный, жадный, словно Родерик хотел взять что-то, принадлежавшее ему по праву. Испугавшись этого напора, я толкнула его в грудь, отчетливо понимая, что не смогу с ним справиться. Но Родерик отстранился тут же – и я едва не застонала от разочарования. Губы словно кололо невидимыми иголочками, внизу живота разливалось тепло и странная, непривычная тяжесть.

– Пойдем, а то ты опоздаешь, – Родерик улыбался, но во взгляде его мне почудилось разочарование. Словно он ждал чего-то и не получил этого.

В груди скрутилась обида. Ну да, я не искушенная прелестница, но я и не пыталась ей казаться с самого начала. Так чего он хотел?

Нет, я не стану думать об этом. Не сейчас.

Я наклонилась подобрать трость – удобный повод спрятать лицо.

– Я надеялся, что ты про нее забудешь, – бесстрастно, чересчур бесстрастно произнес Родерик.

– Это подарок. – Я подхватила трость.

Шагнула из кустов на дорожку, едва не сбив рыженькую девушку с целительского, которая вчера в мыльне советовала мне бросить «жениха». Пробормотала извинения и зашагала прочь. Как там писали в романах – «поцелуй наполнил их души бесконечным счастьем»? Бессовестная ложь! Моя душа запуталась окончательно – хотя, что греха таить, несколько мгновений назад я действительно была на седьмом небе от счастья.

Или я все придумала – не было никакого ожидания в этом поцелуе и разочарования тоже не было? Боги, почему в этом мире все так сложно? Я ведь хотела просто учиться! Никаких романов, никаких сердечных бурь. А теперь сама не своя из-за парня, которого едва знаю!

Родерик нагнал меня почти мгновенно. Зашагал за правым плечом – как бы я ни торопилась, его размашистый шаг был куда шире моего.

– Не все подарки нужно брать, – сухо произнес он.

Я подавила искушение брякнуть «не твое дело». Теперь, получается, его? Или нет? «Просто игра» – вспомнились мне слова Алека. Наверное, для Родерика и поцелуй – просто игра. Но как спросить об этом – не в лоб же?

И что я буду делать, услышав: «Да, это просто игра»?

– Оливия сказала, сделанное собственноручно – можно, – зачем-то начала оправдываться я.

– Кажется, она тоже слишком много болтает. – В его голосе прорезалась досада.

– Я так не считаю. Она чудесная и очень мне помогла.

– Да, Оливия замечательная, – согласился Родерик, а у меня внутри что-то противно сжалось. Захотелось затопать ногами, закричать, чтобы катился к этой своей «замечательной» и не лез ко мне с поцелуями. Но я лишь прибавила ходу, зашагав так быстро, что начала задыхаться, а Родерик продолжал без труда следовать за мной.

– Не надо меня провожать. Ты опоздаешь, – буркнула я.

Как никогда хотелось остаться одной, тем более что буря в душе утихать и не думала.

Родерик не ответил. Я подождала немного. Тишина. Неужели отстал? Надо было радоваться, но я расстроилась еще сильнее. Обернулась, сама не зная зачем, – и подпрыгнула, обнаружив, что он по-прежнему маячит за плечом. Может, на самом деле шаги Родерика не были совершенно беззвучными, но они потерялись за шорохом листьев под ветром и разговорами студентов.

– Мне говорили, что я неплохо целуюсь, – невозмутимо заметил он, даже не думая понизить голос. – Неужели у кого-то это получается лучше?

– Что ты несешь? – зашипела я, зардевшись. – Катись к… тем, кто тебе это говорил, и целуйся с ними в свое удовольствие, а от меня отстань! И вообще…

Родерик расхохотался.

– Попалась! Ты ревнуешь.

– Вовсе я не…

– Ревнуешь. – Он взъерошил мне волосы и довольно улыбнулся.

– Нет! А ты говоришь глупости. Никто лучше тебя не… – Он ухмыльнулся, и я осеклась, поняв, как это прозвучало. – В смысле мне не с чем сравнивать.

К счастью, совсем рядом уже была дверь общежития, и дурацкий разговор наконец-то можно было оборвать.

– Нори, – сказал Родерик очень тихо и очень серьезно. – Мы знакомы всего ничего, но ты мне очень нравишься…

Я ойкнула, не зная, что на это ответить, а он продолжал:

– Но мне не нравятся твои увертки.

– Нет никаких уверток!

– А как это назвать, если я добрые четверть часа не могу получить ответ на простой вопрос – согласна ли сходить со мной в кофейню? Не в бордель, не на битву с изначальными тварями – просто в кофейню. Даже самая строгая маменька не была бы против!

«Просто». Это тебе все просто!

– Да лучше бы на битву с тварями, там хоть все понятно: бей или беги. А я не знаю!

– Да – «да», нет – «нет», что в этом сложного? Что я должен думать, если ты сперва даешь понять, что мой… мое общество тебе приятно, а потом топорщишь колючки и гонишь?

– Вот не надо валить с больной головы на здоровую!

Он словно бы не услышал.

– Я не настолько дурак, чтобы не понять, что на боевом вокруг тебя будут виться мужчины, даже если ты замотаешься в черное с ног до головы, оставив одни глаза, как это делают женщины на юге. Но быть одним из вереницы твоих пажей я не намерен. Если кто-то другой запал тебе в сердце – это одно дело. А играть со мной в «помани-оттолкни» не надо. Я не щенок, чтобы бегать за обещанием сахарной косточки, пока ты перебираешь кавалеров в поисках достойного.

– Я играю? Это ты…

– Что – я?

– Это тебе не понравилось, как я целуюсь, – выпалила я. – И вообще!..

Что «вообще», я сама толком не знала.

– С чего ты взяла? – приподнял бровь он.

– А что, неправда? – Я шагнула к нему, вскинув подбородок.

– Неправда.

– Да у тебя на лице все было написано. Будто обещали ложку меда, а дали лимон.

Он изумленно моргнул.

– И скажи, что я все придумала! – продолжала я наступать на него. – Да, для меня все первый раз, но ради твоего удовольствия бежать тренироваться я не намерена! И я-то тебя ни с кем не сравнивала…

Вокруг нас вдруг вырос купол, черный и матовый, как пасмурное небо ночью. Родерик притянул меня к себе.

– Кажется, одних слов будет недостаточно, – улыбнулся он, и я потянулась ему навстречу, запрокидывая голову прежде, чем сама поняла, что делаю. Поцелуй длился и длился, и, когда Родерик наконец оторвался от моих губ, ноги едва держали меня.

– Жаль, что я не умею управлять временем, – выдохнул он. – А то я бы долго и обстоятельно доказывал тебе, что мне все понравилось. Впрочем, у нас еще будет вечер. Не усердствуй с ужином, я встречу тебя у выхода из столовой, и сходим в город. Мундир можешь не снимать, он тебе очень идет.

Я могла только кивнуть в ответ.

В вестибюль общежития я влетела с горящими щеками – когда темная полусфера развеялась, мне показалось, что все, кто был на аллее неподалеку, пялятся на нас, прекрасно зная, чем мы только что занимались. Но едва взглянув на стоящие у лестницы часы, я охнула и, разом забыв обо всем, понеслась наверх. Времени едва оставалось, чтобы переодеться, наскоро обтершись влажным полотенцем, и быстрым шагом дойти до корпуса боевиков – чтоб неведомому архитектору, который выстроил его в такой дали, икнулось!

Как будет выкручиваться Родерик, которому сперва нужно добежать до общежития на другом конце парка, а потом добраться до корпуса целителей, я не представляла. Впрочем, по его собственному заявлению, он большой мальчик и разберется. Самой бы все успеть!

Перед тем как разжать объятья, он попросил, чтобы я не ходила одна, по-прежнему ожидая пакостей от Бенедикта, но, когда я слетела по лестнице на первый этаж, вестибюль пустовал, и я даже на миг не задумалась вернуться и пробежаться по комнатам в поисках барышень с боевого, которые сегодня были на физподготовке. Все наверняка уже торопятся на занятия, и нечего зря время терять. Да и Бенедикту будто больше заняться нечем, только как прогуливать пары, меня поджидая.

В самом деле, аллеи парка наводнили люди, но все студенты шагали торопливо, не оглядываясь по сторонам, – так же, как я, спешили успеть в последний момент. Труся мимо корпуса целителей, я заметила группку первокурсников, над которыми возвышался Родерик. Я даже замедлилась на пару мгновений, решив, что с кем-то его перепутала, но он поднял голову и улыбнулся мне, а я невольно расплылась в ответной улыбке.

Но как он успел? Не летел же? Надо будет спросить вечером – при этой мысли кровь бросилась мне в лицо. Свидание! Я пойду на самое настоящее свидание! Что я буду делать? О чем говорить?

Или я опять придумываю, а Родерик не имел в виду ничего, кроме того, что сказал прямо, – он собирается компенсировать мне пропущенный завтрак. При этой мысли я нервно хихикнула: сейчас бы мне кусок в горло не полез от волнения. А что будет к вечеру? Хорошо хоть не надо думать, что надеть: мундир был самым приличным моим нарядом.

Щеки снова загорелись, когда я вспомнила о подарке Лидии. «Когда он тебя расстегнет…» Нет уж! Целоваться – пусть, но не больше!

И что он имел в виду, когда назвал меня своей девушкой? В нашем кругу это означало ухаживание с перспективой сватовства, если дело сладится и родители не против. При этой мысли внутри все упало. На таких, как я, знатнюки не женятся. Брак для высших сословий – это связи, деньги и наследники. Ни первого, ни второго у меня нет и не будет еще долго.

Я снова нервно хихикнула. Что я за дура! Поцеловались пару раз, а я уже про наследников думаю. И вообще, наверняка «девушка» – это современный эквивалент прекрасной дамы из баллад, которая вполне могла быть благополучно замужем за другим – просто тогдашние правила поведения требовали, чтобы мужчина демонстративно кому-то поклонялся, слагал стихи и тому подобное. На роль прекрасной дамы я не гожусь, но и Родерик, к счастью, слагать стихи в мою честь не пытался.

Я представила Родерика с лютней под окном общежития. Интересно, барышни подерутся, гадая, кому именно он поет серенаду, или запустят из окна чем-нибудь тяжелым, чтобы спать не мешал? Захихикала уже по-настоящему и наконец выбросила из головы всякие глупости.

У дверей корпуса боевиков никого не было, пусто оказалось и в холле первого этажа – все уже разошлись по аудиториям. Я подпрыгнула, когда из-под лестницы выступил человек и перегородил мне дорогу.

– Ну наконец-то, – сказал Феликс.

Я шагнула в одну сторону, в другую, пытаясь его обойти, но он мгновенно заступал мне дорогу.

– Мы опаздываем, – сказала я.

Он демонстративно извлек из кармана часы – зазвенели на цепочке драгоценные брелоки.

– Еще три минуты. Этого хватит.

Феликс качнулся, нависая надо мной. Я распрямила плечи и вздернула подбородок.

– Ты что думаешь, стоит тебе похлопать глазками и покрутить задом, и тебе все будет дозволено?

Я промолчала. Очень хотелось огрызнуться, но это явно было не лучшей идеей. Даже если бы я не опаздывала, стоило учиться держать язык за зубами. Но отмолчаться не вышло, потому что Феликс не унимался:

– Чего нос воротишь? Я, по-твоему, и ответа недостоин?

Господин Этельмер был неправ, когда сказал, дескать, только ограниченный разум остановится на самой низменной причине событий. На самом деле всем людям свойственно объяснять свои поступки влиянием обстоятельств, а чужие – личностными качествами. Например, если я наступила кому-то на ногу – так оступилась, а если мне отдавили мозоль – то исключительно по злобе или из-за природной неуклюжести. Я уже не помню, по какому поводу госпожа Кассия объясняла нам это, но само объяснение не забылось. У него даже было какое-то мудреное название[6]6
  Это когнитивное искажение называется «фундаментальная ошибка атрибуции».


[Закрыть], которое я, разумеется, тут же выбросила из головы. И потому я понимала, из-за чего взбесился Феликс, правда, мне от этого было не легче.

– Нет, я так не думаю, – ровным голосом произнесла я. – Пожалуйста, пропусти, мы опаздываем.

Вышло еще хуже.

– Что ты «не думаешь»? Или вообще не думаешь?

Я мысленно выругалась. Феликс явно нарывался. Хорошо, что я забыла в комнате подарок Алека, – прямо руки чесались протянуть его как следует. В самом деле хорошо, что забыла, если бы дело дошло до кулаков, она просто мешала бы мне, как мешает любая вещь, которой не умеешь пользоваться. В приюте хвататься за палки и камни во время драки считалось позорным. Драка должна быть честной – хотя какая, к тварям, может быть «честная» драка между такой, как я, и парнем раза в полтора крупнее?

Наверное, придется взять у кого-нибудь пару уроков владения тростью. Попросить Дейзи или Селию, чтобы снова никто не сказал, будто я верчу хвостом перед парнями.

Хотя все равно ведь скажут.

– Пожалуйста, пропусти, – повторила я.

– Не пропущу, пока не извинишься.

Не за что мне извиняться! Мое терпение лопнуло.

– Не суди всех по себе. Если у тебя получалось добиться привилегий, покрутив задом и похлопав глазками…

Белобрысый зарычал и потянулся ко мне – чего я и добивалась. Перехватив его запястье одной рукой, другой я повернула кисть, выкручивая сустав. Феликс зашипел и начал приседать, помимо разума уходя от боли. Я сдвинула его с дороги и, выпустив руку, со всех ног рванула по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

23

Хорошо что нумерация аудиторий на факультете была понятной – я заметила это еще вчера. Первая цифра – номер этажа, а дальше – от одного конца коридора к другому по возрастанию. Так что метаться в поисках нужной не пришлось. Я влетела в кабинет, торопливо захлопнув за собой дверь, выдохнула.

– Разрешите войти?

Преподаватель, седой и в пенсне, уже стоял за кафедрой. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но тут дверь распахнулась, и Феликс, не успевший вовремя остановиться, влетел в меня, едва не сбив с ног.

Студенты расхохотались. Преподаватель покачал головой.

– Входите, молодые люди. Вам повезло, что я еще не начал.

Я не стала мешкать, плюхнулась за ближайший же свободный стол в первом ряду и только потом заметила, что оказалась прямо напротив кафедры и, кроме меня, на первых двух рядах не было никого. Феликс прошел куда-то дальше – оглядываться я не стала и только по шороху и шепоткам поняла, где он устроился. Не прямо у меня за спиной, и то ладно.

Я выложила на стол несколько листов бумаги, пенал с перьями и чернильницей-непроливашкой и приготовилась внимать.

Внимать не получилось. По моему разумению, общая теория магии должна быть очень важным и полезным предметом. Но скажите на милость, зачем мне знать, в каком году какой-то тип открыл один закон, названный его именем, а в каком – другой тип открыл другой закон, тоже, разумеется, названный его именем? Тем более что сути этих законов я пока не знала и оценить важность открытия не могла.

Все же я попыталась записывать. Вышло так себе. Конечно, в приюте меня научили и читать, и писать, но если почти все книги в небольшой библиотеке я прочла не по одному разу, с письмом не задалось. Писать письма мне было некому, а поверять бумаге свои мысли или сердечные тайны там, где любой может влезть в ящик у кровати и найти эти записи, – просто безумие. Так что практики у меня было маловато.

Наверное, если бы я поставила себе цель практиковаться в чистописании, сейчас было бы проще, руки бы привыкли к перу, и не пришлось бы терять время, разминая сведенные пальцы. Да и писать получалось бы быстрее. Сейчас половину имен и дат я просто не успевала зафиксировать – а лекция почти вся из них и состояла. Отчаявшись, я бросила попытки писать, подперла подбородок рукой и уставилась на лектора, господина Бересфорда.

Казалось, ему самому был скучен его предмет. Преподаватель монотонно бубнил, уставившись в пространство, и за бликами в стеклах пенсне глаза казались неживыми.

Я таращилась на его седые волосы, разглядывала морщины и гадала, в который раз он повторяет одно и то же. Наверняка ведь открытия, достойные упоминания в лекции, случались не каждый год. Немудрено заскучать.

Что-то стукнуло меня в плечо, покатилось по полу. Горошина. Кто-то явно маялся от безделья. В приюте мы тоже развлекались, стреляя горохом через трубки, сделанные из полых стеблей морковника.

Не успела я додумать эту мысль, как следующая горошина больно клюнула меня в шею. Я подпрыгнула, едва сдержав ругательство. Обернулась. Чернявый парнишка на задней парте давился смехом, закрывая рот ладонью. Близнецы, сидевшие рядом с ним, выглядели подчеркнуто невозмутимо. Я погрозила им кулаком, на что Зен нахмурился, а Зак преувеличенно поднял брови, дескать, я-то тут при чем.

– Барышня! – окликнул меня лектор.

Я обернулась.

– Когда к вам обращается преподаватель, нужно встать.

– Прошу прощения. – Я поднялась.

– О чем я только что рассказывал?

Разумеется, я прослушала.

– Прошу прощения, – повторила я.

– Поступить в университет мало, нужно удержаться в нем, – сурово произнес господин Бересфорд. – А для этого нужно не вертеться и строить глазки юношам, а внимательно слушать. Учиться – это вам не кокетничать!

Я стиснула зубы. Пришибу. Обоих близнецов, и без подарка Алека обойдусь. А потом еще и Феликсу добавлю, который громко прошептал откуда-то сзади:

– А зачем ей? Она другим местом отметки заработает.

– Кто это сказал? – вскинулся лектор.

Сдвинув очки на кончик носа, обвел взглядом класс. Все затихли. Мне захотелось нырнуть под стол, но пришлось и дальше торчать истуканом.

– Барышня, запишите тему доклада, – снова обратил на меня неблагосклонный взор господин Бересфорд. – Влияние работ Ингрэма Соммера на подходы к прикладной магии в начале двадцать восьмого века.

Я склонилась над столом – сесть мне никто не дозволял, – записывая.

– Не меньше десяти страниц текста с указанием источников. Подготовить к практическому занятию.

Знать бы еще, когда это практическое занятие.

– А теперь можете быть свободны.

– Прошу прощения? – не поняла я.

– Мне не нужны на лекции студенты, которые вертятся и отвлекают других. Оставшееся до вашего следующего занятия время можете посвятить размышлениям над своим поведением.

Я прокусила губу. Очень хотелось сказать: «Я больше не буду!» – но что-то подсказывало мне: не поможет. Молча скинув в сумку свои вещи, я выскочила в коридор. Прислонилась к оконному стеклу, охлаждая лоб. Почему все время все идет наперекосяк! Я ведь честно пыталась слушать!

Перебрав про себя все известные ругательства, я отлепилась наконец от окна и посмотрела на часы над аркой, ведущей на лестницу.

Полчаса! Прошло всего полчаса, а мне казалось, что лекция тянулась как минимум полдня! И значит, мне как-то нужно убить почти час.

Я подавила желание отправиться на полигон и отмутузить как следует какое-нибудь ни в чем не повинное дерево. Вместо этого я зашагала к главному корпусу, в библиотеку.

Что ж, кажется, по крайней мере об одном ученом, внесшем бессмертный вклад в историю, я узнаю куда больше, чем хочется.

Госпожа Стефания узнала меня, поприветствовав по имени. Я мысленно сжалась, ожидая вопроса – что меня принесло в библиотеку в разгар занятий. Зал в самом деле был почти пуст, лишь за одним столом склонилась девушка, на вид – с последнего курса. А после того, как я честно отвечу, не миновать мне очередной нотации.

Но библиотекарша лишь вежливо поинтересовалась, чем может помочь.

– Мне задали доклад, а я никогда не… – Я смутилась. – Словом, я не знаю, с какой стороны подступиться к заданию.

– Обычно для доклада нужно отобрать литературу по теме, изучить ее и пересказать своими словами.

Да уж, объяснила так объяснила. Для того чтобы поплыть, нужно зайти в воду и двигать руками и ногами, удерживаясь на поверхности. Вроде все правильно, но такое объяснение никак не поможет плавать.

– Чтобы подобрать литературу, нужно воспользоваться каталогом, – продолжала библиотекарша. – Давай я тебя научу. Удивительно, что такую полезную вещь придумали только двадцать лет назад. – Она подвела меня к шкафу, состоявшему из множества выдвижных ящиков. Добавила не без гордости: – Такой есть только у нас и в дворцовой библиотеке. Даже в столичной публичной библиотеке посетителям, не знающим, какая именно книга содержит нужные им знания, сначала приходится составлять запрос архивариусу.

Поначалу я не поняла, что такого важного в каталоге. В конце концов, когда я не знала, о чем хочу почитать, я просто подходила к трем библиотечным шкафам и проглядывала названия на корешках. Так и тут, прошлась бы вдоль полок. Беспокоить архивариуса – зачем?

Но оказалось, что все ящики в шкафу на полстены заполнены лишь карточками с названиями и описаниями книг.

– Сколько же их у вас? – полюбопытствовала я.

– Двадцать тысяч томов, не считая комплектов учебников, – ответила Стефания.

Двадцать тысяч! Число не укладывалось у меня в голове. Неужели хоть один человек прочел их все? Рядом с такими числами пара сотен книг – вся приютская библиотека, включая невесть как попавший в нее «список гражданских чинов», – прочитанных мной за всю жизнь, казались каплей в море.

– Не пытайся изучить всю тему до последней книги, – посоветовала мне госпожа Стефания, объяснив, как искать в тематическом и алфавитном каталогах. – Десяти источников вполне достаточно для обычной студенческой работы. Но для начала лучше отбери побольше, некоторые отсеются в процессе работы.

Я кивнула и зарылась в карточки.

Через полчаса я готова была проклинать плодовитый и пытливый ум самого Ингрэма Соммера, последователей, пересказывавших и толковавших его труды, а заодно и преподавателя, заставившего меня отдуваться за чужие проказы. Но все же мне удалось подобрать какой-никакой список для начала, оставить госпоже Стефании заявки на книги, за которыми я собиралась вернуться между последней парой и ужином, и даже родить первую фразу будущего доклада. «Нельзя переоценить вклад, который внес Ингрэм Соммер в магическую науку», – записала я себе, выхватив это предложение с одной из карточек. Жаль, что на большее не хватило времени. Надо было возвращаться в корпус боевиков на первое занятие по бою без оружия.

Тренировочный зал находился на первом этаже в самом конце правого коридора. Дверь была распахнута, словно приглашая, изнутри не доносилось ни звука – впрочем, судя по часам в холле, первая пара еще не закончилась. Я шагнула внутрь. Просторный зал заливало солнце из открытых окон. Широкоплечий силуэт отступил от окна, оборачиваясь, и я узнала господина Этельмера. Похоже, он очень любил свежий воздух – в зале было прохладно, но закрывать окно преподаватель не торопился.

– Ты рановато. Где остальные? – полюбопытствовал он.

– Думаю, на лекции.

Он кивнул и, к моему облегчению, больше не стал задавать вопросов, снова уставился в окно. Я прислонилась к стене, разглядывая обстановку. Впрочем, разглядывать особо было нечего – пустой зал, устланный матами.

Наконец из коридора донеслись голоса, следом стали слышны и шаги.

– А, вот ты где! – воскликнул влетевший первым Зак. Или Зен? Нет, все же Зак, когда зашел второй брат, это стало ясно. – Выйдем на минутку?

– Зачем? – поинтересовалась я. Разговаривать с братьями не хотелось вовсе.

За время, которое пришлось провести в библиотеке, перебирая карточки, я вовсе не успокоилась. Заработала головную боль от непривычной работы ума и разозлилась еще сильнее. Правду говоря, кулаки так и чесались, и будь мы в нашем приюте, я бы дала им волю.

– Ну… Это… – Зак почесал затылок, зыркнул на господина Этельмера, который снова развернулся к окну, оглянулся на дверь, куда уже гурьбой вваливались наши однокурсники. – Несподручно как-то прилюдно…

– Досталось ей из-за тебя прилюдно, – подал голос Зен. Обернулся ко мне: – В общем, мы не думали, что так обернется. Извини, пожалуйста.

Он пихнул брата в бок, и тот, страдальчески оглядевшись – а любопытных глаз в нашу сторону уже смотрело предостаточно, – сказал:

– Да, извини.

– А доклад за меня извинения напишут? – проворчала я.

Вроде как они первыми пришли мириться, и извинения следовало принять, но слова – это просто слова. Дополнительная работа, которая свалилась на меня из-за того, что братья снова «не думали», после слова «извини» не исчезнет.

– Я бы помог, – очень серьезно сказал Зен. – Но толка будет мало.

– Да дай мне по морде, чтобы злость сорвать, и вся недолга! – воскликнул Зак. – Ну правда, не хотели мы тебя подставлять, по дурости все вышло!