Текст книги ""Фантастика 2024-191". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Андрей Васильев

Глава 11

Я метнулся к шалашу, чтобы разбудить друзей, но Хан и Кузнец уже выскочили на шум.

– Внизу машина перевернулась, – крикнул я.

– Сколько людей? – спросил на ходу Хан, накладывая на лук стрелу.

– Не видно. Но машинёшка мелкая и одна, не похоже на Апостолов…

Осторожно продираясь сквозь заросли, мы старались не шуметь.

– Обходи левее, – махнул я Хану, – возьмем их в полукольцо.

Мы спешно спускались со скалы. Грузный Кузнец немного отстал. Сдерживая шумное пыхтение, он с трудом протискивался между кустов и проклинал про себя колючки.

Мы спустились вниз, и я, выглянув из-за дерева, осмотрел автомобиль. Покорёженная малолитражка в метрах двадцати от нас, беспомощно лежала вверх колесами. На просвет сквозь осыпавшиеся окна, в салоне виднелась какая-то возня. Я согнул руку в локте, сжав пальцы кулак. Жест означал «замри». На мгновение Кузнец перестал дышать. Из автомобиля послышались голоса. Бах! Бах! Кто-то бил ногой по лобовому стеклу изнутри. Пожамканное стекло быстро поддалось и вылетело из пазов. В образовавшийся проем выползла женщина, она что-то говорила второму, придавленному внутри. Кузнец не выдержал и выскочил вперед.

– Не бойтесь, – закричал он. – Я вам помогу!

Женщина отпрянула, но увидев живого человека воскликнула:

– Пожалуйста, помогите! Мой муж ранен! Мы бежим от Апостолов, ехали без света и попали в аварию!

Я вышел из темноты вслед за Кузнецом, к машине уже спешил и Хан. Раненый стонал и умолял скорее его достать. Его ногу зажало между сдвинувшимися сиденьями. Кузнец подсунул кувалду и даванул, используя, ее как рычаг. Хрясь! И сиденья раздвинулись. Аккуратно вытащив пострадавшего и уложив на землю, я осмотрел рану. Бородатый мужчина средних лет покорно позволил ощупать ногу.

– Перелома нет, до свадьбы заживет, – заключил я. – Или вы уже женаты?

Женщина улыбнулась:

– Спасибо вам! Господи! Как нам повезло, что вы оказались рядом! Меня зовут Алина, это мой муж Дима. Вы как здесь оказались? Вас только трое?

Странно… Назвались обычными именами. Сейчас в ходу только прозвища. Когда все только начиналось, каждый боялся попасть под карантин. С подозрением на инфекцию помещали в спецприемники всех подряд. Эдакие лепрозории, там держали людей вместе со всеми их родственниками (мол контактные же). Потом народ смекнул, что представляться настоящими именами нельзя, чтобы родственников не подставлять. Так и пошли в ход прозвища. А потом, когда все совсем рухнуло, прозвища лишь укрепились. Частые стычки мирных общин с бандами мародеров заканчивались нередко смертью. Мародеры мстили и убивали обидчиков вместе с их семьями. Но когда у тебя нет фамилии и имени, а есть лишь прозвище – трудно понять, кто твоя семья…

– Мы ищем своих друзей, их похитили Апостолы, – выдал Кузнец. – Вы знаете, где их лагерь?

– Конечно, – не по годам хриплым голосом воскликнула худая женщина, её изможденное лицо на миг исказилось. – Два месяца мы провели у них в рабстве…

– Пойдемте в наш лагерь, там все обсудим.

Муж с женой последовали за нами. Мужчина заметно хромал, молча оглядывая всех исподлобья, а женщина не переставала сыпать благодарности.

В лагере гостей усадили на лавку из бревна и налили чай.

– А где ваша машина? – тараторила женщина.

– Мы пешие, – ответил я.

Лицо Алины еле заметно передернулось, но от меня это не ускользнуло.

– Как вы попали в плен? – неожиданно спросил я.

– Ну-у… Нас схватили на шоссе, когда мы скитались в поисках продуктов и переходили из одного поселение в другое.

– Как вам удалось сбежать?

– Нас отправили на сельхоз работы на поля, охрана напилась и мы угнали автомобиль.

– Почему вы больше никого с собой не взяли? – я как бы невзначай вытащил мачете и приблизился к парочке.

– Я не знаю… Все произошло так быстро… – залепетала Алина.

– Кречет, в чем дело? – воскликнул Хан.

– Просто, кто-то нагло врет! – грозно ответил я, приставив острие мачете к сердцу мужика. – Приехали вдвоем, словно, в свадебное путешествие отправились. Два месяца в плену, а волосы у дамочки ухожены и заплетены в косу. У мужика борода пострижена. Одежда на рабские лохмотья совсем не похожа, руки чистые. Да из них рабы, как из Кузнеца паркурщик. Кто вы на самом деле?!

Щелк! – до боли знакомый звук передергиваемого затвора стал ответом на все вопросы. В руках у женщины блеснул пистолет. «ТТ-эшник калибр 7,62 мм магазин на восемь патронов, прошьет человека на раз» – машинально отметил я.

– Стоять! Оружие на землю! – завопила Алина, вскочив и сделав несколько шагов назад. – Червь, собери у них ножи, – кивнула она бороде.

Тот покорно вскочил и приблизился к Кузнецу. В одно мгновение Кузнец схватил Червя, словно щенка, за шкирку и притянул его к себе, прикрывшись им как живым щитом. Второй рукой он подхватил кувалду и метнул ее в тетку.

Бух! Бух! Бух! Пули прошили Червя насквозь и засели в теле кузнеца. Два тела замертво рухнули на землю. Еще одна пуля скосила Хана, пытавшегося кинуться на руку с пистолетом. Я не успел сделать и шага, как дымящееся дуло уставилось на меня. Кузнец и Червь лежали без движений. Хан, схватившись за грудь окровавленными руками, хрипел и пытался устоять на ногах. Теряя равновесие, он покачнулся, и его повело назад.

– Осторожно! – крикнул я, но было поздно…

Хан оступился и рухнул с двадцатиметровой скалы.

Я бросился к краю обрыва но, новый выстрел чуть не пробил мне голову. Пуля прошла так близко, что обожгла щеку. Вот сука!

– Стоять! – взвизгнула Алина. – Он труп, все вы трупы! И муж мой погиб из-за тебя, тварь. Сейчас и ты сдохнешь! Ты не достоин даже стать нашим рабом. Сегодня тебя заберет, Сатана!

– Постой! Не стреляй, у нас есть машина с припасами, я тебя отведу! – я добавил в голос страх и жалобные нотки.

Сгорбившись и прикрыв голову руками, я изобразил ужас и покорность.

– Веди, мразь! – прошипела апостол.

– Да, да, здесь недалеко…Только не стреляй, прошу… Я все покажу.

Я семенил, углубляясь в чащу, то и дело, причитая на судьбу. Вот и знакомый шалаш, который мы соорудили неподалеку от лагеря специально для подобного случая. Таких шалашей у нас было три – в разных частях леса. Я нырнул в гущу срубленных ветвей и пропал за стеной шалаша.

Бух! Бух! Пули без толку ворошили листья.

– Выходи, сволочь! – вопила апостол, обегая шалаш. – Никуда ты отсюда не денешься!

Во мраке шалаша я нащупал веревку, обвязанную вокруг чьего-то лежащего тела. Тело дергалось и пыталось вырваться. Я потянул за конец веревки и саморазвязывающийся узел освободил пленника. Сдернув с головы пленника мешок, я вытолкнул его из шалаша на силуэт с пистолетом.

Бух! Бух! Пули прошили грудь пленника, но ему было все равно. Освобожденный зомби впился в лицо апостола, сдирая щеку зубами.

– А-а-а!!! – верещала апостол, выронив пистолет и пытаясь оторвать от себя зомби.

Одним прыжком я очутился рядом. Рывком оторвал зомби от женщины и бросил его на землю. Оживший, вертя головой, привстал на руках, но тут же получил удар сапогом в висок и уткнулся мордой в траву. Следующий удар вдавил его череп в землю. Третий удар каблука продавил затылок и успокоил мертвеца навсегда.

Дико вереща, Алина с обглоданным лицом каталась по траве. Я схватил ее за косу и приподнял. Та попыталась вцепиться мне в лицо, но я увернулся, придавив ее голову к березе.

– Где лагерь апостолов? Сколько вас? – процедил я.

– Ты труп, ты труп! Мы группа захвата рабов и ресурсов. У наших спустило колесо, и мы немного оторвались, скоро они будут здесь! Ты покойник!

– Ты не поняла вопроса, – я придавил тварь разорванной щекой к березе, сучка отчаянно заблажила.

– В машине карта, в рюкзаке! Добей! Прошу…

– Сколько всего апостолов?

– Около двухсот!

Хрясь! И голова сучки кулем повисла на безвольной шее. Отточенным движением я свернул шейные позвонки. Порыскал в траве и подобрал пистолет. Осмотрел его. Черт! Остался один патрон. Обыскал тетку, но запасного магазина не нашел.

Я бегом вернулся в лагерь и осмотрел Кузнеца, одна из пуль попала в сердце, не оставив ему никаких шансов. Бл*ть! Как же так, брат?!.. Прости, друг, что не могу тебя похоронить, скоро здесь будут апостолы, прости…

Я кинулся к дороге и обыскал место под скалой. Но тело Хана обнаружить не удалось. Твою мать, где же он?! Непролазные заросли под скалой и покров ночи, надежно скрывали его труп. В том, что он погиб, я не сомневался. Никому бы не удалось выжить после падения с такой высоты на острые камни, да еще и с огнестрельным ранением в груди.

– Хан, Хан! – несколько раз крикнул я, но ответом было лишь уханье совы.

Вот и разбитая малолитражка. Я нырнул в салон, посветив зажигалкой. Брезентовый рюкзак цвета хаки застрял между передними сиденьями. Наскоро обыскав салон, я выбрался наружу и открыл багажник.

– Есть! – не удержавшись, я вскрикнул и подпрыгнул на месте.

В багажнике лежала старая трехлинейка времен второй мировой с потертым оптическим прицелом. Громоздкая архаичная винтовка Мосина оказалась самой ценной находкой за последние несколько месяцев. Притороченный к прикладу патронташ до отказа набит старыми добрыми фланцевыми патронами калибра 7,62х54 мм.

Неожиданно, за поворотом на шоссе блеснул свет фар. Гул приближающихся автомобилей разогнал тишину. Я схватил рюкзак и винтовку и нырнул в чащу. Углубился шагов на тридцать и вжался в землю.

Два джипа и микроавтобус остановились возле поваленного дерева. Из автомобилей высыпали вооруженные люди. Я насчитал чуть больше двадцати головорезов. Они быстро рассредоточились, осматривая местность и разбитый седан. Я погладил винтовку, борясь с приступом ярости. Ярость победила… Ну суки! Я передернул продольный затвор и загнал патрон в патронник. Поймав силуэт в прорезь целика, задержал дыхание. Гаденыш метался и никак не хотел попадать под прицел. Тогда я перевел ствол на другую фигуру. Фигура курила возле джипа и отдавала какие-то распоряжения. Старший наверное, не повезло тебе…

Винтовка плотно прижата к телу. Вдох и краткая задержка дыхания, плавный равномерный спуск кончиком указательного пальца. Выстрела не ждем, не дергаем спусковой крючок, выстрел – это продолжение покоя стрелка! Взгляд на мишени не фокусируем, пусть расплывается. Главное, совместить мушку и целик!

– Помнят руки, – удовлетворенно подумал я.

Бух! Апостол упал с аккуратной дырочкой во лбу. Остальные тут же рухнули на землю, озираясь по сторонам.

Я взял на мушку второго. Бух! И тот навсегда уткнулся мордой в землю. Осознав беззащитность перед невидимым стрелком, апостолы вскочили и ринулись под покров деревьев в лес. Всё… Надо уходить! В лесу я их не достану. Я закинул рюкзак за спину, схватил винтовку и, пригнувшись, побежал к спрятанному внедорожнику. Но не успел. Апостолы углубились в лес и отрезали меня от укрытого автомобиля. Завидев одинокую фигуру, маячившую в чаще, они открыли по мне огонь. Срезанные пулями ветки падали совсем рядом. Я резко развернулся и бросился в противоположную сторону. Ярость стоила мне внедорожника с припасами – но я нисколько об этом не сожалел.

* * *

Пуля ударила Хана в грудь, уткнувшись в перекинутый через плечо лук. Оболочка пули разлетелась на куски и, пробив куртку, застряла между ребер. Стальной сердечник срикошетил в сторону от вставок из углепластика.

Удар пули сбил дыхание, Хан хватал воздух ртом, хрипел и пытался устоять на ногах. В глазах потемнело. Теряя равновесие, он покачнулся, и его повело назад.

– Осторожно! – крикнул Кречет, но было поздно…

Хан оступился и рухнул вниз с двадцатиметровой скалы. Тетива лука зацепилась за ползучую кривую сосёнку, торчащую из отвесной стены, и остановила падение. Тело повисло над пропастью на надломленном луке. Грудь и шею давила тетива. Хан подсунул под нее руку, чтобы совсем не задохнуться. Боль пульсировала в груди – осколки пули разорвали кожу и межреберные мышцы. Время тянулось медленно… Прошли минуты, а может часы? Внизу показалась фигура Кречета.

– Хан, Хан! – несколько раз позвал он.

Но сил крикнуть в ответ не было. Задыхаясь в подвешенном состоянии, смог издать лишь слабый хрип, который заглушило уханье совы.

Через какое-то время внизу на шоссе показалась колонна из трех автомобилей. Апостолы! Уже, словно в тумане, Хан наблюдал, как кто-то выстрелами положил двоих из них. Кто бы это мог быть? Конечно же, Кречет! Раздобыл, таки оружие!

– Уходи брат, – прошептал Хан, наблюдая, как свора дьяволопоклонников растекается по лесу, поливая заросли свинцом.

Через несколько минут выстрелы стихли. Кровь прилила к голове, и Хан потерял сознание. Так он провисел всю ночь.

Утреннее солнце нагрело скалы. Приятное тепло наполнило затекшее тело.

– Неужели я умер, – подумал Хан, но не смог открыть глаза – смертельная слабость от потери крови уносила в небытие. Хотелось снова забыться и уснуть…

Над ухом раздался шорох. Что-то теплое и влажное коснулось лица… Еще и еще… Хан пришел в себя и с трудом разомкнул веки. На горной тропе стоял Локи и облизывал ему лицо. Завидев открытые глаза, пес завертел обрубком хвоста. Хан улыбнулся и, протянув руку, потрепал пса. Собравшись с силами, человек попытался выбраться из смертельной петли. Но ноги без опоры бессильно повисли в воздухе. Тогда Хан уцепился за загривок добермана. Тот заскулил.

– Потерпи, брат, – прошептал Хан и подтянулся на руке.

Собака стойко выдержала вес человека, и Хану удалось выкарабкаться на тропу. На четвереньках, вцепившись в Локи, он вскарабкался на скалу. Тут силы его оставили, и он распластался на земле. Пес вновь принялся хлестать его лицо языком.

– Да, жив, жив я, шельма! – засмеялся Хан, уворачиваясь от собаки. – Спасибо тебе, псина…

Немного отлежавшись и собравшись с силами, Хан встал на ноги и осмотрелся. Лагерь на скале был пуст, лишь лужи крови, где когда-то лежали Кузнец и Червь, свидетельствовали о недавней трагедии.

Странно… Где тела? Хан ясно помнил, как пули сразили Кузнеца и хромого наповал. Гостью не остановило даже то, что живым щитом стал ее муж. Сучка мгновенно оценила ситуацию и приняла решение стрелять сквозь него, ради спасения собственной шкуры! Опасная тварь! В этом вся суть этих чертовых сатанистов. Они идут по головам ради себя и Сатаны. Сильные должны вершить судьбу, а слабые обречены стать рабами.

Пошатываясь и борясь со слабостью, Хан развел костер и вскипятил в консервных банках воду, припасенную в пластиковых бутылях, спрятанных в тени под кустами. В кипятке заварил ромашку, собранную еще Кузнецом. Отвар ромашки антисептик, конечно, не бог весть какой, но все же лучше, чем ничего. Прокалив клинок ножа на пламени, Хан снял рубаху. Кровь запеклась, скрывая на груди раны от осколков оболочки пули. Хан размочил отваром ромашки засохшую корку и промыл раны. Их оказалась три. С неровными краями, осколками внутри, но неглубокие – толстая кожа косухи сдержала металл. Хан срезал фрагмент березовой ветки и закусил ее челюстями. Оставалось самое трудное… Хан нахмурил лицо и ковырнул рану острием ножа. Адская боль пронзила грудь. Есть! Один осколок упал в траву, еще два! Тяжело дыша, Хан настраивался на вторую попытку. Р-раз! Второй осколок вышел, но, не желая покидать хозяина, прилип к коже. Р-раз! Третий осколок плюхнулся на лавку. Хан наложил повязку, распустив рубаху на лоскуты и прокипятив их. Все. Сил осталось только, чтобы заползти в шалаш. Полуденное солнце начинало припекать, а прохлада шалаша убаюкивала. Человек провалился в небытие и уснул…

Глава 12

Полночи я скрывался от погони, виляя по зарослям и путая следы. Апостолы рассыпались по лесу и прочесывали чащу. Под утро удалось немного поспать. Двухчасовой сон на холодной земле, лишь наполовину восстановил силы. Рассвет застал меня в глухом лесу.

При солнечном свете я, наконец, смог спокойно распотрошить трофейный рюкзак, вывалив его содержимое на землю. В рюкзаке оказалось: три банки тушенки, две рыбные консервы, маленькая аптечка, складной нож, зажигалка, компас, пистолетная кобура, охотничий бинокль и тяжелый холщовый мешочек с чем-то до боли знакомым на ощупь внутри! Я быстро распутал вязки и распахнул горловину мешка. Да! Россыпь пистолетных патронов характерной бутылочной формы поблескивала желтизной латуни. Боеприпасы для пистолета ТТ, тут их не меньше сотни! Ура!

Я бережно пересчитал каждый, получилось сто восемнадцать штук. Плюс тридцать шесть патронов к винтовке Мосина. С таким боезапасом и маленькую войну начать можно! Хотя, на войну не хватит, но за Хана и Кузнеца отомстить можно!

В наружном кармашке оказался свернутый лист бумаги – карта. На местности нанесены основные проселки, шоссе, а карандашом дорисовано какое-то ответвление вглубь леса, заканчивающееся заштрихованным кружком. Вот оно! Логово дьявола! Примерно километров двадцать пять отсюда. Напрямик через лес и того ближе. Ну уроды, держитесь, я иду вас навестить!

Перекусив консервой, я повесил кобуру с пистолетом на пояс, закинул рюкзак и винтовку за спину и зашагал по лесной тропе.

* * *

Вот уже два дня я следил за лагерем апостолов. Изучал их повадки и работу охраны. Высоченный забор частоколом окружал обширную территорию. По периметру через каждые сотню метров наверху за стеной расставлены часовые, наблюдающие за местностью днем и ночью. Массивные металлические ворота иногда распахивались, выпуская вооруженные до зубов колонны байков и автомобилей. Часовые, забор, неприступные ворота – внутрь не замеченным мне никак не проникнуть. Значит… Нужна разведка боем. Слишком вольготно чувствуют себя эти ублюдки! Ничего не боятся и не скрываются. Сейчас это исправим!

Я принялся за работу. Из сухой травы связал чучело, накинув на него свою кожаную куртку. Чучело уложил на проплешине в двухстах метрах от ворот, возле одиноко торчащей сосны. Выстругал из мягкой ивы подобие винтовки и вложил ее в руки манекену. Ложная позиция снайпера готова. Углубившись немного левее в березняк, оборудовал за поваленной лесиной основную позицию. Перед корягой натыкал срезанных веток, укрыв их основания дерном. Отступив еще левее метров на пол ста, соорудил за массивным пнем запасную позицию для стрельбы с колена. Пень замаскировал травой и ветками. Ствол и оптический прицел винтовки обмотал вьющимся стеблем хмеля. На голову и плечи накинул маскировочный плащ, сплетенный из ивовой коры и полевых злаков. Лицо и шею по диагонали исполосовал жженой берестой. Черные полосы визуально расчленяли линию глаз и носа и служили неплохой тактической маскировкой. Оптику пристрелял заблаговременно, удалившись подальше в лес и потратив на это пять патронов. Аппарат оказался в состоянии хорошей боеготовности. Особо регулировать прицел не пришлось. Сделал лишь незначительную поправку на отклонение пули во время вращения при выходе из правонаклонных нарезов ствола, рассчитав, что смещение происходит примерно, на шесть см по ходу нарезов на каждые сто метров дистанции.

В полдень я залег на основную позицию и стал ждать. Ветра нет, солнце сзади-сбоку – идеальные условия для снайпера.

Тянулись минуты, часы… Вспомнились предсмертные слова Полковника:

– Это не твоя битва, брат, но дай слово офицера, что поможешь… Спаси наших людей. Без тебя апостолов не одолеть…

Я стиснул приклад винтовки: ошибся во мне Полковник, не спас я никого и людей не уберег! Не разглядел сразу убийц… А должен был, ведь не вчера родился! Принять меры предосторожности в обращении с незнакомцами и провести личный досмотр каждого – даже в мирное время для меня это был закон… А теперь, когда жизнь ничего не стоит, и каждый новый день пишет историю смерти человечества, нельзя по другому! Боевой офицер, а провели, как первоклашку! Эх… Как же хочется перерезать горло всем апостолам. А когда затупится нож, душить их голыми руками! Злость и боль отравляли сознание. Если бы все вернуть… Многое можно было бы изменить. Много смертей предотвратить. И Полина… Любимая жена, может и сейчас бы была со мной.

Спустя три часа к воротам приковыляла одинокая старуха. Ее впустили внутрь, и тут же началась суета и беготня. Из обрывочных выкриков стало ясно, что кто-то из рабов сбежал. Причитающую старуху взяли под стражу и куда-то уволокли.

Ворота распахнулись, выпуская колонну из девяти кроссовых байков и трех внедорожников. Ага! За рабами отправили погоню. Я прицелился, ведя стволом за одним из мотоциклов. Бух! Передний байкер завалился на бок. Выстрел утонул в реве двигателей. Быстро передернул затвор. Эх! Жалко, что винтовка не автоматика. Бух! Второй байкер покатился по земле. Внедорожники встали, а байкеры, побросав мотоциклы, залегли в траву. Бух! Мимо! Бух! Водитель одного из джипов сполз по рулю. Два автомобиля рванули вперед. В открытых окнах показались закопченные бородатые морды и автоматные стволы. Автоматы застрекотали. Их очереди поливали проплешину с чучелом. Я прицелился и снял еще одного водителя – джип на полном ходу уткнулся в березу и задымил пробитым радиатором. Второй круто развернулся и помчался назад. Байкеры осмелели и, лежа в траве, постреливали в сторону леса из обрезов. Джип, не разбирая дороги, перемолол одного из них колесами и влетел обратно в открытые ворота. Оставшиеся в живых байкеры, вскочили на ноги и бросились назад под прикрытие стен. Бегущие фигуры – трудная мишень. Я вставил новую обойму и переключил внимание на обнявший березу внедорожник. Оттуда, пригнувшись, выползал апостол. Бух! И беглец уткнулся в траву, дико завывая. Так тебе, сучонок! Я не стал его добивать, пусть воет и выманивает своих. Но отморозки спасать его не спешили. Им было пофиг на его стоны и крики.

Ворота захлопнулись. Бандиты облепили частокол, выставив между заостренными концами бревен стволы. Я прильнул к прицелу, ведя винтовкой вдоль верхней кромки частокола. Вот бородатая морда слишком высоко высунулась над забором, всматриваясь в лес. Бух! Голова скрылась с дыркой во лбу. Остальные тут же пригнулись. Черт! Больше никого не достать!

Я отполз назад и ушел на запасную позицию. Оставаться на старом месте стало опасно. Апостолы не засекли меня, но уже примерно знали, откуда ведется огонь. Притихли гады. Странно… Не к добру это. Я взял бинокль и осмотрел местность. Тою мать! Справа в километре от себя я разглядел пеший отряд, вынырнувший откуда-то сбоку. Отряд по дуге обходил покинутую лежанку снайпера, пытаясь зайти ей в тыл. Я прицелился – нет, не достать! Слишком далеко для трехлинейки, да и оптика четырехкратная – не бог весть что. Сейчас бы старую добрую СВД! Отряд растворился в лесу, скоро они будут на моей брошенной позиции, а потом начнут прочесывать лес. Все… Надо уходить… Сейчас цепью растянутся и где-то, наверное, резервная группа на подходе. Я собрал гильзы, распрямил примятую траву и поспешил в чащу. Неплохо сегодня пострелял. Жаль, что убил не всех… Но у меня все еще впереди.

* * *

Ночное небо осколками далеких звезд и зарождающаяся луна еле освещали лесные дебри. Корявые корни и размашистые ветви норовили зацепить путников, сдерживая их ход.

Впереди шагал Гектор, за ним Энн. Воробей замыкал цепочку, то и дело, бросая назад испуганные взгляды широко раскрытых глаз.

– Куда мы идем? – волновался Воробей.

– Одному богу известно, подальше от твоих дружков, – Гектор остановился и прислушался. – Странно, погони не слышно. Неужели нас не ищут? Кто-то их отвлек…

Откуда-то из далека ветер донес кваканье лягушек.

– Здесь есть река? – удивился старик.

– Есть, недалеко, отсюда километра два, – махнул рукой Воробей в сторону.

– Так что же ты сразу не сказал?! Веди давай!

– Она широкая и течение быстрое, вы хотите ее переплыть? – голос Воробья дрогнул.

– Показывай, где река. Пойдем вдоль нее, чтоб совсем не заплутать. Авось куда-нибудь и выйдем. Там дороги есть?

– Есть небольшие тропки, а что?

– А то, что погоня за нами может увязаться. Но по тропкам только мотоциклы пройдут, будь они неладны. Никогда не любил эти тарахтелки!

Воробей пошел вперед, ныряя под разлапистыми ветками и показывая путь. Он часто ходил здесь вместе со старухой травницей собирать ненавистный ему “гербарий”. Большего ему не доверяли. Воробей вспомнил травницу. Интересно, она выжила после того как девчонка огрела ее по башке? Надеюсь, что нет – мерзкая была бабка. Желчная и и злая.

К реке вышли через час. Серебристые воды неспешно перекатывались, плескаясь о берег. Небольшая дорога выходила на косу, занесенную песком. Здесь течение стихало под защитой перемета. В образовавшемся заливчике что-то чернело.

– Это лодка! – вскрикнула Энн и кинулась вперед.

– Ты не рассказывал про лодку, – Гектор грозно глянул на Воробья.

Тот втянул голову в плечи и пролепетал:

– Я не знал про это место! Мы не туда вышли, в темноте сбились…

– Ну и, слава богу, что проводник из тебя хреновый!

Старая деревянная лодка наполовину вытащена на берег. Два весла лежали внутри. Гектор осмотрел днище и борта.

– Целая, вроде. Толкнем! – скомандовал старик, отстегнув цепь, перекинутую вокруг пня и крепившуюся к носу лодки. – Раз, раз, раз! Давай с раскачкой!

Четырехметровая махина нехотя поползла по песку. Как вдруг, со стороны леса раздался треск мотоциклетных двигателей. Через пару секунд за поворотом дороги, резанув черноту, показались лучи фар. Несколько мотоциклистов мчались к реке.

– Апостолы! Скорее! – закричал Воробей.

Гектор вскочил за весла, ловко приладив их к уключинам. Энн и Воробей, не сговариваясь, толкали лодку от берега, и лишь когда вода достала до пояса, перевалились через борта внутрь.

– Карабин где? – закричал Гектор.

– На берегу остался! – промямлил Воробей.

– Тьфу, лучше бы ты себя там оставил!

– Я на бережок его положил, чтобы не мочить, а потом появились Апостолы! Все так быстро произошло, простите…

Течение подхватило суденышко и понесло. Мотоциклы уткнулись в залив. Апостолы спешились и открыли огонь по беглецам. Бухали пистолеты и обрезы, разрывая черноту вспышками. Но короткоствольным обрубышам уже не хватало прицельной дальности, чтобы достать быстро удаляющуюся мишень.

– Пригнитесь! – скомандовал Гектор, налегая на весла.

Где-то рядом по воде плюхали пули. Через минуту хода излучина реки надежно укрыла беглецов от пуль.

– Нас будут искать, – вздохнул Воробей.

– Почему? – удивилась Энн. – У них и так хватает рабов, зачем им тратить силы и бензин на поиски нас. Неужели мы для них такие ценные?

– Наши жизни для них ничто! – Воробей заерзал на лавке. – Главное для клана – это подчинение и порядок вещей, при котором раб не может противиться воле апостола. Вы… Мы… Нужны для показательной казни. До вас, еще никому не удавалось убежать. Это удар по власти Велиара. Он не простит этого…

– Нам с конвоиром свезло, поэтому и сбежали, – улыбнулся Гектор. – Не дрейф, Птица, прорвемся! Запомни. Воробей: чем глубже прячешь голову в песок, тем беззащитней становится твоя задница!

Энн хохотнула. Могучие воды широкой реки вселяли в нее уверенность. А может дело не в реке. Все, что раньше ее пугало, казалось теперь таким мелким и незначительным. Стремление выжить – вот главное ее желание! Не надо ждать, что станет легче, проще, лучше. Не станет. Трудности будут всегда. Учись жить прямо сейчас. Иначе не успеешь. Дорога возникает под шагами идущего, а мир приходит к тебе таким, каким исходит от тебя. И от тебя зависит завтрашний день, грядущий месяц, год, жизнь…

Всю ночь лодка сплавлялась по реке, уходя от погони и не смея пристать к берегу. Еще свежи в памяти рев мотоциклов и звуки выстрелов. Гектор размышлял и вспоминал события минувшего дня. Слава богу, что апостолы не сразу бросились в погоню. Что-то или кто-то их явно задержал. Борясь со сном, Гектор держал судно ближе к противоположному берегу. Энн и Воробей уснули на дне лодки, прижавшись друг к другу. Утренний туман застилал реку. Луна поблекла и закатилась за горизонт. День обещал быть ясным. На берегу в зеленой ложбине раскинулся одинокий хутор, состоящий из десятка домов.

– Подъем! – прохрипел Гектор. – Прямо по курсу деревня, надо продуктов пошукать и вооружиться, топорами хоть.

– Никого не видно, заброшенная… – сказал Воробей, потирая заспанные глаза и вглядываясь в строения.

– Сделаем все по тихому, – инструктировал старик. – Может там ожившие, если что – сразу бегите в лодку.

Аккуратно причалив и слегка вытащив нос лодки на берег, Гектор распорядился:

– Так, ребятки, от меня ни на шаг. Для начала ищем подручное оружие: топоры, вилы, да хоть тяпки сгодятся. А потом поиском провизии займемся. Все ясно?

Энн молча кивнула, Воробей тревожно заерзал на месте, но возразить не решился.

Деревянные дома за покосившимися заборами потемнели от старости и речной сырости. Кое-где на бревенчатых стенах пробивался мох. Прогнившие крыши прогнулись, и казалось, вот-вот рухнут. Из-за нависшей скалы солнечный свет не проникал сюда, делая ложбину сумрачной и безмолвной.

– Как здесь тихо, – прошептала Энн, – даже птиц не слышно, будто вымерло все…

– Это хорошо, что вымерло, – поежился Воробей, – не хотел бы я здесь с кем-нибудь повстречаться.

– Не каркай, Птица, – шикнул на него Гектор. – Смотри в оба и палку хоть возьми какую… С палкой то, сумеешь совладать?

– Конечно сумею, – надулся Воробей.

– Надеюсь, что с палкой ты обращаешься лучше, чем с карабином. Эх… Такое оружие профукал, дурья твоя башка!..

– Ну я же не специально, – проныл Воробей. – Так получилось… И вообще, это был мой карабин.

– Ага, твой! – прошипел Гектор. – Будешь ерепениться – дальше пойдешь один. Послал же мне бог негораздка!

– Ну уж нет, – замотал головой парень, – сами меня сманили, теперь вы за меня в ответе.

– Ты, что собачонка какая, чтобы отвечать за тебя? Пора уже мужиком становиться, чай, годков уже больше десяти-то стукнуло.

– Мне двадцать, – пробубнил Воробей.

Первый двор оказался поросшим лебедой и крапивой. Во дворе дом и огромный амбар. Они выглядели целее, чем на других подворьях. Крыша у дома не прогнившая, да и сарай добротный. Надо в нем пошукать. Продираясь к амбару, Гектор подобрал старую ржавую лопату. Ее черенок оказался мокрым и скользким от росы. Гектор осторожно приблизился к сараю, держа наготове “оружие”. Двери оказались заперты на толстенный засов из куска березы. Странно, что там может быть такого ценного?

Старик откинул засов и распахнул дверь. В ту же секунду из глубины сарая на него кинулась тень. Гнилые челюсти ожившего клацнули рядом с лицом. Гектор охнул и завалился на спину, выставив вперед острие лопаты и готовясь принять удар. Но ожившего отбросила назад цепь, прикрепленная к ошейнику на его шее. Старик вскочил на ноги, Энн и Воробей подбежали сзади и остолбенели от увиденного: в сарае с цепями на шеях копошились ожившие. Протягивая вперед подгнившие руки, они яростно шипели, натянув цепи в струну.