Текст книги ""Фантастика 2024-191". Компиляция. Книги 1-25 (СИ)"

Автор книги: Андрей Васильев

Глава 16

– Ну-у-у… – если честно, вот тут собеседник застал меня врасплох. – Бог создал землю за семь дней. В первый создал небо, свет и мир…

– Во-первых, он не создал, а сотворил, во-вторых, не мир, а землю, – перебил меня Шлюндт. – Простите за занудство, но это краеугольные моменты истории бытия, потому не мог вас не поправить. Но в целом верно, все так и есть.

– Но? – верно истолковав возникшую паузу и памятуя о любви своего потенциального заказчика к театральным эффектам, спросил я.

– Но это лишь одна из версий появления всего сущего, – явно довольный тем, что я ему подыгрываю, сказал Шлюндт. – Христианская. Но ведь были еще и другие, имеющие не меньшее право на существование, верно? А то и в большей степени, поскольку возникли они еще до того, как появился упомянутый вами вариант миросотворения, ныне принятый за базовый и канонический.

– Опасные вещи говорите, – глянул я на собеседника. – Века два назад вас за такое анафеме предали бы наверняка.

– Века два назад и разговоры такие мы бы не вели, – парировал мой выпад Шлюндт. – Хотя, правды ради, в те времена в России строгостей особых уже не водилось, при императорском дворе и масонов хватало, и юродивых, которые куда большую крамолу несли, и еще невесть кого. Официально это не поощрялось, но при этом все всё знали. Но мы не об этом. Скажите, Максим, вы же в курсе, кто такой Род?

– Разумеется, – кивнул я, припомнив то, что мне когда-то упорно втолковывал наставник. – По сути, такая же глобальная фигура, как ранее упомянутый Создатель, только языческого толка, если конкретнее – славянского. Как там было? Он пришел и разделил единый сгусток силы, коим тогда являлось все сущее, на тьму и свет, которые стали ночью и днем. После из остатков тьмы и света создал своих детей, которые после стали богами, светлыми и темными, а следом за тем сотворил людей, животных и вообще все, что только можно. Вскоре, как водится, его первенцы стали враждовать с другими за первенство в глазах отца и людей, после чего Род, разгневавшись, разделил мир на три части – Явь, Правь и Навь. В первой части обитали люди, во второй – светлые боги, в третьей – темные. Вроде как-то так.

– Все верно, кроме одного, – остановил меня жестом Шлюндт. – Не в гневе он это сделал, а в великой печали. Это очень важно. Собственно, это деяние стало, по сути, его последним даром миру. А вскоре он вовсе покинул свое творение навеки, оставив вместо себя заместителя по имени Сварог.

– Да-да, – поддакнул я. – Сварог же сковал цепь, коей стянул мир, чтобы в нем царили любовь и порядок. И еще Род ему жену подарил, Ладу, отвечавшую за мудрость, красоту и семейные ценности.

– Отличное знание предмета, – одобрительно крякнул Карл Августович. – Вот что значит академическое образование!

– Так не историческое же, – заметил я. – Вообще-то я юридический факультет окончил.

– Это ничего не меняет, – сдвинул седые брови старичок. – Либо знания есть, либо их нет, и неважно, кто тебе их дал. Итак, Род ушел навсегда, оставив от себя только имя и кое-какие слова, навеки сохранившие память о нем. Например – природа. Или – родители.

– Еще народ и родина, – добавил я. – Вот только теперь мне начинает казаться, что не одни слова и память о себе он оставил тут, в Яви. Я прав или это только мои фантазии?

– А вот теперь, Максим, мы добрались до того момента, когда нам надо либо ударить по рукам, скрепляя договор либо… Хотя – нет. Знаешь, я дожил до седых волос, но, как утверждают некоторые, ума так и не нажил. Почему? Потому что до сих пор верю тем людям, которые мне симпатичны. Ты как раз из таких. Просто дай мне слово, что в случае если ты откажешься от моего предложения, то никому не передашь подробности нашего разговора, и мы продолжим.

– Слово, – кивнул я. – Продолжайте, мне правда интересно.

– Перед тем, как уйти, с грустью глядя на то, как его дети и творения убивают друг друга ради корысти, славы, мести или даже просто так, он решил, что карать их за это не станет. Просто – в чем смысл? Он же сам в момент создания мира дал им всем волю и право решать, что делать со своей жизнью, а богу невместно идти на попятный. Но зато он смог… Как бы правильно сформулировать-то… Изъять. Да, это подходящее слово. Он смог изъять часть данных им знаний у всех, кому их изначально даровал. У богов, берегинь, волотов, оборотней, людей. Да-да, Максим, у людей тоже.

– А что за знания?

– Да разные, – скрутил в воздухе из пальцев забавную фигуру Шлюндт. – В основном сокровенные секреты бытия вроде способа прожить тысячу лет без особого урона здоровью или формулы полета. Ну, чтобы человек мог порхать в воздухе, аки птах небесный. Да шучу, шучу. Про такое там ничего не было, насколько мне известно. Род сразу разделил подобные способности между теми, кем землю населял, по принципу ограничений и сдерживаний. Змея получила яд, но лишилась ног, рыба могла дышать под водой, но не умеет говорить и так далее.

– Шутка хороша, но ответ, если честно, очень уклончивый.

– Он ограничил силу богов и их ставленников среди людей, отняв у них знания, в основном те, что касались магии. Собственно, с той поры ее на Земле и нет, она кончилась с уходом Рода. Ну, в том понимании, которое в этот термин вкладывают современные люди, вроде… Ну-у-у-у… Щелкнул пальцами, бац – с неба огненный шар упал. Хотя, признаться, и тогда это магией не являлось, там было другое…

– Какое? – немедленно спросил я.

– Как бы тебе объяснить. – Шлюндт затянулся сигарой и выпустил красивое дымное колечко. – Понимаешь, в то время люди и боги со всем, что их окружало, в других отношениях состояли. С миром, с небом, с природой. Со всем. Это сейчас мы только берем, а тогда еще и отдавали. Симбиоз, гармония – называй как хочешь. А когда возможностей больше, то невозможное становится реальным. Вернее, для тех, кто тогда жил, их деяния казались нормальными, а для нас сегодняшних они видятся сказкой, небывальщиной, которой ушлые писатели дали название «магия».

– Интересная теория, – признал я. – И вполне реалистичная. Так что Род?

– Н-да, Род, – Карл Августович пощелкал пальцами. – Так вот, он решил уйти. Боги вообще склонны к вычурным и непредсказуемым поступкам, а он был бог богов, так что множь эпатажность на три. Но перед тем он еще раз навестил своего любимого сына, одного из немногих, кто не успел замарать себя междоусобицей, предательством или откровенной беспринципностью.

– Были среди старых богов и такие? – удивился я.

– Конечно, – подтвердил хозяин дома. – Например, Лель. Ему вообще кроме дудки да грудастых девок ничего не надо было. И братец его, Полель, был не лучше.

– Полель?

– Ну да, – кивнул Шлюндт. – Лада тогда Сварогу сразу двойню принесла. Тот хотел их к семейному делу приставить, к кузне, ан нет, они в маму пошли, потому Лада их судьбу и решила, отправив к людям любовь нести. Но популярней стал именно Лель, поскольку он отвечал за девичью любовь, а та всегда прекрасна и возвышенна. Полелю же досталась любовь бабья, поздняя, сладкая. Ну а поскольку такая любовь зачастую грешная, то и поминать его всуе опасались. Кому охота семью рушить из-за пары-тройки темных да страстных августовских ночек? Да и волхвы подобное не приветствовали. Кстати, христианские священники их в этом вопросе после поддержали, доведя понятие супружеской верности почти до догмата. Тьфу! Не перебивай меня, Максим, а то мы с тобой до сути дела никогда не доберемся.

– Молчу-молчу, – сказал я. – Хотя, признаться, кое-что из сказанного ранее не очень бьется с тем, что есть на самом деле.

– А именно?

– Ну, вот вы говорите, что люди не летают. А ведьмы? Сам не раз видел, как они на своих метелках по небу рассекают. Или вот планетники. Там, конечно, не огненный шар с неба падает, но молнии из туч, которые они могут пригнать при помощи ветра в конкретное место, шарашат такие, что будь здоров. Один такой меня года четыре назад чуть на тот свет не отправил, я еле ноги унес.

– Некорректные примеры, – поджал губы Шлюндт. – Планетники не люди, они свои способности получают тогда, когда небесный огонь из них все человеческое выжигает, причем включая душу, что же до ведьм… Разве ты не знаешь, благодаря чему они в небесах парят? Что за зелье перед тем пьют и какие ингредиенты в его составе?

– Знаю, – ответил я. – Но факт есть факт. Летают же?

– А ты, друг мой, софист, – рассмеялся Карл Августович. – Да, ничего, что я на «ты» перешел?

– Сколько угодно, – разрешил я. – Если вам так удобнее. Но вернемся к заказу.

– Да-да, верно. – Мой собеседник снова отпил вина. – Итак, Род покинул этот мир, перед тем навестив Сварога, и, если верить легендам, в этом миг он пребывал в неимоверной печали, поскольку его великий замысел провалился. Он желал создать прекрасное место, полное любви, гармонии и сострадания, а получилось то, что получилось. Если точнее – мы получились, со всеми нашими тараканами в голове. И уже стоя на пороге дома своего любимого сына, Род обронил слезу, как бы прощаясь с мечтами, которым не дано сбыться никогда.

– Что выдает в нем принадлежность к интеллигенции, причем российской, – не удержавшись, добавил я. Вообще-то в подобных случаях я всегда сижу, молчу и слушаю, давая заказчику полностью изложить свое дело, но конкретно здесь и сейчас почему-то просто не могу удержать в себе желание прокомментировать услышанное, что, кстати, весьма странно. – Они тоже предпочитают плакать о несбывшемся и устраняться от работы там, где следует просто-напросто засучить рукава и начать что-то делать.

– Да что такое! – Как мне показалось, на этот раз старичок был вполне искренен, выказывая недовольство. – Ты дашь мне закончить рассказ?

– Тысяча извинений, – произнес я виновато.

– Итак, Род уронил слезу. Вот, собственно, она-то мне и нужна. Всего-навсего. Это и есть тот приз, за который ты получишь оговоренный гонорар в виде экскурсии в Навь.

– Ого! – снова не удержавшись, брякнул я, да еще и присвистнул. – Ничего себе «всего-навсего»!

– Максим, это на самом деле достаточно легкий заказ. Поверь мне. Просто я еще не изложил тебе кое-какие вводные, которые изрядно прояснят дело, а ты уже сделал выводы.

– Так не каждый день меня нанимают для того, чтобы отыскать наследие бога, причем далеко не рядового. Наверняка ведь слезинка-то не просто прозрачная капелька, она с начинкой какой-то?

– Конечно, – подтвердил с улыбкой Шлюндт. – И с интереснейшей. Опять-таки, если верить легендам, идущим из седых времен, то в этой слезе содержится вся мудрость Рода. Вообще вся. Так. Ты собираешься как-то реагировать?

– А надо?

– Ну конечно надо, – изумился Карл Августович. – Это же самое главное. Мудрость в первую очередь есть знания, если ты не в курсе.

– То есть мы ищем старославянскую флешку, на которой хранится огромный объем информации, где можно отыскать и то, что когда-то Род отобрал у своих созданий за плохое поведение, – медленно произнес я. – Те самые знания, о которых вы чуть ранее упоминали.

– Молодец, умеешь слушать, – похвалил меня хозяин дома. – Все так и есть.

– А чего вы только сейчас озаботились ее поисками? – резонно осведомился я. – Раньше почему не попробовали эту слезу к рукам прибрать? Да и не только вы. Чтобы за такую прорву лет никто не попробовал свою лапу на эдакое сокровище наложить? Не верю.

– И правильно делаешь, – покивал мой собеседник. – За подобное сокровище и я, и кое-кто из тех, кого ты знаешь, и тысячи тысяч живших раньше нас колдунов, ведьм, волхвов, чародеев душу бы отдали. Ну, у кого она есть, разумеется. Про чужие жизни я уж и не упоминаю, их никто бы даже считать не стал. Вот только нельзя пытаться обрести то, про что никто даже не помнит.

– Вот теперь непонятно.

– Потому что не надо бежать впереди паровоза. – Шлюндт потушил сигару и взял с вертушки эклер. – Итак, Сварог отлично понял, что отец оставил ему, уходя, но, поскольку он был равнодушен к власти как к таковой, сам слезой пользоваться не стал, потому просто положил ее в какой-то укромный уголок в своем доме. Может, в ларь, может, на полку в кузне или в шкатулку Лады, где та бусы да гребни хранила. Последнее, кстати, мне кажется наиболее вероятным. Первое упоминание о данном артефакте мелькает в книге Вед, благодаря которой на свете появились те, кого мы сейчас называем ведьмами. Лада покровительствовала их праматерям и запросто могла рассказать первым из первых о прощальном даре Рода.

– Женщины, – усмехнулся я.

– Именно, – кивнул Шлюндт. – Но не суть важно, где она хранилась, главное то, что в этом укромном месте искомый предмет пролежал все то время, пока старые боги были сильны и правили землями, что им оставил Род. Ну а потом случилось то, что случилось, их власть стала убывать, пока не исчезла совсем. Вот тогда-то слеза снова мелькнула в сказаниях и легендах. Сварог понимал, что его время на исходе, потому раздал лучшим кузнецам земель славянских свои инструменты, утопил в Нево-озере наковальню, еще кое-какие формальности уладил, а под самый финал наведался к Святогору. Ты же знаешь, кто такой Святогор?

– Богатырь вроде, – почесал затылок я. – В школе про него былины читал, классе в седьмом. Или восьмом? Он еще с Ильей Муромцем дружил.

– Ну, последнее – факт очень и очень спорный, – заметил Шлюндт. – Думаю, что древнерусские сказители его из пальца высосали исключительно для лучшей монетизации своего творчества. Они же жили по принципу «как потопаешь, так и полопаешь». Вот и выходит, что одно дело петь где-то на пиру просто про каждого из богатырей по отдельности, и совсем другое дело в одной былине свести вместе сразу нескольких героев. А если туда еще добавить самопожертвование, душераздирающие речи и приправить это все героикой, то за такое и накормят лучше, и монет после мероприятия отсыплют куда больше.

– Что характерно, с тех пор особо ничего и не изменилось, – согласился с ним я, вспомнив последний «марвеловский» фильм, который месяц назад с Танькой в «Имаксе» смотрел.

– Святогор вообще людей не жаловал, так что ни о каких о совместных походах или душевных беседах речь в принципе не могла идти, – пояснил Шлюндт. – Они ему были не ровня – ни по силе, ни по призванию, ни по сословию. Богатыри были кем?

– Кем?

– Они были людьми по рождению, а Святогор – нет. По тем же былинам мамой ему приходилась сыра земля, а отец, как правило, в них вообще не упоминается. На деле же папой ему приходится не кто иной, как Вий.

– Вий? – совсем уж опешил я. – Тот, который «поднимите мне веки»?

– В каком-то смысле да, – кивнул Шлюндт. – Гоголь использовал старые легенды, работая над своей повестью, правда, все там упростил. На деле этот персонаж, конечно же, на выручку обычной ведьме сроду не пошел бы, поскольку не по чину той внимание столь важной особы. Мой юный друг, ты пойми – Вий являлся единственным истинным порождением Тьмы во всем славянском пантеоне богов. Морана, Морок, Недоля, Блуд – они, конечно, были темными сущностями, спору нет, но при этом в них присутствовали и положительные черты. Они всегда поощряли чем-то тех, кто им служит, причем, по совести, иной раз могли пощадить или даже как-то наградить особо лихого воина или волхва из числа тех, кто поклонялся их противникам, могли оживить погубленную красу-девицу, чтобы та с красавцем-спасителем отметилась честным пирком да свадебкой. И это при условии, что ее погубителем частенько являлся кто-то из их же приспешников. То есть они не являлись злом в чистом его виде. Понимаешь, о чем я?

– Да, – кивнул я.

– Хорошо. А Вий – он был именно зло. Его владения – Навь, земли созданные для мертвых и мертвыми населенные. Причем такими, которых в Ирий не пустили, то есть клятвопреступниками, детоубийцами, насильниками и так далее. Проклятое место, где и без того темные души зачастую перерождались в еще более худшие сущности. Сам понимаешь, руководить этим всем мог только тот, кто хуже самого скверного представителя из надзираемого контингента. Если он выбрался наверх, в Явь, пусть даже ненадолго проветриться, то все, жди войны, поветрия или еще какой напасти, а там, где он проходил, после трава и деревья не росли десятилетиями. И вот этот мрачный товарищ являлся папой Святогора.

– Однако, – мотнул головой я. – А мамой его кто была? Ну, если не сыра земля?

– Не знаю, – вздохнул Карл Августович. – Нет в легендах, сказаниях и летописях ничего на этот счет. Но, думаю, кто-то из светлых богинь, только так можно объяснить двойственную природу личности Святогора. Может, Дана, может, Доля. Или вообще Веста, если идти от парадокса. Кто знает, что она до замужества с Хорсом делала? Может, и клюнула на нонконформиста из Нави. Правильные и скромные домашние девочки всегда любят плохишей, таковы законы бытия.

– А Веста за что, прошу прощения, отвечала? – осведомился я. – Что? Я же не могу знать все.

– Но думать-то тебе никто не запрещает? – усмехнулся Шлюндт. – Ладно ты не знаешь славянских богов, но слово «весталка» ты бы мог и вспомнить. Парадокс – культуры разные, а имена у богинь схожие. И, что интересно, обе связаны с целомудрием. Той, что римская, служили исключительно девственницы. Та, что славянская, отвечала за девичью красу, доброту, душевную чистоту и умение прощать обиды. Ну и непорочность, хотя тогда девственности никто особого значения не придавал. Есть – хорошо. Нет – не беда. Ладно, мы отвлеклись. Итак – Святогор. Знаешь, почему я думаю, что его мама кто-то из Перунова клана?

– Почему?

– Я исхожу из характера его работы. Знаешь ли ты, Максим, какую службу он нес веками? Нет? Он охранял границу Нави и Яви. Следил за тем, чтобы те, кто обитает в землях, подконтрольных Вию, не чинили обид смертным. Кто справится с такой работой лучше, чем единое порождение Тьмы и Света?

– Никто.

– Именно. По той же причине ему были чужды все страсти земные и небесные. Он был безразличен к власти и злату, любовь тоже обошла его стороной, он знай разъезжал по горам, которые после назовут Святыми, и чем дальше, тем больше сам становился похожим на них. Огромный, несокрушимый и ко всему безразличный.

– И правда, для слезы лучшего хранителя, чем Святогор, не отыщешь, – заметил я.

– Говорю же, Сварог был очень умен, он понял, что доверенную ему ценность нужно отдать не просто сильному или отважному хранителю. Нужен тот, кому до страстей земных дела нет. Вот только все в мире рано или поздно заканчивается, уж прости за банальность, в никуда ушли последние боги и герои, а после и граница между Явью и Навью сомкнулась навсегда, потому что и та и другая перестали существовать по ряду причин, которые, думаю, тебе прекрасно известны. Явь стали называть просто Землей, а Навь навсегда затянули туманы, в которых ничего невозможно различить.

– Святогору просто стало нечего делать, – продолжил я его мысль. – Да? Он стал бесполезен и для мира, и для себя самого.

– Именно. Плюс на него давил груз лет, да и сам он стал так велик, что под копытами его коня горы крошились, а земля стонала. Ну а дальше все случилось так, как было описано в былинах: он лег и уснул навеки. Но с двумя важными оговорками. Во-первых, он не превратился в гору, как пели кощуны. Его последним пристанищем стала огромная пещера, вход в которую он, как мне думается, сам запечатал, вызвав обвал. Во-вторых, его могила не в Карпатах, как утверждают многие источники, и уж тем более не под Черниговым. Он выбрал местом своего упокоения горы, которые в разное время звались Гиперборейскими, Рифейскими, Рипейскими, а то и просто Камнем. Вот так, без причуд. Ну или Каменным поясом, с какого-то момента и это название стало вполне ходовым.

– Урал, – уверенно заявил я.

– Верно, – пару раз хлопнул в ладоши Шлюндт. – Он самый.

– И все же мне непонятно, – вздохнул я. – Уж извините.

– Что на этот раз?

– Да все то же. Если вы знаете столько, значит, еще кто-то может располагать аналогичной информацией. История давняя, не может быть, чтобы конкретно вы одно с другим свели, а остальные сидели и в кулак дули. Вывод – за такой куш горы эти давно должны были до основания срыть. Святогор там когда закрылся? Веке в десятом или около того? Тысяча лет на поиски заначки у желающих имелась, а это очень хороший люфт. Даже с учетом труднопроходимости локации и недружелюбия местного населения. Я кое-что об Урале читал, потому помню, что тамошние обитатели не сильно пришлых жаловали, что вогулы и зыряне на Севере, что башкиры и черемисы на Юге.

– Твои сомнения понятны, – одарил меня улыбкой заказчик. – И знаешь, отчасти ты прав. Вот только про утраченную слезу Рода изначально-то знали немногие, в основном ближники богов, вроде того же Полоза или Усыни, а с их уходом вполне правдивую историю сначала начали считать выдумкой, а после и вовсе сказкой. Единственное, что ее участники теперь существуют в фольклоре каждый сам по себе – Сварог стал одной из тем для рефератов по славянистике на филологических факультетах, Святогор превратился в самого сильного богатыря, которого проходят в школе, а слеза Рода трансформировалась в один из самых известных сказочных атрибутов. Помнишь наливное яблочко на тарелочке? Которая, что захочешь, то тебе и покажет? Это эхо памяти о слезе Рода. И зеркальце, что ответ на любой вопрос дает, тоже она.

Хитрит старый. Следы путает, голову на отрезание дам. Не хочет правду говорить. Жаль. Не люблю, когда заказчик с самого начала крутить начинает, как правило, ничем хорошим это в результате не заканчивается.

Может, послать его куда подальше? Вот только Навь…

Было бы оплатой что угодно другое – послал бы. А тут не могу. Не факт, что еще один такой шанс предоставится.

– К тому же я имел доступ к ряду… э-э-э… Используем тут слово «документы», хотя оно и не полной мере отражает суть данных источников, – продолжил Карл Августович, как видно, уловивший на моем лице тень сомнения, хоть и я старался не выдавать свои эмоции. – Чтобы получить возможность ознакомиться с ними, мне пришлось приложить немалые усилия и пойти на ряд крайне невыгодных компромиссов. Причем каждый из них является вещью в себе, более-менее полную картину можно составить, лишь сопоставив их. Впрочем, даже после этого цель не стала для меня ближе. Я знал место – Урал, но это ничтожно мало, слишком он велик. И самое главное – это очень древние горы, и они, поверь, умеют хранить доверенные им тайны. Урал – не просто название на карте или географическая зона. Это отдельная вселенная со своими законами и правилами, суровая к тем, кто пытается добраться до принадлежащих им ценностей. «Золотая баба», клады Ермака и Пугачева, их так и не нашли, хотя искали многие. Да что там! Фарфор Саломирского так где-то у Талькова камня и лежит по сей день, даром что даже место известно. Что уж говорить о слезе Рода!

– Но? – вкрадчиво произнес я.

– Но совсем недавно случилось неожиданное. – Шлюндт достал из коробки, лежащей на столе, новую сигару.

– Только не говорите, что в скрытую от всех тысячу лет пещеру случайно забрался маленький человечек с мохнатыми ногами, – попросил я собеседника. – Этого мне не перенести.

– Ты будешь смеяться, но что-то подобное и произошло, – расхохотался мой наниматель. – Но сначала случилось землетрясение. Да ты о нем, скорее всего, в новостях читал. В конце прошлого месяца горную систему тряхнуло как следует. 29 июня, если точнее.

– Было такое, – кивнул я. – Помню.

– А дата тебя не смутила, Максим? – хитро прищурился старичок. – А?

– Да нет, – не стал скрывать я. – С чего бы?

– И ведь ты еще неплохо подкован, – вздохнул Шлюндт. – На фоне остальных, имеется в виду. Максим, 29 июня празднуют Сварогов день. Ну, по нынешнему календарю, разумеется. Может, конечно, это и совпадение, всякое в мире случается, но если даже это и так, то все равно есть над чем поразмыслить.

– И кто же нашел слезу? – уже поняв, что именно случилось в горах в конце июня, осведомился у него я. – Геолог или турист?

– Турист, – не стал тянуть с ответом хозяин дома. – Их на Среднем Урале много бродит, там места красивые, давным-давно разведанные, более-менее населенные. Северный Урал в этом плане куда более недружелюбен.

– Опуская подробности, скажите – вы-то как узнали, что он наследие Рода подобрал? Вряд ли у вас какой-то маячок стоит, оповещающий об этом.

– Маячка нет, зато разнообразных знакомств много, – не чинясь, сообщил мне Карл Августович. – Был в том вагоне, где ехала тургруппа, один мой давний должник. Он, конечно, сам не понял, что в руках туриста увидел, но зато почувствовал силу, которую этот предмет источал. Бедняга, нашедший слезу, надумал ей хвастаться с пьяных глаз, мол, мало того, что при землетрясении выжил, так еще вон какую красоту в пещере отыскал. А мой источник, видишь ли, не совсем человек, потому в таких вопросах разбирается.

– Перевертыш, – уверенно заявил я. – Да? Эти энергетику необычных предметов за версту чуют.

– Верно, – подтвердил Шлюндт. – Вот сразу видно профессионала.

– А почему вы туриста беднягой назвали?

– Потому что он до Москвы не доехал, – пояснил мой собеседник. – Слеза Рода добралась, это точно, а вот он сам – нет. Ну а поскольку сходить по дороге он не собирался, вывод один – кто-то ему помог это сделать.

– Так может, как раз ваш источник отличился? – предположил я. – Перевертыши на такие дела горазды, им человека убить всегда в радость. Не понаслышке знаю.

– Тогда слеза уже была бы у меня, – пыхнул сигарой Шлюндт. – Уж поверь. Нет, тут кто-то другой сработал, явно не понимающий, что ему в руки попало, иначе он с этого поезда сошел бы на первой же станции, чтобы затеряться на просторах страны. А он доехал до конечной точки, до Москвы. Скорее всего, это просто дурачок, который принял редчайший артефакт за драгоценный камушек и решил его прикарманить, а после продать.

– Резонно, – кивнул я. – Скорее всего, так и есть.

– Вот мы и добрались до самого главного, – припечатал ладони к столу Карл Августович. – Максим, берешься ты за то, чтобы отыскать слезу Рода и передать ее мне за оговоренное ранее вознаграждение?

Как он сказал? Легкий заказ? Ну, по сути, так оно и есть, конечно. Нет, изначально, когда Шлюндт начал вести рассказ со времен царя Гороха, я, было, напрягся, но в финале все более-менее устаканилось. Есть отправная точка, есть свидетели, понятно, в какую сторону двигаться.

Но все равно точит внутри какой-то червячок. Явно же он не все мне рассказал, я это всем своим существом чую. Есть еще какой-то подвох.

– Карл Августович, вы точно ничего больше к своему рассказу добавить не хотите? – спросил я. – Может, есть еще какие-то нюансы, которые мне надо знать до того, как мы ударим по рукам? Просто я русский, живу по Покону, а в нем четко прописано – не должен заказчик от исполнителя таить то, что повредить жизни или разуму его может. Если такое случается, то договора все равно что и не было вовсе.

– Есть еще одна мелочь, – вздохнул старичок. – Но вряд ли она тебя остановит. Не тот ты человек.

– Внимательно слушаю, – я поставил локти на стол, подпер подбородок кулаками и уставился на хозяина дома.