Текст книги ""Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

Соавторы: Вадим Филоненко,Антон Федотов,Максимилиан Борисов,Андрей Третьяков,Сергей Котов,Иван Алексин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 337 (всего у книги 339 страниц)

10

Пять сотен «Черных сердец» двигались не слишком быстро. Массивные огромные кони имели невероятную мощь, но быстро уставали, поэтому всадники берегли их силы, на марше всем остальным аллюрам предпочитая шаг.

Перед войском двигался конный разъезд дозорных. Именно он и обнаружил маленькую армию, которая заняла позицию на пологом холме. Спрятавшуюся в перелеске неполную сотню Келвина дозорные не заметили.

В любой другой ситуации «Черные сердца» свернули бы в сторону или остановились лагерем, выслали лазутчиков, уточняя размер и состав армии. Но сейчас им необходимо было как можно быстрее двигаться дальше, чтобы успеть к предстоящему генеральному сражению возле городка Акаши. К тому же дозорные сообщили, что баталия не совсем настоящая – у пикинеров не пики, а длинные колья. Да и броня как у легких пехотинцев, точнее, ее почти нет, тогда как настоящие пикинеры обычно «укутаны» в железо с ног до головы.

– Опять ополчение, не иначе, – сделал правильный вывод командир «Черных сердец». – Покажем этой деревенщине, как надо воевать. К тому же пройти по их трупам будет быстрее, чем искать обход.

Он подал сигнал к боевому построению.

Вскоре две армии замерли друг перед другом на расстоянии трехсот шагов – не достаточном для эффективной стрельбы, но уже в пределах относительно хорошей видимости. Конечно, на таком расстоянии ополченцы не могли разглядеть подробностей экипировки противника, они видели лишь общие очертания всадников – этакую живую черную стену. Внезапно от нее отделилось несколько пеших человек, которые выбежали на пятьдесят шагов вперед и принялись что-то делать на поле перед конницей.

– Сено раскладывают… – зашептались ополченцы, тут же вспомнив рассказы Чесмана.

Тем временем всадники «Черных сердец» сняли с поясов маленькие кожаные фляжки и сделали по нескольку глотков магического эликсира. Затем привычно капнули его на ладони и протянули своим лошадям, которые тут же слизали мутноватую, остро-пахнущую жидкость.

Всадники принялись горячить коней. Животные раздували ноздри, грызли удила, взрывали копытами землю и протяжно ржали.

Пронзительное конское ржание, подхваченное ветром, донеслось до ополченцев. В голосах опоенных эликсиром животных все чаще прорывались злобные, рычащие нотки.

Чесман видел, что, несмотря на его предупреждение, большинству пехотинцев становится не по себе. Они явно вспоминали слухи о людоедских наклонностях боевых коней и начинали верить им.

Пол сейчас находился чуть впереди левого края баталии, вернее двигался верхом вдоль линии пикинеров. За ним неотступно следовали Келвин, Морн и флейтист, который должен был «озвучивать» приказы Чесмана. Именно сигналы флейты и являлись на поле боя «голосом» военачальника.

Второй флейтист находился на холме рядом с Ливагой, так что теоретически сражением мог командовать и барон, но на деле вряд ли – у предупрежденного заранее флейтиста должна была в нужный момент ломаться флейта или происходить еще какая-нибудь неприятность.

Тем временем вопли коней перешли в настоящее рычание. Казалось, что под седлами у «Черных сердец» не лошади, а львы-людоеды или злобные, плюющиеся ядом мантикоры.

Чесман досадливо поморщился, глядя как бледнеют от этих звуков ополченцы, и сделал знак своему флейтисту. Тотчас над склоном холма раздался знакомый пехотинцам сигнал. Повинуясь ему, стрелки опустили к ногам арбалеты, обнажили короткие мечи-«кошкодеры» и принялись стучать ими по окованным металлом щитам. Алебардщики тоже начали греметь оружием. Все ополченцы делали это дружно, в такт, создавая себе фон для выкриков: «Мы победим!»

Пол Чесман недаром потратил накануне ночью драгоценное время, обучая людей слаженно и в определенном ритме выкрикивать эти немудреные слова. Лязг оружия и голоса ополченцев заглушили пугающие вопли коней, взбодрили людей, прогнали малодушные мысли, настроили на воинственный лад.

А ритуал «Черных сердец» тем временем продолжался. Обозники успели выложить полосу из сена и подожгли его с нескольких сторон. Перед вражеской конницей в один миг выросла стена огня.

Ополченцы уже знали из рассказа Чесмана, что последует дальше, и потому зрелище не оказалось для них неожиданным, но все равно производило впечатление. По рядам пикинеров прокатился дружный вздох, когда из стены огня вырвалась черная и, казалось бы, неуязвимая волна всадников. Короткий, но яростный галоп, и вот уже пламя погасло, затоптанное тяжелыми копытами боевых лошадей. Конница врага остановилась, сократив расстояние между двумя армиями до двухсот шагов.

– И в огне не горят! – услышал Чесман возгласы среди ополченцев. – И коняки-то ихние даже пламени не боятся!

– Они ничего не боятся… Заговоренные…

– Никакие они не заговоренные! Это все балаганные фокусы! Трюки, не более того! – громко, во весь голос воскликнул Чесман. – Мы тоже так умеем. Ну-ка, Келвин, покажем им?

– А давай!

Сотник отъехал от Чесмана на расстояние в десять шагов. Остановился, навел на Пола лук, прицелился.

– Что это он делает?! – прокатилось по рядам.

Морн и флейтист машинально дали своим лошадям шенкелей, отскакивая подальше от Чесмана. А тот продолжал безмятежно стоять под прицелом стрелы Келвина.

Свистнула тетива. Ополченцы ахнули. Морн на миг закрыл глаза от ужаса, а когда открыл, увидел живого и невредимого Чесмана, который держал в руке пойманную стрелу.

– В полете поймал! – восклицали пехотинцы. – Вы видели? Прямо в полете!

– Это не делает меня неуязвимым для стрел, – обратился к ополченцам Пол. – То, что вы видели, всего лишь трюк. Очень легкий и простой трюк, если, конечно, знать в чем секрет. После боя я научу вас всех. Каждый сможет и стрелу руками ловить, и сквозь огонь проходить. Это всего лишь фокусы. Обман зрения, иллюзия.

Пехотинцы возбужденно переговаривались, обсуждая произошедшее. Проходящие сквозь огонь «Черные сердца» на рычащих конях перестали казаться им сверхвоинами.

Келвин приблизился к Чесману, прошептал так, чтобы слышал только он:

– Ну, и горазд же ты врать, Пол! «Легкий трюк, если знать секрет», – передразнил сотник. – Даже я поверил бы, если бы сам в этой авантюре не участвовал и не знал, что никакого секрета нет. Только удача и твое мастерство.

– И твое тоже, – поправил Пол.

– Мое… Да у меня до сих пор руки дрожат! Думал всё, застрелил тебя.

– У меня тоже руки дрожат, – признался Пол. – Только ведь сработало. Перестали наши ополченцы врага бояться, а это уже половина победы.

Показательные выступления обеих сторон завершились. «Черные сердца» замерли на миг, готовясь к атаке.

Чесман оставил флейтиста при себе, а мага и Келвина хотел отправить в относительную безопасность на возвышенность в рощу позади баталии, где находился барон с десятком легких конников. Но Келвин заартачился:

– Успею еще. Вдруг я тебе здесь понадоблюсь.

– Можно я тоже останусь? – робко, но твердо попросил маг.

Пол коротко кивнул, не желая тратить времени на споры, окинул взглядом ряды баталии, проверяя, все ли в порядке, и принялся наблюдать за отобранными для поднятия импровизированного палисада пехотинцами, которые замерли, пригнувшись, в полной готовности возле своих устройств.

«Черные сердца» с гиканьем и криками ринулись в атаку. Лошади пошли галопом, постепенно наращивая скорость.

Пикинеры ощетинились кольями, сотники и десятники завопили во всю мощь глоток, подбадривая своих людей.

От топота двух тысяч копыт содрогнулась земля. Казалось, что на ополченцев несется взбесившаяся темная лавина, остановить которую не по силам человеку.

Бойцы первых трех шеренг баталии вспотели от напряжения, стиснули свои колья-пики так, что побелели костяшки пальцев, а ноги оцепенели на тупых, вбитых в землю концах пик.

Остальным – алебардщикам и стоящим на телегах в центрах баталии арбалетчикам – было немного легче. От несущейся кавалерии их отделяла живая стена пикинеров.

Впрочем, часть арбалетчиков – тех, кто показал себя отменными стрелками, Чесман поставил в первый ряд среди пикинеров. Они должны были дать первый залп по набегающей коннице, а затем отойти в центр баталии к остальным стрелкам.

Хуже всех пришлось тем пехотинцам, которые были приставлены к «палисаду». Они сейчас находились в пятидесяти шагах впереди пикинеров, и вражеская конница неслась прямиком на них.

Один из ополченцев не выдержал, дернулся бежать, но второй резко ухватил его за руку, рванул к себе:

– Куды?! А ну, стоять! Вернее, сидеть! Голову-то не высовывай, остолоп, а то наши же стрелки тебе ее и отстрелят.

Словно отвечая ему, просвистели несколько болтов из правого края баталии – у кого-то из арбалетчиков не выдержали нервы, и они спустили тетиву, не дожидаясь команды. Десятники тотчас заорали: «Не стрелять, Ротраново семя!», останавливая остальных стрелков.

Чесман досадливо поморщился – напрасные выстрелы! Ни один из болтов так и не попал в цель. Хотя тут не болтов жалко, а времени, которое нужно на перезарядку арбалета.

– Ждать! Не стрелять! – орали десятники.

Чесман не сводил взгляда с приближающейся конницы врага, ожидая, когда первые ряды всадников пересекут невидимую, пристрелянную арбалетчиками линию на расстоянии в сто шагов от баталии.

Еще немного… Всего несколько биений сердца и…

– Команду стрелкам! – приказал Чесман флейтисту.

Чистый громкий сигнал разнесся над полем. Его подхватили и озвучили глотки сотников, а затем и десятников:

– За-а-алп!!!

Три сотни болтов вспороли воздух. С хищным чавкающим звуком они вонзились в щиты, ударились о металлические доспехи. Часть болтов, помолотив по броне словно град, отскочила в сторону, а часть пронзила доспехи, впиваясь в человеческое или лошадиное тело.

Десятка два лошадей продолжали скакать, неся в седлах мертвых седоков. Еще около трех десятков коней сбились с галопа, рухнули на землю, покатились, подминая под себя наездников. Шедшие сзади лошади были вынуждены перепрыгивать неожиданные препятствия или идти прямо по своим, топча и живых, и мертвых.

– За-а-алп!!!

Новая стая болтов взвилась в воздух. Первые ряды конницы еще больше поредели.

– Отлично! – воскликнул Келвин.

Первыми двумя залпами арбалетчики выбили неожиданно много конников врага. Видно сработала полудневная пристрелка по полю.

– Сигнал «палисадникам»! – скомандовал флейтисту Чесман.

Вновь запела флейта.

Ополченцы засуетились на поле, поднимая куски импровизированного палисада. Большинство групп действовали быстро и слажено – закрепляли подпорками заборчики, поправляли сдвинувшиеся колья, переходили по заранее положенным дощечкам ров и со всех ног мчались к своим, ужами проскальзывая между рядами пикинеров.

Но у нескольких групп дело явно не заладилось. Куски плетня так и норовили упасть, подпорки вставали криво, а пики теряли упор и скатывались на землю. Люди нервничали и оттого их движения становились все более неуклюжими.

Конница врага приближалась.

Большинство задержавшихся ополченцев побросали так и неустановленные части палисада и кинулись бежать к своим баталиям. И лишь одна группа из трех человек упорно возились на поле.

Первому ряду «Черных сердец» оставалось до линии палисада всего с десяток шагов, когда последний заборчик встал, наконец, как надо. Троица ополченцев бросилась бежать, но в спешке один  паренек не удержался на узкой доске и упал в ров. Раздался крик.

Двое из троицы уже миновали ров, но, услышав крик, остановились, оглянулись. Увидели надвигающегося неприятеля… Оскаленные лошадиные морды… Налитые кровью глаза… Длинные легкие пики и конусообразные щиты в руках всадников… Они, казалось, были так близко – только руку протяни. Один из ополченцев завопил и бросился бежать к баталии. А второй все-таки вернулся ко рву, но вытащить товарища не смог – нога паренька прочно застряла между двумя бревнами.

Первые всадники «Черных сердец» уже налетели на палисад. Они шли тупым клином, поэтому произошло это не по всей линии поля, а лишь по центру. Кусок рва с застрявшим пареньком находился чуть в стороне, на расстоянии примерно восьмидесяти шагов от того места, где стояли Чесман, Келвин и Морн.

– Куда?! – возглас Чесмана адресовался магу.

Морн пришпорил коня, вылетел на поле и поскакал вдоль рва. Резко осадил лошадь на самом краю, вытянул посох и забормотал заклинание. Земля во рве зашевелилась, раздвигая бревна. Нога паренька оказалась свободной, правда, явно сломанной. По крайней мере, сам он выбраться из рва не смог. Его товарищ пытался помочь, тянул изо всех сил. Морн спешился и тоже ухватил паренька за руку.

И в этот самый миг до них докатилась волна конницы.

Морн и ополченец едва успели выдернуть паренька на край рва, как «Черные сердца» грудью налетели на палисад. В один миг смели его в сторону, но большинство всадников тут же кувыркнулись в незамеченный ров, и лишь двое отчаянным посылом сумели заставить своих лошадей совершить немыслимый прыжок.

Едва приземлившись по ту сторону рва, один из кавалеристов тотчас развернулся и направил острие своего копья прямо в грудь покалеченному пареньку, но ударить не успел – стрела Келвина вонзилась в прорезь шлема, угодив врагу в глаз.

Конь с мертвым седоком по инерции сделал несколько шагов вперед, пытаясь затоптать оказавшегося под копытами человека, но ополченец ударил его мечом снизу вверх, пробивая грудную клетку. Ударил неудачно – клинок намертво застрял между лошадиных ребер. Ополченец остался без оружия. Правда, и конь был мертв. Он захрипел и повалился навзничь, едва не задев кобылу Морна. Та испуганно взвилась на дыбы, пытаясь вырвать повод из рук человека и сбежать.

Маг изо всех сил вцепился в повод и одновременно вскинул посох, направляя его в сторону второго всадника, который как раз разворачивался для атаки. Расположенный в навершии посоха невзрачный темный камень внезапно налился чистым сапфировым светом, заиграл, заискрился, выбрасывая мощную, острую, будто копье, струю воды. Она с огромной силой врезалась в лицо всадника, не ожидавшего такого коварства. Закрытый шлем более-менее погасил удар, но часть струи угодила прямиком в прорези, калеча глаза, выдавливая их, будто острыми спицами. Ослепший кавалерист завопил и  попытался зажать окровавленные глазницы руками.

Конь, подчиняясь конвульсивным приказам потерявшего ориентацию всадника, завертелся волчком, чудом балансируя на самом краю рва, а потом все же оступился и рухнул вниз, подминая под себя седока.

Морн покачнулся, ощущая дурноту. Заклинание «Водяного копья» отняло у него последнюю силу.

Внезапно налетели еще три всадника. Маг инстинктивно вскинул бесполезный теперь посох, пытаясь защититься, но тут же опустил, узнав Чесмана, Келвина и флейтиста.

Келвин с помощью флейтиста затащил на своего коня покалеченного ополченца. Второй пехотинец сам довольно ловко прыгнул в седло лошади Морна. А мага забрал с собой Пол – в одиночку подхватил грузного Морна и бесцеремонно забросил в седло перед собой, будто мешок с картошкой. Все трое пустили коней в галоп, удирая из-под самого носа миновавшей ров конницы «Черных сердец».

Маг вяло шевельнулся, пытаясь принять более удобную позу – он лежал поперек седла вниз животом, и лука пребольно впивалась ему в бок при каждом движении лошади.

– Не дергайся! – прикрикнул Пол.

Он был обозлен до последней степени, и Морн вдруг ясно понял, что злится Чесман почему-то не столько на него, сколько на себя самого…

11

Три всадника с грузом благополучно миновали поле между двумя армиями и поднялись на возвышенность к барону Ливаге, который в этот самый момент ругался с флейтистом, требуя, чтобы тот немедленно протрубил войскам какой-то приказ.

– В чем дело? – тихонько спросил Чесман у одного из конников Келвина, которые все это время находились при бароне. – Чего он буянит?

– Их сиятельство не понимают, почему наши войска стоят на месте. Как трусы, говорит, стоят.

– А как смелые должны бежать, что ли? – скривился Келвин.

– Точно так, – спрятал злую усмешку конник. – Бежать. На врага.

– А чего на него бежать, ваше сиятельство, – громко обратился к барону Келвин. – Вы гляньте получше, «Черные сердца» и так сейчас будут возле нас.

– Уже есть, – поправил один из флейтистов, указывая на склон холма внизу.

Палисадник и ров частично выполнили свою задачу – погасили скорость конницы, вывели из строя часть всадников и дали время арбалетчикам на лишние выстрелы, которые унесли жизни еще нескольких десятков врагов. Но опытные «Черные сердца» не дрогнули. Основная их масса сумела преодолеть все препятствия и, выровняв ряды, понеслась на ополченцев.

– Бочки! – заорали команду сотники.

Приставленные к бочкам с водой пехотинцы тотчас опрокинули деревянные емкости, поливая пологий склон. Тяжелые копыта заскользили по влажной земле, превращая ее в грязь.

К несчастью, бочек было не так много, поэтому воды не хватило, чтобы залить весь склон. Часть всадников сумели проскочить по сухому, но около сотни завязли в грязи, сильно потеряв скорость.

Линия атакующих разорвалась. Лишь отдельные группы всадников с огромной силой врубились в ряды пикинеров.

Длинные колья ополченцев били лошадей в грудь, останавливали, кое-где даже опрокидывали коней. Но и кавалеристы не перли со всей дури, как могло показаться со стороны. Напротив, они действовали осмотрительно. Опытные «Черные сердца» наметанным глазом еще издали определяли наиболее уязвимые участки обороны пикинеров и направляли коней именно туда, выставляя перед собой конусообразные щиты, которые раздвигали колья в стороны, позволяя всаднику приблизиться почти вплотную к ополченцам.

Каждый из «Черных сердец» в начале боя использовал длинные пики – более легкие и короткие, чем у пикинеров, но зато с остро-заточенными наконечниками. Пики кавалеристов проскальзывали между кольями пехотинцев и насмерть поражали практически не защищенных броней ополченцев.

Такие пики были рассчитаны лишь на один удар – наконечник, как правило, намертво застревал в теле, выдернуть его на всем скаку было абсолютно невозможно. Поэтому кавалеристы сразу отпускали пики и брались за палаши или секиры, которые косили противника, как траву, а боевые кони, подчиняясь приказам наездников, топтали и давили людей.

Хуже всех пришлось тем ополченцам, кто находился в центре баталии. Они первыми вступили в бой, и именно им досталась основная масса конников врага. Правда и пикинеров здесь было больше – не три, а пять рядов. Притормозившим после рва, палисада и скользкого склона «Черным сердцам» удалось одним ударом проломить только три из них, а последние два все-таки затормозили кавалеристов, остановили, заставив увязнуть в тяжелейшем ближнем бою.

Чесман сидел верхом на коне на вершине холма и внимательно вглядывался в протекающее чуть ниже сражение. Барон попытался было вякнуть на него: мол, чего это ты здесь торчишь, иди вниз, сражайся со всеми. Но Пол сослался на графа Тесандра, дескать, тот не разрешает своим лазутчикам ввязываться в бой. Барон еще долго что-то бухтел по этому поводу, но Чесман уже не слушал. Его взгляд был прикован к склону холма.

«Черные сердца» несли потери, но все же не такие большие, как пехотинцы. В ближнем бою ополченцы – вчерашние пахари, не могли всерьез противостоять профессиональным воинам из «Черных сердец». Темные шеренги врага, словно гусеницы в лист, вгрызались в баталию, подминали, заглатывали, уничтожали.

Уже давно перемешались ряды: пикинеры, алебардщики и арбалетчики теперь дрались плечом к плечу, используя короткие мечи или то оружие, которое в данный момент подвернулось под руку. Часть всадников «Черных сердец» покинули седла – не по своей воле, разумеется, и теперь сражались пешими, что, впрочем, не делало их менее опасными.

Трупы ополченцев, «Черных сердец» и лошадей усеивали склон, заставляли сражающихся спотыкаться и падать. Ноги разъезжались на скользкой от крови земле. Воздух кипел от криков людей, лошадиного ржания и лязга оружия.

Келвин обеспокоенно вгляделся в бурлящий на склоне котел, дернул Чесмана за руку:

– Разве не пора выводить мою засадную сотню, Пол?

– Рано еще! – отрезал тот и почему-то бросил неприязненный взгляд на мага.

Морну очень не понравилась перемена отношения к нему Чесмана. Он не понимал, почему дружеская симпатия в один миг вдруг сменилась враждебной неприязнью, но сознавать эту перемену было невыносимо.

– В чем дело, господин… э… Чесман? – робко спросил маг. – У вас ко мне какие-то претензии?

Пол поморщился. Ему очень не хотелось отвечать. Не время и не место. К тому же объяснениями уже ничего не изменишь.

Чесман давно уяснил, что каждый человек поступает в соответствии со своим характером и внутренними устремлениями, иногда даже не отдавая себе отчета в истинных мотивах. Все поступки людей продиктованы именно чертами характера, а вовсе не логикой или разумом. Вернее, у каждого своя логика и свое представление о разумности действий. То, что одному кажется правильным и единственно возможным, для другого верх глупости и абсолютно не приемлемо.

Вот и Морн таков, каков он есть. Именно по его вине сейчас там, на склоне холма, гибнут сотни пехотинцев. И все из-за того, что магу вздумалось спасти одного-единственного паренька – того самого, застрявшего во рву со сломанной ногой. Морн, не задумываясь, бросился спасать человека. Он просто физически не мог смотреть и ничего не делать, если кто-то рядом с ним попадал в беду. Морн рисковал своей жизнью, чтобы помочь. Бесстрашно вступил в бой с двумя всадниками «Черных сердец» и безрассудно израсходовал свою силу.

Всю силу, до капли.

А ведь именно его магический сигнал – красная звезда – должен был подать засадной сотне команду: «В атаку!» Но у мага не осталось на это сил. И теперь сотня лучников бездействовала в лесу, вместо того, чтобы ударить в тыл остановленной коннице и в упор забросать ее стрелами.

Но Чесман сердился не на мага, а на себя самого. «Ты болван, Мюрр, – сказал он сам себе. – Уж за четыре тысячи лет жизни мог бы и запомнить, что на людей полагаться нельзя. Я просто идиот, что понадеялся на Морна. Надо было предусмотреть для засадной сотни резервный сигнал. Конечно, звук флейты в таком шуме вряд ли услышали бы в перелеске, но что-нибудь можно было придумать. Послать гонца? Ему придется делать очень большой крюк. И все же придется…»

Чесман поманил к себе одного из флейтистов, шепотом отдал ему приказ. Тот кивнул и хотел уже тронуть коня, но Ливага остановил его:

– Куда это ты? Сбежать вздумал?!

– Нет, я… Ваше сиятельство, я тут… никуда не денусь… – залепетал флейтист, бросая на Чесмана виноватый взгляд.

«Гонец отменяется, – скрипнул зубами тот. – Разве что мне самому…»

Его отвелек Морн. Он дернул Чесмана за рукав, привлекая к себе внимание.

– Пол, я прошу вас ответить, – тихо, но твердо попросил маг. – Я настаиваю.

– Ладно, раз так… – Чесман больше не скрывал своего раздражения. – Морн, что бы вы сделали, если бы я сказал: пора подавать сигнал засадной сотне?

Маг в панике посмотрел на Чесмана.

– А что? Уже пора?!

– Давно пора, Морн.

– Но… я не могу…

– Вот именно. Не можете. Зато вы спасли одного паренька. Вам не в чем себя упрекнуть, – не удержался от горького сарказма Пол.

– А что, по-вашему, его не надо было спасать? – маг нахохлился и с вызовом посмотрел на Чесмана.

– Не надо было, – подтвердил тот.

– То есть следовало просто стоять и смотреть, как его растопчет вражеская конница?!

– Именно так.

– Но ведь это же… Это же… – маг от негодования не мог подобрать слова.

– Это война, Морн. Здесь жизнь одного человека не имеет значения.

– Но ведь вы и сами бросились ему на помощь, – привел последний аргумент маг.

– Я спасал не его – вас.

– Меня? Но почему? А… – Морн осекся, догадка исказила его лицо. – Вы спасали меня только для того, чтобы я подал этот самый сигнал… А если бы я не был вам нужен, то вы бы и с места не тронулись. Да?

Чесман молча кивнул.

– Знаете, – тихо заговорил Морн, – вчера, когда шла подготовка к сражению, вы говорили со мной… по-дружески… Поддержали, ободрили. Вы – первый за три года, кто отнесся ко мне так… И я подумал, будто вы…

– Лучше других? – Чесман хрипло рассмеялся. – Вы ошиблись, мэтр. Очень сильно ошиблись!

– Пол! – налетел Келвин. – Пора подавать сигнал моей сотне. Нельзя больше ждать! Иначе всех ополченцев положим!

«Всех! Положим!» – набатом ударило в ушах мага. Морн помертвел, попытался ощутить внутри себя магическую силу, хотя бы каплю, чтобы хватило на звезду, а затем решительно обнажил короткий ритуальный кинжал и нацелил его себе в шею. Перед смертью любой маг обретает на краткий миг необычайно большую мощь. Вот только не каждый успевает ею воспользоваться…

– Не надо, Морн. – Чесман перехватил руку мага. – Что ж вас все время на подвиги-то тянет? И как это вы живы до сих пор? Келвин, надо что-то придумать с сигналом. Как подать его твоей сотне?

– А он не может? – сотник кивнул на Морна.

– Нет.

– Тогда… У нас с ребятами есть своя система оповещения. На крайний случай. Три огненных стрелы означают: «Срочно требуется помощь».

– Чего ж ты раньше молчал?

– Я думал, маг должен сигнал подать…

– Давай, запускай свои три стрелы. – Чесман повеселел, обнажил палаш, взял в руку небольшой круглый щит легкого конника. – Келвин, присмотри за магом, ладно? Не отпускай его от себя, а то он у нас парень горячий, так и норовит в какое-нибудь дерь… хм… благородное дело вляпаться.

– А ты куда собрался? – удивился сотник.

– Туда, – Пол указал кончиком меча на неутихающее сражение. – Хочу размяться, пока бой не закончился. Командовать больше не надо, так что я свободен. Эх, давненько я с «Черными сердцами» в ближнем бою не махался!

– Подожди меня, я тоже хочу. Подам сигнал и с тобой.

– И я, – рванулся вперед маг.

Вместо ответа Пол резко ударил его рукоятью меча по голове. Морн закатил глаза, теряя сознание, и уткнулся носом в холку своего коня.

– Ты чего делаешь? – удивился сотник. – Зачем вырубил-то его?

– А затем, – отрезал Пол. – Не хочу, чтобы меня из-за него убили.

– Тебя? Из-за него? – опешил Келвин. – Почему?

– Да потому что я не смогу одновременно и сражаться, и защищать его, – резко ответил Пол. – Пусть поваляется без сознания до конца сражения, здоровее будет…

Он осекся, потому что внезапно поблизости раздались странные звуки: хрипы и мяуканье, – будто какой-то садист мучал котенка.

– Барон! – Келвин и Чесман одновременно посмотрели в сторону сиятельного подопечного.

Барон Ливага отобрал у флейтиста его инструмент и пытался подать войскам какой-то сигнал-приказ.

– Что случилось? – спросил у флейтиста Чесман.

– Он хочет собрать войска, – беспомощно развел руками тот.

– Где собрать? – не понял Чесман.

– Здесь. Вокруг себя.

– Зачем?!

– Чтобы они защищали его. Он уверен, что «Черные сердца» вот-вот прорвут оборону и будут здесь!

– Ваше сиятельство, – быстро заговорил Чесман, – вам и впрямь лучше уехать отсюда пока не поздно, вернуться в ставку графа.

Келвин, тем временем, подал сигнал засадной сотне, подъехал к барону и подтвердил:

– И в самом деле, уезжайте, ваше сиятельство. Мой десяток будет сопровождать вас и охранять.

– Всего десяток?! – завопил барон. – А где остальные?

– Где вы и приказали. Там, – Келвин указал на бурлящее неподалеку сражение. – В первых рядах.

– Но десяток для моей охраны – это слишком мало! Немедленно отзови из боя еще людей, – уперся Ливага. – Сотни три, не меньше. Это приказ, сотник! Ясно?!

– Ясно… приказ… – Келвин поиграл желваками, бросил мимолетный взгляд на потерявшего сознание мага, ухмыльнулся и… внезапно стукнул барона рукоятью меча по голове, повторяя недавний жест Чесмана. – А я плевать хотел на приказы! Ясно?

Ливага хрюкнул и кулем свалился с коня на землю.

– Забирайте эту сиятельную свинью, ребята, – велел своему десятку Келвин. – Везите его в ставку графа. Да поаккуратнее с ним, барон все-таки.

– И мага с собой прихватите, – попросил Чесман.