Текст книги ""Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

Соавторы: Вадим Филоненко,Антон Федотов,Максимилиан Борисов,Андрей Третьяков,Сергей Котов,Иван Алексин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 302 (всего у книги 339 страниц)

23

Открывающий порталы был глуп, но любопытен. Испугавшись Талата, он некоторое время просидел в норке за камнями, а потом осмелел и вылез наружу. Он увидел яркую зарницу, заинтересовался и пошел взглянуть. Увиденное потрясло его.

Тяжелые жгуты молний щупальцами обвивались вокруг огненных колец. Узкое пространство между горами и морем сотрясалось от падающих с неба острых игл мрака. Прямо в воздухе распускались невообразимо прекрасные цветы изо льда, рассыпались лепестками острейших лезвий и злыми осами летели к танцующей с мечами женщине. Но на пути ледяного роя внезапно встал плотный черный щит тьмы, и призрачные лезвия раскрошились, растеклись по щиту холодными капельками дождя, а женщина выписала в воздухе мечами замысловатую фигуру. Раздался стон, на клинках появилась кровь, а на женщину двинулась плотная стена огня. Внезапно море всколыхнулось, прибрежная волна встала на дыбы и покатилась по камням навстречу огню.

Открывающий порталы взвизгнул от восторга и приблизился, боясь упустить хоть мгновение столь захватывающего зрелища. Но внезапно камни под ним зашевелились, задрожали, он потерял равновесие и кубарем вкатился прямиком в эпицентр бушующей схватки. Огненный язык жадно лизнул его тело.

– Бигу больно! – взревел открывающий и отпрянул в сторону, но там его встретил жалящий частокол молний.

Биг заплакал от ужаса и начал поспешно открывать портал. Он торопливо нащупал связь с первым попавшимся миром и протянул невидимый тоннель, но тут его магия вошла в соприкосновение с магией дейвов, образовав горючую смесь, а детонатором послужило «Дыхание звезды» Мьюлы.

Чудовищной силы взрыв потряс округу. Часть острова срезало, будто ножом, искрошило в пыль и разметало в пространстве. Вода у берега закипела и отступила, выдавленная небывалой силы воздушной волной. Ураганный ветер пронесся над островом, разбрасывая камни, будто пушинки, и вырывая с корнем сосны, как травинки.

Вайрес и Талат оказались как раз на пути урагана. Будучи в облике Огня, Талат умер мгновенно – воздушный вихрь за считаные мгновения разметал его на мельчайшие искорки.

Вайресу повезло меньше. Жесткая рука ветра подхватила его и бросила на острый обломок скалы. Каменный зуб пронзил тело Повелителя Иллюзий, и он еще долго дергался в агонии, словно гигантская, насаженная на иглу бабочка.

А Мьюлу утащило в портал. Огненная волна взрыва подхватила ее, закрутила бешеной юлой и втянула в тоннель межреальности.

Пламя выплеснулось из воронки в морозную зиму. Перед глазами Мьюлы мелькнули заснеженные ветки дубов и сосен, белые пушистые охапки кустов и синие вершины гор.

Несмотря на снег, пожар занялся резко и сразу, жадно набрасываясь на кусты и деревья. Взрывной волной Мьюлу отбросило немного в сторону от основного пожара. Она влетела спиной в мягкую снежную перину. Несколько снежинок осело на лице, их холодное прикосновение оказалось чрезвычайно приятным.

Мьюла не сделала попытки подняться на ноги. Она лежала в сугробе там, где упала, а вокруг бушевал пожар. Его пламя постепенно подбиралось к толстому, полумертвому стволу лиственницы, возле которой лежала девушка.

Вероятно, некогда в дерево ударила молния – его ствол раскололся возле самой верхушки, и ветви больше не росли. Дерево засыхало, умирало и являлось лакомой добычей для бушующего вокруг огня.

Мьюла лежала неподвижно и, не отрываясь, смотрела на лиственницу. Девушка не умела предсказывать будущее, но сейчас точно знала, что произойдет уже через несколько мгновений. Пламя доберется-таки до дерева, раскаленными ручейками пробежит по засохшей древесине, подтачивая изнутри, пока наконец лиственница не рухнет, погребая Мьюлу под собой.

«Дважды коснешься Огня… Если не сгоришь, познаешь счастье…» Она сгорела. Счастье не для нее…

Мьюла смотрела на лиственницу и ждала. Уже скоро. Огонь вот-вот сделает то, что так и не сумел сделать Талат.

С громким треском оторвалась подточенная огнем пылающая ветка и рухнула рядом с Мьюлой, огненной крупой обжигая левую кисть и щеку. Девушка не шевельнулась, у нее не осталось ни единого чувства, ни боли, ни страха, ни ненависти. Только ожидание – сейчас, уже скоро, вот-вот… осталось подождать совсем немного… еще чуть-чуть…

Лиственница заскрипела, наклоняясь…

Внезапно чьи-то руки выдернули девушку из-под падающего огня и отбросили в сторону.

– Зачем? – слабо удивилась Мьюла. – Не надо…

– Еще как надо, дура! – злобно откликнулся незнакомый мужской голос. – Ты совсем спятила, да? Лежишь как бревно! Ослепла или оглохла? Я кричу тебе, кричу… Еле успел… Уф! В жизни так быстро не бегал.

Мьюла молча зарылась лицом в снег и свернулась клубком, обхватив колени ладонями. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы ее оставили в покое. Чтобы она могла просто остаться здесь, в снегу, и уснуть.

Но у нежданного спасителя были на ее счет другие планы. Он грубо перекинул девушку через плечо и потащил куда-то в глубь леса, обходя стороной бушующий пожар.

Висящая вниз головой Мьюла невольно уткнулась носом в белый мех его дохи. Мех приятно пах домашним теплом и уютом. Домашним – тем, чего у нее уже никогда больше не будет…

Непоправимое горе обожгло почище огня.

– Отпусти меня, придурок! – зашипела Мьюла. Она ненавидела его. Если б не он, для нее уже все было бы позади. И боль, и страдания, и жизнь.

– Помолчи, а, – раздраженно откликнулся спаситель. – Думаешь, мне легко бежать по снегу, да еще с тобой на плече?

– Отпусти, иначе я ударю тебя!

Он выругался и поставил девушку на ноги. Только теперь Мьюла смогла как следует рассмотреть его. Молодой – ее ровесник или чуть постарше. Огромный – высокая Мьюла едва доставала ему до плеча. Широкоплечий. С грубыми, словно вырубленными из камня чертами лица и маленькими, глубоко посаженными темными глазками.

Словом, кем-кем, а красавцем он точно не был. А с точки зрения дарианки, представительницы самой красивой расы Вселенной, он был просто уродлив. Самым привлекательным в нем была доха из белоснежного с темными вкраплениями меха и такая же шапка.

Девушку передернуло от отвращения, а спаситель, напротив, впился в нее восхищенным взглядом.

– Уходи, – процедила сквозь зубы Мьюла. – Оставь меня в покое. Убирайся прочь!

Он сморгнул, приходя в себя, и сердито прищурился:

– Ты что, не видишь? Пожар вокруг. Лес старый, сухостоя много. А мы в лощине. Нас, того и гляди, отрежет. Погибнем. Надо идти. Быстро идти. Ты не сможешь. Давай я понесу тебя, так получится гораздо быстрее.

– Уходи. Оставь меня, – повторила девушка. – Я хочу остаться здесь.

Он покачал головой и сделал движение к ней. Мьюла ударила призрачным клинком, распоров рукав на его дохе. Он отскочил:

– Ты совсем обалдела?!

– Убирайся! – заплакала Мьюла. – Ну что ж ты ко мне привязался-то, а?

Он снова шагнул к ней. Дарианка угрожающе вскинула руку. На этот раз она шутить не станет. Если он не оставит ее в покое, она его убьет. Он запнулся на мгновение, словно понял намерение незнакомки, но все же сделал еще шаг. И еще.

Что ж… Она его предупреждала! Мьюла взмахнула рукой, которая вновь обернулась призрачным разящим клинком. Но тут ей навстречу полетел огромный кулак, и тотчас перед глазами закрутился хоровод из припорошенных снегом, еще не тронутых огнем деревьев, а потом земля и небо поменялись местами.

24

Огонь… Он был повсюду. Он лез в глаза, вызывая резь и слезы. Он обжигал душу, вырывая из ее сведенного судорогой рта сухие, беззвучные рыдания.

Мьюла из последних сил боролась с Огнем, гасила его «Водяной чашей», била молнией, но он загорался вновь и вновь, и Мьюла снова гасила его, пока были силы, а потом, когда сил не стало, с облегчением нырнула в блаженное, студеное забытье.

Пришла в себя она от холода. Ее трясло, зубы колотились друг о дружку так, что отлетала эмаль. А вокруг была враждебная хищная темнота без единого огонька.

Мьюла испытала ужас и облегчение одновременно: она все-таки победила Огонь, а что до остального – будь что будет. Да и чем теперь ее можно напугать? Смертью? Болью? Мьюла презрительно скривила трясущиеся губы. Трудно представить себе боль сильнее той, которую она уже пережила, а смерть… Смерть теперь для нее желанна…

Но до чего же холодно! Холод мучил ее пострашнее любого палача, и она встала, пошатываясь, с заледеневшей кровати и пошла босиком по нестерпимо холодному полу в дальний угол комнаты – туда, где едва заметно белело в темноте меховое пятно уюта и спокойствия.

Пятно шевельнулось. Засветились в темноте зеленые огоньки звериных глаз. Барс настороженно прижал уши, с беспокойством наблюдая за приближающейся девушкой. Мьюла подхалимски забормотала:

– Хорошая кошечка, добрая, – и улеглась на теплой подстилке, крепко прижавшись всем телом к сильному, горячему зверю.

Проснулась дарианка на кровати. Было тепло, даже жарко. В очаге горел огонь, а к ее губам прикасался ковшик с горячим питьем. Мьюла выпила нечто, оказавшееся густым мясным бульоном. Напоивший ее мужчина отставил ковшик на стол и присел на край кровати.

– Послушай, – сказал он. – Ты больна. У тебя лихорадка, бред и леший знает что еще. Я постараюсь выходить тебя, но и ты должна мне помочь… Ты понимаешь, что я говорю?

Мьюла кивнула, разглядывая мужчину. Она узнала его – это он вытащил ее из-под падающей лиственницы. Теперь он показался дарианке еще уродливее. Хороши у него были только волосы – светло-русые, вьющиеся и на вид очень мягкие, будто льняные. Мьюле захотелось дотронуться до его головы. Она протянула руку. Он недоуменно отпрянул и нахмурился.

– Ты точно понимаешь, что я тебе говорю? – с сомнением переспросил он.

– Понимаю, – раздраженно буркнула Мьюла, злясь на себя за внезапный порыв.

– Понимаешь – это хорошо. Тогда слушай. Перестань гасить огонь в очаге. Сейчас зима. Таких морозов не было уже много зим. Без огня изба выстужается за считаные мгновения и… В общем, перестань гасить огонь в очаге, поняла?

Мьюла нахмурилась и недовольно посмотрела на него. Он принимает ее за идиотку! Она понимает, что огонь огню рознь. Огонь в очаге полезен, и она не гасила его. Дарианка расправлялась совсем с другим огнем – обманчиво милым и смертельно опасным своим безразличием. С тем, имя которому Талат…

Согретая бульоном Мьюла заснула, а когда проснулась, вокруг снова бушевал Огонь. Он подбирался к беззащитному дарианскому поселению, грозя затопить спящих горняков, и только Мьюла могла защитить их. И девушка раз за разом гасила Огонь и била молнией в его источник – в Талата.

Раздавшийся вдруг стон на миг заставил ее смутиться. Вроде это не Талат, кто-то другой… Мьюла немного полежала в темноте, вспоминая, но так и не вспомнила, кто бы это мог быть. А потом стало не до воспоминаний – холод с лютым остервенением набросился на нее, и девушка, лязгая зубами, поспешно встала и пошла туда, где едва заметно белел в темноте островок теплоты и спокойствия…

Сквозь сон Мьюла почувствовала, как барс осторожно вытягивает из-под ее головы свою лапу и пытается встать. Девушка изо всех сил вцепилась в теплую, мягкую шкуру.

– Не уходи! Мне плохо без тебя!

Барс вздохнул совсем по-человечески, помедлил, но лег, бережно подгребая к себе лапами Мьюлу.

– Спасибо, – благодарно выдохнула она, засыпая.

Проснулась дарианка на кровати, а у губ снова был ковшик с бульоном.

– Как тебя зовут? – спросил мужчина.

– Мьюла. А тебя?

– Айват. Я урмак. А ты кто?

– Дарианка. А где твой барс? Почему он приходит только по ночам?

Мужчина несколько мгновений непонимающе смотрел на нее, а потом удивленно спросил:

– Ты не знаешь, кто такие урмаки?

– Не знаю, – отмахнулась Мьюла и повторила: – Почему твой барс приходит только по ночам?

– Потому что днем ты не гасишь очаг, – улыбнулся Айват, – а ночью мне холодно без огня… потому и барс…

Мьюла почти ничего не поняла из его слов. К тому же дарианка сильно удивилась: о чем это он? Она и ночью не гасит очаг… Что она, дура, что ли! Но развивать данную тему не хотелось, у нее появилась проблема посерьезнее – настоятельная потребность посетить туалет.

Мьюла озабоченно осмотрела комнату. Крашенный черной краской очаг. Деревянная, явно самодельная мебель. Стол без скатерти. На полу у очага какая-то шкура, похожая на медвежью. Видимо, это именно на ней спала Мьюла в обнимку с ручным барсом. На полках в углу немногочисленная посуда: глиняные горшочки, жестяной кубок, чугунная сковорода. В другом углу этажерка с маленькими деревянными фигурками правящих Богов.

Мьюла хмыкнула – примитив! В Дарии статуэтки Богов вырезали из мрамора и украшали бисером и стразами. А здесь сплошное убожество и примитив!

И вообще, ее спаситель жил очень бедно. Так не жили даже тавагцы. Так в Дарии не жил никто.

Мьюла поморщилась. Ладно, какое ей дело, богат он или беден. Ей за него не замуж выходить. Сейчас главное – найти туалет. Может, спросить? Да как-то неудобно. Девушка не решительно замялась.

– В сенях ведро, – внезапно сказал наблюдающий за ней Айват.

– Какое ведро?

– Ну… Для этого дела… Сама дойдешь?

Мьюла кивнула и неуверенно встала на ноги. Айват подсунул ей под ноги короткие разношенные сапоги.

– Холодно, что ж ты все босиком-то скачешь…

Мьюла утонула в огромных сапожищах и неуклюже заковыляла к двери, только сейчас заметив, что она одета в чистую полотняную мужскую рубаху. Дарианка нахмурилась и остановилась.

– Это ты переодел меня? – спросила она Айвата.

– Конечно. – Он напрягся, явно ожидая криков негодования. – Твоя одежда была вся в засохшей крови. Впрочем, как и ты сама. Извини, но мне пришлось тебя раздеть и помыть. Не буду врать, что я делал это с закрытыми глазами. Да, я видел тебя обнаженной и даже прикасался к тебе, но куда мне было деваться? Я вымыл тебя, перевязал раны и переодел. Надеюсь, ты не будешь на меня за это в претензии?

– Не буду, – кивнула Мьюла. – Спасибо.

Айват с облегчением перевел дух.

Когда она вернулась в комнату, Айват как раз ставил на стол чугунок с чем-то пахнущим так вкусно, что Мьюла едва не захлебнулась слюной. Она подошла к столу, села на широкую деревянную скамью.

–Что это?

– Суп. – Айват протянул ей простую деревянную ложку. – Ешь, пока не остыл.

– А ты?

– А я потом.– Он замялся. – У меня нет мисок и ложка всего одна.

– Сколько тебе лет? – приступила к допросу Мьюла. Она лучше всех знала, что внешность бывает обманчивой. Высшие, например, в большинстве своем выглядели молодо, хотя их возраст порой исчислялся тысячелетиями.

– Двадцать шесть.

– А почему ты живешь один? Где твоя семья? – Мьюла жадно набросилась на еду, наворачивая суп прямо из чугунка.

– Семья в деревне, а деревня в долине за перевалом, полдня пути отсюда. Там живут мои родители и младшая сестра. А живу здесь один, потому что я лесничий. Состою на королевской службе.

– Что за королевство? – Мьюла мигом смолотила полчугунка и еле заставила себя остановиться, чтобы не слопать все.

Она подвинула чугунок Айвату и протянула ложку. Он улыбнулся и покачал головой:

– Ешь все, я еще сварю. У меня мясом весь ледник забит, до весны хватит. В крайнем случае на охоту схожу… А королевство называется Беотия. Не слыхала?

– Нет. Похоже, меня занесло в чужой мир. Как он называется?

– Мир? Ксантина. А ты откуда? Из какого мира?

– Неважно, – отмахнулась Мьюла. – Говоришь, деревня за перевалом. Так мы в горах?

– Да. Медные горы. А ты… – Он нерешительно взглянул на нее. – Пойми меня правильно, я не настаиваю, чтобы ты рассказывала о себе, но… у меня такое чувство, будто тебя выкинуло сюда прямо из боя…

– У тебя правильное чувство. – После еды Мьюлу одолела слабость.

Захотелось прилечь прямо там, где сидела. Она склонила голову на стол. Айват подхватил ее на руки и отнес в постель.

Девушка заснула мгновенно, а урмак еще некоторое время смотрел на нее и думал, какая же она хрупкая и милая. Будь его воля, он ни за что не разрешил бы ей воевать.

25

Проснулась Мьюла от зова. Она сразу узнала его. «Скрижали». Так могли звать только они. Дарианка откинула одеяло и встала, отметив, что Айвата в комнате нет. Не было его и в сенях.

Мьюла нашла в углу старую, потрепанную доху, закуталась в нее и вышла из избы в морозный, холоднющий день.

Изба Айвата стояла прямо посреди леса и гор – деревья подступали к дому очень близко, словно заменяли ему забор, а горные вершины, казалось, затмевали небо. Из хозяйственных построек наблюдался только сарай, дверь которого была закрыта снаружи на щеколду. У самой избы снег оказался утрамбован и сметен, но буквально в двух шагах начиналась целина, по которой шла широкая колея лыжни.

Мьюла переступила с ноги на ногу, жалея что не нашла в сенях лыж – ей до смерти не хотелось пробираться по снегу в сапогах. Она поежилась от холода, но пошла навстречу зову.

Идти было необычайно трудно. Сапоги, которые дал ей Айват, оказались слишком широкими и короткими, и вскоре в них набился снег. Мьюла буквально коченела от холода. Ее зубы стучали так, что казалось, слышно на всю округу. Но она продолжала упорно двигаться на зов.

На этот раз «Скрижали пророчеств» лежали на поваленном дереве. И на первой табличке опять значилось ее имя. Мьюла подошла поближе, перевернула страницу.

– «Ты можешь задать всего два вопроса», – прочитала дарианка вслух. – Вот это да! Никогда не слышала, чтобы «Скрижалям» кто-то задавал вопросы!

Строка, начертанная на магической страничке, внезапно вспыхнула и замигала, исчезая. Мьюла запаниковала.

– Нет! Не исчезай! У меня есть вопросы!

На глиняной странице побежали буквы: «Задай первый вопрос».

– Бьянка… Она жива? – спросила Мьюла.

«Да. После взрыва на Тавагу прибыли маги-спасатели. Они вывезли с острова Бьянку и еще нескольких дарианцев. Их поместили в королевскую лечебницу в Армионе. Бьянка выздоровеет и останется работать в лечебнице помощницей одного из лекарей. А через шесть лет выйдет замуж за его младшего сына. У них родится дочь, и они назовут ее Мьюлой… Пришла пора второго вопроса».

– Как мне вернуться домой?

«Никак. Пути назад для тебя нет».

– Этого не может быть… – забормотала Мьюла. – Вы слышите?! Я хочу вернуться! А Талат? Он жив? Он будет искать меня, чтобы убить!

Надпись побледнела, исчезая, а «Скрижали» раскрошились, рассыпались по снегу маленькими темными комочками. И тогда Мьюла упала на снег и заплакала.

26

Айват полдня промотался по лесу – искал хоть какую-нибудь дичь. Ночные превращения в Барса не прошли для него бесследно – ему был необходим глоток свежей крови. Но морозы разогнали дичь по норам, а волки подались ближе к человеческому жилью в поисках еды. Все, что Айвату удалось раздобыть, – это полудохлая от голода лисица. Ее кровь на некоторое время успокоила бушующего в нем Зверя, но Айват отчетливо понимал, что еще несколько превращений – и без человеческой крови ему уже будет не обойтись.

Он возвращался домой в надежде, что Мьюла уже немного очухалась, что бред у нее прошел, она не станет больше гасить очаг, и тогда ему не придется оборачиваться Барсом, чтобы по ночам греть и себя и ее.

Айват внезапно вспомнил, как прижималось к нему ее сонное, горячее тело, и остановился, пытаясь унять волнение. Зачерпнул пригоршню снега, протер лицо. «Спокойно, – сказал он себе. – Она выздоровеет и уйдет, а ты останешься. Так что не смей даже мечтать».

Урмак постоял, успокаиваясь, и побежал дальше, привычно скользя широкими короткими лыжами по свежему насту.

Уже подбегая к дому, Айват заметил следы. Он сразу понял, чьи они, и громко, в голос, выругался. Вот негодница! Ведь только-только сумел унять ее лихорадку, а она сразу побежала искать приключений! Почти босиком! Без одежды!

– Найду негодницу, притащу домой и привяжу к кровати! – ругался Айват, споро двигаясь по следу Мьюлы.

Он нашел ее без сил лежащей в сугробе, подхватил на руки. Она посмотрела, не узнавая. Пробормотала:

– Талат разыщет меня.

Айват вздохнул, подумав: «Талат – это, наверное, жених или муж», а вслух успокаивающе сказал:

– Конечно, разыщет, не волнуйся.

К его удивлению, лицо Мьюлы исказила гримаса дикой ярости, она прорычала:

– Пусть только попробует! – и потеряла сознание.

27

Следующие несколько дней Мьюла металась в бреду. Айват не мог оставить ее ни на минуту – в бреду она сражалась с невидимым врагом, гасила очаг, била молниями в стены. Одна из молний разбила этажерку с фигурками Богов, другая переколотила все глиняные горшочки с приправами и лечебными травами, а третья задела стол, к счастью, краем, но теперь в столешнице появилась широкая трещина.

Успокаивалась Мьюла только тогда, когда Айват приходил к ней в облике Барса и ложился рядом на кровать. Дарианка радостно прижималась к теплому звериному боку и спокойно засыпала, а он осторожно вставал, оборачивался человеком, разжигал очаг и торопливо готовил для нее очередной лечебный настой или бульон.

На пятый день Айват не выдержал и послал птицу-вестницу в селение к младшей сестре Юлисе с просьбой о помощи. Сестра пришла ближе к вечеру. Потопталась в сенях, отряхивая с лыж снег, и зашла в комнату.

Выслушав Айвата, Юлиса озабоченно нахмурила брови.

– Да, ты крепко влип, братец. Сколько, говоришь, у тебя за последнее время было превращений?

– После лисьей крови уже шесть. Конечно, стоило все это время провести в облике Барса, не оборачиваясь человеком. Тогда я протянул бы дольше, но… Готовить-то как? Ее нужно постоянно поить горячим бульоном, разными настоями. Вот я и скачу: из человека в Барса и обратно.

– Понятно. – Юлиса сочувственно кивнула. – Я помогу тебе. Говори, что надо делать?

– Посиди с ней пару дней, ладно? А я слетаю кое-куда.

– Кое-куда – это в Лорси? – подозрительно поинтересовалась девушка.

– Юлиса, не начинай, – взмолился Айват.

– Я не пущу тебя в Лорси! – отрезала девушка.

– Мне нужна кровь, – после паузы заговорил Айват. – Человеческая. Много. Ты же и сама все понимаешь…

Юлиса молчала, насупившись. Айват положил руки ей на плечи, заглянул в глаза:

– Сестренка, ну не куксись. Я вернусь живым, обещаю.

Юлиса шмыгнула носом и посмотрела на спящую Мьюлу:

– А если она начнет стрелять в меня молниями?

– Не должна, – ответил Айват. – Бред у нее почти прошел. Она сейчас тихая. Старайся просто пореже зажигать очаг. Я приспособил в сарае жаровню, готовь еду там, а избу топи два раза в день – утром и вечером, пока она спит.

– А если закрывать очаг заслонкой? Будет темновато, но тепло.

– Бесполезно, – перебил Айват. – Я пробовал, но она просто чует огонь. И сквозь заслонку чует, и сквозь занавеску.

– Ладно, братец, попробую присмотреть за ней. Но учти, если она станет швырять в меня молниями, я обернусь Рысью и загрызу ее!

Айват улыбнулся шутке, поцеловал сестру в щеку и вышел во двор. Там он разделся, запихнул одежду в приготовленную заранее сумку, обернулся Драконом и взлетел.