Текст книги ""Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

Соавторы: Вадим Филоненко,Антон Федотов,Максимилиан Борисов,Андрей Третьяков,Сергей Котов,Иван Алексин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 276 (всего у книги 339 страниц)

Голод стал главной потребностью новой личины. Темьян усилием воли выбросил из головы мысли о еде. Сейчас не до того. Ему надо как следует рассмотреть своих врагов.

Он увидел деревянную жердь и неуклюже перескочил на нее. Деревяшка загорелась, занимаясь огнем, и Темьян испытал странное чувство насыщения деревом – словно глотал свое любимое, запеченное на углях мясо фазана. М-м-м… Что это? Сосна? Надо запомнить. Какой чудный привкус дыма, смолы и…

Темьян спохватился. Увлекшись новыми ощущениями, он совсем позабыл, зачем перескочил на аппетитную сосновую палку, а ведь хотел увидеть лица говоривших. Темьян присмотрелся внимательнее, рассыпая искры и заглядывая им под опущенные капюшоны.

Опаленные его жаром, они отшатнулись, но он успел разглядеть и запомнить главное.

С виду похожи на людей, по крайней мере, рога из-под капюшонов не торчат. Типичные южане: смугловатая кожа, карие глаза и крупноватые, с горбинкой, носы. Люди. Двое обычных людей в длинных темно-красных плащах.

– Может, все-таки загасить пожар? – недовольно спросил один из них, потирая обожженную щеку.

Темьян сжался, понимая, что сейчас находится в их власти. И если он попадется или погибнет, смерть близких окажется напрасной.

К счастью для Темьяна, второй сказал:

– Пусть горит. Связываться неохота. Придется иметь дело с дарианской магией. Распутывать узлы. Долго и муторно. Скоро сам погаснет.

– Ладно, уходим отсюда. Вернемся попозже.

Они плотнее запахнулись в плащи и исчезли. Просто растворились в воздухе. Вместе с кабаёши.

Темьян растерянно доел вкуснейшую сосновую деревяшку, а затем огляделся в поисках следующего блюда.

И тут его оглушила и буквально вбросила в человеческое тело страшная мысль: он остался один! Совсем один! И только трупы таких знакомых и близких людей и урмаков обескровлено пялились в равнодушное осеннее небо…

24

Один! Это слово преследовало его три следующих года. Впрочем, конечно, дело было не в слове. Темьян боялся выходить к людям и пытался жить в одиночестве. Строить себе дом и вести оседлую жизнь он тоже боялся. Но в очередной раз приближалась зима, а впадать в спячку молодой урмак не умел. К счастью, его способность оборачиваться снежным барсом спасало ему жизнь в самые трескучие морозы. Охотиться помогали волки под предводительством Магды. Но общество волков не могло спасти от одиночества.

Темьян страстно мечтал хоть разок услышать человеческую речь, смех, да хоть ругань.

Несмотря на предсмертное заклинание матери, он все чаще вспоминал тот последний счастливый день. И ночь. И Арису. Живую и смеющуюся. А потом мертвую и изуродованную. Вспоминал широко открытые, застывшие, зеленые глаза и испачканный в крови некогда рыжий, а теперь грязно-бурый локон. И березовый листок, прилипший к серой щеке. И две небольшие припухшие ранки на шее, там, откуда вытекала ее кровь…

Кровь бежала по заботливо выточенным деревянным желобкам… Капля за каплей… Вытекала и падала в огромный медный чан… Кап-кап… Кап-кап… Как березовый сок из умело надрезанного ствола… И нежный березовый листочек на мертвом лице…

Этот листок сводил Темьяна с ума.

В тот день урмак не решился прикоснуться к Арисе и снять листок с ее щеки. Теперь же ему казалось, что смахни он его тогда, и Ариса была бы жива. Протяни он тогда руку, и она вскочила бы на ноги, стрельнув лукавыми зелеными глазами, зашлась румянцем, звонко рассмеялась бы и заявила, что все это лишь шутка. «Какой ты глупый, Темьян! Это же просто шутка! Обманули дурачка! Обманули дурачка!»

Темьян мотал головой, вскакивал и бежал, ломая кусты, натыкаясь на стволы деревьев, пока не спотыкался и не падал в изнеможении. Он изо всех сил сдавливал руками голову, словно пытался выжать из нее страшные воспоминания.

Юноша разговаривал вслух с матерью. Жаловался и обвинял. А потом сникал, садился, всем телом прижимаясь к толстому дереву, словно пытался слиться с его шершавым стволом. Сидел, закрыв глаза, и вспоминал охваченную огнем мать и Кунни. Вспоминал оскаленную, застывшую на шее мертвого врага пасть отца, изрубленного на куски брата. Сдерживаемое материнской магией безумие постепенно прорывало волшебную блокаду и все ближе подступало к его беззащитному разуму.

Спасала Магда. Она приходила и тыкалась в него мокрым, холодным носом. Хватала острыми желтыми зубами, прокусывая до крови руку, и боль жестоким рывком вытягивала Темьяна из пучины кошмара. Скоро его руки и ноги были покрыты зажившими и свежими ранами от волчьих зубов. Но с каждым разом он все слабее чувствовал внешнюю боль, раздавленный, сломленный внутренними муками.

– Почему я не умер вместе с вами? Почему «Скрижали» выбрали именно меня? Для чего? Кто я такой? – часами шептали пересохшие губы, а пустые, застывшие глаза смотрели, не видя, в холодную путаницу ветвей.

На третий год одинокой жизни, в один пасмурный весенний день, Темьян понял, что ему нужно решиться на одно из двух: выйти к людям или повеситься на ближайшей осине.

И он отправился на поиски людей.

25

Окруженное полями большое селение – или, скорее, маленький сельскохозяйственный городок Каруга – стояло несколько на отшибе, в стороне от основных дорог, и это главное, что привлекло Темьяна.

Ранним-ранним утром, когда даже самые работящие фермеры еще только просыпаются от сладкого сна, он не торопясь подошел к крайнему, наиболее бедному дому.

Забрехала лениво собака, но, учуяв в нем зверя, зашлась истошным лаем, в бешенстве пытаясь сорвать цепь и вцепиться в глотку ненавистному существу. В отличие от диких волков, домашние собаки не любили урмаков, видя в них опасных врагов.

Из потемневшей, неухоженной избы выглянул хозяин – неказистый мужичонка в старом тулупе и валенках. Увидев босого, диковатого на вид, огромного парня в легких не по сезону, истрепанных холщовых штанах, он взялся за вилы и недовольно спросил:

– Ты чего здесь лазишь, а? Щас Брехуна спущу! – мужичонка кивнул на собаку

Темьян поклонился и вежливо ответил продуманной и отрепетированной заранее речью:

– Простите за беспокойство, хозяин. Я урмак. Иду в Малку. Но по зимнему времени поиздержался и хотел по дороге малость подзаработать. Может, вам на поле помощник на лето требуется?

– Урмак, говоришь? – Глаза крестьянина алчно заблестели. Урмаки отличались недюжинной силой и в то же время, в большинстве своем, не блистали сообразительностью. Их было легко обмануть – заставить за мизерную плату делать раза в три больше, чем сделал бы обычный человек. – Заходи, парень, сговоримся.

Тут послышался звук месящих весеннюю грязь копыт, скрип колес, посвист кнута, и на улочку вывернула нарядная двуколка, влекомая сытой, ухоженной лошадкой. Темьян окинул настороженным взглядом лаковые борта, новые, обитые красной кожей сиденья, золоченую ступеньку и посмотрел на седока. В двуколке сидел холеный бородатый мужчина с пронзительным прищуром светлых глаз и властным выражением лица. Он скользнул по Темьяну мимолетным оценивающим взглядом и обратился к селянину:

– Бродарь, я за податями, как и обещал. Отсрочка истекла.

– Дык, милостивый староста, – забормотал тот. – Нету у меня. Все на семена пошло. И лемех новый купил. Куда ж я без лемеха-то? Подожди еще, благодетель! Вот урожай соберу…

– Ты под блаженного-то не коси, – рассвирепел староста. – У всех есть, а у него «нету»! Работать надо, а не баб щупать. Вон все уже по хозяйству суетятся, а ты дома еще – бока отлеживаешь.

– Отвлекли меня, – зачастил «блаженный». – Вот он и отвлек. Урмак, говорит. На заработки пришел.

– Хм… – Староста повернулся к Темьяну.

Тот скромно стоял в сторонке, почтительно глядя на сельскую власть.

– Ты урмак?

– Да, почтенный.

– Сколькими вариациями владеешь?

– Одной. Паука.

Темьян специально сильно занизил свои способности, чтобы вызывать меньше подозрений. Он вспомнил слова матери и рассудил, что раз «паучьих» слабеньких урмаков в их мире большинство, то идущий по своим делам один из них, решивший подзаработать по весне на сезонных работах, не должен был вызвать к себе ненужного интереса.

– Лет сколько? – продолжал допрос староста.

– Восемнадцать.

– Женат?

– Нет.

Староста удивленно поднял брови:

– Не рано ли одному ходить? У вас, у урмаков, вроде не принято? Вы все больше семьями да кланами.

Темьян напрягся: староста прав. Пока молодой урмак не женится и не родит наследника или наследницу, он, как правило, не покидает родительскую семью. К несчастью для Темьяна, староста неплохо знал обычаи урмаков.

– Хочу… в армию наняться… денег на женитьбу подзаработать. Пообнищали мы… – забормотал Темьян.

– Ну-ну. А ты, часом, не беглый? Стража тебя не ищет?

– Нет, господин.

Темьян твердо взглянул в глаза старосты, приглашая проверить свою ауру. И тотчас ощутил мгновенное магическое касание, словно к его зрачкам приложили холодные, колючие льдинки. Юноша невольно моргнул, избавляясь от неприятного ощущения. Как он и думал, староста оказался колдуном, правда, слабеньким. Впрочем, если бы Темьян оказался беглым, то метку стражи староста непременно бы обнаружил.

– Чего же ты здесь застрял, если в армию хочешь? – возобновил допрос староста. – До столицы всего три дня пути, а там, в гарнизоне Бешеные Псы, лучшего места для урмака и не придумать.

– Да я только на весну и лето в деревню хотел подрядиться, чтобы подзаработать. А к осени уже и в армию.

– Почему ж к осени? Зачем ждать?

– Осенью в армию надо наниматься. Не весной, – убежденно сказал Темьян, глядя на старосту искренне и туповато.

– Тогда зачем же ты из своей деревни так рано ушел? Ну и ждал бы дома до осени.

– Я же говорю, господин староста, в армию хочу. Чего ж дома-то ждать? – Темьяну не оставалось ничего другого, как изображать полного придурка – авось проскочит!

– Так и иди в Бешеные Псы наниматься, – проявил завидное терпение староста. – Какая разница: сейчас или осенью? В гарнизоне, кстати, и заработаешь больше.

– Не. Я в армию осенью хотел, – заупрямился Темьян и поскреб пятерней белобрысую голову с отросшими до плеч спутанными, грязноватыми волосами. Подумал, не поковырять ли в носу, но решил не перегибать палку.

Староста поморщился. Но расхожее, в большинстве своем оправданное мнение о тупости урмаков заставило его поверить в искренность намерений Темьяна.

– Ладно, залезай, поедешь со мной. Звать меня будешь «господин Свирин».

Темьян почувствовал, как страшное напряжение начинает понемногу отпускать его. С блаженной, идиотской улыбкой он полез в двуколку. Если бы тот, кто раньше сомневался в ограниченных умственных способностях урмаков, взглянул в эту минуту на Темьяна, он задался бы вопросом, способны ли урмаки вообще соображать. Свирин покачал головой и что-то пробормотал себе под нос.

– Как же так, господин староста? – возмутился Бродарь. – Я первый его нанял!

– Нанял? – зашипел Свирин. – Значит, работнику платить у тебя куары есть, а на подать нет?!

– Да он за кормежку подрядился! – завопил прохиндей.

Свирин посмотрел на Темьяна:

– Так?

– Мы о плате еще не сговаривались, – честно ответил урмак и получил яростный взгляд обозленного донельзя Бродаря.

Свирин повернулся к сельчанину.

– Ну, смотри у меня! Так и знай – выгоним из селения!

Тут из дома выглянула молодая белокурая женщина, укутанная в старенькую, аккуратно заштопанную шаль поверх чистой белой сорочки и длинной черной юбки. Женщина была свежа и прелестна и очень не сочеталась со старым, неухоженным домом и неопрятным, задрипанным Бродарем.

Свирин смягчился и оправил красивую бороду:

– Поклон прелестной Кайе. Здоров ли был твой сон?

Она покосилась на Бродаря, и брезгливое выражение на миг мелькнуло на ее породистом, отнюдь не деревенском лице.

– И вам здоровья, господин Свирин. – Ее голос оказался возбуждающе музыкален, а глаза лукавы.

– Я за недоимкой приехал, – сказал староста.

Она понимающе наклонила голову и стрельнула быстрыми синими глазами в сторону Темьяна.

– Говорит, если не заплатим, выгонит из селения, – пожаловался Бродарь красотке. – А где ж денег-то взять?

Женщина нетерпеливо отмахнулась от Бродаря и подошла к двуколке.

– Неужто и в самом деле выгоните, господин Свирин? – спросил ее голос, но глаза и губы сказали совсем, совсем другое, понятное лишь двоим.

Темьян усмехнулся про себя: любовники как пить дать. Из-за нее и терпит староста хитрости Бродаря, а тот, скорее всего, знает и беззастенчиво пользуется.

– Да, выгоню, если не станете платить. – Свирин пожирал ее глазами и жарко улыбался. Она бесстыдно ласкала его взглядом в ответ.

Темьяна прошиб пот. Исходящая от этих двоих волна похоти и сладострастия захлестнула его. Темьян громко кашлянул. Красотка и Свирин дружно уставились на него: он – недовольно, она – кокетливо.

– Ладно, Бродарь, даю тебе последнюю отсрочку. Последнюю, так и знай, – раздраженно сказал селянину Свирин. – Через месяц не заплатишь, отберу дом.

Староста хлестнул лошадь, и двуколка резво покатилась по разбитой дороге. Хорошие рессоры мягко гасили толчки, а удобные сиденья предохраняли седалища от неизбежных на такой дороге ушибов.

Впрочем, на центральных улицах селения грязи почти не было, а дорога оказалась выровненной и старательно замощенной булыжниками. По сторонам улицы тянулись высокие, ярко крашенные, нарядные заборы с резными воротами. Заборы огораживали огромные участки, поросшие садами. Среди деревьев мелькали крыши двухэтажных, в большинстве своем, каменных домов. Чувствовалось, что селяне – люди зажиточные. Бродарь, вероятно, был неприятным исключением из правила.

– Господин Свирин, а кто эта женщина? – спросил урмак. – Неужто его жена?

– Да нет, не жена. – Свирин вздохнул. – У Бродаря жена совсем другая, скоро увидишь… Тебя как звать-то?

– Темьян.

– Наложница она, Темьян. Ее, кстати, Кайя зовут. Ксил Бродарь купил ее в столице. Вернее, в карты выиграл. Отец Кайи тот еще тип. Из южных аристократов. Игрок и пьяница. Спустил все состояние, а потом и дочь проиграл… Повезло Бродарю. Такое сокровище – и даром. Я хотел выкупить Кайю. И деньги предлагал, и невольников для полевых работ. Но Бродарь ни в какую. Знает, плут, что… Впрочем, неважно. Если умный, сам скоро во всем разберешься, а если дурак, то тебе и не надо… Давай о деле поговорим. Я найму тебя в поле за плугом ходить. Но это через три месяца, а пока по хозяйству поможешь. Амбар подновить, то да се. Платить буду десять медных куаров в месяц. Ну и кормежка моя. Спать можешь в сарае с невольниками или отдельно – на сеновале. Работать от зари до зари, а вечером… – Свирин оглянулся через плечо на Темьяна. – Вечером будешь драться за деньги. Выиграешь – заплачу еще два серебряных куара за каждый бой. Согласен?

– А с кем драться-то?

– Не беспокойся, желающие найдутся.

И желающие действительно нашлись.

Долгими зимними вечерами у селян не было другого развлечения, как собираться в приспособленном для этих целей большом общественном амбаре, пить брагу и смотреть на дерущихся.

Конечно, делались ставки, и немалые. Прослышав об этом, в Каругу стали заезжать силачи из других селений. Изредка – из столицы. Очень редко – урмаки.

Правда, летом развлечения затихали – работа по хозяйству высасывала все силы. Но весна только начиналась, и Темьян успел застать последние три месяца боев. Собственно, как понял Темьян, и нанял его Свирин именно ради этих боев.

Хозяйство у старосты оказалось огромное: каменный двухэтажный дом с алебастровыми колоннами в окружении фруктового сада, позади которого имелись многочисленные хозяйственные пристройки, птичий и скотный дворы, конюшня.

В собственности у Свирина имелся десяток невольников разных национальностей – апатичных и равнодушных ко всему мужчин, явно усмиренных магией, о чем говорило яркое, нестираемое клеймо на их предплечьях.

Весь день Темьян проработал вместе с тремя невольниками-таррединцами. Эти некогда гордые и заносчивые жители юга, ныне лишенные памяти и желаний, напоминали скорее животных, чем людей. Но Темьян так истосковался по человеческому обществу, что был рад и им. Они вчетвером чинили полевой инвентарь, перекрыли крышу на конюшне, покрасили нарядной белой краской стены.

Темьян сразу втянулся в работу, наслаждаясь обществом людей. Даже неразговорчивые, с оловянными, застывшими глазами невольники вызывали у него восторг и умиление.

Работой руководили сыновья хозяина, Хью и Кост. Старший Хью – беззаботный, веселый зубоскал и любимец местных красоток – принял Темьяна как равного, шутил и подначивал. В отличие от брата, надменный и мрачноватый Кост сразу же низвел урмака до уровня грязного, тупого животного и общался с ним свысока и брезгливо. Темьян от души смеялся над шутками Хью и старался не замечать пренебрежения Коста. Его радость от присутствия людей не могло затмить ничто.

Днем Темьяна покормили вкусным, сытным обедом, приготовленным дочкой Свирина – Лоддой, и он почувствовал себя почти счастливым, отведав впервые за три года настоящий бобовый суп и жаркое с подливкой.

Вообще-то работников кормили на черной кухне, а еду для них готовила толстая крикливая кухарка, но Темьяну оказали честь, пригласив обедать с хозяевами в богато обставленной столовой. Он сидел на резном ореховом стуле за столом с кипенно-белой скатертью, держал в руках ложку с вилкой и ел вкуснейшую пищу из фарфоровых тарелок.

Это было так чудесно, что на глаза навернулись слезы. Темьян украдкой смахнул их, вспомнив свои недавние трапезы: плохо прожаренное, а зачастую и вовсе сырое мясо, которое он торопливо рвал зубами, пребывая в обличье Барса.

Как оказалось, сам Свирин был вдовцом и души не чаял в дочери. Крепкая, кровь с молоком, Лодда украдкой разглядывала урмака. Накрывая на стол, она как бы невзначай задевала парня пышной грудью и хихикала. Темьяна от ее прикосновений бросало в жар.

26

Вечером, как стемнело, урмака привели в амбар и представили как нового участника схваток.

В амбаре собралось много людей. Горели масляные светильники, ярко освещая посыпанную речным песком, огороженную веревками большую площадку и расставленные вдоль стен скамьи для зрителей.

Среди зрителей Темьян заметил Кайю. Она сидела рядом с немолодой, некогда красивой, а сейчас изможденной женщиной и что-то оживленно обсуждала, постреливая глазками и посмеиваясь. К ним подошел Бродарь, по-хозяйски потеснил на скамье и сел, развалясь. Женщины сразу замолчали и нахмурились.

«Жена и наложница, – мельком подумал Темьян. – Они ладят между собой и дружно ненавидят мужа и хозяина. Забавно!»

Тут пухлые девичьи руки прикоснулись к его спине. Он повернулся. Лодда.

– Я буду ставить на тебя, Темьян. Ты такой сильный и мускулистый. – Она явно пыталась его соблазнить.

Темьян покосился на ее братьев. Хью заговорщически подмигнул ему и улыбнулся. Когда девушка отошла, урмак улучил минутку и подошел к Хью.

– Послушай, – начал Темьян, – я…

– Я все видел, – перебил Хью. – Лодда явно на тебя глаз положила. Не беспокойся, никто не станет возражать, если ты с ней переспишь разок-другой. Она вообще у нас такая… ветреная. Отец вначале учил, учил ее кнутом, а потом рукой махнул. Ничего, осенью выдадим замуж за столичного лекаря – сговорились уже. Она ведь у нас травница знатная, да и колдунья неплохая. Этот лекарь в ней души не чает. Еще бы! И красавица, и травница, и хозяйка отменная. А готовит как!

Темьян кивнул. В этом он уже успел убедиться за сытным, вкусным обедом.

– А что баловство любит, так после свадьбы остепенится, – продолжал Хью. – Нарожает детей, успокоится.

К ним подошел Свирин.

– Вот ты где, Темьян. Пойдем. Твой бой первый – ты же новичок. Драться на кулаках, без подножек. Урмакские штучки не применять. Правил всего два. Первое, и главное: не калечить, не убивать. Если наставишь синяков или нос разобьешь – ничего. Но чтоб без серьезных травм! Иначе до смерти кнутами запорем. Правило второе: в пах не бить. Проигравшим считается тот, кто упал и не может или не хочет встать. Понял?

Темьян кивнул и в сопровождении Свирина отправился к огороженной площадке.

Первый бой он неожиданно проиграл. Его противник, местный кузнец, звезданул ему огромным кулачищем в лоб так сноровисто, что Темьян не успел ничего предпринять. Он, конечно, сознания не потерял и даже остался стоять на ногах, но опасности для противника больше не представлял.

Темьян «плыл», пытаясь сквозь шум в ушах и раздваивающееся сознание хотя бы делать вид, что дерется.

Кузнец не проявил понимания, не дал ему времени прийти в себя и избивал по-черному. Кости, правда, не ломал, но по печени пару раз ударил весьма ощутимо.

Темьян шатался, но стоял.

«Падай, паскуда!» – шипел кузнец, нанося очередной удар. Темьян смахивал кровь, обильно текущую из рассеченной брови, но упрямо стоял.

Зрители кричали, подбадривая обоих. Темьян постепенно превращался в отбивную.

Наконец не выдержал Свирин. Он втиснулся между бойцами и махнул рукой:

– Бой окончен! Победил кузнец Пирс Шатуба!

Сквозь шум в ушах Темьян слышал одобрительные крики поклонников кузнеца и разочарованные – его.

Кто-то – он не сразу понял, что это Лодда, – увел его на пустующую скамейку в дальний угол амбара. Темьян с наслаждением сел, прислонился к стене и закрыл глаза. Голова кружилась, а действительность воспринималась тягуче, с некоторым замедлением.

Девушка стерла мокрой тряпицей у него с лица кровь и зашептала наговор. Потом к губам урмака прикоснулся ковшик с остро-пахнущим питьем. Темьян сделал несколько глотков, не открывая глаз и рассеянно слушая торопливый тихий говор Лодды:

– Через черную воду, через белую воду уносись кровица быстрой рекою. Улетай боль жемчугами росистыми. Убегай хворь скакуном через поле пречистое…

В глубине амбара, тем временем, слышались звуки очередного боя, свист и крики болельщиков.

Кто-то подошел и сел рядом. На Темьяна пахнуло весельем и здоровым мужским потом. Задыхающийся голос Хью сказал:

– Ну, как ты, Темьян, в порядке? Жаль, не видел, как я только что уложил Бракса. Мой удар снизу в челюсть не выдержать никому! – Он засмеялся. – А ты молодец, долго стоял. Только кузнец у нас признанный лидер, его еще никому не удавалось побить. Ты-то хоть на ногах устоял, а я ложусь у него удара с третьего.

Темьян открыл глаза. После колдовства Лодды ему заметно полегчало.

– Эй, Лодда! Ты где? – закричали из круга зрителей возле самой площадки. – Твоя помощь Крису нужна!

– Я что здесь, единственная колдунья? – огрызнулась девушка. Ей очень не хотелось уходить от Темьяна.

– Лодда! – раздался голос Свирина. – Быстро сюда, негодница!

Девушка насупилась, бросила быстрый взгляд на урмака и поспешила к отцу.

– Пойдем, посмотрим на бой, – предложил Темьян Хью, поднимаясь на ноги.

Они протиснулись поближе к площадке и сели на скамью рядом с Костом. Тот поджал губы, но наткнулся на взгляд брата и промолчал.

Темьян жадно разглядывал дерущихся, слушал комментарии Хью и старался подметить особенности каждого из бойцов, их любимые уловки, уходы и удары. Попутно Темьян вспоминал уроки отца по кулачному бою. Больше он не собирался проигрывать.

В этот вечер Темьян больше не дрался. Хью участвовал еще в двух боях. Один проиграл, второй выиграл, отправив противника на пол своим коронным снизу.

Кост в боях не участвовал вообще, предпочитая быть зрителем, нежели участником. Он делал ставки на бойцов и, как заметил глазастый Темьян, чаще всего выигрывал.

Бои окончились далеко за полночь. К дому Свирина пошли втроем. Поначалу Кост высокомерно молчал, не желая «опускаться» до разговора с урмаком. Не обращая на него внимания, Темьян и Хью азартно спорили, обсуждая наиболее острые моменты схваток, и посмеивались над разными забавными происшествиями.

Вскоре Кост не выдержал и начал участвовать в разговоре, горячо обсуждая достоинства и недостатки бойцов. Правда, обращаться напрямую к Темьяну он избегал.

Придя в усадьбу, наполнили стоящую на заднем дворе за поленницей огромную деревянную бадью талой водой из дубовых бочек. Первым в воду полез Кост. Вымывшись, он сразу ушел в дом.

Хью и Темьян слили воду. Оказалось, что в бадье имеется затычка на уровне дна. Хью ловко вынул дубовую пробку и вставил в отверстие длинный деревянный желоб, направив другой его конец в сточную канаву.

Темьян с интересом изучал конструкцию. На миг ему показалось, что он уже где-то видел подобное: медный чан и деревянный желоб. Вот только текущая вода из воспоминаний почему-то была красной…

Темьяна царапнула неприятная мысль, даже не мысль, а скорее ощущение, но сразу ушло, будто смытая весенними ливнями зимняя грязь.

– Это что, – гордо сказал Хью. – Вот у Лодды… Вода греется на печи и по желобу стекает прямо в бадью, которая стоит в отдельной комнате-купальне. А потом через другой желоб выливается на улицу.

Темьян восторженно поцокал языком:

– Дорого, наверное?

– Да уж не дешево… Ксил за эту конструкцию с отца сотню золотых куаров содрал.

– Ксил?

– Ксил Бродарь. Это он из Малки привез.

Когда бадья опустела, они снова наполнили ее водой. Хью сделал приглашающий жест. Темьян отрицательно покачал головой:

– После тебя. Ведь ты хозяин.

Хью шутливо надулся и выпятил грудь, копируя надменного Коста.

– Да, я хозяин, а ты мой невольник, – высокомерно проговорил он.

И это было так похоже на брата и так смешно, что Темьян не выдержал и громко захохотал.

Вымывшись, Хью помог Темьяну сменить воду и протянул кусок пахнущего ландышем мыла.

– Лодда варила. Из обычного мыльного корня, но с какими-то травами. Такое мыло только у нас в семье. Даже в столице подобного не сыщешь. А летом она и другие запахи делает. Так пахнут, что из воды вылезать не хочется. Сидел бы всю жизнь и намыливался.

– Да-а, – протянул Темьян. – Лодда у вас прелесть. Мастерица на все руки. И очень красивая.

Хью насмешливо выпятил губы:

– Тогда мойся тщательнее, Темьян. Я думаю, что для тебя ночь только начинается.

Темьян покраснел, но совет выполнил. Вода, как ни странно, оказалась теплой – весеннее солнце успело за день нагреть. Потом Хью помог Темьяну опорожнить бадью и пошел в дом.

Темьян отправился на сеновал. Лодда уже ждала его. Они не тратили времени на слова – все было понятно и так. Она ушла только под утро, и Темьян смог немного поспать. Спал он крепко, впервые за три года без сновидений и кошмаров. И даже улыбался во сне.