Текст книги ""Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31 (СИ)"

Автор книги: Андрей Земляной

Соавторы: Вадим Филоненко,Антон Федотов,Максимилиан Борисов,Андрей Третьяков,Сергей Котов,Иван Алексин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 312 (всего у книги 339 страниц)

Вадим Филоненко
Тот-кого-нет. Книга 3

Цикл «Маг для особых поручений»:

Книга 1 Время лжи

Книга 2 Клинок Змееносца

Книга 3 Тот-кого-нет

Книга 4 Время истины

Часть первая
УЗНИК

Я рожден из беды, я рожден из огня,

Одиночество тайны ласкает меня,

И терзает мне душу полуночный бред –

Вроде есть я, и все же нигде меня нет.

Ты не знаешь меня, мне ж до боли знаком

Каждый миг твоей жизни – я рядом тайком.

Берегись! Будь стократ осторожен со мной!

Оглянись – я опять у тебя за спиной!

Филипп Диммар

1

«Кто же ты?!!»

Повелитель Холода усмехнулся, вспомнив выпученные глаза Песчаного Духа. «Я тот, кого нет», – именно так ответил он Мисселу. Чистая правда! Вот только дейв по имени Миссел не сумел понять всей истинности этих слов.

А Мюрр и был никем. Невидимкой. Призраком.

Первые пятнадцать лет у него даже не было собственного имени. Многочисленные слуги звали его просто «Господин». Родители во время коротких встреч не называли никак. Впрочем, они почти не разговаривали с сыном. Мать лишь иногда рассеянно спрашивала, здоров ли он и достаточно ли у него еды. Она равнодушно выслушивала ответы, и Мюрру порой казалось: мать не слышит его – ни единого слова.

Однажды он решил проверить свою догадку. На вопрос о самочувствии, ответил:

– Болен.

– Хорошо, – рассеянно отозвалась мать.

С тех пор Мюрр ограничивался односложными ответами: «Да», «Все хорошо», «Нормально».

Отец появлялся каждый раз в ином обличии и вел себя, как чужой. Наверное, надеялся, что ребенок решит, будто его навещают разные мужчины. Зря надеялся – отец ни разу не сумел обмануть его. Мюрр ясно видел: под разными личинами скрывается одна и та же суть.

Да, что-что, а чутье у Мюрра развилось отменно. Чутье, живучесть и невероятная стойкость. Именно они спасли его от убийственного огня, от которого, казалось, невозможно было спастись…

2

10 год 12 юты по летоисчислению Высших

Сухой ветер вяло обдувал изрытые пещерами невысокие скалы из красноватого песчаника. Вдали, у самого горизонта, виднелись высоченные горы со снежными вершинами, теряющимися в облаках.

Снег с горных вершин был почти единственным источником воды на весь этот мир, поэтому немногочисленная живность и худосочная растительность жалась поближе к горам.

Остальная территория пустовала. Без воды могли существовать разве что аланговые кустарники – странные уродливые растения с узкими серыми листьями-колючками.

Жаркий день был в разгаре.

Внезапно порыв горячего ветра поднял песчаную бурю, которая так же неожиданно закончилась. Посреди небольшого каньона появилась изящная девичья фигурка в длинном шелковом платье.

Девушка выглядела прелестно, словно нежнейший розовый бутон. На вид ей было не больше восемнадцати. И она совсем не вписывалась в окружающий пустынно-мрачноватый пейзаж. Ей скорее подошел бы цветущий луг или сад. Тем не менее, она пришла именно сюда, причем уже не в первый раз…

А ведь когда-то Богиня Весны, вечно юная красавица Ксантина, и представить себе не могла, что самым заветным ее желанием станет попасть в этот жуткий, испепеленный солнцем, мир. Ей бы и в голову не пришло, что она будет тайно встречаться здесь с… дейвом! С врагом…

…Впервые они увидели друг друга ровно десять лет назад – на поле брани двенадцатой Великой Битвы. Для обоих эта Битва стала первой в их юной, по меркам Высших, жизни. Ксантине только-только исполнилась тысяча лет, она совсем недавно вернулась с Дороги Миров, получив титул Богини Весны, и вот теперь ей предстоял серьезный дебют в качестве воина в бою с очень сильными врагами – ловкими, хитрыми и безжалостными дейвами…

Акар, Повелитель Ветра, был постарше Ксантины. Свою Дорогу Миров он прошел чуть больше четырех тысяч лет назад и с полным правом носил титул Проклятого, но на поле Великой Битвы тоже вышел впервые. Естественно, он очень волновался перед боем. По меркам Высших – сущий мальчишка. Он очень хотел показать себя отличным воином и заслужить уважение более опытных товарищей.

Его товарищ и ровесник Песчаный Дух предложил во время Битвы держаться вместе и, если что, прикрывать друг друга.

Сражение для Ветра и Песчаного Духа началось удачно. Они смогли успешно справиться с такими же молодыми неопытными амечи – Хаосом и Снегом. А потом против них вышли более серьезные воины…

Буквально чудом расправившись с Металлом, Ветер перевел дух и воинственно огляделся вокруг. Только сейчас он заметил, что Песчаного Духа поблизости нет. В пылу боя они не удержались рядом – яростный круговорот стихий ошеломил, раскидал в разные стороны. Для новичков сражение распалось, словно мозаика, на эпизоды, и лишь опытные воины умели видеть все поле Битвы целиком…

Ксантина первые бои тоже провела отменно. Она была опасной противницей, потому что сражалась не так, как все. Молодая Богиня использовала свое самое грозное оружие – влюбленность – неизбежную спутницу Весны. Даже самый разгоряченный, охваченный боевым куражом и яростью противник мгновенно терял силу, ощутив неодолимое влечение любви. Он вдруг оказывался на маленькой весенней полянке, среди благоухания полевых трав и щебетания птиц, а в следующее мгновение полянка превращалась в магическую трясину, которая вытягивала саму сущность стихии врага. Против этой уловки не могли устоять ни мужчины, ни женщины-дейвы.

Но с Акаром все вышло иначе…

Ксантина первой заметила только что расправившегося с очередным противником молодого дейва и, опьяненная предыдущими победами, азартно ринулась в бой. Окружила противника аурой Весны и уже готовилась торжествовать победу, но не тут-то было…

Очутившись среди весеннего благоухания, дейв словно взбесился. Стена горячего ветра с неистовством пронеслась над иллюзорной безмятежной полянкой, разрушая, ломая, сминая лживую весеннюю пастораль.

Ксантина просто глазам своим не верила – ее чары не действовали! Оставалось одно. Поляна мгновенно превратилась в топь, которая стала вытягивать магическую силу противника.

Ветер растерялся на мгновение. Застыл.

«Ну, и чего же ты ждешь? Давай, вырывайся!» – беззвучно шептала Ксантина. Как только он задергается, пытаясь вырваться из цепких объятий трясины, та поглотит его целиком. Впрочем, если он останется так стоять, ему тоже конец – медленно, но верно болото убьет его…

Дейв вяло шевельнулся, словно проверяя силу захвата и… вдруг резко нырнул в магическую трясину, пытаясь взорвать ее изнутри.

Ксантина закричала от ярости и боли.

Двое Высших переплелись в смертельном поединке, не уступая друг другу. Это уже было не просто сражение – их стихии срастались все крепче, они проникали глубже и глубже друг в друга, сплетались, становясь одним целым.

Два врага уже и сами не могли понять, что происходит. Каждый стремился увеличить напор, но положение лишь усугублялось. Они сливались сильнее, и никто не уступал. Каждый со всей страстью стремился к победе. И страсть победила.

Ксантина вдруг поняла – она находится полностью во власти дейва, и с ужасом осознала – ей это нравится! А Акар вдруг почувствовал, что его боевой кураж вот-вот прорвется неистовым наслаждением. И оба отдались новому для них чувству.

Со стороны казалось, будто схватка закончилась смертью обоих противников, но на самом деле, подобного удовольствия ни он, ни она еще не испытывали. В битве все-таки победила любовь, хотя красавица Весна и не могла принять победу только на свой счет.

Да, в том бою победили оба. И проиграли тоже оба, потому что он был дейвом, а она амечи, и между ними лежала пропасть.

С тех пор минуло уже десять лет по летоисчислению Высших. И все эти годы Ксантина тайком бегала на свидания с дейвом в жаркий неуютный мир, так и не сумев побороть в себе преступную страсть к врагу…

…Богиня Весны рассеянно оглядела хорошо знакомые красноватые горы и с трудом вдохнула обжигающий разреженный воздух. Даже ей, амечи, было тяжеловато находиться в этом мире. Тяжеловато, зато безопасно.

Войдя под свод пещеры, она тут же ощутила приток чистого, свежего воздуха и невольно ускорила шаг. Он уже здесь! Как обычно пришел первым, чтобы все подготовить к свиданию. К последнему свиданию… Богиня едва удержала навернувшиеся на глаза слезы.

Пещера с гладкими мозаичными стенами была устлана красивыми пушистыми коврами. Приглушенно горели огоньки светильников, источавших ароматы благовоний. В центре стояла низкая тахта, заваленная мягкими подушками. Рядом располагался маленький медный столик с кальяном и запотевшим хрустальным кувшином золотистого вина.

На тахте сидел Акар. Его темные глаза внимательно оглядели вошедшую.

– Ты как всегда прекрасна, моя богиня, – с улыбкой сказал он.

Ксантина подошла к Проклятому и уткнулась ему в плечо. Акар обнял ее. Хрупкая женская фигурка словно растворилась в коконе из крыльев дейва…

…Спустя некоторое время они лежали, обнявшись, на тахте, а Ксантина мучительно пыталась и все никак не могла найти в себе силы сказать ему…

Акар вздрогнул и недоуменно посмотрел на возлюбленную. Привычная «Стенка», защищающая ее мысли, исчезла. Это заклинание Высшие «носили» постоянно, находясь среди врагов и среди друзей. Носили, даже оставаясь наедине с собой – просто по привычке. И вот теперь Ксантина сняла его, словно приглашала… нет, настаивала, чтобы Акар прочитал ее мысли.

И он прочитал… Еле сдержался, чтобы не заорать… Взял себя в руки и ровным голосом сказал:

– Значит, Великая Мать сказала, что пришел твой черед.

– Прости… – Ксантина отвернулась, не желая, чтобы он видел сейчас ее лицо.

– Я все понимаю, продолжение рода – свято. Рано или поздно это должно было случиться. Ты обязана выполнить свой долг материнства и дать жизнь новому амечи. Да, ты права. Нам… надо расстаться.

– Как жаль, что ты не амечи, Акар! – вырвалось у Ксантины.

– Я тот, кто есть.

Они помолчали.

– А кто станет отцом твоего ребенка? Его уже выбрали? – бесцветным голосом спросил Повелитель Ветра.

– Не надо, Акар… – Ксантина досадливо покачала головой.

– Со мной все в порядке. Правда. Мне просто интересно, кто счастливчик.

– Ксарон.

– Бог Земли? Он молод, хорош собой. – «Я убью этого мерзавца на следующей же Великой Битве!»

Ксантина низко наклонила голову, сказала еле слышно:

– Великая Мать предсказала, что именно с ним у меня наибольшая вероятность забеременеть. Поэтому неважно, молод он или стар, неважно как он выглядит… и вообще…

– Что?

Ксантина отчаянно взглянула в лицо любимому:

– Как жаль, что ты не амечи, Акар!

3

Два месяца спустя

Ксантина торопливо вывалилась из портала, не удержалась на ногах и упала, зацепившись подолом платья за аланговую колючку. Зло дернулась, легкая ткань разорвалась с тихим вздохом. Ксантина вскочила на ноги и, не заботясь о том, как она выглядит, побежала к хорошо знакомой пещере. Глаза ей застилали слезы.

Акар стоял у тахты, закутавшись в крылья, словно в плащ.

– У меня будет ребенок, – с ходу выпалила Богиня. – ТВОЙ ребенок!

– К-к-как… – опешил Акар. Получив неожиданный зов от бывшей возлюбленной, он ожидал чего угодно, только не этого! Его крылья опустились, безвольно обвисая за спиной. – Не может быть!

Ксантина бросилась на тахту и заплакала. Дейв растеряно присел рядом.

– Ты уверена, что мой?

– Да! Да! Да! – Она подняла мокрое, ставшее вдруг некрасивым лицо. – Он – дейв. Как же я могу сомневаться в отцовстве?!

– Как ты узнала, что ребенок – дейв? – Акар схватил ее за плечи. – Ксантина, как?!

– Великая Мать смотрела зародыш, вот как! – завопила она, вырываясь из его рук.

– И… тебе дали так просто уйти? Не потащили на суд Богов, не прикончили на месте, не заточили и…

– Великая Мать не знает, что ребенок – дейв, – устало сказала Ксантина.

Она утерла слезы и налила из хрустального сосуда золотистого вина, невольно отметив, что Акар приготовил все как прежде – ковры, тахта, вино, кальян – будто готовился к свиданию. Ксантина всхлипнула, помедлила, а потом прикоснулась пальцем к бокалу, превращая вино в воду.

– Объясни все по порядку, – попросил Акар.

Ксантина кивнула и мелкими глоточками осушила кубок. Ветер терпеливо ждал.

– Когда я поняла, что беременна, разумеется, сразу пошла к Великой Матери. Мне же и в голову не могло прийти, что отцом может быть не… – Она осеклась.

– Не Ксарон, – договорил Акар.

– Да. – Ксантина быстро глянула на него и отвела глаза.

– А дальше? – поторопил ее Акар.

– Великая Мать вначале сказала, что ребенок – Высший, а потом разглядела у него зачатки рогов и… э-э-э… характерное строение черепа. Она удивилась, даже пошутила, дескать, ребенок похож на дейва. Она пошутила, представляешь! Ей и в страшном сне не могло присниться, что амечи может понести от дейва! – Ксантина закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

– Ну-ну, не плачь. – Акар обнял ее и ласково погладил по щеке. – И что ты ей ответила?

– Я соврала, будто у меня была связь с юношей-минотавром, и, наверное, ребенок от него.

– Ты умничка, здорово придумала, – восхитился Акар. Если не считать отсутствия крыльев, внешне минотавры действительно очень походили на дейвов. – И она поверила тебе? Решила, что ребенок и впрямь минотавр, смертный, не Высший, просто у него очень сильные магические способности?

– Да, – кивнула Ксантина. – Да. Но я-то знаю, ребенок – твой. Когда он появится на свет, все поймут – он самый настоящий Высший! Он – дейв! И тогда мне конец! Боги расправятся со мной!

– Нет, любимая. Нет. Я не позволю… Я найду выход, придумаю, как нам быть… – шептал Акар и губами собирал слезы с ее щек. И Ксантина успокаивалась, глаза ее наполнялись верой…

…А потом они лежали рядом, и Ксантина спросила:

– Что же нам теперь делать, Акар?

4

Над безлюдным миром издевался ветер. Он проносился из конца в конец огромного пустынного плато, свистел в извивах пещер, играл выдранными с корнем кустами аланговых колючек и поднимал тучи красноватой пыли, которая еще долго потом вихрилась в душном раскаленном воздухе, пока следующий порыв ветра не уносил ее прочь.

Ксантина лежала на тахте, раздвинув ноги, и слушала насмешливые завывания ветра.

«Пора платить! Пора платить!» – пел ветер.

«Пора платить», – шептали ее губы.

– Может, сначала выпьешь вина? – глухо спросил Акар.

– Нет… Лучше сразу…

– Ну… тогда…

– Давай! – Она посмотрела на него сухими воспаленными глазами. – Давай же!

Акар наклонился над ней. Его пальцы пробежали по ее животу, едва касаясь бархатистой кожи, задержались на золотистом треугольничке волос и скользнули внутрь. Он тут же убрал руку и отошел в сторону, с отрешенным видом глядя на лежащую Богиню Весны.

А Ксантину начала бить дрожь. Вначале едва заметная, она усилилась настолько, что затряслась тахта, глухо грохоча деревянными ножками по каменному полу пещеры. Тело Богини выгибалось в конвульсиях, глаза закатились, а на губах выступила пена. Волшебный огонь, запущенный в ее лоно Акаром и призванный уничтожить ненужное дитя, опалял ее невыносимой болью, безжалостно выжигая внутренности.

Акар стоял, стиснув челюсти, и считал про себя: «…пятнадцать… шестнадцать… семнадцать… двадцать один…» Досчитав до двадцати пяти, он бросился к изнемогающей Богине и протянул к ней руку, намереваясь погасить смертоносный огонь.

Ксантина оттолкнула его:

– Нет! Он еще жив…

– Не может быть! Двадцать пять биений сердца! Он давно мертв.

– Он выстоял! Он жив! – яростно прохрипела она. – Я чувствую его!

Акар замер в растерянности. Ребенок жив! Дейв ощутил мгновенную вспышку гордости – его сын, оказывается, небывало силен! Потом спохватился и решительно склонился над Ксантиной. Нужно срочно погасить огонь, иначе тот вот-вот убьет ее.

– Нет, – слабо прошептала Ксантина. Акар решительно отвел ее ослабевшие руки в стороны и начал торопливо гасить заклинание.

Вскоре конвульсии перестали сотрясать тело амечи. Она лежала, обессилев, пока дейв исцелял нанесенные заклинанием раны, и только глухо стонала, когда боль становилась особенно нестерпимой.

Когда работа Акара была закончена, он лег рядом с Ксантиной, прижал к себе и зарылся лицом в ее волосы. Они лежали молча, неподвижно, а между ними торжествующе стучало сердечко нерожденного ребенка, который только что выиграл свою первую в жизни смертельную схватку с огнем…

5

Девять месяцев спустя

Кстантина аккуратно выбралась из портала, придерживая обеими руками огромный живот. Спину нестерпимо ломило, ноги отекли, а под глазами залегли глубокие тени.

«Ну, что за насмешка судьбы, – думала она, – я, Богиня, переношу беременность гораздо хуже большинства смертных женщин! Какая несправедливость…»

Ксантина осеклась, почувствовав на себе пристальный взгляд, и похолодела – в двух шагах от портала стоял… Ювис!

Верховный рассеянно покусывал травинку и обозревал пустынные скалистые окрестности, скользя задумчивым взглядом по черным провалам пещер, красноватым нагромождениям песчаника и серым зарослям аланговых колючек. Потом взглянул на застывшую Ксантину и выплюнул травинку, которая упала на красноватый камень и застыла зеленым росчерком.

Богиня Весны смотрела на яркий зеленый стебелек, не в силах оторвать взгляд. «И где он ее только раздобыл, эту травинку, – мелькнула невольная мысль, – с собой что ли принес?.. О чем я только думаю! – тут же спохватилась она. – Он здесь неспроста. Неужели знает?!..» Страх обжигающим водопадом пробежал по телу, вызывая немеющую пустоту в голове и слабость в ногах. Ксантина покачнулась.

– Тебе плохо? – встревожился Ювис.

– Да, ноги не держат, – прошептала Богиня.

Тотчас возле нее оказалось удобное кресло. Верховный осторожно усадил ее, а сам остался стоять, заложив руки за спину и разглядывая то ли небо, то ли снежные шапки далеких гор.

– Ты любишь бывать в этом мире, Ксантина, – он не спрашивал, а утверждал.

– Д-да, Всевластный.

– Здесь неуютно… Жарко… Трудно дышать…

– Я… я… Меня влечет одиночество.

– Беременность изменила тебя, Ксантина. Раньше никто не мог назвать тебя нелюдимой.

– Это мой первый ребенок, Великий. Я горюю, что он не амечи.

В словах Богини Весны прозвучала неподдельная горечь, а на глаза навернулись слезы. Ювис удивленно взглянул на нее.

– Вот как! Впрочем, я могу понять твои чувства… Кстати, ты уже решила, где мальчик станет жить?

– Да. – Ей удалось справиться с собой. – С отцом.

«С отцом! Если бы все было так просто! Ребенок внешне будет похож на дейва, но в нем течет и кровь амечи. Проклятые без сомнения распознают полукровку, и тогда Акара казнят. Нет. С отцом ребенку не жить. И вообще, ему лучше не жить. Да, так лучше для всех…» – Богиня Весны закусила губу, пытаясь удержать слезы.

– Ксантина, – проникновенно сказал Ювис. Рядом с ним засветилось золотистое облачко портала. – Не горюй, у тебя еще обязательно будет ребенок-амечи.

– Да, Верховный, – пробормотала она, с облегчением глядя, как тает золотистое облачко, унося прочь неожиданную опасность.

Богиня перевела дух и утерла со лба пот. Ей крупно повезло, что Акар запоздал, иначе… Даже страшно представить, что произошло бы, застань его Ювис!

– Я здесь, Ксантина, – раздался встревоженный голос дейва, а вскоре и сам он возник из колеблющегося воздушного марева. – Что случилось? Почему у тебя такой испуганный вид?

– Ювис. Он только что был здесь!

– Он знает про нас?!

– Вряд ли. Но нам надо срочно менять мир. Мне вот-вот рожать…

6

Миррюэль – грозный грохочущий мир, царство землетрясений и вулканов. Он почти безлюден – только одна раса может выдержать горячий, напитанный вулканическими газами воздух, выжить на изуродованной гигантскими разломами земле. Изначальные прозвали местных жителей сюррами. Они полуразумны и внешне напоминают клыкастых большелобых ящеров.

Сюрры – каннибалы, пожирают себе подобных, но на Миррюэле другой пищи просто нет. Сюрры плодятся с невероятной быстротой. Они плодятся и жрут, и в этих двух занятиях проходит вся их жизнь.

Вот такой уютный миленький мир и стал родиной Мюрра. Здесь он появился на свет.

Первое, что увидели детские глаза, был огонь, неустанно выплевываемый к небесам неутомимыми вулканами. А второе – лицо отца, который собирался убить своего новорожденного сына…

Оказавшись вне материнской утробы, Мюрр не заплакал, подобно большинству новорожденных младенцев, а улыбнулся. Он улыбнулся и протянул к отцу руки. Повинуясь своему немыслимому чутью, Мюрр улыбался изо всех своих жалких сил и доверчиво тянулся к тому, кто готовился убить его.

И убийца дрогнул. Его лицо исказилось:

– Я не могу, Ксантина. Не могу…

– Пусть… живет… – слабо отозвалась Богиня.

И Мюрр остался жить, сделав для себя первый и самый главный вывод:

«Неважно, что ты чувствуешь, о чем думаешь и чего хочешь, но если обстоятельства сильнее тебя – улыбайся. Не хнычь, а улыбайся, и возможно именно так тебе удастся победить судьбу».

Родители поселили его на Миррюэле, в небольшом домишке, выдолбленном прямо в теле горы.

Ухаживать за малышом поставили двух угрюмых неразговорчивых слуг из расы нагасов. Потом были и другие слуги из разных рас. Неизменным оставалось лишь одно – ребенка окружали только мужчины. Они менялись так часто, что Мюрр не успевал ни привязаться, ни привыкнуть к ним.

Впрочем, слуги и сами смотрели на ребенка настороженно, без особой теплоты. Для них он был лишь работой – хорошо оплачиваемой, но довольно рискованной, ведь за малейшую оплошность грозила кара со стороны сиятельных родителей.

Среди таких оплошностей числилось и излишнее дружелюбие по отношению к малышу. Нанимая слуг, Акар особо подчеркивал, что все общение с ребенком должно сводиться к необходимому минимуму.

Мюрр начал рано осознавать себя как личность. Ни родители, ни слуги не заботились о том, чтобы учить его. Наоборот, слугам строго-настрого запрещалось это делать. Мюрр обучался всему сам – ходить, говорить, колдовать. Он оказался очень восприимчив, наблюдателен и с жадностью губки впитывал малейшие крупицы знания. Чтобы выучить языки, ему было достаточно короткого общения с их носителями.

Мальчик приспособился подслушивать разговоры слуг, которые те вели между собой. Он слушал их с жадным интересом, как остальные дети сказки. Рассказы о других мирах, удивительных расах и обычаях будили в нем фантазию и страстное желание увидеть все это когда-нибудь своими глазами.

Именно из таких разговоров он впервые узнал, что Ксантина – его мать, а Акар – отец. Затаив дыхание, подслушал беседу слуг на тему: почему Акар и Ксантина так странно относятся к своему отпрыску, словно не только не любят, а прямо-таки ненавидят его.

Мюрр после того случая несколько дней ходил сам не свой, а потом приложил массу усилий, пытаясь выведать у слуг, что же такое любовь, и какими бывают взаимоотношения детей с родителями в других семьях.

Ему повезло – один из слуг был женат, тосковал по семье и с удовольствием рассказывал мальчику байки из своей прошлой жизни.

От него же Мюрр услышал о существовании Высших, которые правят мирами. Узнал, что его родители как раз из их числа. О том, что Изначальные делятся на две расы, амечи и дейвов, слуга не рассказал – Акар строго-настрого запретил даже мысленно произносить такие слова.

И все же, несмотря на пробелы, в голове Мюрра постепенно начала формироваться довольно правильная картина мироздания.

Мать с отцом навещали сына не слишком часто – раз в год, а то и в два. Изредка они приходили вместе, но чаще Акар появлялся один.

Родители почти не разговаривали с мальчиком во время своих визитов, зато каждый раз внимательно смотрели ему в глаза. Их взгляды причиняли Мюрру физическую боль. Он ощущал, как чужая воля тщательно изучает его память, уделяя особое внимание обретенным знаниям и навыкам. После такого «общения» у него еще некоторое время болела голова, а во всем теле была неприятная тяжесть и вялость.

Мюрр не догадывался, что мать с отцом не просто читают его память, но удаляют из нее лишние, по их мнению, сведения.

О том, что его память регулярно подвергается чистке, мальчик узнал из очередного разговора между слугами. Утром его навестил отец, и, как всегда после такого визита, весь день у Мюрра голова раскалывалась от боли. Он решил пораньше лечь спать, но никак не мог уснуть, ворочаясь на жестком лежаке из вулканического камня.

Вообще, его быт не отличался роскошью. Вырубленный в горе дом был небольшим, имел всего одно помещение, которое служило и кухней, и спальней. По внешней стене шел ряд кривоватых отверстий. Некоторые из них считались окнами, а одно, побольше, использовалось в качестве входа. Ни стекол, ни дверей не было и в помине, их заменяли циновки, сплетенные из гибких веток местного кустарника.

Такие же циновки служили матрасами – слуги спали на них, располагаясь прямо на полу, а для Мюрра лежак вырубили из камня. Вся остальная нехитрая мебель также была из вулканического камня: полки для посуды, стол, кухонный очаг.

Рядом с домом имелся созданный родительской магией ледник, который регулярно набивался съестными припасами. Был и колодец с чистой водой – опять-таки созданный с помощью волшебства.

Дом, ледник и колодец окружали мощные охранные заклятия, призванные защитить от землетрясений, извержений и прочих напастей.

Итак, в тот вечер Мюрр привычно растянулся на своем лежаке, подложив под голову свернутую валиком циновку. Слуги, двое пожилых мужчин человеческой расы, возились у очага, заканчивая хозяйственные дела, потом вышли из дома покурить перед сном. Они стояли в стороне от окна, но поднявшийся ветерок отчетливо доносил до Мюрра их слова.

– Наш-то малец совсем головой плохой стал. Я утром спрашиваю, что, мол, на обед готовить, жаркое или похлебку. А он глаза вытаращил и спрашивает: «Что такое похлебка?»

– Да уж, – один из слуг фыркнул, – видать сегодня папаша перестарался, слишком сильно сыночку мозги прочистил. Если так дальше пойдет, совсем мальчишку ума лишит. Будет малец слюни пускать, да под себя ходить.

Слуги замолчали. Вздыхали, курили, потом заговорили вновь, но на этот раз темы были привычными и избитыми: об изматывающей жаре, о тяжелом, пропитанном гарью и пылью воздухе, о вулканической вони, которая уже въелась в кожу и волосы так, что и за год не отчистить. О том, что скоро истечет срок их найма, и они вернутся домой богатыми, будут жить припеваючи на зависть соседям.

А мальчик лежал, потрясенный, и повторял про себя: «Мозги прочистил… Ума лишит… Буду слюни пускать и под себя ходить…»

Следующей встречи с родителями он ждал со страхом, опасаясь, что отец и в самом деле лишит его рассудка. Интуиция подсказала выход – Мюрр выстроил в своем сознании нечто вроде сундука, куда «запер» все личное – чувства, мысли, знания.

Отца он встретил с бешено бьющимся сердцем и напряженно стиснутыми зубами. Акар посмотрел на сына с легким удивлением, привычно проник в его разум и тут же натолкнулся на «кладовую».

– Ого! – не удержался от изумленного возгласа Проклятый. – Кто тебя этому научил?

– Никто. – Мюрр попытался унять нервную дрожь и вытер вспотевшие ладони о штаны. – Я сам.

– Вот как… – Акар сделал паузу, задумчиво разглядывая мальчика. – Я могу взломать, но тебе будет больно. Очень. Лучше открой сам.

В одно мгновение Мюрр испытал множество противоречивых эмоций. Упрямый кураж: «А пусть попробует!» Панику: «Не только попробует, но и сделает!» Тоску: «Не хочу! Пожалуйста, не надо…» Обиду: «За что?!» Огромным усилием воли он загнал эти мысли в дальний уголок сознания и улыбнулся виноватой, заискивающей улыбкой:

– Конечно, как скажешь. – «Ведь ты сильнее. Пока…»

Акар намеревался тщательно вычистить из памяти сына все следы «кладовой», но разум Мюрра отчаянным усилием сумел-таки удержать крохи воспоминаний – легкие, почти незаметные частицы. Чтобы с их помощью полностью восстановить память, потребовалось полгода. Еще столько же ушло на то, чтобы найти способ не только создавать, но и прятать «кладовую». В конце концов, Мюрру это удалось.

Во время очередного визита Акар прочитал разум сына, не заметив спрятанной «кладовой», кое-что подчистил – так, по мелочи, и удовлетворенный убрался восвояси.

После его ухода Мюрр тихо сполз по стеночке – ноги не держали, а в голове пульсировало ликующее: «Я победил! Победил!»

А потом пришла горечь – за что? Почему родители так относятся к нему, за что наказывают? Что он делает не так? Или он настолько отвратителен, что его просто невозможно любить?

Сколько бессонных ночей мальчик провел, размышляя об этом. Искал причину и не находил. Однажды он попытался поговорить с матерью, просто сказать, что любит ее. При первых же словах Ксантина отшатнулась, ее лицо скривилось, словно она собиралась заплакать. Отец схватил сына за руку, посмотрел в глаза и потребовал:

– Поклянись, что никогда больше первым не заговоришь с ней! Что будешь только коротко отвечать на вопросы и все!

– Почему?! За что?!

– Поклянись! Иначе…

Глядя на отца, Мюрр вспомнил миг своего рождения, вспомнил, как породивший на свет намеревался еще тогда убить его. Сейчас черные глаза отца светились той же решимостью. Мальчик привычно загнал поглубже свои чувства и улыбнулся – искренне и немного заискивающе:

– Я клянусь, отец.

– Не называй меня отцом! – прорычал тот, отводя глаза.

…Прошло еще несколько лет, прежде чем Мюрр в полной мере осознал главное – Миррюэль не только его родина, но и тюрьма, а он сам узник, осужденный пожизненно. За что? Этого Мюрр пока не знал, но чутье подсказывало – родители боятся его. Он – постоянная угроза их существованию!