Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

– Чтоб, – Элька мотнула головой. – Прости. Это так… пример. Я пока совсем ничего не знаю ни о демонах в целом, ни о Василии конкретно. Да, мне он глубоко симпатичен. Честно говоря, я прежде ни к кому не испытывала такой… непреднамеренной симпатии. Однако я отдаю себе отчёт, что исключительно симпатии может оказаться недостаточно для успешной совместной жизни. Но…

– Эль, – Ульяна улыбнулась. – Всё просто. Пробуй. И если получится, я буду только рада. И если помощь понадобится, то обращайся. Правда, я пока ещё та недоучка, но…

– Ещё я не уверена, что готова отправиться в его мир, но также несправедливо будет ожидать от него, что он останется здесь, поскольку вряд ли наш мир в полной мере готов будет принять…

– На этот счёт они там с Данькой что-то придумали. И вообще. Тебе об этом с ним говорить надо. Только говорить. Словами. Прямо. Без подвохов, манипуляций и прочего. Вон, кстати, и он.

Василий принял человеческое обличье. Только рога остались. И подросли конкретно так. Они выступали надо лбом, загибаясь к затылку. А ещё поблескивали нарядным перламутром.

– Пошли, – Ульяна ощутила в себе желание творить добро, хотя сила уже почти ушла. И потому взяла Эльку за руку. – Вась… Элеонора…

– Они не убираются, – Василий потрогал рога и голос его звучал растерянно. – Я пытаюсь, но, похоже, что моя внешность претерпела кардинальные перемены, а потому я пойму, если с точки зрения человека…

– Тебе идут, – несколько смущённо произнесла Элька.

– Да? Ещё мой эмоциональный фон утратил прежнюю стабильность.

– И тебе хочется разбрасывать носки? – на всякий случай уточнила Ульяна, потому что, может, дальнейшая беседа вовсе теперь утратил смысл. – Или оставлять кружки недомытыми?

– Нет, конечно. Как можно разбрасывать носки? Их же потом не найдёшь. Есть специальное приспособление, чтобы скреплять их при стирке. Тогда они не теряются и равномерно изнашиваются, что избавляет горничных от необходимости искать пару, – Василий потрогал второй рог. – Просто… я не уверен…

– Разберемся, – решительно произнесла Элеонора, которую то ли приспособления вдохновили, то ли факт наличия горничных. – Уль, ты бы тоже прошла туда… там что-то вроде штаба. И как я поняла, твоя бабушка сейчас руководит. А ещё должны привозить пострадавших, поэтому…

Поэтому у Ульяны есть отличный повод уйти.

– Мне кажется, оттенок костюма не соответствует цвету рогов, – пожаловался Василий. – И от этого я испытываю некоторый диссонанс в восприятии нового обличья. Мне кажется, что внешняя дисгармония…

– Надо лишь подобрать другой костюм… – Элеонора подошла ближе. – И немного привыкнуть. Я как-то сделала стрижку, несколько более радикальную, чем обычно. И тоже долго не могла смотреть на себя в зеркале, но… куда важнее некоторые иные моменты. Ты испытываешь желание разрушать мир вокруг тебя? Извини. Я тут спросила, что именно мешает установлению контактов с демонами, и мне сказали, что именно повышенный уровень агрессии…

– Свойственен в большей мере низшим демонам как ответная реакция на давление среды…

Кажется, эти двое найдут общий язык. Во всяком случае, оставлять их было совсем не страшно.

И Ульяна направилась к палатке.

Имелись у неё кое-какие вопросы к бабушке…

Глава 53
О службе и карьерных перспективах

Она проснулась, услышав как в коридоре бегут десятки разбуженных ног с мечами и луками

О странностях, что порой случаются при пробуждении

– Как-то вот так, – Наум Егорович оглянулся на забор, который затянуло плотным покровом то ли винограда, то ли плюща. Не разбирался он в этой ботанике. – Ну и вот… тут…

Он протянул Фёдору Фёдоровичу бусину.

– Имена. Надеюсь, что записались. Так-то я запоминал. Но с записью всяко надёжнее.

– Будем надеяться на лучшее. Проект экспериментальный. Специально для работы в энергетически нестабильных областях.

– И много у вас этих областей? – уточнил Женька.

– Хватает. Страна большая, так что…

Деревья тоже подобрались вплотную к забору. Главное, Наум Егорович ведь выглядывал следы в земле, которые должны были бы появиться, но нет.

Прежняя.

Мхом покрыта. Травкой какой-то. Только вот дерева, что стояли раньше где-то там, теперь оказались где-то тут. И с ближнего свесилась сорока, шею вытянула и клюв приоткрыла.

– Не подслушивай, – пригрозил ей Женька. И сорока, встрепенувшись, обиженно заскрежетала, но не улетела, а перебралась на ветку выше.

И главное, опять же слушает.

Как пить дать.

Гостей встречали, как положено, у ворот, ныне раскрытых. Был виден и пункт охраны, и пятачок уже потрескавшегося асфальта, который выглядел так, будто положили его лет двадцать тому. Из трещин торчали пучки травы, а дальше и жёлтое солнышко одуванчика распустилось.

– Машины мы задержали. Будем разбираться. И в бумагах. И не в бумагах, – Фёдор Фёдорович снял очки и прищурился. Там, за забором, висели остатки тумана, в котором бродили люди в защитных костюмах. Эти люди выводили других и усаживали их в машины «Скорой помощи».

Картина была сюрреалистична, но Наум Егорович поймал себя на мысли, что в целом как-то и нормально.

Привычно.

– Значит, всё закончилось, да? – Наум Егорович указал на мужика в грязном халате, который медленно шёл, придерживая растерянную женщину. – Погодите… это же этот… как его… миллионер, который… в новостях показывали!

– И с миллионером разберемся, и с… со всем остальным… появились тут источники информации…

– Людмилу Мелецкую задержать надо, – Наум Егорович глядел, как застыла женщина, с ужасом глядя на машину. А мужчина, тот самый миллионер, принялся что-то говорить. Успокаивал?

– Уже, – Фёдор Фёдорович смотрел туда же. – Как и начальника охраны, и в целом… у нас мест столько нет, сколько задержано. В «Вектре» работает тьма народу. И далеко не все они с этим вот связаны. Там много проектов вполне легальных, частью на госфинансировании, так что…

Он тяжко вздохнул, как человек, который предвидел весьма немалый объём работы. И Наум Егорович от души посочувствовал. Ему что? Задание выполнил и свободен.

А вот Фёдору Фёдоровичу предстоит опрашивать, допрашивать.

Задерживать.

Отпускать.

Решать, кто там виновен, а кому просто с местом работы не повезло.

– Вы ведь не станете возражать, если с вами потом наш штатный менталист поработает? – поинтересовался он, подняв покрасневшие глаза на Наума Егоровича.

Предложение, мягко говоря, не слишком понравилось.

– Зачем?

– В мысли ваши он не полезет, но современные методики позволяют простимулировать отдельные участки мозга. В вашем случае улучшить память…

– В моём?

Встречаться с менталистом не хотелось.

На память Наум Егорович в принципе не жаловался. Кроме того, большую часть времени запись шла. Пусть её вон изучают, а не в головах копаются.

– Возможности опосредованного воздействия, через физиологическую компоненту, только начали исследовать. Но результаты весьма… вдохновляющие. Или пугающие. Тут как посмотреть. Сколь понимаю, Людмила Мелецкая работала сходным образом. Влияла не прямо, как делал бы сильный менталист. Нет, её дар не позволял преодолеть естественную защиту. Она и не пыталась. Пользовалась, если так можно выразиться, не парадным входом, а чёрной дверью. Скажем, способствовала расслаблению. Растормаживала нервную систему, как это делает алкоголь. Или вот вызывала выброс гормонов, отвечающих за возникновение симпатии… добавьте некоторые препараты…

Фёдор Фёдорович посторонился, пропуская машину.

– Работы предстоит много. В том числе глобальной. Слабый дар менталиста зачастую скрывают. До недавнего времени считалось, что в этом нет ничего страшного, что если уровень таков, что дар не позволяет внушать что-то, то и толку от него нет. А…

Живых оставалось не меньше мёртвых. Хотя чёрные пакеты тоже множились. Их складывали пока здесь, у выезда. При взгляде на мешки становилось слегка не по себе, будто он, Наум Егорович, виноват.

Хотя, наверное, действительно виноват.

– А теперь выясняется, что и малыми силами… эти бы таланты да в мирное русло. Что ж… благодарю за службу.

Фёдор Фёдорович сказал так, вроде и вежливо, а в то же время и отстранённо. Это что, вот теперь, выходит, всё? Взяло и закончилось? Главный злодей помер, остальные… тоже частично. А кто не помер, до того доберутся, тут и сомнений нет.

Спасённым помогут.

Виновным воздадут. Но уже без его, Наума Егоровича, участия.

– Мне, – голос прозвучал ровно. – Возвращаться? На службу?

– На службу? – Фёдор Фёдорович моргнул, очнувшись от собственных мыслей. – Нет-нет, пока, позвольте, никаких возвращений. В конце концов, вас ещё осмотреть надо.

– Зачем?

– Затем, чтобы как минимум убедиться, что вы здоровы. Вы же подвергались воздействию аномальной энергии, а это, как я могу судить, даром не проходит.

– Он не про то говорит, – Женька, стоявший молча, подал голос. – Он в целом-то… я тут подумал, служивый. А пойду-ка я к вам работать!

Фёдор Фёдорович вздрогнул и на всякий случай отступил на шаг. Небось, радость проявляя.

– А… ваша матушка? Помнится, она против была.

– Сдаётся, с той поры она уже не раз передумала…

– Полагаете, не будет грозить нашему отделу проклятиями?

– Тю, даже если и будет. Пусть себе грозит. Даже если и проклянёт разок в сердцах, ничего страшного…

– У меня здоровье слабое.

– Так я сниму. И здоровье поправим. Я просто чего… нам в Мексику надо.

– В Мексику… – повторил Фёдор Фёдорович и столько тоски было в этом слове, что прям сердце сжалось. – Мексика далеко…

– Ничего. Мы как-нибудь потихоньку… вон, если что, на гусях полетим.

– На гусях… нет, на гусях, пожалуй, не стоит. Но… не спешите. Тут ведь дело такое… международное… мы, несомненно, сообщим коллегам…

– А там и коллеги имеются?

– Культура не знает границ, – Фёдор Фёдорович отряхнулся и проводил взглядом ещё одну машину. – Но вот согласовать операцию стоит. Во избежание недопонимания и обострения международной обстановки. И как понимаете, это потребует времени…

– Сколько? – уточнил Женька.

– Не знаю. Но… хотя бы до вечера дотерпите, а? – прозвучало на диво жалобно. – И вообще… вас осмотреть надо! Допросить! Отчёты получить! А уже потом в Мексику… чтоб её… вот будто нам своей головной боли мало, а тут и Мексика эта!

– Всё, Наум, пошли, – Женька потянул за рукав. – Не доставай человека. Видишь, изнервничался весь. Оно и понятно, когда под самым носом, почитай… с него тоже теперь спросят.

И ещё тише добавил:

– Может, даже выговор влепят.

– Главное, чтоб не уволили, – так же шёпотом отозвался Наум Егорович, которому новое потенциальное начальство было не то, чтобы жаль. Скорее жизненный опыт подсказывал, что со сменой оного его собственное положение может осложниться.

– Оттуда не увольняют, – успокоил его Женька.

– Почему?

– Потому что, – громко отозвался Фёдор Фёдорович, – что культура – это навсегда! А вообще грузитесь. Вам тоже в госпиталь надо. И вообще, у вас родня. Волнуется. А вы… давайте, давайте. Шевелитесь…

И голос обрёл начальственную крепость.

Лёшка сидел на хлипеньком стульчике, обняв себя и покачиваясь. Над ним возвышался растерянный и лохматый Никита, который явно не понимал, что делать.

– Привет, – Данька нырнул в палатку.

Стол.

Стулья. Бумаги какие-то. Техника. Люди. На него глянули, но и только.

– Ты живой, – Лёшка встрепенулся.

– Ага… слушай, а давай к пруду прогуляемся?

– Зачем? Топить меня будешь?

– Не, только грязюкой измажу. Видишь? – грязи была горячей и одновременно обжигающе-холодной, ещё она дымилась, но лист лопуха каким-то чудом сохранял ярко-зеленый окрас. – Это со дна одной реки. Дюже целебная.

– Уверен?

– Нет. Но мне помогла. Видишь! Живой! И вообще… идём. Поговорим.

– А мне можно? – Никита ткнул в грязь пальцем и тут же, зашипев, выдернул. – Чтоб… она горячая!

– Позволите образец? – рядом словно из-под земли возник мелкий типчик, который тоже попытался отковырнуть кусок. Но грязь плеснула искрами, и тип руку убрал.

– Не-а, – сказал ему Данила. – Видишь? Она против!

– Но…

– Лёха, подъём!

– Дань, я рад, что ты жив, – Лёшка поднялся, но медленно, как во сне. – Тут маму задержали. Пока ничего толком не говорят, но обещали, что как только, так сразу… И я не уверен…

– Я уверен. Там всё и расскажешь. Вперёд, раз-два… и вообще, задержали – это ничего. Разберутся, как и что… конечно, я не сказать, чтобы огорчён. Отношения, сам понимаешь, у нас не сложились. Но и сильно радоваться не буду. Но ты давай, рассказывай…

Пруд был сразу за палатками. Солнце стремительно поднималось над землёй, но вода всё равно казалась угольно чёрной.

– Что тут вообще было?

– Вы вышли, – Лёха остановился и вдохнул. – Потом… потом что-то щёлкнуло. И Никита взвыл…

– У меня нервы! И слух куда чувствительней человеческого, – Никита придерживал широченные штаны.

– А бабушка Ульяны сказала, что тебя убили… этот, который Фёдор Фёдорович вскочил, начал по телефону на кого-то орать. Стас бежать хотел. И Элька. И все… заметались, засуетились. Я вообще растерялся, честно. А потом такое вот… знаешь, как накрыло. Вроде всё понимаешь, чувствуешь, а вроде и не ты. Точнее ты, но будто бы сбоку, что ли… со стороны, в общем. Висишь, что муха в киселе, и ни дёрнуться, ни дышать даже. Я бы испугался, если бы мог. Но и этого не мог. А бабушка Ульяны так руками развела и дышать стало легче. Она же и говорит, что, мол, это источник. Что Улька твоя его разбудила, и теперь всё.

– В смысле?

– В смысле или теперь справится, или нам кранты, – Лёшка поёжился. – Фёдор Фёдорович телефон свой тряс. Потом понял, что смысла нет и потребовал начать эвакуацию. Мол, надо всем уходить из-под удара. И вызывать подкрепление. А бабушка Ульяны сказала, что он это подкрепление может кой-куда себе засунуть. И вообще не успеют. Что она в Ульку верит, типа, та справится, но вот дальше не понятно. То ли мир перепишет, то ли прошлое, то ли… в любом случае, не успеет это подкрепление.

– Не переписала.

– Я понял. И мы просто сидели. Знаешь, жутко так… буря вроде вокруг, а ты в домике. Но стены у него того и гляди треснут. А потом так же быстро и успокоилась. Но бабушка Ульяны сказала, что это затишье. Что перед самым сильным выбросом всегда затишье. Вот… и вышла. А мы там остались. Казалось, что её нет долго. Но потом вернулась. И сказала, что Ульяна справилась с источником. И значит, выброса не будет. И выходить можно. Фёдор Фёдорович и вышел… вылетел даже. Побежал… Никита с ним.

– Это он за мной! – поправил Никита. – Между прочим, я стрелка нашёл! Он почти в землю врос, его выпиливали, причём с куском почвы.

– Было такое, – Лёшка подтвердил. – Но уже потом. Сперва Фёдор Фёдорович спасателей вызывал там. После пытался связаться с другой группой, а как вышло, то узнал, что там, ну, в «Птице» этой тоже чего-то творится. Ругался… потом доложили, что хозяин этой «Птицы» туда выехал. И доложили, что ушёл. Один. А водителя убил. Тело в машине. Но что там дальше происходит, вообще не понять… тогда он приказ отдал, начать задержание. И маму тоже вот… и не только её, но, как я понял, вообще. Всех накрыли…

Лёшка перевёл дыхание и продолжил.

– Тут и эта… Эмфизема явилась. И Вильгельм. У них там диверсионная группа, и она какую-то свою связь сделала… я мало что понял, но вроде через сны или кошмары… короче, там на ментальной магии завязано, а не технике. Главное, что у них связь была. И Фёдор Фёдорович предложил сотрудничать, они и согласились. Они туда и направились, а заодно велел «Скорые» подогнать, чтоб вывозить, если кто выживет. А бабушка Ульяны сказала, что это правильно и выживут многие, но их надобно не в больничку, а сюда. Что тут после источника сила ещё долго гулять будет, и самое оно, чтобы поправиться. Правда Стаса снова скрутило, но это не от силы, а от дряни, которой его пичкали. Хотя от силы тоже, потому что эта погань так на неё среагировала. Ну Игорька сразу тоже накрыло, да так прилично… в общем, я думал, что про упыря – это шутка.

– Какие шутки, – Никита нервно дёрнул плечом. – Над чем тут шутить?

– Вот… а когда он обернулся, – Лёшка ткнул в Никиту пальцем, – так я вообще… одно дело, когда собака разговаривает, а другое, когда человеком становится.

– Игорёк, между прочим, быстро себя в руки взял! – то ли сообщил, то ли похвастал Никита. – Да и я тоже… но как всегда, заклинило. Эх… я надеялся, что если Источник, то всё и разрулится.

И почесал себя за ухом.

– Чтоб…

– И где они? – Данька обернулся, раздумывая, надо ли бежать спасать Стаса или уже поздно. Хотя… если не говорят, что всё, значит, разобрались.

– Да там. Их в первую палатку и определили. Было определили. Но Стас уверяет, что ему вообще нормально и если так, то он от Игорька и на три шага не отойдёт, потому что лучше упыря кормить, чем ломка… но анализов у него понабрали на три колбы. Больше, чем Игорёк высосали.

Лёха вздохнул и, сунув руки в карманы, сгорбился.

– А потом… потом телефоны заработали. Ну и маму… что удалось задержать. Подвезли ментальные подавители, чтобы… чтобы она ничего не сделала. Ни себе, ни им… и вырубили.

– Они сказали?

– Да. Этот… заместитель Фёдора Фёдоровича. И ещё сказал, что она вполне жива, не пострадала, но её пока изолируют. Что… в общем, там всё сложно, потому что теперь понятно, что она действительно участвовала тогда в похищении артефакта. И скорее всего, не только в этом. И на жизнь твою она тоже покушалась… вот… но пока не понятно, что получится доказать. Но даже если и не получится, то… короче, он сказал, что суда не будет.

– Так прямо и сказал?

– Ага… в общем, это дело… ну, оно почти как заговор против Императора.

Данька не удержался и присвистнул.

– И если всё так… её изолируют. До конца жизни. Вот… и…

Он осёкся и замолчал. А потом вдруг сказал:

– Малому надо будет как-то объяснить. Наверное. А что сказать? Как вот это вот вообще рассказать можно? Про… даже про то, что знаю. А я ведь, – Лёшка ссутилился. – Я не дурак. Я понимаю, что с её характером она бы не стала сидеть тихо. И значит, выплывет что-то другое или даже третье и четвёртое. Или… и мне страшно от того, что выплывет. А ему как? Как объяснить, что наша мать…

– Никак, – произнёс Данила.

– В смысле?

– В прямом. Суда не будет. Огласки, как понимаю, тоже. Изолируют? Пусть. Это не казнь. И не каторга с рудниками. А для него она просто исчезнет. Надо поговорить с этим Фёдором Фёдоровичем. У них наверняка есть сценарии. Может, автокатастрофу соорудят или что-то в этом духе. Или побег на край мира. Или ещё чего… главное, что не вываливай, не надо ему в это лезть. Пусть себе учится. Работает, кем он там хотел. Короче, пусть живёт спокойно.

– А мы?

– А мы тоже будем жить, – сказал Данила и сделал то, что давно хотел – вывернул содержимое листа на макушку дорогого кузена. – Только не очень спокойно.

Грязь потекла по лицу липкими дорожками.

– Ты… – остатки меланхолии разом с Лёшки слетели. – Ты чего творишь⁈

– Спокуха! Она целебная!

Данила и лопух прихлопнул. Вспомнилось вдруг, что в детстве бабушка говорила, что в травах своя сила. И что к разбитой коленке надо подорожник прикладывать, тогда и болеть перестанет. У Лёхи, конечно, не коленка, а голова. Но так и лопух непростой, даже вон в размерах.

– Я тебе…

Лёха попытался отряхнуться, но грязь вдруг вспыхнула.

– Что ты… натворил! – струйки пламени потекли по шее и щекам, скользнули за шиворот майки.

– Говорю же, спокойней! Дыши глубже… и дар попытайся нащупать. Внутри.

– Я знаю!

– Вот и знай. А теперь втягивай это пламя в себя.

– Это… ненаучно.

– Не бухти, а давай, работай. Дар развивать надо.

– Зачем?

Огонь тёплым одеялом накрыл Лёшкины плечи, а на голове корону изобразил. Оно бы, может, и солидно смотрелось, но корона сидела поверх лопуха. И это слегка сбавляло общий градус пафоса.

– Ну… – Данила отступил на шаг. – В худшем случае будешь менеджеров среднего звена огненной плетью гонять. Василий утверждает, что это очень даже неплохо на общей производительности труда сказывается.

– А в лучшем? – Лёха поднял руку и пламя послушно перетекло в ладонь, свернувшись в ней крупным таким шаром.

– В лучшем… в лучшем на службе пригодится.

– На какой службе?

– Государевой. Или, думаешь, этот Фёдор Фёдорович просто так тебе всё излагал, по доброте душевной и из человеческого сочувствия? Нет, дорогой братец, считай, что ты уже того…

– Я не того!

– Это пока. То, что они с нас клятву о неразглашении не взяли, ни о чём не говорит. Точнее говорит, что давать придётся одну, но большую. А раз так… вообще, не понимаю, чем ты недоволен? Ты ж хотел приключений! Вот и организуют. Разнообразные и за счёт казны!

– Кто возьмёт на службу человека, у которого мать…

Лёха разглядывал пламя с интересом, и лопушок стащил левой рукой, пощупал, погладил, а потом, оглянувшись, взял да и воткнул в землю.

– Ты чего?

– Того… вдруг да приживётся. Если целебный, то это ж хорошо? – и посмотрел искоса, с насмешкой. – В следующий раз, как тебя подстрелят, то и не надо будет далеко тащить. Сюда принесём и лопушком прикроем…

– Не, я на чужие лопушки не претендую. Не по-родственному это… кстати, – Данила тоже выпустил пламя и рыжий хвост его потянулся к Лёшкиному. – Ты не думал провериться? Ну там ДНК и прочее…

– Зачем?

– Чтоб знать точно.

– Я и так знаю точно. У меня есть отец. И брат. И мать… какая бы ни была.

– Ты её простил? Она ж и твои мозги перекроила.

– Я – да… я думаю, что меня она ещё так, любя. А в остальном… как вышло, так вышло. Что до тебя… ну где один брат, там и два. А родной или двоюродный… ну мелочи же.

Два огненных хвоста сплелись в кольцо, но не слились в один.

– Но и с ней тоже, – сказал Лёшка. – Я всё-таки буду просить, чтобы мне дали допуск к её делу. И так… если разрешат навещать, то… всё-таки у меня и хороших воспоминаний много. Да и… думаешь, разрешат?

– Думаю, у сотрудников этой организации возможностей куда больше, чем у простых смертных.

– Именно, – раздалось сзади. Данила обернулся и махнул рукой. Фёдор Фёдорович выглядел несколько помятым, усталым, но в целом довольным. – Знаете, я многое повидал, но… чтобы один кандидат вербовал другого? Да ещё так умело… но в целом да, вы всё верно поняли.

– А если я откажусь? – поинтересовался Лёшка.

– А ты разве откажешься? – Данька точно знал ответ. И сам его озвучил. – Хрена с два! Кто ж добровольно от такого веселья отказывается…