Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 359 страниц)

Глава 34
В которой родственники знакомятся, а расследование сталкивается с некоторыми сложностями

Он родился и прожил всю жизнь в Англии, но вскоре перебрался в Лондон.

Тонкости биографии господина Н.

На своём веку Наум Егорович повидал немало женщин. И масти разной, и характера, и в целом-то все они были разными. Но вот из этой разности он вынес умение каким-то особым чутьём узнавать тех, кого стоит опасаться. Было ли это чутье врождённым, или же возникло за долгие годы счастливого брака, Наум Егорович точно не знал.

Но вот…

Когда глядишь и по спине холодок ползёт – самый верный признак. А при взгляде на конкретно эту особу не то, что спину, весь организм целиком умораживало. Наум Егорович и ощутил-то себя огромною мороженою глыбой.

А она вон, явилась из ниоткуда.

Идёт по вьюжной дорожке, чуть прихрамывая.

– Здраве будь, сестрица, – Женька ей поклонился. И Наум Егорович с ним, подумавши, что зря он родственницу супруги обидеть собирался, на свадьбу не пригласивши. Ну склочный у старушки характер, так то ж разве проблема.

Главное, сама она – человек.

И вся-то родня, что с его стороны, что с жениной – люди. А вот Женьке не повезло, потому что, несмотря на обличье, человеком девица не была.

Выглядела – да, вполне по-человечески. Если так-то, то обычно выглядела. Тощая, костлявая, аккурат по нынешней моде. Лицо вытянутое, брови вразлёт, волос чёрен, а губы красные, яркие.

Вот прям хоть сразу на обложку модного журнала.

А что хроменькая, так оно бывает.

– И тебе доброй ночи, братец, – ответила девица, голову склонив. А Науму Егоровичу некстати подумалось, что джинсы, если так-то, одежда действительно демократичная, вон, и нечисти подошли. – Не были мы знакомы прежде, но рада, что свиделись. Хоть и не для тебя подарочек мой предназначался.

– Уж извини… – развёл руками Женька. – Как звать тебя, сестрица-красавица?

– Калина, дочь Вранова. А ты?

– Евгений. Можно и Женькою.

– Несолидно как-то для ведьмака.

– Так и ведьмак-то из меня такой себе… несолидный.

– А друга своего представишь? – сказала и глазищами чёрными в Наума Егоровича вперилась. И прям не глазищи – бездна живая, от которой отступиться бы, отшатнуться, но Наум Егорович выдержал.

Не хватало ему ещё взглядов пугаться.

Тогда-то точно самое время на пенсию уходить, посвящать остаток жизни дачному благолепию и выбору новых сортов смородины.

– Наум я, – сказал он. – Егорович, коль по батюшке. А вы, стало быть, ведьма?

– Ягинья, – девица ответила с лёгкою улыбкой, а потом как-то вот разом и оказалась близ Наума. И ледяная рука её коснулась головы. – А тебе случалось со смертушкой встречаться да не раз и не два…

– Служба такая, – пожал плечами Наум Егорович.

От её руки холод исходил и Наум Егорович понял, что с неё станется этим холодом плеснуть да и проморозить его целиком, от пяток голых до макушки.

– Страшно? – а она улыбается.

– Страшно. Я ж живой человек, – проворчал он. – А ты пугаешь аль убить собираешься?

– А за что тебя карать-то? – девица явно не поняла. – Вины за собой ты не ведаешь, да и я не чую. Так… горечь поверженных, боль павших, но то бывает. Это, пожалуй, заберу. Лишнее оно тебе.

Белыми крылами взлетели руки, рассыпая серебристое снежное крошево. И касаясь кожи оно таяло, оставляя серебристые капли-потёки. Капельки собирались этакими ртутными лужицами. А те темнели прямо на глазах, превращаясь уже то ли в пепел, то ли в прах. И прах летел под ноги.

Дышать становилось легче.

Нет, Наум Егорович и прежде не жаловался, потому что дурное это дело – жалобы с нытьем. Но вот теперь чувствовал – отпускало. Что-то там, внутри, в глубине. Непонятное. Такое, о чём и сам не знал, но догадывался. Камень на душе, хоть и не видим, да чуется.

– Была б за тобой дурная смерть, тогда да… тогда уж извини, могла б душа потребовать справедливости, а я б не отказала.

– Дурная – это какая?

– Это… да как вот объяснить… здесь таких много. Ходят души неупокоённые, взывают о справедливости. Хочешь поглядеть?

– Сестрица, ты…

– Не бойся, братец, – она покачала головой. – Не обижу твоего друга. Покажу. Мир переменился. И мне в нём жить. А ещё муж мой, чуется, той же породы, что и приятель твой.

– А ты и замуж вышла? Что-то про свадьбу не слыхал…

– Так не играли. Не успели. Я вот только-только сподобилась… пойдём? – она протянула руку Науму Егоровичу и тот поглядел на Женьку.

А Женька сказал:

– Сам гляди. Если сказала Калина, что не причинит вреда, то так оно и будет. Но вот что она тебе покажет… тут не всякий способен выдержать.

Наум Егорович хмыкнул.

– Мне случалось всякого повидать. Так что погляжу.

Пальцы у неё были полупрозрачными.

– Не холодно ли тебе? – усмехнулись алые губы.

– Ещё добавь «красна девица»… – буркнул Наум Егорович и спохватился. Кто её, нечисть, знает. Ещё обидится.

Но нет.

Рассмеялась весело так.

– Не добавлю. Это у меня дядюшка любит с девицами играться. Тот ещё затейник. Но сила моя такова, что живым подле тяжко. Особенно, когда сердце пустое. Пустое сердце легко заморозить. Когда огня нет или еле теплится.

– А в моём, стало быть, есть?

Идти босиком по снегу – так себе затея. Главное, что снег вполне себе натуральный такой. Вон, похрустывает, ломаясь, корочка наста. И сам снежок скрипит, стонет, щетинится морозными иглами. Но в то же время и терпимо.

– Есть. Сам-то знаешь… супругу любишь?

– Люблю.

– И она тебя, – серьёзно ответила Калина Врановна. – Вот тебе и огонь. Дети опять же. Ты их любишь. И они тебе отвечают. Вот ещё огонь. Родители твои. Братья и сёстры, коль есть. Другая родня. Служба твоя. И дружба. Жизнь опять же любишь такую, какая выпала, хоть и не всегда проста.

Дверь появляется из-под крыла вьюги. И стоит коснуться и отворяется она. А вьюга слегка утихает. Они снова оказываются за порогом.

– Человек не сам по себе существует. Он к миру многими нитями привязан. Оборви одну и ничего-то не изменится. А если десять? Или сто? И связь ослабнет, а сердце опустеет.

Женька держался рядом.

Коридор…

Такой, как прежде. Или нет? Сперва даже показалось, что двоится в глазах, расплывается. Но нет, это два коридора, один будто нарисованный в воздухе, другой – настоящий. И обе картинки вроде бы одно, но как-то существуют по отдельности.

– А мир, человек, пустоты не терпит. И люди тоже. Вот и спешат её заполнить, правда, обычно, хватают, что придётся. Кто пить начинает, кто дурить. А кто и зло творить.

Звучало… ну как на каком-нибудь тренинге о выборе пути или прокачке кармы. Хотя, когда тебе эти банальности говорит существо, которое человеком по сути своей не является, то и воспринимаешь их всё-таки иначе.

– Да и много тварей найдётся, которые рады будут пустоту собой заполнить. Верно, братец?

– Верно, – откликнулся Женек. – Это ты нас на границе держишь?

– На ней.

– А что за граница? – Наум Егорович крутил головой. В одном коридоре охранники-санитары суетятся, тащат какие-то коробки и коробищи. Свитки проводов. Вон тот, здоровый, пыхтит и волочёт круглый прибор, который даже в руках его продолжает подмигивать огоньками.

А во втором стоит девушка. Худенькая такая, глазастенькая и с волосами короткими, которые торчат, что пёрышки у мокрого воробья. И сама-то она на воробья похожа.

За ней – паренек с реденькими усиками.

И ещё одна девушка.

И…

– Долго я спала, – произнесла Калина Врановна. – Если люди про меня позабыли. И про род мой. Неужто и вправду, воин, ничего-то про Ягинью не слыхал?

– Ну… про Ягу слыхал. Баба-Яга, костяная нога… избушка у неё ещё. На курьих лапах. Стоит, ворочается. К лесу задом, ко мне передом. Как-то вот так. Извини, если что, не хотел обидеть.

Смех её становится звонким.

А вот мертвецов – Наум Егорович как-то сразу понял, что и девчонка эта, и парнишка, и остальные мертвы – прибывало. Какой-то бритоголовый мрачный тип, которому скорее в охране место, встал поперёк коридора. И прижалась к нему пухленькая женщина в белом лабораторном халате. У стены топтался охранник, с виду такой, среднестатистический обыкновенный мужичок, который, кажется, вовсе не понимал, где находится.

Хотя и сам Наум Егорович не особо понимал.

– Нога у меня и вправду костяная, – Калина Врановна потянула за штанину. – Показать?

Полный одутловатый мужчина в халате, наброшенном на пижаму, крутил головой.

– Так поверю…

– Хранительницы они, – Женька отступил к стене, давая место мертвецам. – Стоят на страже меж миром живых и мёртвых. И дом у них не на лес глядит, а на один из миров. Войти в него легко, а вот выйти – не всякий сумеет. С женой и подавно. Где ты, сестрица, богатыря взяла-то?

– Где взяла, там уж нет. Свезло… случай. Или нет?

– Ведьмин дар пробуждается. И источник.

– Значит, не случай, а судьба. Хорошо… верно братец сказал. Стоит мой дом и тут, и там. И я с ним. Оттого я и живая, и нет. Оттого и многое могу, но многое мне, из того, что людям обычным можно, не позволено. Смерти у меня нет, но и живая я лишь пока рядом тот, кто со мной жизнью поделиться готов.

Охранник выдохнул и перекрестился.

А женщина в халате поморщилась и протянула руку, пытаясь коснуться проползающих мимо санитаров. Те, гружёные огромным шкафом, прикосновения и не заметили.

Миры были разными.

– Подарочек мой тут? – Калина Врановна протянула сложенные горстью ладони. И Женька ссыпал в них бусины. – Вот и славно… крови, правда, капля… пожалел, братец?

– Да не то, чтобы. Просто поговорить решил. А кабы не захотела, с чего мне кровь лить-то?

– И то верно. Но теперь-то дашь?

– Зачем? – уточнил Наум Егорович.

– Кровь живая. А они мёртвые. И граница держит. Но коль найдётся кто, кому жизни не жаль отдать, то и они вернутся. Ненадолго, человек, но им хватит, чтобы суд свой свершить.

Мёртвые, которые пойдут гулять по здешним коридорам?

Стоило представить, и даже у Наума Егоровича волосы на голове зашевелились.

– Погоди, сестрица…

– Связи опять нет… – мимо пробежал Лев Евгеньевич. – Я вам говорю, что работать в таких условиях невозможно… как камеры отключились? И на всём уровне… и значит, в системе неполадки! Я вам говорил!

Голос его сорвался на миг.

– Я в праве, – Ягинья не торопила. – А они – в своём. Откажешь?

– Нет. Попрошу отсрочки. Те люди, которые тут, виновны. Но не все. Да и… тут как бы надо не только их судить. Чтоб, никогда не умел говорить. Надо брать того, кто за этим всем стоит. А его тут нет. И если ты им волю дашь, – Женька кивнул на мертвецов. – Он и не явится. Понимаешь?

– Да. Но отказать им я не имею права.

– Я не прошу отказывать. Погодить чутка. Пару часов хотя бы…

– Они уезжают, – нарушил молчание паренек, тот, который держал девчонку за руку.

– Далеко не уедут, – разговаривать с мертвецами было странно, но Наум Егорович подумал, что так-то парень с виду обычный. А стало быть, какая разница. – Там, снаружи, найдётся, кому принять. И машины, и тех, кто в машинах будет. Всё одно сперва только оборудование вывезут.

– Твои люди, воевода? – Калина Врановна вновь поглядела. – Сторожат?

– Да какой из меня воевода… нет, не совсем, чтоб мои… там другой воевода и даже боярин целый… – Наум Егорович не был до конца уверен, можно ли назвать Фёдора Фёдоровича боярином, но на князя тот точно не тянул. – Он царю-батюшке служит. И меня послали, чтоб разобраться с этим… непотребством.

– Особый отдел, что ли? – прогудел бритоголовый.

– Вроде как да…

– Тогда добре.

– А ты кто таков будешь?

– Ильюха. Илья Куманов, – мертвец протянул руку и Наум Егорович пожал. Крепкая рука. Только холодная такая, что прямо сердце закололо. А после налилось жаром.

И выходит, что не пустые это были слова, про огонь.

– Меня сюда дружок старый позвал. Я так-то служил, но давно. По ранению комиссовали. Пошёл в водители, фуры гонял, но не моё это. Тяжко. А он сам меня отыскал. Мол, у приятеля его агентство есть. Охранное. И там толковые люди нужны. Я и согласился. Сперва-то и вправду на охране был. Потом учить начал молодняк. А то ж понабирают с миру по нитке, с бору по сосёнке, да лес кривым по итогу выходит…

Смех Калины Врановны заставил нервно подскочить паренька в лабораторном халате. Тот существовал в мире живых, но что-то такое почуял. И выронил папки с бумагами. А те рассыпались, словно нарочно, раскрываясь. Калина же Врановна рученькой махнула, и закружил, завьюжил ледяной ветер, подхватил листочки, раскидывая их по коридору.

– Прощупывать пробовали, вроде как если с должниками работать стану, то и оклад повыше, и… да не по душе оно. Я так и заявил, что не по этому делу. Думал, уволят. Но нет. Сюда предложили. Сказали, будет это… место, где богатых наркоманов лечить станут. И надо охрану наладить, чтоб ни сюда никто не мог, ни отсюда. А у меня опыт был. Я и поехал. Пока одно-другое… сперва вроде и ничего, внутрь не пускали. Но… как-то оно нехорошо тут было. Да и я не тупой, понял, что совсем иные дела творятся. А какие… – он погладил бритую голову. – Пошёл к дружку старому, который в полиции, чтоб, мол, разобрался по-тихому. Он меня, верно, и сдал. Выслушать выслушал, а после велел, чтоб вернулся, работал и это… собирал информацию. Мол, как срок придёт, он даст мне знать. Только тем же вечером меня вниз позвали… ну и вот.

Он развёл руками.

– Дружка твоего как зовут? – уточнил Наум Егорович. А ещё подумал, что вряд хитроумная система фиксации будет работать и в мире мёртвых. Так что надобно на себя полагаться.

На память.

– Тоже Ильёй. Ильюха Михайловский. В третьем участке… найдёшь?

– Найду.

– Ты только это… скажи… если он и вправду сдал, что он – скотина.

– Скажу, – Наум Егорович коснулся груди. – Слово.

– От и ладно…

– А знаешь, на кого здесь работали? – уточнил он. Потому как вдруг и знает. Вдруг вышло у парня собрать доказательства и всё такое.

Или не у него.

Наум Егорович обвёл стоящих. Мертвецы… сколько ж эта падла людей угробила? И нельзя позволить ему уйти.

– Или хоть кто-то… кто-нибудь знает?

– Извините, – женщина в халате подняла руку. – Мне… несколько неловко… странные ощущения… признаться, никогда не думала, что жизнь после смерти действительно есть. И… я не уверена до конца, поскольку исследования курировал Лев Евгеньевич. Он и знает, на кого работа ведётся, кто заказчик, но… как я понимаю, связан клятвами. Я даже не уверена, что ментальное сканирование поможет…

– А вы…

– Нина. Нина Бестюжева. Старший научный сотрудник… была. Работала в университете. Переписывалась со Львом Евгеньевичем. У нас темы пересекались. И он мне предложил работу. Частная лаборатория. Отличное оборудование. Зарплаты… – она явно смутилась. – Я не знала… не знала, что они ставят здесь опыты на людях. Я… так растерялась… утратила контроль. И… мне надо было, наверное, иначе, но… я не могла! Это неэтично! Это… отвратительно… и вот…

Она развела руками.

– Я успела проработать две недели. И не знаю, как зовут человека, который это придумал. Но, кажется, я знаю, как сделать так, чтобы он сюда приехал. Если вам это, конечно, интересно…

Нина сделала вдох, как человек, который собирается нырнуть куда-то.

– Только я очень прошу вас, не обижайте мальчика. Он… он не виноват, что такой. И ему плохо. И убивать меня он не хотел. Так расстроился потом… он славный. Я даже понимаю, почему так всё получилось. И не уверена, что не поступила бы так же, будь он моим сыном… но…

Она стиснула кулачки.

– Пообещайте, – сказала она, обращаясь к Калине. – Пообещайте, что вы позаботитесь о нём… просто… ваша сила и его так похожи. Это… это, возможно, иррационально и ненаучно, но я призрак, а это тоже иррационально и ненаучно. Поэтому… я просто чувствую.

– Ничего не понял, – признался Наум Егорович, обращаясь к Женьке.

– Я не знаю, кто заказчик, но знаю, что Богдан – его сын, – Нина виновато пожала плечами. – И каким бы чудовищем не был его отец, Богдана он любит. И если вы его заберете, то… то об этом станет известно. И его отец появится. Лаборатория – это ведь ерунда, если на самом-то деле… пустяк. Все для него тут пустяк. А вот Богдана он не оставит. Понимаете? Только… есть одна сложность.

Одна?

Как-то она слегка лукавила.

– Понимаете… Богдан не контролирует это. Он пытается. Пробует. Но… стоит ему коснуться живого человека, и тот перестаёт быть живым. Но он хороший мальчик. Просто не повезло.

Не повезло.

Чтоб вас всех…

А вот губы Калины Врановны растянулись в улыбке:

– То-то мне почудилось духом знакомым тянет… что ж, светлая душа. Веди. Показывай, где заперли Кощеева сына.

Глава 35
Кое-что о ведьмах

Слегка покачиваясь, Правительство встало.

Политические будни.

Бабушка выглянула в приоткрытое окно.

– Не идёт? – поинтересовалась Ульяна. – Он странный. Я спецслужбы иначе себе представляла. Там… люди в чёрных костюмах…

– Попроси, он наденет. Но в чёрных костюмах по лесам бегать несподручно. Да и тут будет в глаза бросаться, потому как человек в чёрном костюме и без повода выглядит странно, – откликнулась бабушка. – Но они не совсем, чтоб спецслужбы, если я правильно поняла твою мысль. Это скорей особый отдел, который приглядывает, чтобы договор соблюдался. Во времена прежние государи нас не жаловали.

– Почему?

– А потому что сидим далеко, живём по своему закону. Налоги платить готовы, а вот людей государевых над собой терпеть не станем, точнее не всяких, ибо если именем царским несправедливость творится, то вопросы к самому государю возникают. Случалось, что пытались на нас и войной идти, и так-то… но как Договор сладили, так и поспокойней стало. Мы в их дела не лезли, они в наши. Оно-то и понятно. Раньше-то до нас попробуй ещё доберись. Не было ж ни дорог, ни машин, ни самолётов. А верхами ехать умаешься.

– А теперь?

– А теперь… скажем так, худой мир лучше доброй ссоры, а хороший – лучше худого. К нам вон и дороги подвели, и поликлиники построили со школами, и прочее всякое-разное. Так уж сложилось, что и в наших краях обычные люди живут. Более того, большею частью обычные. Кто лучшей жизни когда-то искал, кто прятался, а кто и от наших. Дар в семье тоже повывестись может. А обычным людям для жизни много всего надобно. Они и сделали. Теперь и самые упёртые из наших признали, что так оно лучше. С торговлей опять же полегче. Через интернет-то всяко сподручней и заказы собирать, и товары выставлять, чем ехать три дня до торговой ярмарки, которая ко всему случается раз в год. И то, коль погода позволит.

Ульяна подумала и согласилась.

– А институтские помогают. Ищут, как оно сделать, чтоб и нас не обидеть, и им выгода… так что ухо держи востро, у них свои интересы, но и бояться не след. И помощи попросить, если вдруг нужда будет.

– Но за помощь потом платить придётся? – уточнила Ульяна.

– Верно. Придётся. Однако и им тоже помощь понадобится. Так что… – бабушка развела руками. – Сама думай. Тебе тут жить.

– А… вы? Вы уедете?

– Мне тут, девонька, тяжко. Я в другом месте выросла. Туда и тянет. Чем старше становишься, тем сильнее тянет. Ведьмы ведь тоже с годами не молодеют. И сила стремится к тому источнику, из которого вышла. Твоя ж будет к этой земле привязана. Может, оно и к лучшему, потому как в нашем городишке уже, говоря по правде, тесновато. Давно следовало бы расшириться, да там у нас народ, скажем так, большей частью консервативный.

Ульяне вдруг стало страшно.

Как это, бабушка уедет? Она… нет, она не говорила, что останется, но почему-то Ульяна сама решила, что та останется. А выходит, что нет?

А остальные?

Игорёк? Никита? Ляля? Они тоже? Как тогда… Ульяна заставила себя сделать глоток. Нервы, однако, совсем расшатались. Что за паника-то? Ей ведь не пять лет. И не десять даже, чтобы впадать в истерику. Она взрослый самодостаточный человек. Правда, со странным даром и проблемами. Но взрослая жизнь, она всегда такая, и дар тут, и проблемы.

– Не волнуйся, я помогу столько, сколько надо будет, – бабушка поняла. – А если что, то и к нам в гости поезжай. У нас там… чуть иначе, но с тётками познакомишься.

Она вздохнула.

– Тогда Роза позвонила, сказала, что с женихом приедет. До того-то она не больно-то нас жаловала. Дар у неё слабый, пользовалась силой она редко, вот домой и не тянуло. Приезжала, конечно, временами. Когда на день, когда на два. Или вот как ещё денег надобно. Всё-то жаловалась…

– Не нравилось ей учиться?

– Не то, чтобы не нравилось. Жизнь в городе её затянула. У нас что, клуб сельский, дискотеки, конечно, бывают, но сама понимаешь, это иное. Кино вот крутят. Боулинг имеется. И ещё кафе, да разве ж сравняться с вашими-то? Она в первый же приезд только и говорила, как там всё иначе, интересней, лучше, современней. Я и радовалась, думала, может, найдёт своё место. Ведьмы, которые слабые, на самом деле свободней других. Они и переселиться могут, а если место сыщут подходящее, то и вовсе возвращаться нужды не будет. Да, дочери их уже обычными людьми родятся, разве что чуть иными, отличными.

– Чем?

– У кого-то волос будет густой и шелковистый. У кого-то – глаза такие, что глянет и заворожит. Кто-то будет двигаться так, что глаз не отведешь… мужики ведьмину породу нутром чуют. Правда, не всегда оно во благо, но это уже совсем иное.

Ульяна кивнула.

– Где-то спустя полгода после поступления разговоры переменились. Нет, матушка твоя не отказывалась учиться. Наоборот, старалась. Как же, чтоб и не в числе первых, тем паче в институте, хватало местных, которые на провинциалку сверху вниз поглядывали. Вот она и доказывала, что не хуже. Первую сессию вон на отлично закрыла. А летом, вернувшись, стала плакаться, что жить в общежитии ей тяжко. Там и шумно, и суетно… надо бы квартиру снять. Мы посоветовались и про дом этот вспомнили. Так-то он не заброшенный был, жили в нём время от времени, большей частью молодёжь. Розе предложили, что раз уж ей в общежитии тяжко, то можно тут. Добираться, конечно, будет сложнее, но остальные ж как-то справлялись. Она сперва надулась, но вроде поняла. Согласилась. Потом стала звонить, мол, крыша течёт, ремонт надобен. Трубы шалят. Да и за участком пригляду не было. Сама понимаешь, то одно, то другое.

Ульяна понимала. Дом – это хорошо, она его любила, и раньше-то, когда он обычным был. И теперь. Но денег на его содержание уходило немало, это верно.

И крыша.

И полы.

И трубы с канализацией. А ещё забор и ливнёвка. И про участок говорить даже не след.

– Мы и отправляли, потому как действительно надо было заняться. Даже порадовались, что есть кому. Только денег становилось надобно больше и больше. И вовсе речь пошла о капитальном ремонте, что вроде как крышу иначе не подновить. Муж и решил поехать, глянуть, что да как. Точнее там вышло, что молодняк отвезти надо было, на тренировочную базу. Да и с теми, кто служит, повидаться, переговорить. Ну и в целом… он иногда ребятишек тренирует. Просто обычно по плану, но там чего-то всё сдвинулось, поменялось, и пришлось срочным порядком. Он и прикинул, что на обратном пути успеет к Розке заехать. Своими глазами посмотрит и на крышу, и на остальное. Боялся, что обманут. Девчонка ведь совсем…

Матушку обманешь.

Хотя, может, раньше она другой была.

– И что вышло?

– А вышло, что в доме никто не жил. Заглядывать она заглядывала. В подвал спускалась. Искала источник, но не нашла, видать. А так – крыша, которая вроде как ремонтировалась, по-прежнему протекает. Во дворе – трава по колено. Дорожку размыло. Ну и запах внутри нежилой. Он давай Розке звонить.

– И что выяснилось?

– А что она квартиру сняла. Отцу в глаза и заявила, что она не дура в халупе жить. Что оттуда до учёбы добираться долго, тяжело и вообще. И что она изначально про квартиру говорила, а её в эту нору запихнули. И деньги она брала. На квартиру и на жизнь. Имеет право. Поругались они тогда крепко. Не из-за дома. Из-за вранья. Он тогда сказал, что больше денег Роза не увидит. Она ответила, что и без него справится. Что у неё есть друг, который готов ей помогать и уже помогает. Она за него замуж выйдет и навсегда из ужаса этой нищеты кромешной вырвется. Так и заявила. На этом они снова поругались… в общем, она несколько месяцев домой не звонила. И на наши звонки не отвечала. А тут вдруг набрала и сказала, что собирается в гости. Что поняла, как была неправа. Прощения попросила. Плакала… сказала, что друг этот оказался совсем не таким, как она думала… в общем, многого наговорила.

– И вы помирились.

– Помирились, – согласилась бабушка. – С радостью. От сердца отлегло, потому что… пусть упёртая и вредная, но ведь дочь же. И муж её любит. Он то, что потом было, крепко переживал. Ещё сказала, что приедет не одна, что специально хочет познакомить с женихом.

Вот она, неприятная часть.

– Что он очень хороший парень, что она его любит, а он любит её. И что Роза желает, чтобы вся семья за неё порадовалась. Ну и свадьбу обсудить. Честно, уже тогда муж сказал, что опять она чего-то крутит. И что какой жених, когда у неё пару месяцев тому друг имелся. А тут вот друг исчез, зато появился жених. Но я решила, что сперва надо поглядеть, а потом уже выводы делать. Приехали… вот лето началось и приехали. Роза попросила ключи от дома ей отдать. В будущем. Для семьи. Мы с ней долго говорили и, казалось, что по душам. Она мне плакалась, что хотела соответствовать. Чтоб не хуже других девушек. А это и наряды, которые не на рынке выбирать надобно, и косметика, и телефон, и чтоб в кафе сходить, в клуб… в общем, многое надобно.

Странно, а Ульяне было сказано, что раз Ульяна взрослая, то пусть сама себя и обеспечивает. Нет, денег, отцом оставленных, на жизнь хватала, но не на такую, в которой брендовые наряды или кафе.

– И что друг у неё действительно имелся. И содержание на себя взял. Квартиру. Да только выяснилось, что жениться на Розе он не планировал. Что у него, родовитого, невеста давно уж есть. А Роза – это так… увлечение. Она обиделась и с другом разругалась. Вернулась в общежитие. Там свою любовь и встретила. И теперь всё осознала.

Бабушка тяжко вздохнула.

– А ты поверила?

– Как сказать… я хотела верить. Очень. Да и парень неплохой. Не родовитый, не зазнаистый. Наоборот, светлый такой. Добрый. И как-то вот… простой, что ли? Обычно Роза подобных кавалеров не жаловала. Переборчивою была. А тут… только я пригляделась и вижу – примороченный. Не как твой отец, но вот лёгкою силой. Ведьмы так порой делают, когда хотят, чтоб на них кто-то внимание обратил. Да только держится подобный приворот недолго. Неделю там или две, этого хватает, чтоб понять, будет ли толк. А Роза затянула. Я у неё и спросила, мол, что так?

– А она?

– А она начала говорить, что это всё от волнения. Что она его любит страшно, а он на неё сперва смотрел, как на друга. В общем, она всегда умела говорить правильные слова.

Когда хотела.

Но да, Ульяна понимала. Она ведь тоже верила. Каждый раз верила. И с наследством отцовским. И с обменом этим. С кредитом. Почему-то, когда мама начинала говорить, здравый смысл отключался.

– Но мужу моему это не понравилось. Он, конечно, понимал, что у ведьм свои особенности, – это слово бабушка выделила осторожно. – Но потребовал, чтоб Розка больше не ворожила. Что, мол, свадьбу надо играть с ясною головой. И я с ним согласилась. Да и как не согласиться? Всю жизнь под мороком не проживёшь. Розка, конечно, сперва надулась, но потом вроде бы как поняла. Тем паче, ей деньги нужны были на свадьбу. И ещё приданое своё забрать хотела.

– Приданое?

– Говорю ж, народ у нас консервативный. Старшей муж в приданое долю в фирме определил, и так-то вклад был, денежный, на счету. Он при рождении каждой дочки открывал и пополнял раз в месяц. Вот и собирались приличные суммы. У Розки тоже имелся, чтоб было, за что молодым дом ставить или дело своё начать, как уж решат. И Роза про эти деньги знала, как и про обычай.

А потому, пусть и была недовольна решением отца, но не рискнула спорить. Похоже, у деда за годы жизни среди ведьм, характер выработался.

– А мы приглядывали. И заметила я, что Роза не столько любит его, как о том говорит, сколько хвастается перед подружками. Мол, он и умный, и перспективный, и карьеру сделает. Его уже приглашают работать, что в лабораторию научную, что в частную фирму. И Розка проследит, чтобы он правильный выбор сделал. Это и резануло, девонька. Понимаешь, она говорила о любви много, и изображала… так вот, с объятиями, с поцелуями на людях, с картиночками, которые в сети выкладывала. Но на деле она уже решила за него, как они будут жить. Что он должен делать, сколько зарабатывать, какую квартиру купить и прочее. А это, девонька, совсем не про любовь речь. Он был для неё трофеем. Она радостно рассказывала, сколько вокруг него вилось девчонок, как ей удалось подобраться ближе прочих, потому что девиц он сторонился, а вот друзей не имел. И она стала другом. Сперва. Потом возлюбленной. А как поженятся, так и вовсе сделает из него человека.

Ульяна поёжилась.

И… правда? Это больше похоже на правду, чем история о бедной сироте при живых родителях.

– А когда приворот спал?

– Спал, да… но видишь ли, порядочным людям порой тяжело. Он-то думал, что был влюблён в неё. И что она его любит. И вроде как получалось, что он ей обещал. И свадьбу. И жизнь долгую, когда как в сказке. Он ведь помнил, что обещал и предложение делал. Как было отступить? А Роза вовсю уже свадьбу планировала. Прямо перед осенью хотела, чтобы в город он женатым вернулся. Ну а по нему было видно, что чем дальше, тем меньше эта идея нравится. Он только заикнулся было, что свадьбу лучше отложить, как Розка вселенскую печаль изобразила. Если б истерика, то поругались бы и, может, разошлись. А она глазки в пол, вся бледная, полуобморочная, то болеет, встать не может, то по стеночке ходит. Говорит шёпотом, от еды отказывается. Правда, по ночам на кухню заглядывает… парень и усовестился.

– А… с тёткой моей?

– Тут всё сложно получилось. Он и вправду умный. Теперь вон в Институте ведущим специалистом. Всё пытаются нашу силу на формулы расписать, но это так… тогда же для него всё внове было. Он и принялся вопросами Розку мучить. Сперва отвечала, а после уж и не смогла. Не хватало понимания и образования. Ну а Милика раз помогла, другой… и как-то вот вышло, что совместный проект затеяли. Как раз Институт заказывал раскладку какую-то, уж не помню. Они платят отлично. Розка сперва возмущалась, но про деньги узнав, успокоилась. Даже порадовалась, что на свадьбу точно хватит, такую, которой ни у кого не было.

И снова похоже на матушку.

Ей всегда было важно выделиться. И обладать чем-то таким, чего у других не было.

– Я и ей предложила поработать. Большой заказ случился и помощь не помешала бы.

– Совпадение?

– Заказ? Да. Но я могла бы пригласить кого-то другого. Только… мне вот тоже не очень нравилось то, что происходит. И нет, я не думала, чем оно обернётся. Скорее уж стало жаль паренька. Роза… она не понимала, что нельзя принуждать людей. Особенно некоторых. Она бы погубила его, сама того не поняв. Она выбирала ему работу по престижности, по тому, кто держит компанию, и сколь перспективна она в будущем. Какую зарплату обещают и премии, и что, кроме этого. А вот чем он будет заниматься, ей было всё равно. Точнее она не видела разницы между одним и другим, и третьим. Личный интерес? Только она имеет на него право. А он обязан семью содержать.