Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 359 страниц)

Глава 20
Где речь идёт об опасностях карьерного роста в отдельно взятых организациях

Лейтенант научился притуплять болезненные ощущения. За семь лет службы он получал не мало серьезных ранений. Некоторые были даже смертельными.

Биография генерала Н., написанная по следам его воспоминаний

– Эй, Пигалёв? Ты там камеру бракованную повесил, что ли? – наблюдатель потянулся и потёр шею, которая затекла от долгого сидения в одной позе. Впрочем, новая поза была ничуть не лучше, потому что заныла поясница, а нога, которую он попытался вытянуть, упёрлась в короб.

– Какую выдали, такую и повесил, – буркнул Пигалёв, горбясь. – И вообще, сигнал на проверке шёл, так что не ко мне вопрос.

– Шёл. А теперь не идёт, – человек потянулся и постучал пальцем по экрану, будто это могло как-то прогнать черноту.

– Вижу, что не идёт.

– И?

– Чего «и»? Может, аккумулятор сдох. Или ещё чего. Я ж откуда знаю!

– И звука нет.

– Хреново.

– Сам знаю, что хреново! Делать-то чего? Как этот твой?

Наблюдатель обернулся, бросив взгляд на ещё одного пассажира тёмного фургончика, который скрылся в недрах старого завода. В отличие от Пигалёва, этот был тих и в целом признаков жизни не подавал.

– Обыкновенно. Лежит. Набери Вахрякова.

– Он меня пошлёт куда подальше.

– Тогда Сергеева. Он же операцию курирует.

– Орать станет, – звонить кому бы то ни было наблюдателю не хотелось. И он предложил. – Может, просто отведём. А там как-нибудь…

– Как?

– Как… как-нибудь… ну, с телефона запишем… постоим в сторонке. Там же ж ритуал пошёл? Пошёл. Стало быть, надышались они сполна. Теперь…

– Звони, – покачал головой Пигалёв. – Лучше сказать. А то потом повесят всех собак.

Его напарник поморщился, но всё-таки взялся за телефон.

– Сергеев не отвечает. Ты как знаешь, Вахрякову я звонить не стану. Самих крайними и сделает. Он и так с утра орал, как потерпевший. Если сейчас дёрнем, точно пришибёт. Предлагаю всё-таки действовать по сценарию. Отведём этого… ну и по ситуации.

– А если эти шизики на нас бросятся? – идея Пигалёву категорически не нравилась, как и в принципе происходящее. Когда камера навернулась, он понадеялся, что операцию отменят, но…

– Да не боись, – напарник был полон трудового энтузиазма. – На самом деле ничего там сложного. Им эта штука мозги скукожит. И злости прибавит. Надо будет только направить. Втолкнуть этого вот и заорать, что он их демона козлом обозвал! Дальше у них и замкнёт.

Идиотский план. Но ведь не откажешься.

Доложит. Вон как вперился взглядом, явно выискивая слабину.

И ладно бы только Вахрякову, но ведь от него дальше уйдёт. А там, дальше, Пигалёва сочтут ненадёжным. Наверняка, уже считают, если сюда определили. Его дело – периметр охранять. Он и охранял, стараясь не слишком вникать в то, что происходит внутри этого периметра. Ещё батя его, умный человек, повторял, что во многих знаниях многие печали. Бате Пигалёв верил. И до недавнего времени получалось, чтоб не лезть, чтоб без этого вот всего. А тут прям из отпуска выдернули. Людей у них нет. ЧП случилось. Ага. И надо только вот сопроводить клиента, проследить, чтоб доставили… потому и двое всего.

Типа из-за ночного происшествия треть команды осталась.

А на деле, небось, всё это – подстава. Проверка. И теперь спецгруппа сидит где-нибудь да наблюдает, как Пигалёв, стало быть, себя поведёт. Откажется? Мигом ляжет вместе с объектом.

Если не вместо него.

По спине пополз холодок. Нет, парня, конечно, жаль, но себя всяко жальче. И Пигалёв подавил вздох. Выданная ампула выскользнула из пальцев, покатилась по коврику.

– Аккуратней, – напарник подал. – Чего ты так трясёшься-то?

– Не знаю. Просто… предчувствие, – Пигалёв вытер руку о штаны. – Нехорошее.

Носик никак не хотел отламываться. А когда завоняло нашатырём, то скривился напарник. Объект же не шелохнулся.

– Не сдох он там часом? – напарник отобрал ампулу и сунул едва ли не в нос. – Выдали какого-то дохляка… хотя… из того, что ребята сказали, вообще хорошо, что выдали.

Парень дёрнулся и открыл глаза. Взгляд его был рассеян, и сам он выглядел как и полагается нарику с изрядным стажем. Такому и дозу колоть страшно, как бы прямо в процессе не окочурился. Но инструкция…

– Погодь, – напарник тоже оценил состояние. – Давай выведем, а то если окочурится раньше времени, нас по головке не погладят.

Пигалёв только кивнул. Шприц лежал в кармане, как и перчатки, которые следовало натянуть. Но в перчатках пальцы становились совсем уж неловкими.

– Эй ты, как тебя там? Хватайся за плечо. Пойдём.

– Г-гулять? – робко поинтересовался паренёк.

– Гулять-гулять, – напарник потянул его за шиворот. – В одно интересное место… давай вот… раз и два, и шевели ногами.

Парень моргнул, но поднялся. Шёл он нехорошо, загребая ногами внутрь, явно ослабевший до крайности. И снова совесть дёрнулась с мыслью позвонить в полицию. И снова замолчала.

– Вот так, садись, – напарник усадил паренька на какой-то запылённый блок. И тот прислонился к стене, закрыл глаза и, подняв лицо, блаженно улыбнулся солнышку.

– Хорошо… вы меня убьёте?

– Нет, – напарник оглянулся и махнул рукой. – Мы тебя отпустим. Дадим вот укольчик, проводим в одно место. Там полежишь, поспишь немного…

– Убьёте. После того, что я видел, в живых меня не оставят.

– Тю, да что ты там видел, – голос напарника звучал фальшиво и бодро. – Подумаешь! Да и кто тебе поверит. И вообще, если б тебя хотели прибить, то на месте вон и порешили бы. А там в лесочке где и прикопали.

Перчатки не налезали. Они тянулись, да, но при этом липли к пальцам, сбиваясь складочками. И Пигалёв плюнул. Он просто укол сделает, а потом вытрет шприц и сунет в руку этому, блаженному. Или в карман. Или сперва в руку, а потом в карман?

Да, так, пожалуй, хорошо.

Парень руку молча вытянул. Не в первый раз. Чтоб… и как колоть? Кожа синюшная, но сосуды ушли куда-то на глубину.

– У меня всегда вены были плохими, – сказал парень. – А после ваших так вообще вот спрятались.

Пигалёв мял и так, и этак. Он, конечно, научился кой-чему, но вот…

– Да кольни ты его так! Чего возишься! – напарник явно терял терпение. А ещё то и дело привставал на цыпочки, оглядываясь куда-то за спину. Значит, наблюдали.

Значит, не ошибся Пигалёв в своих предположениях.

– Давайте, я сам? – парень забрал шприц и, прижав иглу к коже, вогнал её. А потом вытащил, нажимая на поршень. Капли бисером посыпались по коже. Пигалёв молча дёрнул рукав, прикрывая.

Хоть так.

Парня, конечно, не спасёт, но, глядишь, совесть хоть немного, но заткнётся.

– Шприц я возьму, да? Так ведь надо? – парень сунул шприц в карман. И попытался встать. – Вы… вы покажите, куда идти!

– Да мы проводим! – радостно произнёс напарник. – Держись давай… вот тут недалече… там цех и в нём тихое место есть…

Они дошли и до цеха.

И дверь была приоткрыта. Из-за неё доносились громкие латинские завывания, заставившие парня закрутить башкой.

– Там… кто?

– Друзья, – сказал напарник, подтолкнув. – Твои новые. Иди давай… Пигалёв, а ты что стоишь, как хрен посеред огорода⁈ Помогай!

Пигалев впихнул парня в комнатушку, из которой тянуло благовониями и дымом. От дыма тотчас зачесалось в носу, и он поспешно этот нос зажал. Не хватало надышаться этой вот дрянью.

Но, видать, поздно, потому что в голове зазвенели колокольчики.

И страх…

– Надо идти, – напарник мялся у двери. – Снимать…

– Но…

– И команду дать. Они ж ничего не соображают.

– Я на это не подписывался!

– Можно подумать, я подписывался⁈ – возмутился напарник. – Никто… но ты ж понимаешь, Пигалёв, что чистым тут не останешься.

– Я… я… – он сглотнул. – Вместе?

– Давай, – напарник вытащил телефон. – Заглядываем аккуратно.

Он потянул на себя дверь, расширяя щель. И выставил руку с телефоном. Пигалёв свой тоже достался, стиснув изо всех сил. Не хватало ещё уронить.

А всё-таки одно дело – охрана родового объекта. И совсем другое – организация убийства. А это она и есть. И как Пигалёв докатился? Когда и где свернул не туда? И главное, что ему теперь делать?

– Вита ностра бревис эст, Бреви финиэтур! – доносилось бодрое.

– Бе! – вплелось в хор голосов блеяние.

Такое вот требовательное.

– Охренеть, – сказал напарник, подвигаясь. – Ты это видишь?

Пигалёву пришлось подойти ближе. И он понял, что всё-таки надышался. И что дрянь, которую в свечи упрятали, была на диво ядрёной и просочилась за пределы помещения. Потому что иначе как это объяснить? Комнатушка, расписанная рунами, причём некоторые зловеще светились. Свечи. Гореть они горели и дым поднимался к потолку, чтобы потом, закрутившись спиралью, опустится в центр пентаграммы. В тот самый, где на заднице сидел козёл.

Пигалёв потёр глаза.

Мерещится.

Или нет?

Козёл был чёрен, как уголь, рогат и бородат. А вокруг него, этаким кружком, расселись сатанисты в нелепых балахонах. Они и читали эту ахинею.

И главное, каждый держал в руках листок, а козёл дирижировал. Натурально. Поднял переднюю ногу и махал влево-вправо. Сатанисты же ритмично, как речёвку, выдавали:

– Вэнит морс велоцитер, рапит нос атроцитер…

– Это они чего? – спросил Пигалёв. – Надышались?

– Наверное…

– А козёл?

– И он надышался.

– Бе! – копыто бахнулось о пол и так, что, показалось, само здание содрогнулось. – Бе-бе! Ме!

– А я тебе говорил, Светка, что у тебя чувства ритма нет!

– Да иди ты…

– Бе-бе!

– Давайте уже нормально почитаем, а то мне домой надо… извините, Фёдор Степанович, мы сейчас соберемся с силами.

– Ме!

– Может, не надо сначала⁈

– Они с ним… разговаривают? – Пигалёв включил-таки камеру, подозревая, что просто на словах описать это вот всё не выйдет. То есть, он опишет, но вряд ли кто-то поверит.

Сам он точно не поверил бы.

– Хуже. Ладно, когда они с ним. Так ведь тут наоборот! Он с ними разговаривает. А это крыша… так… сейчас смотри. Я вхожу и чётко даю команду. Ты останавливаешь запись, чтоб я не попал… что ты… стирай!

– Да я…

– Стирай, а то Вахряков с дерьмом сожрёт, если засветимся. Вот… бери мою. Смотри, я выхожу и тогда, только тогда ты начинаешь съёмку. Ясно?

– Да, – Пигалёв нашёл взглядом парня, которого они привели. Тот, перешагнув порог комнатушки, присел у стены, скрестив ноги, и спокойно так смотрел на происходящее. А если… если записать всё, как есть? Парня, конечно, не спасти, но это видео дорого можно будет продать.

Или обменять.

Скажем, на собственную, Пигалёва, шкуру.

– Эй вы, – напарник дверь распахнул. – Слушайте сюда. Видите его?

Все головы, включая козлиную, повернулись к сидящему парню.

– Это жертва! Вы должны принести её! И тогда явится демон.

– Спасибо, – сказал тот из сатанистов, который сидел ближе всех к козлу. – Но мы воздержимся.

– Чего⁈ – такого напарник точно не ожидал.

– Мы… – девица покосилась на козла. – Передумали. Нам хватит уже демонов…

Они ведь не должны возражать. Так? Они вообще должны подчиняться.

– Бе, – а козёл поднялся и мотнул головой.

– Проклятье… вы… – напарник закусил губу. – Чтоб вас… он назвал вашего демона козлом!

– Ме? – козёл склонил голову и на морде его появилось выражение крайне недоумевающее.

Чтоб…

И выходит, зелье не подействовало? Или подействовало, но как-то не так? И на сей случай инструкции были однозначны. Нет, ребят жаль, конечно. Но они видели и напарника, и Пигалёва, и значит, вариантов нет… Пигалёв сунул телефон в карман – напарник не порадуется, если он посеет трубку, и вытащил артефакт.

Глиняная бомбочка выплавит эту комнатушку. И потом пусть следствие восстанавливает, что тут произошло. Спишут на самодетонацию нелегального артефакта.

Или на сатанистов.

А ведь хотел как лучше, но… но видели же. Видели. Показания дадут. И… и теперь не отмазаться. Не сбежать. И тут или Пигалёв зачистить свидетелей, или там, наверху, зачистят Пигалёва.

Он не хотел.

Честно!

– Ме, – дверь распахнулась шире, выпуская ещё одного козла. Этот был помассивней даже, пусть и с более короткой бородой. Зато рога его загибались полукругом. В жёлтых же глазах Пигалёву померещилось неодобрение. – Бе!

Козёл мотнул головой и сделал шаг.

– Да что ты стоишь⁈ – у напарника тоже была страховка, которую он подбросил на ладони, а потом ловко кинул внутрь комнаты.

То есть, целил он туда, но глиняный шарик вдруг оказался в козлиной пасти. Сомкнулись жёлтые зубы, разламывая оболочку, и следом и она, и содержимое, исчезли в пасти козла. Но вместо того, чтобы сгинуть в огненном облаке, козёл лишь икнул, выпустив парочку искр.

– Что за… – напарник попятился, на глазах побледнев. – Бежим! Эти придурки по ходу реально демона вызвали!

Пигалёв икнул, когда тёплые губы аккуратно вынули шарик из его ладони. А потом медленно отступил на шаг. На второй. Нет. На такое он точно не подписывался!

Демоны… реально демоны!

– Стреляй! – взвыл напарник, когда козлиная морда повернулась к нему. – Стреляй, твою мать!

А сам?

Напарник рванул пистолет и…

Козёл вытянул губы трубочкой и выдохнул струю пламени…

Глава 21
Ещё кое-что о прошлом, влияющем на будущее

Грудь не торчала из декольте, поэтому леди выглядела очень элегантно.

О некоторых малоизвестных правилах хорошего тона.

– В старых книгах говорили, что источник откликнется, если звать его от всего сердца, – матушка сидела, глядя строго перед собой. – Я поверила. Видишь. Я была такой же наивной и глупой, как ты. Но никто мне не говорил, что я наивная и глупая, и зря трачу время. Я обошла весь дом. Я спустилась в подвал. Тогда дом представлял собой крайне печальное зрелище. Это твой отец придал ему нынешний вид. Хотел меня порадовать.

– Ты его совсем не любила?

– Я? Знаешь, наверное, я бы хотела. Но поздно.

А ведь матушка никогда не разговаривала с Ульяной, чтобы вот так. По душам. С другой стороны, стоит ли верить, что этот разговор – по душам?

– Но лучше по порядку. Я искала источник, но не находила. Тогда… тогда я начала проводить некоторые обряды из тех, о которых не принято говорить вслух. Такое вот лицемерие. Прямого запрета на проведение их нет, но говорить не принято.

– Ты приносила жертвы?

– Жертву. Тогда мне ещё было, что предложить миру. Молодость. Красоту. Всю себя. И я отдавала, отдавала… пока он не откликнулся.

Вдох. И она задирает голову. И Ульяна тоже смотрит вверх. Небо чистое и ясное, и по нему летят вереницей гуси.

– Уже и эти проснулись… – произнесла матушка задумчиво. – Однажды я услышала зов. И поняла, что сбылось. Почти… что вот-вот… знаешь, я тогда будто болела. Такая вот лихорадка ожидания и надежды. И я побежала, как была. К нему. Я окунулась с головой в его силу, готовая принять её.

– И…

– И увидела себя. Такую ничтожную. Жалкую. Последыш, судьба которого всегда оставаться тенью матери. Источник… он показывает.

– Истину?

– Нет, глупая. Не истину. Он как кривое зеркало выхватывает все уродства твоей души, выпячивая их, раздувая до невозможных пределов. Он берет твою память и переиначивает на свой лад. Он… он как будто играет. И ты снова и снова проживаешь всё, правда, много острее, болезненней. Каждый эпизод, две трети из которых ты уже забыла. Вот конфета, которую твоя сестра схватила у тебя из-под носа, со смехом, мол, в большой семье клювом не щёлкают. Или выдранные из тетради листы, ведь им срочно нужно было на чём-то записать, а что тетрадь школьная и учитель заругает, так это ерунда. Переживу как-нибудь. Вот снисходительный взгляд, когда ты хвастаешься, что научилась заговаривать травы. И брошенная вскользь фраза, что это мило… для моего уровня. Он вытянул всё. Пустой праздник, когда никто из семьи не пришёл на школьный концерт, ведь в этот день твоя сестра сдавала экзамен на звание мастера и первую лицензию. Платье на выпускной, которое шила соседка. А ведь обещали, что мы отправимся в столицу. Я ведь даже выбрала примерные модели. Но Женька опять запил и его пришлось спасать. А сама я слишком маленькая, чтобы ехать одной. А соседка? Соседка всем шьёт. И я буду не хуже остальных. Не хуже, но и не лучше… глупые детские обиды.

Детские обиды вовсе не глупые.

У Ульяны их тоже накопилось. Там. Внутри. И они сами собой не исчезнут. Но почему-то всё равно не получалось проникнуться сочувствием.

– Он вытащил всё. Он показал мне, как мало я для них всех значу. А ещё показал, что у него, у того, кого я выбрала, никогда не было любви ко мне. То же снисходительное с лёгкой насмешкой отношение. Та же готовность принимать мои любовь и заботу, но в ответ не давать ничего. И променял он меня без малейших колебаний.

– И тогда…

– И сила ушла. Просто ушла. Как вода сквозь пальцы. Я просто-напросто не сумела удержать её. Ничего не сумела сделать. А следом стала уходить и я. Зачем жить, когда в этой жизни нет ровным счётом никакого смысла?

Но ведь матушка жива.

– Я удержалась. На самом краю. Я осталась живой и то, верно, потому что он не проснулся окончательно. Но… я лишилась.

– Силы?

– И её. А ещё – эмоций. С одной стороны – это хорошо. Это… сложно объяснить, но когда я поднялась из подвала, я рухнула в кровать и уснула. Просто уснула. Впервые за очень долгое время. И спала крепко. А когда проснулась, то мне стало всё равно. Семья? Пусть будет. Он? Больше не важен. Друзья. Близкие? Их у меня никогда не было. И ни у кого не было. Люди могут тешить себя иллюзиями, что кому-то нужны и важны, но правда в том, что нужны не они, а что-то, что они могут дать другим. Я проспала несколько дней, просыпаясь лишь для того, чтобы попить воды. Потом… потом помню, как сидела за столом и составляла план будущей своей жизни.

– А потом ты начала выполнять?

– Да, – просто ответила матушка.

– И согласно плану, ты приворожила отца?

– Я не хотела возвращаться домой. Не потому, что всё ещё обижалась или мне было больно. Нет. Я ясно осознавала, что для меня там нет места. Точнее то, которое отведут, меня не устраивало. Служить сёстрам? Перебирать травки и смешивать их для фирменных настоев? Работать в местной аптеке? Библиотеке? В банке? Где там ещё можно? И жить за гроши, сплетничая по вечерам с такими же неудачницами. Нет, это меня не привлекало. Я решила, что найду себе состоятельного мужа. Привяжу к себе. И буду счастлива. Мне тогда думалось, что я смогу запланировать и счастье.

Странно такое слышать.

И ещё страшно. Но многое становится понятным.

– Твой отец меня вполне устроил. Успешный бизнесмен. Молод. Не вызывает физического отвращения. Опять же происходит из древнего рода, следовательно, может ввести меня в высший свет.

– Зачем?

– Не знаю. Когда внутри пусто, нужно что-то, что заполнит эту пустоту. У меня появилась цель – подняться на вершину. Туда, где никто и никогда из моей семьи не бывал. Показать им, что жизнь есть и за пределами убогой деревеньки. Правда, имелась одна сложность. Источник выпил мои силы. Все, какие были. А твой отец, пусть и говорил, что влюблён, но не спешил эту любовь как-то показывать, чтобы не только на словах. Чуть позже я узнала, что у него есть и другая. И не одна… в общем, мне понадобилась помощь.

– И ты вызвала демона?

– Да, – просто ответила матушка. – Тогда мне казалось, что это единственный выход. И единственный обряд, для проведения которого не нужна сила. Только жертва.

– Ты…

– Свинья. Хватило свиньи. Их всё равно убивают на мясо. Так какая разница? И да, демон явился. Сперва он полыхал гневом, грозил испепелить меня, но я, пусть и бывшая самой слабой в семье, знала толк в ритуалах. А потом, когда гнев его схлынул, мы поговорили. И он как-то даже… странный был демон. Донельзя. Безрогий вот. Нервный какой-то. И всё переспрашивал, действительно ли я ведьма. Мы подписали договор.

– На… меня?

– Да. Я тогда уже знала, что беременна.

– А если бы родился мальчик?

– Я же ведьма, Уль. Ведьмы знают, кого ждут. Твой отец, к слову, известию не обрадовался. Я ведь сначала сказала ему. Понадеялась, что он поступит правильно. А он поморщился, сунул кредитку и приказал решить проблему. Сказал, что у него свои планы на семью. И так, что стало ясно, что я в эти планы не вхожу. Тогда я уверилась, что источник не врал. Я действительно никому не нужна.

– Ты мне была нужна!

– Глупая девочка, – матушка покачала головой. – Наивная… но как бы то ни было, демон дал мне силу.

– В обмен на меня?

Матушка пожала плечами.

– Такова плата.

– И ты… ты приворожила отца?

– Да.

– Почему такой приворот? На крови? Он ведь…

– Сложен в исполнении. Требует подготовки и точности. А ещё его нельзя разорвать или обратить. В отличие от прочих. Я знала, что семья прибудет на свадьбу. И знала, что матушка моя заметит приворот. И не удержится, чтобы не вмешаться. Сил у неё всяко больше. И любой другой приворот она бы развеяла. Кроме того, лёгкие имеют смысл лишь когда надо обратить на себя внимание. Завязать лёгкий узелок, из которого вырастут настоящие чувства. Но я знала, что у него – не вырастут. Как только он очнётся, от уйдёт. И да, оставив и меня, и тебя. Не думай, дорогая, что ты нужна была своему папеньке.

Ульяна и не думала. Но да, ещё одна деталь прошлой её жизни встала на своё место.

– Я хотела привязать его так, чтобы у него не было ни малейшей возможности освободиться.

– И у тебя получилось. Скажи, а ты… ты стала счастливой? После всего?

– Нет, – матушка ответила, не задумываясь. – Наоборот, всё стало только сложнее. Привороты на крови тем и опасны, что меняют не только того, кого привораживают. А вот об этом в книгах не пишут. Не предупреждают. Во всяком случае так, чтобы это предупреждение было очевидным. Там пишут, что эта связь меняет обоих. Но звучит, согласись, очень размыто. На деле же… да, твой отец меня полюбил. Так, как никто и никогда прежде. Я стала его солнцем, смыслом его жизни, как того и хотела. Вот только с любовью рос страх меня потерять. Он стал подозрителен и ревнив. То впадал в меланхолию и начинал плакать, то делался говорлив, всё рассказывал про то, как любит меня, как всё-то для меня сделает. Буквально ходил следом, не отпуская ни на мгновенье. То вдруг начинал ревновать. И порой глупо, напрочь беспричинно. Ловил взгляды, слова, придирался к тону. Устраивал сцены, выплёскивая на меня свою злость. Именно в гневе его отпускало. Он даже как будто начинал понимать, что произошло с ним что-то не то…

– Я не помню такого.

– Конечно. Ты была маленькой. И такой… вечно погружённой в себя. Как он. Ты никого-то и ничего не замечала.

И почему кажется, что Ульяна должна испытывать вину за свою детскую невнимательность. Наверное, раньше она бы и испытала. А сейчас вот лишь пожала плечами. В конце концов, она сама была ребенком. И это ей нужно было внимание родителей, а не наоборот.

– И оказалось, что это тяжело. Находится рядом с человеком, которого ты не любишь. Сначала просто не любишь. Затем он начинает раздражать тебя. Нытьём или этими бабскими истериками. Угрозами покончить с собой. Потом самим своим присутствием. Всё, что он делал, было не таким, как нужно. И меня безумно злил он. Весь. Целиком. Его запах. Манера двигаться. Говорить. Жесты. Даже то, как он пьёт чай, вытягивая губы. Уже от этого начинало тошнить.

– И почему ты терпела?

– Потому что связь, дорогая. Кровные узы. Если вдруг вздумаешь связать себя с кем-либо, помни: они – цепь, прикреплённая к двум душам. Пусть его была подчинена, а моя подчиняла, но… цепь всё равно для двоих. Ах да, выяснилось, что есть ещё один подвох, о котором вообще никто и никогда не упоминал. Помнишь, как заканчивались сказки? Мол, жили долго и счастливо, и умерли в один день? Только без долго и счастливо. Речь, конечно, не шла о днях, скорее уж стоило говорить про месяцы или годы. Но в конечном итоге он бы забрал меня.

– Но ты ведь жива!

– Какое замечательное наблюдение, – не удержалась матушка. – Да, как видишь… я нашла способ. Оказывается, при желании и от смерти можно откупиться. Просто стоит это дорого.

И замолчала.

– А… я? – Ульяна заставила себя говорить спокойно. – Ладно, отца ты не любила. Родственников тоже… но я? Почему ты так со мной?

– Как?

– Ты знаешь, матушка. Почему ты… стоило появиться кому-то близкому, как ты делала всё, чтобы разорвать эту связь. Допустим, детский сад я плохо помню. Но вот школьные времена – отлично. В третьем классе появилась Танька Салежина. Мы с ней сидели за одной партой. И она была хорошей. Она угощала меня яблоками. И резинки дарила…

– А ты взамен отдавала ей свои конфеты и ручки. Помню. А ещё она заглянула в гости и перерыла всю твою комнату, без стеснения выпрашивая то одно, то другое. И ты отдавала. Ты была такой невыносимой клушей… – матушка закатила глаза. – Потом была другая девица. Светлана, вроде бы. Тоже улыбалась в глаза, да только в разговоре постоянно выставляла тебя дурой. Нет, ты не отличалась умом, более того, порой ты бывала откровенно тупенькой, но границы же видеть надо. И эта… забыла, как её зовут, перед самым твоим выпуском перевелась?

– Анжела…

– Точно. Идиотское имя. Помнишь, ты ещё вроде бы как влюбилась. И вздыхала по вечерам. Глаза круглые, стеклянные, без тени мысли. И только сопли текут.

– Я…

– Обычная ситуация, – матушка отмахнулась от возражений. – И то, что ты этими соплями щедро с подругой делилась, тоже вполне себе обычно. А вот что она загуляла с тем парнем – уже нет. Они не были твоими друзьями. Никто из них. Друзей вообще не бывает. Есть люди, которые хотят с тебя что-то поиметь. И чем более ты беззубый, тем больше их вокруг. Они так и норовят, прицепиться и высосать до последней капли. Будут щебетать, что это ради дружбы, что ты должна помогать, уступать, терпеть, отдавать. А потом, когда помощь понадобится уже тебе, исчезнут, отговорившись личными проблемами. Вспомни, когда ты заболевала, кто-то навещал тебя? Хотя бы звонил? Нет, Улечка. Это ты, глупая, желала близости и друзей. А я… я просто оберегала тебя от ошибки.

– Ещё скажи, что делала это от большой любви.

– Нет. Любви не было. Недоумение. Потом… странное такое вот понимание. Столько мучений в беременность. Роды опять же. И в итоге что? Красное скукоженное создание, которое орёт, не замолкая ни на минуту. Благо, твой отец согласился, что тебя можно отдать нянькам… еще те сволочи. Каждая норовила влезть в мою семью. Одни прямо, другие, которые поумнее, уже старались сперва очаровать тебя, чтобы через тебя добраться до моего мужа. И знаешь, если бы я могла разорвать эту связь, я бы с радостью… я бы… отдала его первой попавшейся. Но нет. Вот и приходилось терпеть. Потом чем старше, тем более похожей на него ты становилась. Даже не во внешности дело. Это вот унылое плаксивое выражение твоего лица. Эта хныканье по любому поводу. Щенячий взгляд… господи, как я была рада, когда ты отправилась учиться.

– А ты снова вышла замуж?

– Почему бы и нет?

– Тоже приворожила?

– Нет. На сей раз всё иначе.

– Ещё скажи, что любишь его.

– Не знаю. Я забыла, что такое любовь. И в целом… но мне спокойно. Он хороший муж. Не мешает.

Ульяну передёрнуло от мысли, что она будет жить с человеком, который хороший муж именно потому, что не мешает.

– У нас ясные договорённости. И свои он соблюдает в полной мере.

– А ты?

– И я соблюдаю. Жена-ведьма весьма полезна. Зелья красоты. Или укрепляющие. Способные замедлить болезнь, с которой не справляются обычные целители. Амулеты удачи. И прочее… я помогаю решать проблемы нужных ему людей. А они – развивать его бизнес. И в благодарность за помощь, я имею всё, что только хочу. Я больше не нищая девочка из глухой деревушки. Так что да. Наш союз вполне гармоничен.

– Тогда почему ты здесь? Почему не отпустишь меня?

– Потому что ты можешь мне помочь, – спокойно ответила матушка. – Пожалуй, только ты и можешь.

– Да неужели?

– Источник отзывается на тебя. И это, конечно, довольно странно, потому что мне в своё время пришлось постараться, чтобы как-то расшевелить его. А вот ты… что-то он в тебе нашёл.

И удивление в голосе было вполне искренним.

– И что же?

– Не знаю, – матушка пожала плечами. – К тебе он ласков. Судя по виду, он даёт тебе силу и не просит ничего взамен. Но не обманывайся. Он любит играть. Сперва дать ощутить своё могущество. Потом отнять его… или не отнять, но дать столько силы, что просто-напросто не удержишь. А заодно вывернуть наизнанку, вытащить всё то… впрочем, я уже говорила. Так вот, дорогая, в своё время у меня не получилось. Скорее всего, не выйдет и у тебя. Но если вдруг… тебе откроются нити. Судьбы? Мироздания? Много красивых названий. Главное, что ты сможешь докричаться до центра мира.

– И тогда…

– Изменить то, что захочешь изменить.

– Как?

– Силой желания. И воли.

– Как просто.

– Звучит просто. На самом деле мир не любит меняться. Не по чужому приказу. И твоя воля будет противостоять его воле. Поэтому не факт, что ты выдержишь.

– И что именно я должна изменить?

– Разорви, – матушка повернулась и глянула в глаза Ульяне. – Разорви эту проклятую цепь. Пусть мертвец уходит. Пусть оставит меня в покое.

Она вскинула руки.

– Я больше не хочу… не могу слышать его! Твой отец тянет меня за собой. Он приходит снова и снова… и с каждым разом откупиться всё сложнее. Их уже не хватает надолго. А значит, и времени у меня почти не осталось. Рано или поздно, но он дотянется. Он поцелует меня! И я… я не хочу!

Матушка вдруг успокоилась и продолжила иным тоном.

– Это не потребует от тебя многого.

– Ну да, только дойти до края силы и вывернуться наизнанку.

– Ехидство? Я тоже за ним пыталась прятаться. Получилось плохо. Но до края силы тебе в любом случае придётся дойти. Даже если ты решишь отступить, источник не отпустит. Он просто плеснёт силой, а потом вытянет.

– А проклятье? Я ведь чувствую его…

– Проклятье? Ах да… это просто. Выходи замуж за демона и оно само исчезнет.

– Но я не хочу выходить замуж за демона!

– Тогда можешь просто переспать, – матушка пожала плечами. – Что ты на меня так смотришь? Оно, конечно, неприятно, но разок потерпишь.

– Ты… ты не серьёзно?

– Почему? Это самый простой способ.

Отдать супружеский долг, хотя бы частично, и дальше радоваться жизни?

– Нет…

– Тогда остаётся второй вариант. Используй силу источника. Поверь, её хватит, чтобы разорвать эту нить. В том числе эту нить. Говорю же. Силы у тебя будет с избытком.

– И что тогда произойдёт с демоном?

– С твоим? Ничего. Не он заключал договор.

– А с тем, который заключал…

– Не знаю. Не всё ли равно? Я останусь без силы, это факт… но пускай. Она не принесла мне ничего, кроме горя.

Матушка поднялась. И Ульяне тоже пришлось встать.

– А почему ты считаешь, что я помогу? Зачем мне это? Ты так долго учила меня ни к кому не привязываться, не любить, не… а теперь считаешь, что я вот так просто возьму и помогу? Ты бы сама стала помогать?

– Нет, – матушка склонила голову на бок. – Я бы не стала. Но в том и дело, что несмотря на все мои усилия, ты – это не я. И в отличие от меня, ты не допустишь, чтобы близкий человек умер. Глупая моя девочка…