Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 359 страниц)

Глава 24
Об отцах, детях и менталистах

Глава 24 Об отцах, детях и менталистах

Множественные гематомы на его лице, внешне видимые переломанные как ветки кости, давно бьющая из артерии водопадом кровь и слегка побледневшее от боли, сведённые судорогой лицо говорили о том, что найденный им человек чувствует себя не очень хорошо и ему придется потом оказать первую помощь

О том, как важно догадаться, что нужно человеку

Квакали жабы, стрекотали кузнечики, а в дальних кустах кто-то посвистывал, весело и душевно. И даже комары, над ухом гудевшие, не раздражали.

– Можно? – спросила Ульяна. – Не помешаю?

– Не помешаешь.

Данила даже обрадовался.

Он-то и ужинал со всеми. И обсуждал чего-то там, а в голове всё одно вертелось: как так? Как отец мог? Нет, не изменить, но… но врать всем?

И ему, и маме?

И не раз, а постоянно, столько лет кряду.

И получается, что… мысли мешали. А ещё они крутились, и крутили силу, и та нарастала прибоем, а Данила её обсаживал. И сила вроде унималась, но потом снова вот. В какой-то момент показалось даже, что он не справится. И тогда Данила встал и тихонько вышел. Не прятаться, нет. Просто… если вдруг с контролем опять проблема, то вне дома хотя бы силу скинуть можно будет, тем же столбом огненным или ещё какой ерундою.

Ему даже показалось, что его ухода никто-то и не заметил. Выходит, что не прав. Заметили. И от этого приятно.

– Ты как?

– Странно, на самом деле, – он подвинулся, хотя на скамейке места было достаточно, но Ульяна всё равно села рядом. – Как-то вот не укладывается оно в голове. Я пытаюсь-пытаюсь, а оно не укладывается. И ещё не понятно, что делать… хотя теперь понятно, почему так.

Похоже, объяснения вышли так себе, потому что по взгляду Ульяны ясно, что вот ей как раз ничего и не понятно.

– Почему… ну… я терялся. Стишки эти. Знаешь, я ведь её видел и тогда забывал. Сам думал, что дурак, а… и плакать порой начинал. Ещё дрался постоянно. Я не хотел. Честно не хотел. А получалось вот… и ощущение теперь, что у меня в голове петелька, за которую она дёргала.

– Откуда она вообще взялась? – Ульяна села всё-таки рядом.

Хорошо.

И наверное, надо её поблагодарить отдельно. Она ведь Данилу вытащила. Им же рассказывали, что ментальные манипуляции тем и опасны, что могут обвалить структуру личности или загнать в ментальную кому, когда сознание оказывается само в себе заперто, в воспоминаниях или в кошмарах даже. И вытащить человека из этого состояния очень сложно.

А она справилась.

– Кто? – спросил он вместо «спасибо».

– Людмила. Почему никто не понял, что она менталист?

– Наверное, потому что она никому не говорила. Если дар слабый, то в детстве вряд ли проявлялся так, чтобы это заметили. а потом и контролировать себя научилась.

– Всё равно. Могла бы в университет пойти.

– Вот ты пошла. Сильно в жизни помогло?

Получилось резковато, и Ульяна обняла себя.

– Извини. Опять говорю, не думая. Я о том, что менталисты, конечно, редкость. И будь дар сильным, она получила бы шанс на карьеру. Да, под надзором, проверками и прочим, но всё равно ведь. Сильные маги всем нужны. И её бы точно не обидели. Но у Милочки дар слабый. И что её ждало? Диплом психолога или вон психиатра, а потом работа в какой-нибудь закрытой клинике с фобиями и зависимостями?

– Почему?

– А слабые менталисты в основном с нарушениями психики и работают. Была у меня одна… знакомая… – рассказывать об этом почему-то было неловко. – А у неё сестра с даром. Очень радовалась, когда закончилась обязательная отработка. Ушла из поликлиники в частную компанию. То ли в кадры, то ли в безопасность… в общем, проверять сотрудников на лояльность и снимать им стресс от переработок, но уже за хорошие деньги. Скорее всего, Милочку этот путь не привлекал.

– Милочка…

– Людмила. Но её все и всегда Милочкой называют. Она и вправду такая… милая… то есть, – Данила смешался. – Её считают милой.

Нежный голос.

Мягкий смех. Манеры идеальные. Всегда тактична. Всегда готова выслушать. Истинная леди. Так отец сказал. А мама фыркнула и обиделась, потому что получалось, что она как раз и не совсем, чтобы леди. Или леди, но недостаточно истинная.

Странно.

То ли эта закладка память разворошила, то ли Василий постарался, но в голове то и дело всплывали всякие мелочи. Незначительные вроде бы, на которые он, Данила, внимания не обращал, а получалось, что запомнил. Или правы те, кто говорил, будто человек запоминает вообще всё?

Вот Милочка садится в машину. И отец помогает ей. А потом и сам, в эту же. Мама стоит, смотрит и сжимает руку Данилы так, что почти больно. Даниле… да, он уже в школе.

Десять?

Одиннадцать? Он ещё не всё понимает, точнее не хочет. Потому что если вникать, то становится тошно.

– Куда они? – интересуется у мамы, потому что выражение лица у той страшное, застывшее, словно маска.

– На деловую встречу.

Мама отворачивается. А потом смотрит на Данилу.

– А ты почему не поехала?

– А что мне делать на деловых встречах? Я ведь не работаю. Моя задача – заниматься домом и детьми… – это было сказано каким-то совсем уж непонятным тоном.

И мама отвернулась.

– Она жена папиного брата… младшего. Папа всегда о нём заботился…

– Ложись, если хочешь, – Ульяна отодвинулась. – Тебе ведь нехорошо.

– А, голова чуть кружится. Это нормально. Или нет. Я уже не знаю, что тут нормально.

– Я тоже.

А Данила взял и лёг, и голову пристроил на колени Ульяне. Наглость несусветная. Раньше она и прикоснуться не позволяла, тут же вдруг словно и не заметила. Хотя как можно не заметить человека, который лежит рядом?

– Отец маму давно знал. С детства, пожалуй. Или со школы. Бабушка рассказывала.

– А родители?

– Ну, к тому времени, когда я подрос настолько, чтобы интересоваться подобными вещами, родители уже не слишком ладили. Как понимаю, здесь тоже не обошлось без Милочки.

– Она могла повлиять не только на тебя.

– Могла, – согласился Данила, пытаясь вытянуться. Скамейка была не такой и длинной, но если ноги через перила перекинуть, то вполне даже нормально. Главное, не ёрзать слишком сильно, чтобы не прогнали. – И не поверишь, искушение огромное. Вот просто взять и сказать, что отец не при чём, что это только она виновата. Там… не знаю, повлияла на отца, заставила…

– Но?

Понимает.

– Но ты ж помнишь, ты ж тоже курс по менталистике слушала. Он для всех обязательный. Там основы, но и их хватит, чтобы разобраться. Милочка слабый менталист. Она может подтолкнуть человека к чему-то. Усилить или ослабить его желания, направить, но и только. Думаю, если бы могла, она бы меня просто свела с ума. Сумасшедший сын никому не нужен.

– Ты не сумасшедший.

– Или вон ещё что придумала бы… а она только и сумела, что заикания вызвать или вон… чтоб я при виде её терялся. Да и то, как понимаю, больше со своих страхов, чем от её закладки. Потом вообще привычка выработалась. Но главное другое. Я был ребенком, а отец – взрослый. И как взрослый, он должен был понимать, что творит. Я хочу его оправдать. Очень хочу, Уль. Он ведь всё равно отец и я его люблю. Но любить, выходит, одно, а оправдать – другое. И это не получается. Вот хреново быть взрослым. Сразу столько всего… был бы подростком, устроил бы бунт. А так…

– Поговоришь?

– Поговорю. Но потом, когда… больше пойму. Или лучше… или хотя бы успокоюсь. Сейчас нельзя. Я вот как только голос его услышу, так сорвусь. Ну и разговора не получится, а будет очередная истерика сына-неудачника. Она ведь к этому вела? Я – раздолбай и алкоголик, бесполезный по сути мажор, который только и умеет, что папины деньги тратить. Алёшка же – ответственный и кругом идеальный. В общем, такое вот.

– Такое, – согласилась Ульяна. – А маме? Скажешь?

– Пока не буду. Она ведь любит его. И не уходила не из-за денег… ну, наверное. Или я тоже так думать хочу. Если любит, это её ранит, потому что любовницы – одно, а Милочка… Милочка – это совсем другое. Да и Лёшка опять же. Кстати, Милочка из дворянской семьи, но вот не помню, чтобы я с родственниками её пересекался.

Данила чуть нахмурился.

Точно. Не пересекался.

Интересно, почему? Отец ведь ни одного праздника не пропускал. День рождения Милочки, Алёшки… или вон брата.

Новый год опять же.

Сам Новый год в семье, а вот первого января – обязательно или в гости, или их в дом. И маму это тоже злило.

– Ты на две семьи живёшь, – её голос раздался в голове. – И я даже не знаю, которая из них для тебя важнее.

– Не говори ерунды. Димка не справляется…

– А как ему справляться, когда ты не даёшь? С работой справляется, а вот с семьёй нет. Потому что шансов нет. Чуть что, и ты тут… вчера вот что?

– Что?

– Ах, мальчиков надо к врачу отвезти… – мама передразнила Милочку.

– Так надо было.

– И что? Водитель есть. И няня. Да врач при необходимости сам приедет. Но нет, куда ж тут без тебя…

– Какое это…

– Прямое, – мама перебивает. – Самое что ни на есть прямое. Отстань от них. Дай Димке самому побыть и мужем, и отцом. И в целом провести хоть один праздник по-семейному. То есть со своей семьёй. Как и мне – со своей.

Ульяна не торопила. Просто перебирала пряди, и от этого думалось легче. Внутри тяжесть уходила. Да и сила успокаивалась. Рассказывать тоже получалось. Данила не думал, что станет, но как-то само собой вышло, что ли:

– Куда бы мы не ехали, в смысле, когда семьёй, то обязательно брали Милу. Ну и Алёшку. И младшего тоже. И в итоге через день все начинали ругаться, а Милочка пыталась примирить…

Говорить просто.

И приходит понимание, запоздалое такое.

– Но от этого ругались только больше? – уточнила Ульяна.

– Именно. Потом… потом мама поставила вопрос ребром, что отдыхать без Милочки. Что если ей так хочется, то пусть отдыхает, но в другом месте. Они с отцом сильно поссорились. И дальше мы с мамой ездили вдвоём. Ну, когда ещё я не видел проблемы в том, чтобы отдыхать с мамой.

– А потом увидел?

– Ну да. Я ж взрослый. Взрослый, крутой и самостоятельный. Придурок?

– А то, – Ульяна улыбнулась. – Она тебя любит.

– Это да… а Милочка, выходит…

– Не любит.

– Это тоже да. Как-то… почему отец этого не понимал? Не видел? Сочинил себе семью. Клан. Игрался, наивно полагая, что он там главный. Ладно, Уль, я придурок. В принципе, мне как-то и нормально было, чтоб придурком. Комфортно в какой-то мере. Мама вряд ли знала. Милочку она бы точно не простила. И дядь Дима… и получается, что они всем врали? Каждый день, постоянно… и отец… он не мог не видеть! Не мог не понимать.

– Тише, – Данилу дёрнули за волосы. – Сложно… когда ты внутри чего-то, то вполне можешь не видеть и не понимать. Я, конечно, не знаю его, но… менталисту в голову лезть не обязательно. Можно воздействовать и на эмоции. Просто немного усугубить чувство вины. Если нормальный человек, то он и без того будет чувствовать себя виноватым, что бросил своего ребенка.

– А с помощью её – очень виноватым?

– Именно… потом добавить что-то другое… скажем, раздражения от ссор с женой, чтоб оно росло и оставалось. И у жены тоже. Радости от встречи с собой… и чувство ответственности накрутить. И другие чувства… продолжить игрой, скажем…

– Что мой дядя слишком занят и не уделяет времени семье? Я это слышал.

Только не понимал, почему для отца это важно.

– Именно.

– А ещё, что он именно такой, каким должен был быть я… а я не такой.

– Видишь, ты умеешь думать, когда хочешь.

– Только хочу редко?

– На комплимент нарываешься?

– А ты готова мне комплименты делать?

– Ещё пока нет. Но… Дань, всё ведь непросто. Я не оправдываю твоего отца. Мне это совершенно точно незачем. Однако… просто не спеши.

– Вроде не спешу.

– Вот и правильно. А твой кузен… как ты думаешь, он знает?

– Без понятия, – Данила запрокинул голову. Так было видно лицо Ульяны. – Знаешь, он всегда был при ней…

Он резко сел.

– Если она мне в голове покопалась, то… с мужем и с Алёшкой, как думаешь? Могла?

– Понятия не имею. Но мне кажется, его стоит пригласить в гости.

– Сюда? – Данила глянул на дом. Приглашать кузена сюда совершенно не хотелось. Более того, почему-то опять стало не по себе. Очень так не по себе. А вдруг… вдруг, если позвать Алёшку, то все, а особенно Ульяна, увидят, насколько он лучше Данилы?

– Эй, вы тут не целуетесь? – на веранду выглянула Ляля, окончательно и бесповоротно сбив с мысли. И заставив сожалеть, что времени потрачено вон сколько, а они и вправду даже не целовались. – Ну и зря…

Совершенно точно, что зря.

– Ляля, – Ульяна произнесла это с укоризной.

– Помешала? Ладно, ничего. Потом поцелуетесь…

– Вы там всё выбрали? Элеонора помогала Ляле создавать образ племянницы безумного миллионера, – пояснила Ульяна. – У них есть план. Но он мне не очень нравится…

– Завтра с утра отшопимся, – отчиталась Ляля. – И пойдём. Дядя Женя сказал, что его только на последней стадии чтоб вызвали, а то у него на всё нервов не хватит.

– И денег, – Ульяна подала руку, помогая сесть.

Вот… зря.

Может, и не целовались, но лежали-то хорошо. Душевно.

– Не, денег хватит. Дядя Женя сказал, что у него есть, а ещё Василий карточку дал… – отмахнулась Ляля. – Но вообще, я чего пришла.

– Чего?

Вот и вправду чего.

Может, полежали бы, полежали, а там и ещё до чего дошли бы. Или нет?

– Там Никитка сигнал подал! Дядя Женя за ним уже собирается. А вы идёте? Нет? Ну, если ещё хотите поцеловаться, то…

– Не хотим! – рявкнула Ульяна, вскакивая.

Вот это она зря, чтоб за обоих. Лично Данила был бы не против.

Глава 25
Речь идет о тихом подвиге разведчика

Глава 25 В которой речь идёт о тихом подвиге разведчика

Он схватил руками кремовые щеки, мял их, приподнимал и опускал.

Страшная сила любви

Никита держал в одной руке пирожок, во второй – кружку с молоком, из которой отхлебывал шумно и при этом вздыхал, будто печалясь, что молока в этой кружке с каждым глотком убывало.

– Кит, – Ляля недобро прищурилась. – Ты долго молчать собираешься? Мы, между прочим, ждём!

– Так… – Никита сунул в рот остатки пирожка и отёр руки об майку, потом опомнился и оглянулся на бабушку. – Я это… машинально. Ну а так-то… короче, понятия не имею, чего у них там, но что-то серьёзное, потому что силой шибает так, что у меня подшёрсток дыбом встал!

И руку в волосы запустил.

Рыжие его космы и вправду стояли дыбом. Ульяна даже подумала, что надо бы его к парикмахеру завести. Потом подумала, что к грумеру тоже. И ещё почти сразу подумала, что сперва надо бы выяснить, не скажется ли стрижка человека на обличье шпица.

И наоборот.

– Ты по порядку излагай, – Игорёк устроился в углу и с телефоном, в который косил одним глазом, второй стараясь с Никитки не спускать. К слову, выглядел он почти нормально.

Болезненно, но…

– А запись?

– А нет записи. Вот почти сразу сигнал пропал, – Игорёк поднял ошейник и, распластав на коленке, пригладил рукой. – Не знаю, где ты там лазил… я думал, хоть постфактум посмотрим, но, по ходу, вряд ли. А дайте ножа, пожалуйста.

– Подойдёт? – из белого портфеля появился нож. Для разнообразия чёрный. И ещё с извивающимся лезвием. Да и в целом вида весьма зловещего.

Но Игорёк подхватил.

– Острый…

– Папа дал, – Василий смутился. – Сказал, что мир людей опасен и непредсказуем, а я с моим пацифизмом не способен себя защитить.

– Это он зря, – Данила занял место у окна, в которое то и дело поглядывал. – По-моему, всё у тебя нормально.

– С чем?

– Со всем. И с пацифизмом, и с защитой… а ножик внушает.

– Это Пожиратель душ. Малейшая царапина заражает душу тьмой и безумием…

– Спасибо, что предупредил, – буркнул Игорёк, когда ошейник развалился надвое. – Я чуть не порезался…

И ножик отложил.

На стол.

Ошейник же перевернул и вытряхнул на ладонь комок металла и пластика.

– Кабздец камере, – озвучила Ляля общую мысль. – Ты ж говорил, что с ней и плавать можно.

– И плавать, и нырять, и в бане париться… но там, похоже, реально силовое поле сверхплотное… интересно, – Игорёк поднес камеру к носу, принюхался.

Отложил.

Потом поднёс ошейник. Втянул воздух… чихнул.

– Ты чего?

– Да так… пахнет интересно.

Нос Игорька дёрнулся.

И он его почесал.

– Не будет записи. Рассказывай, давай.

– Да чего там рассказывать? Этот, блин… засунул за пазуху. Там, между прочим, тесно. И душно – не продохнуть.

– Тяжела участь разведчика…

– Не настолько же. Я скулить начал. А этот только успокаивает. Пришлось блевать.

– Кит! – возмутилась Ляля.

– Тяжела участь разведчика, – передразнил её Никитка. – А что делать? Так и сидеть с ним? Я ж ничего не увидел бы. А так ему переодеваться пришлось.

Ульяна мысленно посочувствовала охраннику. Но так, не от всей души.

– А я, пока он переодевался, тихонечко и за дверь. Вот… там реально, шагу не ступить, чтоб не засекли.

– Но ты ступил, – сказал Игорь и отнюдь не вопросительным тоном.

– Ага… ну, это для людей оно там всё не видно. А я ж силовые ловушки чувствую. И по запаху тоже… сперва даже как-то легко получалось. Территория там, конечно, приличная. И всю осмотреть, уж извините, никак. Я сразу пошёл туда, где людьми пахнет. Игорёк, можешь фотку старую кинуть? Ту, которая со спутника.

– Сейчас.

Ульяна не удивилась, что ноут Игорька был неподалёку.

– Во, – Никитка ткнул рукой. – Говорю ж, территория здоровая. Такую обойти, так лапы сотрутся. Но вот тут у них отделено всё и щит стоит. Как я понял из разговоров, что-то вроде полигона, но что именно там испытывают, этого охрана не знает. Там отдельный забор. Ну и закрыто почти всегда, а открывают и щиты снимают только когда приезжает Хозяин.

– А что за Хозяин.

– Без понятия. Имени не упоминали. Просто Хозяин и вот…

Игорёк потянулся к руке Никиты.

– Чего?

– Да так… пахнет.

– Так я ж просил помыться, это вам впёрлось послушать. Конечно, пахнет. Я весь день вон не покладая лап…

– Ладно, ладно, извини… полигон нам не нужен. А корпуса?

– Для охранников отдельный. Там они и тусуются. Там даже блоки есть жилые, для тех, кто вахтою работает. Но этот… мой… он из города. Так что повезло, потому что иначе оттуда хрен выберешься. На въезде – двойные ворота. Реально. Причём с блокировкой автоматической. Пока одни не закроются, другие не откроются. Машины все по списку, из числа своих. Доставка и та на стоянке выгружается, а дальше, к корпусам, ни-ни. Только ножками. Это чтоб видно было… самих корпусов три. Этот…

Палец ткнулся в экран.

– Заляпаешь! – Игорёк возмутился и ноут отодвинул.

– Вытрешь. И вообще, они чистые, я облизывал… короче, вот тот, самый здоровый, как я понял, первый. Охрана там своя. Она вообще разделена. Есть та, что за периметром смотрит. Причём реально смотрит… всё пишется. Там ворона не пролетит без согласования полётного листа. Вот… дальше вторая – это внутренняя. Типа санитары. Во всяком случае, они не по форме и в одежде такой, ну, медицинской. Как в сериалах. Только вот здоровые, что те лоси…

Никитка произнёс это мечтательным тоном.

– Ну они большей частью вокруг первого корпуса крутятся. Там, как я понял, те, кто в работе находятся.

– Какой работе?

– А вот без понятия. Давай сперва про корпуса, а то ж запутаюсь. Есть второй. Вообще мелкий и в стороне. Он для тех, кто из проекта выбыл. Так тип один сказал. Мол, для тихих. А ещё недавно третий открыли. И там такая фигня вышла, короче, что его не должны были открывать. Стоял себе и стоял. Хранились то ли мётлы, то ли вёдра, то ли бумага туалетная. Типа и склад, и запасные помещения. А начальник охраны… редкая, кстати, скотина…

– В курсе, – обрезала Ляля.

– Вот… он его приказал подновить. Типа, конечно, не сам, а вроде как Хозяин приказ дал. Только местные ж всё просекли. Там народ давно мается, так что все и всё прекрасно понимают. Меж собой тёрли, что хозяин на реконструкцию первых корпусов особые бригады высылал, чтоб там всё подновили, от подвала до крыши, охранку навесили и в целом… вот, а тут пыль смахнули, стены покрасили, причём сами пациенты. Но народ в третьем появился. А теперь ещё больше будет.

Никита огляделся.

– А нормального чего пожрать будет? Я, между прочим, усталый.

– Корм? – предложила Ляля. – Целый пакет стоит, между прочим. Холистик. Дикая утка с клюквой и ягодами годжи. Ещё и витаминизированный для блеска шерсти.

– Ляля, – Ульяна поглядела с укоризной. – Никит, я сейчас погрею, а ты рассказывай…

– Так-то рассказывать особо нечего, – Никита проводил её взглядом и сглотнул. – Я сперва при охране крутился, слушал, чего там и о чём. Им тоска смертная, вот и чешут языками. А потом, когда вышло уже наружу вылезти, кустами, и пробрался к третьему, он к охранным ближе всех. Там, кстати, и кусты высокие, и газон не стригли. А вот дальше пришлось импровизировать.

А вот куда сковородки все подевались? На чём греть-то? А холодным кормить неудобно. Холодная картошка совсем невкусная.

– Давай я, – предложил Данила.

– А не спалишь?

– Обижаешь, – он поднял руки над блюдом и чуть развёл в стороны. – Сейчас… Никит, тебе совсем чтобы горячее?

– Не, совсем не люблю. Когда язык обжигаешь, то потом неприятно. Человеком, так ещё ничего, а в другом обличье вообще гадость. Ни травинку перекусить, ни…

– Жабу лизнуть? – предположила Ляля.

– Ничего вообще. Если хочешь знать, то сухой корм твёрдый и тоже пасть царапает… так вот, я прикинул, что так-то незаметно всё равно не доберусь. Кто-то или увидит, или отловит. В общем, решил сторожевую сеть бомбить.

Под ладонями Данилы вспыхнули искры, и тарелку окатила волна горячего воздуха.

– Сперва в одном месте задел и в кусты. Потом в другом. Там гортензии растут, так, рядочком. Удобно… ещё траву покосили только перед бараками, типа, где начальство видит, а вот за них лезть поленились.

Никита кивнул с благодарностью.

– Там всё с пояс стоит, а лопухи и того выше… ну я и обошёл. А потом дислокацию сменил и опять сеть потревожил. Они носятся, суетятся. Матюкаются опять же. Лепота. Тут как раз и главный по охране заявился. Так бы, может, и забили б на тревогу, а при начальстве не выйдет. Приходится искать источник. С раза четвертого и санитары подключились. А я как раз до первого и пробрался.

Он выдохнул и потянулся к миске с огурчиками. Оставалось их не так и много.

Ульяна прикусила язык, с которого готов был сорваться вопрос, потому что в её представлении оборотни и огурцы как-то слабо сочетались.

– Но там тоже непросто всё… с парадного входа дверь железная. И как понял, двойная, навроде тех, что в воротах стоят. Камер пара. И не только они. Детекторы движения, инфракрасные…

– Как-то оно… слабо на лечебницу похоже, – озвучила Ляля мнение, причём не только своё.

– А то… короче, через главный вообще было без вариантов, – Никита облизал пальцы и, подхватив очередной огурец, поинтересовался: – А молоко ещё осталось?

– Осталось, – Ульяна заглянула в холодильник. – Но… ты уверен?

– А чего?

– Того, что, если ты маринованные огурцы молоком запьёшь, – проворчал Игорёк. – То ночуешь сегодня на улице. Чтоб далеко не бегать.

– Злые вы… хотя да, наверное… короче, я подумал, что этот вход, он, конечно, такой вот из себя весь навороченный, а потому должен быть второй.

– Так уж и должен? – Ляля вытянула руку к Элеоноре. – Похоже?

На запястье сияли камни. Крупные такие. Яркие.

– Похоже… как?

– Вода блестит. Камни тоже блестят. Сойдёт?

– Логика определенная есть, хотя принцип всё равно не очень понятен. Но да, сойдёт.

– Должен, конечно, – Никита сдвинул брови. – Вы там не отвлекайтесь на побрякушки… а я так подумал. Охрана – она ж тоже люди. И прочие. Врачи там, лаборанты. Им целыми днями на рабочем месте торчать – тоска. А пройтись? А покурить? А потрепаться так, чтоб начальство не слышало? И само начальство, оно ж тоже не роботы, если так-то. Вот и должен быть способ тихо свалить, чтоб камеры не засекли.

И ведь прав Никита. Ульяна, где только ни работала, но везде имелся свой особый тихий чёрный ход.

– Ну и по технике безопасности должен быть запасной выход. В теории наверняка он бы числился закрытым, но…

Он сделал паузу.

– Я тебя сейчас по лбу тресну, – пообещала Ляля.

– Да ладно… короче, как раз в кусты дверь и выходила. Незаметненькая. На неё даже иллюзию навесили, уж кто там, начальство или сами, не знаю. Я и сидел. И досиделся. Дверь открылась и вышел один. Покурить. Потом телефончик достал и залип. Ну а дверь камушком подпер. Тяжёлая она. И ещё лязгает.

– Нарушение правил внутреннего распорядка приводит к возникновению внештатных ситуаций, – произнёс Василий презадумчиво.

– А то… щель узкая, но я протиснулся. И оказался вроде как в коридорчике. А там налево пойдёшь – под камеры попадёшь. Направо – та же фигня. Ну и осталось, что лестница вниз.

– И ты пошёл вниз.

– Оттуда… не знаю… как сквозило, что ли? Только не воздухом, а силой. И там тоже дверь. И тоже, прикинь, кирпичом подпёртая. Половинкой, – уточнил Никита, отчаянно поскребши затылок. – Но эта дверь бронированная. Те, что дальше в барак, с виду простые, хотя и с цифровыми замками, а вот… в общем, я ж планировал сперва по бараку прогуляться, поискать твоего этого приятеля. Может, метку какую поставить…

– Даже представлять не хочу, какую ты мог метку поставить, – бросил Игорёк.

Ляля хихикнула, а Никита надулся.

– Крест бы нацарапал. Когтем! Я ж оборотень, а не… но… когда потянуло этим дерьмом, у меня шерсть дыбом встала.

Он шеей дёрнул и по ней же хлопнул.

– Там натурально так… так… не знаю, как описать. Неправильно. Нехорошо… и я решил глянуть. Чисто одним глазком.

– Никита! – воскликнула Ляля.

– Чего?

– А если бы дверь закрыли⁈

– Ну… придумал бы что-нибудь, – Никита вздохнул. – Знаешь, когда оно повеяло, так у меня внутри всё… я должен был туда пойти. Что-то они там нехорошее делают. Очень нехорошее.

– И? – Игорёк прищурился.

– И не вышло… я только сунулся… ну и силу раскрыл… ну, на всякий случай.

– Какую силу? – Данила тоже вытащил огурец, который, правда, не жевал, но держал в руке.

– Оборотни обладают довольно плотной энергетикой, – оторвался от экрана Игорёк. – И управлять ею способны. Не как маги. И не как водяницы… скорее уж они способны слышать энергетику определенного места. Ну или собственную направлять.

Ульяна не очень поняла. И судя по выражению лица Данилы, он тоже.

– Во… вообще-то так делают, чтоб понять, где и кто. В стае опять же удобно. Ну и понятно, кто вожак. У кого силы больше, тот и главный. Так я и подумал, что точно почую, когда этот, с телефоном, дёрнется. Ну, чтоб назад выскочить, – Никита почесался под левой лопаткой. – И типа эта там сила, она вот как замерла. А потом отступила… ну и а вообще потом как ломанёт! Прям волною. Я аж присел. И слышу, орёт кто-то. И сообразил, что внизу что-то случилось. Не знаю, что именно. Это не я! Честно, не я! Это оно там само! Я только пару ступенек и успел… чтоб ты знал, какие там ступеньки крутые. А у меня, между прочим, лапки. Я, между прочим, маленький. А эта прям не успокаивается, прям тянется ко мне. Вся… и я, вот честно, Игорь, ты ж меня знаешь, я не боюсь ничего… почти ничего…

– Только ветеринаров.

– Да ладно тебе… там просто… оно живое. И в то же время совсем не такое. Другое. Я вдруг понял, что если оно дотянется, то… ну и…

– Сбежал? – спросила Ляля.

Никита кивнул и вздохнул тяжко, а потом понурился и произнёс:

– Извините.

– Это разумно, – заметил Василий. – Отступить перед лицом неизвестной силы, избегая прямого столкновения с ней.

– Ну да… только там сразу сирена завыла, прям так, что по ушам. Все забегали ещё быстрей. Я едва успел выскочить и то попался.

– И… – Ляля схватилась за сердце, а на пальчиках её ярким светом полыхнули камни.

– Так… за шкирку схватили. Санитар этот… ловкий, падла. А ещё артефактами обвешан. Большею частью защитными. Кстати, хорошо, что эта дрянь камеру спалила, потому что и та штука, ну, для поиска жучков, у него была. Разве что в пасть не засунул. И начальство прилетело, орать начало, мол, откуда собака на территории…

Никитка покрутил огурец. Поглядел на бутылку с молоком, явно не способный сделать выбор.

– Тут и мой подоспел, мол, типа, я его собака. Он меня в приюте взял, чтоб невесте подарок сделать. И недосмотрел…

– В приюте?

– Ну… так вроде безопаснее. А то мало ли. Там реально начальник этот отмороженный на всю голову. Слышали бы, как он… прям уши все заложило. Типа, нарушение протокола, режима… уволит на хрен и всё такое. Я уже реально подумал, что кабздец нам обоим. На месте расстреляют. Но тут доктор прилетел.

– Какой?

– А я откуда знаю. В белом халате. Тоже волоса дыбом… остатки. Такие, вокруг лысины кустиками… и тоже орать с ходу начал, что там дестабилизация, утечка и почти пробой. Что надо эвакуацию объявлять… этот, начальник, уже на него матом, типа, творят там в лаборатории не понять чего, а потом носятся, что оглашенные. Этот не испугался и в ответ, что если выброс случится, то барак накроет, и всех, кто в нём. Что он уже объявил отход и лабораторию на сутки запечатывает, но народ надо переводить…

Огурец громко хрустнул на зубах Никиты.

– Вот… а тот, главный, матом, что никуда и никого… типа некуда их переводить. Что во втором всё забито, там он не рассчитан на такое количество. А третий нерабочий… а этот, что, мол, Хозяину доложил и приказ…

– Страсти какие! – выдохнула Ляля, подперев щеку рукой.

– А то… ну как про Хозяина услышал, так успокоился, только этого обозвал. Прям так и сказал, мол, падла ты, Евгеньевич… ну или как-то так. А на нас глянул и велел уматывать с глаз долой. И сегодня не являться… ну и остальным перевод готовить. Мой потом вздыхал…

– Странно, что его не сдали.

– Кто? – хмыкнул Никитка. – Начальник смены? Или напарники? Или старший над группой? Начсмены не в курсе. А старший сам сообразил, что он же крайним и останется. Разрешил? Разрешил. А права не имел. И остальные, которые не донесли, хотя были обязаны, тоже получат. Проще уж сделать вид, что знать не знаешь, ведать не ведаешь и вообще не при делах.

– Преступление, совершенное группой лиц, группой лиц по предварительному сговору, а также организованной группой или преступной группой, влечёт за собой более строгое наказание, – сказал Василий.

– Вот и я о том же… а тут ещё этот, которого за вами послали, нажрался какой-то гадости. Его тоже привезли в невменько полном. А… и у них там для полноты везения и прибытие намечалось.

– Кого?

– Как понял, очередного пациента. Этот, из охраны, пытался отменить операцию, но то ли опоздал, то ли не дозвонился… короче, не задался у них день, – Никита закинул в рот остатки огурца и запил молоком. – Что? На улице, между прочим, не так и плохо. Тепло вот, воздух свежий…

– А выбрался ты как? – спросила Ляля.

– Обыкновенно. Нас выставили. Там, оказывается, автобус свой подвозит охрану на смену и со смены. А нам пришлось попуткой. Нет… мужик хороший. Мог бы меня бросить, а он вот нёс и ещё приговаривал, что не надо переживать, что это начальник охраны идиот, орал… вот, вышли на дорогу, попутку поймали и домой. Он думал, что невесте своей сюрприз сделает.