Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 359 страниц)

Глава 27
О снах, одиночестве и чудовищах

Глава 27 О снах, одиночестве и чудовищах

– Вы хотите сказать, что в отношении женщин вы применяете те же приемы, что и при приручении дикого жеребца? – спросила она. – Нежно разговариваете с ними, касаетесь, ласкаете, а уже потом укладываете в постель?

О загадочной двусмысленности

Сердце стучало.

Тук-тук-тук.

И ещё так-так-так. Вроде бы звуки разные, но похожи. Или наоборот, похожи, но разные. Главное, почему-то Ульяну волновали именно они. Будто не было ничего-то важнее этого звучания.

Тук или так?

Так или тук?

И приходилось делать над собой усилие, чтобы отвлечься. И вот к разговору прислушаться. Или вообще… она потёрла лоб. Голова слегка кружилась, но это мелочи.

Всё мелочи.

Там, наверху. Много-много глупых мелочей, на которые она, Ульяна, тратит своё время, вместо того, чтобы заняться чем-то действительно важным.

Серьёзным.

Например, разобраться с сердцем. Тук или так?

Так или тук?

Так… так… так-так, и Игорёк выставляет на пол свой ноут, разворачивает и бумажные распечатки, которые обступают мыши.

Смешно.

Они на задних лапах стоят, а передние вот за спиной скрестили. И вид важный, генеральский… мыши-генералы…

– Тараканова, с тобой всё нормально? – тихий голос Элеоноры сбивает с очередной очень важной мысли. А ведь Ульяна её почти додумала.

Мысль была длинной, как старый растянутый чулок, но чрезвычайно умной. Правда, Ульяна не помнила, о чём именно.

– Нет, – признаваться тяжело, особенно с пониманием, что эта мысль не одна и их вообще много. Этак и утонуть недолго в ворохе мыслей-чулок. Ещё и шевелятся. Ползут. – Со мной совсем не нормально. Что-то… происходит.

– Источник.

А демон чёрный.

Белый и всё равно чёрный. Там, внутри. Но чернота не плохая. Разве она вообще может быть плохой? То же самое, что сказать, будто уголь плохой, а снег хороший. Черный и белый – это просто цвета.

Именно.

– В голове такая ерунда… и… толку от меня. Пещеры… знаешь, у меня под домом, оказывается, пещеры. Огромнейшие!

Ульяна понимала, что немного бредит, но всё равно говорила. И руку Эльки сжала, потому что вдруг очень понадобилось взять кого-то за руку.

Потому что если не взять кого-то за руку, она, Ульяна потеряется.

Да.

Как ребенок.

Просто ребенки маленькие, а пещеры большие.

– И никто их не заметил, представляешь? – это она сказала демону, раздумывая, не взять ли за руку его. Но почему-то не брала.

– Потому что это пространственная аномалия закрытого типа, – спокойно ответил демон. – В дремлющем состоянии определить её крайне сложно. Мы пересекли контур, оказавшись внутри. Объем внутреннего пространства подобных аномалий не ограничен.

И рогов у него нет.

Вот какой демон, если нет рогов? Может, пожелать, чтобы выросли? Такие, огромные и красивые? Только Ульяна не уверена, какие именно рога будут считаться красивыми с точки зрения демонов. А вдруг она не угадает? Скажем, им надо завитые, как у барашков, а она отрастит оленьи? Или наоборот? Может, они вообще должны быть острыми и загнутыми? Но насколько острыми и как сильно загнутыми?

– А демоны бодаются? – спросила она, потом поняла, что о таком спрашивать как-то и неловко.

– Уль? – Данила тут как тут.

И никуда от него не деться. Она пыталась. А он всегда, что чёрт из коробки. Интересно, чёрт демонам родственник или как? Рога у него есть. Согласно мифологии. И есть ли смысл…

– Что с ней?

– Источник связан с нею, вот и влияет. Он даёт силу, но эта сила дикая.

Дикая-дикая.

И Ульяна тоже дикая. Она думала, что домашняя, а на самом деле не так.

– И что делать. Тараканова, смотри на меня…

Она не хочет.

Она никогда не хотела на него смотреть. А он вечно перед глазами маячил. Это бесило! Вот куда не глянь, всюду Мелецкий.

– Уводи, – Василий рядом. И пальцы его раздвигают веки, а тьма просачивается в Ульяну. Ульяна тоже станет чёрной? Как уголь. Зато понятно, почему он белое любит.

Контраст.

Контраст – это красиво.

Ульяна хотела сказать, но почему-то язык не слушался. Языку было щекотно, и горлу тоже. Будто она не воздух пьёт, а шампанское. Много-много маленьких пузырьков.

И она хихикнула.

– Так, – чёрный демон оказался рядом. – Я её усыплю, если ты не возражаешь… держи.

Ульяна не хочет спать.

Спать страшно.

Она одна должна засыпать. Она ведь взрослая. А в темноте скрываются чудовища. Она точно знает. Видела. И ещё в шкафу. Там, конечно, никого нет днём, потому что чудовища хитрые, они прячутся.

У них есть тайное место.

– Тише, – сказал её кто-то. – Я не оставлю тебя.

Враньё.

Ей всегда говорили, что не оставят. А оставляли. И отец. И няньки. Они дожидались, когда Ульяна уснёт, и уходили. А она просыпалась. Одна. И в комнате было тихо-тихо, а в этой тишине отчётливо было слышно дыхание.

Сипловатое.

Тягучее.

И следом приходило ощущение присутствия. Ульяна точно знала, что она не одна. И что дышит это не нянька, не гувернантка. Чудовище дышит. Она замирала, понимая, что стоит пошевелиться, и тогда чудовище узнает, что Ульяна не спит. А узнав, нападёт. Чудовища всегда нападают на людей и это не исключение.

Это…

– Тише, – её подхватили на руки. – Нет никаких чудовищ, Тараканова…

Смешная фамилия.

Папа говорил, что древняя, что ею надо гордиться. А мама фыркала и называла дурацкой. Она и замуж второй раз вышла, пожалуй, чтобы избавиться от фамилии. Нет, Ульяна не стыдится, хотя в школе над ней смеялись.

Тараканова же.

С тараканами.

В голове.

– Ой, у кого их нет… надо мной вот не смеялись. Не из-за фамилии во всяком случае. А чудовищ и я боялся. Мне тоже никто не верил. Точнее мама верила. Она со мной оставалась, пока я не засыпал. И ещё ночник был. Такой, маленький. Она его из Франции привезла. Или из Испании? Не помню уже. Он был простым, кусок камня и внутри лампочка. Когда загоралась, то камень светился изнутри.

Пусть говорит.

Ульяна хочет слушать. Как сказку. Сказок ей не рассказывали. Точнее иногда. Няньки. Но те, которые рассказывали, почему-то уходили быстрее прочих.

– Вот… и я смотрел на камень. Свет выхватывал поверхность, тени там, полутени. Странное такое всё. Как будто живое. Но очень красивое. Я смотрел и засыпал. И ночью, если просыпался, то тоже не так страшно. А потом отец узнал и начал кричать, что я уже должен сам, без этого всего… наверное, я ему нос разобью. Как думаешь?

Ульяна не знала.

Она не хотела, чтобы кто-то кому-то разбивал нос. Она просто вот… просто… чтобы одной не оставаться. Чтобы чудовище снова не пришло.

– Мама тоже ответила, высказала, что воспитывает, как умеет, раз ему самому некогда. А ему ведь на нас никогда времени не хватало. На всех вокруг хватало, а на нас – нет. Мы же свои. Должны понимать. я ненавидел, когда они ссорились. Он тогда особенно как-то разозлился. Схватил светильник и о стену. Тот разбился. Нет, потом отец извинялся… только светильник извинениями не склеишь. И мнения своего он не изменил. А маму отправил куда-то. Я же стал засыпать один. Дерьмово это… когда чудовище вылезает и вот ровно как ты рассказываешь, дышит. Сипло так. С присвистом. И смотреть нельзя. Посмотришь ты, и оно посмотрит. И увидит. Тогда точно нападёт.

Ульяна слушала.

И сидела тихо-тихо. Как тогда. Тогда, правда, она не сидела, а лежала, под одеялом. И под ним очень быстро становилось лежать душно. С одной стороны тело затекало, с другой – начинало болеть. Пятки чесались. И пот щекотал шею.

– Вот и лежишь-лежишь так. Целую вечность. А потом всё-таки засыпаешь, но только и во сне страшно. А потом я вырос и чудовище ушло. Даже как-то обидно, будто и оно бросило. Наверное, стыдно на такое жаловаться. Если подумать, то взрослым людям вообще стыдно жаловаться, тем более на фантазии…

Вздох.

– Но хочется. Так что пожалуюсь. Ты всё равно вряд ли вспомнишь…

Это зря.

У Ульяны память очень даже неплохая. И забывать она не будет. И засыпать тоже не собирается. А просто вот… просто сидит.

Воздух свежий.

Прохладный.

И… где она вообще сидит?

– Мелецкий, – получилось хрипло.

– Что?

– Ты меня бесишь.

– А уж ты меня как, не рассказать, – хмыкнул он. – Очнулась?

– Не уверена.

– Посмотри на меня. Пожалуйста.

Если бы он потребовал, Ульяна не стала бы. Не хватало вот ещё смотреть там на всяких, но Мелецкий попросил. И она посмотрела.

– Очнулась, – с удовлетворением произнёс Данила и выдохнул. – Если б ты знала, как я перепугался…

– Сильнее, чем тогда? С чудовищем?

– В тысячу раз сильнее.

– А… как ты… вдруг я ещё брежу?

Или то, что случилось, не было бредом? Ульяна ведь помнила. Странное такое состояние, то ли эйфории, то ли готовности разрыдаться, потому что себя жалко.

Но всё равно помнила.

– Нет. У тебя глаза почти нормальные. Нет… его там. Уль, а ты очень хочешь быть ведьмой?

– Да не особо. А мы где?

– В саду. Я подумал, что на свежем воздухе будет тебе станет полегче. И вот, принёс.

– Давно?

– Не знаю.

Ульяна хотела осмотреться, но смотреть особо было не на что. Сад как сад. Темно. Луна в небесах бултыхается. Звезды светят. Носятся черные тени летучих мышей. Где-то там, далеко-далеко, почти за тридевять земель, если так-то, горит свет в окошке. Это красиво.

– В дом хочешь? – Мелецкий тоже обернулся.

– Нет. Не хочу. Тут посижу ещё. А ты иди, если надо.

– Не надо.

– Точно?

А она, оказывается, не просто сидит, но на руках. И от этого почему-то спокойно, как будто и вправду Мелецкий способен её от чего-то там защитить. Ещё тепло и уютно. И шевелиться не хочется. И в дом возвращаться не хочется.

– А… остальные как?

– Ляля заглядывала. Сказала, что дядя Женя повезет мышей на точку. У них там свой план. Провода погрызут и так пошалят, чтоб корпус стал немного нежилым… знаешь, что самое страшное?

– Что я почти сошла с ума?

– И это тоже, – Мелецкий говорил серьёзно. – А ещё, что я бы сам Стаса не вытащил. Меня же и вовсе вытаскивать было бы некому…

– Зато сейчас есть.

– Есть. И наверное, это само по себе чудо.

Хорошо бы, если так.

От лавки пахло деревом, от кустов – зеленью, и Ульяна ощущала другие запахи, необычные, ни на что не похожие. Магии? Силы? Источника?

Карамели и ещё свежего хлеба.

Горечи полынной. Ржавеющего железа и затхлости. Воды. Неба перед грозой и такого же, предгрозового луга, над которым повисло тягучее облако жара. И этот жар, будто в горне, мешал и переплавлял все ароматы, создавая свой, особенный.

Его хотелось вдыхать.

А ещё источник никуда не делся. Теперь Ульяна его чувствовала очень и очень ясно.

– Расскажи что-нибудь… – она вдруг поняла, что расстояние не так и важно, что главное – потянуться, и тогда источник ответит. Ей – обязательно.

И силой поделится.

Он так долго спал, а теперь вот пробуждается. Уже почти пробудился. А когда это случится, то сила хлынет сама. К Ульяне. И от Ульяны лишь зависит, сумеет ли она справиться.

Но… разве человек способен справиться с волной цунами?

– Рассказать… там Элька с Лялей обсуждают, что нынче в тренде и в моде, чтоб такое, поярче и в глаза бросалось. Игорёк взялся отследить эту девицу, с которой будем Лялю сводить… Никита сказал, что его позвали духи предков, что ночь ныне удачная для охоты, и лося там или нет, но крупную жабу к завтраку обещал.

– Сам пусть жабами завтракает.

– Вот веришь, Ляля ему это и сказала. Буквально слово в слово. Правда, Игорёк уверяет, что дело не в жабах, а в молоке, которое с огурцами, но тут уж правды не узнаем… про дядю Женю ты слышала. Повёз ударные отряды мышей.

– А бабушка?

– Гулять пошла.

Ночь на дворе? Хотя… может, старые ведьмы по ночам и гуляют? А шабаши? Шабаши устраивают? И если устраивают, то обязательно ли участвовать? И что там? Просто вечеринки тематические, типа, с обменом опытом и прочими, или и вправду какие-то… нет, ну кто к чёрным мессам всерьёз относится… и козла под хвост целовать… козлов Ульяна вообще целовать не согласная.

С неё одного раза хватило.

– Тебе это тоже показалось странным? – спросил Мелецкий.

– Что именно? – воображение рисовало картинки одна другой страннее. И отделаться от них не выходило.

– Ты в бессознательном состоянии. Источник этот… мы вот планируем человека похитить, а там вообще какие-то эксперименты проходят. Но ладно, там. Может, до «там» ей реально дела нет. Но ты-то? Почему она не обеспокоилась? Не дала… не знаю, отвара какого-то? Или просто совета, что делать. Она лишь глянула и сказала, что слишком быстро… и гулять отправилась. Это вообще нормально?

– Понятия не имею, – Ульяна всё-таки отстранилась. – Честно говоря, у меня раньше не было бабушек. И я не знаю, что можно считать нормальным.

– У меня была. Но обычная, не ведьма… – признался Мелецкий. А потом добавил так, душевно: – Уль, ты главное совсем не уходи, ладно? Я ж без тебя точно пропаду.

Наверное, это не совсем про любовь, но…

Приятно ведь.

Тепло.

И шепоток источника смолк. Это ведь тоже что-то да значит…

– А ещё… ты только не смейся, – он подвинул Ульяну поближе, а потом опёрся подбородком на её плечо. – Я вот пока с тобой сидел и про чудовищ говорил, подумал, что, может, они и не собирались нападать? Может, им было просто одиноко? Как мне вот. Или тебе? И они пришли на это одиночество… как ты думаешь, если бы мы с тобой тогда познакомились, если бы стали дружить, то, может, чудовища тоже?

– Стали бы дружить?

– Почему нет? Приходили бы друг к другу и пили бы чай…

– Из кукольной посуды? Мне отец как-то подарил набор. Такой, настоящий. Не из пластика. Фарфор. Только всё маленькое-маленькое… мама разбила, – Ульяна вздохнула и прикрыла глаза. – Мелецкий, если я засну, ты меня в дом отнесёшь?

– Хоть на край света.

– На край света не надо, – она с трудом подавила зевок. – Только в дом…

И всё-таки уснула.

Снились чудовища. Почему-то одно было красно-оранжевым, а второе – бело-чёрным и строгих очертаний. Они сидели за кукольным столиком и пили чай из кукольного же сервиза, глядя друг на друга с печалью…

– Я всё равно вырву тебе сердце, – сказало одно и тяжко вздохнула.

А Ульяна так и не поняла, кому это было сказано, второму чудовищу или ей. Во снах часто всё такое… непонятное.

Глава 28
О важности сумок для создания женского образа, а также некоторых особенностях русалок

Глава 28 О важности сумок для создания женского образа, а также некоторых особенностях русалок

Только при одной мысли о своем конце лицо императора покрывалось холодной испариной, а пульсирующая по венам кровь яростно билась в висках.

О тайных мыслях некоторых императоров

В небольшом магазинчике, отыскать который человеку стороннему было бы непросто, царил приятный для глаз полумрак. Здесь пахло благовониями и кожей, а ещё деньгами.

– И всё-таки, – девушка в атласном костюме прижала сумочку к груди, потом – к бедру, повернулась, разглядывая своё отражение в зеркале, и капризно выпятила губу. – Как-то оно… не так.

Сумочка вернулась на полку.

– Понимаете, мне нужно что-то такое… особенное, – девушка закатила глаза. – Чтобы…

– Отражало вашу индивидуальность? – продавец мягко улыбнулась. – Понимаю. Сумочка для женщины – это нечто большее, чем просто предмет гардероба…

– Именно!

– Что ж, – продавец наклонилась. – Вам повезло, у нас есть одна сумочка из лимитированной коллекции. Прибыла по заказу, но увы…

Она сделала паузу, позволяя осмыслить сказанное.

– … её не оплатили.

– Ужас какой! – сказала девушка не слишком, впрочем, впечатлённая. – А что за…

– Вот, – на столике появилась коробка.

Коробка была белой и простой, если не считать махонькой золотой короны в уголке. И коробку повернули таким образом, чтобы эта корона была видна.

– Это… это… – девушка разом растеряла напускное равнодушие. – Это то, что я думаю?

– Никле, – с придыханием произнесла продавец. – Лимитированная коллекция. В ней всего тридцать экземпляров и двадцать две остались при дворе…

Взгляд её был весьма выразителен.

– Ещё две отправлены в посольства. А оставшиеся… распределены согласно записям. Но произошло маленькое недоразумение, и вот… – пальчики легли на крышку коробки. – Мы только-только получили подтверждение, что резерв снят…

Крышка поднялась.

– Это… оригинал?

– Обижаете, – продавец поджала губы. – Взгляните. Коробка из белого сафьяна. Вышитая монограмма. Вышивка, заметьте, ручная. И паспорт имеется, само собой. А в этой серии не только он, но открытка за личной подписью Её императорского Величества. Говорят, она лично делала эскизы, по которым впоследствии коллекция отшивалась, и поэтому…

– Она… чудесна, – девушка протянула руки, в которые вложили сумочку. Была та невелика и с виду мало чем отличалась от многих иных сумок.

– Несомненно. Кожа аллигатора, обработанная особым составом. Ручной окрас… видите, многослойность? А какой глубокий оттенок лилового…

– Сколько?

Продавец вздохнула, а потом осторожно подвинула бумажку.

– Сколько⁈

– Это же Никле, – сказала продавец с лёгким укором. – Лимитированная коллекция… даже в одной серии вы не найдёте двух идентичных.

– Но всё равно… – взгляд покупательницы метался между ценником и сумочкой. – Это как-то… это ведь… автомобиль столько стоит!

– И куда вы пойдёте с вашим автомобилем? – поинтересовалась продавец. – Но я понимаю, что порой личные обстоятельства не позволяют… сделать себе достойный подарок.

– Ну почему же, просто…

Девушка явно хотела сказать что-то такое, что продемонстрирует её состоятельность и в целом способность дарить себе подарки, даже такие непотребно дорогие.

– Мрачновата как-то, – нашла она выход. – И я не люблю лиловый.

Звякнул колокольчик, намекая, что посетителей стало на одного больше.

Или не на одного.

– Дядь, а ты мне сумочку обещал, – раздался капризный голосок. – Дядь, а дядь! Ты сумочку…

– Чего?

– Обещал.

– Обещал, значит, куплю… – кивнул человек, вид которого категорически не вязался с обстановкой не то, что бутика, но и в целом торгового центра. Потёртые джинсы с дырой на колене были закатаны, и виднелись, что слегка запылённые кеды с двумя полосками, что красные носки. Причём левый был выше правого. Образ дополняли клетчатая рубашка и простая футболка с медведем. В лапах медведь держал пару кружек пива, а надпись под картинкой подтверждала, что и медведю, и человеку трезвость в принципе чужда. – В-выбирай.

Он огляделся и, заприметив креслице в уголке, плюхнулся прежде, чем продавщица успела открыть рот. Впрочем, глянув на девицу, сопровождавшую странного посетителя, она тут же передумала возмущаться.

В ушах девицы сияли камушки.

И на пальчиках.

И на запястьях.

Да и сама девица отличалась той ангельской хрупкой красотой, которая нуждается в постоянной и дорогостоящей поддержке косметолога. Особенно волосы хороши. Платиновый блонд оценила и покупательница. А ещё розовые штаники, что удерживались на бёдрах девицы честным словом и силой мысли, не иначе. И маечку из одной очень лимитированной коллекции.

– Эту хочу! – девица успела схватить драгоценную сумочку с прилавка и прижать к груди. – Дядь, мне идёт?

– Идёт.

– Это Никле, – на всякий случай предупредила продавец.

– Да? Не слышала. Из новых, да? Не Шанелька, конечно, но тоже симпатичненько получилось…

Лицо продавца вытянулось.

– Это… лимитированная коллекция…

– На, – мужичок вытащил из заднего кармана джинс потрёпанный бумажник. – И… тут у вас выпить есть?

– Чай. Или кофе.

– С коньяком?

– Просто кофе.

– На хрен просто кофе, – мужик поднялся. – Ляль, я… куда-нибудь так… погуляю.

– Дядя!

– И ты гуляй.

– Но… – девушка захлопала ресницами. – А… сумочка⁈

– Господи, – мужик вытащил из кармана фляжку. – И сумочка тоже пусть гуляет! Вместе гуляйте!

– Так я могу купить?

– Покупай. Сумочку покупай. И чего там ещё тебе надо, тоже покупай. А я вон посижу где-нибудь…

Девица радостно пискнула и, вытащив карту, протянула.

– Погодите. Нужна ваша подпись! – продавец метнулась к мужчине. – Одну минуточку…

До последнего она, кажется, ожидала, что карта не пройдёт. И не только она. Недавняя покупательница, отступив в уголок, к полке с другими, не столь лимитированными и менее индивидуальными сумочками, внимательно разглядывала блондиночку, которая небрежно закинула на плечо лиловый ремешок и потом ещё подёргала, проверяя, хорошо ли держится.

– Подпись нужна. На чеке, – повторила продавец. – И… коробку вам доставят.

– Зачем? – девушка явно удивилась. А вот мужчина что-то там изобразил на бумажке.

– Так положено. Для организации правильного хранения.

– А на кой мне её хранить? – хлопнули длиннющие ресницы. – Я её носить буду…

– Каждый день? – продавец явно ужаснулась.

– Ну да. А что? Нельзя?

– М-можно… к-конечно.

– Вот и отлично.

– Тогда погодите, ещё документы оформить надо… могу я увидеть ваши?

– Мои? Зачем? – блондинка взмахнула длиннющими ресницами.

– Чтобы внести данные в базу.

– Зачем?

– Чтобы мы могли включить вас в клуб любителей Некле…

– Обойдусь.

– И присылать вам актуальные предложения о скидках и акциях…

– Дурь бабья, – буркнул мужик, глотнув из фляги. – Совсем вы в ваших городах одурели… сумку без паспорту не продают.

– Дядь Жень…

– Ай, – он отмахнулся. – Отстань уже. Утомился я. Где тут у вас отдохнуть можно? Хотя… где тут у вас нормально отдохнёшь. Ни бани, ни леса…

И покачав головой, он направился к выходу.

– К-карточка! – пискнула продавец.

– Ляльке отдайте. У меня ещё есть, – отмахнулся он и, слегка покачиваясь, двинулся на выход.

– Что это за Никле? – шёпотом спросила Ульяна, потому что вроде что-то там такое слышала, но не была уверена, что именно.

Конечно, шептать смысла не было, потому что здесь, в маленьком кафе двумя этажами выше, и без того было шумно и весело.

– Известный на весь мир дизайнер сумок, – пояснила Элеонора, аккуратно подхватывая ложечкой мороженое. – Любимец, к слову, Её императорского Величества. И в целом двора. Главная фишка, что каждая сумка по эскизу из обычной коллекции отшивается в девяноста девяти экземплярах. В ограниченной – в девяти. А раз в три года он выпускает лимитированную коллекцию, где каждая сумка представлена в единственном экземпляре. И таких сумок двадцать семь. Это три, умноженное на девять.

И мороженко съела.

Перед Василием высилась настоящая гора из разноцветных шариков, на которую тот взирал с каким-то совершенно детским восторгом. Слева с горы спускалась шоколадная лава, справа – две сиропных реки, что смешивались в креманке с разноцветной посыпкой. И выглядел демон настолько счастливым, что прямо неудобно становилось.

Сразу видно, что даже при наличии собственного дворца и папы-Владыки, детство у демона было тяжелым, безмороженным.

– Они же стоят… – Ульяна попыталась мысленно представить стоимость этой сумки, но воображение сбоило. – Откуда деньги? Или дядя Женя и вправду миллионер?

– Вправду, – ответил Никитка, который для разнообразия решил побыть человеком. – Но карточки – Васькины.

Рыжим. Лохматым и веснушчатым. Одетым в просторную не по размеру майку и какие-то безразмерные штаны, которые держались на широких подтяжках неоново-зеленого цвета. При том, что штаны были кирпичными в чёрную крапину, а майка – лиловой.

– Василий? – Ульяна повернулась к жениху.

А Мелецкий в кафе не пошёл.

Мелецкий сказал, что он не в настроении для мороженого и вообще не способен на месте усидеть. Что он должен думать думу, потому что уже думал её ночью, но толком ни до чего не додумался. И это его гнетёт и хочется кому-то дать в морду.

А ещё он Алёшке позвонил.

И тот на звонок ответил, даже обрадовался. Встретиться согласился опять же. А поскольку Мелецкий своему то ли брату, то ли кузену не слишком верит, то встречаться они будут где-то неподалёку.

Ну, на всякий случай.

Ульяна ещё хотела пойти с ним, но Данила головой покачал:

– Дай мне хоть что-то самому попробовать, а то ведь…

И не договорил.

Только смутился и, руки за спину заложивши, отступил. И вот теперь сиди тут, в кафешке, и волнуйся, причём сразу и за дядю Женю, который отправился по центру бродить и как бы не добрёл до чего-нибудь не того. И за Данилу с его нестабильной силой.

За Лялю опять же.

– Мне показалось, – Василий пробовал мороженое аккуратно и при этом щурился как-то вот совершенно по-кошачьи. – Что будет вполне уместно принять некоторое финансовое участие.

– Вась, а у тебя откуда деньги? – уточнила Ульяна.

Вот жаль, что второй камеры нет. Слушать через Лялин телефон, конечно, интересно, но видеть было бы ещё интересней. А Игорёк сказал, что камеры его – работа штучная, и что для создания их время требуется.

И вообще он рассчитывал, что та, в ошейнике, будет служить годами.

– Когда стала очевидна неизбежность конфликта с отцом, я подумал, что стоит создать небольшую финансовую подушку.

– Насколько небольшую? – уточнила Элеонора.

Василий неловко пожал плечами:

– Я планировал запустить некоторые проекты. В конце концов, мы не оговаривали, какая именно империя у меня будет.

– Но ведь ты же с нуля должен был, – Ульяна удивилась.

– Я должен был уйти из дома с тем, что при мне. Но поскольку данное условие было очевидно вследствие некоторых особенностей личности моего отца, я позаботился, чтобы при мне было всё, мне необходимое. Включая некоторый запас финансов.

– Это… очень коварно, – сказала Элеонора, глядя на Василия с немалым восторгом.

А и вправду, если их поженить, то… то будет хорошо.

Ульяна ведь не со зла.

Она счастья желает. Искренне. И всем. Особенно себе. Почему-то с утра нестерпимо хотелось счастья. Даже больше, чем кофе.

И для всех.

То ли источник сказался, то ли просто выспалась.

– Я же всё-таки демон, – Василий слегка потупился. – Мне положено.

Ульяна на всякий случай отвернулась. И приступ раздражения подавила. С чего раздражаться? Подумаешь, её жених, так ведь она сама ищет способ от этого жениха отделаться.

И радоваться надо.

Не выходило.

Мучило беспокойство и желание оставить эту парочку вдвоём и отправиться на поиски Мелецкого. Останавливало лишь понимание, что сам Мелецкий её появлению не обрадуется. Наоборот даже. Обидится. Он же хотел сам, а выходит, что Ульяна ему не доверяет.

Как всё сложно…

– Девушка, подождите, пожалуйста, – мягкий голос возвестил о продолжении спектакля, который, кажется, был разыгран не просто так. – Вы обронили.

– Я? А, точно! Спасибо большое. Я такая рассеянная! – воскликнула Ляля. – И дома тоже, а тут прям страх совсем. Уф, а вы не подскажете, где здесь посидеть можно? А то я примаялась, честное слово. У вас тут центры здоровущие такие! Прям страсть… пока всё обойдёшь! Ноги вон гудят, а ещё, кажется, натёрла.

– О, здесь есть неподалёку одно небольшое заведение… а вы не из местных?

– Не. Я с дядей вчерась приехала.

– Надолго?

– Не знаю пока, – Лялька вздохнула и так, что у Ульяны сердце дрогнула от тоски, в этом вздохе послышавшейся. – Тут дело такое… ай, это всё дядька…

– Тот человек, который вас… сопровождал?

– Ага. Ну как сопровождал. Он не хотел. Вот ему волю дай, он бы из своей дыры вовсе носу не высунул бы. Но теперь-то уже пришлось бы. И теперь ворчит, недовольный. Как будто это я придумала сюда ехать! Сам потянул, а теперь ворчит вон…

– А если её проверять будут? – тихо спросила Элеонора. – Скажем, на предмет артефактов? Или наоборот, на ложь?

– Будут, конечно, – Никитка подвинул стопку с мороженым поближе и, наклонившись, слизал верхушку. – Я б точно проверял. В таком-то деле. Но тут пускай хоть испроверяются все. Она ж русалка.

– И что?

– И русалки не врут.

– Это как?

– Обыкновенно. Русалка всегда искренне верит в то, что говорит в настоящий момент. Вот и получается, что говорит она только правду. Правда, всякий раз – разную.