Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 359 страниц)

Глава 9
Реальность и медицина вносят свои коррективы

Один из сыновей государя был пострижен в монахини.

Размышления школьника о тяжкой жизни главы государства

В спортивной сумке, которую доставили в палату Данилы, нашёлся спортивный же костюм, пара маек, трусы, носки, майки и запасные штаны. Даже ветровка была. И бумажник с обещанными десятью тысячами и запиской. В записке отец желал удачи и напоминал, что рассчитывает на Данилово благорузумие.

Ага.

Три раза.

– Я… пойду? – спросил Данила у целителя, который стыдливо отводил глаза, будто это он во что-то такое вляпался.

– Да, конечно… не смею задерживать.

– А… – Данила сумку подхватил.

Вот могли бы и кроссовки прислать, для полноты образа, а то в спортивном костюме и туфлях он смотрится странновато.

– Скажите, а как Стас? Он… уже… уехал?

– Утром отбыл. Получил сильные ожоги, но в целом ничего необратимого. Кроме его увлечения… особыми веществами.

– И куда, не знаете?

– Знаю… – Савельев определённо колебался.

– Он мой друг. И я виноват, что вот так вышло, – сумка съезжала с плеча и в руках ощущалась некоторая слабость. Да и в теле тоже. – Я не собираюсь скандалить или что-то там ещё. Просто хочу навестить.

– Вряд ли у вас получится. В «Синей птице» запрещены посещения.

Значит, отец не соврал.

Проклятье.

Про «Синюю птицу» Данила слышал. Она ж для совсем конченных. А Стасик… он дурит, конечно, но это от безделья и излишка энергии. Да, чуть покуривал, но конфетки эти… раньше их не было. Данила заметил бы.

Надо будет спросить.

Кого-нибудь.

Хотя…

– Слушайте, – он спохватился. – А вам маги, случайно, не нужны? Огненные?

– Огненные – нет, – Савельев позволил себе улыбку. – Но могу выдать справку.

– Какую?

– Помимо диплома при трудоустройстве обычно спрашивают медицинскую справку о состоянии здоровья и текущем уровне дара. Сами понимаете, величина непостоянная…

Данила кивнул.

– Со здоровьем у вас всё более-менее неплохо, если не решите повторить приключение.

Данила затряс головой. Да чтоб он хоть раз в жизни.

Хватит.

Наприключался.

– Весьма надеюсь, поскольку в ином случае, попади вы не сюда, но в государственную лечебницу, штатный целитель совершенно точно доложил бы о происшествии. Сами понимаете, маги, которые балуются запрещёнными веществами…

Уши полыхнули краской.

Теперь что, Даниле до конца дней это вспоминать будут?

– … представляют опасность для общества. Ваш отец, конечно, предпринял определённые усилия…

Заплатил.

– … и официально причина вашего срыва – нервное напряжение.

Хорошо заплатил. Даже думать страшно, сколько.

– Вас не подвергали ни освидетельствованию, ни принудительной детоксикации, а это до крайности неприятный процесс. Ни штрафов. Ни отметки в личном деле. Ни постановки на учёт и, тем паче, иных последствий… а таковые могут простираться вплоть до временной блокировки дара.

Вот теперь Данилу передёрнуло.

– Насколько… временной? – уточнил он.

Не то, чтобы собирался, но вот просто. Для общего развития.

– От полугода и далее. В зависимости от вашего дальнейшего поведения. Кстати, в случае повторных инцидентов аналогичного свойства, возможна и полная блокировка. Конечно, это крайняя мера. Сначала объект отправляется в лечебницу, где работает с менталистами, от чьих рекомендаций и зависит судьба. Скажу честно, полная блокировка – это скорее исключение. Обычно дар ограничивают первым уровнем, это безопаснее с медицинской точки зрения.

Ограничить…

Первый уровень – это же… это уму не постижимо.

– Я вам это говорю, чтобы вы не жалели вашего друга. В вас, Данила Антонович, я более-менее уверен. Инцидент первый и, полагаю, последний.

Данила кивнул.

– А вот он, судя по ряду признаков, употребляет уже довольно давно. Несколько месяцев точно.

– Быть того не может!

– Не замечали?

– Н-нет…

В коридоре пусто.

И это тоже странно. Обычно водитель маячил где-то поблизости. И сумку бы перехватил. А теперь, значит, Даниле самому её тащить? Неудобная… здоровая какая-то и почти пустая. Но почему-то всё равно здоровая.

– Постоянное состояние возбуждения? Нервозность? Частые и резкие смены настроения? Неспособность сосредоточиться? И гиперподвижность? Когда он просто не способен долго удержаться на месте.

– Я… не знаю… он всегда был весёлым. Сам по себе. А потом… после универа… мы разошлись. Я уехал на полгода… практикум…

В Британии.

В компании партнёров, которые, правда, решили, что практиковаться Данила должен не в управлении компанией. Клубы, девочки… нет, он не был против. Тогда. А теперь появилось чувство, что он чего-то такого упустил, чего-то действительно важного.

– Я вернулся не так давно. Пару месяцев. Мы встретились и…

– Сюда, – Савельев распахнул дверь. – Анечка, будь добра, надо с молодого человека показания снять. А вы, Данила Антонович, давайте, раздевайтесь до белья и на кушеточку.

– Зачем? Вы же раньше как-то…

Савельев приезжал домой и делал замеры прямо в папином кабинете. И ничего там не надо было ложиться и тем паче раздеваться.

Анечка вытащила из-под кушетки жгут разноцветных проводов с присосками.

– Затем, что одно дело проводить домашнюю проверку, результат которой интересен лишь вам и вашим родителям, и совсем другое – медицинская справка по классической форме. Вот только не говорите, что боитесь?

И усмехнулся этак.

– Не боюсь… я… при поступлении же делали! Точно!

– Именно. Видите. Память у вас вполне цела. Кстати, будет любопытно сравнить показатели. Тогда вы, кажется, были не совсем в форме.

Мягко говоря.

Но…

Данила разделся, стараясь не смотреть на Анечку, которая по габаритам и возрасту давно уже должна была именоваться Анной или даже Анной Павловной. Кушетка оказалась холодной. Присоски тоже. На коже они держаться не хотели и было странно.

Щекотно.

– Расслабьтесь. Прикройте глаза и постарайтесь не сопротивляться. Будет немного неприятно… Анечка, давай с минимального потока.

Что-то загудело, а потом стало ещё более щекотно.

Внутри.

Данила ощутил, как щекотка входит через присоски и расползается по всему телу. От этого тело наливается силой, а та колышется, но как-то вяло, будто внутри не ядро нормального взрослого мага, а такой вот… киселёк?

Или целое кисельное озеро.

Море!

И вот оно колышется раз… колышется…

– Ой, Валентин Петрович!

– Стоять. Данила!

Данила открыл глаза. По коже бежали огоньки, мелкие пока, но шустрые. Данила поспешно втянул пламя в себя. Правда, уходили огоньки очень и очень неохотно. Даже пришлось усилие делать.

– Так, – взгляд Савельева не обещал ничего хорошего. – Анечка… а сходите-ка на обед. Всё-таки время уже…

– А вы?

– Мы тут побеседуем с молодым человеком.

Анечка кивнула всеми тремя подбородками и, поднявшись со стула, направилась к двери. Шла она неспешно и явно без особой охоты. Верно, подозревала что-то такое…

– Всё нехорошо? – спросил Данила, когда за Анечкой закрылась дверь. – Я могу… сесть?

– Садитесь, если будет легче.

Присоски отцеплялись с резким чпокающим звуком. И это тоже нервировало. А ещё Савельев вытащил из машины длинную ленту, которую презадумчиво разглядывал. Потом смотрел на Данилу.

И на ленту.

И снова на Данилу.

– Эм… мне собирать вещи? Следом за Стасом?

Шутка. Но как-то Савельев не смеётся.

– Сидите, – приказ этот звучит жёстко и руки стискивают голову. Целительская сила льётся потоком и уходит туда, в кисельное море. Чтоб его… – Странно.

– Что?

– Я был уверен, что вы что-то успели принять.

– Здесь⁈ – Данила что, дурак?

– Вы не поверите, но это не такое уж редкое явление. Однако вы чисты… – и взгляд опять задумчив.

– Это хорошо?

– В какой-то мере… в какой-то мере… во всяком случае, детоксикация не требуется, как и моё заявление. Сами понимаете, что при повторном… инциденте я обязан был бы сообщить. Ваш отец, конечно, многое сделал и для клиники, и для меня, но… это особый случай.

Огоньки поползли по рукам и погасли.

– Но справку я вам дать не могу.

– Почему?

– Уровень у вас высокий, но вот, – Савельев потянул ленту и, оторвав кусок, дал Даниле. – Видите?

Какие-то линии. Бумага скользкая и в клеточку. По ней ползёт синяя змея, где-то вверху, а под нею – красная, этакими скачущими горбиками. Причём одни маленькие, другие тонкие и длинные.

– Вижу. Но не понимаю, – честно сказал Данила.

– Синий цвет – это общий уровень силы. Обратите внимание, даже здесь имеется нестабильность. Она обычно свойственна молодым магам, дар которых развивается. Ядро полно силы, но она распределяется неравномерно. Пики – своего рода микровыбросы, а вот провалы – узкие места в энергетической системе.

У Данилы нет узких мест.

И какие, к демонам, микровыбросы, если он давно уже стабилен.

– Конечно, в вашем возрасте линия должна быть куда более сглаженной… неровность её говорит о незавёршённости развития или отсутствии внятного обучения. Поскольку второе невозможно, то я бы сказал, что уровень способен вырасти. Но вот это куда хуже.

Палец Савельева указал на красную.

– Это стабильность энергетического потока. Она тоже должна быть ровной… вот, чёрную видишь? Показывает подачу энергии извне. От машины в данном случае. И при нормальном контроле твоя сила дала бы линию, полностью повторяющую чёрную.

Ни хрена она не повторяет.

Вверх.

Вниз.

Вверх больше. И кочками какими-то.

– В естественном состоянии человек просто поглощает и распределяет внешнюю энергию. И то, как он это делает, отражается на диаграмме. Чем быстрее происходит процесс, тем меньше разрыв.

– А у меня…

– А у тебя, сам видишь… вот увеличение подачи энергии вызывает локальные микровспышки, и стихийный отклик твоей силы, потом она гаснет и снова даёт о себе знать.

– И… о чём это говорит?

– О твоей нестабильности, – Савельев забрал ленту. – Подобный рисунок свойственен детям.

– Но я…

– Давно не ребенок. Или магам, пережившим травму. Сильное истощение… о чём я и напишу.

– Но истощения не было?

– Не было.

– Тогда…

– Думаю, это последствия той дряни, которую ты потребил, – Савельев снова перешёл на «ты». А у Данилы не возникло желания перебивать. – Конечно, чистку тебе сделали, но некоторые вещества не так просто вывести. К тому же, сам дар – вещь сложная. Хрупкая.

Ну… Стасик.

– А у Стаса?

– Не могу сказать. Он был в бессознательном состоянии. И в крови у него куда больше разного… конечно, интересно было бы сравнить, но…

Вряд ли это позволят.

– И что мне делать?

– Отдыхать. В любом ином случае рекомендация была бы такая. И не использовать силу. Если дар нестабилен, то любое твое мало-мальски серьёзное усилие способно привести к непредсказуемым последствиям. По-хорошему, тебе бы блокираторы…

– Нет!

– Дело не в твоих возражениях, – Савельев разглядывал ленту. – Скорее в том, что не уверен, что они в конечном итоге не подавят дар полностью.

Не хватало.

Нет, Данила доберется до Стаса и всё ему…

– То есть, справки вы не выдадите.

– Выдам, – подумав, ответил целитель. – С полным запретом на любую работу, связанную с использованием магии.

Чтоб вас…

Да если так, то работу… кто возьмёт на работу мага, которому нельзя использовать магию? Это как-то… даже не смешно. Совсем!

Глава 10
Где герои просыпаются и приспосабливаются к новой реальности

Он властно взмахнул своим нефритовым жезлом и с неудержимой страстью принялся спать…

Книга о большой любви ко сну

Свинство.

Полнейшее.

Данила ещё раз перечитал справку, которую ему выдали не просто так, но в прозрачном файлике, чтобы не помялась и не испачкалась. В этом тоже виделось издевательство. Будто он не способен без файлика о целостности справки позаботиться.

– Страховку вашу в принципе не закрыли, – Савельев оказался настолько любезен, что проводил к выходу. – Так что по ней вы вполне можете обратиться за повторной проверкой, скажем, через месяц.

– Месяц?

– Можете и раньше, но, честно, смысла не вижу. Энергетическая стабилизация – процесс длительный. Более того, уверен, что через месяц мы, если и увидим, то лишь динамику.

Месяц.

В месяце тридцать дней. Не так, чтобы и много, если отдыхать где-нибудь там, на островах. Но опять же, что-то подсказывало, что оставленных папенькой денег на острова не хватит.

И в принципе не хватит.

– И что мне… делать? Где работу искать?

– Работу? – Савельев удивился, а потом, верно, сообразил, в чём дело. – Попробуйте просто по диплому… что у вас там написано?

– Что я маг, написано.

– А ещё что?

– Что могу управлять конструктами разной степени сложности вплоть до девятого уровня…

– Ну… – целитель похлопал по плечу. – Тогда сочувствую. Попробуйте устроиться курьером. Многие хвалят.

Ага.

И главное, не возразишь ведь.

А хуже всего, что Данилу ждали. Этот внедорожник степенного обличья и тоскливого чёрного цвета он сразу узнал. Почти даже решился отступить и поинтересоваться, нет ли в клинике запасного хода, но Алёшка помахал рукой:

– Привет изгнанникам! – крикнул он, чтоб уж точно все услышали.

– Привет, – Данила придержал ремень сумки. – Меня караулишь?

– Да. Подумал, что раз ты теперь безлошадный, то надо помочь. По-родственному.

И улыбка во всю ширь. Прям оскал такой, исполненный глубокой приязни и дружелюбия. Но разум выцепил другое.

– Машину мне не оставили?

– Дядя Антон решил, что она тебе без надобности. И вообще, права твои тоже того… на всякий случай.

Твою ж…

– Ибо мало ли, вдруг ты в состоянии… глубокого душевного волнения правила нарушишь? Или, паче того, в аварию попадёшь?

Издевается?

Точно.

Вон, прям сияет весь. Наверное, это светлое сочувствие наружу рвётся.

– И ты решил передать эту печальную весть?

– Не… велено тебя подбросить.

– Куда?

– Как я понял, к невесте, – хохотнул Алешка. – Сказали, что теперь ты у неё жить будешь.

А что, мысль в целом здравая. Не про жизнь, конечно, но поговорить надо. Тараканова, конечно, ещё та зануда, но о подставе с кредитом предупредить её надо. И о том, что дом отжать попытаются. Заодно, может, и подскажет, где бессильные маги работу ищут.

– Откажешься? – Алешка явно на это рассчитывал.

– Хрена, – решительно сказал Данила. – На такси, чую, дорого будет. А я теперь в немилости.

– Это да…

– Что там с центром?

Во внедорожнике было чисто и воняло ванилью. Такой вот химозной дешёвой ванилью. От запаха в носу засвербело, а ещё сила шевельнулась, явно недовольная окружением и состоянием Данилы.

Так.

Это не нормально.

– С центром? А… ну да… с центром… неужели тебя и вправду беспокоит?

– А что, не надо?

– Не знаю… как выяснилось, страховку-то ты продлил, да не с прежней компанией, а с новой. Какой-то своеобразной весьма. И договор хитрый. Там столько исключений и ограничений, что наши юристы даже не знают, с какой стороны подступиться. Хорошо, если часть ущерба выбьют, но может и так, что судебные издержки перекроют прибыль. А так – центр закрыли. Как надолго – не известно…

– Мыши? – Данила искренне понадеялся, что саблезубые мыши ему примерещились.

Всё же во время разговора с отцом он был не совсем, чтобы адекватен. А если так, то как знать, что именно из сказанного правда, а что примерещилось.

– Мыши, – подтвердил Алёшка.

– Саблезубые?

– И чешуйчатые…

– Не бывает саблезубых чешуйчатых мышей.

– Ты без аппарата же?

С чего такая смена позиции? Хотя… как-то про телефон Данила запамятовал.

– На вот, – Алёшка вытащил из бардачка телефон и, протерев, сунул. – Симку я восстановил.

– А мой…

– Твой сгорел, когда ты со Стасиком развлекался.

Прозвучало донельзя двусмысленно.

– А это мой, старый. Захочешь новый – купишь. Но если не нравится.

– Нравится, – мрачно произнёс Данила, пытаясь включить эту лопату. И главное, с трещиной поперёк экрана. Такую и людям-то показывать стыдно. – Спасибо большое.

– Надо же. И вежливым умеешь быть… кстати, дядя Антон просил передать, чтоб ты с делом не затягивал. Документы вот.

Следом за телефоном из бардачка появилась папка, серенькая, бумажная и на завязках. Кто сейчас такие использует?

– И что как только решишь проблему, так сразу и возвращайся…

Кузен глянул так, с интересном. Но не полез спрашивать. Хотя всё равно любопытно.

– Если решишь, – не удержался он. – Вводи запрос. «Мыши жрут торговый центр». Или как-то так…

Шутит?

Нет.

Кузен не шутил.

Мыши и вправду жрали. Его, Данилы, торговый центр. Причём с аппетитом и каким-то нездоровым энтузиазмом. Кто бы ни снимал, он явно был человеком отчаянно храбрым. Сам бы Данила в жизни не рискнул подобраться к этим тварям.

Мыши?

Может, когда-то в прошлом они и были мышами, но вот…

– Они… здоровые… это вообще мыши?

Здоровущие. Даже больше крыс, если так-то. И главное, что действительно в чешуе. А помимо зубов, что с веселым хрустом впивались в усиленный магией пластик перегородки, имелись ещё когти.

Острые, судя по тому, что в бронированные стёкла щитов они входили с лёгкостью.

– Идут дискуссии… в общем, центр пока не просто закрыт. Его оцепили, а сверху и купол поставили. На всякий случай. Работает служба имперского контроля. И в связи с этим спрошу. Данька… что ты там творил?

– Я⁈

Ничего он не творил! Он вообще старался не заглядывать, вспомнив однажды услышанное, что главная задача начальства – не мешать работать людям. Он и не мешал. Появлялся вот время от времени мотивируя присутствием на трудовые подвиги.

– Это… – Антошка ткнул пальцем в телефон. – Постепенно зачистят. Но мне уже намекнули, что особый отдел уже начал расследование.

Чтоб вас…

Врёт?

– Подозревают, что в центре проводились незаконные эксперименты с магмодифицированием…

Не врёт. Такое выдумать воображения не хватит. У Алёшки с воображением всегда было туго.

– … или работала подпольная лаборатория.

– Какая, на хрен, лаборатория…

Мышь, словно услышав и поняв вопрос, повернулась. Глаза её блеснули алым.

– Судя по вашей со Стасиком истории… своеобразная.

Это… это ж не серьёзно.

Ладно, да, Данила лоханулся, позволив накормить себя этой дрянью. Но это ж ещё не значит…

– Пока пытаются зачистить пространство, а там и следователи работать начнут. Поэтому… Дань, я знаю, что ты меня не любишь.

Мышь поднялась на задние лапы и, нагло так ухмыляясь, пошарила лапой за спиной. И вытащив обломок какой-то трубы, подкинула её, чтобы, поймав в воздухе пастью, просто перекусить пополам.

– Но вот случай такой… пока там, конечно, ничего не нашли.

И не найдут.

Ну какая лаборатория в торговом центре? Это ж… это ж бред. Полный.

– Однако искать будут хорошо. Говорят, это происшествие на особом контроле у самого, – он ткнул пальцем в небеса. – А он не любит неудач.

По спине поползли струйки пота.

– Так что… время ещё есть… эти твари не чувствительны ни к отраве, ни к магии. Ещё повезло, что их почему-то только наш центр и интересует.

Уже «наш»? Пару часов прошло, как Лёшке доверили, а он… к концу дня точно своим считать будет.

– Но рано или поздно средство найдут. А там… если хоть что-то этакое… хоть остаточные следы… ты ж понимаешь? Дядьку допросят. Докторов. А про ваше выступление в клубе, небось, уже знают…

– И что делать?

Получилось донельзя растерянно. Потому что… да потому что в Алёшкиных словах смысл имеется. И ещё какой… особый отдел – это… нет, ну хрень же!

Никто в здравом уме…

Но здравый ум – одно. А отчётность – другое. И… на кого повесят? Кто управлял центром? Кто в клубе сорвался? И отца допросят, и Савельева. Отец ладно, но Савельев точно с особистами воевать не станет. Выложит, как оно есть.

И что?

И то, что лучшего козла отпущения не найти.

– Бежать, – спокойно ответил Алёшка. – Бежать тебе надо.

– Куда?

– Лучше всего за границу. Но можно и в Сибирь.

– Ага, чтоб, когда найдут, далеко возить не пришлось. Сразу на ближнюю каторгу и определят.

Сплошная экономия государственного ресурса выйдет.

– Да ладно, это я так, – Алёшка остановил машину. – Но ты подумай, если что. И звони. Помогу, чем смогу… документы, деньги… есть знакомые. В общем, не затягивай, ладно? Приехали. Вылезай… вон, забор видишь? Тебе туда.

– Так закрыто…

– А ты покричи, – Алёшка, перегнувшись, дверь открыл. – Только громко… чтоб наверняка услышали.

Утро началось с совершенно волшебного запаха.

Что-то сытное, домашнее и сладкое. И ещё кофе. И… и Ульяна открыла глаза, удивляясь тому, что в доме пахнет не плесенью от отсыревшей стены, а едой.

Потом вдруг вспомнила.

И натянула одеяло по самую макушку.

Подумала, что лежать так может вечность, но спустя минуту осознала: у организма совсем другие планы. Он, организм, не желал лежать, а желал в туалет и потом на кухню, или где там едою пахло.

Блин.

Неудобно получилось.

Разговор вчера сам собою затих, как будто все взяли и почувствовали её обиду. Ульяна не хотела, она говорила себе, что это глупо, но всё равно как-то не получалось взять и не обижаться. И потому, когда бабушка сказала, что уже поздно и можно домой, Ульяна с радостью согласилась, что да, поздно.

И да, домой пора.

Спать.

И вот…

Она вздохнула и сказала:

– Надо… вылезать.

И решительно высунула ногу из-под одеяла. В ногу тотчас ткнулось что-то мокрое и холодное, отчего нога сама собой под одеяло нырнула, а Ульяна вскочила, готовая заорать.

– Тяв, – сказал Никита, глядя на неё с укоризной. В круглых тёмных глазах примерещилась даже обида: мол, я к тебе со всей душой, а ты орать.

– Д-доброго утра, – Ульяна натянула одеяло повыше. Родственник он там или нет, но нечего на неё пялиться.

– Тя, – Никита махнул хвостом, к которому уже успела прилипнуть пара колючек. И он, обернувшись, вздохнул, причём совершенно по-человечески. – Гр-ря!

– К соседям лазил? – Ульяна спустила ноги и, наклонившись, подхватила троюродного брата. – Чтоб тебя… и на болото?

Шерсть была мокрой и, кажется, не очень чистой.

– Ты бы лапы мыл, что ли… или вылизывался!

– Р-ряв! – возмутился Никита.

– Стой… а то если глубже забьётся, то только выстригать.

Шерсть у оборотня была мягкою и густой, а потому колючки в ней засели плотно, можно сказать, фундаментально.

– Чтоб тебя…

– Уля? – в дверь просунулась Ляля. – Ты уже встала? Никитка! Совесть бы поимел, человека будить!

– Он в репейник влез. Слушай, а его когда в последний раз вычёсывали-то?

– Его? Никогда.

– Га-а-в, – на распев произнёс Никита и треугольные уши его поникли.

– Он же не даётся! Ещё жаловаться он на меня будет!

– Не переживай, – Ульяне вдруг стало смешно. С чего это она вообще вчера распереживалась. Родственники? Не звонили почти двадцать пять лет? Ну… бывает. Сейчас вон лично приехали. – Я тебя к грумеру отнесу…

– Ря? – одно ухо приподнялось.

– К хорошему! Он тебя и вычешет, и подстрижёт… и когти тоже. Хочешь, лаком покроет?

– Чур я с вами! – Ляля даже подскочила. – Цвет выберу!

– Р-р-р, – Никита явно выразил отношение к лаку.

– Да ладно… всё равно массы в тебе не хватает, поэтому надо нарабатывать стиль, – Ульяна дёрнула шишку репейника и та выскочила-таки, правда, с шерстью. – Сидеть! Сам в репей залез, так что терпи…

– Ба спрашивает, ты завтракать будешь? – Ляля спешно заплетала длинные волосы в косу, правую, левая уже была готова, а что с неё свешивались какие-то ракушки и будто бы белые иголочки… кости?

Ерунда. Кто станет в косы кости заплетать?

– Буду, – решилась Ульяна. – Извините… я вчера, кажется…

– Эмоционально перегрузилась, – Ляля кивнула. – Игорёк сказал, что слишком много впечатлений. Слушай, Уль, я твой сарафанчик взяла. Ты не против? Просто моё всё дядь Жень куда-то дел, а куда – не может вспомнить. И пока найдём, потому что сумки вчера выгрузили, а разбирать не стали…

– Не против. Я в него всё равно уже не влезаю. Я его в школе носила…

– Да поставь ты Никитку, он прекрасно сам дойдёт.

– Ур-р-р, – заворчал Никита, растекаясь по рукам.

– Он просто ленивый и любит, когда его носят!

– Ур-р-р… меня лапы просто кор-роткие!

– Ой! Он разговаривает? – от испуга Ульяна едва не выронила.

– Точно! Ба! – голос Ляли заполнил дом. – Никитос говорить начал!

– Не ор-ри, – шпиц прижал уши, причём лапами. – С-сам… гр…

– Ну вот, – Ляля вздохнула. – Вообще истинные оборотни в любом обличье сохраняют способность разговаривать. Но у Никитки были проблемы… а тут вот… Никита, скажи «а»!

– Бэ, – откликнулся оборотень и вывалил язык.

Чтоб вас…

Зато вставать не скучно.

– Подержи, – Ульяна сунула шпица Ляле. – Я тоже переоденусь… на работу…

Нет, на работу не выйдет. На работу Ульяна опоздала и безбожно. На часах половина двенадцатого. Ничего себе она заспала! И главное, совесть по этому поводу не мучит. Хотя… чего там. Её наверняка уволили. Но съездить надо будет. Ту же трудовую забрать и расчёт затребовать.

А это можно сделать и после обеда.

– Никитос! Имей совесть! Не надо меня облизывать…

А кухня преобразилась. Когда только? И главное, на первый взгляд всё по-прежнему. Разве что обои будто посветлели. И гарнитур, пусть старый, местами облупившийся и с треснувшей дверцей, теперь смотрелся не жалко, а так, степенно.

Солидно.

Солнечный свет пробивался сквозь окна. Ветерок тревожил занавеси.

Пахло сытно. И сладко.

– Вас пока дозовёшься, – бабушка покачала головой. – Идите уже, оглоеды, пока оладушки не остыли. Никита, с грязными лапами за стол не пущу!

– Р-ря, – Никита обиженно сполз со стула и направился к двери.

– Ульяна, не обращай внимания, он сам прекрасно справится… так, Ляля, ты вот давай за столом не будешь волосы чесать. Полы мыть пока рано.

– А как это связано? – Ульяна осторожно опустилась на стул, а тот взял и не заскрипел. Обычно вздыхал и стонал, тут же не заскрипел.

– Когда русалка косы чешет, с них вода льётся, – пояснила бабушка. – Кстати, умываться такой полезно для кожи… так, ты с чем будешь? Есть варенье малиновое, земляничное, черничное. Прошлогоднее, конечно, но вкусное. Ещё облепиха с сахаром томлёная.

– Всё буду. Вы… извините. За вчера.

– Ничего, девонька. Это нам извиняться надо, – перед Ульяной появилась огромная тарелка, с парой оладьев и горочкой ярко-жёлтого, какого-то летнего варенья. – Но в таких делах сложно всё. Если уж та, которая видит, говорит, что не надо мешаться, то оно не надо. Никому и никак. От того только хуже быть может. Вот и… получилось, как получилось.

Ульяна кивнула.

Начинать вчерашний разговор наново она не хотела. Почему-то казалось, что, если начать, то вернется и раздражение, и тоска, и вообще нынешнее утро, которое, может, и не утро, а почти уже день, пойдёт псу под хвост.

– А демоны… они разве существуют? – Ульяна подцепила пухлый оладушек и макнула его в варенье. Перед ней возникла кружка с травяным чаем, от которого пахло ромашкой и ещё, кажется, мятой.

– Ещё как существуют…

Бабушка явно хотела добавить что-то ещё, но тут раздался сперва громкий нервный лай, в котором проскальзывало что-то такое, донельзя матерное, а следом и крик:

– Тараканова! Выходи…

Главное, голос до боли знакомый.

Ульяна, сообразив, чей, едва оладушек не уронила.

– Тараканова! Я точно знаю, что ты дома! Выходи! Жениться будем!

– А раньше обычно по-другому кричали, – заметила Ляля и, подхвативши тарелку, подошла к окну.

– Как? – зачем-то уточнила Ульяна.

– Ну… там… это… А! Вот! Выходи, чудище поганое, на бой смертный! Но как по мне, жениться – лучше. Позитивней.

Это смотря для кого. В себе Ульяна позитива не ощущала.

– Тараканова…

– Это кто там надрывается?

– Жених, – бабуля поставила ещё одну тарелку. Вот… вот не надо намекать!

– Тараканова! Я ж сам залезу!

Этот залезет.

Этому волю дай, он не то, что во двор, он в иное место, куда без мыла не надо соваться, залезет.

– Какой жених? – Ляля прижалась к стеклу. – Тот самый?

– Нет… – выдохнула Ульяна.

– Я уж, говоря по правде, думала, что искать придётся, – бабушка выглядела донельзя довольною. – А он сам пришёл. Добровольно!

– Вы… издеваетесь? – Ульяна поглядела на бабушку с надеждою. Вдруг да и вправду… нет, ну вправду же… это же ж так не бывает!

Это же ж уму не постижимо.

В стране миллионы людей.

А они… не нашли никого лучше?

– Тараканова! Я лезу!

– Иди, – сказала бабушка. – А то ещё расшибётся ненароком. Хотя, конечно, не должен бы, но когда демоны, то ни в чём нельзя быть уверенным.