Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 359 страниц)

Глава 19
Есть место новым встречам и разбившимся надеждам

Василий Иванович Чапаев был великий полководец. У него был конь, котором он прожил всю свою жизнь.

История глазами школьника.

– А оно вообще ехать способно? – Данила обошёл автобус по кругу. – Может, лучше такси вызвать?

– Такси? – Ульяна глянула с насмешкой. – Отвыкай, Мелецкий. Знаешь, сколько оно зарядит?

Данила не знал.

– Но есть ещё вариант, если автобус не нравится.

Не то, чтобы не нравился. Просто раньше Даниле не случалось автобусы водить. Тем более такие вот странные донельзя.

– Какой? – душа чувствовала подвох, но Данила должен был спросить.

– Тут до леска, потом через лесок и до станции. На электричку вечернюю как раз успеем. А там от вокзала и на метро можно.

Вариант оказался на диво не вдохновляющим.

– Я за руль сяду! – Ляля переоделась. И вместо коротенького сарафана на ней были ещё более короткие джинсовые шорты, которые удерживались на тощей Лялиной заднице не иначе как особой русалочьей магией.

– А права у тебя есть? – Ульяна тоже оценила.

И шорты. И косички.

– Конечно. И у Игорька…

– Права у неё есть, – дядя Женя вошёл в гараж с клетчатой сумкой в руках, откуда доносилось:

– Никуда я не хоцу ехать! Тозе мне придумали. Я прилицная незить. Я дома сизу… за домом смотрю…

– … но руль я бы ей не доверил.

– Плохо водит?

Этот руль, упрятанный в сине-жёлтый вязаный чехол, в принципе доверия не внушал, даже сам по себе, безотносительно водителя.

– Хорошо. Но быстро. Так, залезайте. Мама сказала с вами съездить и приглядеть.

– Так… если быстро… оно вряд ли сможет быстро, – Данила ради выезда в город надел вторые свои приличные штаны. К ним и майка отыскалась. А что в сланцах, может, стиль у него такой.

Пляжно-деревенский.

– Почему? Очень даже может, – Ляля забралась первой. – Если умеючи…

Проверять не хотелось.

– Я не хоцу ехать! Быстро не могу! Меня укацивает!

– Вот помолчи, а?

Тараканову Данила просто подсадил, благо, та растерялась и не успела отказаться. А вот шпица, вынырнувшего из-под днища, перехватил за шкирку:

– Нехорошо от работы отлынивать.

– У меня лапки, – ответили ему баском. – А вы куда?

– В город. Кстати, там зоомагазин имелся. А в нём нормальный корм. Если мыши не сожрали…

Против опасений, торговый центр стоял. Возвышался этакой громадиной сияющего стекла односторонней прозрачности. Накрывший его купол в глаза не бросался, но слегка искажал восприятие, отчего центр сиял куда ярче обычного. А что очертания слегка расплывались, то вряд ли кто сходу это заметит. Главное, что выглядел ТРЦ «Калинка-Малинка» вполне себе целым. Вот только подъехать к нему не вышло: дорога была перекрыта.

Все дороги перекрыты. Прямо на проезжей части были установлены характерного вида желто-красные заборчики. Перед ними дежурили бойцы в броне, намекая, что на сей раз игнорировать знаки не стоит. А на стоянке возле центра, в кои-то веки пустующей – сердце от вида этой пустоты болезненно ёкнуло – примостилась пара армейских грузовиков.

Дядя Женя свернул куда-то в переулок, где и остановился.

– И чего делать будем? – осведомилась Ляля, привставая.

Хотел бы Данила знать.

– В разведку надо идти, – он почесал переносицу. – Ну или хотя бы попробовать сходить. В конце концов, это мой центр. Был во всяком случае. И я имею право знать!

У него даже почти получилось поверить, что он вполне имеет право знать. Но стоило приблизиться ко входу, и перед Данилой возник боец в полной выкладке.

– Стоять! – рявкнул он.

– Стою, – согласился Данила и шею вытянул, силясь разглядеть хоть что-то. Получалось так себе. Нет, пару автомобилей он увидел, как и красную ленту поперек входа, а ещё красный же заборчик вполне игрушечного вида. Ну, если не считать характерных таких блинов в основании. Штатные накопители, стало быть. И заборчик этот – одна из опорных точек купола. А уже за ним виден фургон с распахнутыми дверями, из которых выглядывали длинные иглы и ещё серебристая тарелка на шарнирах. Вид она имела очень высокотехнологичный и наверняка совершенно секретный, поскольку боец, уловив, куда направлен взгляд Данилы, переместился.

– Иди, – сказал он.

– Куда?

– Куда-нибудь отсюда.

– Здрасьте, – раздалось за спиной. – А мы тут! А вы тоже тут?

Кажется, постановка вопроса несколько озадачила бойца. Или, может, не вопрос, а Ляля? Данила вроде и попривык, но всё равно пробирало. Сейчас она стояла, такая вся воздушная и хрупкая, несказанно волшебная.

– А нам туда надо! – она указала на центр. – Пустите?

И ресничками махнула.

Данила тихонько ущипнул себя за руку. Ну так. Для профилактики. Боец щипать не стал, но просто заторможенно кивнул. Правда, тотчас спохватился и голосом, полным печали, произнёс:

– К сожалению, нельзя.

– Да? – разочарованно протянула Ляля и опять ресницами захлопала. – А почему?

– Карантин.

– Что тут происходит? – рядом с бойцом появился тип в военной форме. – Радоненко?

– Ляля, – сказала Ляля и протянула руку, которую тип осторожно пожал. Потом затряс головой.

– Почему посторонние внутри периметра?

– А внутри – это где?

– Я не посторонний, – Данила понял, что ещё немного и их просто-напросто выставят. – Данила Мелецкий. Генеральный директор.

– Да неужели?

– Могу предъявить документы.

– Что директор?

– Что Мелецкий, – Данила начал злиться, и сила тотчас заворочалась, откликаясь. – Это мой центр. И мне нужно туда попасть, понимаете?

– Слушай ты, – на плечо легла рука. – Твой, не твой… это уже не важно. Карантин. Знаешь, такое слово, директор?

Да как он…

– Знает, – а Тараканова, конечно, тут как тут. – Извините. Он просто волнуется. Первый раз в жизни директором стал. П тут такое. Представляете? Вот и испереживался весь. Не спит, не ест, только об имуществе и радеет. Пойдём, Данечка…

Данечка? Тараканова серьёзно вот назвала его Данечкой? И как это понимать?

Данила настолько растерялся, что позволил себя увести.

– Пока, мальчики, – Ляля помахала рукой. – Жаль, что карантин. Я никогда по столичным центрам не гуляла.

И Данила готов был поклясться, что вслед ей смотрели с немалою печалью.

– Тараканова… – выдавил он.

– Не шипи, – Тараканова ткнула пальцем в бок. – Если б ты продолжил возмущаться, тебя бы просто скрутили. И хорошо, если до установления личности. А то и на пару суток закрыть могли бы.

– Я б не дался.

– Всё-таки ты идиот… это же полиция.

– Военные.

– Без разницы. Главное, что за попытку напасть тебе каторга светила. И тут бы папенька не помог.

Если бы вообще стал помогать.

И ведь не возразишь. Права. А он не подумал. Опять не подумал. И едва не влип. И оттого обидно вдвойне, что выходит, что пользы от него нет. Одни проблемы.

– И теперь что, возвращаться? – прозвучало и то обиженно.

– Ещё чего, – она всё-таки выпустила его руку. А жаль. – Мыши сами себя не спасут.

– Всё-таки мыши?

– Твоего центра мне не жаль.

– А если в приданое? Ну… я ж жених. Мне приданое положено.

Вообще-то, – не удержалась Ляля, – приданое за невестою дают.

– Да? Ладно… – Данила остановился в переулке. – В любом случае там же люди работают. Обычные. Продавцы…

Он задумался, пытаясь вспомнить, кто ещё работает.

– Ага, бухгалтерия, уборщики… – продолжила Тараканова.

– Они самые, – Данила кивнул. – Да и у арендаторов семьи. Многие в кредитах. Жили себе, работали, а тут Тараканова взяла и натравила полчища мышей на отдельно взятый торговый центр.

– Мелецкий, – голос Таракановой стал сух и свиреп. – Ты сейчас реально договоришься!

– Да я ж ничего. Так, стимулирую творческую мысль.

– Стимулируй аккуратнее, – снова не удержалась Ляля.

И почему-то вспомнился козёл Филинов. Да уж. И вправду надо бы осмотрительность проявить, что ли.

Наум Егорович проводил взглядом странную троицу. Вот очень странную.

Директор… ну какой директор. Обычный шалопай, вроде того, с которым у дочки случилась большая и чистая любовь. Главное, даже не сказать, что так уж похож. Не мордою. Взглядом вот, в котором читалось превосходство и осознание собственной важности. Одеждою небрежной. Приличные директора не ходят в спортивных штанах и майках.

А этот…

Девица его за локоть придерживала, и тоже напомнила собственную, Наума Егоровича, дочь, твердившую, что любовь всё преодолеет и прочие благоглупости.

И ещё вторая, от взгляда на которую язык к нёбу прилипал и голова кругом шла. Правда, недолго. Как только крутанулась, запустив калейдоскоп фривольных мыслей, так и предстала пред Наумом Егоровичем супруга его, Евдокия Матвеевна, да с любимой сковородкой в руке.

Блинной.

Чугунной. Почему-то образ сковородки прям всем организмом сразу прочувствовался. И от этого лишние мысли улетучились, оставив некоторое недоумение.

Как оно вовсе…

Что девки в таких раздолбаях находят? А дочка ещё про свадьбу заговорила. Не к добру оно. Точно.

– Какая женщина, – восторженно выдохнул боец, явно пока не женатый. Вот явно же, что не было у человека ни дома, ни в мыслях правильного оберега из хорошо промасленного чугуна.

И руки, его сжимающей.

– Какая, какая… – проворчал Наум Егорович, касаясь наушника. – Меньше на баб смотри, а то ходят, как у себя во дворе.

– Так ведь город же. Люди.

Именно. И город. И люди. И все-то норовят за периметр проникнуть. Пока журналистов разогнали, которым всё никак не верилось в историю про срочные и очень важные учения. Пока зевак. Спецы вон замучились ролики из сети вылавливать. Главное, вылавливать вылавливаются, а вместо выловленных новые возникают, будто эти ролики там сами собою плодятся.

– Долго мы тут будем, не знаете? – робко поинтересовался боец. И пусть за зеркалом шлема не было видно лица, но ясно же, смотрит вслед своей красавице.

Точнее не своей, но смотрит.

И вздыхает. Про себя. Только Наум Егорович всё одно эти вздохи слышал, прям как наяву. Вот задурит парню голову. Этакие длинноногие с наивными взглядами, они поопасней кучерявых лоботрясов будут. Хорошо, что собственному Наума Егоровича сыну ещё двенадцать только. Но вот подрастёт и, как пить дать, притащит в дом этакую нежно-воздушную и к реальной жизни неприспособленную.

Избавляя от ответа, ожила рация.

– … периметр, – разобрал Наум Егорович.

В этом месте стандартная связь, вполне себе надёжная, почему-то барахлила, то вовсе исчезая, то появляясь, но лишь затем, чтобы сдобрить голос шелестом помех.

– Чего?

– Объект… периметр… шпиц…

– Какой, на хрен, шпиц?

– Рыжий. Померанский, – вполне ясно произнес голос. – Пересек черту. Направился к центру.

– И чего?

– Так… чей-то, небось. Искать будут. А он там… жалко же ж, командир.

Шпица было жалко.

Себя – ещё жальче, потому что супруга, вместо того, чтобы встать на сторону Наума Егоровича и донести до дочери своей, что рано ей ещё о замужестве думать, неожиданно решила, что свадьба – это просто замечательно.

Может, и замечательно, если жених нормальный.

А если он раздолбай, что прям на лбу написано? Вот то-то и оно…

– Так это… я собачку приберу, а?

– Прибери, – разрешил Наум Егорович.

Дурдом.

И главное, ни конца, ни края…

Ещё и эти, в белых халатах, которым в голову пришла замечательная идея мышей половить. Не самим, конечно, а чтоб Наум Егорович для этого дела бойцов выделил. Будто его бойцам больше заняться нечем.

Нет, сперва-то они, как водится, ловушки поставили.

Только мыши эти ловушки вместе с приманкой сожрали. А потом сожрали и камеры, что огорчило большеголовых, кажется, сильнее, чем потеря ловушек. Вон, сидят в своей передвижной лаборатории и носу не кажут. А теперь, значит, бойцы Наума Егоровича должны взять и наловить им мышей.

Ага.

– Чтоб… а он ушёл, – донеслось огорчённое. – Вёрткий такой! И главное, прямо к центру несется…

– Далеко не унесётся. Там купол.

– Так… прошёл уже.

– Купол?

– Ну да…

Чтоб их всех. Опять поддержка чего-то напортачила. Или со склада выдали с подсевшими накопителями? Там тоже хороши, вечно норовят сунуть что-то поплоше, а потом глаза большие делают, мол как так, что дыры в периметре. Никак не от нас.

– Командир, может, я того… прикрою…

– Кого?

– Шпица. Сожрут же… он маленький. Беззащитный.

– Антоненко!

– Чего?

– Ничего. Собака, чай, не тебя тупее. Напролом не сунется, а нам там делать нечего.

Во всяком случае, пока приказа нет.

Полковник Пересвятов очень надеялся, что приказа ещё долго не будет. Не то, чтобы он мышей боялся. Не боялся. Но где ж это видано, чтобы серьёзное подразделение мышиною ловлей занималось?

Засмеют же.

И жена будет говорить, что он всякою фигнёй занимается. И не докажешь же, что мыши саблезубые, мутировавшие. А собачку, конечно, жаль.

Глава 20
О шапочках, лопатах и женской красоте

Доехав до какого-то парка, они два часа играли на поляне, покрытой плотным белым веществом.

История о любви глазами старшего следователя госнаркоконтроля.

– Это Игорёк придумал, – Ляля мотала ногой и шлёпанец на ней подпрыгивал и касался пятки. – Ещё раньше. Камеру он же собрал. Маленькая, но хорошая.

Изображение скакало.

И вообще ракурс такой, что Ульяна ничего толком понять не могла. Камни какие-то. Мусорные баки. И вот колёса, показавшиеся гигантскими.

– Почему он вообще такой? – Мелецкий держал планшет, на который шло изображение, так, чтобы все видели.

– Никитка? Ну… так… это ещё со свадьбы. Это когда его мама, и Игорька, и моя тоже на свадьбу Улькиной мамы поехали. Там всё сложно…

– Ляля, короче, – взмолилась Ульяна, представив, что Ляля начнёт пересказывать всё с начала.

– Короче, свадьба не задалась и всем пришлось расходиться. А тётя Теля, Теофилия то есть, это мама Игорька, очень по этому поводу распереживалась. У вампиров же от переживаний жажда начинается. Она ещё и беременная. Когда беременный и так-то хочется всякого… у меня вон старшая сестра солёные огурцы сверху шоколадной пастой мазала и закусывала это дело чесноком. А другая вообще грызла мыло. Хозяйственное. И мылась им. И волосы тоже. И всё-то вокруг. Пахло ей оно очень вкусно.

Ульяну от одного описания передернуло.

– Вот… но если б ещё только едой и ограничивалось. Им же в голову такое лезет. Ну всякое вообще! И тетя Теля тоже решила, что надо сбежать. И сбежала. То есть, не то, чтоб её кто-то где-то запирал. Муж просто присматривал. Волновался. А она решила, что её свободы выбора тоже лишают.

– Тоже? – уточнил Мелецкий.

– Не важно, – отмахнулась Ляля. – Главное, она из окна вылезла, по стене спустилась…

– Беременная⁈

– А то… и сильно так беременная. Моя мама тоже всё удивлялась, говорила, что с таким животом и ходить-то тяжко было.

Ульяна попыталась представить сильно беременную упырицу, которая бодро карабкается по стене дома. Воображение почему-то пририсовало за спиною развевающийся плащ, а на лице неизвестной женщины – маску.

Нет, чушь, конечно.

– Все потом удивлялись, как она смогла… но вот смогла. Спустилась и от мужа сбежала. В клуб. Со свободной жизнью прощаться, перед тем как всю себя семье отдать. А там и музыка гремит, и свет мигает. Стресс сплошной.

Ага. Для упырицы, которой бы тихонько в гробу лежать.

– Ей совсем подурнело. Она тогда додумалась тёте Белочке позвонить.

– Ещё и Белочка, – по лицу Мелецкого сложно было понять, что он думает об этой истории.

– Беляна. Это Никиткина мама. Но её все Белочкой зовут. Она сама беленькая-беленькая. И волчицею тоже беленькой оборачивается. Она тогда папе Игорька ничего не сказала, побоялась, что тот рассердится и сама поехала. Спасать. Она тоже беременная была. Вот…

– И мыло ела?

– Не. Мел. С собой носила в сумочке. Говорила, очень вкусный был. Даже жалеет, что потом не так. Ну, вроде как, ничего настолько же вкусного она в жизни не пробовала.

– Зенсцины, – донеслось из клетчатой сумки. А дядя Женя, сидевший до того тихо, что Ульяна про него и позабыть успела, только вздохнул. – С нами слозно.

– Это точно, – согласилась Ляля. – В общем, Белочка в клуб приехала, а там смотрит, что Теле совсем поплохело. Она её на свежий воздух-то и вывела. Думала такси вызвать, отошла чуть в сторонку, потому что и ей тоже нехорошо сделалось. У них же нюх и всё такое. А там людей много. И воняет… в общем, её вывернуло. Она пока сама туда-сюда, глядь, а Телечка уже куснула какого-то идиота… ну она потом сказала, что он к ней приставать стал. За руки хватать, тянуть куда-то. Её со страху совсем накрыло. Она и тяпнула…

Ляля вздохнула.

– Тётя Теля сама перепугалась. А этот, он же нетрезвый был, наверное. Ну и кровь вот плохая. Телечка в обморок. Белочка в шоке…

Окружающие, наверное, тоже.

– Кто-то скорую вызвал. Их и потащили в медицинский… Белочка только и успела, что мужу позвонить.

– М-да, – произнёс Мелецкий. – Никитка, если слышишь, то лучше через паркинг, через подземный уровень, но близко не лезь. Мало ли, вдруг эти твари не только центр сожрать готовы.

– Гав! – донеслось из планшета.

– Да я серьёзно. Не геройствуй. Нам понять просто надо, как оно там…

– И цто? – Физя прижалась к решётке. – Их спасли?

– Да не то, чтобы нужно было. Приехали в центр. У тёти Теофилии муж сам целитель не из последних. Договорился, что и как. Но пока ехал, то Белочку шпиц укусил.

– А он откуда взялся?

– Ой, это долгая история… там пока с Телечкой решали, что и как, она вышла подышать. Очень уж в городах воздух тяжёлый. А в это время как раз девицу какую-то привезли. Тоже из клуба. Всю такую размагиченную. Но пьяную. Вот… и с собачкой. Собачка убежала, а девицу в госпиталь. Белочке стало жалко. Подумала, что потеряется ещё собачка, позвать хотела, а та не услышала… ну, решила, что город. Здесь всё не так, как дома… вот. И поймала эту псину. А та возьми и укуси. Так, что прям до крови… ну и вот.

Ну и вот в настоящий момент увернулось от чьих-то загребущих рук, чтобы прошмыгнуть меж ног и исчезнуть в сумраке паркинга.

– Стой… – донеслось вслед. – Чтоб тебя…

– Сперва-то никто ничего и не думал. Ну, то есть, конечно, тётя Теля с мужем поругалась, тётя Белочка тоже. Потом помирились. Домой поехали. В общем, они ж нормальными родились, что Игорёк, что Никитка. Это я вот сразу хилая…

Ляля провела рукой по косе.

– Ну а как подрастать начали, так и всё. Игорьку десять было, когда в первый раз крови попробовал. И крапивница пошла. Сперва-то никто ничего такого не подумал. Решили, что донор там… мандаринов поел. Или группа неподходящая. А чем дальше, тем оно сложнее. Он же и расти перестал почти. И вон, тощий какой. Одно время вовсе боялись, что всё… ну… как-то…

Ляля обняла себя.

– К деду повезли. У него там сеть медицинских центров «Вечная жизнь»

– Слышал, – сказал Мелецкий. – Но не знал, что их упыри держат… хотя логично. Донорская кровь?

– И она тоже. На самом деле они там много чего с кровью сделать могут. Сродство с нею имеют, естественное. Анемию лечат, сердечно-сосудистые неплохо, особенно гипертонию. Ещё чистят, если надо, от токсинов там… ай, в общем, они давно пытались сделать идеальный кровезаменитель, универсальный. Ну и наработки имелись. Им Игорёк пользуется. И ещё кокосами.

– А кокосы каким боком? – не поняла Ульяна.

– Так кокосовый сок по составу почти как плазма крови[2]2
  На самом деле сок молодых кокосов имеет схожий с плазмой состав по ряду минералов. И да, в истории были случаи переливания, не столько как вариант замены донорской крови, сколько как альтернатива физраствору и глюкозе. Впервые – во время Второй мировой войны, потом – во время войны во Вьетнаме. Но всегда – в экстренных случаях, когда других физрастворов не было.


[Закрыть]. И на кокосы у Игорька аллергии нет. Пока во всяком случае. Вы только не смейтесь, ладно. Он переживает ведь…

Смеяться Ульяна точно не собиралась. А вот Мелецкий…

– Данила, – сказала она тихо. – Вздумаешь хихикнуть, я тебя не в козла, я тебя в жаба превращу.

– Идёт. Но чур в прекрасного.

– Не знаю. Тут в какого уж получится. С Игорьком ясно. А Никита, значит…

– Никитке, конечно, проще. Он из братьев самый старший. Ждал всё, когда ж обернётся. Так-то сильный. Это чуяли. Они сразу чуют, в ком сила. Ну и думали, что в отца пойдёт. Тот здоровый такой волчара… а Никита… когда всё случилось, так просто растерялись даже. Он постарше Игорька был, когда случилось. В четырнадцать… ему одна девчонка нравилась, но как увидела, что он шпиц… так и всё. Ну и остальные… тоже увидели.

– И всё? Вот, – Данила поднял палец. – Вы, женщины, все такие. Сперва любовь-морковь и луна на небе, а потом хоба и раз ты не мохнатый волчара, а маленький пушистый шпиц, то и до свидания.

Маленький пушистый шпиц влез в какую-то щель и зарычал. Причём то ли эхо таким получилось, то ли в целом с передачей звука вопросы возникли, но голос Никитки заполнил весь фургон.

– А вы его кормили? – уточнила Физя. – А то зе з голодный музик, он… страшный зверь!

– А его сколько ни корми, всё мало будет, – отмахнулась Ляля, пересаживаясь рядом.

– Так вы… почему сюда поехали? – Ульяна решила, что раз такой разговор, то можно кое-какие вопросы уточнить.

– Ба потому, как время пришло. Так ей её ба сказала. Дядю Женю взяла, чтоб он не запил с тоски.

– Можно подумать, – проворчал ведьмак, – что тут я…

– Никитка сам захотел. У него братья подрастают. Уже оборот перешли. У них там невесты, может, появятся…

– А у него?

– Кто ж за шпица-то замуж пойдёт? – удивилась Ляля. – Там у нас… ну, не у нас, а у оборотней положено, чтоб мужик добытчиком был. Чтоб пошёл вот в лес и лося принёс.

– Чего вы на меня смотрите! – Мелецкий аж подпрыгнул. – Я точно лося не принесу! И вообще тут в округе лесов таких, чтоб лоси водились нет.

Ульяна прям представила, как она пинком вышибает этого горе-жениха за порог и, указывая куда-то в дальние дали говорит:

– Иди! И без лося не возвращайся!

– Так ты ни при чём! Я ж про Никитку… какого лося… он разве что лягушку принесёт.

– Значит, надо искать француженку, – Мелецкий сделал свой вывод. – И собачек они любят.

– Ну вот! Видишь! Уже перспектива! А там у нас не то, что француженку, даже вон… не знаю… никого не найдёшь. Не подумай, его никто не прогонял, просто…

Просто он понял, что лишний в семье.

Ульяна это тоже очень рано поняла, что она в своей лишняя. Что папа любит маму, мама – себя. А Ульяна… раз уж есть, то пускай будет.

И гнать её не гнали.

– Но… там как-то… сложно стало, – Ляля вздохнула и сгорбилась. – Деревни небольшие, а людей всё больше и больше… и как-то вот… стало… слухи пошли, что это неспроста, что у них и дети порченными быть могут. Отец Никиткин злится. Мама тоже… явно ж под вожака этими слухами копают. Неспокойно. А ещё бабина ба сказала, что Никитке тут не место. И что старую судьбу не перепишешь, зато можно новую сотворить. Ну вот он и решился.

– А Игорёк?

– А его бабина ба велела с собой взять. Вроде как где началось там и… ему ж всё хуже. Он чего не поехал? Небось, опять спать заляжет. Похудел совсем… ну и если вдруг не получится, то всё.

От этих слов стало совсем не по себе.

– А… конкретных инструкция эта ваша бабушкина ба не оставила? – спросил Мелецкий.

– Не, – Ляля мотнула головой. – Сказала, что так нельзя, что тогда всё пойдёт не так и будет хуже. А тут если так, то всё как-нибудь и сложится.

Логично, что уж тут.

– А ты? – Мелецкий следил за камерой, которая двигалась вместе с Никитой. – Ты-то зачем поехала?

– Жениха искать, – Ляля обняла себя.

– Жениха?

– Ну да… мне ж уже за двадцать! Давно пора замуж.

– А у вас там…

– А у нас там нету… женихов… разбегаются. Оно и понятно. Кому я такая нужна…

– Какая⁈

– Некрасивая, – теперь Лялин вздох слышали, кажется, даже мыши в торговом центре. Во всяком случае та, что пробегала перед Никиткой, остановилась и поглядела. На морде её Ульяне и сочувствие привиделось. Впрочем, Никитка рявкнул, и мышь спешно унеслась вместе с сочувствием.

– Ты некрасивая? – от этакого поворота даже Мелецкий растерялся. – Ты… некрасивая?

Медленно переспросил он.

– Ага…

И длиннющие ресницы задрожали. А на щеке появилась слеза.

– Так-то, может, и ничего, но сёстры… понимаешь… они очень красивые. У них всё есть!

– В смысле?

– Ну… – она покосилась на Мелецкого, поёрзала и руки вперед вытянула. – Тут всё… есть… и там тоже… сзади. А я вот… я уже и по росе гуляла, и капустные листья прикладывала. А оно не растёт…

– А зачем листья-то? Я не понял.

– Ну чтоб росло. Верное средство! Если капустный лист положить, то всё вырастет!

– Где?

– А вот куда положишь, там и вырастет. Некоторые парни и в штаны засовывают. Можешь попробовать…

Мелецкий задумался, явно над тем, стоит ли рисковать использованием народных средств и насколько оно вообще удобно. А Ляля снова вздохнула и добавила:

– Только мне не помогло… не выросло ничего. И женихи все разбегаются.

– Они не от того разбегаются, – донёсся полусонный голос дяди Жени, – что у тебя не растёт. Они от лопаты твоей разбегаются…

– Какой лопаты?

Где в этой истории место лопате, Ульяна не очень поняла.

– Той, которой она одного идиота оглушить пыталась…

– Я не пыталась! Он сам! – возмутилась Ляля. – И это всего один раз было… случайность, а развели… будто я не просто ищу жениха, а прямо в засаде караулю…

– А кто сидел в кустах перед домом Ражицких?

– Я просто ждала, когда он гулять выйдет…

– Четыре дня? Он на работу через окно выбирался с той стороны дома…

– Вот… сволочь!

– Исцо какая, – согласилась Физя. – Его тут здут, а он сбегает…

– И лопата… я просто в руке держала. Махнула и вот…

– И Ражицкий пал к ногам. Если б не его матушка, точно б к реке оттащила бы…

– И утопила?

– Зачем? – Ляля моргнула. – Клятвы бы принесли и жить стали, в любви да согласии.

– Главное, потом в семейной жизни лопату далеко не откладывать, – поддержал дядя Женя. – Тогда согласия точно будет куча.

– Я же… он же… он тоже на меня смотрел!

– Ну да, как на тебя не смотреть, если, куда ни глянь, всюду ты. Ладно, поболтали и хватит. А то этот хвостатый сейчас потеряется, потом хрена с два отыщем.

– А я говорил, что ошейник надо. С номером телефона, – влез Мелецкий и планшет Ульяне отдал.

– Купим, – пообещал дядя Женя. – Вот сразу после лопаты.

– А мне шапоцку, – слегка смущаясь, произнесла морочница. – С помпоном.

– Зачем? – про шапочку Ульяна уже совсем не поняла.

– Как зацем? Для красоты. У любой зенсцины долзна быть шапоцка!

– И лопата, – добавил дядя Женя. – При наличии лопаты красота шапочки не так уж и важна…