Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 359 страниц)

Глава 37

Глава 37 Где рассказывается о доме и не только о нём

Вся деревня жила в постоянном трахе перед чудовищем.

О двусмысленности некоторых опечаток

Дежурный подавил зевок, пытаясь стряхнуть липкую дремоту. День выдался на диво скучным. Видать, от жары, которая накатила на город, даже обычные шизики попритихли, не говоря уже о старухах с их потерявшимися котиками и жалобами на соседей, которые совершенно точно что-то там незаконное творят. Может, самогон варят, а может, облучают мирных граждан микроволновками.

И понять граждан можно.

Вон, кондиционер худо-бедно дребезжит, но всё одно воздух в помещении тягучий, застоявшийся. И жарко. Несмотря ни на что, жарко.

И пот ползёт по спине, щекочется.

Свалить бы домой, да… Тихонин подавил вздох вместе с робким желанием. Начальник в участке был новый. Ладно бы начальник, но и половина состава поменялась.

Сходил, называется, на больничный.

А всё Динка, мол, она уже в этом месяце отпрашивалась, и стало быть, Тихонина очередь с младшенькой сидеть. Нет, так-то он не против был. И даже обрадовался предложению. Тогда он вообще подумывал о смене работы, потому что не дурак и не слепой, и замечал, что вокруг происходит. И понимал, что рано или поздно он в это, происходящее, вляпается. Или вынужден будет пойти к безопасникам. Он бы в принципе давно пошёл, да только к предыдущему начальнику безопасники сами заглядывали, по-дружески.

Вот и…

– Извините, – раздался робкий тихий голос. – Это отделение полиции, верно?

– Верно, – Тихонин встряхнулся и вытянулся, мысленно соглашаясь с тем, что бывшего начальника за дело посадили. И узнав это, он даже обрадовался сперва. А потом подумал, что свято место пусто не бывает, и потому радость слегка попритихла. Изобразив вежливую улыбку – новый на собрании много рассказывал о правилах общения с посетителями и необходимости создания правильного имиджа в глазах оных, Тихонин поинтересовался: – Чем могу вам помочь?

– Помочь?

Парень был… пожалуй, симпатичным. Если так-то, отстранённо. Прям как на картинке, одной из тех, которые старшенькая обожает. Тоже, выросла почти, а когда? Оглянуться не успел, а она из крохи в подростка превратилась.

Вот…

И картинки эти.

Наверное, из-за картинок парень сразу вызвал отторжение. Точно, из-за них. И ещё из-за свежепоявившихся привычек старшенькой, вроде устало-печального взгляда, цыканья сквозь зубы и обиды на весь мир, почему-то выплёскивавшейся исключительно на родителей.

В общем, красивый тип. Но какой-то на диво отвратный.

– Д-да… пожалуй… – он растерянно переминался с ноги на ногу. – Не уверен, что это к вам. Но я хотел бы признаться.

– В чём?

Голос у него тоже нехороший. Главное, не понять чем, но прямо бесит. Но захотелось отвесить этому мямле затрещину.

– В том, что я продавал девушек за границу, – сказал парень, улыбаясь широко и радостно.

– Вы?

– Я. У меня и признание уже с собой есть. Вот, – он положил на стойку телефон. – Там имена, и даты, и много другое. Но мне кажется, что это нужно оформить.

– Нужно, – может, раньше этого типа и сочли бы психом, да только…

Почему-то вспомнилась старшенькая. И тот журнальчик, который она прятала в тайном месте под кроватью. И портрет какого-то смазливого урода, про который жена сказала, что это всё ерунда, взросление и все девочки влюбляются в актёров.

Ну или блогеров.

А ещё вспомнились рассказы о том, что в участке случилось. И слухи.

И та девушка, которая закатывала истерику, требуя принять заявление. Мол, подруга у неё пропала. Сирота. И больше заявление подавать некому, но ведь искать-то надо.

– Пройдёмте, – Тихонин решился. – Я вас проведу и сейчас приглашу следователя. Ему всё обстоятельно и расскажете.

Только звать надо не следователя, сейчас, небось, все или разъехались, или того и гляди отбудут.

Начальника надо звать. Пусть тот мрачен и, кажется, недоволен, то ли назначением, то ли жизнью в целом, но… зато на месте. И трезвый. И в нынешних делах понимает больше Тихонина.

Главное, что и сам Тихонин сдержался, проводил этого укуренного, дверь прикрыл и даже затрещины не отвесил, хотя страсть до чего хотелось.

– Да? – начальник глянул исподлобья. И взгляд этот не обещал ничего хорошего.

– Извините, Станислав Ефимович, но там пришёл парень, который желает сделать чистосердечное признание. Говорит, что продавал девушек за границу. Я его во второй допросной запер пока…

Потому что мало ли. Вот он захотел признаться.

А потом передумал вдруг.

Бывает?

Ещё как. А уберется и ищи его… если вообще будут искать. Может, и не будут. И останется он ходить по улицам, смазливою рожей девиц привлекая. А у Тихонина старшенькая. И как знать, не влюбится ли она в этакого. И младшенькая тоже не долго в детском саду останется.

Так что…

– Молодец, – начальник разом подобрался и встал. – Так, отправь кого в приёмное, а сам давай, со мной. Подстрахуешь…

– То есть, она ведьма, – Лёшка указал на Ульяну, которая кивнула и виновато пожала плечами. – А ещё у неё имеется жених-демон, который должен вызвать тебя на бой и вырвать сердце, однако не может, потому что пацифист и вообще жениться не хочет.

– Его интерпретация при совпадении общей фактологии всё-таки звучит странно, – Василий держал в одной руке портфель, а в другой – огромный чупа-чупс, подсунутый Лялей.

– Ещё у вас есть оборотень… котошпиц? Или шпицекот?

– Сам ты шпицекот, – Никитка нежно обнимал огромную плюшевую мышь, приобретенную в магазине игрушек.

Причём держал когтями.

– Русалка и дядя, которого вы позволили похитить…

– Не позволили, – уточнил Данила, – а инициировали это похищение, чтобы внедрить в секретную организацию…

– … занимающуюся продажей девушек за границу, – согласился Лёшка. – И ещё эта организация помогает людям избавиться от богатых родственников. Вы как, за него не боитесь?

– Не-а, – Ляля жмурилась. – Он ведьмак. Пусть они боятся.

– Понятно. Дядя-ведьмак… я никого не забыл?

– Ну… – Данила поглядел виновато. – Есть ещё Игорёк.

– А это кто?

– Упырь, – пояснила Ульяна. – Но он маленький и безобидный. Фактически даже не упырь, а так, упырёк…

– Упырёк Игорёк.

– Бабушка моя, она ведьма, – Ульяна загнула палец и ещё несколько. – И два козла. Один Филин, второй – Фёдор Степанович.

– Круто, – Лёха отвернулся и скрестил руки. – Вот… вот всегда знал, что ты, Данька, живёшь интересной, полноценной, можно сказать, жизнью… а я?

– А у тебя мама-менталист, которая мозги годами промывала и тоже что-то задумала.

– Ну да… наверное. Слушайте, а вам ничего странным не кажется?

– Странным?

– Ну… не то, чтобы я критикую, но… мы вот забрались все в этот автобус и просто сидим. Это штаб? Или как?

– Чтоб! – Ляля хлопнула себя по лбу. – Дядю Женю ведь забрали! Просто он обычно водил. И теперь надо решать, кто…

– У меня лапки, – Никита подгрёб к себе плюшевую зверюгу.

– А у меня опыта нет с автобусами, – вынужден был признать Данила. – Уль?

– У меня в принципе опыта нет. Даже не с автобусами.

– И у меня, – поспешила откреститься Элька.

– Тогда я поведу! – Ляля аж подпрыгнула. – Слушайте, а мы куда поедем, если так-то?

– Домой, – сказал Данила и вдруг понял, что действительно – домой. Что как-то вот раньше он возвращался в дом. Огромный. Роскошный. Удобный и обставленный по моде, не той, что тренды каждый год меняет, но той, которую не каждый способен позволить.

Тихую роскошь.

И как там батя говорил… позвонить всё-таки надо.

– Ну, домой так домой… эти мне всё равно не скоро позвонят, – Ляля перебралась на водительское место. – Я осторожно! Честно!

– Советую пристегнуться, – Никита переполз на свободное сиденье и, сунув игрушку Даниле, сказал: – Держи…

Там был дом.

Большой дом.

Роскошный дом.

И чужой. Может, конечно, это сейчас так казалось, но…

– Вы, главное, не орите, – Ляля склонилась над приборной панелью. – И вообще… всё будет хорошо.

Автобус резко дёрнулся, заставляя думать, что русалки, конечно, всегда говорят правду, но…

– А у неё вообще права есть? – уточнил Лёха и, следуя примеру Ульяны, потянул чёрный ремень.

– Она ж русалка! – Никита распластался на кресле и, выпустив когти, вцепился в оное. – Кто в здравом уме русалке права даст?

Автобус подпрыгнул.

И загудел.

И как-то сразу даже поверилось, что да, в здравом уме никто русалке права давать не должен.

– Вась, а ты не умеешь? – спросил Никита с надеждой.

– Откуда, – Данила пристегнулся и подёргал ремень, проверяя, крепко ли тот держится. – Его ж рабы носят! А на управление рабами права не нужны…

– Вообще-то нужны, – возразил Василий, который тоже пристегнулся, а потом потянулся к Эльке и помог ей с замком.

Вот что-то подсказывало Даниле, что Элька и сама бы справилась, но она мило порозовела и сказала:

– Спасибо…

– Серьёзно? – треугольные кошачьи уши сошлись над макушкой. – Вась?

– Я же говорил, что в последние годы миры Хаоса претерпели значительные изменения, в частности возросли гуманизм и степень цивилизованности отдельных особей, – Василий сел прямо, со своим портфелем и чупа-чупсом во второй руке. – Вследствие чего на высшем уровне была принята программа, призванная повысить уровень осознанного человековладения. Любой, кто желает стать рабовладельцем, обязан зарегистрироваться в базе, прослушать курс лекций о правильном содержании рабов…

Автобус подпрыгнул, причём, как показалось Даниле, оттолкнувшись от дороги всеми четырьмя колёсами.

– У-а! – взвизгнул Никитка, голова которого дёрнулась.

А мышь едва не выскочила из рук. Данила покрепче сжал её.

– Ляля…

– Это город! – Ляля не обернулась. – В городе у меня не очень выходит! Но сейчас на трассу выйдем и ка-а-ак…

– Может, не надо «как»? – Лёшка вцепился в сиденье.

– Скоренько домчу! Оглянуться не успеете, как…

– Ты глаза закрой, – Никитка сам последовал своему совету. – Тогда не так страшно…

– Хороший совет…

– … завести документы на каждую отдельную особь, включая медицинскую карту, в которой будут проставляться отметки о пройденных осмотрах и особенностях здоровья… – Васин голос, повествующий то ли о хорошей жизни рабов в демонических мирах, то ли о плохой – рабовладельцев, убаюкивал.

И успокаивал.

Точнее до тех пор, пока Данила не открыл глаза.

Чтоб…

Он ведь и сам погонять любил.

Раньше.

Это ж кайф, когда ты за рулём классной тачки, когда дорога и скорость… но автобус трясся и мелко дребезжал, и нёсся куда-то, а куда – не понять, потому что там, за окном, только смазанные пятна мелькают.

И от мелькания их к горлу подступает тошнота.

И вообще…

Это напрочь противоречит законам физики. Это же не гоночный болид, а автобус. Обычный старый автобус…

– Дань, а Дань, – голос Лёхи был напряжённым. – А ты завещание составил?

– Нет.

– И я нет, – сказала Элеонора, вздохнув. – Но мне завещать нечего.

– А на меня даже не смотрите, – Ульяна скрестила руки. – Я вообще оптимистка и верю в лучшее… и вообще, она ведь не в первый раз за рулём, так что как-нибудь доедем…

И ведь доехали.

Главное, что и не врезались никуда, и автобус не развалился. Данила даже не знал, какой из фактов его удивляет больше.

Но вот…

– А вы сомневались, – сказала Ляля, глянув преснисходительно.

– Да мы как-то… не особо… то есть, не то, чтобы сомневались, – Данила осознал, что больше гонки его не привлекают. Может, повзрослел, он ведь слушал как-то одного очень популярного психолога, который сказал, что, мол, дети взрослеют рывками.

Раз и всё.

А может, просто смысл, когда у него так не выйдет?

Или попросить пару уроков у Ляли?

– Не, врезаться она не врежется, – Никитка с хрустом выдрал когти из сиденья и головой потряс. – Просто меня от мутить начинает, когда она через пространство пробивается.

– А она… простите, что?

– Так быстрее просто, – Ляля отбросила волосы. – И меньше шансов в аварию попасть.

Понятно.

Про уроки вождения можно не спрашивать.

– То есть, мой желудок прилип к рёбрам не потому, что я скорости боюсь… – уточнил Лёха и, икнув, зажал рот руками.

– Блюй в кусты слева, – подсказал Никита, спрыгивая на пол, а потом и на улицу.

– П-почему?

– Пахнут приятно. И мягкие.

Уточнять подробности Данила не стал, потому что оно ему надо, знать.

– Игорёк! – донёсся вопль Никиты. – Ты не спишь! Игорёк, тут такое…

– Это… тот самый? – Лёха икнул и зажал рот руками. – С-сейчас пройдёт. У-успокоится… так… дышим глубже. И…

Зазвонил телефон.

Просто как в детском стишке.

У меня зазвонил… и у Данилы вот. И определился, потому что логично. Хотя даже если бы не определился, Данила бы узнал номер. Как не узнать, хотя раньше, конечно, отец редко звонил.

Даже когда Данила ждал, что позвонит, он вот…

А теперь?

Данила смотрел и надо было ответить. Предупредить хотя бы. Ладно, остальное. С остальным он тоже разберется, но потом. Позже. А сейчас.

– Алло, – собственный голос показался чужим.

– Дань?

И кажется, что не одному Даниле.

– Да, пап. Это я.

– У тебя всё в порядке?

– У меня? Да. У меня всё отлично.

– А я мотоцикл оставил, – произнёс Лёшка растерянно.

– Как? – удивилась Элька.

– Так… просто… вы сказали лезть в автобус, я и полез. А он там. А я тут… и что будет?

– Ничего, – Ляля откинула волосы. – Могу назад отвезти.

– Не-не… я потом… сам… такси возьму. Без обид, зачем тебя отвлекать. У тебя, наверное, своих дел полно. А тут ещё мотоцикл… и вообще… что ему сделается? Постоит себе и только. Центр хороший. Видеонаблюдение опять же. Там и защита от угона.

– У меня всё просто замечательно, – сказал Данила.

– Эй вы! – Никиткина речь из-за клыков была слегка невнятной, но громкой. – Ба ругается, что обед стынет…

– Ты… всё там же? – отец спросил первым. – У Таракановой своей?

– Да. У моей, – ответил Данила. – А ты… вы… как?

– Твоя мать сказала, что со мной разведётся, – а это прозвучало обиженно.

– И правильно.

– Вот… ты всегда её больше любил.

– Наверное, потому что я был для неё любимым сыном, а не неудачным проектом.

Вздох. И отец, кажется, не злится. И надо бы другое сказать. Может, встречу назначить? Нет, встречаться Данила пока не готов.

– Пап… там… Лёшка тебе коньяк подарил.

– Редкостная бурда.

– Вот. Не пей его, ладно? Лучше вылей. Или отдай на анализ. Но только не пей.

– Лёшка из дому сбежал. Милочка места себе не находит…

– Пап…

– Что?

– Лёшка тут.

Блевать тот не стал, но с интересом разглядывал дом.

– Мы встретились. В общем, всё сложно, но он вполне доволен жизнью. Только к Милочке он пока не вернётся. Ты знал, что она менталист?

– Да нет, она…

– Слабый, но вполне умелый. Во всяком случае, в моей голове она покопалась. Да и в Лёшкиной. Ему даже больше доставалось, если так-то… вот…

Данила замолчал.

– Да пошли, – Ляля дёрнула братца за руку. – Я тебе дом покажу. И с Игорьком познакомлю… и ещё вон Фёдор Степанович тоже пришёл. Слушай, а ты в шахматы играешь?

– Спрашиваешь! У меня разряд, между прочем.

– Вот, класс, а то Фёдору Степановичу играть не с кем. Он всех притомил с этими шахматами. По мне так тоска полная…

– Ты что! На самом деле шахматы – это очень и очень интересно! Главное – определиться со стратегией…

Василий глядел выжидающе, и Данила покачал головой, махнул на дом. Не хватало, чтобы всякие там демоны разговоры подслушивали. Пусть, конечно, и свои демоны, близкие, можно сказать, но всё равно. И Элька, коснувшись Василия, тихо сказала что-то. А потом они пошли вдвоём. Рядом. Но за руки не держатся. Зря, конечно.

– Дань? – спросила Ульяна тихо.

– Всё хорошо, – Данила улыбнулся. – Ты иди. Я тут поговорю и тоже подойду. Ладно?

Она помедлила, но всё-таки ушла.

– Данила, ты меня слушаешь?

– Нет, – честно сказал Данила. – Извини, но… пап, я тут выяснил кое-что. Правда, что Лёшка – мой брат?

И тишина стала ответом.

И наверное, такие вопросы задают при личной встрече, но у Данилы не хватило бы духу. И сейчас вот едва-едва хватило. А сказал, как нырнул. И ведь где-то надеялся, что отец возмутится. Или удивится. Или разозлится. Ведь раньше же он злился на глупые вопросы.

А теперь молчит.

– Маме… говорил?

– Нет пока.

– Но скажешь?

– Не знаю. Я не хочу, но, если промолчу, а потом выяснится, что я знал… это ваши с ней дела. Вам и разбираться.

– Разберемся, – прозвучало ворчливо.

– Она хочет меня убрать.

– Кто?

– Милочка.

– Даня…

– Нет, пап. Послушай. Там схема давно работает. И я не знаю, она в ней заказчиком или большее что-то… скорее всего, второй вариант. Слишком уж круто на меня одного. Но, в общем, Стаса упрятали не случайно. И я был бы на очереди. В эту «Синюю птицу». Я бы попал в неё, но не вышел. А ты бы… у тебя бы остался один сын и наследник. Так она думала. Лёшка вон сказал, что у неё план целый, как ввести его в правление.

– Хрена с два. Не доросли вы…

– Погоди, пап. Мы-то не доросли. Мы так-то вообще не стремимся туда. Но у неё другие планы. И ты с такими взглядами лишний. Так что… сходи к врачу.

– Ты серьёзно?

– Более чем. Я тут многое узнал… в том числе о вреде алкоголя.

– Надо же…

– Пап, на самом деле не смешно, – Данила присел на лавку и столкнулся взглядом с жёлтыми выпуклыми глазами козла. Не Фёдора Степановича, но второго. Тот осторожно приблизился и качнул ушами.

И вот как быть? Прогонять?

Не хватало, чтобы Данилу всякие козлы подслушивали, но и гнать вроде не за что.

– Помнишь, я доставку текилы организовал?

– Золотой?

– Ну да… так вот, в ней дрянь была. Некромантическая.

Которая до сих пор где-то в доме, на попечении Антонины Васильевны.

– И человека она вполне бы убила да так, что он бы и не заметил.

– Данила, это, конечно, интересно…

Не верит.

Наверное, сложно вот так поверить, когда тебе говорят подобное. Особенно, когда говорит сын, который всегда-то оболтусом был.

Неудачником.

Что он может знать? В том-то и дело. И Данила понял это ясно.

Вздохнул.

– Тогда просто не пей, ладно? Устрой себе неделю детокса? И к врачу сходи. Это же несложно, верно? Взять и сходить к врачу.

– Хорошо, – помолчав, произнёс отец. – Схожу. Давно уж пора было, а тут и повод…

– Мама как?

– Воюет.

– В смысле?

– Агентство открыла. По этим… сетевой рекламе, аналитике и прочему, – Данила почти увидел, как папенька морщится. – Налаживает контакты с блогерами и другими странными людьми. Пытается доказать, что наши центры не выкачивают из людей жизненные силы, а наоборот даже. Хотя параллельно прикупила какую-то там фирму. Шапочки будет продавать.

– Какие?

– С подкладкой из фольги. Фольга по космическим нанотехнологиям, особо прочным и сильноэкранирующим…

Данила хмыкнул.

И хохотнул.

– Зря смеёшься. Она только запустила рекламу, а уже заказов… в особой серии, говорит, будет вшивать под подкладку рунные заговоры. Уже договорилась с каким-то шаманом и не только с ним, он на своём канале прорекламирует…

Отец замолчал и резко.

А потом признался:

– Я чувствую себя старым.

– Ты не старый.

– Знаю, но… как-то вдруг я всегда был… знал… или казалось, что знаю… а она вот дома. И большего не надо. А оказалось, что надо. Давно надо было. И мне, и ей… и как вот это всё исправить? А теперь она с утра до вечера прямо вся в ноуте своём и ни минуты свободной.

Зато понятно, почему мама не пыталась позвонить. Нет, договорённость – это одно, она её соблюдала, но ведь условия-то другие… а теперь ясно.

Занята.

– Дань, возвращайся домой, – это отец произнёс очень тихо. – Как-то я… погорячился тогда. Извини.

– Я не в обиде. Заслужил, честно говоря.

Козёл махнул ушами.

– Не вернёшься?

– Нет.

– Почему?

Сложно сказать. Может… потому что вечер?

Или вот луна прорезалась.

И пахнет хорошо от того самого куста, ныне чудом уцелевшего. И комарьё не раздражает, а наоборот, впервые за долгое время на душе спокойно.

– Извини пап, но… – Даня сорвал травинку и протянул козлу, который принял её крайне аккуратно. – Я уже дома.

Екатерина Насута
Ведьмы. Ру. 3

Глава 1
О тяжких больничных буднях

Был такой знаменитый человек Лев Николаевич Толстой. Он относился не к низшим слоям населения, но все равно ел землю и раз в неделю уходил из своего поместья в деревню к крестьянам.

О тяжкой судьбе русской классики и школьников, вынужденных её читать

Наум Егорович смотрел в окно. В общем-то, больше заняться было нечем. Правда, время от времени он подскакивал и начинал расхаживать по палате. Хотя, конечно, места в ней было не так, чтобы много. Она в принципе для хождения предназначена не была, но, во-первых, просто сидеть надоело и очень быстро. А во-вторых, поблескивающий красный огонёк под потолком намекал, что без присмотра их с товарищем по несчастью не оставили.

Хотя, конечно, странно.

Очень странно.

Так долго готовить операцию. Тщательно доводить Крапивина. Это ж дело не одного дня. Это ж надо и технику в квартире поставить, и оператора посадить, чтоб морально давил, лекарства подобрать. А главное, к сестрице Крапивина подход найти, подтолкнуть её к сотрудничеству. То, что она братца недолюбливала, это одно. А вот что на участие подписалась – совсем, совсем другое… в общем, сложно всё.

Замороченно.

И когда дело дошло до нужной точки, оказалось, что электричество обрубили.

Нет, оно, конечно, случаются и не такие форс-мажоры, но всё-таки, всё-таки… и в итоге важного человека, которого по-хорошему изолировать бы до постановки диагноза, пихают в какую-то конуру.

Даже не одиночную.

Вот не вязалось тут одно с другим.

Категорически.

В окно Наум Егорович выглянул для порядку, увидев лохматый куст, кусок газона и дорожки. Куст был тёмным, да и на улице уже смеркалось.

Хоть бы покормили, право слово.

И откликаясь на его мысли, дверь открылась.

– Доброго вечера, Николай Леопольдович, – радостно воскликнул уже знакомый доктор. – Соскучились?

– Вы удерживаете меня силой! – Наум Егорович насупился и руки на груди скрестил. – Вы обязаны меня отпустить!

– Ну что вы. Мы не удерживаем. Мы вас оберегаем от невзгод мира.

Ага, и решетки на окнах стоят для пущей надёжности, чтоб невзгоды точно в палату не просочились. А на двери ни замка, ни даже ручки. Так что открывается эта дверь исключительно снаружи. Но полотно, в отличие от тех, из первого корпуса, простое. Наум Егорович даже прикинул, что при необходимости высадит его.

Но эти мысли он оставил при себе и фыркнул, задравши подбородок. Он надеялся, что в достаточной мере выразил, что думает.

Надо было идти на театральный. В смысле, в кружок. Звали ведь. Даже роль обещали выдать. Ромео. Оно, конечно, не совсем в тему, но в целом умения пригодились бы.

– Вы сейчас находитесь не в лучшем состоянии, – мягко продолжил доктор. – Вам следует хорошенько отдохнуть. Расслабиться. Мы проведем процедуры…

– Какие?

– Разные. Массаж вот. У нас отличные массажисты. Иглоукалывание.

– Я против!

– Хорошо, без иглоукалывания. Капельницы, как полагаю, вы тоже не одобрите?

Наум Егорович кивнул.

– Видите, я готов пойти вам навстречу. Никаких капельниц. Никаких таблеток.

В еду, стало быть, подсыпать станут. Но тут уж без вариантов. Не объявлять же голодовку. Этак с них станется подойти к лечению куда более радикально.

– Мы с вами проведем сеансы медитации…

– Хорошо, – Наум Егорович тоже решил проявить гибкость. – На медитацию я, так и быть, согласный.

– Вот и замечательно… скоро будет ужин.

– Тоже хорошо. Я голодный между прочим!

– Прошу простить. В связи с сегодняшними… накладками в работе кухни случились перебои. А пока нашли надёжного поставщика в городе, пока договорились, пока вот заказ, выполнение… но ужин уже вот-вот… только вам для начала необходимо принять душ.

– Душ?

– Душ. Это когда вода сверху идёт. Тёплая.

– Я не сумасшедший! Я знаю, что такое душ! Но сейчас…

– А разве вам не хочется? – вкрадчиво поинтересовался доктор. – Всё же вчерашний вечер, да и ночь прошли… насыщенно. И утро. И вот уже снова к вечеру дело.

– Хочется, – Наум Егорович поскрёбся и проворчал: – Вот пока вы не сказали, так не хотелось! А теперь хочется!

– Вот видите. Тогда прошу, Пётр вас проводит. Помоетесь, переоденетесь…

– Зачем?

– Помилуйте, ну вы же чистый будете. Куда вам после душа натягивать грязную эту одежду. Ещё и рваную.

– Она моя! – Наум Егорович вцепился в рубашку, точно её собирались отнять вот прямо сейчас.

– Конечно, ваша… но вы не думали, что в ней может быть?

– А что?

– Да что угодно! Вы же хранили эту одежду дома, так?

Кивок.

– И как знать, не обработала ли её ваша сестра? К примеру, ядом?

– Что⁈

– Нет, нет… это так, предположение. Но даже вот взять те же голоса… существ… может, они спрятали в вашу одежду следящее устройство?

– Да-а-а? – протянул Наум Егорович, ощупывая край рубашки.

Следовало признать, что рубашка эта была изрядно заношена, не единожды штопалась, да и пуговицы на ней собрались разномастные, явно по принципу «лишь бы в петлю влезала».

– Ну вы же учёный человек! Вы же понимаете, что так просто высокие технологии не обнаружить. Поэтому логичнее всего что?

– Что?

– Просто сменить одежду! – радостно сказал доктор. – Поверьте, в нашем санатории заботятся о постояльцах.

И всячески их оберегают от жизненных невзгод. Причём явно, не принимая во внимание мнение самих постояльцев.

– Мы заказываем одежду у одного эксклюзивного поставщика. Только натуральные ткани. Ручная работа, но современный дизайн…

Не тот, который с чересчур длинными рукавами?

– Индивидуальный пошив. А какие мягкие халаты! Поверьте, вы в них влюбитесь…

– Ладно, – Наум Егорович решил не упрямиться. От психа обыкновенного до психа буйного рукой подать. Вместо этого он показал рукой на человека, который всё так же лежал на боку. – А это кто?

– Это… это… – глаза доктора забегали. – Это… ещё одно обстоятельство непреодолимой силы. Поверьте, он вас не побеспокоит. Он будет спать…

– Всё время?

– Конечно.

– Это ж не нормально.

– На первом этапе лечения, которое он проходит, это как раз вполне нормально. А как только починят проводку, мы вас расселим. Нам жаль, что вы вынуждены претерпевать такие неудобства… но увы, к сожалению, иных вариантов нет…

Наума Егоровича подхватили под локоток и вывели из палаты. А дверь в неё прикрылась с едва слышным щелчком. Мигнула красная лампочка на кодовом замке. Ага, и над дверью тоже камера имеется. Правда, явно прикрученная впопыхах, а потому глядела она не в проход, а куда-то в сторону и в потолок.

Ремонт до душевых не добрался. Во всяком случае, что-то подсказывало, что эта желтоватая плитка помнила иные времена. А вот поблескивавшие глянцем краны не слишком сочетались с темными трубами. Но вода имелась, причём даже горячая.

И это хорошо.

Одежду Наума Егоровича прибрали, а в предбанничке, на низенькой лавке, оставили новую: просторные полотняные штаны и такую же рубашку. Ну и обещанный халат имелся, из какой-то мягкой ткани, он и вправду был весьма приятен. Наум Егорович даже подумал, что надо будет его потом, по окончании операции с собою прихватить. Потом тут же устыдился.

А следом заметил, что халат имеется, но вот пояс к нему выделен не был.

В комплекте к одежде шли резиновые тапочки весёленького лазурного цвета.

По размеру.

А вот одежда даже великовата местами, но это так, мелочи.

– Вот видите! Совсем другой человек! – радостно воскликнул доктор. – Если хотите, можем посетить парикмахера!

– А у вас и он есть?

– Конечно! И на маникюр я вас запишу. И на педикюр. И на спа-процедуры…

Ага, если так-то, можно поверить, что и вправду санаторий. Как-то оно… чересчур для дурдома.

А сосед проснулся. Он сидел на кровати, чуть покачиваясь, и взгляд его был рассеян.

– Он проснулся! – сказал Наум Егорович, для верности указав на соседа пальцем.

Кстати, того тоже успели помыть да переодеть. Вот только одежда была явно великовата, а потому широкий ворот рубахи съехал на плечо, обнаживши его. В дыру проглядывала часть татуировки.

– Не стоит переживать. Мы просто провели с вашим соседом гигиенические процедуры. Вы же не хотели бы, чтобы он вам тут вонял?

– Нет, – сказал Наум Егорович.

Без соседа было бы проще.

Или… с камерой, которая ведёт постоянное наблюдение, не больно-то погуляешь. Да и дверь, которая снаружи запирается, вполне себе аргумент. А вот соседа и порасспрашивать можно. Если, конечно, его опять чем-нибудь не накачают.

– И поужинать ему надо. Нехорошо людей голодом морить, – сказал доктор и повернулся было к двери.

– А тут что, столовой нет? – поинтересовался Наум Егорович.

– Боюсь, что нет.

– А почему? В санаториях столовые есть! Я знаю.

– Это в обычных они, конечно, имеются. А наш… эксклюзивный…

Эксклюзивный санаторий строгого режима.

Звучит.

– И наши посетители предпочитают уединение. Поэтому мы подаём обеды и ужины в палаты.

– А завтраки?

Мало ли, вдруг в этой эксклюзивности и завтраки не положены. Хотя жаль. Общая столовая расширила бы возможности. Глядишь, и получилось бы снять кого из местных клиентов.

– И завтраки в том числе. А также вторые завтраки, полдники и кефир перед сном.

Эк они… Вот вроде и понимаешь, что вне закона, а туда же. Кефир перед сном. Прям повеяло подростковыми воспоминаниями и больничкою, в которой тоже перед сном кефир давали.

– Кефир – это хорошо… это отлично. Несите.

– Кефир?

– Ужин! – рявкнул Наум Егорович. – А то я прям изголодался весь. И он тоже, небось.

– Да, да, сейчас подадим…

Ужин и вправду привезли практически сразу. На отдельных тележках. Одну подкатили к кровати Наума Егоровича, на которой появилось пухлое стёганое покрывало. Да и свежее бельё с милыми зайчиками.

– Приятного аппетита, – сказал Пётр, занимая место у двери.

– А вы что, так и будете смотреть?

– Да.

– А я не хочу, чтоб на меня смотрели! У вас глаз недобрый! Оба глаза! Но левый хуже!

Пётр сделал вид, что не услышал.

– И вообще, я не могу есть, когда на меня пялятся!

И теперь не возымело.

– Выйдите! – взвизгнул Наум Егорович, надеясь, что прозвучало истерично. И в комнату заглянул доктор:

– К сожалению, согласно правилам внутреннего распорядка потребление пищи должно проходить под наблюдением младшего медицинского персонала, – произнёс он. – Так положено!

– Зачем?

– Для вашей же безопасности. В прошлом году наш гость подавился вишенкой. И едва успели спасти. Теперь мы бдим.

Бдят. Конечно. Небось, какой-то пакости насыпали, а теперь вот бдят, чтоб съели. И наверняка, если Наум Егорович попробует поменяться с соседом, это пресекут.

– Я не люблю такой компот! – Наум Егорович поднял стакан. Пластиковый, к слову. Тоненький и хрупкий. Таким не повоюешь.

– Увы, сегодня только этот. Завтра вы сможете сделать заказ из меню…

Всё-таки терпеливый он человек, этот доктор. И хорошо. На зоне терпение очень даже пригодится.

– Ладно, – Наум Егорович выпятил губу и, наклонившись, понюхал. Еда ожидаемо пахла едой. И да, вполне себе… тефтели в сливочной подливе. Гора свежего пюре, с которого стекали желтоватые реки подтаявшего масла. Салат из свежих овощей. И кусок торта. Порции тоже немаленькие.

– Приятного аппетита, – доктор едва заметно кивнул Петру и удалился.