Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 349 (всего у книги 359 страниц)

Из второй машины, шикарного серебристого «БМВ», вышел холеный и самоуверенный мужчина в летах, с благородной сединой – это был Кирилл Евгеньевич Панкратов. За ним выбрались двое – серьезный дядечка с короткой седеющей бородкой и важная тетенька, и тоже стали подозрительно озираться. Эти трое были представителями научного сообщества, которых Белоглазовы уломали поглядеть на чудо. Наконец, из третьей машины выбрался спортивный молодой мужчина в джинсах и кожаной куртке, обошел автомобиль, открыл дверцу и галантно протянул руку. И только тогда уже по-королевски появилась суперэлегантная дама в расклешенном пальтишке цвета топленое молоко, серебристой шляпке-чалме «Персея» и огромных темных очках.

– Эта у них за главную, – сказал первый сосед, тот, что Серега. – Ясен пень. Жена губера, точно? Колян?

– Ага, усыновлять наших бомжей будет. – Второй сосед по имени Колян шумно плюнул сигаретой в сторону. – Может, переберемся на ту сторону? Своими прикинемся? И нам перепадет?

– Ты про крышу?

– Я про лучшую жизнь.

Из «Газели» неторопливо выползли двое вальяжных молодцов в спецодеждах.

– А эти зачем, Колян?

– Да хрен его знает. Вон бугаи какие. Сейчас таскать что-нибудь будут. Говорю же – подарки привезли.

А между гостями приюта уже завязался диалог.

– Хочу вам представить нашу благородную даму, – обратился к трем медикам Панкратов. – Директор благотворительного фонда «Луч надежды» Елизавета Михайловна Сорокина. Прошу любить и жаловать.

И затем уже представил госпоже Сорокиной двух ученых мужей и ученую даму: трех докторов наук, первый из которых, седобородый, был еще и знаменитым профессором всероссийского значения, заведующим кафедрой генной медицины. Прозвучало его имя: «Павел Алексеевич Каратаев».

На пороге гостей уже поджидал настоятель приюта «Рассвет» при общине «Братство седьмого дня» – Франц Иванович Штосс. И скромного, но сурового вида женщина, сестра-хозяйка из общины по имени Марта.

– Что ж, дамы и господа, – с легким немецким акцентом произнес Франц Иванович. – Милости просим.

Дама в чалме «Персея» и темных очках оглянулась на ворота:

– А где же пресса?

– Опаздывают раздолбаи, – сказал Анастас Прокопович. – Заходим или как?

– Эй, ребята! – крикнула дама в очках двум бугаям из «Газели». – Тащите холодильник, кулер и воду! И баулы с одеждой! Короче, все несите!

Крепыши открыли заднюю дверцу «Газели», в которой стояли огромные картонные короба.

– Точно от губера, – сказал с явной завистью сосед Серега.

– Да, я бы тоже от нового холодильника не отказался, – поддержал его Колян. – И от кулера с коньяком.

Члены процессии друг за другом стали входить под своды окультуренного барака…

Именно такую картину Андрей Крымов и предполагал увидеть: три десятка бездомных сидели на аккуратно застеленных сиротскими одеялами койках с панцирными сетками. Все смотрели на группу хорошо одетых людей, которые явились сюда, как приходят ротозеи в зоопарк поглазеть на братьев наших меньших. Скажем, на обезьян. Здешние аборигены смотрели на гостей по-разному: кто мрачно, кто безразлично, кто с завистью, а кто с интересом и хитро. Как-никак, а от посетителей зоопарка можно получить связку бананов, а то и две, что завсегда хорошо. Мы вам голые зады показываем, прыгаем и гукаем, а вы нам вкусности бросаете. Мы готовы – валяйте, двуногие.

В бараке стоял насыщенный запах ландыша: как видно, помещение хорошенько опрыскали перед визитом, и не один баллон вылили заботливые герр Штосс и фрау Марта и в пространство, и на обитателей приюта. Тут они явно не поскупились.

– Дорогие друзья, постояльцы приюта «Рассвет», я вам уже говорил, что сегодня у нас будут гости, – высокопарно и с акцентом произнес Франц Иванович, – которые помогут вам начать новую жизнь. Да-да, не удивляйтесь, именно так! Так вот, хочу вам представить товарищей из благотворительного фонда «Луч надежды» и нескольких медицинских учреждений нашего города, это ученые, биологи, медики и бизнесмены, которые привезли вам подарки.

– А чё за подарки? – спросила сухонькая бомжиха в тужурке и с рыжими в седину волосами, похожими на паклю.

– Конфетки-бараночки, – ответил Анастас Прокопович. – К чаю!

Бомжи стали недоверчиво переглядываться.

– Мы привезли вам предметы быта, – быстро поправил его Франц Иванович. – Новый трехкамерный холодильник «Стинол» и кулер для воды с большим запасом этой самой воды. И одежду кое-какую.

– Вот бы нам кулер со спиртягой, – заметил длинный и волосатый бомж в шинели и кроссовках, лицом похожий на Григория Распутина. – И бутылей к нему побольше.

– Раскатал! Такой только в сказках бывает, – махнула на него рукой бомжиха. – В тридесятом царстве.

– Вот бы скатать туда и обратно, – вздохнул длинный в шинели. – За кулером. – Он огляделся. – Есть у кого адресок?

Бомжи скромно осклабились, показывая щербатые рты. Но идея-то была хорошая! Прямо как у двух соседей за забором.

– Помолчи, Зыгин, – процедила Марта.

От одного ее взгляда уже хотелось встать по стойке смирно.

– У нас есть еще один подарок – он получше любого кулера будет, – заметил все тот же Анастас Прокопович. – Мы вам привезли уникальный медицинский препарат.

– На спирту? – воскликнул тот же Зыгин. – Ну хоть он-то?

И вновь все бомжи сдержанно заржали.

– Выселю, – очень серьезно пригрозила Марта. – Без шуток.

– Да ладно, ладно, – пробурчал тот и откинулся на подушку, заложив руки за голову. – Пошутить уже нельзя. Помечтать!

– А что он, собственно, делает? – вдруг шепотом спросил Штосс у Панкратова, который выглядел и презентабельнее, и увереннее других. – Этот ваш препарат? Я так и не понял, кстати…

Он спросил бы у дамы-командирши, но она выглядела так неприступно в своих темных непроницаемых очках, что немец не осмелился потревожить ее.

– Наш медицинский препарат называется «Луч надежды», – перехватывая инициативу, громко объявил Кирилл Евгеньевич. – Он излечивает ото всех болезней! Буквально ото всех!

– Как мумие, что ли? – хрипло спросил один из бомжей в тулупчике и шапке-ушанке.

– Что-то вроде того, – кивнул аптечный олигарх. – Только значительно лучше. И на сто процентов. Только вам надо дать согласие. Чтобы все было по закону.

В этот момент два бугая стали заносить в двери упакованный в картон холодильник.

– Так вы что, на нас опыты будете ставить? – спросил другой бомж, с подавленным изможденным лицом, очень скромного вида. Возможно, в прошлой жизни он был интеллигентным человеком, даже с высшим образованием. – Потому вы нас подарками задабриваете?

– Ну нет, что вы! – возмутился Панкратов. – Как вы могли подумать?

– А разрешение у вас есть? – спросил все тот же изможденный бомж-интеллигент.

– Никто над вами опыты ставить не будет, – начиная раздражаться, замотал головой Панкратов. – Мой сын уже принял это лекарство и вылечился от тяжелой болезни. Это правда. Вам нужно только согласиться сделать укол. Один укол! Сегодня это бесплатно, завтра такое удовольствие будет стоить больших денег.

– А чего вы к богачам-то не заявились, а? – кивнул в их сторону бомж в телогрейке и шапке-ушанке. – Это им в кайф долго жить! А мы так все подохнуть больше мечтаем. Да не принимает Господь. Слышь, братцы? – обратился он к своим. – На нас решили испытать, не передохнут ли бездомные? – В его голосе слышался укор.

– У нас несколько социальных групп, – выступил вперед Анастас Прокопович Белоглазов. – Сегодня – вы, завтра – богачи, как вы их называете. Все по порядку.

– Не верю я им, – покачала головой маленькая сморщенная бомжиха в тужурке. – Не верю!

– Прямо как Станиславский, – тихонько и зло усмехнулся Анастас Прокопович. – Надо было их напоить вначале вусмерть, а потом уже уколы делать. Я так и предлагал, кстати, да вы, Франц Иванович, запротестовали: не гуманно!

– Конечно, не гуманно, – кивнул немец. – Все должно быть по доброй воле. Демократично.

Три медика скептически наблюдали за этим вече.

– Мы вам счастье принесли, правда! – теперь уже почти возмущенно бросил Кирилл Евгеньевич. – У меня сети аптек по всей России – уж мне-то можете поверить.

– А ты себе его вколи вначале, – предложил бомж в телогрейке и шапке-ушанке. – А мы поглядим. Откинешься – не откинешься. Или слабо?

Предложение застало бизнесмена Панкратова врасплох.

– У меня нет тяжелых заболеваний, но мой кот Барсик уже принял лекарство…

– Зря вы это про Барсика, – скривил губы в его сторону Анастас Прокопович. – Ой, зря. Сейчас взбунтуются.

И оказался прав.

– Так мы у них, стало быть, за котов идем?! – взывая к собратьям и вставая с панцирной кровати, спросил бомж в шинельке и кроссовках. Он оказался еще выше, чем можно было предположить вначале. – У-у, братья! – возмущенно завыл он. – Если они такие песни поют, то нам точно хана! Морить нас пришли! Давай прощаться!

– Фашисты, – зло кивнула маленькая бомжиха. – Убивать нас будут. Уколами. Этот вон, бородатый, – кивнула она на профессора, – старый гриб, он и будет.

– Господи, какая же она мерзкая, – процедил седобородый профессор Каратаев. – Глаза бы на нее не смотрели.

Бомжи стали роптать. Пора было брать быка за рога.

– Елизавета Михайловна, – тихонько пропел Анастас Прокопович. – Ваше слово.

Дама в очках выступила вперед.

– Хватит базаров! – Резкая, как выстрел, реплика заставила замолчать буквально всех, даже длинный бомж в шинели перестал выть, осекся на полуслове. – Есть призовой фонд! Пять блоков сигарет «Винстон» тому, кто не побоится и даст сделать себе укол, – громко сказала она. – А еще бутылка коньяка «Наполеон», лично от меня. Здоровье, молодость и удовольствие гарантированы! Ну? Кто смелый?

– Я! – крикнула сморщенная бомжиха в тужурке. – Я смелая! Я сделаю укол!

– Ты ж говорила, Люська, что боишься сдохнуть, – запротестовал бомж в телогрейке и шапке-ушанке. – Что травить нас пришли?

– Обстоятельства изменились, Бобер.

– А я думал, ты идейная. Так что, уже не боишься?

Тут бугаи внесли в барак и кулер.

– Вот выжру пузырь «Наполеона», выкурю пять блоков «Винстона», а потом сдохну, но не раньше, – предупредила бомжиха. – Понял?

– Понял, – откликнулся Бобер.

– Я готова – делайте! – громко и во всеуслышание объявила смелая бомжиха.

– Браво! – сказала дама в очках. – Как вас зовут?

– Люсинда, – ответила бомжиха.

– Чудное имя.

– А то! Папка, алкаш, постарался. С похмелья назвал.

– Семен Прокопович, действуйте, – обернулась дама к хранителю серебряного чемоданчика.

– Не-е, – замотала головой бомжиха Люсинда. – Не так! Вначале пять блоков гони и пузырь, красотуля. А то ишь какая умная! Сразу под нож.

– Гоните, – поправила ее властная дама в очках. – На «вы», Люсинда, обращайтесь ко мне на «вы».

– Ну ладно, гоните, – хмуро сказала та. – Пять блоков и пузырь.

– А в денежном эквиваленте возьмете, Люсинда? – спросила дама в очках.

– В чем? – сморщилась та.

– Баблом возьмете, Люсинда? Приблизительно десять штук? Ну?

Бомжи оживленно зашептались: «Десять штук!»

– Этот балаган когда-нибудь закончится? – тихонько спросил у коллег профессор медицины Каратаев. – Может, это шоу «скрытая камера»?

Но его коллег эта сценка, кажется, забавляла – тут и в цирк ходить не надо.

– Анастас, – в свою очередь, окликнула дама одного из близнецов. – У меня с собой капусты нет – найдешь?

Анастас Прокопович все сделал мигом.

– Вот, Люсинда. – Он вышел вперед и взмахнул перед носом бомжихи двумя красными и двумя зелеными купюрами. – Идет? И еще две штуки от меня сверху? Сделка состоится? Только чтобы поскорее. С нами светила науки – их еще дела ждут.

– Ну ладно, если светила, – сказала Люсинда.

Она хотела было проворно выхватить у него из руки желанные купюры, но Болтун оказался ловчее – вовремя отдернул руку.

– Хрен тебе, пока укол не сделаешь. Я твоему шефу деньги отдам. Он – честный. Как уколешься, будут твои. Идет?

– Идет, – кивнула та.

– Франц Иванович, держите бабки. – Анастас Прокопович передал немцу четыре купюры и кивнул брату: – Готовь укол, Семен. А я дам документы на подпись нашей Люсинде. На согласие участвовать в эксперименте. Да, а вы как думали, госпожа Люсинда? – Он поднял брови. – Но при свидетелях, и они распишутся. Без дураков. Никакого кидалова. Все честь по чести.

– Черт с вами – подпишусь! – Предвкушая пир, Люсинда торопливо занесла руку над листом бумаги. – Только я забыла, как это делается… Я про подпись.

– Средневековые короли ставили крестик на документе, – вспомнил Болтун, взглянул на даму в очках и шепотом добавил: – Сам видел! – И когда дама в ответ улыбнулась ему, вновь обратился к бомжихе: – Да поставь ты что угодно! Смелее! Галочку поставь!

Люсинда выдохнула и поставила закорючку на документе.

– И что, печень хватать не будет? – спросил бомж в телогрейке и шапке-ушанке по кличке Бобер.

– Печень станет как у младенца, – заверил его Анастас Прокопович. – И стул тоже: здоровый и быстрый. Без запоров!

В этот момент Семен Прокопович уже набирал из ампулы в шприц золотой раствор. Серебряный чемоданчик был открыт. Его содержимое с подсветкой, с ампулами в гнездах, так и переливалось золотыми искрами. Бомжи уже давно сползли с постелей, но держались на приличном расстоянии от гостей, чтобы не смущать их нежелательными ароматами. Надзирательница Марта сама отпихивала их свернутым в трубочку старым журналом «Работница».

– А куда делать будете, в руку? – спросила Люсинда. – Или в зад? Я стеснительная, чтобы при всех.

И эти все тотчас и в очередной раз заржали и загоготали.

– В плечо будем делать, – взяв на изготовку шприц, строго сказал худой близнец. – Ну?

– А как скоро эффект будет? – вытягивая шею, спросил бомж-интеллигент.

– Эффект мгновенный, – ответил Анастас Прокопович. – Чудо, как говорится, ждать не любит.

– Ну что, Люсинда, вы готовы? – нетерпеливо спросил Злыдень. – Лекарство нужно использовать сразу.

– Готова-готова. Слышь, Каланча, и ты, Бобер, если что, отомстите за меня, – потребовала Люсинда. – Жестоко отомстите.

– Еще как отомстим, – кивнул длинный в шинели. – Жестоко отомстим!

– Ага, – кивнул его друг в телогрейке.

Бомжиха сняла тужурку и закатала рукав старой рубахи.

– Делай, лекарь! – решительно бросила Люсинда. – Оздоровиться хочу! Помолодеть, блин!

Морщась от ее терпкого запаха, Белоглазов протер прокопченную руку спиртом и метко всадил иглу в плечо.

– Ай! – воскликнула та. – Злодей…

Золотой раствор быстро ушел в тело бомжихи. Анастас Прокопович заботливо улыбнулся:

– Лучше прилягте, Люсинда, а то еще рухнете от волнения и счастья.

– Не боись – не рухну, – ответила та.

– Хотя бы присядьте, госпожа Люсинда, – мягко потребовала дама в темных очках. – Доктор не просто так говорит. Что вы как маленькая?

– Ну ладно, присяду, – ответила та, не желая перечить строгой благотворительнице.

А потом и ноги забросила, и прилегла. В бараке стало на удивление тихо.

– А колоть обязательно? – спросил интеллигентный бомж. – Или можно просто выпить лекарство?

– Можно и выпить, – ответил Кирилл Евгеньевич Панкратов, который и сам еще недавно задавал такой же вопрос. – Но лучше уколоться. Чтобы сразу в кровь.

Семен Прокопович, он же Злыдень, нетерпеливо оглядел бомжей.

– Может, сразу и других уколем? – риторически спросил он. – Чего ждать? Терять время?

– Пусть сначала на Люсинду подействует, – заметил Бобер. – Не окочурится девка наша, тогда и мы уколемся.

Люсинда погрозила ему сухим кулачком.

– Ты нас не торопи, доктор, – кивнул длинный и лохматый в шинели и кроссовках. – На тот свет еще успеем. А вот если Люсинда окочурится – у-у!

– Да не каркайте вы, – оборвала их бомжиха. – Хуже соро́к!

Все вновь умолкли. Прошла минута, вторая, третья…

Тут в барак и ворвалась пресса – трое веселых молодых людей, один с камерой.

– Где тут сенсация? – спросил тот, что с камерой.

– Где вас черти носили? – грозно спросила дама в очках.

– Пробки! – оправдался один из них.

– Молчите и снимайте, – приказала она. – И чтобы ни звука!

– А чё будет-то? – спросил второй молодой журналюга.

– Увидите, – процедила дама.

Пресса затихла и стала следить за лежавшей на кровати бомжихой, на которую, как на пифию-предсказательницу, таращились все.

Прошла еще минута…

– Ой, – вдруг пробормотала Люсинда, отрывая от подушки голову. – Ой-ёй! Чё это со мной? Пацаны? Эй, отравители, чё со мной?!

Все еще теснее потянулись к ее кровати. И друзья-бомжи, и гости, и пресса, но в первую очередь – три ученых медика. Профессорская седая борода лопатой так и лезла впереди всех.

– Матерь Божья, – прошептал профессор Каратаев. – Этого не может быть…

Призывы к силам небесным вперемешку с матюгами так и сыпались со стороны аборигенов. А Люсинда все энергичнее ощупывала свое лицо и не узнавала его. На ощупь не узнавала. Пока не увидела свои руки и не отпрянула от них же. Но куда денешься от своих рук? Они всегда с тобой. А ее руки менялись – с них сходил прокопченный цвет, как слезает мертвая кожа, оставляя место новой розовой, руки наливались цветом жизни, кровью и телесной чистотой одновременно, грубые узлы на пальцах таяли, розовели ногти.

– Лицо! Смотрите на ее лицо! – жарко прошептал Каланча. – Люська, я тебя замуж возьму, слышь?! Прям сегодня!

– Это же чудо, – пролепетал светило науки генетики профессор Павел Алексеевич Каратаев, отступил, схватился за сердце, покачнулся и опрокинулся назад, на руки двух своих коллег.

Но те не бросились спасать шефа – они оставили его у койки бомжихи Люсинды и потянулись с общей толпой. А тянуться было куда. За главной героиней! Люсинда бодро сбросила ноги с кровати, соскочила прямо-таки девочкой и двинулась к заветному месту.

На стене барака, в центре, висело большое зеркало, по которому расходилась паутина трещин. Его не любили местные жители, обходили стороной, потому что ничего хорошего они в этом зеркале увидеть не могли, кроме своих прокопченных физиономий, перекрошенных от алкоголя и мытарств, спутанных косм, бород и красных от той же выпивки заплывших глаз. По нему однажды и саданул кулаком разгневанный Каланча – так и осталось зеркало с мелкими трещинами по всему полю. Только Крымов обернулся назад – на несчастного бородатого старика, колотившего пятками по полу. Бросился к открытому серебряному чемоданчику братьев Белоглазовых, схватил ампулу, шприц, сорвал упаковку, сломал головку, набрал золотую жидкость в шприц и кинулся к лежавшему и хрипевшему на полу профессору. И прямо через рукав пиджака вколол ему лекарство. А вдруг – чудо? Вдруг спасет? И только когда профессор перестал брыкаться и открыл глаза, когда восторженно прошептал: «Я видел чудо!» – Крымов метнулся к остальным.

Окружив Люсинду, они стояли в почетном молчании. Снимал кинооператор, снимала на миниатюрную камеру дамочка, доктор наук. Снимали на телефон Панкратов и Франц Иванович. Крымов рассмотрел не саму Люсинду, а ее отражение в зеркале – там лучилось счастьем, страхом и восторгом миловидное личико тридцатилетней молодой женщины, рыжеволосой, в кошмарной робе бомжихи. Карие глаза блестели живо и остро.

– Это я? – шепотом спросила она.

– Ты, ты, – усмехнулся Анастас Прокопович. – Ну красотка, а?

– Да я себя и не помню такой…

– Сейчас еще шмотки найдем тебе – и вперед, в новую жизнь! – рассмеялся все тот же Болтун. – Только не пей больше много и все подряд.

– Не буду, – покачала головой Люсинда.

– Да-а, дела! – тоже качал головой, но только утвердительно, бизнесмен Кирилл Евгеньевич Панкратов. – Ой, дела!

Но он-то был готов к такому повороту событий – сам прошел эту быструю школу.

– Ах, Люсинда, Люсинда, ой, конфетка! – восторженно шептал Каланча.

– Наша конфетка, – вторил ему восторженный Бобер.

– Моя конфетка, – зыркнул на него Каланча.

– Наша, – настойчиво повторил Бобер.

– Моя! Делай нам уколы, лекарь! – вдруг завопил что есть мочи Каланча, сбрасывая плащ и оставаясь в драной майке без рукавов. – Делай нам уколы!

– Уколы, уколы! – напирая на них, завопили оставшиеся бомжи.

Кинооператор из прессы понял, что у него бинго, и уже не отлипал глазом от окошечка камеры.

– Сей момент! Только не толкаться! – громко предостерег их Анастас Прокопович. – Еще ампулы перебьете! Слышите меня?! Так и сдохнете бомжарами немытыми! Слышите?!

– А ну отступите! – яростно крикнула на них дама в темных очках. – В очередь, сукины дети! Всем достанется! Оголяйте руки! Я тоже берусь за дело, – сказала она братьям-близнецам. – Анастас, и ты подключайся!

Бомжи стали мигом раздеваться и подставлять руки.

– А можно нам тоже? – спросила дамочка-врач, уже далеко не юная доктор наук. – Елизавета Михайловна? – В ее голосе звучала мольба человека, перед которым открылись сокровища, но они могли и закрыться.

– Можно, – кивнула дама в очках.

– А мне? – дрожащим голосом вопросил ее коллега с короткой седеющей бородкой.

– А почему нет? Вперед!

А Крымов смотрел и не понимал, на самом деле все это происходит или же это сон. Он даже ущипнул себя за руку, потом второй раз и третий, но уже очень больно. Нет, это была явь. А в окошко в этот момент на чудо таращились двое соседей – Колян и Серега, переглядывались и смотрели вновь. Два бугая-грузчика курили у своей «Газели» и ничего не видели. Они и так были молоды и здоровы.

Неожиданно позади Крымова появился моложавый мужчина с непомерно огромной бородой. Похожий на хипстера. Ровесник Андрею. В мешковатой одежде, которая висела на нем как на вешалке, он встал рядом.

– Мы не спим? – зачарованно спросил бородач.

Не сразу, но Крымов угадал в нем профессора Каратаева, светило науки, которому только что спас жизнь.

– А вы как думаете, профессор?

– Я думаю, что сейчас небеса разверзнутся и начнется конец света.

– Шутите?

– Да нет, какие тут шутки. Именно так и бывает. Земля налетает на небесную ось – и конец всему. А это почище небесной оси будет.

Профессор стоял слева от Крымова, справа к детективу подошла миловидная девчонка с задиристым выражением лица, в джинсах в обтяжку по хорошей фигурке и в теплой куртке.

– Ну чё, красавчик, назначишь мне свидание? – Она бесцеремонно хлопнула Андрея по ягодице. – Как у жеребца! Качаешься. Или мне самой проявить инициативу?

Пока они говорили, Люсинда раскрыла один из баулов с одеждой и прибарахлилась. Но вот в чем дело – она помолодела еще лет на десять.

– Ты опять изменилась, это как понимать? – спросил Крымов.

– Пока вы тут емлом щелкали, я одну ампулу увела, башку ей сколола и выпила золотой бальзамчик-то. И вот тебе – новая я. Сегодня точно мой день. Слышь, профессор, борода, – требовательно обратилась она к врачу, – я могу и с двумя сразу. С тобой и с красавчиком. У меня большой опыт на этот счет. Что скажешь, доктор, хочешь?

– А что, мысль интересная, – с интересом оглядев ее, заметил помолодевший профессор. – А то я уже стал забывать, как оно все это делается… А где?

– Да в каптерке Марты. В ее закутке. Там диванчик есть. Красавчик, а ты?

– Я – пас, – откликнулся Андрей.

– Ну как хочешь. Многое упускаешь. Пошли, профессор? Смотри, какая я? – Она призывно подвигала бедрами. – Тело-то какое! А? Красотуля! Даже грязь сошла. И никаких болячек – как младенчик буду!

– Вы спятили, да? – вопросил Крымов. – Да что с вами такое?

– Да к черту, если мир налетел на небесную ось, – махнул рукой профессор и зацепил руку Люсинды. – А там открыто, в закутке? Ключ-то есть?

– Да есть у меня все, не боись. Изнутри на щеколду запремся. Я те щас такое покажу – ум потеряешь.

– Пошли, затейница, – кивнул профессор.

И они действительно прошли мимо двух рядов кроватей и скрылись в противоположных дверях барака.

Входная дверь пришла в движение. Крымов увидел, как вошли двое незнакомцев, скромно, бочком, потом вспомнил, что уже видел их. Эти двое курили и таращились на них через забор. Соседи! Они быстро разделись и подставили руки под шприцы. А многие бомжи, преображаясь, уже оглядывали себя в разбитом зеркале, гримасничали, кривлялись, строили друг другу рожи. Внешне они изменились, но куда было деть многолетний опыт бродяжничества и алкоголизма? Смахнуть богатый бэкграунд лекарство «Луч надежды» никак не обещало. Немка Марта тоже успела помолодеть и стать похожей на юную нацистку, готовую к спортивным состязаниям во славу рейха. Только Франц Иванович отказался: «Это святотатство!» – выкрикнул он и убежал. А потом вернулся, перекрестился и потребовал сделать ему спасительный укол во имя будущих духовных подвигов.

– А ведь я когда-то кандидатом наук был, – признался Крымову помолодевший бомж, тот, что имел интеллигентный вид даже в обезличенном состоянии. – По микробиологии. Денег не платили. Жена бросила, детей забрала, квартиру я сам отдал им, дурак, думал, жить назад позовут, и покатился я по наклонной. Теперь буду наверстывать.

– Докторскую, что ли, писать? – спросил детектив. – По микробиологии?

– Да хоть так.

– Оденьтесь вначале, – посоветовал ему Крымов и кивнул в сторону. – А потом уж и пишите. Барахло в бауле.

– Где моя Люсинда? – подходя гигантскими шагами, спросил огромный высоченный мужик, молодой и сильный, в поношенной джинсе из уцененки, с горящими глазами. – Куда делась эта потаскуха?

Зыгин так и зыркал глазами по сторонам.

– Понятия не имею, – усмехнулся Крымов и направился на выход. – Ищите и обрящете.

Тут ему делать больше было нечего. А вот похотливого профессора ждала, как видно, суровая экзекуция. Если попадется, конечно, бедолага.

– Ты куда? – в спину спросили его.

Андрей Крымов обернулся. Лиза сняла очки и вопросительно смотрела на него.

– Выкурю на улице сигарету, милая, – ответил он. – Только бы не свихнуться от такого подарка человечеству.

За ним вышли двое молодцов. И хотя их лица сильно изменились и порозовели и заблестели глаза, Крымов узнал их.

– Слышь, Колян?

– Ну?

– Я вот прям щас, пока Зинка гостит у тещи, соберу вещи и укачу на Дальний Восток. Есть у меня там один адресок. Пусть сама тут разбирается со своими спиногрызами как хочет. Это ее дети – не мои. Долой хомут! Я теперь сам себе режиссер и хозяин – больше на мне никто не поездит.

– Завидую, Серега, – вздохнул Колян. – А мои спиногрызы – мои, куда я от них? Но Валька же старуха совсем! Блин, что мне с ней делать?

– Ну так ты и для нее ампулу возьми. Чё тормозишь? Попроси у этих ученых – они вон какие щедрые.

– Ведьму омолаживать? – Подумав, Колян замотал головой. – Не-е. Она мне столько всего наговорила за эти годы – и такой я, и сякой. И скотина, и говно, и алкаш, и т. д. Она мне хоть молодая, хоть старая – поперек глотки давно. А помолодеет – только силы жрать меня прибавится. И что, повторить судьбу летчика Гастелло заново? Сейчас хоть молчит больше. Сам знаешь: втихаря презирает и ненавидит.

– Знаю, – кивнул его товарищ.

– Хе! – вдруг оптимистично вырвалось у него.

– Чего?

– А может, тоже забить на всех? А? Я ведь сейчас любую молодуху сниму. Или с тобой – на Дальний Восток? И уже там разгуляться.

– Ведьма ведьмой, но у тебя дети, родная кровь.

– А что родная кровь? Мне теперь старший – ровесник. Кто я теперь ему? Клоуном выглядеть? И как вообще мы с нашими паспортами будем? Рожи совсем другие. А с другой стороны…

Колян уже посмеивался.

– Что с другой стороны?

– А то, Серега. Ты вот что подумай. Скоро об этом париться не придется.

– Почему?

– Не врубился? Скоро у всех рожи переменятся. Чудо только начинается, сечешь?

– А-а, точно ведь.

– Вот и я про это. Завтра за эти ампулы люди рвать друг друга будут. Это нам свезло – опытный вариант. Концерт только начинается.

– Точно.

– Давай пузырь, что ли, купим? И обмозгуем все толково? У тебя на хате. А потом можно и за билетами на вокзал податься.

Но они не уходили.

– Слышь, ты ведь с ними?

Это обратились к Крымову. Андрей обернулся – спрашивал Колян.

– С ними.

– Ты ж не ученый?

– Не похож?

– Не-а.

Крымов усмехнулся:

– А на кого я похож?

Сосед прищурился.

– На секьюрити. Пойдет? Не обидел?

– В самую точку! Хозяйку охраняю.

– Эту красотку в очках?

– Ага.

– Уважаю. Скажи, только честно, этого лекарства у них еще много? У твоих?

– Ну, во-первых, они не мои. Они сами по себе, я сам по себе.

– Ну, у нее, у хозяйки твоей?

– А во-вторых, ребята, кто ж мне будет докладывать? Но для ваших любимых или нелюбимых жен хватило бы. Вернитесь, возьмите по ампуле, пока не поздно.

Серега и Колян переглянулись.

– Поздно, – подумав, сказал Колян. – Пошли за пузырем, Серега.

– Пошли, – кивнул тот.

Они спустились по ступеням и потопали к своей калитке.

– Да, – глядя им вслед, пробормотал Крымов. – Вот тебе и подарки. Конфетки, блин, бараночки…