Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 359 страниц)

– Русалка, русалка… какие ж вы, городские, дикие-то… – Ляля покачала головой и сняла со лба зелёный листик. – Ты что, никогда русалок не видела?

– Никогда… вообще вас не существует. С научной точки зрения.

– А… ну да, если с научной, то да… ладно, извини. Я и вправду не подумала, – из воды выглянула узкая ладошка, покрытая изумрудной чешуёй. С длинными чёрными коготками и перепонками, которые Ляля, заметив взгляд, с охотой продемонстрировала, растопырив пальцы. – Это чтоб плавать легче было.

– А когти?

– Охотится. Ты когда-нибудь пробовала руками рыбу поймать?

Ульяна мотнула головой.

– Скользкая… но это так… раньше… сейчас-то никто не ловит руками. Да и вообще… ты… нырни. А хочешь… погоди, – Ляля зачерпнула воду. – Закрой глаза.

Ульяна закрыла и открыла тотчас, потому что вода оказалась у неё на макушке.

– Стой. Я, конечно, не ведьма, но вода – это моё… вот сейчас умоемся и заботы уйдут, и тревоги, – голос Ляли стал ниже, он проникал словно в голову, а вода больше не раздражала.

Вода…

Подумаешь.

Мелочь, если так-то… и теплая она. И пахнет вовсе даже не болотом, а наоборот, звенящей свежестью, которую тянуло нюхать и нюхать.

– И набрала же ты, – раздалось рядом. – Ишь, сколько всего… ошмётки какие-то… ну кто ж так колдует? Потом, небось, маешься с головной болью…

– Я не колдую…

– Ага, а откуда тогда? – перед носом повисла чёрная капля на длинной паутинке.

– Что это?

– Это? Это то, что ты не колдуешь…

– У меня дар нестабильный, – призналась Ульяна и впервые, кажется, произнесла это без обиды и стыда. – Раньше ещё, после школы, был просто слабым, но как-то управлялась. И поступить даже поступила…

На бытовую магию.

Платно.

Это, конечно, не высокий практикум, как у Данилы, но… но ведь неплохо.

– Училась вот… чем дальше, тем хуже. Я пыталась. Честно… последний год вообще по старой памяти отметки ставили. Сила вообще ни в какую… я её чувствую, а вот работать… элементарный конструкт создать не могу.

– Это потому что ты ведьма, – Ляля плеснула водой в лицо. – А ведьмам эти костыли не нужны… ну, это как если бы мне плавники обрезать и ласты всучить, чтоб плавала. Понимаешь?

– Нет.

– М-да… ладно… пошли на берег, что ли? Там договорим.

Глава 5
Где речь идет о скоропостижных последствиях недавних событий

Сидя на куче мусора и жуя яблоко, ворона смотрела на пейзаж городской свалки.

Один очень современный роман молодого и, безусловно, до крайности талантливого автора.

Данила открыл глаза.

Белое.

Красивое.

Кто бы знал, до чего красив и многообразен белый цвет. Какой он… насыщенный. Впечатляющий. И оттенков… раз-два-три…

– Четыре и пять, – произнёс Данила вслух и почему-то хихикнул. – Вышел зайчик погулять…

Смех вырвался из горла клокочущими шариками. Разноцветными. Вот как в детстве, когда он с няней в парке гулял, и там шарики продавали. Данила помнит. Пусть говорят, что детские воспоминания – это ерунда, что до трёх или четырёх лет вовсе на них рассчитывать смысла нет, но он помнит.

И человека.

И шарики у него на ниточке. И что няня отказалась покупать, а он расплакался. Теперь вот и у него шарики есть.

Бум.

Надо рот открыть и шарик выпустить.

Бам.

И второй.

Бум-бам…

– Доктор, что с ним? – обеспокоенный голос матушки заставил закрыть рот и замереть. Данила и руки вытянул, уставившись в потолок.

Где он вообще?

Какая разница. На потолке трещинки смешные. Вон те на рожицу похожи, а в углу группа целая, будто живопись наскальная. Только мало, надо бы добавить, чтоб уж целое полотно.

– Как бы вам сказать…

А это Савельев. Целитель? И лично? Стало быть, всё плохо. Данила попытался заставить себя думать, но как это сделать, когда рот полон разноцветных шариков и те норовят выбраться на свободу. Ему же приходится стискивать зубы и не выпускать. Шарики стукались о зубы и уходили в голову, где вязли в мозгах. А мозги были как кисель.

И ещё вон трещинки не отпускали.

Они есть.

Но если Данила отвернётся, то их не останется.

– Он… он умрёт⁈ – нервная нота спугнула трещинки и те поспешили спрятаться под толстый слой побелки.

– Нет-нет, Мария Игнатьевна, что вы. Его жизни ничего не угрожает… это просто… последствия.

– Чего?

– Отравления… – Савельев явно мялся.

– Его отравили? Тоша! Тоша, ты это слышал⁈

И отец тут?

Плохо.

Ругаться станет. Всегда недоволен. С детства прямо. Данила хотел, чтобы отец был доволен. И рисунки рисовал. Стишки учил тоже. Но почему-то забывал. Вот в детской – помнил, а стоило няньке в кабинет отца его проводить, как всё, все слова из головы вылетали.

С шариками.

Точно.

Он тогда, раньше, про шарики не знал. Вот и не удерживал. А теперь стиснул зубы. Щеки же сами собой надулись.

– Тоша, мы должны привлечь… твоя служба безопасности… почему твоя служба безопасности это пропустила! Как ты позволил, чтобы наш сын…

– Это не то отравление, – выдохнул Савельев. – Которое опасно для жизни. Не думаю, что его травили целенаправленно… скорее уж… полагаю, он сам.

– Отравился⁈ Тоша… я говорила, что ты слишком давишь на мальчика! У него нервный срыв!

– Он обдолбался, – прогудел голос отца и шарики во рту затаились. – Маша, угомонись. Я ведь правильно всё понял?

– Боюсь… да.

– Нет, – в голосе матушки слышалось сомнение. – Это… этого не может быть.

– Но это есть, – отец был сух. – Ты посмотри на него. Лежит. Улыбается. И пузыри из слюны пускает. Тоже мне… наследник и надежда рода.

Ой.

А Даниле казалось, что шарики. Это пузыри? Он вытянул губы и скосил глаза, пытаясь разглядеть. Но получалось не очень. Палата большая, отец с матерью далеко и разглядеть получается только тени. Но они тоже смешные. Особенно отцовская. Длинная такая и кривобокая.

– Это ошибка какая-то…

– Ошибкой было не вмешиваться, – голос отца раздался ближе и лицо его, мрачное, округлое, нависло над Данилой. – Слышишь меня?

– Слы-ы-ышу, – отозвался Данила. Получилось как-то растянуто.

Растянуто-натянута.

Рифма.

Смешная.

Смешок сдержать не получилось.

– Что ты принял?

– Н-не знаю, – надо сосредоточиться, потому что то, что происходит, это нехорошо. Очень-очень нехорошо… а рисунок был с шариками. Красивый. Отец же не взял, велел секретарю отдать… а Данила хотел отцу. Секретарь потом выкинул. Смял и выкинул.

Данила видел. В урне.

Так. Надо не о том.

– Это… случайно… получилось.

– Видишь, мальчик ни в чём не виноват! Это всё Стас! Я уверена, что именно он виноват! А я говорила, что он на Данечку дурно влияет…

– Ему не пять лет, чтобы на друга всё сваливать. В его возрасте пора уже головой думать, а не… – Данилу рывком приподняли.

– Тоша, ему дурно…

– Судя по роже, ему как раз хорошо. Ты понимаешь, что ты натворил, полудурок?

Нет.

Не очень.

– Все новости… из каждой дыры только и говорят, как Мелецкий устроил погром в клубе.

Какой Мелецкий?

Мелецких двое. Данила и отец… нет, есть ещё младший брат отца, а у него двое племянников. Те ещё падлы, вечно норовят похвастать грамотами там, олимпиадами…

Они тоже Мелецкие.

– Сам ты, – отец отвесил затрещину.

– Тоша! – мама схватилась за сердце, но на неё внимания не обратили. А выходит, что Данила вслух сказал.

– Вслух, – подтвердил отец. – Тебе бы не завидовать, а пример брать. Они с малых лет при деле, работают… а ты…

– Господи, Тоша… ну нельзя же вот так с мальчиком…

– А как можно? Я на выборы собираюсь, в Думу, а родной сын… устраивает… ладно, убытки погашу… за счёт твоего содержания.

– Тоша!

– Маша… сходи погуляй, пока я и твоё содержание не обрезал.

Мама разом замолчала и вышла. Ну вот… теперь точно конец.

– Правильно понимаешь, – взгляд отца был донельзя мрачен. Настолько, что даже веселость взяла и куда-то исчезла. Данила ощутил, как на языке лопаются шарики. Те самые, разноцветные, из парка. Только вкус у них нехороший, такой, железный, что ли.

– Итак… давай-ка подумаем, – отец подтянул стул вплотную к кровати. – Рассмотрим ситуацию с точки зрения бизнеса. Сначала я вкладывался в твоё обучение. Развивающие занятия. Гувернёры. Языковые школы, лагеря… гимназия частная, в которой в теории тебя чему-нибудь должны были научить. Так?

Данила кивнул.

Гимназия была. И репетиторы. И лагеря, из которых тянуло сбежать куда-нибудь. Только вот охраняли их хорошо.

– Аналогично платил я и за Витиных сыновей. Правда, толку там изначально было больше.

Ну да. Данила слышал.

И способности у них. И старания. А у него голова светлая, но усидчивости не хватает, а ещё внимания, желания работать…

– Именно.

Опять вслух? Что за… Стасику Данила, как выйдет, морду начистит.

– Это вряд ли.

– П-почему? – говорить, не размыкая губ, сложно. А если разомкнуть, то пузырьки-пузырёчки улетят.

– П-потому, – передразнил отец, – что уже вечером, как целители позволят, твой приятель отбудет в одно закрытое частное заведение, хорошо известное в узких кругах сильным педагогическим составом и способностью возвращать заблудшие души на путь истинный. Но если хочешь увидаться, то, может, как вариант…

Данила затряс головой.

Нет уж… он не настолько… всё вообще случайно вышло. На самом деле случайно, потому как… потому как он просто вот заехал. А Стасик… он тоже не хотел. Дурачился.

А теперь запрут.

Где?

– Идём дальше. Платил я за твоё обучение и в университете, раз уж у тебя не хватило способностей поступить на бюджет… в отличие от Сашки с Алёшкой.

Ну да.

Не в способностях дело, просто вот… Данила тогда перед сдачей экзаменов чуть загулял… и после… и перед испытанием, где контроль надо было демонстрировать. Да и так-то он бы поступил. Он же не тупой.

– Саша, кстати, повышенную стипендию получал.

– Заучка.

– Это скорее ты недоучка, – отец вздохнул. – Моя вина. Упустил. Надо было раньше тебя от маменькиной сиськи отрывать. Отправил бы куда подальше, глядишь, и больше толку было бы. А я всё слушал, что ты растёшь, что характер… лидерские качества… протест. Тьфу. Дурь одна, а не протест.

– Можно подумать ты…

– Я в твоём возрасте уже работал, – отец перебил. – И не у папеньки под крылышком, а на рынке мешки таскал…

Эту историю Данила уже слышал не раз и не два. И про титул, который не кормит сам собою, и про мешки, и про ночи бессонные. И про кроссовки, которые папенька с братцем своим одну пару на двоих носил.

И про строительство бизнеса.

Задолбало.

– Раз задолбало, то и не буду… так вот… и ты, и маменька твоя, кажется, забыли, как оно всё… может быть. Точнее это в вашей голове не укладывается… в общем, так… учиться ты не хотел. Я бы сказал, всячески сопротивлялся.

Да не сопротивлялся Данила. Просто вот… универ же.

Светлая пора юности.

Самое оно для приключений, а не в библиотеке мозги сушить. Он же не ботан, как кузены…

– Работу тебе тоже нашёл… а ты что? Ты нажрался какой-то пакости…

Папенькин телефон звякнул, обрывая заготовленную речь. Вот и всё. Сейчас начнёт говорить, решать рабочие вопросы. Сперва один, потом другой. Там и про Данилины косяки подзабудет.

– Не дождёшься, – трубку отец всё-таки снял. – Да… что? Да что ты несёшь, какие мыши… что жрут? В каком смысле жрут? Там же… это же… Данила!

Отец рявкнул так, что Данила даже подпрыгнул на кровати. И сел. Вот этого делать точно не стоило, потому что голова под собственным весом крутанулась влево.

Затем крутанулась вправо.

И перед глазами замельтешели мошки.

– Ты когда последний раз артефакты санирующие обновлял?

– Ч-чего?

– Т-того… твой торговый центр мыши жрут.

– Какие?

– Какие? – вполне серьёзно уточнил отец. И ответил. – С виду серые, но здоровые. Уже сожрали пару бутиков… надеюсь, страховку ты продлил?

Данила хотел сказать, что да… но… чего-то он там подписывал. Кажется. Или не подписывал, а только должен был… и вообще, есть ведь управляющий, он этой ерундой заниматься должен.

– Чтоб тебя… и что? Прям электронику… что? Все? Коробки или тоже…

Отец вскочил.

Обернулся и рявкнул:

– «Русичи» твои тоже сожрали. Всю партию, чтоб тебя… да… вызвали уже? Закрывайся… что? В сеть слили? Кто? Видео… твою ж… объяви, что это происки конкурентов.

Мыши.

В голове щёлкнуло.

Ну конечно. Мыши!

– Мыши, мыши, – подтвердил отец. – Не ори.

Данила не орёт. Он просто понял. Это всё Тараканова… и мыши! Она сказала, чтоб центр сожрали. Вот и жрут. Правда, не понять, почему. Тараканова – так себе маг. Слабенький. А вот поди ж ты. Жрут!

– Улыбку идиотскую сотри, – отец отключился и, подвинув стул поближе, велел. – И толком объясни… как ты там сказал? Тараканова?

Фамилию Ульяны он повторил медленно и растягивая слоги. И в Данилу взглядом вперился. А Данила что? Он рассказывает. Пытается. Но говорить тяжко, а он всё одно.

Превозмогая.

– Я… на склад приехал… смотрю – коробки. А среди них – задница… красивая такая. Округлая… – Данила развёл руки. Потом посмотрел и чуть свёл. Всё же при всей своей округлости задница Таракановой была не столь объёмна. И ещё свёл.

Ну да, теперь правильно.

– Задница, значит…

– Ага… я её… ну не удержался я! А она раз и нос сломала!

Снова стало радостно.

Почему-то.

И Данила хихикнул.

– Задница?

– Не. Тараканова… она не специально. Разогнулась и лбом. Бах…

– Были бы у тебя мозги изначально, решил бы, что их тогда и отбили.

Обидно.

Наверное.

Мозги у Данилы имеются. Между прочим, ему учеба легко давалась. И наставники говорили, что если б он чуть усилий приложил… а он не хотел.

Зачем, когда на минималках можно?

– На минималках, значит…

Опять он вслух сказал? Вот… задница. Нет, не та, что у Таракановой, хотя у неё красивая. Даже обидно. Задница красивая, а характер такой… ладно, надо о деле. О деле надо. Вон, отец мрачен… точно содержание урежет.

Вслух не говорить.

– В общем… я тогда извиниться хотел, – Данила немалым усилием воли заставил себя сосредоточиться. – Только как-то оно… не очень получилось. Она сказала, что у меня теперь только с невестой будет.

– Что?

– Всё. И пожелала, чтоб мыши сожрали…

– Тебя?

– Центр. И телефоны… я ж предлагал подарить…

– Лучше б тебя, – бросил отец и снова на звонок ответил. – Да? Что? Какие, на хрен, саблезубые… вы что там, тоже обкурились? Егор… не бывает саблезубых мышей! Да… мать вашу! Вызови бригаду… две! Да хоть сотню, но…

Данила прикрыл глаза и как-то вяло подумал, что не поможет.

Если жрут центр, то…

Центр, наверное, невкусный… вот был бы он мышью, он бы начал с гипермаркета. Там и отдел есть с фермерскими продуктами. Экологически чистыми…

А они с бутиков пошли.

Это, значит, с крыши… или со складов?

Или и с крыши, и со складов? В клещи, стало быть, берут. Окружают даже. И надо на прорыв.

– Пап…

Отец снова с кем-то говорил, и Данила позвал без особой надежды. Как-то… ну вот не любил отец, когда его во время разговоров отвлекали. А теперь повернулся.

– Слушай… а у меня вообще невеста есть?

Если нет, надо найти.

Помолвится.

И всё пройдёт…

– Есть, – ответил отец не сразу. – К сожалению…

Охренеть.

А Данила так… просто ляпнул. И от удивления даже розовый туман в голове почти развеялся. И шарики. Шариков было жаль.

– А я почему не знаю?

– Видишь ли… – отец очевидно смутился. – Такое дело… в общем… как бы с чего начать…

И звонок сбросил.

А вот этого на памяти Данилы вовсе никогда не было.

Глава 6
Снова речь идет о делах давних и родственных

Оброк крестьяне получали от государства и отдавали его феодалам

История глазами школьника

– … ну и вот, я и говорю, что тогда, со свадьбы той, всё и началось, – Ляля устроилась на полянке у воды, и кажется, холодно ей не было.

А вот Ульяна после купания мёрзла.

Очень.

Зубы стучали, и она уже не раз, и не два поворачивалась в сторону дома, но вдруг мама ещё не уехала… и встречаться с ней не хотелось. Прежняя смелость взяла и куда-то подевалась.

– Ещё не добралась до сути? – поинтересовались сумерки голосом Игорька. И на плечи упало что-то лёгкое и тёплое. – Она тебя что, в воду утянула?

– Я сама…

– Лялька, ты бы хоть высушила…

– Ой, извини! – Ляля снова споткнулась. – Я и не подумала… мне когда мокро, то и хорошо… сейчас.

Она протянула ладошки и провела ими возле щёк, обдав Ульяну теплым ветром, и ниже… и кажется, этот ветер окутал Ульяну с ног до головы.

– Там… бабушка порядки затеяла, – Игорёк присел рядом. – Сказала, чтоб погуляли ещё.

– А… мама?

– Уехала. Но пока не отшумит, лучше не соваться. Ведьмина сила, она ж такая… как приложит, потом замучаешься разматывать.

Ульяна кивнула, хотя ничего и не поняла.

– Лялька заболтала? – уточнил Игорёк.

– Вовсе я не болтливая!

– Ага… час уже щебечешь, а без толку.

– Просто вот много всего… – Лялька пожала плечами и снова сползла к воде. – И вообще! Сам и рассказывай, если так.

– А где Никита?

– Там, – Игорёк махнул рукой в темноту. – Прячется. Он стеснительный очень… ну, когда человеком. А как обернётся, так прямо сил нет, храбрость так и прёт.

– Это инстинкты! – донеслось из темноты.

– И дурь, – буркнула Ляля обиженно.

– Так и есть. Храбрость, инстинкты и дурь, – Игорёк, кажется, не слишком любил спорить.

– А вы… надолго? – этот вопрос не то, чтобы беспокоил Ульяну. Нет, совсем… скорее она давно уже не чувствовала себя настолько спокойно.

– Это как получится, – Никита всё-таки показался.

В чёрных спортивных штанах и в чёрной же ветровке, с капюшоном, накинутым на рыжие волосы, он выглядел странновато.

– Или пока не прогонишь, – встряла Ляля.

– Я?

– Ты. Твой же дом. Ты и хозяйка… вообще он когда-то наш был.

– Семейный, – поправил Лялю Игорек. – Давай по порядку… на самом деле семья у нас большая. И родни у тебя хватает… вот тётки есть. Дядю ты видела. Дядю Женю.

Издали.

И выглядел тот обычным вполне человеком, разве что каким-то потасканным, погружённым в собственные мысли.

– А он кто? Оборотень? Или… русал…

– Скажешь тоже, – фыркнула Ляля. – Русалов не бывает!

– Знаешь, утром я думала, что и русалок не бывает.

– Но я же тут!

– Не обращай внимания. Ляльку ты всё одно не переговоришь. Я присяду?

– Садись, – Ульяна даже подвинулась, чтобы место было.

– Ты… не думай… я на людей не бросаюсь. Вообще это не принято сейчас… раньше – да… там охота… традиции… – Игорька передёрнуло. – Мне от одной мысли, что нужно впиваться зубами в чью-то немытую потную шею дурно становится.

Ульяна на всякий случай потрогала свою шею, убеждаясь, что там, может, прудовой водой и помытая, но тем не менее вряд ли здравомыслящему человеку захочется в неё вцепляться.

– У него просто на кровь аллергия! – нажаловалась Ляля.

– Не совсем на кровь, – Игорёк, кажется, ничуть не обиделся. В сумерках его кожа гляделась ещё более белой, а вот глаза едва заметно светились.

Красным.

– У меня аллергия невыясненного генеза.

– На кровь.

– Ляля… мы так до утра ситуацию не проясним, – произнёс Игорек с лёгким укором. – Иди… поплавай. А то сейчас ужинать.

– Больно надо…

В воде что-то плеснуло.

– Обиделась, – сказала Ульяна.

– Ага. Минут на пять. Она ж русалка. Они в целом лёгкие… в общем… когда-то давно… очень давно… наши предки ушли за Урал-камень. Там, если историю помнишь, раскол церкви был…

Ульяна на всякий случай опять кивнула. Историю она помнился смутно, но не признаваться же.

– Игорёк у нас ещё тот заучка, – буркнул Никита.

– Когда тебе лишний раз из гроба выглянуть нельзя, то только и остаётся, что читать… в общем, тогда и создали поселение вдали от царских людей. Ведьмы, ведьмаки… оборотни вот.

– И упыри! – донеслось из ручья.

– И упыри. Русалки. Мелкая нежить, вроде домовых. Жили довольно замкнуто… потом, много позже, при Романовых уже, заключили договор. Земли те объявили особою зоной. Ныне там заповедник.

Нечисти.

А что… тоже краснокнижные, если так-то…

– Было пару попыток земли реквизировать, но… – Игорёк переплел длинные пальцы. – Договор исконный на Алатырь-камне писан, стало быть, пока на троне государь крови Романовых, то и договор нерушим. А с мелким местным произволом и так управляются… в общем-то давно уже нашли с местными общий язык. И живём тихонько. Жили.

– И… что случилось?

– Случилось… в общем, всё с твоей мамы началось. Она из дому сбежала. Не то, чтобы у нас никто из общины не уходил. В конце концов, дело добровольное… более того, многие уходят в большой мир, посмотреть, поучиться… отец мой вот в МГУ учился.

Упырь.

В МГУ.

Почему бы…

Хотя всё-таки странно. Упырь с высшим образованием.

– Потом вернулся… ну, почти все возвращаются.

– А мама вот не вернулась?

– Актрисой она захотела стать, – мягкий голос бабушки заставил Никитку вскочить. – Сиди-сиди…

Бабушка протянул миску.

– Пирожков вот принесла, а то вы, небось, голодные.

– Ага, – Никитка протянул руку.

– Уль, ты не зевай! – раздалось от реки. – Он сейчас всё сожрёт! И снова будет впаривать, что это не он, а могучий инстинкт оборотня!

– А ты?

– А она сейчас лягушек половит… – не остался в долгу Никита. – И сыта будет!

– Не слушай его. Я не ем лягушек! И рыбу сырую тоже.

– Матушке твоей в нашей деревеньке всегда было тесно…

– Вообще-то это давно уже город, – Ляля всё-таки вынырнула. Волосы её поблескивали живым серебром и застрявшие в них ниточки водорослей казались украшениями. – Но маленький.

– Всё равно. Глушью считала… ну и решила, что в большом мире ей нравится больше. Сперва-то я ничего против не имела. Чуяла, что неспокойное у неё сердце. И выбрать никого не могло. И так-то… только раздор начинался. Она ж красивая, многим эта красота глаза застила. Вот я и понадеялась, что найдёт она себе место, тогда-то всё и сладится… кто ж знал, что так выйдет.

– А может, в дом… – робко заметила Ульяна, пирожок взявши.

– Пока не след. Там Удоня с Додоней хозяйство принимают…

– Ты и их взяла⁈ – Ульяна всплеснула руками и над нею поднялось облачко мелких брызг. – Ба, ну ты…

– Сами захотели.

– А у нас кто тогда?

– Детки их подросли, они на хозяйстве и остались. А тут… вот как чуяла, что пригодятся. Оно, конечно, за раз всё не поправят.

– А это кто? – поинтересовалась Ульяна. – Спасибо… очень вкусный пирожок.

– С жёлтыми мухоморами! Сам собирал, – похвастал Никита и Ульяна подавилась. Чтоб тебя…

– Да они съедобные, – её похлопали по спине. – Никитос, ты думай, чего говоришь… городской человек, небось, кроме шампиньона грибов-то и не знает.

– А чего я?

– А ну цыц… ты ешь, Улечка, не бойся. Ведьму мухомором не отравишь.

– А… с чего вы взяли, что я ведьма?

– Кто ж ещё-то, – бабуля поглядела с насмешкой. – Мать твоя ведьма, я ведьма… и моя мать с бабкою тоже, как и их матери… единственный сынок мой и тот на беду свою ведьмачьею тропой пошёл, а не в маги. Так кем тебе ещё быть-то?

Действительно.

Пирожок кусать было страшно… с другой стороны, один она уже съела, но не наелась. Да и остальные их лопали только в путь. Особенно Никита. Этак и вправду ничего не останется.

– Так вот… матушка твоя, уехавши, и вправду успокоилась. Писала вон. И звонила тоже… деньги я ей отправляла. Всё ж младшенькая, слабенькая. Её и жалели… да и она-то тогда иною была.

Странно.

Иною, как выразилась бабушка, мама не представлялась. Она вообще, честно говоря, слабо представлялась.

– Уж и не скажу, когда всё не так пошло и могло ли иначе сложиться. Здесь, в городе, ведьмам тяжко.

Да? Ульяна не замечала. Хотя… если так-то…

Она сама ведь начинающая. Можно сказать, неопытная ведьма. Если вообще… нет, что-то странное чуялось, несомненно. И пирожки с мухоморами были вкусные. А мухоморы в сознании вполне неплохо с ведьмами увязывались… но вот принимать всё на веру и без доказательств?

– И потому, когда она попросила дом ей отдать, я согласилась. Решила, что так-то не убудет…

Ульяна оглянулась, но в сумерках дом потерялся где-то там, вдали.

– Старшие мои выросли и вернулись. Семьями обзавелись. Им этот дом без нужды был. А ей – отчего бы и нет… – продолжила бабушка. – Да и замуж она собралась… сказала, мол, будет приданым.

Глупость какая.

Кто сейчас приданым обзаводится? Времена ведь иные. Просвещенные и равноправные.

– Я и отдала.

– Документы?

– Документы? А… и их, конечно. Тут главное в ином. Мы своё не бумагами, силой держим. И сердцем. И если отдаём по слову, доброю волей, то в полное владение.

Тоже не очень понятно. Вопросы Ульяна попридержит.

На будущее.

– Я думала, что жить она тут станет. С мужем своим. С семьёю… а она вон… вывернула.

– Как?

– На свадьбу нас она пригласила, конечно, – бабушка хлопнула Никитку по руке. – Другим оставь, оглоед.

Никитка надулся.

Но пирожок стянул. Другой рукой. И поспешно, словно опасаясь, что добычу отберут, отвернулся.

– Мы и отправились. Я вон, и подружки её, с которыми она в детстве гуляла…

Это, стало быть, матери Никитки и Игорька?

И Ляли?

– Ещё, помню, удивилась очень. Приехала, а нас не в дом зовут, а в какую-то гостиницу. И главное, юлит, заразина, что, мол, оно так ныне принято. Что и супруга её будущего родичи тоже в гостинице. Что для всех сняли, чтоб могли пообщаться и познакомиться…

Слушать интересно.

Очень.

И снимки Ульяна попросит, раз уж они существуют. И обидно, что мама не сочла нужным сохранить их.

– Мы тогда добирались тяжко… всё ж ныне дороги полегче будут, а тогда… – она махнула. – Умаялись все… да и то… вот представь. Две девки с пузом уже… у одной маленькое, а у второй – почти на нос лезет. Я им пыталась сказать, что какая свадьба-то при таком пузе? Но разве ж послушают… наоборот. Размечтались. Погуляют. Посмотрят. Прикупят чего для деточек. А беременным, коль чего в голову втемяшится, то уже никак. С ними мужья их, которые тоже не больно-то радые, но сами понимают, что перечить – себе дороже. Супруг мой поехал. Женька…

В общем, прибыли веселым кагалом.

– Ехали неделю. Когда на поезде, когда машинами. Я уж сама взвыла почти… добрались и в дом этот. Упали, прям шевелиться сил не было. На другой день – стилисты, менеджеры какие-то, визажисты и косметологи. Что-то там шить надо, подбирать. Девки-то радые. Молодые. Сил много, по ним и не скажешь, что в дороге были, а меня прямо перекорёжило всю. Ещё удивилась тогда крепко. Решила, что это ж надо было так притомиться-то… два дня лежала пластом. Ну на свадьбу уже и встала…

Бабушка тяжко вздохнула и глянула этак, виновато.

– Она ещё пела, мол, отдохнуть надобно… ни к чему ни в церковь там, ни в загс соваться, толпу устраивать, тем паче мне так дурно. Вот в ресторацию сразу, матушка дорогая, и приходи. Она в усадьбе, за городом, так оно всем легче будет… у меня ж голова раскалывается. И дышать-то через раз выходит. Если б что другое, плюнула бы и домой подалась. А тут вот…

Слушали все.

Только Никитка при этом жевал пирожок, изо всех сил стараясь не чавкать.

– Я уж думала, что вовсе не встану, но… как-то вот стыдно стало. Там родня всё ж. И так не знакомые, а тут и на свадьбе дочку опозорю. Поднялась кое-как. И сила, главное, тягучая, неподатливая. Я думала, что из-за города оно… мы не жалуем города, детонька.

Это Ульяна уже поняла.

– Так вот… стоило выйти из комнаты той, как разом полегчало. Вот тут бы мне остановиться, подумать, да… спешила. Только, как выяснилось, всё одно не успела. Пока одно, другое… до ресторации той, которая тоже в глуши, добралась. Что сказать… жениха я до той поры и не видела. То есть снимки мне показывали, рассказывали, какой он добрый да славный, но лично познакомиться не довелось. Я ж в глуши. Сама выезжаю редко. А он – человек занятой…

Она помолчала и добавила:

– И замороченный.

Это про папу?

То есть…

– Как замороченный?

– Чёрною волшбою, – со вздохом добавила бабушка, будто это что-то объясняла. – На крови она заговор сделала, дура.