Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 359 страниц)

Глава 3
Где встретились два чудовища

Биомассу животных на суше можно расчитать умножив биоплотность на биообъём

О роли математики в жизни человека.

Человек опустился на лавочку и вытянул ноги. Прищурился, задирая голову, вдохнул сыроватый вечерний воздух, отметив, что наверняка того и гляди дождь пойдёт. Правда, метеопрогноз обещал засуху, но человек верил скорее себе, чем метеопрогнозу.

До встречи оставалось с четверть часа, но это нисколько не волновало. Наоборот, человек был рад тишине и этому нечаянному одиночеству. Охрана осталась где-то там, в зарослях парка, не столько необходимая – маг подобного уровня вполне был способен постоять за себя – сколько полагающаяся по должности и привычке.

А хорошо.

Просто хорошо.

И даже комариный звон не раздражает. В отличие от телефонного звонка. В любом другом случае человек не ответил бы, но вызов шёл на особую трубку, а проект в последнее время доставлял всё больше проблем.

– Да, – сказал человек и щёлкнул пальцами, выставляя купол. Можно было бы и без щелчка, но эта, подростковая привычка, получилась на диво устойчивой и искореняться не желала. – Что у вас там случилось?

Сказал и поморщился, чувствуя, как отступает наведённое спокойствие.

– Куратор номер три сообщает о готовности одной из групп перейти на следующий уровень.

– Вот… давай без этого, – конечно, когда-то он сам настаивал на таких, обезличенных докладах, но утомили. И не хотелось вспоминать, кто там числится номером третьим, чем он занимается и кого куда выводит. – Просто давай. По-человечески.

За воцарившейся паузой ощущалось замешательство.

– Никитенко. Курирует группы сатанистов.

– А эти откуда?

Что-то с ним неладно, если вспомнить не получается далеко не сразу.

– Так в рамках проекта по выявлению возможностей дистанционного влияния и контроля над социально-неустойчивыми элементами…

– Короче, – рявкнул человек, чувствуя прилив раздражения.

– Выявляем подростков с девиантным поведением. Берем под контроль. Ведём. Создаём лояльные группы, которые в нужный момент покажут активность, – чётко и внятно доложил помощник. – У Никитенко четыре. Одну счёл особенно перспективной. Просит разрешения на использование препарата номер семь.

– Что за дрянь?

Что-то и вправду не так. Вот… и под сердцем тянет. И в целом подобная рассеянность ему не свойственна. Отравили? Но когда и кто? Нет, артефакты сказали бы. Даже если бы отрава прошла мимо, то ухудшение здоровья они бы заметили.

Подали бы сигнал.

А они молчат. Но ведь эта каша в голове, она не сама собой возникла. Он никогда не жаловался на память. Теперь же она играла шутки.

– Средство ментального подавления. Как раз дошли до фазы активных испытаний. Никитенко полагает, что можно опробовать на группе. Он выдаст им свечи для проведения обряда, заряженные средством. Потребует провести в закрытом помещении, он уже нашёл подходящее. Поставит камеры.

Это понятно.

Логично.

Запись и для аналитики пригодится, и для ребят, если вздумают потом спрыгнуть.

– Дальше, – велел человек.

– Они готовы принести жертву. Нашли козлов.

– В смысле?

– В прямом. Двоих козлов. Чёрных. Согласно техзаданию.

Чтоб… ещё и для сатанистов техзадание составлять.

– Никитенко предлагает доставить якобы случайную жертву. Кого-то из наших, отработанных, кого всё одно под списание. Подвезем. Получится, что объект случайно оказался рядом с местом проведения ритуала, а сатанисты, не удовлетворившись козлами, принесли в жертву и его.

– А принесут?

– Никитенко уверен, что при хорошем заряде зелья, принесут. В лабораторных условиях результаты были отличнейшие! Помните, полное подчинение, но при этом с сохранением внешне свободного поведения. Правда, формула нестойкая, но группа утверждает, что эту проблему они решили. Вот и проведем испытание в полевых условиях…

А заодно создадим крючок, с которого детки уже не сорвутся. Нет, на конкретно этих человеку было плевать. Но… планы… перспективы… одна группа – ничто, а вот десяток уже произведёт впечатление эпидемии, с которой текущая власть не в состоянии справиться.

Да и одна группа при умелом подходе своё сыграет.

– Действуйте, – разрешил он. – Только аккуратно.

И телефон убрал.

Потянулся.

Время… время надо было бы посмотреть, но для этого вновь пришлось бы за телефоном лезть. Человеку не хотелось. Впрочем, он услышал стук каблучков.

Обманка.

При желании она умела ходить тихо.

При желании она бы смогла подобраться на расстояние удара. И как-то давно, когда их сотрудничество лишь начиналось, подобралась, показывая силу. Но теперь вот притворялась обычной женщиной.

Красивой.

Не сказать, чтобы молодой, поскольку всё-таки молодость – не в отсутствии морщин, но красивой. Стильной. С такой не стыдно выйти в свет. Впрочем, она и выходила.

Но с другим.

К счастью, с другим.

Сам человек давно не обманывался красотой. Да и она не стремилась нарушить равновесие.

– Доброго вечера, – он поднялся и поклонился, поцеловал протянутую руку в белоснежной перчатке. Перчатка была короткой, и из-под края выглядывала мягкая атласная кожа.

Пуговка на перчатке переливалась каплей росы.

– Вы с каждым днём всё краше и краше.

– Чего не скажешь о вас, – она мягко улыбнулась. – Устали?

– Заботы. Вы же знаете, как оно бывает. То одно, то другое, то третье, – он отмахнулся. – Прогуляемся? Или присядем?

– Прогуляемся.

От неё пахло пудрой и травами, и духами какими-то, сложными и предупреждающими, что женщина эта опасна. Впрочем, он и без предупреждения знал. Но подал руку, на которую она оперлась.

– Понимаю, – вздохнула она. – У вас заботы. У меня заботы.

– Что-то случилось?

– Дети. С детьми всегда столько проблем… – лёгкий взмах и улыбка. – Погодите…

Щелкнул замок сумочки.

– Вот, выпейте. Станет легче.

Зелье было в махоньком флаконе из тёмного стекла. И вкус имело горький, впрочем, она тотчас протянула запечатанную бутылку минеральной воды. А человек подумал, что в этом нет нужды, что при желании она давно могла бы отравить его.

И что-то подсказывало, что даже зелье для того не понадобилось бы.

От него по телу прошла волна тепла. И сердце застучало. Зашумела в ушах кровь и во рту появился характерный привкус кислоты. Отрыжка получилась громкой, некрасивой.

– Извините, – человек отёр губы носовым платком, который поспешно убрал в карман.

– Ничего. Я понимаю. Вот, – из той же сумочки появилась бархатная коробка. – Основной заказ. Начинайте с капли через день, потом – каждый день. И постепенно увеличивайте дозу до трёх. Инструкцию я составила.

– Спасибо, – коробочка была мягкою, бархатной.

Ну да, за те деньги, которые он отдаёт, почему б и на бархат не потратилось. Мысль мелькнула и исчезла, как и раздражение.

У её зелий были свои последствия.

– Вы не передумали? – коробочку человек убрал в карман. – Не хотите поработать на меня?

– Мне казалось, мы и без того сотрудничаем к обоюдному удовольствию, – она подчеркнула это голосом.

– Да, но… сотрудничество может быть более… всеобъемлющим. Ваши знания и умения в обмен… скажем, на лабораторию? Свободный доступ к любым материалам, силе…

– Той, которой вы себя травите? – она покачала головой. – Благодарю, но нет. И вам не советую продолжать. Это сейчас вам помогают мои зелья.

Помогают.

Отлично помогают и не ему.

И потому он терпит неудобства, раз за разом откладывая встречи, сдвигая расписание, высвобождая эти пару драгоценных часов, которые тратятся на прогулку по парку. И казалось бы, почему бы не встретиться где-нибудь в другом месте?

Да и зачем встречаться, когда есть курьеры?

Отправила бы склянки с ними, а он обратным деньги. Или даже вперёд, хотя человек и не любил платить вперёд, но сотрудничество было давним, устоявшимся, со своими правилами.

Но нет. Она упрямо требовала личных встреч.

Он стиснул зубы, пытаясь справиться с раздражением.

– Руку, – потребовала женщина. – Сейчас я помогу, но эта злость – тоже следствие ваших… экспериментов. Польза от них хоть имеется?

– Имеется.

– Спрашивать, какая именно, не стану. Это ваши дела. Я в них не лезу. Посмотрите на меня.

Глаза у неё чёрные. Нехорошие такие глаза.

Опять ночью будут сниться.

– Закройте глаза…

Легчайшее прикосновение ко лбу.

Лицу.

И ощущение, что от этого лица отрывают липкую паутину.

– Вот так… вам не стоит показываться там.

– Людей надо контролировать.

– Хорошо. Я передам вам оберег, но в ближайшие дня три всё равно постарайтесь воздержаться от поездок… туда. Иначе получите откат. И всё станет куда как хуже.

А ведь он собирался поехать.

Надо было разбираться и с Крапивиным, на которого возлагались такие надежды. И на разработку было потрачено немало. И если выяснится, что он куда больший псих, то… ничего.

Патенты всё равно передадут.

А рабочую группу усилят вторым вариантом. Правда, он был слабым и его даже не пытались разрабатывать… и вообще что-то там в последнее время не то происходило. Нет, по докладам как раз было гладко. Но это и настораживало.

И предчувствия.

Человек верил своим предчувствиям.

– Скажите, а вы в леших верите? – поинтересовался он, не открывая глаз.

– А что, столкнулись?

– Не я. Один из моих… контрагентов.

– И рассказать сумел? Везучий. Кстати, где напоролся?

– Да неподалёку от посёлка. Там что-то донельзя странное творится. Говорит, дорогу не сумел отыскать, – пожаловался человек, потому что посёлок был, конечно, и близко не основным проектом, но уж очень он не любил, когда всё настолько не по плану.

– Даже так? И леший, и путь закрыла… надо же, – женщина отступила. – Всё, можете открывать глаза. Это ведьма чудит.

– Ведьма?

Свет показался резким. Он вызвал приступ головной боли.

– Какая ведьма?

– Молодая. Глупая. Решившая, что уж у неё-то всё получится… впрочем, вашей беде легко помочь. Дорогу он не нашёл, потому что заморочили. Небось, с недобрыми намерениями человек ехал. И один. Одного с пути сбить легко. Отправьте там строительную бригаду, лучше всего с тяжёлой техникой, тогда доедут. Я ещё амулеты пришлю.

Она чуть прищурилась и выражение лица стало хищным.

– В рамках договорённостей. Вы же помните о наших договорённостях?

Человек кивнул. Он в целом старался не обманывать партнёров. Да и планы у него были на эту вот женщину. Пусть она пока и мнила себя свободной, но…

Человек умел ждать.

И знал, что любое равновесие не длится вечность.

– К сожалению, мы пока не решили вопрос с имуществом, – сказал он.

– Решите, – это уже было сказано жёстко. – В конце концов, вы же можете обратиться в суд. Документы я вам передала…

Может.

Пожалуй.

И в целом так он и планировал. Не сам, естественно, у него хватает дел куда более важных, чем возня с куском земли, но тот, кто отвечал за это направление, что-то такое излагал.

Долги.

Отчуждение или, вернее, изъятие имущества. А дальше… и план был обычным. Рабочий был план. Но почему-то сейчас он категорически человеку не нравился. На уровне предчувствий.

А ещё если там ведьма…

Если там действительно ведьма, то, возможно, стоит сперва встретиться с нею? Побеседовать? Глядишь, можно будет и договориться. Там, где одна отказалась работать, согласится другая.

Особенно, если условия правильно поставить.

– Не вздумайте меня обмануть, – эта, нынешняя, резко остановилась.

– Я не…

– Вы хотите встретиться с девчонкой. Пригласить её в ваши… эксперименты. Но дело в том, что она в первую очередь нужна мне. Ясно?

– Не совсем.

– Как же с вами, мужчинами, порой сложно, – женщина вздохнула. – Поверьте, в ваших делах от неё не будет проку. Она молода. Знать ничего не знает. И зелье, которое удерживает ваше дряхлое тельце от разрушения, она не сварит. И то, что не позволяет вам свихнуться, тоже. И в целом она никакое не сварит, потому что не обучена!

Это женщина выкрикнула почти в лицо.

– Она просыпается, чувствует в себе силу, но не знает, как с ней управиться. И вас, мой дорогой… партнёр, – это уже было сказано с насмешкой, – она скорее превратит…

– В жабу?

– В кого уж получится, – женщина произнесла это серьёзно. – Причём в буквальном смысле. Сила при пробуждении пытается подчинить ведьму, а у моей дочери нет способностей, ни умений, ни характера. Следовательно, сила её сотрёт.

– И зачем вам…

Человек с трудом удержался, чтобы не отшатнуться.

Дочь?

Его сын… да он всё и затеял ради сына. Изначально. А она…

– Зачем? Затем, что, когда она поймёт, во что превращается, сама придёт ко мне. И отдаст свою силу. И тогда…

Женщина заглянула не в глаза, в самую душу.

– … тогда я смогу его излечить.

Нельзя ей верить.

Нельзя и… и хочется. Она ведь единственная, кто сказал, что надежда есть. Не целители, не… а эта вот, про которую ему шепнули, что у неё есть зелья и нестандартный подход. Но и берет она не деньги.

Не только деньги.

И цена всегда высока, но также всегда посильна.

– Не верите?

– Хочу, но…

– Сколько лет мы уже с вами сотрудничаем. Семь, кажется? Ему ведь не стало хуже. Так?

Не стало.

Более того, Богдану порой становилось лучше. И он делался собой, прежним. И тогда всякий раз сердце сжималось, потому что разум подсказывал, что это улучшение – временное. Что день или два.

Или вот неделя.

Чудесная была неделя.

На эту неделю встали все дела, все проекты, и убытки были огромными. Да плевать на убытки. Оно того стоило. Целая неделя нормальной жизни. Но потом всё вернулось на круги своя.

– А сколько ему давали врачи? Два месяца, верно? Так что… верьте. Я держу своё слово. И от вас-то на сей раз не потребуется ничего, кроме того, что вы сами собирались сделать.

Щёлкнул изящный замочек, закрывая сумочку.

– Проводите? – кокетливо поинтересовалась она, превращаясь в почти обычную женщину.

Разве что красивую.

– Безусловно, – всё же он был и политиком, а потому умел держать лицо, как и эмоции, под контролем. – Буду рад помочь столь очаровательной даме…

– Кстати, мне понадобится поставка.

– Так рано?

– Увы… к любым зельям, сколь вы заметили, наступает привыкание.

– Это будет… сложно.

– Почему?

– К сожалению, с одним моим… поставщиком произошёл… как бы это выразиться… несчастный случай. Со всей его командой. И не только с ней. Я слишком поздно узнал о несчастье, и не смог помочь. Полиция влезла довольно глубоко, и моё вмешательство было бы воспринято вполне определённым образом. Товар пришлось скидывать, да и в целом перестраивать всю схему.

– И как долго?

– Пока не рискну строить предположения. Неделя или две. Всё же найти кого-то в достаточной мере толкового, а ещё и надёжного… не мне вам рассказывать. Но я передам заказ… сколько?

– Две. Лучше три. Не старше шестнадцати. Но, пожалуйста, доставку организуйте сами. И поспешите. Всё-таки появление морщин проще предотвратить, чем потом с ними бороться.

Глава 4
Когда служба и опасна, и трудна

Все великие люди были счастливы без денег. Писателю Толстому из-за бедности пришлось продать титул графа, и даже это не помешало ему быть счастливым. Он много работал в огороде и воспитал много деревенских детей.

Суровые будни бедных писателей

– Лежишь? – поинтересовался сосед, садясь в кровати. И потянулся так, смачно.

– Лежу, – откликнулся Наум Егорович, испытывая острое чувство зависти.

– А чего лежишь?

– Так смотрят же ж, – Наум Егорович покосился на камеру, и сосед повернулся к ней.

– А… можешь не волноваться. Ничего-то они не увидят.

Он подавил зевок и снова потянулся.

– А хорошие у них зелья, забористые…

Главное, голос его показался смутно знакомым.

– Ты кто? – Наум Егорович приподнялся, готовый в любой момент притвориться спящим. Лежать, опираясь на локоть, было неудобно. Кровать скрипела, провисала, зато вот дверь была под контролем.

Но ни Пётр, ни кто иной, входить не спешил.

– Женька, – сказал сосед, протягивая руку. – А тебя, служивый, как звать?

– Наум… то есть, Николай.

– Ага. При них, стало быть, Колька, а так Наум.

Рука оказалась крепкой. А чувство, что вот встречались они где-то, усилилось. Главное, лицо этого типа явно было незнакомо Науму Егоровичу, но чувство…

Чувствам своим он привык доверять.

– Да ты садись, – щедро предложил Женька. – А то я прям все бока отлежал.

И поскрёбся.

– А камера. Взломал?

– Да не. Я ж не техник. Так, приморочил чутка, чтоб техника зависла.

– Придут проверять.

– Не, не придут. Тут не она одна отключилась. Проводка старая…

– И мыши.

– Во-во. Никакого спасения.

В голове вдруг щёлкнуло и сложилось.

– Это ты там… перед торговым центром? – уточнил Наум Егорович, щурясь и отчаянно пытаясь понять, что же ему делать. Был бы он агентом, наверное, знал бы.

А он не агент.

И вообще пока хотелось дать соседу в морду, вымещая нервное напряжение. Психолог в центре подготовки вот постоянно говорил, что нельзя нервное напряжение в себе держать, что надо его выплёскивать в мир и тогда будет покой психологический и ментальное счастье.

Наум Егорович кулак почесал, с трудом сдерживая в себе душевный порыв. Кто ж откажется от счастья.

– Драться полезешь? – уточнил Женька.

– Хотел бы… место не то.

– Толковый. Что с подарочком? Передали?

– Передали.

– И?

– И передали. Я ж… не из этих… кто мне докладываться станет?

– А, понятно… а тут чего?

– Внедрили, – вздохнул Наум Егорович.

– О, коллеги, стало быть!

– И тебя?

– И меня.

– Институт культуры? – уточнял Наум Егорович крайне аккуратно, поскольку вроде как заведение секретное, но…

– Ты от них, что ли?

Пришлось кивать. Причём возникла мысль соврать, но как-то очень уж запоздало. И потом возникла другая мысль, что этакая откровенность, говоря по правде, странна.

– Эх… хорошие ребята. Я, как моложе был, тоже хотел. Но мама запретила с ними играть.

– Чего так?

– Да… боялась, что плохому научат.

Если так-то, то зря боялась. В том смысле, что плохому его всё-таки научили, но уже в другом месте. Или это он сам? Бывают же от рождения одарённые люди.

– А ты… если не от них? То как тогда сам? Ну, тут оказался.

– Я? Я так… частным, можно сказать, порядком. Племяшка у меня. У неё жених. Второй, – Женька загнул пальцы. – Первый тоже есть, но там свои нюансы. А у второго дружок сюда угодил.

– Это который?

– Стасиком кличут. Вот Данька и задумал помочь ближнему.

Судя по охране, которую Наум Егорович видел, этому ближнему помочь будет тяжко.

– А там копнули и вышло, что одно, что другое…

– Расскажешь?

На камеру Наум Егорович всё же покосился.

– Не боись, если кто сунется, я почую… – Женька повёл тощими плечами. А ведь он худой, но жилистый. Наум Егорович знал таких, которых с виду соплёй перешибёшь. А они подождут, пока ты перешибать замаешься, и сами врежут.

В общем, морду бить почему-то перехотелось.

Никак место настраивало на мирный лад.

– Слушают? – уточнил Женька.

– Нет. Передатчик изначально обрубило.

– Это они стеречься стали, включили глушилки.

– Но так запись идёт. Внутренний носитель. Так-то…

– То есть, пока ты тут, то просто пишешь?

– Ну…

– Да колись уже.

Наверное, Наум Егорович для разведки предназначен не был, если подумал и раскололся:

– В принципе есть возможность создать дубль физического носителя с накопленной информацией. Это было на случай, если тут, скажем, прогулки разрешены… я бы к забору и перекинул.

Наум Егорович сунул руку под волосы, пытаясь нащупать выступ. И вот тоже дурь, если так-то. Он в психлечебнице по сути. И чем резать? Откуда у психов-то ножи?

Надо будет высказаться.

Потом, по завершении операции.

– Там, если сдавить, то сигнал пойдёт. Ну и подберут, но это… что-то подсказывает, что нас не выпустят.

– Не выпустят, – согласился Женька. – Но если хочешь, я мышей попрошу.

– То есть, это не примерещилось?

– Мыши? Не. Нормальные ребята. Толковые. Тут, правда, только диверсионный отряд, на разведке, но твою фигню перенести хватит. Только скажи, куда доставить.

А куда?

Под забор?

– Хотя… я ваш адресок знаю, сам скажу.

Осталось надеяться, что Фёдор Фёдорович адекватно воспримет информацию.

– Ты менталист? – уточнил Наум Егорович на всякий случай.

– Скажешь тоже. У меня и дара-то магического нету. Так, ведьмак…

И покосился, словно ожидая чего-то.

– Никогда не сталкивался, – Наум Егорович отчаянно пытался припомнить, слышал ли он хоть что-то о ведьмаках, но не выходило.

– Раньше, – поправил его Женька.

– Чего?

– Раньше, говорю, не сталкивался. А теперь вот столкнулся. Кстати, мыши просили передать, чтобы ты больше не разглашал планы императора.

– Я…

Вспомнился странный шум в кабинете Льва Евгеньевича. Сделалось совестно. Оно, конечно, случайно получилось, но всё равно нехорошо по отношению к коллегам.

– Я нечаянно. Так, что в голову пришло, то и нёс.

– Вот и я сказал то же самое. А за мир не волнуйся, это Вильгельмушка ещё молодой, вот и тянет на всякую дурь, то жениться, то мир захватить. Потом подуспокоится.

– А Вильгельмушка – это кто?

– Император.

– Мышиный?

– А какой ещё?

– Действительно. Что-то я… недопонял.

Почему-то факт, что у мышей действительно есть император, не вызвал отторжения. Напротив, факт этот воспринялся вполне себе спокойно.

– Антидот твой хорош, да не так, чтоб совсем уж. Погодь, – Женька поднялся и пересел. – Не боись, я из тебя просто дрянь повытяну, которой нахватался… где был? Мертвечиной прям так и несёт.

Наум Егорович понюхал рукав.

Пахло мылом и хвоей, и ещё химической отдушкой.

– Внизу, похоже. Они там прокол пространства стабилизировали. А с него тянет… таким… нехорошим.

– Некромантикой, – сказал Женька и за руку взял. – И сильно, видать, сквозит.

– Во-во… а они там… эксперименты… фармацевтика… артефакты. И это, поле… что-то делают, а пока не понятно, что именно…

Голова вдруг закружилась и на какое-то время в ней не осталось мыслей. Вот совсем-совсем. Ни одной, даже самой захудалой мыслишки. И такая лёгкость воцарилась, с облаками сахарной ваты и злою родственницей супруги, которая с облако на облако перепрыгивала, потрясая старым веником да лихо, по-гусарски, матерясь, что не позвали на свадьбу.

– Вот и всё, – тётка вдруг исчезла вместе с облаками, а Наум Егорович обнаружил себя, лежащим в кровати. Голова ещё кружилась, но уже, к счастью, не совсем пустая. – Погодь, не вставай. Сейчас чутка пропотеешь… если что, там туалет есть.

– Я думал, только в коридоре.

– Не. В палате тоже. Сам подумай. Замучились бы они народ водить. Ты иди, а то организм не сдюжит.

Предупреждение подоспело вовремя. В туалете, который оказался до неприличия узким, Наума Егоровича вывернуло.

– Дрянь они тут какую-то затеяли, – Женька не пошёл следом, но бодрый его голос вызывал всё новые и новые спазмы. Впрочем, вылетало в унитаз почему-то не съеденное, а чёрная жижа. И главное, факт этот вновь же принимался разумом, как должное.

Хотя забеспокоиться бы.

Вдруг да кровотечение.

– Что… ты знаешь… если знаешь, – Наум Егорович оглянулся.

– Водичка вон, – Женька протянул кружку, пластиковую и лёгкую. – В стене краник…

И на том спасибо. Хоть рот прополоскать получилось.

– Знаю… в общем, тут такое… смотри, всё не повторю, тут вам с девонькой надо пообщаться.

– С какой?

– С той, что в невесты первого жениха моей племянницы метит.

А может, всё-таки бред? Такой же, как с тёткою. Ведь вполне себе реальною тётка казалась. Бодрою вон. Прям на зависть. А тут мыши, ведьмак и мексиканский сериал в русском устном изложении.

– Не бери в голову, – ответил Женька на взгляд. – Там всё сложно. Но, в общем, детишки пропадают. Я, чего смог, то и запомнил… имена так не особо, но говорю ж, девонька собрала полное досье. Только вы там сами всей гвардией не лезьте, напугаете ещё её, и Васятку… а оно вам надо?

– Мы… детей не пугаем.

– И правильно.

– А этот ваш… Васятка… он в центре был?

– Не, там только Данька с Улечкой. Ну и Лялька, само собою. Васятка уже позже появился. И Элька за ним. Так вот, пусть отправят кого толкового, кто нахрапом не попрёт. И толерантность чтоб была!

– А это ещё зачем?

Про дипломатию Наум Егорович в целом понял и согласен даже был, что нахрапом в данном случае переть нельзя, но толерантность-то на кой?

– Межрасовая, – уточнил Женька. – Вот ты как к демонам относишься?

– Бил и бить буду!

– Вот. Поэтому и сидишь в психушке.

– Ты тоже сидишь в психушке.

От воды окончательно полегчало. А живот откликнулся печальным рокотом, намекая, что ужин уже был. Ну… с другой стороны, супруга давно ворчала, что надо бы похудеть.

И надо бы.

Свадьба скоро, а костюм вот… не налазит.

– Я – это другое, – Женька подошёл к двери. – Меня внедрили.

– Меня, между прочим, тоже…

– Вот. Поэтому туда пусть пошлют не такого дуболома, а кого-нибудь… более гибкого. Без намёков.

– Я гибкий. А это – мышцы, – Наум Егорович похлопал по животу, надеясь, что тот замолчит. Но бурчание стало только громче.

Женька хмыкнул и ответил:

– Там поймут, но если вкратце, то дело обстоит примерно так…

И почему-то не отпускала мысль, что фоном к рассказу пойдут эти вот, весьма характерные, звуки. Неудобно, однако. Нет, Наум Егорович слушал внимательно. А ещё, слушая, пытался отогнать мысль, что в записи главное рассказ, а не фон, на котором тот пойдёт.

– Как-то так, – Женька потёр переносицу. – Вопросы есть?

– Есть.

– Какие?

– Почему если мыши – древнеримские, император у них Вильгельм?

Ночь выдалась тихой.

И тёмной.

Самое оно для преступных действий, совершаемых в составе группы. Мелецкий даже представил, как прокурор зачитывает обвинение про этот самый состав группы.

– Вась, – Данила спешно отогнал упаднические мысли. – Может, ты всё-таки переоденешься?

– Зачем?

– У нас операция. Тайная. Мы проникаем на территорию этой вот «Птицы». Тайно.

– Я понял.

– А тайно – это так, чтобы никто не заметил.

– Логично.

– На тебе белый костюм!

– Да, – согласился Василий и руку поднял. – Новый. Ты заметил? Я сменил оттенок. Он на полтона стал теплее.

– Тебе идёт.

– Вот и мне показалось, что так лучше.

– Вась, просто костюм белый. Ночь чёрная.

– Ты намекаешь, что получится слишком контрастно?

– Издеваешься, да? – Данила выдохнул. И Василий осторожно кивнул, уточнив:

– Я не имел намерений причинить тебе ментальные страдания. Мне показалось, что наш уровень межличностных отношений допускает некоторые вольности, которые можно интерпретировать, как юмор.

Ну да, чего ещё ждать от демона. Хотя, пожалуй, это не те вольности, на которые стоило бы обижаться.

– А на деле тебя не увидят?

– Нет.

– И камеры не запишут?

– Моё отражающее поле эффективно искажает средства оптического наблюдения. В теории.

– Снова издеваешься. То есть, шутишь.

– Смешно?

– Как сказать… хотя, пожалуй, что в чём-то и забавно, если так.

– То есть, прогресс имеется?

– Имеется, имеется, – поспешил успокоить Данила. – А ты точно хочешь поехать?

– Меня настораживает моя неспособность идентифицировать остаточную энергию, что может говорить как о естественном снижении личного восприятия в малонасыщенном мире, так и о свойствах самой энергии, изменённой людьми.

– Можно было просто сказать «да».

– Да, – послушно сказал демон. А потом добавил. – У моего отца тоже был друг.

– И?

Данила вот прямо всей сутью своей чувствовал, что история будет в лучших демонических традициях. И Василий не подвёл.

– В тот год проснулось Сердце Эххали, – Василий забрался в автобус и сел с ровной спиной. – Это вулкан. Один из дюжины великих. Он пробуждается раз в столетие, чтобы наполнить русла мёртвых рек лавой. Три пасти его выдыхают столпы пламени и пепла, который затягивает небеса.

– Красиво как, – Ляля, забравшаяся на место водителя, обернулась.

– Главное, что извержение связано с глобальным энергетическим циклом мира, и в свою очередь вызывает мощные возмущения. Магические бури в такой год случаются одна за другой, а следовательно, и разрывы пространства. Что вновь же влечёт пробои на нижние слои Хаоса и проникновение оттуда всякого рода тварей. Отцу донесли о мощном прорыве на дальней границе его владений. Твари не просто выбрались, они снесли и крепости, и две башни малых Владык. Поглотив живых и преумножив силу свою, орда двигались к городу. Отец поспешил навстречу, отправив послание к своему другу, чтобы он, собрав войска, двинулся следом. Вместе они с лёгкостью разбили бы орду…

– Он не двинулся? – Лёшка тоже влез, хотя вот его никто не звал.

С другой стороны, не гнать же.

И Никитку вон на руках держит, а тот хвост свесил, причём какой-то уже совсем беличий, а сам мышь свою плюшевую обнял.

Ну да, какая тайная операция без плюшевой мыши.

– Двинулся… только очень неспешно. Отец встретил орду Хаоса с малым войском. И битва кипела многие часы. Там придворный историк записал, что земля стало алой, в цвет небу, и три луны окрасились злой кровью. В общем, он традиционно пишет очень красиво.

– У тебя тоже неплохо получается, – заверила Элька.

– Спасибо. Я цитирую.

– И чего там случилось?

– К войску отца присоединились горожане, понявшие, что за стенами отсидеться не выйдет. К тому же разразилась новая буря, и отец сумел оседлать кипящие силы, направив их против тварей. Те и отступили. А когда буря улеглась, то перед войском отца встало другое. Свежее.

– Друга?

– Тот решил, что это удачный момент свергнуть отца и занять его место.

– Только как понимаю, – Лёшка почесал Никитку за ухом. – У него не получилось.

– Отец, осознав предательство, впал в ярость… демоны порой впадают в боевую ярость, которая многократно преумножает их силы. К тому же остатки поглощённой бури кипели в его душе. Он сумел полностью подчинить её. Отец вызвал друга на бой и оторвал ему голову. Это в буквальном значении данного выражения. Эта голова до сих пор стоит в галерее трофеев.

– То есть, ты предлагаешь за Стасиком не ехать? – уточнил Данила.

– Нет. Я просто рассказываю. Отец не позволял мне заводить друзей, полагая что в дальнейшем их наличие поставит мою жизнь под угрозу.

– Бедненький, – вздохнула Ляля, не пояснив, кто именно бедненький. – Так что, едем? Все на месте?

– Все, – Ульяна опустилась рядом. – А может… кто-нибудь другой за руль, а?

– У меня лапки, – Никита вывернулся из Лёшкиных рук и, упав на сиденье, вцепился в него когтями. – И вообще, привыкайте… тут, если так-то, недалеко… Ляль! Давай! Вздрогнули!