Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

– Угу, – кивнул Андрей Крымов. – Видимо, она того стоит. Вы же ее видели – ангелочек.

Детектив сидел в кресле напротив и потягивал коньячок под сыр и лимон в сахаре. В таком положении хорошо рассуждать о женщинах в кругу друзей.

– Но таких ангелочков полным-полно, тем более в жизни такого супермена, как этот Кристофер Варшавски. Уж к нему-то, я так думаю, женщины липнут о-го-го как. Магнитом тянет. Красавец-волшебник в расцвете лет. А он все бросает, в том числе контракты, выплачивает неустойку и рвется к одной-единственной Анастасии Суржанской.

– В точку, Андрей Петрович, – ткнул в него крючковатым указательным пальцем бодрый старик. – В самую точку.

Антон Антонович тоже сделал глоток коньяка, зажмурился, присосался к дольке лимона, зажмурился еще сильнее и вернул ее на свое блюдце.

– А! – выдохнул он. – Прелесть! Далее. Подруга Анастасии, несчастная девочка, погибает под колесами грузовика за городом. Как, почему? Неизвестно. Ее друг, этот виолончелист Артем, сказал, что она не справилась с управлением и улетела прямо под грузовик. О том же свидетельствует и водитель грузовика. Правда, он говорит о какой-то женщине, которую якобы успел заметить на дороге, в стене дождя, но, может быть, она и померещилась ему. А мотоцикл-то был Анастасии. В этой связи меня интересует главное – отношения мага и волшебника Кристофера Варшавски, выдающего себя за иллюзиониста, и певицы Анастасии Суржанской. Каково их прошлое?

Крымов усмехнулся:

– У них нет прошлого – только настоящее.

– Вы меня поняли: прошлое в прошлом. Для этого нам надо будет с вами совершить одно небольшое путешествие.

– Куда?

– В «Проклятую библиотеку».

– Ого, и когда же это?

– Как можно скорее. Чего зря время тянуть? Сейчас я позвоню своему агенту и узнаю, где и когда она будет пролетать в ближайшее время. Где ее остановка. Помните, как в прошлый раз мы пытались зацепить ее, но доктор Фауст успел ускользнуть?[4]4
  Подробнее читайте об этом в романе Артура Гедеона «Лилит. В зеркале Фауста».


[Закрыть]

– Такое не забудешь.

– Нам не хватило буквально минуты. Что ж, посмотрим, как выйдет теперь.

– И где станция?

– Я должен позвонить и все узнать, – сказал Антон Антонович, сполз с дивана, взял телефон и вышел в коридор. – Алло, да, это я. Станция: где и во сколько? Что? Пароль? Какой еще пароль? Да я сам вам назначаю пароли! Что значит, вдруг это не я? А кто это, по-вашему, царь Сарданапал? Чей это еще может быть голос, чей? «Вени, види, вики!» – почти прокричал он. – Ясно? Да, хорошо. Спасибо за службу. Отбой. Развели бюрократию, понимаешь, – входя, пробурчал он. – Чиновники от секретной службы.

– «Вени, види, вики»? – усмехнулся Крымов. – «Пришел, увидел, победил»?

– Чем плохо? – возмутился Долгополов.

– Да нет, всем хорошо. В вашем стиле.

– Вот именно, в моем. Сегодня в полночь.

– Выдвигаемся?

– Нет, в полночь надо быть уже на месте. В библиотеке на Морской, это на Васильевском острове. Мой универсальный ключ подойдет ко всем дверям.

– А как же охрана музея?

– Охрана будет спать. Выдвигаемся в десять тридцать.

Крымов опрокинул остатки коньяка, бросил на язык дольку лимона. И с кислым, но воодушевленным выражением лица констатировал:

– Как скажете, командор!

– Но на всякий случай не забудьте ваши отмычки.

За пятнадцать минут до полуночи, когда на небе ярко светила июньская луна, двое заговорщиков проникли в старую библиотеку на Морской улице. Они зашли с глубокого тыла, уходившего в глубину квартала.

– И где наша дверь? – спросил Крымов.

– В кабинете директора. Тут игорный дом был в девятнадцатом веке. Сюда сам Достоевский захаживал.

– Ясно.

Детективы шли по коридорам, освещая себе фонариками путь.

– Вот он! – остановил Крымова его чрезмерно возбужденный спутник. – Наш кабинет. Это простой замок – действуйте вашей отмычкой.

– Как скажете, Антон Антонович.

Через пару минут они входили в кабинет директора. Долгополов направил луч фонаря в дверь напротив входа:

– Кажется, она. Других дверей нет.

– А эта куда ведет?

– Там была гардеробная. Сейчас хозяйственное помещение. Но для моего золотого ключика все будет совсем иначе.

– Не терпится увидеть.

– Сейчас и увидите. Сколько времени?

– Без минуты двенадцать.

– Отлично. Надо проверить, хорошо ли проворачивается ключ. – Долгополов сунул золотой ключ в замочную скважину и провернул его туда и обратно. – Кажется, идет неплохо.

– А если открыть сейчас?

– Не стоит, Андрей Петрович, – вполоборота ответил Долгополов. – Не стоит. А вот теперь… самое время!

Он провернул ключ и потянул дверь на себя. Холодом космоса потянуло оттуда, где-то мелькнул свет близких звезд, но тут же к ним огромной тенью словно подлетела другая планета, а может быть, так оно и было. Только эта планета обернулась к ним высокими двустворчатыми дверями. Долгополов вставил ключ и в эту замочную скважину, провернул его три раза, сказав: «Надо только три, а то можно попасть совсем в другое место! Такое однажды было – не передать!» – и толкнул двери от себя.

– Переступайте порог и захлопните за собой двери, – приказал он.

Крымов все исполнил, и они оказались в кромешной темноте.

– Здесь иначе пахнет, морем и лесом, и все эти звуки…

– А теперь скажите: елочка, зажгись! – посоветовал Долгополов.

– Вы серьезно?

– Говорите.

– Елочка, зажгись! – громко сказал Андрей.

– Ага, щас там, – усмехнулся Антон Антонович. – Слишком вы доверчивый для детектива.

И он три раза звонко хлопнул в ладоши. Яркий дневной свет ослепил их, заставил в первое мгновение зажмуриться. Перед ними была библиотека с сотнями высоченных стеллажей, по полкам которых стояли книги разной величины. Потолок библиотеки уходил в небо, и ей не было конца и края.

– Здесь все книги, когда-либо написанные на Земле, – заметил Долгополов. – И которые Земля в силу тех или иных причин не сохранила. Печатные, рукописные, начитанные. Тут можно найти диски с речами Сократа. Как известно, он своих трудов не писал, Платон постарался за него, но здесь можно найти и уроки самого учителя, на древнегреческом, разумеется.

– Разумеется, – кивнул Андрей. – Так все-таки почему «проклятая»?

– А вот почему. – Антон Антонович уже двинулся вдоль стеллажей. – Читайте, смотрите: «Воинствующие еретики» Симеона Каппадокийского, «Звездный рай» Амвросия из Галанта, «Братья в проклятии» Виллигаунда Готтского, «Кровавый Меркурий» дерзкого Марсиана, «Врата надежды» Астольфа Рейнского, «Девятая печать» Адольфа Брокануса. Первые из еретиков! Одних пытала инквизиция, другие бежали, и след их затерялся в истории человечества на миллионах его тропинок. Тут есть и «Вселенная Лилит» нашего старого знакомца, доктора Фауста. Много чего тут есть! Может быть, поэтому год в «Проклятой библиотеке» идет за день там, у нас под солнышком. Тут можно провести всю жизнь и насыщаться знаниями, но у нас нынче другая задача. Нам нужна «Книга судеб», – топая вперед, говорил Антон Антонович, – брать в руки ее можно только избранным, читать тем более, вам пока возбраняется; но однажды может быть. Вон за тем поворотом должен быть кар, на нем и поедем.

Через пару минут они повернули и увидели синий кар на два сиденья с багажником позади, видимо, для книг. Сели в него, Долгополов привычно прихватил баранку руля, дал газу, и они, шумно жужжа, покатили по библиотеке. Странствовали довольно долго, Антон Антонович все высматривал алфавитные надписи, а взгляд Крымова тем временем жадно скользил по корешкам фолиантов.

– Но все как новенькие, Антон Антонович? А некоторым, я думаю, тысячи лет.

– Разумеется, – под жужжание мотора согласился бодрый вожатый. – В нашей реальности они давно превратились в труху, пепел или пыль, а тут они именно такие, какими и должны быть в идеальном мире. Помните, что говорил Платон: у всякой вещи на земле есть ее идея на небе. Вначале складывается идея, а потом ее проекция в несовершенном мире. Здесь – мир идеальный. Мир пресловутой магии и чудес! Здесь можно прочесть все трагедии Эсхила, коих в природе девяносто девять, а не восемьдесят девять, как думают иные историки литературы, а в нашем мире их сохранилось только шесть.

– А если сфотографировать и забрать с собой?

– Что взять с собой?

– Пьесы Эсхила.

– А-а! Ну, придут к вам ночью и заберут обратно.

– Кто?

– Работники библиотеки, кто. А еще и накажут.

– Каким образом?

– Одолеет вас куриная слепота на полгодика, или ноги отнимутся, или болезнь Паркинсона посетит, сразу отпадет желание что-нибудь тырить из «Проклятой библиотеки». Они тут строгие – ее работники, пострашнее иных ангелов, с косами и вилами ходят.

– Серьезно?

– И с мачете.

– И где они?

– Все вам расскажи. Ага! Вот этот стеллаж! – сбавляя скорость, воскликнул Антон Антонович и даже привстал с водительского кресла. – Вот он! Еще немного. Так, какие тут буквы и цифры? Ага! Это для нас…

Кар остановился. Долгополов спрыгнул на пол. Приставил лесенку, стоявшую тут же. И стал взбираться.

– Не разбейтесь в погоне за знаниями.

– Не учите ученого.

– Может, помочь? Я серьезно.

– Не надо.

– Ладно.

– Особый стеллаж!.. «Книга судеб»… Вот она!..

Он аккуратно спускался с фолиантом.

– Тут и про меня есть? – поинтересовался Крымов.

– Все вам расскажи, – повторил Антон Антонович, выдвинул из стеллажей небольшую столешницу, положил на нее книгу и стал листать. – Вот оно, вот… – Прошло минут пять, когда он воскликнул: – Все, о чем я думал! Как на ладони!

– Прочтете?

– Не имею права. Перескажу в двух словах. Да, это он! Великий соблазнитель… У него был удивительный роман в жизни. Надо же! Оказывается, он умел любить. И, встретив ее, он желал уже не всех женщин; он бы их променял на одну-единственную, на любовь всей своей жизни. – Антон Антонович старательно водил пальцем по строкам книги. – Он сам написал: «Встретив ее, я понял великую истину: мужчина может довольствоваться одной женщиной двадцать четыре часа в сутки, если по-настоящему любит…» Вот, слушайте! Но другая женщина, которая помогала ему с самого начала, была его музой и считала его своей собственностью, не сумела пережить его предательства и сделала все, чтобы разлучить их. Это была даже не женщина, – Долгополов перевел взгляд на Крымова, – а демон в женском обличье… Чуете, Андрей Петрович?

– Чую, Антон Антонович, – кивнул детектив.

– Так-то-с, – напряженно вздохнул Долгополов. – Так я и знал, откуда ветер дует. Что без этого демона тут не обошлось.

– Думаете, эта девушка Манон погибла не просто так? И женщина на дороге в черном плаще, словно вышедшая из дождя, как сказал водитель грузовика, – это не призрак? И поскольку мотоцикл принадлежал Анастасии Суржанской и шлем тоже, то на дороге поджидали ее?

– Смелое предположение, – кивнул Антон Антонович. – Но такое правдоподобное. За всем этим стоит наша Лилит, и она не угомонится, пока не доведет свое дело до конца.

Глава пятая
«Крылатый облик Любви»

1

Анастасия ревела в подушку. Иногда она останавливалась, но потом плечи ее начинали конвульсивно вздрагивать, и рыдания вновь душили ее. Это было отчаяние, четкое понимание, что ничего в жизни нельзя повернуть вспять. Она утыкалась лицом в подушку, и все начиналось заново.

Он со всей нежностью обнимал ее. Но что тут скажешь? Шаблонную для таких ситуаций фразу: «Все хорошо, успокойся»?

Нет, все было плохо. Очень плохо.

Анастасия никак не могла поверить, что такое случилось с ее подругой. Она не знала более живого и жизнерадостного человека, чем Манон. И вдруг такое ошеломляющее горе. Анастасия не решилась идти в морг. Увидеть то, что от Манон оставил тот грузовик, было выше ее сил. Раздавили, как кошку, случайно выбежавшую на дорогу. И никто не виноват. Страшный роковой случай. Судьба. Девушку хоронили в закрытом гробу. Родители плакали навзрыд. Артем, как былинка на ветру, качался от горя. Все ребята, а их было немало, чувствовали себя осиротевшими.

Анастасии было неловко, стыдно и страшно идти на похороны, потому что Манон разбилась на ее мотоцикле, а стало быть, она была отчасти виновата в смерти подруги. Вдруг она дала неисправный мотоцикл? Вдруг она без умысла, конечно, но подставила ее? Но ей сказали: надо. И Кристофер сказал: «Наберись смелости и иди». – «Тогда ты со мной». – «Хорошо», – ответил он.

И только ленивый не сказал Артему: «Ты в рубашке родился, друг». Его спасение и впрямь было чудом. Он должен был улететь под те же огромные колеса вместе со своей возлюбленной, но был каким-то хитрым образом спасен. «Это все дождь виноват, – на поминках говорил всем Артем. – Взялся из ниоткуда. Небо вдруг стало черным – и пошел ливень. Стеной. Полил как из ведра. Манон лишь немного повернула руль в сторону, и нас унесло. А ехали мы так быстро, что меня выбросило на дорогу. Но я ведь ей говорил, – объяснял он только самым избранным, – сбавь скорость, а она не слушала меня. И вот – случилось…» Впрочем, рисковый характер Манон знали все ребята.

Но Кристофер решил провести свое расследование. Он добрался до водителя грузовика, которого отпустили домой до суда, потому что он явно был не виноват.

И тот сказал:

«Не могло мне это привидеться! Присниться! Никак не могло! На дороге стояла женщина. Молодая, в черном плаще и кепи. Стройная такая. Вся из себя. Она как будто вышла из этой стены дождя, понимаете? И девчонка на мотоцикле повернула руль. Если бы меня не было, моего грузовика, она бы просто улетела по мокрому асфальту с дороги. Ну, может, покалечилась бы немного, сломала что-то, но точно не так. – Он сокрушенно развел руками. – А тут под грузовик, без вариантов. Как жалко девчонку, очень жалко…»

«Было ведь что-то еще?» – спросил Кристофер.

И тот согласно кивнул:

«Было, но это уже из области фантастики. Я это во сне увидел, даю слово. А потом уже стал думать, а может, это и наяву было? Она когда стояла над этим мальчишкой, музыкантом, и в мою сторону посмотрела, приложила палец к губам, будто сказала: «Тсс! Никому!» И я забыл о ней. Но во сне я все увидел. И тогда вся картина стала ясно складываться, понимаете? А потом она повернулась, сошла с дороги и направилась прямиком в лес. Как зомби! Сделала дело и пошла. Расскажешь, кто такому поверит? Но вот что странно, мальчишка-то, музыкант, не помнит ее. Как смыло у него ее из памяти. Как корова языком слизала. Как будто гипноз, понимаете?»

Кристофер понимал, потому что был королем этого самого гипноза. И знал, что сделать такое профессионалу возможно, а настоящему волшебнику – просто пара пустяков. Именно как корова языком.

И вот теперь, обнимая в постели плачущую Анастасию, он собирал мозаику событий. И прекрасно понимал, что жертвой наметили возлюбленную и если эта охота началась, то она просто так не остановится. Она будет продолжаться, пока у одной стороны есть силы, а те безграничны, знал Кристофер Варшавски, и пока у другой стороны остается жизнь.

В одну из ночей он прижал Анастасию к себе как можно крепче и сказал:

– Приготовься, любимая.

– К чему, милый?

– Мы увидим с тобой один сон. Должны увидеть. И тогда все станет ясно – тебе и мне. И ты получишь ответы на все вопросы, которые все это время тревожили тебя. – Кристофер поцеловал ее в губы. – А теперь засыпай и спи крепко. До утра у нас с тобой вечность, и все звезды горят только для нас…

2

Джакомо путешествовал по югу Европы. Буквально скитался изгнанником. Из Венеции ему пришлось бежать, и не напрасно. Именно на юге Италии, в Мантуе, и произошла та встреча, о которой он мечтал всю жизнь. Встреча с любимой, о которой до тех пор он только грезил. Но эту встречу предвосхищали воистину удивительные события.

Итак, имея прекрасное юридическое образование, став аббатом, выучив языки, послужив в Риме у кардинала Аквавиве секретарем, несколько раз полюбив и потеряв, отслужив на Корфу лейтенантом республики, но промотавшись и проигравшись подчистую, двадцатилетний Джакомо Казанова решил смело пустить свою жизнь под откос. Он зарабатывал игрой на скрипке в кабаках, на свадьбах, пил, распутничал, играл в карты и хулиганил с такими же молодыми собутыльниками. Они отвязывали гондолы от пристаней у домов венецианских синьоров, и лодки порой уносило течением в Большую лагуну. Утром чертовски болела голова, но Джакомо смирился с таким вот развеселым житьем-бытьем, зная, что и в эту ночь его ждут новые похабные приключения.

Но судьба пасла его, как любимого сына, которому прощалось буквально все и в будущее которого верили. И когда мальчик-задира, распутник и перекати-поле стоял у кромки черного леса, куда готов был шагнуть и пропасть навсегда, его окликнули.

После очередной свадьбы, где он изрядно выпил и наелся до отвала, Джакомо прихватил скрипку и уже выходил из дома, где шел праздник. И тут он увидел пожилого патриция, который садился в свою роскошную гондолу. Но перед тем как забраться в нее, патриций полез в карман кафтана за платком, а с ним выронил и записку.

– Синьор! – окликнул его Джакомо. – Простите, но вы обронили листок бумаги!

Джакомо подбежал к богачу, сам поднял листок и протянул его незнакомцу.

– Да, это важное письмо, – пробормотал патриций. – Благодарю вас, юноша. Разрешите подвезти вас к дому?

Джакомо был не против, и они оба оказались на одной свадьбе в богатом доме некоего купца Соранцо. Только Джакомо – в роли скрипача, а пожилой патриций – в качестве почетного приглашенного.

И оба покидали эту свадьбу одновременно…

Гондола была шикарна – маленький плавучий дворец, обложенный коврами, подушками и накидками, с домиком на корме, чтобы спрятаться от непогоды или уединиться с дамой и под пение гондольера заняться любовью. Ночная Венеция смотрела на них темными окнами дворцов и домов. Гондольер взмахивал веслом, богатая лодка скользила по черной воде канала, в котором ярко горела и бликовала на волнах полная луна.

Старый человек и молодой приглядывались друг к другу. На носу гондолы, высоко над водой, горел факел, чтобы избежать столкновений с другими лодками.

– Как вас зовут, юноша? – спросил хозяин лодки.

– Казанова, Джакомо Казанова.

– Очень приятно. Сенатор Маттео Джованни Брагадин, – в ответ представил он. – Вы меня очень выручили, подхватив это письмо. Я никак не должен был его потерять и тем более дать прочитать посторонним.

– Рад был вам помочь, синьор, – держа в руках футляр, поклонился Джакомо.

– Значит, вы – скрипач? – Пожилой сенатор то и дело морщился и разминал руку. – Играете на свадьбах? Это ваше призвание?

– Играю везде, куда позовут. Но это временно. Я познаю жизнь во всем ее многообразии, синьор.

– Что это значит?

И тут Джакомо не удержался и решил похвастаться:

– На самом деле я учился в Падуе, в университете, я доктор права; я был аббатом; недавно служил офицером республики на острове Корфу; до того выполнял обязанности секретаря в Риме у кардинала Аквавиве, следил за его корреспонденцией ко двору во Францию и в Константинополь, куда полтора года назад ездил посланником…

Может быть, все было и не совсем так, но пустить пыль в глаза – это же так приятно! А глаза сенатора округлялись, рот растягивался в недоуменной улыбке. А правая рука все разминала левую.

– Вы не морочите старика? – шутливо спросил сенатор. – Вы же так шутите, верно, молодой человек?

Он морщился все сильнее и, кажется, был чем-то страшно взволнован.

– Совсем нет, клянусь Богом, – хмурился, глядя на него, Джакомо. – Все это правда. А еще я учился медицине, нумерологии и каббалистике, на Корфу и в Константинополе познавал тайные обряды, но это особая страница в моей жизни… Что с вами, сеньор Брагадин?

– О господи, мне плохо, – только и пробормотал тот, – у меня отнимается рука, дорогой Джакомо. Я переел на этой проклятой свадьбе. Какой ужас. И выпил слишком много. Подергайте меня за левую руку, прошу вас, я не чувствую ее…

Поспешно отложив скрипку, Джакомо бросился к патрицию и дернул того за руку – да, она висела плетью! Старику было худо!

– И плечо, я уже не чувствую плечо, – совсем хрипло выговорил сенатор Брагадин. Сидя на диване в своей богатой гондоле, пожилой сенатор вдруг обмяк и поплыл. – Господи, кажется, я умираю…

– Вы не умрете, я вам этого не позволю! – сказал Джакомо. – Эй! – окликнул он гондольера. – Хозяину плохо! Причаливай! – И когда гондола ткнулась носом в каменную мостовую у первого дома, ловкий скрипач выпрыгнул из лодки. – Я буду искать доктора, ждите!

Он лупил кулаками во все двери и окна, поднимая весь квартал, пока ему не сказали, где этот доктор живет. Через десять минут Джакомо выволок из дома перепуганного доктора в халате и ночном колпаке; в руках тот сжимал футляр, где хранились инструменты.

Что мог сделать доктор в такой ситуации? Конечно, пустить кровь. После этого лодка сенатора почти стрелой полетела в сторону его дома – Джакомо помогал вторым веслом. Потом на стук в дверь сбежались слуги, мажордом, сенатора занесли во дворец. Джакомо неотступно следовал за своим подопечным. Пока сенатора укладывали в спальне на его кровать и ухаживали за ним, один слуга побежал к лучшему доктору Венеции, который жил не так далеко, другой поспешил за друзьями хозяина. Брагадин лежал без сознания и едва дышал. Джакомо буквально не отходил от него ни на шаг.

А скоро появились и двое друзей сенатора Брагадина – они буквально бросились к своему несчастному товарищу. Их звали Марко Барбаро и Марко Дандоло, они, как и сам Брагадин, представляли собой высшую знать Венеции и были потомками самых древних венецианских родов. Оба сказали Джакомо: «Вас послало нашему другу само провидение!» Но и сам Джакомо в этом ничуть не сомневался.

Пришел второй врач и тоже сделал кровопускание. Так наступило утро, но сенатор Брагадин не приходил в сознание. Джакомо обосновался в кресле у его постели и не отходил ни на шаг. Забота молодого человека тронула друзей сенатора. Незнакомец с такой заботой помогает незнакомцу. Это – судьба! Пожилые синьоры во всем готовы были видеть знаки свыше. Они вздыхали и вспоминали, каким был их дорогой друг в молодости. Любитель женщин, долгих пиров, карточных игр и просто самой роскошной жизни.

А также, как услышал и понял Джакомо, сенатор был еще и большим знатоком эзотерических наук. Они все трое составляли небольшой кружок доморощенных мастеров, которые охотились за тайными знаниями. Эта страсть им заменила на склоне лет увлечения молодости, и они ничуть не горевали о том, решив философски отнестись к проблемам земной жизни, смерти и загробного существования.

Но былому гуляке сенатору Брагадину лучше не становилось. И тогда врач пошел на экстренные меры – он поставил ему на грудь ртутный компресс. В медицине той поры считалось, что ртуть производит почти магическое действие на организм. Джакомо этот метод не понравился, но доктор лишь презрительно посмотрел на него и с умным видом сказал:

– Ртуть оживляет во всем организме циркулирующие в нем флюиды, молодой человек. Но откуда об этом знать вам, скрипачу?

Доктор ушел, пообещав прийти рано утром. Но уже скоро эффект от нанесенной ртути оказался более чем страшным. У Брагадина начался жар, и он вплотную приблизился к смерти. Тогда Джакомо взял лечение в свои руки: он снял ртутный компресс, омыл грудь сенатора теплой водой, и тому сразу стало лучше. И Брагадин погрузился в глубокий спокойный сон. У двух его друзей отлегло от сердца.

Утром сенатор открыл глаза – в них теплилась жизнь. На его впавших за предыдущие сутки щеках даже появился легкий румянец. Джакомо, всю ночь просидевший в кресле у больного, потянулся к нему:

– Синьор Брагадин, вы живы?

– Как видишь, мальчик мой. – Он слабо улыбнулся. – Вначале мне будто на грудь села свинцовая жаба, я уже не мог дышать, но потом кто-то снял ее… Кто это был?

– Это был я, – честно признался Джакомо.

– Я так и подумал. Ты еще не знаешь о себе того, что знаю я.

– Что же знаете вы?

– Ты – великий врачеватель и заклинатель недугов. Это дается от рождения, дается богами уже тысячи лет, и многие люди даже не подозревают такого дара за собой, но он есть у них. Дай мне свою руку. – Джакомо немедленно протянул сенатору Брагадину руку, и тот слабо, но с великим воодушевлением сжал его пальцы. – И ты один из них.

Тут пробудились и два друга хозяина дворца – их счастью не было предела, когда они увидели своего «заводилу» буквально оживающим на глазах. Очень скоро вернулся доктор и тоже несказанно обрадовался выздоровлению пациента.

– Вот что делает ртутный компресс! – счастливо и высокопарно сказал он. – Сейчас мы поставим другой! – И уничтожающе взглянул на Джакомо.

– Синьор Брагадин выжил только потому, что я снял вашу удавку с его шеи, – парировал молодой человек. – Потому что он уже умирал.

– Что?! Вы посмели снять мой компресс?!

Доктор разразился такими словами, что вздрогнул весь дворец, и все они предназначались самозванцу, который осмелился прервать лечение мастера.

Но тут взял слово сенатор Брагадин:

– Доктор, если бы я не освободился от вашей ртутной жабы, то уже умер бы. Вам бы стоило поучиться у этого молодого человека. А посему вы можете получить свои деньги за визит и быть свободны.

Доктор хотел сказать что-то еще, но осекся на полуслове, получил свои цехины и, посрамленный, был таков.

С этой самой минуты Джакомо Казанова стал одним из ближайших друзей сенатора Брагадина. Оба ощутили несомненную судьбоносную связь друг с другом. Это чувство было искренним и взаимным.

Уже в ближайшие дни Брагадин сказал молодому скрипачу:

– Вы прошли удивительный путь к своему двадцати одному году. Но, думаю, и с карьерой скрипача вам стоит закончить. Вы научились всему. Мой дворец огромен, я старый холостяк, детей у меня нет, и я предлагаю вам погостить у меня, Джакомо, предлагаю как честный друг близкому другу. Вы сможете пользоваться удобствами моей жизни как своими. У меня прекрасная библиотека, и нам будет о чем потолковать с вами поздними вечерами. Что скажете?

Кровь стучала в ушах у пылкого и не на шутку разволновавшегося молодого человека. Судьба вновь говорила ему: даю тебе еще один шанс! Не проворонь его! Хватайся и ползи! Упустишь – останешься в дураках! Сейчас, хватайся прямо сейчас!

Джакомо опустил глаза:

– Я вам не сказал главного, синьор Брагадин.

– Чего же?

– Никому другому не сказал бы об этом – только вам.

– Да о чем же речь, Джакомо?

Молодой спаситель произнес эти слова торжественно и с расстановкой:

– У меня есть тайный оракул. – Для убедительности он даже приложил руку к сердцу. – И я иногда слышу его.

Лицо сенатора буквально застыло на какие-то мгновения. Это была печать изумления. Может быть, восхищения. Но тень недоверия уже скоро оживила лицо сенатора, брови его стали хмуриться. Он словно задавал самому себе вопрос: лжет ему этот молодой человек или говорит правду? Надо было отвечать быстро.

– Да, – кивнул Джакомо, – это так. Он делится со мной своими истинами и предлагает мне действовать в разных ситуациях так или иначе. Это может быть внутренняя подсказка, как было тогда, когда я бросился спасать вас. А может быть и совсем по-другому. Это когда оракул отвечает путем зашифрованных в числах букв. Вот тут уже сомнений нет – со мной говорит он.

– Я так и знал! – громко воскликнув, даже приподнялся на постели Брагадин. – Знал, что он есть у вас! Он должен был жить в таком человеке, как вы, Джакомо! Я уже понял, что ваш внутренний голос подтолкнул вас во что бы то ни стало спасти меня, но я и не смел догадываться, что это был голос вашего тайного оракула!

– Как же вы правы, синьор Брагадин!

– Прав?

– Именно. С вами был особый случай. Еще перед свадьбой я складывал цифровую пирамиду, и оракул сказал мне, что на второй день свадьбы в доме Соранцо я должен совершить нечто важное. Оракул сказал мне: во что бы то ни было уходи ровно в десять часов. Я все исполнил, ушел и увидел, как вы роняете то письмо. И вот что из этого вышло.

– Великолепно! – бормотал сенатор Брагадин. – Грандиозно! Стало быть, высшие силы пекутся обо мне через вас, сын мой! Немыслимо! И так отрадно…

Конечно, Джакомо врал напропалую и забирался все дальше в лес в своем вранье, но остановиться уже не мог. Слово не воробей: вылетит – не поймаешь! Оставалось только лететь вперед. Но ложь его была искусно приправлена правдой: он открыл, что старый иудей научил его каббалистике и пониманию, как нужно общаться с внутренним оракулом.

– Конечно, эти ответы в цифрах и словах часто запутанны, – объяснял Джакомо, – нужно думать, догадываться, но все-таки они пророчат истину. Ваше выздоровление – лучшее тому свидетельство.

Брагадин с жаром кивнул:

– Вы устроите нам сеанс, а мы будем внимать вашему дару, сын мой!

Что греха таить, дома Джакомо пришлось вспомнить весь курс по каббалистике и тайны гадания, чтобы не ударить в грязь лицом. В тот день в очередной раз решалась его судьба.

В полночь они сидели у круглого стола в гостиной сенатора Брагадина. Слуги были отправлены подальше. Горели свечи в бронзовых канделябрах. Джакомо попросил чистый лист бумаги и чернильницу с пером.

– Вы же знаете тайный смысл каждой цифры? – спросил он у стариков.

– Расскажите вы нам, вдруг мы что-нибудь упустили? – попросил Брагадин.

Джакомо говорил вдохновенно и убедительно. Недаром же он дома проглядел свои записи секретов загадочной Каббалы, недаром вспомнил все хитрости, которым его научил старый еврей Агасфер на Корфу.

Джакомо говорил о науке нумерологии, о том, что каждой цифре соответствует свой греческий бог, что в каждой цифре заключены свои неповторимые энергии, он посвящал слушателей в тайны цифровых ключей, которые были открыты еще древними мудрецами. Туман великих знаний плыл над столом, где заседали четверо мужчин, трое из которых внимали четвертому так, как, наверное, слушали ученики великого Пифагора, которому и впрямь открывались тайны цифр и который весь мир видел именно в них. Кажется, трое вельмож даже поплыли немного, вслушиваясь в голос своего молодого мудреца, говорившего торжественно, вкрадчиво и убедительно одновременно.

А затем началось таинство: зашифрованные в цифрах слова появлялись в квадрате на расчерченном листе писчей бумаги. А затем пошли вопросы и ответы. Но ветер авантюризма и ловкачества уже нес Джакомо на всех парусах вперед, и к концу этой ночи трое патрициев были абсолютно уверены, что перед ними сидит настоящий посвященный. Им до него как до неба. А потому такое сокровище надо беречь как зеницу ока.

Скоро сенатор Брагадин поправился и стал появляться в сенате. Но теперь он сиял подобно солнцу, и скоро все узнали, что в его доме поселился молодой маг и чародей и что сенатор и его два друга Барбаро и Дандоло по десять часов кряду каждый божий день проводят в тайных беседах и гаданиях с этим магом.

В сенате у Брагадина с насмешкой спрашивали: «Вы не боитесь, что вашей компанией заинтересуется святая инквизиция?»