Текст книги ""Фантастика 2025-178". Компиляция. Книги 1-19 (СИ)"

Автор книги: Артур Гедеон

Соавторы: Екатерина Насута,Евгений Бергер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 359 страниц)

Глава 17
Где повествуется о неожиданных сложностях в работе коллекторов

Сильные птицы летят позади клина и подталкивают более слабых.

Из школьной биологии

Тип Ульяне был незнаком.

Определённо.

Нет, так-то у неё память на людей не очень хорошая, но этот конкретный человек очень уж выделялся. И даже не скажешь, чем сильнее: бритым черепом, в противовес которому имелась чёрная щетина, или потёртою кожанкой. Или вот ещё размером, поскольку был он высок – Ульяна до плеча не дотягивалась – и широк.

– Тараканова? – спросил он, глядя хмуро. И появилось желание спрятаться. За забором вот или хотя бы за плечами Мелецкого, который мужественно отправился следом. Правда, в старых отцовских штанах, клетчатой рубашке и резиновых тапочках на босу ногу он не выглядел грозно.

Скорее уж нелепо до крайности.

– Я. А вы кто?

– Документы.

– С какой стати? – Мелецкому тип тоже не понравился. – Вы вообще кто такой?

Тип не возмутился, лишь плечами пожал.

– Независимое коллекторское агентство «Незабудка», – произнёс он, ещё больше мрачнея. – Улучшаем память ваших должников.

И улыбнулся.

Приветливо. Ну, ему, наверное, казалось, что приветливо. Может, если б не выбитый зуб, оно и получилось бы дружелюбно.

– Специалист с расширенными полномочиями Филинов.

– Ульяна, – сказала Ульяна и руку протягивать не стала. Так, на всякий случай. – Я в ваше агентство не обращалась.

– К нам никто сам не обращается. В общем, девка, долг за тобой. Плюс проценты. Плюс за услуги агентства. Сроку – до понедельника.

– А сегодня какой день? – поинтересовался Мелецкий.

– Четверг.

– Так… это… не успеем до понедельника.

Тип повернулся к нему, вперившись мутноватым каким-то больным взглядом.

– Не мои проблемы.

Потом вздохнул и сказал:

– Деловое предложение. Вот. Велено передать. Передаю. Бумаги. Подпишешь и никаких долгов.

– Что за бумаги? – Мелецкий опять влез вперёд и папку перехватил. Впрочем, сейчас как-то и возражать не хотелось. – Так… погодите… это же что… это получается, что ты за долги отдаёшь дом? Нет, Тараканова. Я против.

– А ты кто?

– Жених! – Мелецкий даже плечи расправил. Правда, на типа это впечатления всё одно не произвело.

– Девушка… – прозвучало донельзя устало. – Хочешь совета? Подпиши. Реально там всё. Никаких скрытых лазеек, процентов и прочего дерьма хитровымудренного…

– Ряф, – из-под калитки выполз Никита и оскалился.

– Ишь… – жуткая рожа растянулась в улыбке. Правда, тотчас тип спохватился. – Короче. Расклад такой. Мой начальник хочет, чтоб ты это подписала. И ты подпишешь. Ясно?

– Нет. Это незаконно. Указ государя ограничивает…

– Срать я хотел на указ государя, – тип опустился на корточки. – Скажи своей хозяйке, чтоб не дурила… а то ж опять придётся… думаешь, оно мне радостно? Ходить. Людей пугать. Я вообще человек тихий…

И вздохнул так, тяжко-тяжко.

– … но работа – это работа…

– И что вы сделаете? – Мелецкий попытался вернуть папку, но тип её не взял.

– Ноги тебе сломаю. Для начала. Потом руки, – сказано это было с глубокой печалью. – Да и дом этот. С ним тоже всякое произойти может. Скажем, загорится среди ночи. И хорошо, если кто выскочить успеет… а то ж дома эти, они ж старые, прям как спички…

– Огненные маги не горят! – Мелецкий явно оскорбился.

Вот только взгляд, которым его одарили, заставил замолчать. Как-то вот большое сомнение в нём читалось. Очевидно, Филинов не увидел в Мелецком огненного мага в достаточной степени сильного, чтобы в пожаре уцелеть.

И Ульяна была вынуждена согласиться: не похож.

Категорически.

Особенно ушами. Где вы видели лопоухих огненных магов?

– Тогда, – представитель коллекторского агентства «Незабудка» произнёс это, чуть растягивая слова. – Утонешь. Наше агентство осознаёт важность индивидуального подхода к людям.

– Тараканова, он мне что, угрожает?

– А прятаться за девицу некрасиво… и ты не рычи, малыш, у меня кожа толстая. А зубы лечить дорого. Даже собакам.

От такой наглости Никитка на зад плюхнулся и сказал:

– У?

– Поверь. Просто поверь. Так что, подписывать будешь?

– Нет.

– Подумай… может, всё-таки подпишешь?

– А если нет, то вы ноги переломаете, руки переломаете, дом сперва сожжёте, а потом утопите? Так?

– Можно и наоборот.

– Наоборот сложнее, – встрял Мелецкий. – Если сперва утопить, а потом сжечь, то гореть будет плохо. Мокрый же.

– Точно, – вот теперь в мёртвых глазах мелькнула искра интереса. – Соображаешь. Но в целом да, план примерно такой.

– А если охрану поставим? – кажется, Мелецкий вошёл в азарт. – По периметру? Скажем, артефакты там или… можно же доступ ограничить.

– Можно, – Филинов разогнулся. – И просидеть в осаде до конца дней своих. Хотя… на любой артефакт своя отмычка найдётся. Но обычно до того не доходит. Люди, они страсть до чего не любят, когда их запирают. Поэтому только и надо, что погодить, пока объект в магазин за хлебом не попрётся. Или не пошлёт кого… скажем… вот ты, Тараканова.

И пальцем ткнул, отчего в груди колыхнулось раздражение.

– И сама ничего так, а подруженька твоя так вообще чудо. Не боишься, что её за долги примут?

– Вы… Вот сейчас вы это серьёзно? – у Ульяны зачесались ладони.

– А что? Сильно похоже, что я шучу? – мрачно осведомился коллектор. – Я-то с таким не связываюсь, потому как дерьмо полнейшее, но коль не справлюсь я, то придут другие специалисты. Специалистов сейчас на любой вкус. И выйдет однажды ваша подруженька из дому, да и исчезнет с концами.

– Р-р-р, – голос Никиты стал ниже и глуше.

– А тебя, пушистый, вообще на шапку пустят.

– Это… Это в голове не укладывается.

– Девонька, – вздохнул Филинов, – у меня тоже вот много чего в голове не укладывается. Я, может, тоже хотел бы вот на рыбалку поехать, на все выходные. Берег. Вода. Тишь да благодать. Так нет же, придётся с тобою возиться и это вот всё… думаешь, оно мне надо?

Ульяна даже не могла точно сказать, что подействовало сильнее. То, что она услышала, или тон, которым это было сказано. Просто там, внутри, где сидело проклятье, что-то сперва шевельнулось, а потом резко вдруг выплеснулось силой.

Облако её повисло, почти как тогда. И… И…

Коллектор поднялся и, похлопав себя по карманам, вытащил мятый прямоугольничек бумаги.

– Держи, – сказал он, сунув его в руку. – Это агентства. Если додумаешься до чего умного, звони и спроси Филина.

– Филина?

– Эт я, – он ткнул себя пальцем в грудь, точно были ещё варианты. – Филинов – Филин. Сечёшь?

– Секу, – пальцы смяли бумажку. – Только ты не филин. Ты козёл!

И туча, сидевшая внутри Ульяны, вдруг вырвалась, повисла над блестящею макушкой, а потом громыхнула, крутанулась, закладываясь спиралью. И та, ускорившись, взяла и вошла в Филинова. Прямо через макушку.

Вот просто целиком.

Он моргнул. Чуть нахмурился. А потом вдруг упал на четвереньки и, выгнув спину, сказал:

– Твою ж мать… Надо было в грузчики идти…… Э-м-ме-е-е…

Чёрная кожанка растеклась, облепив ноги и руки. А потом вдруг раздался хлопок и человек исчез.

– Мать твою ведьму, Тараканова! Ты чего творишь⁈ – хриплым голосом поинтересовался Мелецкий.

– Я нечаянно.

Ульяна сглотнула.

Это не она.

Точно не она.

Это просто… Звезды встали раком. Или просто совпало так. Да. Именно. Совпало.

– М-ме? – козёл повернул голову налево. Потом направо. Крутанулся. Зачем-то приподнял левую ногу, заглянув под неё. Потом приподнял правую.

И после этого медленно, как-то вот угрожающе даже, повернулся к Ульяне.

– Это точно не я! – она сделала шаг назад.

Нет, козёл получился отменный. Просто загляденье, а не козёл. Главное, даже на морде сходство с оригиналом сохранилось, особенно во взгляде. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего.

– М-у-е, – произнёс козёл и тряхнул головой.

А рога вовсе шикарные, тяжёлые, янтарно-жёлтого колёра и размера немалого, вон, выгибаются дугами, едва не доставая до козлиной спины.

– Требует, чтоб расколдовала, – сказал Никитка.

– А ты по козлиному понимаешь? – Мелецкий переводил взгляд с Ульяны на козла, с козла – на Никитку.

– Чего там понимать? Это ж не Фёдор Степанович, вот его философские концепции порой понять сложно. Особенно эти, когда дуализм, когда диалектика. Козлиный для философии не очень годится.

– Ме? – козёл моргнул.

– Сам ты «ме», – отозвался Никитка. – А я оборотень истинный. Из древнего уважаемого рода.

Козёл потряс головой и снова огляделся.

– Ульянушка? – Антонина Васильевна выглянула за ворота. – Что у вас тут? А то я силу почуяла.

– Вот, – Ульяна указала на козла. – Это Филин.

– А с виду – козёл.

– Нет, в смысле, Филинов. Коллектор. Пришёл долги взыскивать. Угрожать начал.

– Тогда сам дурак, – бабушку вид человека, обращённого в козла, ничуть не взволновал. – Кто ж в здравом-то уме ведьме угрожает.

– М-мя! – у козла на сей счёт своё мнение имелось.

– Тем более необученной. И проклятой. Порой и обученные-то чудят, а у Улечки сложности.

Ну да.

Работы нет. Дом отберут. Зато есть проклятье, жених, демон и родственники. А теперь ещё козёл, с которым что-то надо делать.

– А… Как его обратно? – поинтересовалась Ульяна, потому что было до крайности неловко. Нет, вины она за собой не ощущала. Действительно, кто этого Филина просил угрожать-то? Но вот… Просто… Для развития, так сказать.

– Обратно? – бабушка отёрла руки полотенцем. – А вот тут, деточка, могут быть сложности.

– М-ме? – козёл сел на зад.

– Это ж ведьмы, – ответил ему Никитка. – У них никогда не бывает просто.

– Ты какое условие на проклятье заложила?

– Условие? – Ульяна моргнула. – Я его вообще проклинать не хотела! Нечаянно. Вырвалось.

– И без условия?

– Без, – признала она.

– Вот на будущее, если вдруг опять рваться будет, ты условие заложи. Так, на всякий случай. Вроде предохранителя. К примеру, быть тебе козлом тридцать лет и три года.

– М-ме! – вот теперь и переводчика не потребовалась.

– Да любой срок сказать можно! Главное, чтоб вообще был. Но да, лучше там три года. А то тридцать три – многовато. Не всякий козёл столько протянет.

– М-мя⁈

– Или вот ещё, из классики, – подтянулся Никитка. – Пока тебя не полюбит прекрасная дева.

– Лучше без уточнений, – поправила бабушка. – Потому как вдруг да не очень прекрасная. Проклятья вообще по природе своей могут очень извратить условие. Самое безобидное – до первого поцелуя. Вот поцелует кто, тогда и спадёт.

Все посмотрели на Ульяну.

– Я?

– Попробуй, – предложил Никитка. – Вдруг да сработает.

– Но почему я?

– Ты ж его заколдовала.

– Я случайно!

– М-ме! – козёл топнул ногой и, закрыв глаза, вытянул морду, показывая, что в целом готов расколдовываться. Нет, это ж… это ж уму непостижимо…

– Я не буду целоваться с посторонними козлами! – Ульяна скрестила руки на груди. – Мелецкий!

– А я что? Я-то, конечно, могу попробовать…

Козёл затряс головой, показывая, что ещё не настолько отчаялся.

– Но боюсь, эффекта не будет.

– Не будет, – согласилась с ним бабушка.

– Но ты вот так позволишь мне взять и поцеловать какого-то…

– Не какого-то, а вполне определённого, – ответил Мелецкий. И козёл кивнул, соглашаясь, что определённей некуда. – Почти уже своего… в конце концов, человек тут не по собственной инициативе. Работа у него такая.

Козёл опять кивнул и вздохнул.

– Дерьмовая у него работа!

– Но всё же… и вообще, Тараканова! С Мехлицким же целовалась? На третьем курсе! Я видел. Он ещё тот козёл был, не чета нынешнему. Этот… этот, можно сказать, обзразцовой козлистости. В смысле, мужик, не обижайся, я с виду. А там наоборот, внутри, так сказать.

– Морду ты ему поэтому набил?

Козёл переводил взгляд с Ульяны на Мелецкого.

– Да нет… просто… случилось так… обстоятельства совпали. Настроение. Короче, это вообще давно было и неправда. А сейчас, Тараканова, серьёзно. Вот чмокни мужика в лобешник, а там или сработает или дальше думать будем. Ну не смотри ты так! Хочешь, я ему тоже потом морду набью?

В том, что Мелецкий попытается, Ульяна не сомневалась. Другой вопрос, получится ли у него…

– В морду – это понятно и по-мужски. А в козла… ну реально же подстава!

Козёл, кивнув, спешно подставил лоб.

Нет, они точно издеваются.

Или…

Ульяна вздохнула.

Закрыла глаза и, наклонившись, коснулась губами тёплой шерсти, от которой пахло табаком.

И ничего не произошло.

– Всё-таки это как-то иначе работает, – озвучил мысли Мелецкий.

– М-ме, – возмущение козла было вполне себе явным.

– Ага, мужик… ну, что сказать, сам виноват. Кто ж тебя просил-то? Кстати… а что с козлом будем делать?

Глава 18
О козлах и людях

Прикосновения его волосатых ног к ее ногам вызывали в Грейс дрожь восхищения.

Суровый любовный роман

Данила поглядел в окно, убеждаясь, что чёрный козёл никуда не делся.

Козел бродил по двору, то и дело останавливаясь, чтобы посмотреть на дом. В серых глазах его мерещились печаль и даже исконная русская тоска.

– Знаешь, Тараканова, – Данила потянул за шторку, потому что смотреть на козла сил никаких не было. – Я вот начинаю думать, что мне как-то и повезло даже.

– В чём? – Тараканова оторвалась от документов, которые читала, кажется, третий раз.

– В том, что легко отделался. Подумаешь, дар нестабильный. Тем более рядом с тобой даже и вполне себе стабильный. Мыши…

Сказал и осенило.

– Мыши! – воскликнул Данила и хлопнул себя по лбу. Это ж надо было так забыть. Выходит, прав отец. Не способен Данила не то, что к управлению чем-либо, но в целом к мышлению систематическому и последовательному.

– Где? – Ляля устроилась у окна, откуда следила за метаниями козла, причём явно сочувствуя всем и сразу.

– Да там, – Данила махнул рукой. – В городе! Центр доедают. Я ж тебе показывал. Мы ведь собирались решать… только сперва одно, другое, третье… То гробы, то нежить, то козлы какие-то.

– М-уэ, – донеслось из окошка, и Данила не удержался, выглянул. Фёдор Степанович, пусть был поменьше, но при том полохматей, забрался на лавку, откуда с видом преснисходительным наблюдал за метаниями сотоварища.

– А про мышей я и забыл! Ты их должна отозвать! Ну помнишь, мыши! В подвале! Телефон…

Благо, у него хватило ума оставить телефон дома, когда пошёл дар испытывать.

Тараканова бумаги собрала и кивнула, показывая, что про мышей помнит. Только вот выражение лица её было таким, сомнений полным.

– Может… они уже того, сами разбежались? – сказала она, тоже в окошко выглянув. Федор Степанович размахивал бородой и тоненько блеял. О чём именно, этого Данила не понимал, но в тоне отчётливо улавливались характерные назидательные ноты.

– Не, – Ляля выхватила телефон. – Не разбежались! О! Кое-что новенькое… всё-таки они милые. Чешуйчатые.

– Кто чешуйчатый? – на кухне появился Игорёк.

– Так мыши! – воскликнула Ляля с восторгом. – Улька надеется, что сами разбежались!

– Это вряд ли, – Игорёк телефон взял. – На панголинов больше похожи. Правда, не уверен, что бывают саблезубые панголины… да, Уль, пожелала ты от всей души.

– Я же… я же просто сказала, – Ульяна головой замотала. – Ну да, в сердцах, но это же только слова.

– Это у других только слова. А ты ведьма, – Ляля вытащила телефон из рук Игорька и перелистнула на другой ролик. – Ой, а тут говорят, что это мутанты, ну, в комментариях… А пишут…

Вот что пишут, Данила прочесть не успел.

– Пишут, что это из-за отходов… Ага… Чушь, конечно, – Игорёк телефон отобрал. – Что вышли из канализации и теперь собираются захватить мир. Военные поставили купол. Готовится операция… секретная… но подробности уже живо обсуждают. Дают советы. Разные и много.

– Господи! – Тараканова сдавила голову. – За что мне это! И вообще, сам виноват.

– Виноват, – Данила покосился на козла, который, застав у ограды, печально качал рогатой головой, намекая, что не надо спорить с ведьмой. – Но, может, ты простишь? И отзовёшь их?

– Как⁈

– Не знаю. Как-нибудь… Может, скажешь, Мелецкий, я тебя прощаю! А вы, мыши, подите прочь.

– Вообще-то, – Антонина Васильевна как всегда появилась в нужный момент, – формулировать следует точнее, потому что пойти прочь они могут, но потом будете их отлавливать по всему городу.

Тараканова застонала. А Данила, представив нашествие мышей-мутантов, вздрогнул.

– А купол?

– Поверьте. Если ведьма пошлёт от всей широты души, то купол точно не будет препятствием.

– И что делать? Есть способ? – поинтересовалась Тараканова, правда голос её был напрочь лишён оптимизма. – Ритуал там. Обряд…

– Способ? Как сказать… Надо силу свою принять. И под контроль взять. Так сделать, чтоб не она тобой управляла, а ты ею. Тогда-то и заклятья отменить сможешь. Большую часть.

Это следовало понимать, что не все.

– Сила ведьмовская тем и опасна, что от сердца мира она идёт. И что мир ведьму слышит. Не каждое слово, но когда в сердцах оно сказано, когда вложено в это слово всё-то, что на душе накипело, вот тогда только этою душою и отменится, – Антонина Васильевна завершила речь.

– Кабздец центру, – вздохнул Данила.

– Отчего же? С заклятьями-то по-разному можно. Если не отменить, то перенаправить.

Антонина Васильевна протянула руку, и Ляля без тени сомнений вложила в неё телефон.

– Да уж, – произнесла Антонина Васильневна. – Эк ты… душевно.

– Тараканова, – Данила прижал руки к груди. – Вот не ради меня, но ради мышей! Пожалей животных. Ладно б там чего съедобного, но это ж пластик голимый. Ко всему магмодифицированный!

– Я… Попробую. А… Как?

Уши у Таракановой покраснели.

Антонина Васильевна плечами пожала, явно не собираясь вмешиваться. Хотя наверняка могла бы помочь. Точно могла бы. А так только глядела с насмешечкой, будто и вправду чего забавного происходило.

– Понятия не имею, как, – вынужден был признать Данила. – Может, просто съездим и посмотрим? Вдруг да получится? Или идея какая в голову придёт?

– Вот и правильно, – Антонина Васильевна протянула телефон. – Съездите. Я пока тут с домом разберусь, да за козликом пригляну. А то мало ли, чего ему в голову взбредет?

Филинов Аркадий Модестович чувствовал себя престранно.

Его превратили в козла.

Он снова повернулся к бочке с водой, не понятно на что надеясь, но в воде отразилась вытянутая мрачная морда с короткой бородой и могучими – кто бы знал, что тяжёлые такие – рогами

– Ме, – сказал он. Выразиться хотелось богаче и разнообразней, но речевой аппарат козлов оказался для разнообразия не предназначен.

– Да, коллега, – раздалось рядом печальное. – Я всецело разделяю ваше недоумение и возмущение, однако спешу вас уверить, что в ближайшем рассмотрении всё не так и плохо. И толика оптимизма способна скрасить даже козлиную жизнь.

Филин повернулся, чтобы лбом ко лбу встретиться с другим… Козлом?

Точно.

И главное, тоже чёрный, но какой-то мелковатый, что ли. И косматый. И борода вон до колен спускается, почему-то вызывая острое чувство зависти. Филин никогда и никому не завидовал. А тут прям не по себе стало, потому что подобная борода внушала уважение.

– Судя по некоторому недоумению на вашей физии, мою речь вы понимаете. Это хорошо.

– Ты меня слышишь? – не веря счастью своему спросил Филин.

– Слышу, – козёл даже кивнул, величественно так, с чувством собственного достоинства. – Полагаю, что сходство положения, в котором мы с вами оказались, делает возможным общение. Весьма рад. До того полноценно получалось говорить лишь с некоторыми оборотнями. Даже Никита слышит меня не столь ясно. Впрочем, ему и не интересно. Молодой. Бестолковый.

– Ты… Кто?

– Фёдор Степанович.

– Филин, – сказал Филин.

– А по имени?

– Аркадий Модестович.

– Очень рад знакомству.

– Что тут творится?

– О, сложный вопрос. Но в той малости, которая касается именно вашей истории, полагаю, она вас и интересует, могу сказать, что вы попали под проклятье.

– Некромантическое?

– Отчего же. Вы ведь вполне живы. Ведьмовское.

Проклятье.

Нет, что девчонка чего-то там вякнула, Филин слышал. Но чего конкретно? То, что его постоянно проклинают, оно и понятно. Любить коллекторов не за что. Но вот в козла…

Он сел.

И снова поглядел в бочку.

– Ведьм не бывает, – произнёс он с сомнением. – Разве что вот тёща моя бывшая. Та ещё ведьма. И дочь её, как выяснилось, ничуть не лучше.

Потому что колдовством, не иначе, можно объяснить то помутнение рассудка, в котором Филин написал дарственную и на квартиру, и на машину, и на прочее, пусть не великое, но имущество. И сам номера банковских счетов продиктовал.

Как же…

Ей деньги нужны адвокатов оплатить. Ага… кому-то заплатила, но точно не адвокатам.

– Тещи – это в целом отдельный вид искусства, – согласился Фёдор Степанович. – Но в данном случае я выражаюсь не метафорически, а вполне конкретно. Ульянушка – урождённая ведьма. И дар начал раскрываться. Весьма сложный период в жизни ведьмы. Никогда не обходится без эксцессов. А тут ещё вы со своими угрозами.

– Работа у меня такая, – стало слегка совестно.

Слегка.

Потому что совесть свою за годы работы Филин воспитал. Ну, и раньше она помалкивала, оживая лишь в редкие минуты, когда он оказывался один в своей комнатушке с осознанием, что жизнь уже прошла и большею частью мимо. Именно поэтому он старался наедине с собой не оставаться.

– И стоило оно того? – поинтересовался Фёдор Степанович.

Хрен его знает.

Эти вопросы Филин давно уже старался не задавать. И теперь промолчал.

– Это ничего не изменит, – он почувствовал зуд в голове, прям там, где рога начинались. Потянуло почесать, хоть бы о край бочки, но Филин сдержался.

Он всё-таки человек.

– Девчонку взяли в оборот. Меня тут скорее для галочки послали, что, мол, предупреждена и всё такое. Я в целом на большее и не годен.

Даже в этом деле и не годен. Смешно, да.

– Так-то другие придут. Всех в козлов не превратишь.

На него посмотрели с мягкою усмешкой.

– Плохо вы ведьм знаете…

– Так а мне что делать?

– Вам? Право слово, здесь советы будут излишни, но… постарайтесь заслужить прощение. Покажите, что вы раскаиваетесь. Глядишь, и получится.

– А… у тебя не получилось? Или служил плохо?

Захотелось вдарить. Взять, склонить голову и… рогами его. Или девчонку. Прощение. Филин никогда и ни у кого прощения не просил. А тут, видишь ли…

– Можно ведь и иначе, – он топнул копытом. – Придут. Придушат…

– И вы останетесь в нынешнем обличье до конца дней своих, – Фёдор Степанович явно улыбался. А улыбающийся козёл выглядел так себе. – Смерть ведьмы не снимает её чары, скорее уж закрепляет их таким образом, что снять становится невозможно. Но, вижу, вы ещё не готовы в полной мере осознать произошедшее, а потому не смею вас беспокоить.

И развернувшись, козёл направился вглубь сада.

– Эй! – заорал Филин, но получилось обычное: – Мэ-э-э…

Чтоб вас всех.

И этот ушёл.

А ему что делать? Бежать следом? И интересоваться, как выслужить обратное превращение? Да нет, тухляк… не выслужить. Если баба чего решила, то бесполезно метаться. Вот как бывшая жена. Хорошо ведь жили. Ладно, может, не хорошо, но вполне нормально.

Он впахивал, себя не жалея.

И деньги приносил. Хорошие тогда платили. И призовые. И за выступления. И рекламные. Колечки, цепочки… санаторий для мамы. Турция там с Египтом? На здоровье. И Эмираты. И Европа была. Всегда с собою в поездки брал. Шопинги с ноготочками. Понимал же, что красивой бабе погулять охота. Он и зарабатывал тогда прилично.

Радовался ещё, что всё получается. Это кажется так-то, что бокс – тупое махалово. Махалово, конечно, не без того. Но мозги там нужны. И способности. А готовность работать – даже больше, чем мозги и способности. Филин же не просто, он с малых лет на ринге. И получалось. Казалось, вот она жизнь, удалась или вот-вот совсем в шоколаде будет.

И победы были. И награды.

И контракты.

И не только те, что на ринге. По миру покатался. И она с ним. Никогда не отказывалась. А как прижало, так и…

Филин тряхнул головой.

Всё зло от баб. И он дурак, что… хотя куда ему было идти после срока? То-то и оно, что некуда. Ладно. Страдать он не приученный, а козёл там или нет, разберется. Сейчас же… нет, за этим Фёдором Степановичем не побежит. А вот к ребятам сходит. Они уже, небось, заждались.

Филин осторожно подобрался к забору. Оглянулся. Вроде следить за ним не следят. Запирать тоже не пытаются. Мордой он поддел крючок, на котором калитка держалась, и выскользнул на улицу. Огляделся. Деревня… эх, а была у него мечта, домик в деревне прикупить. Машка-то нос кривила, мол, что за мечта.

Обыкновенная.

В деревне хорошо. Бабка Филина на лето забирала, когда ещё получалось. Уже потом, как тренер сказал, что с него, Филина, толк будет, но заниматься надо, пришлось про деревню забыть.

Хорошо, что бабка застала время, когда он зарабатывать начал. И хорошо, что не застала, когда сел.

Нет, это всё колдовство. Вот и лезет в голову козлиную… интересно, вот мозги у него козлячьи или всё-таки человеческими остались, если он думать способный?

Просёлочная дорога свернула к леску и чуть в сторону. Машину Филин увидел загодя. Стоят, черти. Вон, Димка и покурить вылез. На крышу оперся, дымит в небеса. А Лёнька, как обычно, в телефон залип.

– Блин, сколько тут торчать можно, – а вот слух у козла куда острее человеческого, если Филин отсюдова слышит. – Он уже три раза вернуться должен был.

И на часики свои поглядывает, умные. Порой Филину тоже казалось, что в часах ума было куда больше, чем в Димке.

– Вернется, – не отрывая взгляда от экрана сказал Лёнька. – Куда он денется?

Филин прибавил шагу.

– Гля, козёл! – Димка его заметил. И от удивления сигарету выронил. – Или это коза?

Сам он коза!

Ленька взгляд оторвал.

– Козёл, – произнёс уверенно. – Козы поменьше. Только бороду ему обрезали, а так… здоровый какой. Накачанный. Прям как Филин.

И заржал.

А чего смешного? Не всем же жирком заплывать. Да и в качалке, пожалуй, Филин чувствовал себя, если не прежним, то почти вот.

– И с морды похож, – согласился Димка. – Реально, прям вылитый.

Что-то подходить перехотелось.

– Мэ, – сказал Филин.

– И голос! Нет, точно! Это снять надо! – Ленька из машины выбрался. – Шефу покажем, оборжётся. А может, давай с собой заберем? А что, вдруг это не козёл, а брат-близнец Филиновский, в детстве утраченный…

Сволочи.

Был бы у Филина брат… да хоть кто-нибудь, кроме Машки с её мамашей, он бы, может, в такой жопе и не оказался бы.

– Эй, кис-кис-кис, – Ленька мобильник перед собой выставил.

– Ты его ещё цыпа-цыпа позови…

– Как козлов звать?

– Ты у меня спрашиваешь⁈

Ну ладно. Иллюзий по поводу большой дружбы Филин не испытывал, но вот предупредить своих стоило. И он, склонив голову, сказал:

– Ме-е-е.

А потом стукнул копытом.

– Чего это он? – Ленька точно записывал. – Слушай, он не нападёт? Вон какие рога!

Придурок.

Филин потрогал дорогу, потом снова копытом царапнул, убеждаясь, что след есть. Ага, значит, можно написать чего-нибудь. Только чего?

Спасайтесь?

Не, не то… ведьмы? Тоже не поймут. Лёнька с Димоном в принципе умом не блещут, а так… надо кого-то более толкового.

– Может… слушай, шугани его.

– Я?

Ага. Вот… надо написать, что он – Филин. Тогда даже эти придурки поймут и проникнутся. Глядишь, шефу позвонят. А с Земляным уже как-то иначе можно будет пообщаться. Через тот же планшет печатать или ещё как.

– Да не, вроде ковыряет чего-то там.

Просёлочная дорога была накатанной и твёрдой, а потому след на ней оставить – ещё та задача. Пусть и копыта тверды, но писать рукой и писать копытом – разные вещи. Оно ещё и раздвоенное.

– Да, шеф?

Филин замер.

– Не, ещё не вернулся. Работает… да, вы ж знаете, он тупой, но дотошный.

Кто тупой?

– Пока все скрипты не отработает, не вернется. Сидел в машине, повторял по бумажкам. Ржака. Нет, мы не совались. Тухляк… камер нет… точно нет. Жилых домов пятерик, но если всё по плану…

Так, а про план Филину ничего не говорили.

Он замер и уши поднял. Точнее они сами поднялись и повернулись, да так, что стал слышен сипловатый надсаженный голос Земляного:

– … отправишь Сашку, чтоб прошёлся план сделал, заодно приметил, где глушилки ставить.

Какие глушилки?

Филин сделал шажок к Димке. Тот, хоть был туповат, но Земляному приходился племянником.

– А Филину надо будет ещё пару раз показаться. Постарайтесь так, чтоб его заметили. Лучше, чтоб вовсе примелькался хорошо, чтоб местные запомнили.

Что за…

– Да понял я, дядь Влад, понял… не тупой. Надо, чтоб примелькался, чтоб слышали, как он девке угрожает…

Филин посмотрел на дорогу, где уже успел вывести буквы «Я» и «Ф».

– Заткнись, – оборвал Земляной.

– Так чего? Ты ж сам говорил, что он примелькается, а потом и спишем на бывшего уголовника…

Что за…

– … что ты его для такого дела и держал… на всякий случай.

Вот тебе и помощь бывшего одноклассника.

Филин поспешно зачеркал копытом, превращая буквы в абстрактный рисунок.

– Господи, – он услышал вздох в трубке. – Какой же ты непроходимый идиот…

И это к счастью, потому что…

Никому нельзя верить.

Определённо.

Тем паче бывшим одноклассникам, которые с такой готовностью протягивают руку помощи.

– Гля, Димыч, уходит! – Ленька, кажется, ничего и не понял. – Козёл уходит. Интересно, чей он?

Ничей.

Похоже, что свой собственный. А главное, что бы тут ни затевалось, зря Земляной так… очень зря. Изнутри распирала обида, та самая, которая начала копиться ещё на следствии, где вдруг выяснилось, что никто на ту деваху не нападал, что и на помощь она не звала, дурачилась просто. А те трое, которые её в машину тащили, – приятели.

И что это Филин был пьяный.

И что напал он.

И умения применил. И от этих умений парень башкой к бордюру приложился, а не потому что от выпитого на ногах устоять способен не был.

Дерьмо.

Кругом одно дерьмо.