Текст книги "Миры Королева (Вся серия с 1-13 книги)"

Автор книги: Алексей Бессонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 83 (всего у книги 197 страниц)

субрейдер не то что не повернет, а даже и не поднимет на месте.

 – Лосси, ты мог бы ее развернуть? – спросил он. Лоссберг фыркнул и

покрутил пальцем у виска.

 – Мы же с тобой профессионалы, Хик. Для того чтобы треснуть носом по

башне, мне понадобился бы радиус в триста-триста двадцать километров. Это что,

катер?

 К опустившемуся возле башни "ТР-145" подбежала Леа Малич. Сейчас женщина

выглядела почти на свои, лицо ее выражало отчаяние.

 – Прекратите эвакуацию, – сказал Хикки. – В ней нет никакой необходимости.

Развернуть корабль невозможно, неужели вы не понимаете?

 – Но он же может взлететь! В любую минуту!..

 – Как взлетит, так тут же и рухнет, – невозмутимо усмехнулся Лоссберг. -

Вы думаете, это так просто? Взлететь вертикально, прямо с точки стояния и без

всяких разгонных аппарелей – это искусство. Если бы ваш клиент был опытным

пилотом, я сказал бы, что опасность действительно существует. Но так как он

просто лох деревянный, то воспринимать его болтовню всерьез не стоит.

 – Но у него есть пилоты.

 – И где они? Почему он тогда до сих пор тут сидит и вас пугает?

 Хикки прищурился и задумчиво поглядел на субрейдер.

 – Пол, – вдруг сказал он, – давайте дуйте с Лосси за снаряжением. Мы двое

– единственные полностью экипированные рейнджеры на весь Портленд. Других тут

нет. А местный "Антитеррор" – это полное дерьмо. В лучшем случае они смогут

отвлечь внимание ублюдка...

 – Ты думаешь, что сможешь пробраться в запертый корабль? – удивился

Этерлен.

 – Он прав, – вмешался Лоссберг. – Тут есть о чем подумать. Давай слетаем.

Пол. Я, конечно, не специалист по антитеррору, но мне кажется, что этот псих и

в самом деле убьет детей, а потом разнесет себе башку. Вы как: он вам нужен или

нет?

 Этерлен пристально посмотрел на Хикки.

 "Ну давай, давай, – прочел он в его взгляде. Мочить Жирного ты не боялся?

А это было похуже..."

 Насчет "похуже" Этерлен сомневался. В молодости он принимал участие в

одной операции по освобождению заложников, и его группа точно так же

пробивалась в запертый корабль. Из двенадцати рейнджеров уцелели трое, а все

заложники погибли. Правда, дело происходило в глубоком космосе, и на борту

фрегата было два десятка пиратов.

 – Исполняйте свой долг, джентльмены, – пробурчал Этерлен и полез в катер.

– Сейчас мы вернемся с нашими кишками. Поговори пока с командиром этих

"террористов", может, подскажет что умное.

 – Идемте в башню, – скомандовал Хикки. – Мне срочно нужна "внутренняя

карта" корабля. Если ее нет, запросите информацию на местной базе ВКС.

 В стеклянном помещении на верхнем этаже Хикки встретил огромный, как

скала, полицейский офицер в громоздком снаряжении, напоминавшем доспехи

гренадера. В коридоре толпились еще несколько таких же вояк. Они нервно

переминались с ноги на ногу, демонстрируя полнейшую беспомощность. Поглядев на

это славное войско, Хикки испытал приступ бешенства. Ему приходилось работать с

такими "специалистами".

 Толку от них было мало: в лучшем случае они не мешали. Чаще – наоборот...

 – Давайте договоримся сразу, майор, – сказал он офицеру, – вы не будете

путаться под ногами. Никакой инициативы! Делать будете только то, что я вам

скажу. У вас есть схема "Газели"? Мне нужна внутренняя карта, попалубно...

 К такому требованию командир группы оказался готов. Он пошуровал в своем

служебном терминале, и вскоре перед глазами Хикки развернулась подробнейшая

схема корабля.

 – Вы хотите проникнуть на корабль? – осторожно поинтересовался командир.

 – Другого выхода я не вижу, – буркнул Хикки. – Вся штука в том, что

террорист нужен нам живым. А вам, наверное, не нужен скандал из-за уничтожения

заложников...

 Антитеррориста крепко передернуло. Перспектива скандала его совсем не

радовала.

 К тому моменту, когда за башней приземлился катер Лоссберга, Хикки уже

имел некое подобие плана. Лоссберг, как выяснилось, тоже.

 – Я стажировался на "Газелях", – сообщил он, входя вместе с Этерленом в

стеклянную комнату. – После Академии меня хотели запихнуть в один хитрый

разведдивизион. Теперь это уже неважно... Я думал: как можно влезть в запертый

субрейдер? А очень просто – через сервисные люки ускорителей.

 Хикки мыслил иначе, но, выслушав Лоссберга, признал его правоту.

Действительно, "Газель", не очень-то обремененная броней, имела на своем брюхе

несколько уязвимых мест. Хикки думал пробираться через верх, но Лоссберг быстро

убедил его, что проламываться сквозь сканерные гнезда куда сложнее.

 – Смотри, – говорил он, водя пальцем по висящей в воздухе многоцветной

схеме нижних палуб, – люк вы просто взломаете, это нетрудно, там "сопливые"

замки: отожмете гидравлику, и все. Дальше вы попадете в аппаратный отсек

ускорителей. Там придется резать контура и переборки, но много времени это .не

займет. Вы два дистрофика, легко пролезете в небольшую дыру – а там уже

машинный нижнего шлюза, и за переборкой – коридор первой палубы.

 Глава 12

 Снизу, из-за двигателей, у него "мертвая зона". В том, конечно, случае,

если мерзавец не врубит круговой обзор. Из ходовой рубки это сделать можно, но

надо знать как: там очень хитрая система регулировки визира. Запомните: если вы

увидите, что на спине корабля начала расходиться небольшая диафрагма, сразу же

кричите нам. Впрочем, здесь, на поверхности, он все равно мало что увидит. Вы,

психолог: как только мы подъедем под двигатели, начинайте с ним беседовать.

Отвлекайте его, чтобы он не смотрел на пульт, потому что там может загореться

индикатор. Я не знаю, загорится он или нет, это зависит от того, какой режим у

него сейчас работает...

 Лоссберг еще раз посмотрел на внутреннюю схему и дернул плечом. Он был

одет в доставленные полицейскими доспехи: с непривычки астронавту казалось, что

на нем какой-то "неправильный" и неудобный скафандр.

 Этерлен захлопнул забрало шлема. Провожаемые взглядами комиссарши и

полицейских чинов, они спустились вниз. За башней, невидимая для террориста, их

ждала антигравитационная тележка с ремонтным роботом-крабом, способным на

усилие в несколько тысяч тонн. Возле тележки суетились, еще раз все проверяя,

два унтер-офицера и молодой майор ВКС, примчав–щиеся с ближайшей базы. Майор

нервно и одновременно восторженно доложил Лоссбергу, что все готово. Парень

прямо дергался от возбуждения: ему еще не приходилось видеть, чтобы знаменитый

генерал принимал участие в такой необычной операции.

 Лоссберг коротко улыбнулся, похлопал майора по плечу и махнул рукой.

Тележка тронулась вперед. Сидя на корточках перед пультом управления, генерал

вывел ее из-за башни и почти мгновенно, одним рывком подогнал к взлетной пятке.

Тележка поднялась выше и за-нырнула под черное брюхо корабля.

 Хикки облегченно выдохнул.

 – У нас пока без шума, – сообщила ему Леа. – Психолог начинает...

 – Так, – сказал Лоссберг, останавливая тележку под едва заметным контуром

нужного им люка, – теперь будем давить...

 Сложная клешня робота бесшумно поднялась вверх, выпустила гравимагнитную

присоску и приклеилась к бронеплите люка. Хикки уже знал, что ее толщина

составляет около полуметра; но мощности робота должно было хватить.

 Лоссберг уверенно орудовал дистанционным пультом. Генераторы робота завыли

чуть громче, сверху раздался слабый треск, будто кто-то рвал бумагу. Хикки

пристально смотрел на люк – несмотря на все усилия, его контур оставался

по-прежнему волосяным, едва заметным на матово-черной поверхности внешней брони

корабельного брюха.

 Генераторы загудели на тон ниже. Тележка под ногами немного качнулась, и в

это мгновение все увидели, что люк подался, пошел вовнутрь своей могучей

цель-нолитой рамы: робот сумел преодолеть сопротивление гидроцилиндров.

 Лоссберг отклеил присоску. Сложный рабочий орган машины трансформировался,

превратившись в чешуйчатую металлическую клешню. Генерал подвел ее к краю люка

и запустил в образовавшуюся щель. "Рука" робота качнулась от напряжения. Хикки

ощутил, как вместе с роботом мелко вибрирует вся тележка. Люк окончательно

поддался. На голову Лоссбергу обрушилась тугая струя маслянистой прозрачной

жидкости, и он, матерясь, шарахнулся в сторону от нее.

 – Цилиндр, – объяснил он, брезгливо отряхиваясь, – какой-то цилиндр

лопнул...

 Через минуту робот окончательно дожал непокорный люк. Прямоугольная

створка ушла в глубь гнезда, открыв наконец дорогу в брюхо "Газели".

 Не говоря ни слова, Этерлен щелкнул рычажком на поясе, включая свой

индивидуальный антиграв, и за-нырнул в темную полость. Хикки задержался внизу.

– Ну, мы поехали, – сказал он Лоссбергу. Тот поднял над головой большой палец.

Оказавшись в тесной аппаратной каморке, Этерлен сразу же взялся за плазменный

резак. Когда рядом с ним опустился на пол Хикки, он уже отрезал несколько

контрольных панелей и подбирался к переборке. Желтая игла плазмы уверенно

двигалась по металлу, застав-;ляя его заворачиваться наружу. Хикки включился в

работу, и вскоре они прорезали в потолке дыру, способную пропустить человека.

Не пряча резак, Этерлен выжался на руках и оказался в темном помещении

машинного отсека нижнего шлюза. Выбраться отсюда было уже проще: резаки легко

вскрыли тонкую внутреннюю переборку, за которой начинался тесный, как лаз,

коридор первой палубы.

 – Туда, – напряженно прошептал Этерлен, указывая рукой в сторону носовой

части корабля.

 От ходовой рубки их отделяло не более пятидесяти метров.

 – Как ты думаешь, а где экипаж? – спросил Хикки.

 Этерлен раздраженно взмахнул ладонью.

 – Какая нам разница? Пошли!

 Они добежали до конца коридора, стремительно взлетели вверх по аварийной

лесенке – пользоваться лифтом Этерлен не решился – и через три пролета

оказались на нужной палубе.

 Далеко впереди светилась незапертая дверь ходовой рубки.

 Этого они не ожидали. В первые секунды, сообразив, что Мьюз может увидеть

их в коридоре, оба почти одновременно нырнули обратно вниз. Этерлен выставил

вперед специальный прибор. Электроника позволила ему заглянуть в саму рубку -

он увидел, край пульта, пустое кресло второго пилота и... никого. Тогда Этерлен

включил направленный микрофон.

 – Идите вы на х..! – услышал он визгливый мужской голос. – Я вам не верю,

откуда вы можете это знать? Все, мне это надоело! Все, хватит с меня, хватит!

Ты слышишь, заткнись, ты!..

 И запускаемые генераторы ощутимо качнули корабль.

 "Лоссберг! – промелькнуло в голове у Хикки. – Мать моя, там же внизу

Лосси!"

 Заработав – а это должно было случиться в ближайшие секунды, – движки

опорной тяги неминуемо спалили бы находящегося под днищем "Газели" Лоссберга.

Эта мысль была настолько ужасна, что на какое-то время Хикки потерял контроль

над собой.

 С Этерленом случилось то же самое. Он выпрыгнул вперед и, петляя, как

заяц, бросился к рубке. Но времени у них уже не оставалось... Не умея толком

управлять звездолетом, Мьюз дернул штурвал сразу же, едва индикаторы давления

показали, что волноводы вышли в "зеленый" режим. Для взлета этого было мало -

"Газель" тяжело приподнялась, содрогнулась всем своим телом и тотчас же рухнула

вниз. Обе передние опоры шасси, не выдержав жесткого удара, сложились и приняли

на себя большую часть ее веса. "Мозг" корабля воспринял случившееся как

аварийную ситуацию и "пришпорил" генераторы, добавляя давления в волноводах.

Двигатели опорной тяги взвыли в форсированном режиме, так словно субрейдер

взлетал с очень тяжелой планеты. К этому времени гидросистемы шасси

восстановили наполнение цилиндров – корабль стоял уже ровно, как и следовало, -

и он, вибрируя от безумной мощи моторов, рванул вверх.

 ...УЛоссберга было всего несколько мгновений. Не желая демаскировать

тележку с роботом, он так и остался под развороченным днищем корабля. Когда

броня над его головой дернулась в хорошо знакомой ему вибрации, генерал понял,

что жить ему осталось недолго.

 И тогда он прыгнул.

 У него не было антиграва, а поднимать тележку было уже поздно. Ему

оставалось одно – допрыгнуть до раскрытого люка. Всего-то полтора метра... И он

допрыгнул. Руки в тяжелых металлизированных перчатках забросили его тело в

темноту аппаратной каморки; едва зацепившись за что-то ногами, он увидел в

потолке слабо светящееся отверстие с оплавленными краями.

 Продравшись через еще горячий металл, Лоссберг рванулся наверх, к ходовой

рубке. А там происходило легкое светопреставление. Стрелять в Мьюза было

нельзя, так как существовал риск повредить пульт управления. Бить его тоже не

хотелось – "Газель" уже шла на взлет, а падать с высоты в километр не хочется

никому, даже если ты находишься в бронированной скорлупе боевого звездолета...

а справа от ублюдка лежал длинноствольный корварский "дарт", и было понятно,

что он схватит его сразу же, как только сообразит, что происходит.

 Хикки и Этерлен действовали, не сговариваясь.

 Хикки, проскочив за спинкой кресла первого пилота, в котором судорожно

тянул штурвал террорист, запрыгнул на место второго – и в эту же секунду на

голову Мьюза обрушился удар кулака легион-генерала Пола М. Этерлена, весьма

раздраженного сложившейся ситуацией. Он ударил очень славно. Икнув, Мьюз обвис

в кресле, а Хикки успел перехватить управление.

 На пульте творилось полное черт знает что: истошно звенящие индикаторы

докладывали о разгерметизации корабля и невозможности восстановить целостность

бронепокрытия обшивки. "Мозг" вопил о том, что попытка выхода за пределы

атмосферы приведет к аварийной ситуации номер один и просил разрешения на

вмешательство. А Хикки чувствовал, что не справляется с управлением -

изуродованные ими панели ускорителей посеяли панику в исполнительных звеньях

управления двигателями, и у субрейдера не отключалась опорная тяга. Как

заблокировать проклятую электронику, он не знал. А Этерлен со своим

гуманитарным образованием – тем более...

 Появление Лоссберга немного разрядило ситуацию. Несколько секунд Хикки

смотрел на него, как на выходца с того света, а потом шустро освободил ему свое

место. Пальцы генерала затанцевали по сенсорам.

 "Газель" шла уже над океаном, с каждой секундой набирая высоту. Лоссберг

уверенно прекратил подъем, неторопливо развернул корабль и повел его к порту.

Только теперь Хикки вспомнил, что следовало бы связаться с Леа и остальными.

 – У нас все в порядке, – сообщил он. – Заложники живы, – Хикки бросил

взгляд на молодую женщину в углу рубки, все еще судорожно прижимающую к себе

девочек, – корабль ведет генерал Лоссберг, так что скоро мы сядем. Террорист не

ранен, но без сознания. Этерлен его приласкал по черепу, вот так вот...

 – Здесь префект, – задыхалась от восторга Леа, – он хочет с вами

говорить!..

 – А вот никаких префектов, – прорычал Этерлен, плотоядно разглядывая свою

добычу. – И учтите – террорист принадлежит нам. Никаких вопросов! Дело идет под

грифом "номер один", разве вы забыли?

 Лоссберг посадил "Газель" академически чисто, с первого захода попав на

взлетную пятку. Когда смолкли двигатели, Хикки сдернул с головы шлем. Волосы,

собранные на макушке в узел, рассыпались по наплечнику. Если бы не автоматика

вентиляции, они были бы мокрыми от пота – уже давно ему не приходилось

действовать с такой скоростью.

 – Вам очень повезло, – негромко сказал он приходящей в себя женщине. -

Если бы задело взялись местные полицейские, вы не смогли бы уцелеть. Ну,

ребята, отпираем шлюзы, берем этого психа, и пошли отсюда. У нас еще прорва

дел.

 Расталкивая орущих копов – в порту собралась едва ли не вся верхушка

местной полиции, – они загрузили бесчувственное тело Кеннета Мьюза в катер.

Хикки посмотрел в глаза Леа.

 – Через час, а может быть, и раньше, мы уже будем кое-что знать, – сказал

он. – Если хотите, вы можете полететь с нами. Может быть, вы услышите то, что

слышать вам не следует, но... вы заслужили наше доверие.

 – Но я не влезу в вашу машину.

 – Мы с вами отправимся на вашем коптере. Только без пилота. Предупредите

свое начальство... У нас мало времени.

 Желто-синий коптер взмыл в воздух сразу же за катером Лоссберга, но тот,

естественно, не стал дожидаться своего тихоходного товарища – ударив

двигателями, "сто сорок пятый" мгновенно растаял в голубом сиянии неба.

 – Вдоль побережья, – распорядился Хикки. – Обойдем все коридоры порта, а

потом свернем. Знаете, я порядком психанул там, в рубке. Вроде бы я пилот

первого класса, но "Газель" имеет довольно специфичное управление – был момент,

когда я совершенно растерялся. Если бы не Лоссберг, мне пришлось бы долго

кружить, приноравливаясь к характеру этой птички. А через разодранный борт

уходил бы воздух нижних палуб.

 – Вы пилот? – удивилась Леа.

 – Я офицер СБ. Почти семь лет назад я уволился в резерв, а теперь мне

опять пришлось надеть погоны.

 – Простите, – перебила его комиссар, – я все время хотела спросить: зачем

вы убили Жирного Ника? Ведь риск был огромен...

 – Это Этерлен, – поморщился Хикки. – Он настаивал – после Йохансона и той

истории с Шанцевым. К тому же у нас не было никакой уверенности, что "королей"

валят не из-за него... теперь-то все понятно.

 Хотя нет, какое там, к черту, понятно! Кто такой этот мальчишка Батицкий?

По чьему приказу он, кадет Академии СБ, стал изощренным киллером?.. Вы

ощущаете, насколько бредово это звучит: кадет-киллер? Да какой киллер! Теперь,

конечно, ясно, почему убийцы не оставляли никаких следов. Кадет-старшекурсник

умеет гораздо больше, чем лучший из полицейских "волков".

 – Это как-то связано с вашей миссией?

 – И да и нет, мэм комиссар. Моя миссия – вовсе не расследование причин

гибели конвойных и транспортных боссов. Все намного сложнее... вопрос, которым

я занимаюсь, может показаться не слишком значительным, но для нас он

чрезвычайно важен. Всех нас ждет война, в которой, наверное, не будет

победителей. Мы с вами, несомненно, погибнем, но человечество как раса может

уцелеть. Поэтому тут нет и не может быть мелочей. Каждая такая "мелочь" – это

песчинка на чаше весов.

 Леа Малич покачала головой и тихонько вздохнула. Они еще не понимают,

вдруг подумал Хикки, они, цивильные, все еще думают, что ее величество Война

обойдет их дома стороной, прогремит, как это уже было, где-то там, среди

далеких звезд. Но на этот раз все будет не так. Или мы, или они, и никак иначе.

Она думает, что впереди еще целая жизнь, – но ее, увы, уже нет. Когда вокруг

вскипят океаны, жить будет поздно....

 Время жить и время умирать. Первое уже позади, и теперь мне ли бояться

смерти? Я умру, как умрете и вы все... но, может быть, прежде чем умереть, я

смогу сохранить для будущего другие жизни? Так дерево, погибая от жары в

засушливый год, продолжает разбрасывать вокруг себя летучие семена в надежде,

что хоть некоторые из них смогут дожить до оживляющего ливня и посеять новую

жизнь. И возможно, она будет не такой, как прежде.

 – Я верю в человека, – сказал вдруг Хикки, глядя, как тают под крылом

далекие дюны побережья, – я верю в то, что мы еще молоды и впереди у нас

огромный запас пассионарных сил. Я не знаю, что нас ждет: может быть, как

предрекают некоторые, упадок и новые Темные Века, но я уверен в том, что все

вернется – новая слава ляжет поверх старой, вознося имя человеческое. Ради

этого не страшно умирать...

 Леа посмотрела на него с удивлением, к которому примешивалось восхищение.

Не видя ее глаз, Хикки все так же продолжал смотреть в боковое окошко кабины.

 – Возьмите правее, – сказал он. – Кажется, мы уже вышли из зоны

безопасности порта.

 Выйдя из коптера, женщина долго рассматривала старый "замок", не двигаясь

с места. Хикки терпеливо ждал, когда она насытится впечатлениями; из глубины

дома раздавались отрывистые команды Этерлена, который с помощью Лоссберга

готовился к допросу захваченного террориста. По его речи Хикки сразу понял, что

он собирается использовать "химию". Такой допрос, основанный на гипнотических

способностях до-знавателя, требовал немалой энергии. Хикки знал, что Этерлен в

этом отношении гораздо сильнее его самого, но беспокоился за сохранность

нервной системы генерала.

 "В случае чего, – решил он, – придется подключаться самому".

 – Кто это построил? – спросила Леа, подходя к фиолетовой лестнице "замка".

 – Так, один сумасшедший, – отмахнулся Хикки. – Собирался воевать с

призраками. Идемте, они наверху.

 Этерлен и Лоссберг расположились в просторном холле второго этажа. Мьюз,

уже приведенный в чувство, был крепко привязан к креслу. Он выглядел жалко:

глядя, как Этерлен умело собирает инъектор, террорист мелко трясся, по его лицу

текли крупные капли пота.

 – Что, парень, – говорил Этерлен, – хватать женщин и детей ты умеешь, а

укольчиков боишься? Ничего, сейчас мы прочистим тебе мозги...

 – Это так называемый "психосиловой допрос", – объяснил Хикки женщине. -

Вам, разумеется, такие номера запрещены. Даже мы применяем их только в

исключительных случаях: это довольно опасно.

 Этерлен прикоснулся инъектором к шее Мьюза, и тот сразу же обмяк, в глазах

появился пустой идиотический блеск.

 – Так, теперь тишина, – Этерлен сразу стал серьезен. – Всем молчать,

молчать!

 Он уселся верхом на стул и начал:

 – Александр Кеннет Мьюз, в каких отношениях вы состоите с Всеславом

Батицким, кадетом Академии Имперской Службы Безопасности?

 – Всеслав – сын моей двоюродной сестры Сары Инги Батицкой, в девичестве

Свенсон.

 – Когда Всеслав появился на Авроре?

 – Больше месяца назад, точнее припомнить не могу.

 – Вспоминайте.

 Лицо Мьюза исказила мука. Он тяжело вздохнул и резко, неестественно дернул

головой.

 – Сорок два дня тому назад.

 – Какова была цель прибытия Всеслава Батицкого?

 – Он собирался расправиться с несколькими известными на Авроре

предпринимателями, занятыми в сфере конвойно-транспортных операций.

 – С какой целью?

 Мьюз промолчал. Хикки видел, как подергивается его щека: террорист изо

всех сил пытался найти ответ на заданный ему вопрос, но это было не в его

силах.

 "Код? – подумал Хикки. – Нет, это невозможно, Пол пробился бы. Он и в

самом деле не знает, какого черта пацан решил мочить всю эту публику".

 – Расправиться – значит убить?

 – Да, это так.

 – Почему вы согласились помогать Батицкому в этом деле?

 – Я не соглашался. Он принудил меня силой оружия. Он завладел оружием

своей семьи и заставил меня предоставить ему транспорт и финансовую поддержку.

 – Батицкий покидал Аврору?

 – Один раз. Его не было пятеро суток. Потом он вернулся, и все началось

снова.

 – Родители Батицкого знали, чем он тут занимается?

 – Нет, не знали.

 – Кто сопровождал Всеслава на Авроре?

 – Высокая девушка, двадцать два-двадцать три года, зовут Роми. Фамилия мне

не известна. Они жили у родителей Батицкого.

 – Каково было психическое состояние Всеслава Батицкого после прибытия на

Аврору?

 – После отчисления из Академии он получил психотравму, но с отчислением

она связана не была. Подробности мне не известны. Он был очень скрытен, и .даже

родители не могли сказать, что же с ним произошло.

 Хикки нахмурился. Психотравма! Кадет был отчислен... почему отчислен?

Какая психотравма, не связанная с отчислением, могла заставить пацана

схватиться за оружие?!

 Ему хотелось скорее включить свой терминал, но допрос следовало довести до

конца – и ни в коем случае не мешать Этерлену.

 – Где сейчас находятся Батицкий и Роми? Молчание. Мьюз задергался, из его

глаз вдруг брызнули слезы, и голова допрашиваемого безвольно упала на грудь.

Этерлен шумно выдохнул и, пошатываясь, встал на ноги.

 – Хик, – сказал он, – мне нужно полежать. Просмотри все, что можно найти

на этого гада Батицкого. Слабак он, этот Мьюз. Но... он действительно не знает.

 Лоссберг помог Этерлену доковылять до стоявшего в холле дивана и

повернулся к Хикки:

 – Где твой терминал?

 – Идемте вниз, – устало сказал Хикки.

 – Он жив? – произнесла Леа, с ужасом рассматривая бесчувственного Мьюза.

 – Он придет в себя часа через три, может, больше. Я не поручусь за его

психическое здоровье. Некоторые люди плохо переносят такую "промывку".

 Спустившись в кухню, Лоссберг раскупорил бутылку "Крови" из своих личных

запасов и запек в печке бутерброды с ветчиной. Хикки не отрываясь выпил почти

целый стакан немного сладковатого напитка – Леа смотрела на него с ужасом – и

принялся за работу. Войдя в закрытые сети Конторы, он нашел том "Академия" и

принялся шарить по отметкам кадровой службы. Отчисленного в этом году кадета

Всеслава Батицкого он нашел сразу.

 В личном деле парня не обнаружилось никаких записей, свидетельствовавших о

его служебной непригодности. Проступков, могущих послужить основанием для

отчисления, тоже не было, тем более что кадет Батицкий был отчислен с почетом и

правом поступления на старшие курсы любого высшего учебного заведения Империи,

включая Академии ВКС и Планетарно-Де-сантных Сил.

 Хикки недоуменно почесался и начал поиск снова. Вскоре ему все стало ясно.

В графе "агрессивность", одной из самых важных при оценке будущего офицера СБ,

стояла восьмерка.

 – Лосси, – сказал он, придвигая к себе тарелку с бутербродами, – какая

"злобность" была у тебя на выпуске?

 – Двадцать четыре, – мрачно отозвался генерал. – Самая веселая на курсе.

 – А у меня – двадцать, – хмыкнул Хикки.

 – Ты к чему это?

 – К тому, что нашему клиенту после девятого курса поставили восьмерку. С

таким темпераментом ему надо не в Контору, а в монастырь Святого Лаврентия.

 – И что, из-за этого его отчислили?

 – Разумеется... так, теперь полюбуемся на его дальнейшую личную жизнь. Ты

слышал, что даже после увольнения любого, кто был связан с нашим заведением,

"ведут" еще в течение трех лет? Сейчас будем рыться в досье: может, оно

расскажет нам про его таинственную "психотравму".

 Закончив читать, Хикки некоторое время задумчиво посасывал сигару, а потом

налил себе еще виски. По его виду Лоссберг понял, что с парнем случилось что-то

достаточно серьезное.

 – Что ты там нашел? – спросил он. – Разверни ко мне дисплей.

 – Я прочитаю вслух, – сказал Хикки. – Итак... "При переходе с Краба на

Аврору корвет типа "Каспер", принадлежащий компании "Золкин Спейстранс Корп",

вследствие ошибки штурмана не смог выйти в точку рандеву с коммерческим конвоем

в составе..." Так, это не интересно, вот, слушайте: "...корвет был атакован

пиратским броненосцем типа "Огар" корварского производства. По свидетельству

капитана Романы Ренье и экс-кадета Батицкого – единственных, кто сумел выжить

после нападения, большинство членов экипажа покончили с собой, осознав

бесполезность сопротивления. По ее словам, капитан Ренье застрелила всех

остальных пассажиров, так как все они высказали пожелание умереть раньше, чем

призовая партия взойдет на борт. В дальнейшем Ренье и Батицкий сумели оказать

призовой партии посильное сопротивление и спрятаться в верхнем радарном гнезде.

Менее чем через час после нападения они были сняты с корвета "Каспер" экипажем

росского патрульного линкора. Броненосец типа "Огар" покинул район атаки и

сумел уйти от преследования".

 – Ого-го! – воскликнул Лоссберг.,– Я такого еще не видел...

 – Это еще ерунда, ты слушай дальше. "Командир линкора Шай-Яур Ворготтир,

проведя экспресс-дознание, полностью подтвердил показания Ренье и Батицкого.

Экспертиза, проведенная на Беатрис, куда и был доставлен корвет "Каспер", также

не нашла улик, свидетельствующих против показаний пострадавших. Военная

прокуратура Беатрис признала возбуждение уголовного дела нецелесообразным; его

милость лорд-прокурор генерал Люк выразил капитану Ренье свое восхищение". Как

вам это нравится?

 – Я не совсем понимаю, – вмешалась Леа, – как это она застрелила

пассажиров?

 – Вот так, – хмуро дернул щекой Лоссберг. – Вы, видно, никогда не

летали... Если корабль не может больше сопротивляться и "корварец" уже близко,

для пассажиров лучше умереть раньше, чем до них доберутся пираты. Корварцы

приятные парни, но их пиратские кланы – это что-то, не укладывающееся в наши

представления. Черт, если. бы я знал, то "Огар" бы от меня так просто не ушел.

Ну ничего, у меня еще будет время почесать об него зубы. Я подниму свой

дивизион, и тогда мы посмотрим, поможет ли ему его древняя броня.

 – Ты уверен, что это тот самый? – бросил Хикки.

 – А все другие давно сгнили...

 Хикки хлебнул виски и с шумом захлопнул свой терминал. Несколько секунд

они с Лоссбергом смотрели в глаза друг другу, потом генерал криво усмехнулся и

потянулся к бутылке.

 – Выпью за упокой их душ, – решил он. – Такое бывает... и понятно, почему

прокурор Люк восхитился действиями этой Роми. Не у всякого хватит нервов

убивать беззащитных людей, особенно когда они сами об этом просят. Но все-таки

я еще не совсем понимаю, какого ж дьявола этот малолетний негодяй стал крушить

ни в чем не повинных "королей".

 – Мы можем только догадываться, – покачал головой Хикки. – Теперь я знаю,

что мы с Полом всю дорогу шли не в ту сторону. Когда я увидел рожу этого

Мью-за... вот черт, прямо смешно становится. Покойник Иохансон видел в

"Околице" Мьюза с каким-то типом и слышал, как они болтали об убийстве

лидданского консула и мести за "Каспер". Пол с его постоянным психозом решил,

что речь может идти только о твоем приятеле Кирпатрике. С этого все и началось.

Мы метались, как слепцы туманной ночью, – то туда, то сюда! А надо было идти по

другому пути... Хотя я до сих пор не совсем понимаю, для чего нужно было

убивать несчастного консула.

 Леа Малич задумчиво отхлебнула из своего бокала.

 – Никогда бы не подумала, что так может быть. А если мы их задержим, то

кто будет вести дело – вы или полиция?

 – Никакого дела не будет. В таких случаях Контора всегда прячет концы в

воду, – уверенно сказал Лосс-берг. – Так что вам лучше молчать, Леа. Вы можете

лететь домой: по дороге сюда Этерлен вызвал из Стоунвуда особую бригаду

"чистильщиков", и если наша парочка еще в Портленде, то не сегодня-завтра их

найдут, и дело будет закрыто. Мьюз, к сожалению, тоже остается за нами.

Простите, но в этой жизни так много всяких тайн – не слишком приятных для

простого народа...

 – Выключи, бога ради! – взмолился Хикки. Портлендские репортеры, еще не

успевшие получить команду "отбой", склоняли его доброе имя на все корки. Сети

ломились обвинениями во всех смертных. грехах и недоумением по поводу того, что

мерзкий и злобный Ричард Махтхольф, возжелавший ради страховой премии угробить

свой экипаж и пассажиров, до сих пор болтается на свободе.

 Не дожидаясь, когда Ирэн выполнит его просьбу, Хикки поднялся и самолично

вырубил проектор.

 – Судиться с ними, говнюками, – предложил Этерлен.

 – Истинно так, – поддержал его Лоссберг, смотревший неестественно прямо

перед собой.

 Сегодня господа генералы впервые за все время операции напились